The Thrust and Backfall of the Tide

Томас просыпается в незнакомой обстановке. Они приходят к нему первыми, до того, как он откроет глаза, как странные запахи. Богатый, насыщенный, незнакомый аромат наполняет воздух вместе с более знакомыми запахами шипящего жира на сковороде. Тоже звучит. Стук нескольких пар ног и визг маленьких детей. Он открывает глаза и видит мальчика и девочку, стоящих возле его импровизированной кровати и смотрящих на него большими тёмными глазами. Он улыбается. Они улыбаются в ответ. - Доброе утро,- говорит Томас. Девочка розовеет и прячет лицо в плече брата. Брат просто продолжает смотреть. - Джон! Беатрис! Идите завтракать!- из кухни доносится голос Дженни. Дети поворачиваются и бегут в столовую, оставляя Томаса потягиваться и садиться самостоятельно. Он чувствует себя обновлённым. Когда он в форме тюленя, в воде, он дремлет в полусне. Часть его дремлет и мечтает, другая часть бодрствует в поисках хищников или добычи. На суше, как мужчина, он спит крепче, и у него редко когда-либо была такая мягкая кровать, на которой он мог бы спать. Дженни подложила под него зимние одеяла и дала свежевыстиранную простыню, и он очень хорошо выспался. Его желудок урчит, когда он поднимается на ноги и еще немного потягивается, поднимая руки к небу и чувствуя, как от растяжки по спине и животу приятно покалывает. Он слышит глубокий, мелодичный голос мистера Крозье в столовой, и его сердце замирает. Его тянет к этому голосу, к обещанию увидеть лицо, которому он принадлежит, и поэтому он немного скованно направляется в столовую. - А вот и ты!- появляется миссис Баркли с большой тарелкой, полной чего-то желтого и пушистого, а также кусочков чего-то похожего на жареное мясо, которые она ставит на стол. Это чудесно пахнет, и Томас чувствует, как у него текут слюнки. Мистер Крозье уже сидит за столом, в окружении старшей девочки и мальчика (Клара и Джейкоб?) по обе стороны от него. Он оживленно разговаривает с ними, рассказывает какую-то историю, на которой Томас сейчас не может сосредоточиться. Крозье в новой чистой рубашке и подтяжках, его рукава закатаны, обнажая сильные предплечья. Его шелковистые золотисто-рыжие волосы аккуратно причесаны, а щёки раскраснелись. Он поднимает свои пронзительные голубые глаза, кидает взгляд в сторону Томаса, и Томас чувствует, как ему становится жарко и он весь дрожит. - Почему не садишься?- спрашивает миссис Баркли. Её голос приятно звучит и звучит точно так же, как у Крозье. Мистер Крозье сказал ему, что они оба ирландцы. Из страны недалеко от Шотландии, о которой он несколько раз читал в своей небольшой стопке книг. Томас любит звук их голосов. Мистер Баркли, тёплый и дружелюбный шурин Крозье, шотландец, и звучит более знакомо. Томас предполагает, что однажды он узнает о странах мира. О многих вещах, о которых он мало что знает из жизни, которую он провёл, прятавшись на скалистом берегу одинокого острова. Томас совсем не знает семью Баркли, но чувствует себя среди них в безопасности. Это то, чего он никогда раньше не испытывал. Быть в окружении шума и суеты настоящей семьи, внутри настоящего дома. Он слышал о таких вещах только от мистера Коллинза и мистера Армитеджа, рыбаков, которых он спас. Только читал о них в книгах или видел такие вещи издалека, из безопасных волн в воде у доков, где много лет плавал как тюлень. Миссис Баркли указывает на стул рядом с маленькой девочкой, которая смотрела на него, когда он проснулся. Она снова представлена как «Беатрис», и он торжественно склоняет голову перед ней в знак приветствия. Она снова краснеет и отводит взгляд, пряча лицо руками. - Думаю, вам кто-то немножко симпатичен,- с улыбкой говорит миссис Баркли, кивком указывая на свою маленькую и сильно краснеющую дочь, а затем, в следующее мгновение, её глаза метнулись к брату. Томас улыбается ей, не зная, что на это сказать. Он вообще не знает, как себя вести. Его слова кажутся недостаточными для выражения того, что он чувствует на этой шумной, залитой солнцем кухне, в окружении этих добрых людей. Вокруг него вещи, которых он не понимает. Такие вещи, как плита, на которой готовит Дженни, о которой он читал, но никогда не видел своими глазами. Такие вещи, как сияющие вилки и ножи и блестящие белые тарелки, поставленные перед ним. Еда тоже незнакомая, но выглядит и пахнет чудесно. Он сидит, в замешательстве уставившись на тарелку с желтой едой и жареным мясом. Он протянет руку, схватит его и съест? Грубовато как-то это выглядит. Он наблюдает, как ведут себя другие, и отмечает, что они используют большую металлическую вилку с двумя зубьями на сервировочной тарелке, чтобы протыкать желтые кусочки, и маленькие кусочки мяса, чтобы положить их на блестящие белые тарелки перед ними. Он собирается сделать, вероятно, неуклюжую попытку сделать это сам, когда мистер Крозье встает со стула и встает позади Томаса. - Вот, Джопсон, позволь мне помочь тебе-, бормочет он, наклоняясь мимо Томаса, чтобы схватить его тарелку, используя большую вилку, чтобы положить на неё немного еды. Его тело так близко и так тепло, его бок и бедро ненадолго прижимаются к плечу Томаса, и у Томаса на мгновение кружится голова от прикосновения. Когда мистер Крозье ставит перед ним тарелку, полную пышного желтого и жареного мяса, и протягивает ему вилку, он быстро возвращается на своё место, оставляя Томаса охлаждаться из-за отсутствия тепла Крозье. Томас уже скучает по лёгкой привязанности, которую они разделили в пещере. Много раз за те дни, что они провели вместе, мистер Крозье прикасался к Томасу. Уверенно, мягко. Его сильные руки, тёплые и грубые, и кожа Томаса под одеждой жадно впитывали каждое нажатие, каждое движение, каждое сжатие. Он изголодался по привязанности и по получению её так свободно от кого-то такого красивого, такого очаровательного. Это опьянило Томаса. Однако теперь он чувствует, что такие проявления были бы нежелательными или неуместными, и поэтому держит руки при себе. Он наблюдает за мистером Крозье осторожными взглядами. Пусть его взгляд играет с мягкими золотыми волосами и обветренными красивыми чертами другого мужчины. Он знает, что не должен искать слишком долго. Он знает, что чувства, которые он испытывает к мистеру Крозье, нельзя обсуждать на публике, но он не может не испытывать их. Не может отделаться от мыслей о том, что его сжимают сильные руки Крозье. О поцелуях, о которых он только читал в книгах. Вместо того, чтобы проводить утро, бросая косые взгляды на своего друга за столом, он решает исследовать новую еду перед ним. Желтое вещество, по-видимому, жареные куриные яйца. Вкусно. Мягкие, жирные и насыщенные. Мясо, «колбаса» недавно забитой свиньи, выращенной в маленьком загоне за домом семьи Баркли, тоже восхитительно. Оно хрустящее и солёное. Он ест пищу быстро и с удовольствием. Только когда он кладет вилку и смотрит вверх, он видит, что семья смотрит на него. Сначала он сбит с толку, пока не оглядывается на чужие тарелки и не обнаруживает, что они почти всё ещё полны. Он понимает, что, возможно, поел слишком быстро. Это грубая привычка, унаследованная от его «я-тюленя». Когда он тюлень, он просто проглатывает полуцелые продукты, а его желудок всё переваривает. Как мужчина, он мало чем отличается. Его мужская анатомия требует большего жевания, но не намного. Через несколько секунд его тарелка оказывается чистой. Мистер Крозье привык к своей небрежной манере есть, но дети, Дженни и Алистер, удивлённо смотрят на него. Томас чувствует, как его щёки горят от смущения. - Ну, знаете, что говорят,- замечает мистер Баркли с лукавой ухмылкой.- Чистая тарелка – комплимент повару,- он улыбается своей жене, которая нежно стукается бедром о его плечо, возвращаясь на кухню за чем-то. Опять же, Томаса уверяют, что его странность не ошеломляет и не расстраивает этих людей. Что они искренне любят и принимают его. После завтрака мистер Крозье и Томас идут на работу с мистером Баркли, где он строит новый дом к северо-востоку от города. Алистер, по-видимому, один из немногих плотников на острове, и поэтому он хорошо зарабатывает, по словам мистера Крозье, который немного рассказывает Джопсону о бизнесе по дороге на строительную площадку. Он говорит Томасу, что ему не нужно ничего делать сегодня, если он этого не хочет. Он может сидеть и смотреть или помогать людям поднимать деревянные доски, если ему нравится. Или он может научиться обращаться с молотком и гвоздями (под присмотром). Алистер получит нового помощника, который прибудет завтра, а пока помощь Крозье и Томаса будет для него благом. Томасу сразу же любопытна механика строительства. Он наблюдает, как мистер Крозье соединяет вместе два куска дерева, расположенных под углом, и забивает в них гвоздь, чтобы их скрепить. Это выглядит невозможным. Ударить тупым предметом по крошечному металлическому диску на конце гвоздя, но мистер Крозье, похоже, почти не целится, когда вбивает его в цель. Затем он предлагает позволить Томасу попробовать. Он подходит близко, инструктирует Томаса прижать гвоздь к дереву и ударить по головке мелкими и лёгкими ударами молотка, прежде чем ударить сильнее. Томас тут же ударяет молотком по пальцу и вскрикивает от боли, роняет гвоздь и сосёт большой палец. Это почему-то заставляет мистера Крозье громко смеяться. Томас бросает на него укоризненный взгляд, и Крозье извиняется, всё ещё посмеиваясь. - Я смеюсь над тобой не потому, что ты выглядишь глупо, Томас,- говорит он, кладя теплую руку на спину Томаса поверх его рубашки.- Я смеюсь, вспоминая, как ударил себя молотком по пальцу, когда впервые научился им пользоваться,- боль в большом пальце Томаса ослабевает и исчезает, когда тепло руки мистера Крозье проникает сквозь его рубашку в измученную жаждой кожу. Он улыбается и кивает, заверяя, что над ним не смеются из-за его неадекватности. Томас пытается ещё раз, и на этот раз легкими постукиваниями ему удается воткнуть кончик гвоздя в дерево. Он отстраняется, чтобы сильнее ударить по нему молотком, и мистер Крозье, возможно, почувствовав, что это неблагоразумный шаг, дотягивается и хватает руку, держащую молоток, обхватывает рукой Томаса, чтобы остановить его движение. Он трогает Томаса, кожа к коже. Должно быть, это была ошибка, оговорка со стороны мистера Крозье. Томас, пораженный, замерший рукой в процессе удара молотком по гвоздю, чувствуя теплую хватку мистера Крозье, смотрит Крозье в глаза. Крозье смотрит на него. Его глаза приобретают удивленный вид, его дыхание ускоряется, заставляя его грудь вздыматься и опускаться быстрее под рубашкой, и на короткое мгновение оба мужчины замирают. Затем мистер Крозье, кажется, просыпается, словно ото сна. Он качает головой, убирает руку с Томаса и немного отступает. - Прости,- сказал он.- Это больше не повторится. Это больше не повторится. Он больше не коснется моей кожи. Томас чувствует, как укол болезненного сожаления пронзает его грудь, и опускает глаза на травянистую землю под их ногами. Он знает, что это мера предосторожности. Что Крозье не может прикоснуться к нему из-за боязни потерять голову из-за чар селки, и всё же трудно не чувствовать себя оттолкнутым… отвергнутым. Добавьте к этому тот факт, что Томас жаждет только того, чтобы Крозье коснулся его, что он положил своё сердце к ногам Крозье и еще не получил ответа, и он действительно чувствует себя довольно мрачным. Мистер Крозье, словно почувствовав, что сделал что-то не так, отходит в сторону. - Ты можешь продолжать практиковаться самостоятельно, Джопсон. Я буду здесь с Алистером, если понадоблюсь,- голос у него хриплый, а лицо залилось краской, и это тоже заставляет Томаса сожалеть. Он наблюдает, как мистер Крозье подходит к своему зятю, помогая ему поднять груз тяжелых досок с тележки. День проходит быстро, и Томас многому учится, таскает много нарезанных досок. Он привыкает к осторожному использованию молотка и гвоздей и даже использует пилу, чтобы разрезать доску на более мелкие части с помощью пары козлов. К тому времени, когда они забираются на тележку, чтобы отправиться домой, он весь в опилках и поту, а также имеет три занозы, которые позже нужно аккуратно выковырять с помощью одной из швейных иголок миссис Баркли. Но он чувствует себя очень хорошо. Он помогал мистеру Крозье и мистеру Баркли с дневной работой. Он сделал все это как мужчина, в надлежащей одежде, в компании других мужчин. Он не прятался в пещере и не нырял в океан, пытаясь уплыть от своих страхов пребывания в мире. Это кажется очень важным. Как будто он возвращается к землям своего отца. Он прожил в мире своей матери всю свою жизнь, плавая в море, живя в страхе. Он думает, что, возможно, ему пора перемещаться таким образом среди людей своего отца. А Крозье – один из людей отца Томаса. Во всяком случае, в широком смысле. Часть его также знает, что это не храбрость с его стороны. Если Крозье уплывает на корабле в неизвестном направлении, Томас должен следовать за ним. Там, где сейчас Крозье, должен быть Томас. Его сердце находится в руках этого человека. У него нет выбора. Но он полагает, что это приключение – такое же оправдание, как и любое другое. Он не мог просто провести остаток своей жизни в скрытом одиночестве. В изоляции. После того, как они умываются, подается большой обед. Там есть курица, белые кусочки, которые он узнает, это картофель, оба из которых он находит вкусными, и несколько тушеных зелёных овощей, называемых капустой, которые он не очень любит. Он обнаруживает также, что ему не нравится насыщенно пахнущий напиток, кофе. Пахнет божественно, но на вкус горьковато, и он морщит нос и возвращает чашку, когда мистер Крозье предлагает сделать ему глоток. После обеда мистер Крозье приглашает Томаса на улицу, чтобы посмотреть на животных в небольшом загоне за домом. У Баркли есть пять кур, шесть свиней, лошадь (по имени Афина) и три злобных овцы. Вся семья по очереди ухаживает за ними, кормит их, вычищает их загоны и собирает свежие куриные яйца. Томас какое-то время с интересом наблюдает, как животные суетятся, пока солнце опускается, чтобы поцеловать горизонт. Свет подсвечивает волосы мистера Крозье, заставляя их блестеть, привлекая взгляд Томаса к его спутнику. Он смотрит, но не может отвести взгляд. Мистер Крозье стоит в нескольких футах от него, к сожалению, держась на расстоянии, и смотрит на зелёные холмы и долины острова. - Мы можем пойти и посмотреть на большой курган позже на этой неделе, если хочешь,- говорит он.- Мейшоу. Древняя скандинавская гробница за Стеннесом. Отсюда меньше двух часов ходьбы. Томас не знает, что это такое, но звучит загадочно, и поэтому он кивает в знак подтверждения. Он внезапно становится очень нервным и чувствует себя неловко, впервые со вчерашнего вечера оставшись наедине с Крозье. Алистер был там, когда ехал домой в повозке, и поэтому даже тогда они были в компании кого-то другого. А теперь есть только блеющие овцы, копошащиеся свиньи и молчаливая лошадь, которая моргает на него своим большим жидким глазом. Он отчаянно хотел побыть наедине с мистером Крозье, и теперь, когда он остался, он чувствует, что ему нечего сказать. Вместо этого он наблюдает, как Крозье смотрит на закат. В этот момент он особенно красив, его лицо, волосы и белые рукава рубашки освещены ослепительным оранжево-золотым светом последних лучей солнца, прежде чем оно опустится за горизонт. Томас делает шаг ближе к Крозье, который, к счастью, не отступает. Он хочет обнять Крозье за талию и уткнуться лицом в шею Крозье. Чувствовать, как эти сильные, теплые руки окружают его и крепко сжимают. Они никогда раньше не обнимались. Не полностью, и это, думает он, то, чего он жаждет больше всего на свете. Это и поцелуи. Он никогда раньше никого не целовал, только прочитал об этом в одной книге. У него есть воспоминания о том, как он видел, как его родители целуются. Мягкие касания губ, за которыми следуют мягкие взгляды друг другу в глаза, рука отца на щеке матери, нежно поглаживающая. Повзрослев, он часто задавался вопросом, когда же он тоже встретит кого-то, к кому будет относиться так же. Когда он почувствует эту мягкость и тоску, которая отражается в глазах другого? Что ж, теперь он это чувствует. Любовь, которую он надеялся найти. Он чувствует это так, что у него перехватывает дыхание, а лицо горит. Он бесконечно думает о Крозье, о своей храбрости на море. Его нежность к детям сестры. Его теплый смех и искрящиеся глаза. И его грусть и одиночество. Как он столкнулся с этим и боролся с этим так долго. Всё, чего хочет Томас – снять это бремя с Крозье. Чтобы поцеловать его губами. Чтобы сгладить его кончиками пальцев в мягких на вид волосах Крозье. И всё же он не может. Ибо если он это сделает, Крозье окажется под его властью. Будет бессилен устоять перед чарами народа матери Томаса. Крозье поворачивается, чтобы посмотреть на него, и снова Томас чувствует эту предательскую заминку в своем дыхании. Он знает, что его любовь, должно быть, течёт из его глаз, как слёзы, должна быть очевидна для Крозье. Но его спутник лишь слегка улыбается, прежде чем снова обернуться, глядя на закат. - Дядя Фрэнк!- мальчик, Джон, вырывается из задней двери дома и бросается к ним.- Мама сказала, что ужин готов и можно заходить и есть!- мальчик выглядит очень гордым за то, что доставил важное сообщение, и Томас улыбается ему сверху вниз, как и Крозье. - Да, Джон, спасибо за приглашение,- отвечает мистер Крозье, протягивая руку, чтобы взъерошить светло-каштановые кудри мальчика.- Мы будем через минуту. Джон, выполнив свой долг, бежит обратно внутрь, небрежно захлопывая за собой дверь, снова оставляя Томаса и мистера Крозье наедине. - Как тебе жизнь в Стромнессе?- спрашивает мистер Крозье, поворачиваясь к нему и с любопытством всматриваясь в него. - О, мне очень нравится, сэр!- восторгается Томас.- Ваша семья действительно очень добра, и они оказали мне такое гостеприимство. И мне понравилось учиться сегодня работать с мистером Баркли. Улыбка Крозье почти затмевает заходящее солнце. - Мне приятно слышать, что ты это говоришь,- отвечает он, прежде чем положить руку на плечо Томаса. Томас изо всех сил пытается скрыть, что это простое прикосновение сделало с его внутренностями, и улыбается в ответ своему другу. - Ты скучаешь по морю?- спрашивает Крозье. Томас должен подумать. - Ещё нет,- говорит он.- Но я не могу провести вдали от него больше нескольких дней, чтобы снова не стать тюленем и не плавать среди волн. Услышав это, лицо Крозье немного омрачается, что сбивает Томаса с толку, пока мужчина не заговорит снова. - Ты бы оставил меня и вернулся к себе домой?- спрашивает мистер Крозье мягким и низким голосом, его глаза наполняются задумчивой грустью. - Нет, сэр,- сразу же отвечает Томас. Сказано от сердца без вмешательства его думающего ума. Он смело подходит к Крозье, который на несколько дюймов выше его, и смотрит в его проницательные голубые глаза.- Я никогда не желаю расставаться с вами, мистер Крозье,- говорит он. - О, Томас,- печаль Крозье немного проходит и сменяется чем-то теплым, чем-то обнадеживающим.- Я…- Крозье открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но дверь снова со скрипом открывается, и раздаётся голос миссис Баркли, весёлый, но твёрдый: - Ужин стынет, ребята! Заходите внутрь и ешьте!- она не задерживается, позволяет двери снова быстро закрыться, но сообщение ясно. Крозье ухмыляется Томасу и снова кладет руку ему на плечо, на этот раз помогая ему направить его к черному ходу и в дом. - Кажется, нас позвали,- говорит он. Он не заканчивает того, что явно собирался сказать, прежде чем их прервали. Томас чувствует укол разочарования, но вскоре он забывает об этом, когда они входят в дом, и он чувствует тёплые и манящие ароматы ужина.