*Средства, предназначенные для снятия спазма гладкой мускулатуры бронхов, сосудов, пищеварительного канала, желче- и мочевыводящих путей. **Лекарственное средство природного, полусинтетического и синтетического происхождения, предназначенное для снятия болевых ощущений — анальгезии.
У нее все это время были лекарства? — с болью пронеслась мысль. Конечно, тому мальчику они вряд ли принесли бы хоть какой-то эффект, у нее не было ничего, что помогло бы побороть пневмонию, но попытаться стоило бы. Хоть немного облегчить страдания, понадеявшись на чудо, так почему же она забыла о таком важном? Этими таблетками Агнес никогда не пользовалась, закинув в сумку «на всякий случай» — и выкинула это из памяти, пусть и постоянно таскала с собой. Какая же она пустоголовая. Достав из пластинки спазмолитическую таблетку и антибиотик, сжала на мгновение в руке, еле сдерживая слезы от обиды, режущей сердце не хуже ножа, и подползла к мужчине с бутылкой воды — он, пусто на нее смотря, никак на это не отреагировал. Поднеся ладонь к его лицу, молча просила открыть рот, но тот не подчинялся, пронзая своим взглядом золотых глаз. — Давай же, — проговорила Агнес, — тебе станет легче. Пожалуйста. Мужчина по-прежнему не поддавался. Не понимает, — грустно подумалось ей. На свой страх и риск, пальцем дотронулась до его подбородка, насильно надавливая вниз — и тот, на удивление, беспрекословно подчинился, рот открылся, показывая ровный ряд зубов с неестественно удлиненными клыками. Весьма острыми на вид, отчего сразу же захотелось прикоснуться, но Агнес поборола свой странный порыв и положила на чужой язык таблетки, сразу приставляя бутылку с водой к губам. Запив лекарства, мужчина закашлялся. Вода каплями расплескалась по нижней части лица. Аккуратно вытерев внутренней частью рукава его подбородок и щеки, вздохнула, поднимая ладонь к чужому лбу. Такой же теплый, значит, температура все еще держится. Учитывая его рану на груди, это нормально, даже хорошо — организм боролся с занесенной инфекцией. Больше всего волновала неподвижность мужчины. Пусть вчера он был в ужасном состоянии, но сегодня ему, очевидно, было намного лучше. Только если он не может двигаться. Ужасная догадка поразила мозг, и Агнес, искренне надеясь, что это не так, осторожно взяла чужую руку в свою, приподнимая на невысокое расстояние от земли, и отпустила, наблюдая, как та безвольно падает обратно. Это не показатель. Нет. Подняв взгляд на золотые глаза мужчины, быстро достала телефон из сумки, включая фонарик, и посветила на зрачки — те, находясь под прямым светом, никак не реагировали, оставаясь такими же узкими, как и были прежде. Всхлип вырвался неосознанно. Агнес, поджав губы, еле удержалась, чтобы вновь не расплакаться. Мышечная слабость, миоз* — все указывало на отравление веществами нервно-паралитического действия.*Сужение зрачка (диаметр менее 2,5 мм). Возникает при сокращении мышцы, суживающей зрачок (спастический миоз), или параличе мышцы, расширяющей зрачок (паралитический миоз).
Нет. Нельзя паниковать и делать преждевременные выводы. Его руки двигались, дыхание было спокойным, легким и не затрудненным, значит, все было не так плохо. Он должен выкарабкаться, но как? У нее не было ничего для инъекции. Ничего. Где же он был отравлен? При сражении с тем громадным монстром? Боже, пожалуйста, дай сил этому человеку побороть все трудности и встать на ноги, — мысленно взвыла она. Агнес ни за что его не оставит. Даже если это будут последние дни в жизни мужчины — не уйдет. Будет с ним до конца. Обязательно. Ему наверняка станет очень обидно и больно доживать свой срок в одиночестве, — и она на все это время останется рядом и приложит все усилия, чтобы: или чудом поставить на ноги, или быть вместе до конца. — Я тебя не брошу, слышишь? — всхлипнула она, снова обняв мужчину за плечи, отчаянно цепляясь за его одежды пальцами, словно тот мог куда-то уйти. И вздрогнула, почувствовав приятное прикосновение горячей руки к щиколотке. Мужчина ненавязчиво дотронулся до ее оголенной кожи, отчего в этом месте выступили мурашки, и начал нежно выводить причудливые узоры, заставляя сердце забиться сильнее. Эти незамысловатые действия успокаивали, даря тепло и надежду, что все будет хорошо. Агнес всхлипнула снова, ткнувшись носом куда-то в район плеча, и замерла, греясь теплом, исходящим от чужого тела. Как бы ей сейчас хотелось уметь разговаривать на японском. Она бы столько всего рассказала, спросила, попыталась утешить; поведала о своем мире, рассказала бы о технологиях, которые у них есть, и поделилась интересными историями, с которыми столкнулась в течение всей своей работы. Как же Агнес хотелось обратно домой — ничто не могло передать ее желание в полной мере. Ей хотелось в свою квартиру, где она бы смогла принять душ, наслаждаясь теплой водой; где смогла бы приготовить покушать чего-нибудь вкусного и вредного; где чувствовала бы себя в безопасности, не тревожась, что каждый уголок таит в себе чудовище. Тот, кто ее сюда отправил — сделал этот с какой-то целью, но с какой? Агнес даже умом сильно не блещет, чтобы с помощью него выживать в экстремальных условиях. У нее не развита интуиция, она путает север и юг, из созвездий сможет найти только большую и малую медведицу, а физическая подготовка вовсе похоронена под толстым слоем неподъемных валунов. Что она может дать этому миру? Свою жизнь? Только ее. Больше у нее ничего нет ценного. Знание медицины, диплом, личные достижения, убеждения и ценности тут не представляли никакого смысла. Неужели Агнес отправили сюда умереть? — другого объяснения просто не было. Она совершенно обычная. Даже по сравнению со своими коллегами терялась на их фоне безупречности. Отстранившись, посмотрела в золотые глаза мужчины, не сводящие с нее взгляда, и улыбнулась, роняя несколько слез. От всей этой суеты очки запачкались, причиняя дискомфорт, и Агнес села рядом, все еще ощущая чужую руку на своей коже, и сняла очки. Гиперметропия*. Она страдала ею еще с детства, из-за чего изначально комплексовала носить очки, особенно в школьные времена. Световые лучи, попадая в хрусталик глаза, не фокусировались на сетчатке — и она ничего не видела вблизи, легко путая столб с человеком. В подростковом возрасте над ней часто подшучивали и издевались, и родителям пришлось перевести ее на домашнее обучение. Как много зла порой сокрыто в детях, но они были школьниками, поэтому Агнес не держала ни на кого обиды. Наощупь дыхнув на стеклянные линзы, принялась бережно протирать очки одеждой, боясь поцарапать. От разводов это не избавит, но так она хотя бы сотрет засохшие капли на стеклах.*Нарушение зрения, при котором для четкого зрения глазным мышцам все время приходится напрягаться, но при этом смотреть вдаль легче (часто напряжение вообще не чувствуется), чем вблизи.
Закончив со своим занятием и вернув очки на место, приобретя способность видеть, несколько раз моргнула, осматриваясь и оставаясь довольной результатом. Не все так плохо, — подумала она, замечая заинтересованный взгляд. Вероятно, здесь не было подобных вещей. Агнес хотела бы рассказать, для чего это, но, связанная языковым барьером, не могла. Ей оставалось только улыбнуться, подтянув колени к себе. Солнце уже было высоко в небе, светя очень ярко и ясно. На небе ни облачка, а деревья равномерно и тихо шелестели листьями из-за небольшого ветра, проникающего в пещеру и ласкающего нежную кожу лица. Прекрасная погода для того, чтобы прогуляться, но вряд ли чудовища позволят это сделать. Но сидеть без дела тоже не вариант. Взяв в руки телефон, слегка задумалась, что можно сделать: игр у нее не было, интернет не работал, поэтому, решившись, открыла галерею — пусть у нее мало фотографий, но Агнес хотела поделиться хотя бы ими. И придвинула экран так, чтобы мужчина смог видеть. На самой первой картинке была изображена она с ребенком, лежащим на больничной койке: они кривлялись на камеру. Этой фотографией она смогла поднять настроение девочке, проходящей долгий курс лечения после удаления опухоли на ноге. Вторая фотография была сделана ее коллегой на рабочем месте. В тот день Агнес упала со стула, пытаясь дотянуться до верхних полок с личными делами пациентов, выслушала обвинения от какой-то женщины, требующей выписать ей сильные наркотические средства без какого-либо основания и накричал главврач, потому что на нее поступила жалоба от мужчины, страдавшего ожирением, и который заявил, будто она к нему приставала (на деле же было совсем наоборот), поэтому на фото Агнес выглядела расстроенной, обессилено лежащей на диване служебного помещения под конец рабочего дня. Дальше фото не несли особо никакого смысла, но некоторые из них выглядели забавно, когда она пыталась сделать селфи на фоне красивой местности, либо фотографировала еду и места, показавшиеся особенными. Мужчина внимательно смотрел, пока они не дошли до самого конца, где начинались видео с детскими мультиками — их она обычно включала, чтобы отвлечь детей при осмотре. Заблокировав телефон и отложив его в сторону, вздохнула, улыбаясь воспоминаниям. Это было ее маленькое счастье, которое напоминало о родном мире. И сжала руки в кулаки. Вернется ли она когда-нибудь обратно? Этот вопрос оставался без ответа. Агнес надеялась, что да. Верила в это. Но разве за последние дни ее вера и надежда не оказывались никчемными и пустыми? Разве это не обесценивало то, чего хотела больше всего? Этот мужчина был единственной опорой, ради которой она была готова идти дальше — и он все, что у нее сейчас есть. Пусть это и не продлится долго; пусть впоследствии снова придется прощаться, ни за что не начнет думать по-другому. — Спасибо, — прошептала она скорее себе, чем ему. На удивление, мужчина будто бы понял, снова дотрагиваясь рукой до ее щиколотки. Улыбнувшись его маленькой старательности, Агнес опустила собственную ладошку на его пясть: большую и мозолистую, невольно сравнивая со своей, и сплела их пальцы вместе, наслаждаясь приятными ощущениями. Она давно не чувствовала людского тепла. С отношениями всегда было туго — Агнес не стремилась к ним, но была влюблена в университете в парня, учащегося на другом курсе. В ее внешности нет ничего примечательного, всю жизнь она посвящала учебе, а строгие родители постоянно контролировали каждый шаг, пусть и не появлялись дома, при этом требуя от нее великих достижений, поэтому в арсенале не было ни женских хитростей, ни навыков общения с противоположным полом. Она ни разу к нему не подошла. Так закончилось обучение в универе, чувства остыли, превращаясь в детскую увлеченность, а работа встала на первое место. Агнес не гналась ни за кем, поэтому чувствовать свою руку, переплетенную с чужой — теплой и большой — было в новинку. Мужчина не проявлял никакой агрессии или отрицательных чувств по этому поводу, смиренно потакая всем ее желаниям и действиям. Со стороны казалось, будто ему вообще все равно, что происходит, но маленькие движения пальцев, которыми он короткими и мимолетными поглаживаниями дотрагивался до ее костяшек, показывали, что нет. Интерес это или просто порыв хоть немного утешить, было неважно. — Пожалуйста, не умирай, — тихо попросила у него Агнес, жалобно смотря в его золотые глаза. Наверное, мужчина бы ответил — его губы слегка дрогнули — как вдали послышался странный рокот. Вздрогнув, Агнес с замиранием сердца обернулась, молясь, чтобы все это ей только показалось, но с каждой секундой звук приближался, становясь более отчетливым. Задрожав, она в панике посмотрела на мужчину, не зная, что можно сделать. На этот раз под ними вряд ли провалится земля, а чудовище чудесным образом умрет при падении — и нежеланная встреча будет иметь свой логичный конец. Слезы навернулись на глаза. Она не хотела умирать. Не хотела вновь испытывать дикий ужас, осознавая собственную беспомощность; не хотела чувствовать, как смерть дышит в спину, порываясь забрать ее в свои руки. Не хотела. Пожалуйста, пусть это будет животное, — просила она, всхлипывая и содрогаясь всем телом, но вместе с приближением рокота, земля начала дрожать, разбивая все ее «хочу» на мелкие крошки, почти в пыль. Поджав губы, Агнес, взяв себя в руки, встала, быстро собирая вещи в корзинку дрожащими руками, и отнесла ее вглубь пещеры. Затем, вернувшись, приподняла мужчину со спины, обхватывая руками широкие плечи и, прикладывая все силы, которые имелись в запасе, потащила его за выступ, намереваясь спрятаться хотя бы там. Ноги дрожали, как и ноющие мышцы, не привыкшие таскать что-то тяжелее рюкзака, но она не собиралась сдаваться. Не собиралась оставлять мужчину на растерзание чудовищу. Слезы капали из глаз, стекая по щеке и срываясь вниз, попадая на чужую одежду, руки млели, а чужое тело, кажется, с каждым мгновением становилось тяжелее, но Агнес не отпустит, даже если не успеет затащить за выступ. Она кряхтела, иногда даже падала на зад, больно ударяясь копчиком о камни. Черт. Черт. Черт. Черт. Рокот стал слышен настолько громко и страшно, что на мгновение показалось: не успеет. Агнес не позволила себе опустить руки и сдаться. Страх побуждал прикладывать еще больше сил и стараться усерднее, мысленно взвывая от собственной бесполезности и слабости. Еще чуть-чуть. Ну же. То ли судьба сегодня была к ней благосклонна, то ли везение на мгновение решило вернуться, но ей удалось затащить мужчину за склон, аккуратно усаживая его спиной к камню и подкладывая под голову кофту, чтобы не было больно опираться — и именно в этот момент ужасающий грохот сотряс не только землю, но и всю пещеру, отчего сверху посыпались мелкие камушки. Задрожав от ужаса и обессилев в одно мгновение, чуть не упала, прижимаясь к чужой груди всем телом, напрочь позабыв обо всем. Рев, который издавало существо, оглушал. Агнес тихо всхлипнула, жмурясь от боли, и положила ладони на чужие уши, стараясь приглушить и не дать мужчине страдать еще больше. Он и так был ранен, обездвижен из-за отравления — не хватало, чтобы ко всему лопнули барабанные перепонки. Каким-то еще оставшимся во всем этом ужасе осознанием предполагала, что его заостренные уши очень чувствительны к таким звукам, поэтому не могла позволить, чтобы состояние от этого стало еще хуже, чем сейчас. Существо бушевало, словно обезумевшее. Маленькие камни падали сверху, больно ударяя, и Агнес привстала, полностью заслонив собой мужчину. Внутри все дрожало от страха, ноги подгибались, грозясь снова стать как желе, а слезы не прекращались, срываясь вниз — на чужие щеки. Один из камней ударил куда-то в затылок, но она не чувствовала боли, стремясь защитить незнакомого ей человека. Он единственно важный, что сейчас у нее было — и из-за этого страх, пусть пожирающий все ее естество изнутри, мерк. «Пожалуйста, уходи», — кричала мысленно Агнес, не в силах пошевелиться. Почему все происходит именно так? Почему в этом чертовом мире так много чудовищ? Почему они никак не оставят в покое? — немо плакала она, содрогаясь всем телом. И вздрогнула, когда все внезапно стихло. Что? Открыв глаза, боялась сделать вздох: ей казалось, будто у всего мира выключился звук. Она слышала только собственное сердце, быстро стучащее о грудную клетку, и всхлипнула, обессилев. Ноги перестали слушаться, словно их вовсе не было, отчего она осела на чужие колени. Руки просто упали, повиснув вдоль тела и глухо ударившись о землю — и Агнес уткнулась носом в чужое плечо, перестав хоть что-либо понимать. Нужно было встать. Проверить состояние мужчины, дать ему лекарство, перевязать рану, но не могла. Не могла. И задрожала сильнее прежнего, когда по всей пещере раздался рокот, эхом отражаясь от стен. Чудовище шло сюда, — поняла она. Они никогда не уйдут, пока ни добьются своего, — щемило сердце. Им конец, — билось в голове. Судорожно вздохнув, Агнес заплакала. Тихо, почти беззвучно, сжимаясь калачиком на чужой груди. Она так устала бояться; когда это все закончится? Неужели ей и на самом деле лучше всего умереть? Рокот уже был совсем рядом. Зажмурившись, она не желала узнать, что за чудовище разорвет их на части — это не то, что хотелось видеть перед смертью. Лучше так. Пусть так. Агнес снова неосознанно всхлипнула. На задворках сознания мелькнуло, что где-то должен лежать меч мужчины, но в ее руках — полностью бесполезен. Она не сможет его поднять, чтобы замахнуться для удара. Все ее попытки спастись тоже бесполезны. Надежда? Вера? — пустые слова. Они явно помогают кому-то другому, но точно не ей. Не им. Рокот уже был сбоку. Почти над ухом. «Прости меня», — пронеслось в мыслях… … и произошел громкий удар. Отчаянно зажмурив глаза, Агнес ожидала боли, темноты — что угодно — но ничего не происходило. Она лежала на мужчине все так же, всхлипывая и дрожа всем телом. Не изменилось, ровным счетом, ничего. Удивленно открыв глаза, осознав, что чудовища даже слышно не было, слегка отстранилась, недоуменно столкнувшись с чужим взглядом. Мужчина смотрел на нее с интересом — в его глазах не отражалось ни капли страха или паники; взгляд был уверенным, словно он способен на все. А затем его рука опустилась ей на спину. Двигается, — радостно подумала Агнес. Значит, все не так плохо. Мужчина сможет выкарабкаться, он действительно будет в порядке. Губы задрожали. Опустив голову на широкое плечо, заплакала, не веря своему счастью. Ладонь на спине ощущалась горячей, приятной и странно правильной — ей так много хотелось ему сказать, но могла лишь зарываться носом в чужую одежду и просто плакать, выплескивая все чувства наружу. Как много им предстоит встретить монстров? Как много ранений будет в будущем? Как ей защитить то, что дорого? Как не потерять в этой бездне страхов себя и свою веру в то, что однажды она сможет вернуться домой? Дрожа, она обняла мужчину за шею. Пожалуйста, — в который раз взмолилась она, — пусть все будет хорошо. Но что случилось? Почему чудовище не напало? Потеряло интерес? Нашло что-то вкуснее? Из-за чего оно не убило их? — и посмотрела в сторону, мгновенно напрягшись всем телом. Существо лежало рядом. Мертвое. Его голова была продырявлена насквозь, из-за чего понять, как оно выглядело, было невозможно. Сглотнув, перевела взгляд на противоположную от них стену, нервно комкая чужую одежду на широких плечах, и судорожно выдохнула: там была огромная вмятина, забрызганная кровью и потрохами. От нее расползались паутиной огромные трещины, а посередине — небольшой камушек, глубоко вошедший внутрь. Удар был настолько сильным, что даже земля под ними треснула. Неужели этот мужчина… … Агнес вздрогнула. Невероятно силен. Пока она дрожала, не помня себя от страха и прижимаясь всем телом к груди, он просто убил чудовище камушком? Как? Нет. Не важно. — Спасибо, — почти проплакала она, сжимаясь и стараясь не смотреть в ту сторону, где лежал жуткий труп, — спасибо. В ответ ее слегка погладили по спине. Конечно, мужчина защищал еще и себя, но его сила была воистину удивительна. Если он возьмет ее с собой, когда полностью оправится, то Агнес сможет не умереть хотя бы от пасти чудищ. Пребывание здесь не будет казаться пыткой с отчаянным выживанием, но возьмет ли он ее с собой? От подобной мысли стало грустно. Даже если нет, мужчина хотя бы больше не будет на грани жизни и смерти, а, значит, все хорошо. Агнес тогда пойдет дальше, в ужасе прячась от всех существ, которые попадутся на ее пути. Или постарается. Все ее попытки в недалеком прошлом с огромным провалом раскрывали глаза, что даже прятаться нет смысла. Нет. Хватит. Ей не стоит думать о будущем. Сейчас главное поставить мужчину на ноги. Ведь… … черт. Ранение. Вмиг отпрянув, Агнес быстро распахнула полы рубахи, проверяя бинты — и облегченно выдохнула, когда увидела, что крови не было. Боже, какая она безответственная и глупая. Зная, какой серьезной была рана, она так эгоистично к нему прижималась, совсем позабыв о том, что могла своими действиями принести еще больший вред. — Прости, — и прошептала, чувствуя вину за свою забывчивость. На это мужчина только погладил ее снова по спине, словно говоря, что все хорошо. Глаза в очередной раз заслезились. Всхлипнув, Агнес обессиленно оперлась лбом о чужое плечо. — Я так устала, — сказала она ему, плечи дрожали, а дыхание сбилось, став прерывистым и учащенным, — я просто хочу домой. Почему я тут оказалась? Я же… ничего не могу. И разревелась в голос, не в силах контролировать эмоции. Она плакала так сильно и долго, что не могла остановиться, дрожа всем телом. Агнес не понимала, почему каждый день дается как новое испытание — она так хотела обычного спокойствия, что готова была сделать все, что угодно. Ощущая руку у себя на плече, впервые осознала, что плачет не только от боли, обиды и горечи, но еще от облегчения, которое впервые испытала за все эти тяжелые дни. Ей так не хватало чувствовать себя в безопасности, что сейчас внутри все разрывалось от этого ощущения. Успокоилась она ближе к вечеру — когда сумрак осел в пещере, делая ее намного темнее, чем раньше. И чувствовала себя слишком смущенной, чтобы посмотреть в чужие глаза, благодаря темноту за то, что не было видно ее раскрасневшегося и распухшего от слез лица. Отстранившись от теплого тела, Агнес неловко вздохнула, опираясь руками о чужие плечи. На ее спине теперь были две ладони, которые удерживали и вселяли спокойствие; нехотя сместившись в бок — на холодную землю — взвалила на себя тяжелую руку, приподнимаясь. Мужчина сразу понял, что от него хотят, поэтому встал, забирая рядом стоящую корзинку, — на этот раз он держался на ногах более уверенно, чем вчера — и они двинулись снова к выходу пещеры, минуя жуткое неподвижно лежащее чудовище. Подойдя к своему изначальному месту, они опустились обратно на землю. Тяжело вздохнув, все еще стыдясь за свою слабость, Агнес сразу принялась за перевязку. Раны стали намного меньше — заживление шло очень быстро, учитывая, что прошли только сутки, но, вспоминая невероятную силу, она восприняла данный факт несколько радостно, осторожно обработав покрасневшие края спиртом, нанеся травы и забинтовав вновь. Следом пыталась дать таблетки, но мужчина категорически отказывался открывать рот, фыркая и отворачивая голову в сторону. И Агнес, понимая, что это совсем пустое занятие, решила взять хитростью, вновь включая телефон и открывая галерею. Его руки уже не были под влиянием нервно-паралитического вещества, поэтому вручила ему свое устройство, показав, как листать — мужчина принялся вновь изучать ее фотографии. Более медленно, чем днем. Он всматривался в каждое фото, будто там что-то искал — и за это время Агнес достала воду, прислонив горлышко бутылки к его губам, и тот послушно открыл рот. В этот момент она молниеносно закинула ему на язык таблетки и, не дав опомниться, напоила. Кажется, такого обманутого выражения лица Агнес не видела никогда. — Тебе нужно, — прошептала она, а затем, извиняясь, провела ладонью по щеке, ласково прикоснувшись ко лбу, проверяя температуру, которая постоянно была повышенной. Собственные руки были холодными, поэтому, нахмурившись, она чуть приподнялась, прикасаясь к его коже губами. Все же, да. Она не менялась. И вмиг поняла, что сделала. Мужчина смотрел на нее удивленно. Поджав губы, Агнес покраснела, садясь рядом — по другую сторону от того места, где лежало тело чудовища — и поджала под себя ноги, вздыхая. Она привыкла так касаться детей — и те всегда отзывчиво шли на контакт, из-за чего работать было в удовольствие. Слишком сильно приучившись так себя вести, совсем не заметила, как перенесла все это на взрослого мужчину, отчего смутилась еще сильнее, осознав, как же странно ее действие выглядело со стороны. И сглотнула, смущенно выдавив, этим пытаясь сменить тему: — Ваташи… нанамоева… Агнес-дес. В ответ был лишь пронзительный взгляд золотых глаз. Чуть наклонившись в его сторону, неуверенно кладя голову на чужое плечо, Агнес закрыла глаза. Пережитое дало свои плоды и думать ни о чем не хотелось. Смущенная, разморенная и уставшая за весь сегодняшний день, не удивилась, когда сон быстро начинал затягивать в свои сети. Только засыпая, греясь теплом, исходящим от чужого тела, смутно услышала: — Sesshōmaru. Watashinonamaeha Sesshōmarudesu*.*Сещемару. Меня зовут Сещемару.
И погрузилась в долгожданную тьму.