Сквозь время к тебе в обьятья

      Нортону ещё очень долгое время приходилось скитаться по необъятным просторам Безвременья. Он до сих пор был вынужден передвигаться в кромешной темноте и единственное, что ему помогало — был крохотный огонёк, мягко светящийся на кончике пальцев. По пути ему встречалось множество вещей, так же затерявшихся во времени. Огнев не мог не чувствовать того, насколько был силён был Дух Времени во всём том, что его окружало. Это были разного вида статуэтки разных эпох, потрепавшиеся от времени часограммы, замысловатые шестерёнки, которые, видимо, когда-то давно послужили в работе ремесленникам и, наконец, книги. Потрёпанные, тяжёлые, с резными обложками они иногда сами подлетали к мужчине, словно хотели чтобы ещё хоть один человек смог узнать их самые сокровенные тайны. И как тут можно было устоять?       Огнев провёл очень много времени, изучая ту информацию, которая пылилась в этих книгах уже сотни лет. Были и такие старинные издания, которые повествовали о самом зарождении часовщиков, когда они ещё ютились на Остале, осваивая управление временем. История всегда очень притягивала к себе внимание Нортона. Неудивительно, ведь часовщик мог тратить действительно неприличное количество времени, путешествуя в прошлом и будущем. И как только часовщик столкнулся с такой «золотой жилкой», буквально пропитанной духом истории и часодейства, он не мог не поддаться соблазну и не просидеть час-другой, с замиранием сердца изучая новую книгу.       И чем дальше Нортон-старший опускался в пучину Безвременья, тем он глубже погружался в историю двух планет-близнецов. В одной из самых начальных томов он даже увидел самого создателя планеты-двойника Осталы — Эфларуса. На вид он был уже повидавший жизнь мужчина с густой бородой и добрыми светло-голубыми глазами. От Великого часовщика веяло неисчерпаемой силой и мудростью, что бесспорно и помогло добиться Эфларусу таких высот. Конечно, Нортон уже видел великого создателя Временного Разрыва, но, увы, не таким молодым. Как он ни старался, но для простых смертных путь глубиной в тысячу лет назад был практически невозможен никому. Никому, кроме одной прекрасной рыжеволосой черноключницы — Василисы Огневой. Вспомнив о дочери, мужчину словно передёрнуло.       Огнев ухмыльнулся, осознавая, что он до сих пор смотрел на изображение Эфларуса, но думал совершенно о другом. Он уже много раз замечал, что здесь его мысли крутились над его головой словно разъярённый рой пчёл. И каждый раз попытки расставить всё на свои места, упорядочить их, заканчивались безуспешно, что буквально сводило с ума Нортона-старшего. Разумеется, было очень тяжело сосредоточиться на чём-то одном, когда на плечи мужчины снова и снова обрушиваются новые испытания. Ужасно было находиться в такой тяжёлой, давящей на нервы обстановке. Норт решительно тряхнул головой и продолжил свои скитания.       Спустя какое-то количество времени Огнев наткнулся на довольно-таки странный объект, имеющий форму призмы. Более того, изучив его с долью дикого любопытства у Нортона не осталось сомнений — перед ним находилась самая что ни на есть настоящая, потерянная во времени комната. И, как не сложно догадаться, мужчина это понял по наличию двери, ведущей в помещение. Однако и дверь была причудливой — она была сделана словно из серебра, отделанного полупрозрачной мерцающей крошкой, и именно от этого она сияла так, чтобы её можно было увидеть даже из космоса. Сама по себе дверь была относительно часовщика крохотных размеров, и чтобы он смог пройти через неё, ему бы пришлось низко нагнуться.       Немного потоптавшись на месте Нортон-старший решил взвесить все «за» и «против» по отношению к непреодолимому желанию узнать, что же скрывается в этой тайной комнате. «Давай хоть раз в жизни попытаемся поступить рационально, Огнев, » — обратился к себе мужчина. — «Неужели ты серьёзно хочешь опять засунуть свой нос в новое «незабываемое» приключение? Ах да, я уже и забыл, что всякая смертоносная херня всегда притягивала твоё внимание, » — он ухмыльнулся своим же мыслям и продолжил: — «Говоря на чистоту, не уверен, что лезть туда было бы правильным решением. Кто знает, может, это сооружение станет последним местом моего чудного пребывания в Безвременье. С другой стороны я ведь не могу не заглянуть туда. Не каждая же непонятная хреновина жаждет убить меня, так?»       Опираясь на свои незамысловатые рассуждения, Норт потянул на себя дверь, оказавшейся поистине тяжеленной. Едва протиснув своё тело, у Огнева не хватило сил держать дверь открытой, — как только он оказался в комнате, она с оглушающим грохотом захлопнулась. Мужчина даже не успел разглядеть то место, куда протискивался и поэтому он был весьма обескуражен, оказавшись в, пожалуй, самой тёмной комнате в его жизни. Не успел он и подняться на ноги, как мощная звуковая волна наполнила собой всё помещение, отчего Нортону пришлось с силой прикрыть уши, чтобы не лишиться слуха навсегда. Вспомнив свои же «рациональные» размышления, он прошептал про себя: «А нет, похоже, каждая…»       От столь оглушительного звука Огнев даже зажмурился. И, слава Эфларусу, этот ад наконец-таки прекратился спустя ровно одну минуту. Сразу после этого в комнате зажёгся ослепительный свет, своей яркостью готовый разъесть глаза. Несмотря на это Нортон довольно-таки быстро привыкнул к такому освещению и, поднявшись на ноги, наконец-таки смог осмотреться: это была комната, полностью состоящая из огромных зеркал, целиком и полностью облегавших стены, пол и потолок.       Подойдя к одному из них мужчина отшатнулся. «Мне показалось или нет?» — в испуге подумал он. — «Если нет, то это как-то… беспокойно.»       Вновь обращая свой взор к своему отражению, Огнев не мог поверить своим глазам. Его и без того бледная кожа сделалась идеально белого оттенка, напоминая хрупкий фарфор. От его тонких губ совсем отлила кровь, отчего их очертания сливались с лицом. Серо-зелёные глаза были тусклыми и безжизненными, словно стекло. «Да быть того не может… Нет! Нет-нет-нет!»       Стараясь не поддаваться охватившей его панике, часовщик перевёл свой взгляд на одежду. Была она, скажем так, вида плачевного: всё та же разорванная окровавленная рубашка, запачканные пыльные брюки и туфли «обглоданного» вида. — М-да, хреновенько… — сказал вслух мужчина, полностью отдавшись самокритике. — Ещё бы, — раздался в комнате ещё один голос. Женский.        Услышав знакомый голос, Нортон резко обернулся и увидел её — Ниру. Её каштановые волосы волнами спадали ей на плечи, а светлые серые глаза смотрели с такой теплотой и нежностью, что Огнев не выдержал и тихо опустился перед женщиной на колени, сжимая в одной руке её домашнее платье, а другой держа её похолодевшую руку. — Любимая… — прошептал он так тихо, что казалось, будто его губы только пару раз коснулись друг друга, — я не хотел, чтобы так всё закончилось.       Мужчина почувствовал, как её пальцы нежно зарываются в его волосы и начинают гладить, успокаивая мужа. — Ты не мог ничего изменить, милый, — спокойным голосом ответила Огнева. — Как сильно ты бы не старался, всё бы закончилось именно так. Да и разве это так важно сейчас? Время настало, тот самый момент настал, ничего уже не попишешь. — Я так хотел, чтобы мы все были счастливы… Ты, я и дети. Хотел, старался и не смог ничего сделать. А ведь так хотелось верить в сказку с хорошим концом… — Не у всех сказок хороший конец, — подметила Нира.       Мужчина поднял лицо и заглянул женщине прямо в глаза. — Я так давно тебя не видел, а ты всё так же прекрасна, — поражённо выдохнул мужчина. — Ты была идеальной матерью наших детей и любящей женой. Извини, что всё разрушил. Это моя вина. — Ты помог своей дочери, Норт. Это уже огромное достижение. Ты действительно многое сделал, милый, и для нас с детьми тоже. Я, Норт и Дейла любим тебя всем сердцем. Нам не за что винить тебя, поэтому ты не должен убиваться из-за этого. Мне очень больно смотреть на это, правда. А Василисе ты помог пройти такой тяжёлый тернистый путь и спас её ценой собственной жизни. Ты совершил поистине благородный поступок. Быть твоей женой и матерью твоих детей было лучшим, что произошло в моей жизни. Я горжусь тобой, Нортон Огнев.       Женщина тоже присела на колени и взяла лицо мужчины в свои ладони. — И я знаю, как вывести тебя к свету. Ты будешь жить, я не могу позволить тебе погибнуть, — её голос дрогнул. — Нира, я… — Я знаю, где находится Раскол, — перебила его женщина. — Времени осталось очень мало, а моё и вовсе… подошло к концу, — на её губах заиграла грустная улыбка. Она сунула в руки часовщика небольшой свёрток бумаги. — Спасибо. — произнёс Нортон, у которого уже не хватало сил и самообладания чтобы не пустить слезу.       Нира нежно улыбнулась и приблизила своё лицо поближе к мужу. — Я люблю тебя… — чувственно прошептала Нира прямо в губы часовщика, затягивая его в их последний, прощальный поцелуй.       И она… исчезла.