Злодей, который влюбился

*** Платформа девять и три четверти. Да, давненько он здесь не был. Правда, не то чтобы Гарри сильно скучал по этому месту или по самой школе, но некоторую ностальгию это все же вызывало. Но забавнее всего было оказаться здесь в качестве родителя, провожающего свое чадо в школу, а уж в качестве родителя Темного Лорда и подавно. Хотя Гарри уже очень давно не воспринимал Тома как Волдеморта. Еще в самом начале своей второй жизни он постарался для себя четко отделить эти два образа друг от друга. Для него Том — просто ребенок, да, необычный, но ребенок, ЕГО ребенок. И Гарри не знал, кем тот станет в будущем, но он постарается не дать ему совершить самые серьезные ошибки, вроде создания крестражей. Ну а все остальное уже за Томом, в конце концов, это его жизнь, и он вправе сам решать, как ее прожить. — Ну что, малыш, пора прощаться, поезд уже скоро отправляется, — с легкой грустью сказал Гарри стоящему рядом Тому. Тот же повернулся к нему с каким-то решительным выражением лица и, быстро приблизившись, крепко обнял опекуна за талию. Гарри нежно улыбнулся на этот жест привязанности и с удовольствием ответил на объятия. Он будет жутко скучать по своему малышу. И слегка отстранившись ласково поцеловал его в лоб. — Я буду писать тебе каждый день, так что готовься, — предупредил Том. — Буду с нетерпением ждать. И обязательно напиши, когда распределишься и разместишься в спальне. И если будут какие-то проблемы, тоже обязательно пиши, — попросил Гарри. Все же разлучаться с Томом так надолго было необычно и слегка боязно, но, наверное, любой родитель так себя чувствует в подобной ситуации. Том кивнул и, вздохнув, потопал к поезду. Волшебная школа, конечно, была ему немного любопытна, но разлучаться с Гарри совсем не хотелось. Насупившись, он впихнул свой сундук в первое попавшееся пустое купе и, устроившись возле окна, отыскал глазами Гарри. Тот стоял в отдалении и, когда их глаза встретились, помахал Тому рукой. В это же время прозвучал гудок, сигнализирующий об отбытии поезда. Чувствуя, как поезд начинает трогаться, мальчик помахал в ответ, с грустью наблюдая, как фигура опекуна понемногу отдаляется. — Не грусссти, не навсссегда жше рассстаетессь, — прошипела Нагайна, выползая из-под его мантии. В школу она ехала с Томом, несмотря на то, что, фактически, змеи не были внесены в список разрешенных в школе питомцев. Мальчику не хотелось оказаться в потенциально враждебной среде совершенно одному. Гарри же ничего против не имел, но предупредил, что если Нагайну обнаружат, то ей придется вернуться домой. На этом и порешили. Том скривился: — Говоришшь так, будто сссама не будешшь ссскучать по Шширо. — Буду. Но это не пховод кхорчшить такую ссскорбную мину. Ничего не ответив, Том отвернулся и уткнулся в вытащенную из сумки книгу. Нагайна хмыкнула на эту демонстрацию и, свернувшись на сиденье, решила немного подремать. Иногда ее хозяин был чересчур эмоционален и слишком уж привязан к своему человеку. Они с Широ уже даже догадывались, к чему это может привести в будущем, когда ее хозяин окончательно повзрослеет. Но говорить ничего не собирались. Это личные дела их хозяев, и им не стоит мешать. Первый час пути они так и просидели в тишине, разбавляемой только шелестом переворачиваемых страниц. А вот конец второго часа ознаменовался странными звуками под дверью, и Нагайне пришлось в срочном порядке прятаться обратно под мантию Тома, поскольку кто-то уже открывал дверь в их купе. — Ну вот, я же говорил, что где-то еще должны быть свободные места! — прокричал с порога кто-то с сильным иностранным акцентом, а после протащил внутрь слабо сопротивляющегося белобрысого пацана, и оба развалились на сиденье напротив Тома. — Прости, что мы так ввалились, но в предыдущем купе у нас возникли некоторые сложности с соседями и пришлось переместиться. А ты тут один, вот и… в общем, извини за неудобства. Меня зовут Антон Долохов, но вы, англичане, почему-то постоянно зовете меня Антонин. А это — Абраксас Малфой, — указал он на своего товарища. — Томас Марволо Гонт, — недовольно сузив глаза, ответил Том. Такое вторжение ему совсем не понравилось, но он решил не идти на конфликт еще даже не добравшись до Хогвартса. — Гонт? — заинтересовался молчавший до того Абраксас. — Но я думал, что Гонтов больше не осталось. Только о Морфине Гонте вроде еще ходили какие-то слухи, но на этом — все. — Тогда твоя информация — неверна. Кроме Морфина Гонта в Роду есть еще два человека. Я и мой опекун, — бесстрастно отметил Том. — Вот как, — Абраксас внимательно обвел Тома взглядом, отмечая самое главное. Лицо без каких-либо признаков вырождения, отличную осанку, хорошую, пусть и не слишком роскошную, одежду и наличие вполне неплохих артефактов. Интересно. — Так, хватит о фамилиях! Давайте поговорим о чем-нибудь более интересном. Например: кто на какой факультет хочет поступать? — вмешался Антон, разбивая немного напряженную атмосферу и заставляя бровь Тома дернуться. Таких людей он еще не встречал. Это из-за того, что тот иностранец? Абраксас хмыкнул: — «Слизерин», естественно. — Решил все же следовать семейной традиции? А вот я еще не знаааю. Все факультеты кажутся довольно любопытными. А ты куда хочешь? — спросил Долохов, повернувшись к Тому. — Без разницы. — Что? Как так… — удивился Антон, тут же по ходу разговора (или, скорее, монолога) перепрыгивая на новые темы. И, кажется, в ближайшее время затыкаться он не собирался. Том же постоянно косился в его сторону, не будучи уверенным, как ему следует реагировать. Вроде бы и заткнуть его было бы неплохо, но и особых причин проклинать или делать еще какую пакость не было. Странный человек. Его даже не слишком-то приветливая рожа Тома совершенно не отталкивала. Тот как улыбался, как тарахтел без умолку, так и продолжал, а в придачу еще и время от времени засыпал Тома вопросами. Абраксас был поспокойнее и лишь изредка вставлял свою пару фраз, и, кажется, совсем не был удивлен болтливостью соседа. Только позже, когда они прервались на обед, он извинился и объяснил, что Антонин всегда такой, когда сильно взбудоражен и не может унять волнение, вот и говорит сверх меры. Упомянутый попытался возмутиться на это утверждение, но в конечном итоге признал, что водится за ним такой грешок. По мере приближения поезда к школе, Том более-менее привык к своим попутчикам, и даже, к его собственному удивлению, те не так уж сильно его бесили. Не сказать, правда, что они начали ему нравиться, но, похоже, эти двое были получше, чем все остальные дети, с которыми мальчику доводилось встречаться раньше. Правила приличия оба знали, вели себя относительно нормально, не считая словесного поноса Долохова, и, главное, не нарушали границ личного пространства Тома. Даже Антонин, поняв, что Том не в восторге от того, когда к нему лезут, неважно, в душу или физически, не стал предпринимать попыток похлопать его по плечу, как часто делал с Малфоем, и не задавал никаких излишне личных вопросов. Так что поездка прошла, пусть и немного слишком шумно, по мнению Тома, но достаточно плодотворно. Среди пустой болтовни попутчика иногда встречалась и вполне полезная информация, а если еще и задать парочку наводящих вопросов в нужных местах… *** Стоя посреди Большого зала, Том с любопытством осматривался. А посмотреть было на что: начиная от потолка, вполне правдоподобно имитирующего ночное небо, и заканчивая преподавателями и столами факультетов. Из всего увиденного он смог сделать несколько выводов. Во-первых, нужно будет узнать принцип работы чар на потолке, уж очень они интересные. И Том уже сейчас мог придумать несколько способов, как, слегка видоизменив, их можно было бы использовать для других, более полезных целей. Во-вторых, он уже не один раз поблагодарил про себя Гарри, который заставил его разучить и тренировать на практике согревающие чары и положил ему с собой кучу теплых вещей. Даже пока они добирались до этого зала, Том успел прочувствовать на себе все прелести замковых сквозняков. И ведь это еще только самое начало осени, что ж зимой-то будет? В-третьих, он понял, что предпочел бы не попадать к Гриффиндорцам или Хаффлпаффцам. Первые были для него слишком шумные, вторые — слишком дружелюбные. Ну и в-четвертых, кажется, он чем-то сразу же очень не понравился заместителю директора и декану «Гриффиндора» — Дамблдору. Стоило только Тому, услышав свое имя, выйти из толпы первокурсников, как он тут же словил на себе неприязненный взгляд этого мужчины. И ведь не будь он так чувствителен к чужим эмоциям и не заметил бы, больно уж хорошо тот прятал все за маской добродушия. Неприятный тип, с ним могут быть проблемы. Но пока Том решил не обращать на это внимания, в конце концов, он и раньше многим не нравился, пусть и не с первого же взгляда. Сейчас были вещи и поважнее, и поинтереснее, например Волшебная Шляпа, которую на него только что надели. «Так-так, посмотрим, что тут у нас. Ммм…» — зазвучал в его голове старческий скрипучий голос. — «Так, «Хаффлпафф» и «Гриффиндор» отпадают сразу. Пусть в тебе и есть доля безрассудства, но… нет. А среди «барсуков» ты и вовсе станешь белой вороной. Так, дальше — «Рейвенкло». Тут — да, есть и ум, и индивидуальность, НО! также есть и амбиции, и хитрость. И что же будет лучше? «Слизерин» или «Рейвенкло»? Как сам считаешь?» — спросила Шляпа. Том еле заметно пожал плечами. Те факультеты, что ему не нравились, уже были отсеяны, так что… «На Ваше усмотрение. Оба факультета меня устраивают.» «Вот как? Ну тогда посмотрим, какие качества перевешивают. Ммм… К-хм… интересно… Амбиции и цели… Только вот — очень странные… К-хм… Ну, это не мое дело, а значит — «Слизерин»!» — прокричала она уже на весь зал. Никак не отреагировав, Том подождал, пока с него снимут шляпу, и, поднявшись с табурета, потопал к столу своего факультета, попутно словив еще один неприязненный взгляд профессора. Правда, на этот раз — более явный. Интересно, почему? Сев за стол, он стал наблюдать за распределением. Его недавние знакомые, Долохов и Малфой, тоже попали на «Слизерин» и не постеснялись занять места по обе стороны от Тома, не обратив абсолютно никакого внимания на его недовольный взгляд. *** После распределения и праздничного ужина их повели в гостиные факультетов, где, после нескольких напутственных слов декана и перечисления некоторых правил факультета, расселили по комнатам. В общежитиях «Слизерина» жили по трое в комнате, и… как так получилось, что он снова оказался вынужден соседствовать с этими двумя?! Эхх… ну, может все не так уж и плохо? — Ха-ха, мы снова вместе. Это — судьба! — рассмеялся Антон, плюхаясь задницей на одну из кроватей. Нет, все очень плохо. Он уже хочет обратно к Гарри. Ладно еще в поезде и за столом факультета слушать его болтовню, но, какой бы полезной местами она ни была, сталкиваться с ней каждый день на протяжении всего учебного года — это уже слишком! Развернувшись, Том занял ту кровать, что была подальше от Долохова, и принялся распаковывать свои вещи. После, демонстративно проигнорировав попытки Антонина что-то еще у него выпытать, задернул полог кровати и, засветив «Люмос» на кончике волшебной палочки, открыл свой блокнот с Протеевыми чарами. Этот день и так был слишком насыщенным, ему нужно немного успокоиться, а разговор с Гарри был самым подходящим способом. *** Смотря вслед удаляющемуся поезду, Гарри едва удержался от вздоха. Что-то ему уже тоскливо. Постояв еще немного, он, крутнувшись на месте, аппарировал. Больше ему здесь делать нечего. Без Тома дом показался каким-то пустым. Он сильно привязался к мальчику за эти годы. Малыш заполнил пустоту в его сердце, о которой раньше Гарри даже и не подозревал. Шло время, и он видел, насколько пусть и сложнее, но счастливее становилась его жизнь. Том стал очень важен для него, стал неотъемлемой частью жизни Гарри, его семьей. Он впервые на самом деле понял и почувствовал на себе, что значит это слово. И теперь, когда его вредное, но очень любимое солнышко уехало в школу, ему было грустно и одиноко. Поэтому, чтобы слишком много не думать, Гарри решил занять себя работой. У него как раз была парочка заказов. Гарри значительно продвинулся в своем изучении артефакторики и уже мог изготавливать некоторые вещи на заказ, но ему все еще было к чему стремиться. Учебу он не забрасывал, наоборот, к ней добавились еще и его личные эксперименты. Эта отрасль магии пришлась ему по душе, уже весь дом был завален удачными и не очень образцами его изысканий. Самые достойные работы Гарри использовал сам, например, в его отросших длинных волосах, которые он обычно собирал в хвост, сверкала заколка, защищающая от ментальных вмешательств. Также он носил запонки собственного изготовления, реагирующие на направленное на их владельца негативное внимание. Да и Тома перед отправкой в Хогвартс Гарри тоже увешал артефактами. Конечно, самое важное и нужное уже есть в его кулоне, Гарри за прошедшие годы впихнул в подвеску-змею все, что только можно, но были и другие мелочи, которые могли бы улучшить пребывание Тома в школе. Работа хорошо отвлекла Гарри, хоть мысли иногда и ускользали не туда, но он смог вполне продуктивно провести этот день. Правда, все равно держал рядом свой блокнот для связи с Томом, и когда тот слегка нагрелся, тут же, как можно быстрее, закончил с работой и ушел к себе в комнату, чтобы ничто не отвлекало от «разговора». Умостившись за письменным столом, он открыл блокнот, в котором уже высветлилась первая запись от Тома. «Привет, Гарри. Меня распределили в «Слизерин». Хотя Шляпа долго не могла определиться между ним и «Рейвенкло» и даже спросила мое мнение. Но меня устраивали оба варианта, поэтому она решила выбрать тот факультет, чьи качества во мне перевешивают, и вышел «Слизерин». А еще она сказала, что у меня странные амбиции и цели, но что это значит, я так и не понял. Сейчас я уже в общежитии факультета, устроился нормально, только один из моих соседей уж больно болтлив. А как у тебя дела?» Гарри улыбнулся. Том — в своем стиле и все-таки угодил к «змейкам». Ну что ж, он этого вполне ожидал. И метания Шляпы между «Рейвенкло» и «Слизерином» тоже понятны. Том был очень умным мальчиком, так что среди «воронов» тоже бы вполне прижился, тем более, что у тех не было привычки лезть друг к другу. А вот насчет целей и амбиций — уже интереснее. Хотелось бы надеяться, что это не захват всего мира и Англии в частности, как было в первой жизни. Правда, он не сказал бы, что эти цели такие уж странные. Весьма труднодостижимые — да, но не странные. Так что теперь и Гарри стало немного интересно, что же это за цели такие у его малыша? «Привет, Том. У меня все хорошо, весь день работал. Поздравляю с распределением и надеюсь, что тебе будет хорошо на этом факультете. И постарайся не слишком ссориться с соседями, вам теперь жить вместе семь лет. Хотя на пятом курсе, если стать старостой, кажется, можно получить отдельную спальню. Насчет Шляпы. Я слышал, она иногда может чудить, но в своих оценках ошибается редко. А как в комнате? Не холодно? Все же общежития «Слизерина» находятся в подземелье, а это далеко не самое теплое и сухое место в замке.» Стоило только Гарри поставить точку, как под его записью сразу же стали проступать новые строчки. Он улыбнулся. Видимо, Том сидел над блокнотом и ждал его ответа. «Похоже, в будущем мне стоит стать старостой. Пусть и будут некоторые дополнительные обязанности, но возможность три года жить в собственной отдельной комнате выглядит заманчиво. В спальне немного прохладно, но я уже нацепил на внутреннюю сторону балдахина все те артефакты, что ты мне дал. Так что в кровати тепло, а еще меня теперь точно никто не сможет побеспокоить. Спасибо за это. Личного пространства здесь маловато, хорошо, что хоть за занавесями балдахина я смогу немного уединиться и не беспокоиться, что кто-то может ворваться в любую секунду.» Да, в Хогвартсе с личным пространством проблемы, а уж на «Гриффиндоре»… Гарри даже за пологом собственной кровати или в уборной не мог быть абсолютно уверен, что кто-нибудь не попытается его потревожить. «Не за что, малыш, именно для этого я тебе их и дал. Личное пространство — это важно, и я рад, что теперь оно у тебя есть, хоть и такое маленькое.» «Гарри…» Когда и через пару минут не последовало продолжения, Гарри нахмурился. Что такое? Что-то все же случилось? «Что такое, малыш? Что-то случилось?» Еще спустя минуту все-таки появился ответ, правда возникал он на бумаге какими-то рывками, будто Том думал, стоит писать или все же нет. «Все хорошо… Просто… Я уже скучаю. Знаю, я веду себя как ребенок, и прошел всего день, но…» На лицо Гарри непроизвольно выползла улыбка, пока он читал эти слова. Все же, несмотря на все свои заскоки, его малыш был просто прелесть. Мужчина прямо-таки физически ощутил потребность немедленно крепко его обнять. К сожалению, пока такая возможность ему была недоступна. Эхх… «Это нормально. Первое время всегда так. Я прямо сейчас тоже жутко по тебе скучаю, даже дом кажется не таким живым без тебя. Со временем станет немного легче. А после мы сможем провести время вместе на каникулах.» «…Хорошо, я понял. Но я все равно буду писать тебе каждый день!» Гарри засмеялся. «Как я уже говорил, не имею абсолютно ничего против. Я всегда буду рад получить от тебя весточку. Но сейчас уже поздно, малыш, тебе пора спать.» «Да, я уже засыпаю на ходу. Спокойной ночи, Гарри.» «И тебе, сокровище.» *** Мальчик зевнул и широко улыбнулся, прочтя последнюю запись от Гарри. Больше всего Том любил, когда мужчина называл его именно так. Он уже не помнил точно, когда это произошло впервые, но помнил, что тогда смог расслышать продолжение этого прозвища, звучащее как: «мое самое дорогое и ценное». Тому безумно понравилась такая формулировка, и каждый раз, слыша это «сокровище», он не мог отделаться от ощущения щемящего тепла. Он надеялся навсегда остаться для Гарри самым ценным и важным, и он на очень многое готов ради этого. Ведь сам Гарри для Тома уже давно является центром его мира, ради него мальчик готов пожертвовать всем, чем угодно. Ничто не может быть важнее Гарри в его жизни. Том хотел остаться с ним навсегда, и за проведенные вместе годы это желание ничуть не уменьшилось, только возросло. — МОЙ Гаа-ррри… — с удовольствием протянул имя своего опекуна Том. Он уже давно заметил, что так себя называть, кроме членов семьи, мужчина больше никому не позволяет, только «мистер Гонт» или в крайнем случае «Морган». И то, Мидси и Широ зовут его «хозяин Гарри», а Нагайна предпочитает «человек», так что фактически просто по-имени его называет только Том. И осознание этого приносило ему какое-то странное удовлетворение.