Двухэтажный каркасный дом отделялся на фоне вечернего неба ярким белым пятном благодаря своей примечательной окраске. Аскетичные архитектурные решения добавляли особенный шарм величия и какой-то таинственной ближности душе. Массивные колонны поддерживали навес над террасой. Коттедж комплектовался двускатной крышей. При этом, один из скатов выглядел значительно больше другого. Летнюю веранду украшали ветвистые широколиственные растения, усаженные в глинянные горшки с росписью. Жакардовые зелёные кресла лишь подчёркивали свежесть небольшой, но весьма миловидной оранжереи. Перед ними стояли миниатюрные журнальные столики, а на них небрежно лежали чьи-то оставленные жакеты. По бокам невысокой лестницы шлейфом растянулись потемневшие бересклеты, ещё не успевшие сменить листву после недавних холодов. Газон на участке был выцветшим, желтоватым и коротким, но с виду аккуратным. Сквозь него виднелись молодые проростки травы. Чуть поодаль от дома находилась зона отдыха, к которой проложилась светлая каменная плитка. Место напоминало продолговатый овал : вокруг декоративного открытого костра, обрамлённого полукруглыми булыжниками, были садовые стулья с вязаным переплётом. За коттеджем находился барбекю, где кто-то готовил ароматную пищу, запах которой был по ощущениям ещё ярче, чем было нужно. Там же, возле забора, возвышались деревянные двухместные качели. Вся территория украшена была пышными туями и кипарисами, местонахождения которых имели особую тенденцию и логический порядок. Позади участка, за оградой, покачивались высокие долговечные сосны. Далее был хвойный лес. Глухое место, прямо говоря, однако наиболее подходящее, чтобы затеять большую вечеринку и не нарваться на жалобы нудных соседей, для которых то музыка слишком громкая, то света, исходящего отсюда, слишком много. Хотя, если честно, освещения было правда предостаточно : уличные фонари в саду, гирлянды с жёлтым светом на ветках деревьев, да ещё и свет из дома. Наверное, если посмотреть на этот дом со спутника, то он будет гореть приметнее, чем ночной Таиланд в период праздников. Несколько машин и мотоциклов было припарковано по периметру забора. Страшно представить, какое количество людей находится внутри этого особняка – иначе дом не назовёшь, скромновато выйдет.
Адель спешно вышла из машины такси и восторженно огляделась : глаза её были наполнены искренним энтузиазом и нескрываемым предвкушением. Всё здесь было необыкновенным. Мариссен не впервые приходила на похожие вечеринки, однако каждый раз её переполняли эмоции – наверное, сейчас представляет, как будет пить и танцевать всю ночь напролёт, а на следующий день лежать с кошмарной мигренью и постоянным желанием выпить воды.
— Я же говорил тебе не надевать каблуки, Делия, – рассмотрев подругу с ног до головы и отметив её привлекательность, Линч обречённо вздохнул и покачал головой.
— А я говорила не называть меня Делией, – она не смогла сделать осуждающее выражение лица и огорчённо улыбнулась, покрутившись вокруг своей оси, — И как я выгляжу?
— Совру, если скажу, что мне не нравится. Ты изумительна.
Чёрное платье-миди изящно подчёркивало все достоинства девичьей фигуры и без сомнения привлекало бы к себе взгляды окружающих. Тёмные волосы, заколотые сзади жемчужной шпилькой, мягко развевались на ветру вечерней прохлады. Прекрасна, как цветущая сесилия и нежна так же, как и поцелуи солнца по утрам.
— Я знаю. Ты тоже недурен собою, – Адель опустила ладонь на его плечо и смахнула маленький листочек, — Знаешь, я даже ревную, ведь на тебя будут смотреть другие девушки. Нужно было тебя в мешок из под картошки одеть, чтобы особо не выделялся на моём фоне.
Светло-бежевые вельветовые брюки облегали стройные ноги, а мятный пуловер на молнии сверху освежал усталый вид юноши, который неимоверно ослаб под конец насыщенного дня, но сил, чтобы держаться на ногах, ещё хватало на пару часиков. Он и сам не знал, отчего решился всё-таки принять предложение и прийти на вечеринку. Подобные места совершенно не нравились ему, однако как только Адель узнала о возможных планах на вечер, самолично вызвалась пойти с другом в роли партнёрши. Она любила шумные компании, громкую музыку и места, где можно без стеснения расслабиться, как душе угодно. Линч же не понимал такого, ведь как можно отдохнуть, когда вокруг столько шума и нет никакого личного пространства? Наверное, он просто не хотел расстраивать Остина, не придя на назначенное мероприятие. Всё же чего стоит Егору, чтобы часик-другой скоротать здесь, а затем пойти на поздний допрос к Нёрду. Тем более дома делать всё равно нечего, бестолку сидеть и ждать девяти, а затем идти в полицейский департамент.
— Ну, идём? Мне не терпится познакомиться с твоими друзьями! – Адель настойчиво потянула юношу за собой, и тот, взяв её под локоть, повёл к дому.
На террасе уже маячил Остин. И, видимо уже утомившись ждать Линча, он лежал на кресле и скучающе отбивал оранжевый мячик ракеткой для пинг понга о стену дома. Гилл не сразу заметил нависшие над ним две фигуры.
— Устал, бедняжка, – Линч приветливо улыбнулся и переглянулся с Адель, — Мы задержались, извини.
Остин подорвался и вмиг оказался на ногах, оттряхиваясь от невидимой грязи на кофте. Громко прокашлявшись, он подозрительно посмотрел на Адель, на что она в ответ тоже прищурила глаза.
— Дама моего друга – мой враг, – это было произнесено таким серьёзным тоном, что Егор сперва растерялся, но Гилл вдруг улыбнулся и вытянул руку в честь приветствия, — Шучу. Я Остин.
— Адель, – она пожала ему ладонь и вызывающе ухмыльнулась, — Линч, вижу, и правда падок на парней с хорошим чувством юмора.
— И на девушек с хорошим чувством юмора тоже, – Остин подмигнул и украдкой глянул на Линча, — К слову, ничего, что вы припозднились. Вечеринка только недавно началась. Я уж думал, что ты обиделся и решил не приходить. Ну, чего на пороге стоим, давайте, заходим!
Подталкивая обоих в спины, Остин проводил их до входа. Оказалось, что музыка звучала дома намного громче, чем на улице. Это ещё мягко говоря, ведь с непривычки сперва даже уши заложило. Снаружи дом, конечно, и выглядел внушительно, но внутри был ещё больше. Длинный коридор тянулся на несколько метров и казался тёмным туннелем. Но стоило пройти чуть дальше, как краски заиграли по-новому : неисчислимое количество больших и маленьких комнат, дополна обсеянных людьми, коих здесь собралось немало.
— Я конечно предполагал, что народу будет много, но чтобы настолько, – Егору захотелось развернуться и уехать домой, но Адель крепко держала его за руку, — У вас так много знакомых?
— О, тут не только наши знакомые, – Остин быстро обвёл глазами толпу и горделиво фыркнул, — Здесь знакомые знакомых наших знакомых. Я и половины людей никогда в лицо не видел, но ведь так даже веселее, правда?
Линч неопределённо повёл плечом и глубоко вздохнул, понимая, что придётся играть амплуа человека, который искренне рад тут находиться. Остина кто-то окликнул, и он отвлёкся лишь на несколько секунд, которых хватило для того, чтобы Егор и Адель благополучно скрылись от него среди шумихи.
— Тц-тц-тц, сбежал от приятеля, называется, – она беззлобно хихикнула и поманила за собой парня к столику с напитками, — Ну ты и засранец.
— Сама засранка, – Линч подмигнул ей и неожиданно перехватил её руку, держащей красный пластиковый стаканчик с неизвестным напитком, — Эй, прекрати тянуть в рот всё яркое. Это что вообще?
Мариссен принюхалась и после удовлетворённо улыбнулась, шутливо толкнув друга в плечо.
— Это ягодный пунш, успокойся. Я же не собираюсь напиваться в хлам. Он безалкогольный, ты же знаешь.
— Я обещал Сэму, что ты будешь в адекватном состоянии, когда он приедет нас с тобой забирать. Я не хочу за тебя краснеть, если ты будешь танцевать на крыше дома и петь песни Джастина Бибера, – он снисходительно посмотрел на неё и наконец отпустил руку, — Обещай, что не будешь много пить.
— Ну что ты как мамочка? Сэм – ярый опекун, ещё и ты ведёшь себя, как воспитатель в детском саду. Я же не ребёнок.
— Просто, пожалуйста,
следи за своим стаканом, хорошо? Мало ли что могут подмешать всякие уроды. Не выпускай его из рук, поняла?
— Какой ты у меня строгий, властный и статный, – Адель играючи рыкнула и провела пальчиком по шее парня, плавно притягивая к себе, — Иди уже, смойся. Я устала притворяться, будто мы с тобой встречаемся.
Ты невыносим.
Линч закатил глаза, но решил, что вариант, предложенный Адель, не такой уж и плохой – смыться. Желательно куда-нибудь подальше, и чтобы скопление людей было не такое большое, как в общей комнате. Он захватил с собой нетронутый никем стаканчик с пуншем и направился на задний двор, надеясь, что никого не встретит. На качелях, к счастью, действительно никого не оказалось. Юноша присел на качели и, попивая напиток через трубочку, слабо раскачивался из-за дуновений ветра. На улице было спокойнее, нежели внутри дома. Тут можно и оркестр сверчков послушать, и на танец мотыльков посмотреть, и подумать о чём-то своём. “
Своё„. Разве то, о чём думает Линч, правда принадлежит ему? Неужели это его мысли? Даже не верится, что сейчас он так беспечно раздумывает о “
своём„. Линч не хотел приходить сюда не из-за того, что является мизантропом или социопатичным холериком. Он попросту не желал встречаться с Эвансом ещё раз за день. С самого утра он будто преследовал Егора и буквально дышал в затылок, идя за ним по пятам. Хотя, нет, утром Линч сбегал от недругов, которые уже давненько точат на него зуб. Он собирался рассказать об этом Джону, но снова не получилось. Отчего? Потому что каждый раз, когда намечается конструктивный и серьёзный разговор, что-то глобально идёт не так : обычно всё заканчивается очередной ссорой, которая совсем скоро забывается. Почему-то это стало в порядке вещей в отношении этих двоих. Как говорится, начали за здравие, закончили за упокой. А всё из-за чего? “Да-потому-что-Джон-ведёт-себя-как-полный-отморозок!„. Но Линч уже не уверен, что проблема только в Эвансе. Говорят, что нужно найти полено в своём глазу, прежде чем искать опилки в чудом. А что Линч? Да, временами его поведение оставляет желать лучшего. Иногда он ведёт себя даже хуже Джона : срывается вдруг из-за мелочи, истерит и не может сдержать гнева. Но разве Джон не ведёт себя так же? Разве не кричит, не злится и слушает хотя бы малую часть того, что ему говорит Линч? Нет, и слушать не желает. Каждый раз он переводит беседу в шутку, которая заходит слишком далеко. Он как ребёнок, всеми способами оттягивающий серьёзный разговор на потом. Что уж греха таить, он ведь и правда ещё ребёнок. Тело и нахальность выросли, а разум, видимо, не очень. Джон – воплощение безответственности, дерзости и самовольности. Никого не слушает и всё равно делает так, как ему самому угодно и удобно.
Наверное, в этом они с Линчем и похожи. Упёртые, как бараны, и не терпящие чьих-то указов. В них-то точно есть что-то общее.
Свободное левое сидение кто-то занял. Едва слышимый скрип привёл Егора обратно в реальность, и он глянул на пришедшего. На удивление, это оказался Кьёр. От него несло алкогольным фимиамом. Предположительно – это виски, может, с колой. Вей молча качался, смотря пустым взглядом куда-то перед собой. Он так бесшумно и резко подкрался...
— Тоже устал от шума? – еле волоча язык промормотал Кьёр, наверняка в честь вечеринки напившись сильнее, чем было дозволено, — Уши вянут.
— Есть такое, – стакан уже давно опустел, но Линч продолжал бесцельно водить синей полупрозрачной трубочкой, кончиком подцепляя капельки сладкой жидкости.
Разговор не клеился. Конечно, ведь о чём разговаривать двум почти незнакомым людям? Да, конечно, они в последнее время часто пересекались, но никогда раньше не оставались наедине и уж тем более не говорили друг с другом. С остальной четвёркой из Буйволов Линч был более чем знаком. А вот Кьёр всегда держался от команды поодаль и сохранял дистанцию в несколько метров. Линчу обычно не доводилось видеть Вейя, который проводил время с остальными баскетболистами. Тренировался он отдельно, обедал тоже наедине с самим собой, а когда наступало время играть с остальными, обычно находил отговорки, чтобы не оказаться в одной команде с капитаном Буйволов – Джоном. Между ними была заметная для Линча стена : с виду тонкая, почти незаметная, но вполне осязаемая; витало постоянное напряжение. Кьёр не мог расслабиться, когда находился рядом с Эвансом, а тот наоборот на дух не переносил Вейя. Линч не то, чтобы сильно интересовался тем, что происходит между ними. Всё же это были их отношения и лезть в них было бы дурным и неправильным тоном. И Линч действительно молчал и не встревал во всю эту ситуацию. Джона напрямую он спросить не мог, ведь тот бы просто не ответил на поставленный вопрос. Разузнать причину недопониманий у остальных игроков Буллз – не вариант. Они наверняка знают всё, но кодекс спортсмена гласит, что всё происходящее в команде не должно выходит за её пределы. А сейчас подвернулся весьма удачный шанс, чтобы утолить своё любопытство.
— Вы сегодня круто сделали Пум, – Кьёр лениво перевёл взгляд на Егора и как-то странно скривился, — До последнего думал, что выиграют они, но в конце вы–
— “Собрали все силы в кулаки и благодаря боевому духу и командной работе смогли отыграться„? – Линч удивлённо промигался, ведь Кьёр совершенно правильно закончил фразу, — Да, сколько раз я это уже слышал... Со стороны всегда кажется, что мы дружные и всё такое.
— Это не так? Вы же все играли слаженно, – Линчу приходилось аккуратно подводить собеседника к интересующей его теме.
— Ни черта ты не понимаешь, Егор, – его имя Кьёр произнёс крайне выразительно, специально ставя на нём акцент, — Легко судить, когда ты просто наблюдающий со стороны. Тяжелее, когда ты и есть смертник.
Конечно, от пьяных людей и не такое услышать возможно, но последняя фраза была совсем не ясна Линчу. Почему “смертник„? Это такой жаргон, используемый в кругу баскетбольных игроков или прямой посыл к значению слова? Юноша замолк, обдумывая сказанное Кьёром, но логическую цепочку выстроить не смог. Тогда, действуя на свой страх и риск, вдруг предположил :
— Ты так злишься из-за Джона?
Слышно было лишь излишне шумное и тяжёлое дыхание Вейя. Линч взглянул на него и увидел, как на точёных скулах играют желваки. На миг даже испугался того, что он может и вдарить за такой неоднозначный вопрос с явным подтекстом, но Кьёр и пальцем не пошевельнул. Наконец, набрав в грудь побольше воздуха, он решился начать свой монолог.
— Нет, не злюсь. Я его терпеть не могу. И не побоюсь Бога, если он есть, скажу, что будь моя воля, убрал бы Джона с поля боя, – Кьёр поднялся с качелей и встал перед Линчем, продолжив, — Прямо как ненужную пешку, которой не жалко ступить. Мне плевать, что ты сейчас думаешь обо мне. Ты никогда не поймёшь моих слов и поступков. И не тебе меня судить. Ведь ты не был в моей шкуре. Не знал, какого это, что тебя любят только тогда, когда ты чего-то стоишь.
Что улыбаются лишь в том случае, если ты действительно важен.
— Почему ты мне это рассказываешь? – он поднял голову и встретился с отчуждённым взглядом Кьёра, — Разве ты не должен говорить это самому Джону? Или твоим друзьям? Зачем ты... мне душу свою изливаешь?
—
Потому что ты единственный, кто не посмотрит на меня, как на сумасшедшего. А знаешь почему? Потому что ты сам сумасшедший. Знаешь, мы чем-то схожи с тобой. Как там говорят, убогим стоит держаться вместе? – на его устах растянулась слабая усмешка, которая тут же пропала, — Но ты ведь не считаешь себя таким?
Линч не смог ничего ответить. Вроде бы вопрос, заданные конкретно ему, но звучит, как риторический. Сложно. Чертовски сложно сдержать порыв, чтобы не начать задавать Кьёру ответные вопросы. Егор неуверенно качнул головой в отрицании и приоткрыл губы, чтобы что-то сказать, но Вей снова начал говорить :
— Наверное, сейчас я скажу глупость, но Джон не ненавидит тебя. Ты его – да. Я его тоже. Но он...
Он до сих пор носит твой рисунок под чехлом телефона.
Речь Кьёра было понятной и довольно чёткой, но из-за того, что он постоянно перескакивал с одной темы на другую, Линч потерял свою мысль. Вей, пошатываясь, направился обратно к дому, но остановился у террасы. Не оборачиваясь, он опять что-то сказал и скрылся внутри. Линч даже сперва не понял, о чём он говорил. Но спустя минуту настало неожиданно пробуждение. Пелена с глаз упала, больше будто не слышалась музыка и стихли человеческие голоса. Только филин засвистывал на верхних ветках тополя.
«Нет, думаю, я всё же знаю единственное больное место у Джона. Его слабость отныне – это ты.»
—
Мартин неторопливо прошагивал по периметру балкона и, не поднимая головы, что-то очень недовольным голосом бормотал себе под нос. Уже около получаса он читал Джону нотации об инфантильности его дурного поступка. А Эванс, на удивление, даже не пытался его заткнуть и послать. Наверное, просто принял и смирился со своей карой-м
укой. Да он и сам понимал, что сотворил дикую глупость, ведь кто в здравом уме станет принимать порошковый адреналин? Верно, Джон. Но он
уже не может воздержаться от своей прихоти. Нет, это даже не прихоть. Малая шалость, которая сначала казалась весёлой и граничила и импульсивным желанием попробовать что-то новое, постепенно стала пускать корни глубоко внутрь, сперва в сознание, затем и в место, которому не стоит доверять и полагаться – сердцу. Первый раз Джон попробовал амфетамин в пятнадцать. Точнее, ему дали попробовать ребята постарше. Вроде употребил всего ничего, а мазало его тогда знатно : сначала он несколько часов находился в прострации и казался более-менее спокойным. Не кричал, эпатажно себя не вёл, ни на кого не бросался. Но ещё через некоторое время его словно бес попутал; он успел влезть в драку, где лишился очков и собственной гордости, ведь в итоге не он побил кого-то, а его поколотили. А потом ещё день отходил от новых ощущений и сильного прилива адреналина в кровь. Состояние было не лучшее. Джон даже пообещал себе больше никогда не принимать ничего противозаконного. Обещания он, как позже выяснилось, сдерживать не умеет. Как-то раз Мартин поймал приятеля на этом грязном деле. Криков было... немало. Уотерс пригрозил всё рассказать остальным, тренеру или его отцу, но потом уже Джон узнал, что Мартин тоже имеет идентичную, очень вредную 'привычку'. Так они поклялись друг другу, что никто больше не должен ничего об этом знать. Вот уже около двух лет они покупают у одного и того же проверенного человека, который поставляет только чистые наркотики без примесей и добавок. Вот и произвище у поставщика оттого произошло — “Благородный„ — прямо как дорогой сорт опиума. Если и принимать дрянь, то только лучшую.
Но если Мартин не злоупотреблял с наркотиками, то у Джона дела обстояли совершенно иначе : каждый раз ему хотелось всё чаще и в больших количествах. Если раньше он старался делать
это только в безопасных местах, где его точно никто не увидит, то сейчас он мог беспрепятственно зайти в любой переулок и вдохнуть порошок прямо там. Он становился всё раскованнее и неаккуратнее, уже особо не боясь стать пойманным. Например, как сегодня. Джон впервые явился на игру в невменяемом состоянии, чем неслабо испугал друга. Благо, хоть принял он совсем немного. Около нескольких милиграммов, которых хватило, чтобы вогнать его в транс и вызвать рассеянность и сонливость. Эванс боялся только одного –
что его дисфория вскоре превратится в наркотическую зависимость. И что потом? Неужели из молодого парня с большими планами и целями на жизнь он превратится в отвратительного торчка, который готов убивать ради грамма героина?
—... Значит так, мне всё это надоело. Со следующей недели мы с тобой начинаем избавляться от дурной привычки. Нужно завязывать, пока не поздно.
Потом ты просто не сможешь остановиться. А я не могу этого допустить, – Уотерс махнул рукой перед лицом Джона, и тот, помотав головой, будто очнулся, — Ты меня не слушал?
— Да, Мартин, тебе лучше завязать с этим. Тебе пора прекратить опекать меня. Я уже не маленький и отличаю белое от чёрного и плохое от ещё более ужасного, – Джон одним глотком опустошил свой стакан и поморщился, — Поэтому давай договоримся, что ты занимаешься своей жизнью, а я своей, окей?
— Ты можешь хоть к чему-то относиться серьёзно, Джон? – оперевшись о подлокотники кресла, Мартин навис над приятелем и неотрывно смотрел в его глаза, — Хотя бы следи за своим здоровьем.
— А ты можешь хоть когда-нибудь не указывать мне, что делать? – Джон вплотную придвинулся к Уотерсу и прошипел ему в лицо, — Ты мне не мамка.
—
А твоя мама была бы рада, увидев, кем её сын вырос?
Эванс резко вскочил и взял Мартина за грудки, впечатав его в перила с такой силой, что они даже пошатнулись. Холодный ветер защекотал затылок, и Марти попытался твёрдо встать на ноги, но его оппонент был по ощущениям гораздо сильнее. Уотерс обострённо вцепился в джоновы плечи и часто задышал. Он знал, что Джон не причинит ему вреда и тем более не скинет с трёхметровой высоты, но инстинкт самосохранения действовал по своей воле.
— Тебе нужно остыть, – старался произнести ровным голосом Мартин и успокоить друга, — Джон, я не хотел.
— Я так же будут говорить в суде, что не хотел тебя убивать, – в синих глазах разгорелось нечеловеческое пламя острой розни, — Как ты вообще посмел. Откуда в тебе столько смелости появилось, раз ты упомянул
её?
— Меня ты всё равно не испугаешь этим. Давай мы, – Мартин снова дёрнулся, но освободиться не смог, — Давай спокойно поговорим. Отпусти меня и сядь на место, прошу тебя
— О-о, я с удовольствием тебя сейчас отпущу.
Мартин почувствовал, как из под ног пропал пол и занервничал, всерьёз задумавшись не над своим положением, а над состоянием Джона. Он определённо был не в себе. Неужели выпитый алкоголь так сильно влияет на его рассудок? Но ведь раньше такого не происходило. Эванс мог хоть бутылку залпом выпить за раз, и ничего. С ним что-то происходило и причём очень нехорошее. Джон скорее зашьёт себе рот, нежели расскажет кому-нибудь о своих переживаниях. Однако взгляд вдруг переменился, и вот перед Мартином снова был
обычный Джон. Он тотчас разжал свою цепкую хватку и отшатнулся от Уотерса, как ужаленный.
— Я... Извини, – парень опустил взгляд на свои руки и только сейчас осознал, как они неистово трясутся; Мартин порывисто шагнул навстречу Джону, говоря, что всё в порядке, но Эванс неожиданно развернулся и поспешил уйти с балкона.
— Джон, постой! Вернись!
Но он не стал дослушивать. Джон стремительно преодолел второй этаж, но на лестнице остановился, прислушавшись к чьему-то разговору, где промелькнуло знакомое имя. Он затаил дыхание и навострил слух
— И как давно вы с Линчем встречаетесь, Адель? – Майя заговорщески стрельнула глазками и многозначительно улыбнулась новой знакомой, — Год? Два?
— Ну-у, не преувеличивай. Всего лишь пару месяцев, – Адель отыгрывала роль поуши влюблённой девушки так мастерски, что никто не заподозрил подвоха, и все поверили.
Но Джон не хотел верить. Он не хотел слушать это. Не хотел слышать об этом. Не хотел, чтобы это оказалось правдой.
— Вы так подходите друг другу! Ты красивая, он тоже хорош собой. А главное, как вы
дружны и счастливы, судя по твоим словам.
“А когда я рядом с Линчем, он счастлив? И так ли мы счастливы вместе?„
— Остин мне все уши про вас прожужжал, мол, ходят, как голубки, под ручку. Она его целует, а он прямо светится. Мне так хочется на вас взглянуть, когда вы стоите в паре. Кстати, а где Линч?
“Со мной он не такой. Со мной он угрюмый, раздражительный. Я довожу его до слёз. Со мной он не такой. Он не светится.„
— Ой, даже не знаю. Может рядом с этим, как его, Джоном? Они же дружат, да?
— Ты чего, как с Луны упала? Они
никогда не дружили. Даже на тренировках то и делали, что были как кошка с собакой. Ты, кстати, не обижайся, конечно, но все поначалу думали, что они это... ну, встречаются типа. Бред же, да? – девушки одновременно засмеялись, им было определённо весело.
Они никогда не дружили. И не встречались. Потому что и сами не знали, что между ними творится. Никто не говорил, что это так тяжело – просто... любить.
Не выдержав, Джон сбежал с лестницы и едва не столкнулся с Адель. Она удивлённо проморгалась и хотела к нему обратиться, но тот уже скрылся в коридоре, полном людей. Майя растерянно смотрела ему вслед и только пожала плечами, не зная, как на это реагировать.
Эванс выскочил из дома и дверь за собой закрывать не стал. Он схватился за колонну и держался на последних силах, чтобы не упасть прямо посреди веранды. Дурные слова засели в уме и никак не хотели улетать оттуда вместе с ветром. Дыхание сбилось, хотя Джон даже не бегал. Тогда отчего нутро так жгуче горит?
Он желал только одного – поскорее убраться к чёртовой матери отсюда. Подальше от музыки, вечеринки. Дальше от людей и всего живого.
Джон хотел домой. Но путь туда давно забыл. А может и не было никогда дома? Возможно ему просто почудились мамины ласковые руки, обнимающие его, и тёплая улыбка отца?
Эванс вышел за пределы территории и, найдя в карманах джинсов ключи, дрожащими руками провернул их в замке зажигания. Фары мотоцикла зажглись, освещая несколько метров впереди себя. Не успел залезть на байк, как вдруг его с неимоверной силой дёрнули назад. Джон с трудом смог удержать равновесие и не упасть от внезапного толчка.
— Мартин, если это ты, я тебя реально перееду на этом же мотоцикле, – кто-то сильно удерживал его сзади, долго и молча, отчего Джон почти мгновенно потерял терпение и резко развернулся, — Да чё ты прицепился? Сейчас я–
Но разглядев знакомые черты, обмер и смолк. Больше не старался вырваться и лишь в недоумении глядел на вцепившегося в него Линча, который смотрел на него в ответ.
— Ты никуда не поедешь в таком состоянии, – Егор слегка отстранился, смутившись излишней близости, но чужую руку не отпустил, — Дай мне ключи.
Джон, не промолвив ни слова, разглядывал его и отчаянно старался разгадать тайну, которая терзала его уже давно. Почему Линч сейчас держится за него, если совсем недавно говорил, как ненавидит его? Отчего даёт ложную надежду на
что-то, если любит другую?
Линч требовательно протянул Джону руку, но тот всё яростнее сжимал ключи и отдавать не собирался. Эванс вдруг вздрогнул и вырвался из чужой хватки.
— Что тебе надо? – его голос, в котором Линч привык слышать только насмешку, гнев и глумление, звучал отторженно и холодно.
— Ты пьян и не сможешь сесть за руль. Поэтому дай мне ключи от мотоцикла, пожалуйста.
— Всё со мной нормально. Я выпил совсем немного. Не первый раз уже вожу.
— Этот раз может быть последним, если сейчас же не успокоишься. Если так хочешь уехать, то закажи такси, но сесть самостоятельно за руль я тебе не позволю.
Эванс, вроде бы слегка остудивший свой пыл, разгорелся пуще прежнего. Он даже не боялся сказануть лишнего и не подбирал слова. Линч непонимающе смотрел на него, слегка прищурившись и пытаясь предугадать его дальнейшие действия.
— Катись к своей Адель. Она тебя заждалась, – сказал он нарочито громко, махнув в сторону дома, — Ну, чё стоишь? Вали отсюда!
— Совсем мозги свои пропил, что ли? Не кричи, угомонись! Никуда я не пойду.
— А что? Иди веселись, пей или пой – плевать! Но ко мне не лезь. И чего это ты вдруг переживаешь? Куда подевалась твоя постоянная наплевательская позиция?
— Ты можешь разбиться, если уедешь в нетрезвом состоянии. Ты что, так этого хочешь? – образумить Джона никак не получалось, он даже не слушал.
— Ну, разобьюсь я, хорошо, и что? Какая тебе, на хрен, разница? Почему только сейчас все вдруг стали тревожиться обо мне? “О, Джон, ты же можешь умереть! О, беспокойся о своём здоровье, Джон!„ – пародируя манеру речи, Джон истерически рассмеялся, не контролируя то, что говорит и как себя ведёт, — Да пошли вы все! Прогнившие, лицемерные вы с-с–
В горле застряли все слова. Джон даже не понял, что произошло. Линч, едва касаясь руками, прижался к парню и оказался макушкой аккурат под его подбородком, опаляя горячим дыханием чувствительную кожу шеи. Он больше не удерживал Джона. Тот мог отстраниться в любой момент и уехать. Но не сделал этого. Некоторое время Эванс прожигал взглядом свой мотоцикл, но его кулаки постепенно разжались, и руки медленно, но уверенно обняли Егора.
— Я тебя отвезу куда надо, хочешь? Но не уезжай один. Умоляю, – ладони юноши остановились на напряжённых лопатках и ненавязчиво притянули Джона ближе к себе, — Говори со мной. Не молчи.
— Ты водить всё равно не умеешь, – Джон положил свой подбородок на чёрные локоны, стараясь сильно не давить на голову Линча, — Поэтому без разницы, уеду с тобой или нет. Исход одинаковый – всё равно убьюсь.
— Умею. Не умрёшь. Я тебя и в аду достану.
— Да? А как же котёл, где мне гореть? – волосы Линча удивительно вкусно пахнули : что-то хвойное, лесное, но такое... родное.
— Гореть вдвоём веселее, поэтому я попрошу сделать нам джакузи, – Джон стал дышать ровнее и глубже, его скованные мышцы ощутимо расслабились.
Джон ненавидел себя за то, что млел в одно мгновение, стоило только Линчу его обнять. Из презирающего всё на свете
монстра он вновь становился самим собой. Настоящим собой. Как мало нужно было для того, чтобы успокоить ураган внутри. Остальным людям это было не под силу. Только Линч мог одним касанием укротить дьявола. И физический контакт с Егором был особенным. От его прикосновений всегда оставалось тепло на коже. Если бы Джон смог посмотреть на себя через тепловизер, то горел бы на экране ярко-красным цветом. Ведь он полностью, с ног до головы и наоборот, окутан неизведанным ранее чувством. Это не симпатия, которую чувствуют подростки по отношению друг к другу, не окрылённая влюблённость и не обжигающая страсть. Всё это уже было. Но сейчас... Сейчас это что-то более высокое и сильное. То, что нельзя описать письмами и назвать одним словом.
Джону не хотелось выбираться из объятий. Не хотелось расставаться с единственным источником тепла в мире, который его грел всё это время и не давал замёрзнуть.
— Тебя куда? Домой?
— Собираешься ради меня поехать в Торонто? – Егор тихо хмыкнул и вспомнил, что Джон ведь тоже не здешний.
Но разве дом в Торонто? Там, где тебя никто не ждёт? Там, где стоит огромный, но пустой и холодный коттедж?
—
Тогда ко мне?
