Стругацкие Аркадий и Борис «Страна багровых туч» / Повесть

— Я уже один раз оценил «не так строго». У нас после этого, как ты можешь помнить, Мальчик на воздух взлетел, Богдан и Ермаков долго жить приказали и… И тебя я чуть не потерял. Нет уж! Не столько из-за себя я это делаю, сколько для того, чтобы хорошие люди и отличные работники не ложись замертво на других планетах, как мы в свое время.

— А почему бы нам по отдельности этим не заняться? — спросил Юрковский. — Потому что ты, Владимир, без него, — он указал на Дауге карандашом, — Пустое место, — после чего, смотря на Дауге, добавил, — Ты, соответственно, тоже. — И вовсе я не… — Заткнись к черту, Володя, мне сейчас твои возмущения поперек горла. Чтоб к следующему понедельнику у меня на столе лежала работа. Свободны.

Перед глазами проносились бескрайние пески, изнуряющая жара и чёрное от сажи лицо чуть живого Юрковского, который полз за ним, удерживаемый прочным ремнём и страшными проклятиями Быкова. На пятом километре Алексей ненавидел "пижона", на сóтом полюбил как брата. Даже больше. Наверное, это что-то другое, для чего нет подходящего слова, да оно и не нужно.

— Вы оба… Вы мерзкие… Вы жалкие… Вы… Вы… — она снова разрыдалась, — Черт с тобой, Владимир… Я никогда не ожидала от тебя чего-то хорошего!.. Но чтобы ты… С моим мужем… А ты, Григорий! Как… Как у тебя… Как ты вообще… Я не понимаю…! Вы омерзительны!

— Гриша, позволь спросить… — осторожно начал Быков, — Это что у тебя такое на пальце? — А, это! Ты знаешь, я даже как-то побоялся тебе тогда сказать. Это от Владимира, — он ярко улыбался. — Вы…? — Понимаешь, это случилось почти день в день вашей экспедиции, поэтому не то чтобы это совсем официально, но мы с этим уже разбираемся, — он заискивающе поглядывал в сторону кухни, — По секрету тебе скажу, этот старый дурак совсем не хочет отмечать!

— Вокруг нас ландшафты прямо как в каком-то предсмертном бреду… — Григорий обернулся к окну, рассматривая Ледник Семерку. С той стороны обсерватория была опоясана Главным Кавказским хребтом, который уходил далеко-далеко вперед и скрывался в тумане. Погода сегодня стояла, на удивление, хорошая. Небо немного отдавало розовым, солнце уничтожающе палило. В последний раз они видели такое как раз во время экспедиции на Амальтею, когда летели оверсаном.

Юрковский только закатил глаза, выпрямился, звучно хрустнув спиной, и снял рабочие перчатки. В ход снова идет язык жестов. «И как тебе нравится здесь возиться? Я отдыхать приехал или пахать?» — возмущенно показывал Владимир. «Ради Альбининого говурдака и плова я готов сорняки подергать, знаешь ли», — отвечал Дауге. Быков, стоя теперь на краю крыши, вглядывался в их диалог.

Один предмет, а столько функций.

Быков, вернувшийся с вахты едва ли пятнадцать минут назад, теперь был вынужден сидеть в светлой кают-компании и выслушивать лингвистическую мешанину со стороны Дауге и Юрковского. Те, заняв весь стол какой-то не особенно внятной Быкову макулатурой, спорили, перевалившись через стол, будучи почти вплотную к лицу друг друга.

В самом деле, дорогой нежный Дауге никогда бы не позволил Владимиру такого с собой.

Юрковский отошел вперед Дауге на несколько шагов, вытянув руки на случай, если тот вдруг начнет падать. Но Дауге шел. Не сказать, что уверенно, но спустя без малого полторы недели Дауге смог пойти, однако через десяток шагов, волей случая, свалился Владимиру прямо в руки.

Юрковский, недолго думая, срывает белую простынь с Дауге, нараспев затягивая «С первомаем!»

Целуешь меня – по-летнему, по-земному лениво, и ветер с моря, крыш и яблоневых листьев впервые не зовёт меня в бесконечный бой, а просит остаться: здесь, в маленькой точке, принадлежащей пунктиру твоих бледных веснушек — не разглядеть, пока не прижмёшь к себе: Меркурий, Венера, Земля, Марс…

Кадры из жизни между космическими полётами, где всё хорошо. Порой настолько, что почти из области фантастики.

За окном разваливается Советский Союз, строятся космические корабли и спутники дистанционного зондирования, а в квартире – сквозняк и два поломанных межпланетника.

тихая трель будильника глухо раздалась по комнате. григорий автоматически вытянул руку из под легкого покрывала и выверено выключил механизм. пора вставать.

— зачем пришел? — а что, мешаю? — да не то, что бы мешаешь… — «но лучше бы ты встал с кресла и перестал сминать поглаженную одежду», пронеслось в голове дауге, но он продолжил. — просто у меня через час встреча с юрковским… — быков с недоумением посмотрел на собеседника. григорий подумал, как странно, наверно, звучит эта фраза, и добавил первое пришедшее в голову: — важный деловой разговор! абсолютно деловой и архиважный.

новость о том, что дауге не идёт с ними в рейс, свалилась юрковскому, как снег на голову. сам дауге же только мрачно сказал, что это было исключительно вопросом времени.

жизнь даёт человеку три радости: друга, любовь и работу. так однажды сказал дауге отец. так уж вышло, что у гриши всё это оказалось заключено в володе юрковском.

Студенческое АУ. Гриша с Володей смотрят на небо. Володя пытается найти Большую Медведицу.