От этой ивы Начинается сумрак вечерний. Дорога в поле. — Ёса Бусон (1716-1783)
Он ел ну очень аппетитно. Не оторвать глаз. Слава Архонтам, снял свою дурацкую шляпу, иначе она загораживала бы весь обзор. Кадзуха, разумеется, не сказал это вслух, а только многозначительно промолчал, глядя на смирно жующего лапшу Мэзуё. Удивительно, но его лицо в этот момент выглядело довольно безобидно и беззащитно. Кадзуха мысленно поблагодарил хозяина таверны, который при входе попросил Мэзуё снять шляпу. Его главным аргументом стало то замечание, что помещение и так слишком малó (низкие потолки и темные цвета, по его мнению, только усугубляли положение), а путников, ищущих укрытие от дождя набежало так много, что такая «роскошная шляпа», как у «вашего спутника» — хозяин с намеком глянул на Кадзуху — попросту может кого-нибудь убить. Господин «им-ведь-надо-где-то-переждать-дождь», как назвал его недовольный Мэзуё, лучился дружелюбием и отличался редкостной настойчивостью. Его улыбка и елейный голос сразили наповал даже Мэзуё, а у Кадзухи вызвало некоторую неловкость. Тем не менее, хозяин таверны был вежлив и даже проводил их к свободному столику. Теперь оба спутника, восхищенные сервисом, сидели в самом дальнем и пыльном углу и молчали. Кадзухе, честно говоря, безразлично, где сидеть, ведь прямо сейчас в таверне стоял такой шум и гомон, что сиди они с Мэзуё хоть за самым чистым и благостным столиком, это не имело бы никакого значения. Кадзуха пребывал в нервном молчании, окружающая обстановка была ему некомфортна, однако все, что он мог, это без конца прокручивать мысли, мол, приди они в более спокойное время, непременно получили бы приятные эмоции от атмосферы, и что хозяин «между-прочим-не-виноват», в противовес замечанию Мэзуё. Кадзуха грустно взглянул на пивную стойку, думая при этом, что, пожалуй, они бы оба могли сесть туда. — Что ты делаешь? — спросил Мэзуё, так что Кадзуха вздрогнул от неожиданности. — Пишу. — Что-то не похоже, — протянул Мэзуё, скептично глядя на бумагу перед Кадзухой. — Ты написал две строчки от силы. — Я привык писать в одиночестве. Атмосфера здесь не располагающая. Кадзуха пытался сконцентрироваться, но все равно отвлекался и наблюдал, как аппетитно Мэзуё уплетал лапшу. Это раздражало. Конечно, сложно думать над содержанием письма, когда принесли еду только Мэзуё, а твой заказ, по всей видимости, еще даже не начали готовить. Кадзуха вздохнул и снова бросил грустный взгляд на стойку. Идеальное место для того, чтобы сосредоточиться, потому что оно хорошо освещено, а еще не видно лица собеседника. Точнее, нет этого случайного зрительного контакта, который ненароком устанавливал Кадзуха в попытках уловить нужную мысль во время письма. В такие моменты смотришь будто «сквозь» человека, а не прямо на него. Но попробуй объясни это кому-то. Видя, что принесли второе блюдо, и снова оно предназначалось Мэзуё, Кадзуха не выдержал и обратился к миловидной девушке, разносящей заказы. — Извините, я жду свой заказ уже двадцать минут. Девушка вздрогнула, и прижала деревянный поднос к груди. — П-прошу прощения, сейчас большая загруженность на кухне и… и… — Ничего страшного, — вздохнул Кадзуха, утратив весь свой запал, когда увидел волнение девушки. Мэзуё громко рассмеялся. Кадзуха не находил в этой ситуации ничего забавного и только хмуро убеждал себя, что всем людям здесь, как и им с Мэзуё, необходимо укрытие. Злость излишня. Несколько раз глубоко вздохнув, Кадзуха снова уставился в лист бумаги. — Что ты хоть пишешь? — поинтересовался Мэзуё, отодвигая пустую тарелку. — Хочу отправить Люмин письмо. В ответ — тишина. «И даже не будет расспрашивать дальше?» — прищурившись, подумал Кадзуха. Как ни крути, а Мэзуё меньше всего похож на человека, который любит болтать ни о чем. Эта картина даже показалась Кадзухе милой. Мэзуё, такой высокомерный и вспыльчивый, любитель переброситься парой фраз во время трапезы. Звучит как утопия. Но его нежелание спрашивать дальше для Кадзухи даже на руку. Одной проблемой меньше. Мэзуё даже не подозревал, что Кадзуха писал путешественнице с целью вернуть ей злосчастный катализатор — от которого были одни неприятности — с первым гонцом. Кадзуха смотрел на ничего не подозревающего Мэзуэ и уголок губ ехидно пополз вверх. Он чувствовал себя хранителем Великой Тайны. Уткнувшись в лист, Кадзуха время от времени бросал взгляд, полный мести. Да, Мэзуё ел очень аппетитно, но это не сравнимо с Великой Тайной. Пусть теперь страдает от незнания. Вдохновленный и упоенный властью, Кадзуха выводил строчку за строчкой, и думал, как уже скоро, когда майские ливни закончатся, он заберет катализатор у Мэзуё, а тот не сможет возразить. Пребывая в таких далеких мыслях, Кадзуха и не заметил, как к столику подлетела та же самая девушка, неся полный поднос яств. Она позвала Кадзуху, чтобы тот обратил на нее внимание и прибрал с тесного столика письменные приборы. — Если вам угодно, я подам свечу, — пролепетала девушка своим тоненьким голоском. Он почти растворился в общем шуме, но Кадзуха, обладая отменным слухом, отлично ее расслышал и поспешил отказаться. Кадзуха с наслаждением посмотрел на еду и бросил многозначительный взгляд на Мэзуё. Тот тем временем изогнул бровь, не понимая в чем дело. Он только что доел второе блюдо. — Если можно, я попросил бы вас принести чарку… Кадзуха не успел договорить. Только он поднял голову от стола, пытаясь перекричать весь остальной шум, как посетители в таверне разом умолкли, так что последняя его просьба — подать «чарку вина» — громогласно прокатилась по всему помещению. Не понимая, что произошло, Кадзуха увидел обращённые взоры к выходу, кто-то звал владельца кабака, другие перешептывались. Через секунду послышался топот хозяина таверны. — Господин Тигнари! Наконец-то вы пришли нас проведать. У входа стоял незнакомый Кадзухе юноша с совершенно чуднОй внешностью. Когда он зашел, все замолкли в благоговении и только после того, как Тигнари легко улыбнулся хозяину, возобновили прежние праздные разговоры, но говорить стали значительно тише. Кто-то выкрикивал слова приветствия, а рослый парень за пивной стойкой предлагал пропустить по стаканчику, на что девушка-разносчица рядом с ним осуждающе фыркнула: — Тебе что, совсем не ясно значение слова «нет»? Сколько раз еще господин Тигнари должен тебе отказать, прежде чем до твоей пустой бошки дойдет? — крикнула она, переваливаясь через стойку и давая трактирщику по лбу. Кадзуха взглянул сначала на девушку рядом с их столиком, что застыла, совершенно забыв про заказ, внимательная к каждому слову «господина Тигнари», затем переметнул взгляд обратно на него. — Я только что закончил патрулировать окрестности и теперь оцениваю общую загруженность деревни, — сказал Тигнари скорее самому себе. — Сделайте объявление. Те, кто хочет переждать ливни здесь, должны до конца завтрашнего дня подойти расписаться у Коллеи. Она будет принимать в моем кабинете. Деловито отдав приказ, Тигнари еще раз осмотрел таверну, ни на ком особо не задерживая внимание, скользнул мимолетно взглядом по Кадзухе, чиркнул что-то в журнале и вышел. — Это был наш наставник, — сказала официантка, видя интерес Кадзухи. — Вы ведь впервые в деревне Гандхарва? — Да, мы странники. Пришли издалека. — Тогда вам стоит знать, что господин Тигнари — лесной страж, он умнейший человек, учёный! С ним работа лесного дозора улучшилась во много раз! Вам очень повезло видеть его лично. — Он выглядел раздраженно, — задумчиво протянул Кадзуха. — Сейчас у лесных стражей дел невпроворот! В сезон дождей путники все пребывают и пребывают. Да и к тому же фестиваль Джетха на носу. — Что за фестиваль Джетха? — Так вы не знаете, господа? — удивленно воскликнула девушка. — фестиваль Джетха в деревне Гандхарва… — Джьёти! Девушка резко обернулась, ее звали с кухни и она, засуетившись, начала кружиться на одном месте, выглядывая, кому еще может понадобиться ее помощь. Она заболталась и, видимо, другие без нее не справлялись. Убегая она добавила: — Как пойдете к Коллеи, спросите у нее! Видя, что Кадзуха собирается еще что-то сказать, она крикнула: — Вино будет у вас через пару минут. Проводив Джьёти взглядом, Кадзуха наконец-то повернулся к еде, уже чуть остывшей, и настроился вкусно поесть. Витая в своих мыслях, Кадзуха размеренно стучал вилкой и ножом по тарелке. Он думал об этом удивительном страже леса, что своими острыми длинными ушами приманивал взгляд. На Кадзуху еще никто не производил такое впечатление. Строгая прямая осанка, вместе с тем добродушный взгляд, конечно, невероятно зацепили Кадзуху, однако темно-зеленый хвост очаровал в ту же секунду. Он был такой… пушистый? И каким он был сухим, несмотря на то, что целый день сегодня лил дождь.. Замерев, Кадзуха поматал головой, прогоняя эти глупые размышления. И что с ним сегодня такое? Из-за голода сам не свой. Какая разница какие у Тигнари уши и хвост? И вообще, не имело значения к какому виду тот принадлежал. Это был уважаемый ученый Академии! Кадзуха отпил вина, думая, как бы ему пересечься с господином Тигнари, как вдруг понял, что что-то было не так все это время, пока Кадзуха болтал с Джьёти и размышлял о загадочном страже леса. Мэзуё вел себя тихо и не сказал ни слова. О нем вообще будто забыли. Кадзуха взглянул на стол, потом под него и в самом деле… пропало письмо. Только тогда Кадзуха, догадавшись, поднял глаза и увидел Мэзуё, с невозмутимым видом читавшего письмо, предназначавшееся Люмин. Его спокойное поведение так взбесило Кадзуху, что тот с силой сжал глиняную чарку, чуть ли не до треска. Однако, внешне никак не отреагировал. — Дешевая провокация, — хмыкнул Кадзуха, стиснув зубы. — Так интересно читать чужие переписки? — Любое письмо самого скучного в мире рыбака читать увлекательнее, чем твоё, — бросил Мэзуё, равнодушно кинув сложенный лист бумаги перед Кадзухой и откидываясь назад на стул. — Честно говоря, по твоему счастливому выражению лица я уж решил, ты строчишь на меня донос. Не обессудь. — И как? Рад был узнать о настоящем положении дел? — Ты думаешь, мне есть какое-то дело до катализатора? — пожал плечами Мэзуё. — Я ведь его взял только за тем, чтобы еще раз взглянуть на то, как ты злишься. Можешь хоть выбросить, мне без разницы. Смех, эхом прокатившийся по таверне, пробрал Кадзуху до мурашек. А еще слова Мэзуё больно укололи гордость. Все эти мысли о Великой Тайне… были просто интересной игрой воображения, но после резких выражений Мэзуё, они показались стыдливой историей, которую хотелось поскорее забыть. И зачем об этом вообще надо было думать? Перед глазами Кадзухи снова возникла картина: поверженный Мэзуё у его ног, клинок едва касается щеки и равнодушные обычно глаза Мэзуё загораются чем-то вроде… азарта? — Не пойму, какое тебе дело до моего гнева? — Просто когда ты злишься, ты выглядишь… — Мэзуё сделал короткую паузу, подбирая нужные слова. — …Как самый интересный человек в мире? Кадзуха даже подавился от смеха. Только что его сравнивали с рыбаком, а теперь разбрасывались такими наглыми словами. Не думалось ему, что Мэзуё способен на подобные сантименты. Списав все это на его язвительность, Кадзуха с громким стуком опустил пустую чарку с вином, даже, можно отметить, слишком громко. Алкоголь ударил в голову и Кадзуха немного не рассчитал силу. — Ха-ха-ха, зато знаешь, каким ты мне нравишься? — Кадзуха ткнул пальцем в грудь своего собеседника, немного перевалившись через стол. — Тихим и послушным. Понимаешь меня? — Этого ты уж точно не дождешься. — Взаимно. Откинувшись обратно, Кадзуха отвернулся. Мэзуё еще поплатится за чтение чужих писем. И за «рыбака». Да и в принципе, за все остальное. Путешествие предстоит долгое и лучше бы ему не забывать кто из них учитель, а кто приверженец. Краем глаза глядя на Мэзуё, Кадзуха заметил его больше грустный, чем равнодушный взгляд. Так огорчился, что не смог вызвать никакой реакции на такой отвратительный поступок? Тем лучше. Быстрее разочаруется — быстрее смирится и сможет стать чище. Поэтому, Кадзуха выкинул из головы и сердца все тревоги и снова подозвал Джьёти, поднимая вверх пустую чарку. Та наполнилась в мгновение ока и скрасила весь оставшийся вечер. Время от времени Кадзуха глядел на Мэзуё, пытаясь считать его эмоции, но все попытки оказались тщетны: лицо снова было непроницаемо. Видимо, та грусть в глазах Мэзуё Кадзухе привидилась.***
Деревня Гандхарва, что в лесу Авидья, радушно принимала всех, кому требовалась помощь. Это Кадзуха узнал сначала от Мэзуё, затем от лесного стража, что встречал их у входа в деревню, потом от Коллеи, которая толстым карандашом указывала места в документе для подписи, чтобы они остались до самого фестиваля Джетха. Все это Кадзуха слышал и в последующие дни. И не просто слышал — видел. Повсюду стояли палатки, местные принимали у себя в домах по несколько жильцов, шум и гам царил повсюду, но он был веселый и дружный. Все кругом были заняты делом и Кадзуха был рад окунуться в эту атмосферу… В отличие от Мэзуё, который только больше закрывался от окружающих и в основном пребывал наедине с собой, редко выходил из палатки и толком ни с кем не общался. Кадзуха, обеспокоенный таким поведением, пытался достучаться до него и звал пройтись осмотреть окрестности, но Мэзуё, если и соглашался, вел себя нелюдимо и остерегался любого разговора с незнакомцами. Их с Кадзухой палатки стояли вместе, они сделали их сами, никого особо не тревожа. Иногда по ночам, сквозь стук дождя, Кадзуха слышал, как Мэзуё выбирался из своего укрытия, проходил к озеру и бросал туда камни. Больше ничего. Кадзуху съедало любопытство — что Мэзуё видел в этой черной мгле, где не было ни луны, ни звезд. Никаких бликов, никаких водных колец, расползающихся от вторжения камня. Только звук. Мерный звук, еле уловимый сквозь непрекращающиеся ливни. Однажды ночью, выйдя из своей палатки и подойдя к Мэзуё, Кадзуха коснулся его плеча и тот, вздрогнув от прикосновения, бросил Кадзухе пару бессвязных слов и ушел к себе. Несколько ночей Кадзуха ворочался, перекатываясь с бока на бок, ждал, что вот-вот Мэзуё выйдет и перебьет равномерный шум дождя. Но ничего не происходило. И на берег Мэзуё больше не выходил. Тогда пришла очередь Кадзухи бросать камни в воду и думать, от чего ему не спится без этих мерных всплесков. И отчего Мэзуё ведет себя так вспыльчиво, будучи на самом деле таким одиноким? Таким образом прошла неделя, а затем вторая. Они все меньше пересекались и держались других компаний. Например Кадзуха, желая познакомиться с Тигнари, все время высматривал его длинные уши в толпе и, каждый раз, заприметив, вклинивался, пытаясь завести разговор. Но это было также безуспешно, как вывести на прогулку Мэзуё. Тигнари всегда был занят важными поручениями по лесу и, если с кем-то переговаривался, то это была либо отдача приказа, либо выслушивание отчета. Кадзуха догадывался, что если у господина лесного стража, ученого Тигнари, и было прибежище для отдыха, где он предавался праздным разговорам, то это место было сокрыто от чужих глаз и Кадзухе вход туда был закрыт. Приюта Кадзуха искал в таверне, по вечерам за пивной стойкой он знакомился, выпивал и общался с гостями из самых разных уголков Тейвата. Однако, чаще всего он уходил из таверны опустошенный, шел к озеру и, пока не село солнце, писал. Для этого ему потребовалось соорудить зонтик, потому что дожди, если и прекращались, на непродолжительное время. Порой в голову закрадывалась мысль (а бывало это всякий раз, когда очередной сильный поток ветра сносил хлипкий зонтик), что прямо сейчас шляпа Мэзуё была бы кстати. В попытках откопать нужное вдохновение, он оборачивался на палатку Мэзуё, не зная особо, что хочет увидеть. Писал он, в основном, о самом Мэзуё, желая понять какой подход в обучении к нему лучше применить. Для этого он представлял его сидящим рядом, смотрящим вдаль. Кадзуха видел как наяву его профиль и темные глаза, старался уловить нужную деталь. Что-то, что было спрятано от чужих глаз. Что есть в каждом и что являлось ключом. Но безрезультатно. Сколько раз поэзия и слова спасали его, столько и разочаровывали. Сколько давали ответов, столько и задавали вопросов. Кадзуха каждый день писал и каждый день захлопывал тетрадь, ни с чем уходя к себе. Но так не могло продолжаться вечность. Судьба не терпела застой, поэтому вскоре преподнесла разом все, чего так яро пытался заполучить Кадзуха. Самым дурацким образом. Причем полное осознание всей ситуации пришло именно тогда, когда Кадзуха и Мэзуё вместе, с ног до головы мокрые и грязные стояли в кабинете Тигнари, хмуро переглядываясь. Мэзуё, судя по всему, было плевать на произошедшее ранее. Зато Кадзуха совсем не рад был предстать перед объектом своего интереса в таком виде. Однако он пытался выразить почтение и доброжелательность, дабы их репутация не замаралась еще больше… — По словам некоторых моих коллег, — начал говорить Тигнари, шагая из угла в угол. — Вы двое устроили… дуэль. На территории деревни. При этом вашими стараниями пострадали несколько палаток и чуть было не разрушился мост. Тигнари сел за стол, достал из шкафа толстую тетрадь и, немного подумав, принялся туда что-то записывать. — Уважаемый господин Тигнари… — Как вас зовут? — Каэдэхара Кадзуха. — Каэдэхара Кадзуха и… — Мэзуё, — дополнил ответ Кадзуха, рукой махнув вправо. — Господин Тигнари, все это небольшое недоразумение, мы все возместим… — Все возместите? Нет-нет, причина, по которой я вас вызвал лично, заключается не в пересчете ущерба. Кадзуха округлил глаза: — А в чем?.. Тигнари пригласил их присесть напротив, Кадзуха, не отрываясь смотрел на его длинные уши, кончики которых немного качались от легкого сквозняка. Облегченно выдохнув и решив было, что все самое худшее позади и им не собираются выносить серьезных обвинений, Кадзуха расслабленно упал на стул, даже не представляя, что его ждет кое-что хуже, чем счет моры. Тигнари начал говорить и поначалу это никак не смутило присутвующих. Кадзуха и Мэзуё согласно кивали с любых замечаний и вникали в речь, однако спустя полчаса чтения лекций по технике безопасности и правилам поведения в лесу и конкретно в деревне Гандхарва, Кадзуха заподозрил неладное. Он глядел на Мэзуё — тот уже начал зевать, затем снова переводил взгляд на Тигнари — тот и не думал прекращать. В итоге два часа были посвящены нотациям, как будто Тигнари решил поделиться всем своим жизненным опытом. Кадзуха слушал спокойно мягкий голос Тигнари, но про себя думал, как в таком миловидном дружелюбном существе уместилась такая прорва стали и строгости. — Конечно же, только словами дело не закончится, — добавил в конце своей речи Тигнари. — Нам сейчас как раз не хватает лишних рук, которые помогли бы… а заодно провели бы работу над ошибками. — Что? Но ведь… — встрепенулся Мэзуё, впервые за два часа в его глазах промелькнула хоть какая-то эмоция. — Что? Вы ведь планировали остаться здесь до самого фестиваля. Вот, даже ваши имена у меня в списке. Вы лично расписывались у Коллеи. — Да, но… — Никаких «но». От вас не будут требовать ничего непосильного. Помощь в подготовке к празднику, документация, работа в лесу, готовка, если пожелаете. Подробности узнаете у Коллеи. Закончив, Тигнари встал из-за стола, подошел к входной двери и жестом указал провинившимся, что прием окончен. Кадзуха, уже стоя на пороге, сказал Тигнари: — Знаете, я не хотел, чтобы наше знакомство прошло вот так… Я пытался остановить Мэзуё, когда его сила начала выходить из под контроля, но… — Но в итоге клинки, образно выражаясь, были обнажены у обоих, и пришли мы к тому результату, что имеем сейчас. — Да, но… — Господин Кадзуха, — сказал Тигнари, встряхивая хвост. — От себя не убежишь. То, что вы повздорили, устроили дуэль, а Мэзуё все тут порушил, не говорит о вас, как о плохих людях. И… поверьте, у нас еще будет время узнать друг друга получше. Смысл всего, что я говорил ранее в том, что стоит брать ответственность за свои поступки. Вам это хорошо известно. И, попрощавшись, Тигнари захлопнул дверь. После этого Кадзуха, слегка улыбнувшись, повернулся к Мэзуё. Тот стоял чуть поодаль и хмуро пялился на Кадзуху. — Доволен? Получил что хотел? А ведь я изначально был против дуэли. — Я хотел увидеть, как ты бьешься своим оружием в полную силу, — сказал Кадзуха, проходя мимо Мэзуё — И как результат? Устраивает? — язвительно прошипел Мэзуё. — Нет, но после всего, что произошло, я кое-что понял. — И что же? — Узнаешь, — улыбнулся Кадзуха, обернувшись. Он видел, как сквозь тучи начали пробиваться солнечные лучи. Мэзуё, наконец-то представший перед ним в своей обычной расслабленной, немного раздраженной позе, говорил все также, как говорил пару недель назад. Может быть, это от того, что сейчас на улице были только они вдвоем и никто их не мог потревожить, но Мэзуё как будто облегченно выдохнул. Как будто сбросил тяжкое бремя, что тащил на себе все время, пока они были здесь. Кадзуха не знал, что это за непосильная ноша, но он тоже был рад снова говорить с ним и быть рядом. — И еще, — добавил Кадзуха. — Все-таки лучше слышать твой сарказм и язвительные шутки, чем твое молчание.