Странствие

Печальный мир! Даже когда расцветают вишни… Даже тогда… — Кобаяси Исса (1763-1827)

Кадзуха не считал себя безрассудным человеком, однако не мог сбежать от той крупицы легкомысленности, что подстрекала его на безумные поступки. Она, совсем непримечательная и безыскусная, не скрывалась им, а скорее преподносилась для окружающих как нечто не заслуживающее внимание. Поэтому сейчас, сидя перед полуоткрытым окном, он сосредоточено вглядывался в розовато-белые шрамы ожогов на правой руке и не торопился их перевязывать плотными льняными бинтами. Проснувшись утром, он четко осознал, что все его поступки сейчас абсолютно импульсивны, начиная от идеи найти дневник до обмана Мэзуё. С любопытством проведя попеременно от указательного пальца до мизинца, Кадзуха как в первый раз удивился бугристости кожи. Не часто он вспоминает о боли, которую испытал когда-то, еще реже ему хочется изучить поврежденный участок. Кадзуха моргнул, приходя в себя. Ухватив зубами один конец бинта, он поспешно скрыл за ним сначала ладонь, затем пальцы и в последнюю очередь запястье. Чего уж он точно никогда не допустит, так это чужих сочувствующих взглядов на то, что давно забыто и не свербит. Или, допустим, наоборот, мимолетных изучающих его глаз незнакомцев. — Хотя, все это просто паранойя, — бросил самому себе Кадзуха, но дальше развивать мысль не стал. Вместо этого он захлопнул окно, окинул последним взглядом комнату и, не забыв про увядшие лотосы, что бросил ночью на стол, схватил их одним резким движением, намереваясь выкинуть по дороге. Это было раннее утро, ночь нехотя отступала и уносила с собой грусть, словно ее и не существовало. — Ох, дружище, а ты человек слова, — гоготнул Джохар, встречая его у лестницы. — Засветло уходишь, как и обещал. — Да, я очень удачно встретил надежного проводника, что разбирается в местности. С ним путешествие пройдет гладко. — Я знаю этого человека? «Ещё как знаешь», — подумал Кадзуха, не понимая смеяться ему или плакать. — Хм… он, как и я, из Инадзумы… — чистейшая правда. — Его интересует искусство Иссин. Насчёт последнего, конечно же, — лукавство, но Джохару этого понять было не дано. Обеспокоено вздёрнув бровь, он пробормотал: — Это ведь та самая техника ковки мечей клана Каэдэхара? Слыхал о ней… Это то, что осталось тебе от предков… Не боишься ли ты посвящать кого-то в тайны… — Не беспокойся, мой дорогой друг, ему можно верить. Тем более… — поникнул головой Кадзуха. — От моего рода осталась лишь память. Джохар молчал, потупив взгляд в пол. Лиц касался прохладный ветер, он проникал через отворенную дверь и Кадзуха рвался туда поскорее, на свободу. Эти два дня ему показались длинными и тяжкими. Несмотря на то, что он встретился со старым другом, засиживаться было невыносимо, Джохар это и сам отлично понимал — странствующий торговец вел похожий образ жизни, кочуя с места на место. Глядя на то, как улица постепенно устилается солнечным светом, Кадзуха похлопал приунывшего друга по плечу: — Не печалься обо мне и о себе не тревожься. Боль прошлого затмевается будущим счастьем, как вишня цветущая по весне забывает зимние вьюги. — Да, но однажды ей придется встретиться с ними вновь. Такова природа. Укол тревоги после слов Джохара заставил Кадзуху посильнее схватиться за эфес меча. Чувство, словно прямо сейчас он из тихого лета уходит в пургу. Не совсем ясно, что она из себя представляет и насколько опасна, но пути назад нет. Он уже согласился на этот сомнительный план Нахиды. Ему придется вновь испытать зимний мороз. Перед глазами возникло едко ухмыляющееся лицо Мэзуё, такое колючее, словно снежинки. Не те, которые плавно касаются щёк, а те самые льдинки, что, подгоняемые ветром, больно кусают. Ещё вчера Кадзуха наставил на глотку Мэзуё меч. Тогда, получается, он и сам подобен льду? Кадзуха обнялся на прощание и сделал попытку всучить приятелю мору за приют, но тот так яро отказывался, что Кадзуха лишь вздохнул и положил сверток у входа, пока никто не видел. — Что ты планируешь делать? Куда отправиться? — спросил Кадзуха на пороге. — Пока меня ждет много работы здесь… — вздохнул Джохар, почесав затылок. — Из-за этого беса разрушена не только моя беседка и торговая лавка, но и городские улицы, частично здание Академии. Я уверен, малая властительница Кусанали, что сейчас пришла к власти и встала на защиту Мэзуё, сможет восстановить город, но кто знает, возможно, моя помощь будет кстати. — Что ж, коль судьба будет благосклонна, мы еще встретимся. Да направит тебя ветер. — Да хранит тебя Архонт. Пойдя своей дорогой, Кадзуха ни разу не оглянулся. Это не делало его сильнее, но делало самим собой. Как часто ему хотелось уйти и взглянуть последний раз назад, но это было невозможно. Все слова уже и так сказаны и не имело смысла выкрадывать последнюю мелочь взглядов. Как будто в них была истина. Нет, все самое необходимое Кадзуха произносил сразу, от чистого сердца и не утаивал чувств. Так отчего же это так печально каждый раз? Вдруг Кадзуха остановился и на секунду прикрыл глаза. Он чувствовал, что за ним следят всю дорогу от дома Джохара. Это ощущалось по дуновению ветра, по еле уловимому чужеродному запаху, что резко контрастировал на фоне сумерских цветов, приправ и сладостей, а еще по ауре — напряженной и будто наэлектризованной, она кричала об опасности, но Кадзуха был уверен, что сможет ей противостоять, потому что она смешивалась с другим чувством — страхом. Кто-то боялся сталкиваться с Кадзухой, а это значит, что положение у них равное. Приняв решение никак себя не выдавать, он прошел к самым низким уровням Сумеру. Туда, где жили обычные люди, занятые в основном ремесленничеством, скотоводством и сельским хозяйством. Здесь нежились в солнечных лучах вьючные яки, старики у пруда ловили рыбу и сразу же, рядом, готовили ее на углях. Кадзуха прошел мимо, прямиком за пределы города, туда, где не было ни души. На самом деле он с трудом представлял, куда необходимо идти и в каком направлении. Кадзуха сошел с тропы и остановившись у реки, присел на корточки и взглянул в свое отражение. — Скарамучча, я знаю, что это ты. Выходи. Кадзуха почти услышал свист вьюги, но, разумеется, ему это только почудилось. Он поднялся на ноги. Резкий порыв ветра, острый, как лезвие, почти достигнул его шеи, но прежде Кадзуха успел выхватить меч и хладнокровно заблокировать атаку. — Нападать со спины так низко. Даже для тебя. Ты не питаешь ко мне и толики уважения, раз не осмелился на честную дуэль. Мэзуё в метре от земли смотрел исподлобья, и катализатор в его руке сверкал, подпитываемый анемо стихией. Он не говорил ни слова, а только наступал, с каждый секундой подлетая все ближе, каждая его атака была безумнее предыдущей. Но как бы он не старался изловчиться, ему не под силу пробить искусную защиту Кадзухи. Тот в свою очередь, стоя на краю реки, даже не сдвинулся с места, выжидая, пока Мэзуё не истратит весь запал. Кадзухе мерещился снег. — Прекрати. Ты ведь прекрасно знаешь, чем все закончится. Он не хотел покидать своё лето. Так рьяно обороняясь, он хотел лишь одного — чтобы Мэзуё ушел и не тревожил. Чтобы Мэзуё ушел и Кадзуха мог просто уехать в Инадзуму, забыв, что есть этот упрямый идиот. Сделав один шаг вперед, он заставил оппонента поморщиться. Следующий выпад станет решающий. Кадзуха, в очередной раз отразив нападение, контратаковал, и последнее, что заметил, — как округлились глаза Мэзуэ и тот упал на землю, под резким ударом эфесом в солнечное сплетение. Кадзуха наставил острие на шею Мэзуё, как и в прошлую их стычку. Это почти заставило сердце биться быстрее, все-таки победа в бою волновала кровь… Но Кадзуха с удивлением отметил про себя, что никакой агрессии или злости в глазах Мэзуё не отражалось. Он вообще ничего не видел во взгляде пустом и равнодушном. Разочарование. Укол досады. Почему на лице Мэзуё нет никаких эмоций? Это раздражало. Кадзуха холодным металлом прикоснулся к щеке поверженного дуэлянта, чтобы тот смотрел прямо на него. — Я не питаю к тебе и толики уважения? Так не медли. Смотри — приложить немного силы и под твоей ногой сломается мой хребет, — Мэзуё откинул волосы с лица. — Чего ты добиваешься? Бессмысленной смерти от моей руки? — Даже если так, Каэдэхара Кадзуха, ведь это не в твоих принципах. Блеск в глазах Мэзуё. Наконец-то! Кадзуха видит наконец-таки интерес в его зрачках. Немного подумав, он прячет меч в ножны. — Почему ты покинул город? — Мне больше там не место. — Зачем ты искал меня? — Чтобы ты обучил меня. — Почему я? — Меня тоже интересует этот вопрос, — усмехается Мэзуё. Кадзуха протягивает ему руку: — Вставай. Но Мэзуё лежит неподвижно, глядит прямо перед собой — в небо. Совсем как поверженных враг. Кадзуха топчется на одном месте, он чувствует, как меняется ветер и как затихла природа вокруг. Будет дождь. Где-то вдалеке прогрохотал гром. Кадзуха понятия не имел, что сказала Нахида Мэзуё, раз он напрямую попросил о помощи. Но даже если допустить внезапный порыв чувств, не стоит расслабляться, ведь еще пару минут назад они пытались покалечить друг друга. Опершись о колени и вглядевшись в лицо, Кадзуха попытался предположить, какие обвинения вынесла сегодня Нахида. Мэзуё убил человека? На его счету сотни жертв. Вечный изгнанник? Ему нигде нет места. Конфискация Глаза Бога? Имеет ли он хоть какое-то значение для Мэзуё сейчас? Когда Кадзуха предлагал Нахиде оставить его совершенно одного, он и не думал, что Мэзуё сам предложит пойти с ним. В его мыслях это была тяжелая, непосильная миссия. Идти в странствие просто ничто по сравнению с уговорами, которые Кадзуха во всей красе представлял до самого утра, толком не выспавшись. Вдруг Кадзуха вздрогнул и присмотревшись получше, заметил, что вчерашний глубокий порез на щеке Мэзуё бесследно исчез. Когда на его лицо упала первая дождевая капля, медлить было нельзя. Нужно было поскорее укрыться в какой-нибудь запустелой хижине, или под деревом, найти приюта в деревне… — Неподалеку здесь деревня Гандхарва, — поднимаясь с земли и видя обеспокоенный взгляд Кадзухи, произнес Мэзуё. — Можем переждать дождь там. Все равно лить будет еще долго. — Говоришь так, будто тебе безразлично. — Я ведь не человек. Мне все равно, — буркнул Мэзуё, поднимая шляпу, упавшую во время схватки. Кадзуха в последний раз успел ухватить глазами его растрепанные иссиня-черные волосы и пустые глаза, прежде чем они были скрыты от всего мира широкополой шляпой. Мелкий дождик быстро перерос в настоящий ливень, тропы размывало и под ногами чавкала грязь. Двое путников остались одни в этом лесу и вскоре идти стало просто невозможно. По словам Мэзуё, Гандхарва раскинулась недалеко от Сумеру, там жили лесные дозорные и они обязаны были принять их до тех пор, пока гроза не пройдет мимо. Но сильный ветер, бьющий в лицо, непроходимые дороги и холод вынудили путников остановится у первой попавшейся лачуги, сооруженной кое-как у дерева адхигама и подождать пока дождь поутихнет. Пока они шли, Кадзуха думал о той странной ауре, что преследовала его весь путь. Страх, который, разумеется, исходил от самого Мэзуё, отчетливо чувствовался в первые минуты встречи, но быстро рассеялся, стоило Кадзухе его сломить. А вот опасность, витающая в воздухе, никуда не делась. Она была еле уловимой, но навязчивой. — Покажи мне свое оружие, — сказал Кадзуха, когда они спрятались от дождя под густой кроной. — Зачем? — раздраженно спросил Мэзуё. — Вчера я видел твой катализатор, он не горел так ярко, как сегодня. К тому же, сила атак стала будто бы слабее. Ты поменял оружие? — уклончиво спросил Кадзуха, не желая раскрывать истинные мотивы. Мэзуё молчал, откинувшись назад, на лице играла улыбка. Он будто и не слышал слова Кадзухи. — Ты пытаешься меня одурачить?— Мэзуё пронзил взглядом, в глазах равнодушие сменилось на холод. — Смотри. И Мэзуё, поднявшись, взмахом руки активировал катализатор. Кадзуха вскочил, ошарашенный и спиной стукнулся о ствол дерева. — Это ведь «Песнь поздней осени»! Откуда она у тебя? Разве ты не должен был вернуть ее Фаязу? Мэзуё, медленно подойдя к Кадзухе, так что в голову ударила смердящая аура, произнес: — Ты ведь что-то чувствуешь, да? Я прям вижу, как тебя наизнанку выворачивает. — Хватит! — Кадзуха сбил потоком воздуха Мэзуё и удивился тому, как легко ему это удалось. Катализатор, медленно прокатившись по земле, потух. Кадзуха молча подошел, сгреб его одной рукой, несмотря на резкое головокружение и боль, и подошел к Мэзуё. Тот молча поднялся, отряхиваясь от пыли. — Раньше мне уже приходилось иметь дело с опасным оружием, которое захватывало разум человека. Это — не из таких. И судя по всему, оно влияет только на меня. Взгляд Мэзуё обеспокоенно бегал с катализатора на лицо Кадзухи, которое сейчас было непроницаемым. Потянувшись рукой к оружию, Мэзуё сделал попытку отобрать зловредную вещицу, но Кадзуха отвел руку назад. — Твои манипуляции просто смешны. Кадзуха выплюнул эти слова и подумал о зимней метели. Безрассудным человеком Кадзуха не был. Он повторял себе это постоянно. Повторял себе и окружающим. Но легко поддавался страстям. Именно поэтому прямо сейчас не отплыл обратно в Инадзуму. Катализатор обжигал руку, но Кадзуха ничего не чувствовал. Его сердце снова наполнялось тревогами и он ничего не мог с этим поделать. — Зачем ты делаешь вид, будто тебе не тяжело? — крикнул Мэзуё. — Брось уже эту дрянь! Кадзуха почувствовал запах горящей ткани и взглянув на перебинтованную руку, отбросил «Песнь поздней осени». Невидящим взором он посмотрел на Мэзуё, и вдруг осознал, что все это время не слышал даже дождя, лишь звон отовсюду, затмевающий разум. Только своим криком Мэзуё смог достучаться до него. — Прости, — шёпотом произнёс Кадзуха. — Я догадывался, что с этим катализатором что-то не так. Просто хотел знать наверняка… — хмыкнул Мэзуё. — Нам нужно поскорее добраться до Гандхарвы, пока дождь снова не усилился. И резко развернувшись, он побрел вперёд, не оглядываясь и не подзывая Кадзуху, наверное, знал, что тот не пойдёт рядом.