Come Primavera

Апрель 2004 года, один из концертов первого турне в поддержку альбома. Атмосфера в зале стояла непередаваемая — воздух буквально сыпал искрами от восторженных криков новоиспеченных фанатов, лепестки роз летели невесомым потоком, украшая сцену, падая на дрожавшие от эстетического возбуждения плечи поклонников. Себ, Дэвид, Карлос и Урс вышли на финальный поклон и, по дороге на сцену, Миллер подошел к Бюлеру с весьма интересным вопросом: — Не хочешь отпраздновать успешное выступление? — Бровь американца стремительно поползла вверх, а длинные пальцы принялись разминать мочку уха, в которой красовалась искусное украшение. — Карлос захватил довольно неплохое количество горячительного для того, чтобы расслабиться, что скажешь? — У меня немного другие планы, — ответил Урс, и в его глазах загорелся жадный огонь, требовавший, как можно скорее, подпитки, очередной порции топлива, без которой музыкант уже не представлял своего существования. Ему, как голодному оборотню, нужно было свежее, молодое, упругое тело, которое согласилось бы на все, отдав себя в полное распоряжение аристократичным рукам швейцарца, не знавшим грани для приличий. — Будешь в гримерной комнате в одиночестве валяться? — обиженно спросил Дэйв, увидев приближавшихся коллег. — Мне нужен отдых, в любом случае я смогу зайти к вам в любой момент. — Ты уверен, что в любую минуту? — Поинтересовался Дэвид и, заметив на лице собеседника удивление, пояснил: — Мало ли, что взбредет в голову Карлосу с его любвеобильностью. — Пусть имеет, кого хочет, — усмехнулся Урс, и маска безразличия накрыла его выразительное лицо. Единственное, что выдавало мужчину — его горевшие глаза, не сулившие ничего, кроме безграничного удовольствия жертве, попавшейся в сети. — Я всегда удивлялся тебе с хорошей точки зрения, — кивнул американец и, когда до занавеса оставалось несколько шагов, сказал: — отдыхай, мы не будем тебе мешать. — Спасибо, — хрипло произнес Бюлер, почувствовав, что его потенциальная мишень находится поблизости, нужно лишь точно определить, кто она. Шум аплодисментов закладывал уши, во рту пересохло - складывалось ощущение, что земля начинает уходить из-под ног. Урс отошел на край сцены и, оказавшись возле кулис, поклонился, незаметно скользя сканирующим взглядом по лицам. Кандидатуры отсеивались одна за другой, и дело было не в возрасте или внешнем виде — Бюлеру требовалась девушка, во взгляде которой он должен был увидеть всю мировую пошлость и раскрепощенность. Урс искал ту, с которой сможет вести себя настолько безумно, насколько хватит сил и алкоголя припасенного в специальном отсеке, пусть к подобному "допингу" музыкант никогда не прибегал. Мужчина не позволял себе подобных вещей, когда был связан отношениями, и всегда следил за своим здоровьем, но сейчас, во времена свободы, его слишком мучило непреодолимое желание провести ночь с незнакомкой. — Она будет вспоминать обо мне всю оставшуюся жизнь, — прошептал Бюлер, благо его никто не слышал, и тут же увидел в пятом ряду пару огненных глаз, рассматривавших его с опасением и одновременным трепетом, – то, что нужно. В это время остальные участники коллектива спустились в фан-зону для раздачи автографов, и Урс последовал их примеру, нащупав в кармане специально отложенный пропуск. Его появление не должно было показаться подозрительным для окружающих, и швейцарец, сжимая длинными пальцами золотое перо, принялся аккуратно и неспешно расписываться на протянутых ему билетах, компакт-дисках и фотографиях, чувствуя, как ему нравится запах девушки, которую он выбрал объектом своих желаний и фантазий. Подойдя вплотную к незнакомке, Бюлер сам забрал у неё из рук буклет с концертной программой и, оставив автограф, протянул его девушке. Решив не ограничивать свои возможности, швейцарец обнял поклонницу и, вызвав своим жестом бурю аплодисментов, дотронулся до неё так, что этого не заметили окружающие. Мужчина услышал тихий сдавленный стон и, отдав незнакомке пропуск, отошел в сторону. — Ты сама знаешь, что делать, — читалось в его глазах, почерневших от возбуждения. *** Урс, зайдя в гримерку, не стал закрывать дверь и, быстрым движением открыв бутылку с минеральной водой, принялся жадно поглощать прохладную жидкость, почувствовав очередной прилив возбуждения и сил. В коридоре было предательски тихо, и Бюлер начинал нервничать — неужели её не пропустила охрана? Черт возьми, он сделает так, чтобы их всех уволили незамедлительно, без каких-либо объяснений. Мужчина повесил фрак на вешалку и только хотел расстегнуть бабочку, элегантно облегавшую шею, как до его слуха донесся щелчок закрывавшегося замка и шелест ткани, спадавшей на пол. Урс обернулся и заметил долгожданную гостью, стоявшую в противоположном конце комнаты в одном кружевном белье, через которое красиво просвечивалась изумительно бледная кожа. Тугие чулки обтягивали длинные стройные ноги, и мужчина почувствовал себя как никогда готовым показать всю свою мощь. Его губы дрогнули в победной ухмылке, а пальцы машинально принялись избавлять тело от лишней сковывающей одежды — бабочка, белоснежная рубашка, кушак - все осталось за бортом, лишь узкие брюки продолжали туго сидеть на упругих накачанных бедрах, выдавая возбуждение, от которого силуэт казался ещё более мужественным и властным. Бюлер отбросил ногой в лаковом ботинке рубашку и, прищурив глаза, направился к жертве — в приглушенном свете комнаты его походка была настолько грациозной, что девушка не стала ходить вокруг да около, и мгновенно опустилась на колени, проведя языком по выступавшей ширинке. Урс запрокинул голову, заставив вены на своей шее отчаянно пульсировать, и, запустив ладонь в распущенные волосы девушки, приподнял ее голову вверх, направляя ее к пряжке ремня. — Сделай это, я награжу тебя, — прошептал он низким бархатным голосом, от которой у незнакомки моментально стало влажно между ног. Просить дважды не представлялось нужным, и возбужденная плоть, едва обретя свободу, оказалась во власти умелых губ. Урс утробно зарычал, не в силах контролировать звуки, издаваемые его наглым, горячим ртом, которому он с нетерпением хотел найти применение. Он чувствовал, насколько сладка его гостья и не мог дождаться того момента, когда она, отбросив в сторону все свои сомнения и комплексы, раскроется перед ним, предоставив его взгляду чистое, никем не тронутое за последнее время лоно. В этом Бюлер был уверен — он чувствовал бешеную сексуальную энергию, которой срочно нужно было найти выход, и он знал, что не разочарует ее ни по одному из пунктов — сегодня лишь только их день, и никто не посмеет помешать. Девушка настолько хорошо справлялась со своей задачей, что Урс, почувствовав, насколько сильно он хочет доставить ей удовольствие, мягко прервал гостью, наклонившись к ее влажному рту и, наплевав на глупые предрассудки, жадно поцеловал ее, удивляясь податливости, с которой партнерша отвечала на каждое его действие. Положив руки на белоснежные покатые плечи, Бюлер спустил бретели белья и, проведя языком по ложбинке между упругими, налившимися кровью грудями, потянул за возбужденный сосок, накрывая горячим ртом его возбужденную донельзя верхушку. Девушка принялась стонать во все горло, и чуть было не перешла на крик, когда Урс, отодвинув кружево белья, дотронулся тонкими длинными пальцами до идеально гладкой коже на лобке и, немного дразня области клитора, скользнул глубже, чувствуя кожей манившую его рот влажность. — Урс, — прошептала она, шире расставляя ноги, и Бюлер, не отдавая себе отчета, погрузил несколько пальцев внутрь, нажимая подушечкой большого пальца на возбужденный клитор. Он покусывал грудь, живот, опускаясь все ниже, и партнерша начала шататься из стороны в сторону из-за возникавших судорог. Урс не мог позволить себе, чтобы девушка получила травму и, подхватив ее на руки, бережно положил на диван, коленями раздвинув дрожавшие от перевозбуждения ноги. — М-м-м, великолепное зрелище, — довольно прошептал он, когда нижняя часть комплекта издала треск, разрываясь в мужественных руках, на которых тонкие длинные вены ходили ходуном от перенапряжения и желания. Дотронувшись ртом до возбужденных бедер, Урс не стал церемониться и с каждым движением позволял своим губам, языку, зубам освоить все больший простор для фантазии — он настолько был поглощен в процесс, что не отвечал на просьбы остановиться, перемешанные с подавленными стонами и всхлипами — не ради пощады это все затевалось. Удовольствие приносило боль, но она была настолько прекрасной, что терпеть её было наивысшим пиком наслаждения. Гостья взяла правление ситуацией в свои руки и, прижав Бюлера к спинке дивана, моментально оказалась верхом и, потеревшись о возбужденный пах, с силой заставила Урса полностью подарить ей себя. Швейцарец взвыл от того, насколько туго и прочно она охватила его плоть и закусил губы, почувствовав, как по ключицам стремительными струями течет пот. — Ещё быстрее, — просипел музыкант, отвесив звонкий шлепок по упругой ягодице. Двигаться в такт становилось невыносимо — трение лишь добавляло остроты, к тому же, Бюлер хотел показать свою силу и не стал долго терпеть свое положение, поменяв позу и прижав партнершу животом к холодной кожаной обивке, отчего ее грудь стала ещё более возбужденной из-за контраста температур. — Ох, ещё! — простонала она, и Урс решил не отступать от заданной цели, с каждым толчком набирая обороты и меняя угол проникновения. Его руки, словно датчики, чувствовали самые чувствительные зоны на теле девушки, и постоянно задевали чувствительные окончания, то нежно массируя, то усиливая напор. Он дотрагивался до великолепной кожи, изучая её и заставляя партнершу изгибаться от натиска приближавшегося оргазма, но музыкант не позволял ему наступать слишком рано, чем вызвал со стороны девушки целую порцию ругательств. В дверь постучали. — Урс, мы тебя ждем! — раздался голос Карлоса, и мужчина, наклонившись к уху гостьи, прошептал: — Не смей сдерживаться, здесь никого нет — только ты и я, — девушка застонала во все горло от нахлынувших судорог и помогла Урсу дойти вместе с ней до пика, острота которого могла сравниться лишь с ощущением паники, страха смерти, жажды остаться в живых. Бюлер не позволил девушке уйти и, прижав ее разгоряченное тело к себе, принялся вновь покрывать поцелуями ее мокрое от слез и пота лицо. Мягкие губы мужчины вселяли уверенность и спокойствие, горячие руки стали на удивление уютными, и она не заметила, как медленно и верно погрузилась в сон, предоставив себя царству Морфея. Урс не стал противиться своей усталости от тяжелого дня и, погасив свет, уткнулся носом в шею девушки, моментально уснув. *** Will drive you, Will drive you, Will drive you, Mad! 1 Церковь Святой Этельдреды распахнула свои двери перед мужчиной, осторожно вошедшему внутрь. Несмотря на раннее утро ни один человек не решил посетить одно из древнейших мест Лондона — скамьи пустовали, хор на балконе отсутствовал, алтарь веял холодом, и, в целом, складывалось ощущение, что церковь претерпевает период застоя. Урс, оглянувшись по сторонам, подумал, что, вероятно, ему зря пришла в голову эта идея, но, идти на попятную — не его стезя. Бюлер подошел к исповедальне и, повинуясь шестому чувству, сел в один из отсеков, погрузившись в полнейшую тьму. Лучи света не пробивались сквозь плотную решетку и дверцы, чему швейцарец был, как никогда, рад. Музыкант не договаривался об исповеди заранее, но, как ему казалось, он оказался здесь вовремя и не ошибся, когда услышал приветствие со стороны патера, занявшего соседнюю скамью за решеткой. Певец помнил из детства, что перед исповедью определенный промежуток времени нужно посвятить личной молитве и попытаться вступить в диалог с собственной совестью, но это являлось огромной проблемой для Урса. Он плохо понимал, почему ему в голову пришла данная затея, и чувствовал, что начинает жалеть об этом. Чувство стыда за прошлую ночь вновь нахлынуло на музыканта, и его ноги буквально приросли к старому паркету — теперь он точно никуда не уйдет. — Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь, — произносит Бюлер на свой страх и риск. Боязнь ошибки слишком сильно отдается жгучей болью в область лопатки. — Господь да будет в сердце твоём, чтобы искренно исповедовать свои грехи от последней исповеди, — твердым полушепотом отвечает священник, и складывается впечатление, будто его голос отзывается от каменных стен и интимным эхом возносится к небесам. — Я никогда не исповедовался, — с горечью признается Урс, расстегнув пуговицы на пальто, ибо стало невыносимо жарко от того, как интенсивно кровь прилила к лицу. Пастер в ответ не произносит ни слова, и Бюлеру приходится продолжать, испытывая при этом дикий дискомфорт, — мой грех заключается в том, что я позволил себе проявить физическую любовь по отношению к несвободной женщине, не зная об этом, — низкий тембр швейцарца постоянно срывается от волнения, и мужчине приходится приложить множество труда для того, чтобы взять себя в руки. Он не видит, как патер в задумчивости гладит себя по рубашке и то и дело поправляет римский воротник. Воспоминания из юности моментально всплывают в памяти, и священник узнает в своем прихожанине себя, — я не буду рассказывать, как узнал об этом, у меня не поворачивается язык. Это произошло сегодня ночью, а у меня сложилось впечатление, что я хожу с этим грузом уже несколько лет. Это мой единственный грех. His eyes upon your face, His hand upon your hand, His lips caress your skin, It's more than I can stand! 2 — Твоя совесть подсказала тебе правильный путь, — мягко заверил патер, вытерев накрахмаленным платком пот, струившийся со лба. Воспаление не хотело сдавать своих позиций, и мужчина чувствовал, что, вероятно, этой исповеди он может не выдержать из-за сильной эмоциональной нагрузки впервые за долгий срок, — разыщи эту женщину и попроси у неё прощения, даже, если она не видит в этом необходимости, друг мой. Прислушайся к моему наставлению. Я призываю тебя к сокрушению. — Господи, помилуй меня, грешного. Шепот срывается с уст Бюлера, и он начинает чувствовать, как боль в сердце, беспокоившая его с самого утра, постепенно исчезает, но вместо неё приходит другое, гораздо более страшное явление — пустота. — Бог, Отец милосердия, смертью и воскресением Сына своего примиривший мир с Собою и ниспославший Духа Святого для отпущения грехов, посредством Церкви своей пусть дарует тебе прощение и мир. И я отпускаю тебе грехи во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, — патер замолкает, перекрестив Бюлера, который, к собственному удивлению, следом повторил заученное в школьные годы движение, — Господь простил тебя. Иди с миром. — Благодарение Богу, — автоматически отвечает музыкант и, поднявшись на ноги, покидает исповедальню, надеясь на то, что Джулия поможет ему в поисках. Оказавшись на улице, Урс садится на первую кованую скамью и, немного приведя в порядок мысли, окончательно решается на откровенный разговор с незнакомкой, с которой провел ночь накануне. Он найдет её, в этом не было никаких сомнений, под вопросом был единственный факт — сколько дней, часов, минут продлится облегчение? Телефон оповестил о новом сообщении, и швейцарец моментально узнал номер Джулии. «Её зовут Роксана. Адрес пришлю следующим письмом, удачи!». Мужчина довольно улыбнулся и пообещал себе обязательно отблагодарить помощницу, даже, если его намерения закончатся полным провалом. Ветер не хотел успокаиваться, и Урс, подняв воротник кашемирового пальто, стремительно пошёл в сторону ближайшей оживленной улицы, надеясь скрыться за высотными домами от пронзительных порывов стихии. Roxanne, Why does my heart cry? 3