Натура разрушения

В нем плясала нерожденная вселенная. Он касался ладонью его груди, осязал ее. В нем танцевал предельно обнаженный, яростный мир. Он дышал в такт сердцебиению, но…  Его сердце — это хаотичность пульса, нервная аритмия жизни, больные судороги. Мир в нем безумен. Мир в нем никому не принадлежит, он самобытен и одновременно неисправно одинок. Мир в нем дрожит и прогибается под его рукой, и для Бори линия горизонта рвется.  То, что происходит, имеет странную природу, предельно неизвестную и чертовски манящую. Прикрываясь жалостью, он готов был оставаться рядом настолько долго, что спустя столетия боги сами бы сыскали в них вдохновение для поэтических выражений. Хенкин окунулся в ощущение с головой, пытался распробовать: готов ли заплыть за буйки этих невероятно пугающих осознаний? Или же останется на мелководье, где окунаться следует, только если хочешь нагрести головой песок. Безопасно, но так неправильно. Киса иногда дёргался во сне, будто бы даже в своей голове был тем, кем хотел казаться в жизни. Но Боря знал, что это не так. И каждая его деталь, самая незначительная, она показывала многое. Просто надо уметь наблюдать. Но что же было такого особенного в Ване, он так и не понял. Бывают такие редкие натуры, которые приходят в мир, не ведая зачем, и уходят из жизни, так ничего и не поняв. Возможно, Ваня был таким, он уже на пути к тому, чтобы вскоре начать непонимать все сильнее и сильнее с каждым днём.  Но желал ли Хенкин ему такой судьбы? Конечно же нет. Если бы все было так просто. Жизнь понять не легко, особенно если она имеет тебя каждый день.  У Кисы был дар — каждый рядом с ним чувствовал себя кем-то исключительным. Любая девушка млела в его компании, было что-то притягательное в улыбающихся глазах и развязном тоне. Он никогда не скупился на комплименты, всегда льстил так, как хотел бы, чтобы льстили ему. Его свободолюбие играло на руку, Ваня никогда никого не заставлял. И это часто было решающим. Хенка тоже никто не заставлял. Он сравнивал себя с медведем, который сам полез к пчёлам за мёдом и огреб пиздюлей. Но что делать, как быть, если в этом городе пресности единственный сладкий как мёд был он? Это наслаждение настолько эфемерное, за него не ухватиться, никак не удержать. Потому что Киса свободный, словно был полностью соткан из кусочков души родных ссохшихся полей и холодного моря. Такие красивые, но они никому никогда не будут принадлежать.  Вы не можете просто войти в чью-то жизнь, заставить их почувствовать себя особенными, а затем уйти. И если Ваня правда решил жить коротко, но ярко, то Боря был в корне не согласен на такой расклад.  *** Мысли сменяли одну за другой, он задумчиво и робко притрагивался к чужим кудряшкам кончиками пальцев. Но идиллию прервал внезапный звук ключа в замочной скважине. Дверь была и так открыта. Кажется, Лариса пришла раньше чем обычно. Глаза широко распахнулись, Хенк резко выпутался из одеяла, потрёпанный и немного сонный застал женщину, входящую в комнату. Она было подумала, что Ваня впервые пришёл домой до комендантского часа, хотела вместе поужинать. Но от правды неловко, он валялся в отходняке, и вместо адекватного родного сына она встретила сына своего любовника. — Здрасьте, теть Ларис, — он встал и неуклюже пошатнулся. — Привет, — она кинула на него нечитаемый взгляд, потом на спящего уже более печальный, — Пойдем чай заварю, Борь. Хочешь?  Отказывать не хотелось. Он же не сделал ничего криминального, чтобы трусливо убегать. Да, это выглядело стремно. Но они ничего не делали, просто лежали. Боря очень надеялся, что женщина это понимала. Парень в ступоре кивнул, словно у него и выбора то не было.  Ванина мама была красивой женщиной, и даже общая усталость и глубокие грустные глаза не убавляли в ней той живости, которая очаровала Константина. Боря редко видел ее прям вот так, лицом к лицу. За это короткое мгновение он успел зацепиться за черты лица, очень похожие на Ванины. Не зная, как правильно себя вести, он просто поплёлся следом за ней, оставляя позади свою, так сказать, защиту. Потому что Киса всегда говорил с мамой, закрывая друзей своей спиной.  — Ваня в порядке? — спросила та, разливая кипяток по кружкам.  — Да, — он кивнул, — Скоро проснётся посвежевшим. Я решил присмотреть за ним… ну… — Я понимаю.  — Вы только отцу не говорите.  От упоминания мужчины её будто передернуло, но она не подала виду. Лишь потупила тяжёлый взор на кухонной столешнице и поправила волосы. С мыслями, что только она как никто другой виновата в том, что другие родители против дружбы с её сыном.  — Хорошо. Лариса — возможная причина скорого раскола его семьи. Конечно, не только лишь она виновата, отец тоже. В большей степени именно он. Одинокой незамужней женщине нечего было терять, она просто успешно довольствовалась тем, что у неё есть. Видимо Константину в какой-то момент наскучила уютная жена, любящая его верно и самоотверженно, наскучили дети, красавица спортсменка Оксана и легкомысленный сын, увязавшийся за главным центром наркооборота в его классе. За Ваней. — Борь, ты обижен на меня? — Нет. — Я понимаю, как это выглядит. И я не собираюсь никого уводить из семьи, просто… так вышло. Очень жаль, что судьба посылала такие встречи. Казалось бы, Лариса пережила большие и маленькие личные трагедии, шаг за шагом научившись жить заново, дышать, мечтать, строить планы, да просто жить. Научилась видеть истинное положение вещей, не строить иллюзии и не врать хотя бы самой себе… И тут, раз! Просто так, неожиданно, на улице встретила человека, который сразу занял очень много места в сердце. Такого человека, который с первой минуты почему-то кажется очень родным и давно знакомым. — Но если вы правда друг друга любите, не знаю, то может и выйдет из этого что-то, — предположил Боря, напряжённо пожимая плечами, не смотря на то, как сильно ему было жаль свою обманутую и преданную мать. С каждым днем сопротивления между ними было все меньше, а желание отдаться течению чувств сильнее. Потом, конечно, оказалось, что все не так радужно и замечательно. Встречи становились реже, романтики меньше. Она брала себя в руки, призывала остатки разума к логике и объективному взгляду на все происходящее. Ведь Константин откровенно не любил её сына, постоянно таскал его по участкам, учил уму разуму без видимых результатов. Какая она тогда мать в таком случае? И так уже во многом проебалась. Просто привыкла жить с ним в сердце, и это уже не мешало жить полноценной жизнью. Вскоре он появился снова. Вся её сила воли, сжавшись в маленький незаметный комочек, спряталась в самом темном и пыльном углу подсознания. Через некоторое количество раз, она осознала, что ничего, собственно, не изменится. Женщина часто задумывалась, а заслужила ли она всего этого запретного счастья, ворованных встреч и глаз таких радостных и любимых? Почему от прикосновений больших и тёплых рук на самом деле больно, так тошно до невыносимого отвращения? И его голос, глубокий, успокаивающий, навевающий желанную стабильность. Все это ложно, не было у этого будущего. — Иногда просто любви недостаточно. Поэтому мы ныкаемся по углам как крысы, на людях прячем чувства за взглядами, потому что недостаточно…