Come Primavera

Pensieri rapiti, Vissuti con te, Con te. 1 Несмотря на раннее весеннее утро в одном из огромных залов Лондонской национальной галереи было многолюдно. Многочисленные посетители, искусствоведы со стажем, толпы журналистов, неизвестно каким путем доставшие пропуски — оживление говорило о том, что за высокими стенами скрывалось одно из величайших достояний мира живописи. Настоящее сокровище, реликвия — полотно Сандро Боттичелли «Венера и Марс». Несмотря на то, что картина находилась в музее на протяжении нескольких лет, она не была удостоена должного внимания и, после того, как в Лондонском университете прошла серия лекций, посвященных творчеству флорентийца, ажиотаж возрос в разы. Не было ни одного студента, не пришедшего окинуть усталым взором написанный сотни лет назад холст. В помещении, несмотря на отчаянно гудевшие кондиционеры, стало невыносимо душно — количество изумленных людей дало о себе знать, и Карлос, впервые за несколько часов, что он пребывал здесь, почувствовал, что ему не хватает воздуха. Луна, собственноручно пригласившая его на данное мероприятие, моментально испарилась, как только пара переступила порог галереи. Марин не сердился и понимал, что её работа связана с общением и умением вести переговоры, но эго почувствовало себя задетым по полной программе. — «Марс выделяется между планетами своей силой, ибо он делает людей сильнее, однако Венера господствует над ним, часто в соединении с Марсом или в противостоянии к нему. Венера не даёт ему проявить свои недобрые свойства, она доминирует над Марсом и смиряет его, Марс же никогда не имеет власти над Венерой», — раздался голос лектора университета, любезно согласившегося провести вводную часть. Слова Фичино пришлись как нельзя, кстати, и испанец с легкой улыбкой подумал, что именно в этот момент его презрительное отношение к философии кануло в бездну. «Чёртов мыслитель», — не выдержал музыкант и, решив, что ему лучше немного побыть на улице, покинул оживленный зал. *** Dov'è l'amore? Dov'è quell'ardore? Se n'è andato via perché? 2 Ветер, несмотря на солнечную погоду, был беспощадно ледяным, и Марин, боявшийся простуды, как небесной кары, сильнее закутался в плащ. Мужчина прислонился к белоснежной колонне и с огромным удовольствием закрыл глаза. Мозг впервые за долгое время не стал нагружать разум певца ненужными воспоминаниями — ни одного кадра из прошлого, ни единого звука, беспокоившего его. Сознание — чистый лист. Карлос понял, что этим всем он обязан женщине, которая в течение нескольких месяцев после злополучного пожара опекала его. Он догадывался, что это было обусловлено жалостью, а не чувствами, и не скрывал своей досады. Обиднее всего для испанца было то, что он вновь оказался не у дел — Луна постоянно говорила лишь о дружеских отношениях, и Марин махнул рукой. Нет, так нет. — Карлос? — её голос раздался так близко, что мужчина вздрогнул от испуга. — Извини, не хотела тебе мешать, но, на сегодня я вынуждена попрощаться, — девушка протянула собеседнику ключи от автомобиля и пожала плечами, — много работы. — Ничего нового, — Карлос забрал связку и спрятал её в карман плаща, подальше от посторонних глаз. — Претензия? — Луна выгнула бровь и вопросительно посмотрела на смущенного испанца. Она не почувствовала, что за его румянцем скрывался не стыд, а банальная жажда нормально обсудить то, на что не хватало смелости. — Аксиома, — спокойно ответил мужчина и, подняв воротник, спустился на несколько ступеней вниз, намереваясь незамедлительно уехать в уютную квартиру, а, ещё лучше, посетить какой-нибудь забытый Богом паб на окраине Лондона и, слушая ирландские мотивы, согреться несколькими пинтами свежего эля. — Твоё поведение слишком смешно и нелепо, извини, — прошептала Луна, но Карлос услышал каждое её слово. — Не буду спорить, — Марин оглянулся и развёл руками, - но, должен сказать, что наши взаимоотношения начали напоминать театр одного актера, — мужчина сделал паузу, — и одного зрителя, — несколько секунд она рассматривала заломы на кожаных перчатках, но, собрав волю в кулак, смогла произнести: — Я заберу бумаги в десять вечера, постарайся быть дома. Хотя — не стоит, ключи я оставлю в гостиной. — Мстишь? — слово сорвалось с языка раньше, чем музыкант смог опомниться, результат не заставил себя ждать. — Ты сам себя уже наказал, друг, — безразлично произнесла собеседница, и испанцу ничего не осталось, как, наплевав на всё то, что он услышал, с чистой совестью покинуть Трафальгарскую площадь. *** Perché? Mi parlavi d'amore, Con la mano sul cuore, Perché? Mi parlavi col canto, Ora parlo col pianto. Perché? 3 24–28 Broadway Market, E8, — гласила табличка на кирпичной кладке. Карлос решил не отступать от своей идеи весело провести время и через несколько часов оказался возле дубовой двери паба «Dove». Посетителей не было видно сквозь старинные окна с белыми деревянными рамами и распахнутыми ставнями, и музыкант, окончательно успокоившись и удостоверившись, что его никто не побеспокоит, зашел внутрь. В зале, действительно, было пустынно, и бородатый бармен в зеленом фартуке не подал никакой оживленности при виде Карлоса — на его лице застыло выражение полной прострации, и баритона посетила мысль, что из-за резко менявшейся погоды посетители не баловали своим вниманием данное заведение. — Поможете мне выбрать напиток, ради которого я готов спустить все наличные? — с усмешкой поинтересовался Марин, присев на один из барных стульев с обивкой из мягкой кожи, оттенком напоминавшую болотную тину. — Верхнюю одежду я бы посоветовал убрать в одну из секций, — мужчина за стойкой приветливо улыбнулся, погладив себя по идеально постриженной бороде, — поверьте, так будет лучше, тем более, что пришло время топить камин и будет довольно жарко. Музыкант не стал спорить и, признав правоту собеседника, повесил плащ на одну из вешалок, стилизованных под оленьи рога. Они настолько понравились гостю, что в ушах моментально возник звук охотничьего рожка, потонувший в треске горевших дров, с которыми ловко расправилась помощница хозяина, ловко орудуя кочергой. Бармен скользил взглядом по строкам, написанным мелом на доске внушительных размеров, и, в итоге, вынес вердикт: — Рекомендую красный ирландский эль — «Irish red ale». Рецепт родом из Ирландии, но мы варим его на своей пивоварне, ибо все, изготовленное чужими руками, теряет всю свою ценность. Безумно эстетичный напиток с характерным красноватым оттенком благодаря добавлению к солоду поджаренных зерен ячменя. Цена — более чем приемлема, — взгляд оратора остановился на дорогих часах на запястье Марина, и мужчина смутился, — хотя это не играет огромной роли, как я полагаю. — Верно, — Карлос кивнул и, внимательно изучив количество банкнот в кожаном портмоне, произнес, — на все. — Но, сэр, Вы уверены? — бармен выглядел озадаченным. — Количество алкоголя в крови не должно превышать определенных показателей, иначе… — Разлить в стеклянную тару и упаковать с собой, — перебил испанец, улыбнувшись, — если я оценю напиток, то обязательно угощу друзей. Собеседник засуетился и скрылся в подсобном помещении в мгновение ока. Баритон решил переместиться в дальний угол зала и, устроившись перед камином, набросал несколько несвязанных в одну логическую цепочку строк, напомнивших ему о времени, когда он впервые взял в руки том Гарсиа Лорка. — Прошу Вас, сэр, — помощница поставила на полированную поверхность еще теплую пинту и закуски, — если Вам будет нужна помощь, обратитесь к Джеру, — кивок в сторону мужчины за стойкой, — он всё организует. — Благодарю, — безучастно произнес музыкант и, сделав первый глоток, довольно поежился — тепло разлилось по телу, и гаджет, как назло, подал признаки жизни именно в этот момент. Надпись на экране не предвещала приятного разговора, но алкоголь сделал своё дело, поэтому Марин, не раздумывая, поднял трубку: — Они его арестовали, Карлос! — реплика Луны заставила его моментально протрезветь. — Что ты имеешь в виду? — недоуменно спросил он, вытерев белоснежным платком испарину, покрывшую лоб. — Объясни толком. — Отец в тюрьме, я так и знала, что его дела добром не кончатся, — периодически до уха музыканта доносились жалкие всхлипы, и он стиснул челюсть. Он дал себе слово оставаться в стороне, и этот случай не станет исключением. — Это каким-то образом касается меня? — поинтересовался мужчина, отпив великолепный эль. — Я не знаю, — девушка явно находилась на грани нервного срыва, судя по звукам, доносившимся их трубки. Постоянный стук задвигавшихся ящиков и шорох. — Что ты ищешь? — не выдержал Карлос. — Деньги, хотя бы небольшую сумму для залога, отец не переживет и суток в камере, с его сердцем это нереально. — Воровать, конечно, легче, — протянул мужчина, — ты же прекрасно понимаешь, что данное событие произошло не просто так, разве я не прав? — молчание. — Да, прав, прав, черт! Я бы с огромным удовольствием подарила бы тебе пару смачных пощечин за то, что ты слишком любишь умничать, — она остановилась, и Марин произнес: — Я помогу тебе, какова сумма? — в мозгу мужчины моментально возникли денежные схемы. Он был уверен, что друзья ему помогут, но, вспомнив Урса, Карлос поежился, представив, какую порцию нотаций ему придется выслушать по этому поводу. — Сто тысяч евро, — эхом ответила Луна, — мне никогда не достать таких денег, несмотря на то, что я неплохо зарабатываю. Пойми, что я не смогу отдать тебе полную сумму сразу, лишь частями. — Довольно! — перебил Марин и, поднявшись на ноги, оставил плату и покинул паб. — Я приеду через час, и мы всё обсудим. *** Дождь накрапывал всё сильнее, и Карлос, захлопнув за собой дверь, сел в такси. Лондон уже погрузился во мрак, и капли, стекая по стеклу, не дали нормальной возможности для обзора. Яркий свет фонарей на обочинах мелькал короткими вспышками, заставив уставшего музыканта как можно сильнее сжать в руках спортивную сумку, на дне которой покоились свежие пачки банкнот. Автомобиль остановился возле парадной, баритон расплатился по счетчику и стремительно взлетел по ступеням на последний этаж, не почувствовав при этом ни капли усталости. Дверь в квартиру была приоткрыта. Мужчина, зайдя в прихожую и не снимая уличной обуви, заглянул в гостиную. Он не ошибся — на диване сидела Луна, допивая из горла вторую бутылку «Jack Daniels». Несмотря на количество спиртного, потонувшего в хрупком теле, дама держала себя в руках и, заметив хозяина дома, прошептала: — Извини, я немного разорила твой бар по столь радостному поводу, — она окончательно размазала по щекам тушь и, вздохнув, посмотрела на сумку, стоявшую на полу: — Неужели ты нашел всю сумму? — Да, она твоя, — коротко ответил он и, пнув ношу ногой, подвинул торбу к дивану, — можешь пересчитать. — Это ни к чему, сопроводи меня завтра в посольство, — ни единого вежливого слова, лишь приказной тон. — Я подумаю над твоим предложением, — произнёс Карлос и, забрав пустую бутылку из рук девушки, удалился к себе в комнату. Ночник мигнул приветливым светом, и Марин, не снимая одежды, упал на покрывало — сон настойчиво напоминал о себе, и мужчина нехотя потянулся за вибрирующим телефоном. «Извини, я опять не в себе, нет сил сказать тебе об этом лично», — прочел он свежую смс. «Я — полная идиотка без намека на совесть, способная лишь использовать людей для личной выгоды. Я обвиняла в этом тебя, а сама, по сути, ничем не отличаюсь. Удали этот пьяный бред, не хочу завтра испытывать стыд, хотя мне не по себе уже сейчас, должна признать. До завтра, амиго, спи спокойно, я закрыла дверь, которую ты оставил нараспашку». Карлос довольно улыбнулся и, погасив свет, закрыл глаза. Теперь он уверен — лёд тронулся.