Времена года

Шумит крестьянский праздник урожая. Веселье, смех, задорных песен звон! И Бахуса сок, кровь воспламеняя, Всех слабых валит с ног, даруя сладкий сон. А остальные жаждут продолженья, Но петь и танцевать уже невмочь. И, завершая радость наслажденья, В крепчайший сон всех погружает ночь.* На центральной площади Мадрида Пуэрта-дель-Соль было, как всегда, многолюдно — молодые семьи с детьми на руках изнывали от палящего солнца и старались держаться как можно ближе к фонтанам, чтобы облегчить свои мучения спасительной водной прохладой. Пожилые супружеские пары расположились в тени аллей, и никто из молодых не мог помешать старшему поколению — такова была традиция, и никто не был готов отступить от неё. Жаркий осенний день не предвещал туристам ни капли дождя — каменные монументы, казалось, словно плавились из-за огненного светила, и с разных сторон площади то и дело доносились недовольные возгласы. К сожалению, дело обстояло далеко не в погоде — Пуэрта-дель-Соль оказалась в окружении террористической группировки. Десяток мужчин старательно скрывали свои лица под арафатками, несмотря на душивший зной. Национальный день Испании преподнес жителям города и туристам не только великолепные торжества невиданного размаха, но и множество человеческих жертв. Каждый заложник на площади старался вести себя, как можно тише, сознательно не привлекая внимание. Часы на здании почты пробили четырнадцать раз, и боевики расстелили на раскаленной брусчатке всё, что попалось под руку — верхнюю одежду, чистые платки. Захватчики опустились на колени и преклонили головы, полностью отдавшись обеденному намазу. На площади располагалась одна из старейших станций метро в городе. В полнейшей тишине многим казалось, что звуки приближавшихся составов то и дело звучали в голове, отчего люди начинали сходить с ума. Жара, жажда и никакой возможности сделать хотя бы одно движение произвели нужный эффект — заложники закрывали глаза и мгновенно отключались, не в состоянии находиться в сознании. Время для молитвы подошло к концу. Боевики вновь заняли свои места и окинули площадь суровым взглядом, медленно изучив бледные испуганные лица. Большего внимания удостоились женщины и дети — некоторые из захватчиков уже присмотрели себе жертв на случай крайней необходимости и собирались воплотить в жизнь мерзкие намерения до тех пор, пока тишину не взорвал истошный детский плач. Ребенок понял, что родители, державшие его на руках, мертвы, и не собирался сдерживать свои эмоции, рыдая навзрыд. Один из бандитов не выдержал — сорвавшись с места, он уверенной поступью зашагал к несчастному мальчишке и, не раздумывая, нажал на курок. Автоматная очередь заставила всех живых стиснуть зубы, чтобы не закричать от боли и отчаяния, пронзивших сердца. Малыш возвел глаза к небу, его маленькая ладошка разжалась, и крошечный плюшевый медведь упал на пыльную брусчатку, искупавшись в крови своего хозяина. Карлос старался как можно меньше думать о том, что его окружало. Голова беспощадно болела, во рту пересохло, а конечности затекли до такой степени, что не было никакой возможности пошевелиться. Марин надеялся, что местные власти смогут прийти им на помощь и совершенно не понимал, почему за несколько часов никто не предпринял никаких мер по их освобождению. «Да, удачно съездил на родину, ничего не скажешь», — подумал баритон и закрыл глаза. Смотреть смерти в лицо мужчина не умел и не хотел — слишком ценна и дорога была жизнь в его представлении. Внезапно Карлос почувствовал, как несколько прохладных капель упали на разгоряченный лоб и блаженно улыбнулся из последних сил — хотя бы природа проявила сострадание к заложникам, уже неплохо. Внезапно на центр площади выбежала девушка в лохмотьях, чудом прорвавшись через череду боевиков. Огненная шевелюра до пояса делала её похожей на яркое пламя свечи, погасить которое не в силах никакому оружию и насилию. Ливень хлестал всё сильнее, и незнакомка принялась танцевать, агрессивно размахивая грациозными руками. Террористам понравится неожиданный экспромт, и они решили немного потешить своё самолюбие, дав незнакомке возможность остаться в живых хотя бы несколько минут. Одежда прилипла к ладному телу, танец становился всё более безумным и, в конце концов, она сплюнула на брусчатку и вытянула прозрачную, словно хрусталь, кисть в неприличном жесте: — Пошли вы все к черту, твари, ненавижу! — после этих слов звук автоматных очередей ещё долго раздавался над площадью. Несчастная не упала на землю до тех пор, пока не нагрянула полиция. Марин не мог сомкнуть глаз по дороге в больницу. В памяти то и дело возникал отчаянный танец спасительницы — испанец пообещал себе увековечить память о девушке, но не знал, каким образом это лучше сделать. Перебрав все возможные методы, музыкант принял решение — он научится рисовать в кратчайшие сроки, сколько бы труда не пришлось приложить для покорения новой вершины. Осталось лишь встать на ноги. *** Карлос покинул вагон поезда и с огромным удовольствием вдохнул прохладный ноябрьский воздух. Иней посеребрил опавшую листву, легкий мороз щипал за щёки, а голос диспетчера напомнил о том, что совсем скоро придётся уезжать назад. Марин не любил поезда — он считал данный вид транспорта слишком невыгодным. Испанец ценил каждую минуту своего времени и именно поэтому так пренебрежительно относился к железным дорогам, но — не сегодня. Мастер-класс с одним из известнейших художников Испании должен был состояться в полдень, и баритон, поймав такси, от всей души надеялся, что не опоздает на встречу. Карлос сжимал в руках саквояж, в котором дожидались своего часа коробка пастели и планшет с великолепной бумагой. Марин не разбирался в тонкостях материалов, поэтому ему пришлось провести немалый срок за специальной литературой, чтобы выбрать вещи по душе. Водитель припарковался возле старинного здания, отделанного белоснежной штукатуркой. Высокие колонны лишь придавали строению величия, и испанец подумал, что, вероятно, не зря ему пришлось выложить за предстоящий мастер-класс довольно приличную сумму. В анкете при подаче заявки на первом месте стоял вопрос: «Какой целью Вы руководствуетесь при обращении ко мне?», — Марин решил оставить данный пункт без ответа и не прогадал. Мистер Контрерас — пожилой мужчина с белоснежной, как снег, головой. Его покрытые пигментными пятнами руки говорили о том, что художник обожал солнце, и множество морщинок вокруг глаз подтверждали это. Мастер намотал на шею шарф и предложил музыканту пройти с ним на второй этаж. По дороге Карлос заметил идеальную чистоту, царившую вокруг — его взгляд не приметил ни единой пылинки. На стенах тут и там висели различные гравюры, масляная живопись и акварель — от такого сочетания у баритона рябило в глазах, и он чуть было не споткнулся об очередную ступеньку, чем вызвал довольную лукавую улыбку Контрераса. — Прошу, — хозяин дома открыл дверь и пропустил гостя вперед. Баритон восхищенно охнул — в абсолютно пустом помещении не было ничего, кроме великолепного стола из слоновой кости с множеством кистей, самых разных красок и огромного мольберта с палитрой. На окнах отсутствовал тюль, и это делало комнату ещё более воздушной. Среди строгого великолепия Карлос заметил крохотную фотографию, висевшую в тонкой черной раме на противоположной стене комнаты. — Я могу посмотреть? — скромно поинтересовался певец, с любопытством заглянув в глаза художнику. Тот лишь кивнул и, как показалось музыканту, на мгновение изменился в лице. Испанец не сразу понял, чем вызвана подобная реакция, но это продолжалось недолго. Как только Марин изучил фотографию вблизи, как всё сразу встало на свои места — со снимка на гостя ласково смотрела та самая девушка, что танцевала на площади во время захвата. Красавица держала в руках саксофон и ослепительно улыбалась — судя по всему фотограф сделал карточку во время какого-то выступления. Музыканту стало настолько неловко от сложившейся ситуации, что он не придумал ничего лучше, как сразу же признаться Контрерасу в цели визита: — Быть может, это покажется Вам странным, но я знаю эту девушку, — Марин показал на снимок и поёжился, — месяц назад, во время теракта в Мадриде, я видел её на площади Пуэрта-дель-Соль. Она великолепно танцевала и спасла всех нас. Я приехал к Вам, чтобы Вы помогли мне написать её портрет, но теперь, думаю, мне лучше забыть эту идею, чтобы не тревожить Вас. Извините за беспокойство, прощайте, — Марин застегнул ворот пальто и уверенно направился к двери, но мистер Контрерас не позволил ему осуществить задуманное. — Получается, что Вы проделали такой долгий путь сюда, чтобы так просто уйти? — его теплый домашний голос заставил мужчину остановиться. Обернуться певец не смог — не хватило сил. — Моя дочь всегда была слишком открыта к миру и любила каждого из окружавших её людей, за что и поплатилась, — художник сел на подоконник, достал из кармана брюк трубку и, набив ее табаком, закурил, — я не осуждаю её за это, но мне не хватает её походки, слов, смеха, и виноват в этом только я. Яблоко от яблони, слышали? Моё воспитание сделало свое дело. Единственный родной человек погиб под пулями, не сделав ни капли зла, и Вы хотите сказать, что собственными руками лишите меня возможности соприкоснуться с дочерью хотя бы на бумаге? Если так, то Вы — изверг, а не человек. Уходите, Ваше право, но обратно можете не возвращаться, никогда! — мастер открыл форточку и выпустил клубы сизого дыма в попытке успокоиться. Марин растерялся — он не знал, как следует поступить. Конечно, что-то внутри просило его остаться и завершить задуманное, но страх перед провалом оказался сильнее. — Извините меня, я не хотел, — прошептал мужчина и выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью. На улице валил снег — погода изменилась до неузнаваемости за те минуты, что испанец провел в компании художника. Он не успел перейти на противоположную сторону и замер на проезжей части в потоке машин, когда услышал звук выстрела и увидел брызги крови на оконном стекле мастерской.