Времена года

В полях лениво стадо бродит. От тяжкого, удушливого зноя Страдает, сохнет всё в природе, Томится жаждой всё живое. Кукушки голос звонко и призывно Доносится из леса. Нежный разговор Щегол и горлица ведут неторопливо, И тёплым ветром напоён простор.* Август выдался на редкость сухим и жарким – асфальт под палящими лучами солнца потерял последние надежды на спокойную жизнь и сдался под натиском своего злейшего врага. Нью-Йорк, по обыкновению, жил в обыденном ритме, не собираясь сбавлять обороты – миллионы людей спешили на службу, задыхаясь от невыносимого зноя и проклиная на каждом шагу свою тяжелую никчемную жизнь. Возмущенные возгласы тонули в толпе, и каждый прохожий понимал, что его проблемы никого не интересуют и выход из данной ситуации всего лишь один – успокоиться и идти дальше. Дэвид, к счастью, был исключением из правила. На него не оказывали никакого влияния хмурые лица горожан, и он, решив осуществить мечту своего детства, за день собрал необходимые вещи, завел мотоцикл и нажал педаль газа с целью оказаться ближе к вечеру на одном из заброшенных полей возле сгоревшего дома школьного приятеля в часе езды от мегаполиса. Ветер, обжигавший лицо, лишь добавлял уверенности, и Миллер изредка останавливался, чтобы проверить, всё ли осталось на месте – в рюкзаке небрежно хранились атлас, часы, электронный фонарь, линейка, карандаши и несколько математических таблиц с формульным материалом. Для обывателя данный набор выглядел странно, но американец лишь ухмылялся про себя – уж он знал, насколько ценным и дорогим для него являлся каждый предмет, покоившийся на дне торбы. Сумрак постепенно спустился на Землю, и Дэвид, остановившись на обочине, открыл бутылку содовой, чтобы уменьшить жажду – приторная жидкость не помогла, и мужчина выругался про себя из-за собственной оплошности. Разве его не учили, что лучшего напитка, чем минеральная вода в такую погоду быть не может? Вдобавок от рук непоколебимо пахло бензином, и Миллер недовольно поморщился – копировать один из участков звёздной карты на кальку оказалось слишком нелегко для его неопытных рук. Куски ваты, смоченные огненной жидкостью, так и норовили начать самостоятельную жизнь, и музыкант несколько часов пытался довести начатое дело до логического завершения. Дубликаты спрятались между страницами массивного атласа, а аромат остался, постоянно напоминая о себе. Байк вновь занял законное место на трассе, и Миллер постарался полностью абстрагироваться от посторонних мыслей. Именно сегодня он сможет впервые за долгую жизнь увидеть звёздный дождь во всей красе, и в память об этом будет начерчена карта с координатами падающих метеоритов. Дэвиду пришлось попыхтеть над множеством специальной литературы, чтобы уяснить некоторые профессиональные нюансы и вспомнить математику – со времен обучения точным наукам прошло много лет, и желание расстаться с «глупой» затеей порой было слишком велико, но Миллер наступил на горло собственной лени и вышел из кровавого боя победителем. Долгий путь остался позади, и мужчина, покинув железного друга, ступил на выгоревшее от жары поле – под ногами яростно хрустели засохшие растения, ещё недавно радовавшие глаз редких гостей, заглянувших сюда. Дэвид старался не смотреть на пепелище, располагавшееся поблизости – боль от потери близкого человека была слишком сильна, и отчаяние вновь оказалось рядом, но Миллер не позволил ему вступить с ним в диалог. Оказавшись на приличном расстоянии от дороги, музыкант расстелил на траву куртку и, устроившись удобнее, не спеша разложил вещи. Раньше времени включать фонарь не рекомендовалось, чтобы зрение настроилось на темноту, и Дэйв, распахнув атлас на неизвестной странице, дотронулся пальцами до невидимых строк. Информация моментально возникла в голове, и Миллер понял, что он прекрасно помнил каждый пункт алгоритма и ему не стоит волноваться раньше срока. 23:59 - на электронных часах появилось заветное время, и американец распахнул тетрадь, заранее приготовленную им для журнала наблюдений. Зрение, несмотря на глубокую темноту, прекрасно различало начерченные таблицы, и Дэвид, с волнением зажав в руке грифель, принялся заполнять колонки. «Наблюдатель». Дэйв быстрым почерком вписал своё имя и, не зацикливаясь на первом пункте, продолжил увлекательное занятие. «Опытность наблюдателя». «Впервые», - указал мужчина. «Состояние наблюдателя». Музыкант от души посмеялся, вспомнив, как неделю назад, во время нахождения в одной из шумных компаний чуть не свернул себе шею. «Бодрое, без признаков сонливости». «Дата». 27.08.2007. «Время и пояс местности». 0:12 / UTC/ GMT - 5 час. Яркая вспышка осветила небосвод, и Миллер, отложив в сторону тетрадь, принялся считать секунды. - Один, два, три, - взволнованные слова растворились в тишине, и радость от увиденной картины поглотила исследователя с головой. Именно в этот момент Дэйва охватило волнение, и записи принялись гулять по странице, как сильно дрожали руки. Графа «Время» с успехом отошла на второй план, и музыкант, к своему удивлению, заметил, что ему крупно повезло. Вместо пары-тройки метеоров за ночь, о которых он прочел в книгах, в разных углах небесного покрова возникали огненные блики, сигнализировавшие о приближении очередного космического тела, которому было суждено либо достигнуть Земли, либо погибнуть, растворившись в атмосфере, недоброжелательно относившейся к чужакам. - Это, воистину, поток Леониды, - ошарашено прошептал мужчина, не веря своим глазам, ведь такое зрелище можно было увидеть лишь осенью. Сияние стало настолько ярким, что Дэвид, вскрикнув от боли, зажмурился и спрятал лицо в ладони, боясь ослепнуть навсегда. Запах дыма заставил его распахнуть веки, и Миллер, увидев горевшие руины знакомого дома, не смог сдержать крика – среди огненных языков пламени возник силуэт его товарища, вздымавшего руки к небу. Тело, словно сделанное из резины, принимало любые позы, чтобы облегчить страдание, и музыкант, даже почувствовав, что начинает покрываться холодной испариной, не смог отвести взгляд. - Близится судный день! – выкрикнул умиравший, пытаясь защититься от мучительной боли, но, безрезультатно. Лицо, словно сошедшее с картины Мунка, растворилось в пламени, и дождь, лившийся с небес, моментально прекратился. Миллер, бросив вещи на произвол судьбы, бегом ринулся к мотоциклу, нащупав в кармане брюк заветные ключи. Кровь приливала к вискам, от чего складывалось впечатление, что рядом присутствовал неизвестный, ласково дотрагивавшийся до разгоряченной кожи, каждым прикосновением напоминая о себе. Датчики приветливо откликнулись на усилия гонщика, и Дэйв, несказанно обрадовавшись, занял место в сиденье. - Больше никогда, ни за что! – произнес он, нажимая на газ. Музыкант не мог понять, что произошло – неужели он сошел с ума или то, что предстало перед его очами, действительно реальность? Ответа ни на один из вопросов не последовало, и Дэйв не нашел лучшей идеи, чем как можно скорее вернуться домой. При въезде в Нью-Йорк американец остолбенел – ни одно из зданий не было освещено, фонари на обочинах трассы аналогично не работали, и складывалось впечатление, что город вымер. Многочисленные круглосуточные магазины, заправки и закусочные были погружены во мрак. Возле одной из станций стояла машина, и музыкант, решив попытать счастья, остановился рядом с ней и постучал в стекло, медленно опустившееся при первом ударе. - Сожги тетрадь и больше не лезь туда, куда тебя не просят, - реплика заставила мужчину похолодеть, и он, решив не терять ни секунды, вернулся назад. Впервые за много лет музыкант пожалел о том, что не курит – зажигалки под рукой не оказалось, и Миллер не нашел иного выхода, чем погрузить блокнот в ещё тлевшие угли на развалинах дома. Зола яростно зашипела и через несколько мгновений заставила бумагу обуглиться. Дэйв, обессилено облокотившись о черную стену, выдохнул и, открыв глаза, заметил, что наступило утро. Телефон завибрировал в кармане, и Миллер удивился, когда увидел дату – 01.09.2007. Он искренне не понял - неужели незаметно для его сознания в лету канули целых пять дней? Вернувшись к байку он заметил на панели одинокий выдранный лист и, предчувствуя разгадку, прочел послание: «Дорогой друг! Я заметил, что ты решил осуществить волю своего покорного слуги, но, право, не стоит. Поверь, что мне очень неплохо живется по ту сторону от этого мира, и тебе не стоит приходить ко мне, да ещё и с такими желаниями. Я ведь предупреждал тебя об опасности твоего решения, когда ты, будучи в нескольких километрах отсюда, не мог утолить жажду – мой дом не принесет тебе ничего, кроме жара, невыносимого пламени, сжигавшего всё на своём пути. Надеюсь, что ты больше не будешь беспокоить меня. Удачи, приятель, и выброси идею о небесных телах из головы – моя мать слишком была помешана на них, с детства прививая мне любовь к ним, под власть которой попал и ты. Я, кажется, не говорил, что именно моя драгоценная матушка в тот злополучный вечер совершила поджог? Уходи. Марк». Через несколько минут лишь аромат гари напоминал о случившимся. Ни единой живой души – даже время остановилось, не разрешая путникам, оказавшимся поблизости, ориентироваться в пространстве. Дэвид долго не мог забыть обезображенного мучениями лица друга и свято пообещал себе думать впредь, прежде, чем вторгаться на незнакомую территорию. Лето закончилось.