Сопровождая Цесаревича

Детская была тем пристанищем, откуда не хотелось выбираться. Здесь все было просто и понятно. Вот он, ее мальчик. Аня прижала к себе сына покрепче. Саша ее никогда не разлюбит, даже если она ошибется. Даже если ошибется фатально. Она кормила сына и плакала от обиды. Жалко себя стало ужасно. Какой ее муж ужасный, сухой человек. Он повел себя как... как... У нее даже слов не находилось, как! Аня бы с ним никогда так не поступила. Еще и спрашивает, все ли с ней в порядке! Ну, разумеется, нет! Вот только она в этом не признается! Вообще больше ему ни слова не скажет. - Уааа! Саша вдруг оторвался от груди и возмущенно закричал, заплакал, застучал ножками, выводя сердитые рулады. Конечно, она своими слезами мешает ему кушать. Кому понравится лежать под водопадом и горестными вздохами? Аня разозлилась сама на себя. Развела сырость! Все же, по большому счету, нормально. Столько дел и забот, завтра Его Высочество приезжает с визитом в Кару, а после они все вместе сопровождают Цесаревича по всей области. Нужно оставить дом в полном порядке, раздать поручения прислуге. В следующие несколько дней она будет дома лишь набегами. Любовь — это еще не все. Вернее, любовь лишь малая часть жизни. Это барышней она могла неделями тосковать по ускользающему от нее чувству. Бегать за своей любовью и ждать, сколько нужно... господина следователя, мечтая, что вот, настанет день и они будут так счастливы! Не понимала, глупая, что есть вещи гораздо важнее. Долг, честь, совесть... Семья, наконец. И если Яков вдруг разлюбил ее, то это безумно печально, но жизнь на этом не заканчивается. Тем более, она сама виновата в том, что муж так переменился. Саша успокоился. Аня смотрела на сына и любовалась его простым и радостным выражением лица, мягкими розовыми щечками. Он - ее счастье и утешение. Она дождалась, пока сын сам отпустит грудь, наевшись. Аня гладила его маленький кулачок с крохотными кукольными пальчиками. - Ты мой сладкий малыш! Добрый, хороший! - она вздохнула, поцеловала его в кулачок и улыбнулась. В последнее время Анна совсем мало занималась хозяйством, а зря. Дел накопилось просто невпроворот. Они напоминали ей большую снежную лавину, готовую вот-вот обрушиться и накрыть собою все вокруг. Управлять домом, прислугой и большой семьей было не так просто. Все заботы о кухне взяла на себя новая служанка, нанятая Яковом. Кухарка Настасья была довольно проворной, трудолюбивой и нередко вставала еще затемно, чтобы поставить опару на тесто. С раннего утра кухарка ставила огромный самовар и поддерживала его горячим в течение всего дня, готовая по первому зову подать чаю. Горничная Татьяна тоже вставала довольно рано - поливала огромное количество цветов, убирала комнаты, наполняла водой умывальники в спальнях, выносила ведра. Вацлав как старший из мужской прислуги, помимо своих обязанностей в господском доме, смотрел за кучером и дворником. В это утро Анне было необходимо обсудить меню на несколько дней, распорядиться о покупке продуктов, выдать необходимое из кладовой, внести записи в амбарные книги... Базарные дни в среду и пятницу они пропустили, припасы заканчивались. Конечно, все можно было купить и в лавках - на двухтысячную Кару и полуторатысячную Усть-Кару их приходилось около десятка, но в базарный день с обоза было дешевле. Штольманы были достаточно обеспеченной семьей, но это вовсе не значило, что нужно жить на широкую ногу и забыть об экономии. Тем более, что кормили они более десяти человек. Сегодня девушки-прачки продолжали большую четырехдневную стирку. Аня хотела посмотреть, как справилось новомодное мыло с пятнами на Сашиных вещичках. Одних только пеленок был огромный ворох. "Помни дорогая, пеленки у ребенка должны быть идеальными, - писала наставления Анне мама, - ведь окружающие видят не дитя, они видят куколку в кружевах, и эти кружева должны быть безукоризненными. Помни, по чистоте и опрятности твоего сына, окружающие судят о том, какая ты мать. Одно маленькое пятнышко и твоя репутация в глазах дам, пришедших тебя навестить, испорчена". Аня так не считала, но хотела, чтобы у Сашеньки и правда, пеленки были самыми чистыми. Она так загрузила себя планированием дел, что и не заметила, как настроение выровнялось окончательно. Не в ее правилах было долго горевать. Аня не знала, как справиться с происходящим между ней и Яковом. Извиняться оказалось бесполезно, кротости с нее хватит. Он не оценил ни то, ни другое. Более того, стало еще хуже. Значит, пусть пока останется все, как есть. К тому моменту, как Сашенька оказался на руках у Павлуши, она напрочь забыла о ссоре с мужем. Ровно до того момента как не столкнулась с ним, растерянно смотрящим на нее, на пороге детской. - Яков Платонович? - удивленно пробормотала она, чуть не стукнув его дверью. - Извините. Яков, замерев и посмотрев на нее, прошел в детскую. Аня быстро ушла. Она не стала мешать. Разумеется, он хочет побыть с сыном. *** В доме Хорошкиных с самого утра все было не слава богу. Накануне к ним явился господин Миронов с планом расселения свиты Его Высочества. Выяснилось, что Арина и Алексей вынуждены будут принимать у себя Нину Аркадьевну с супругом. Петр Иванович предоставил огромный список требований светской дамы - от отдельной горничной до особого завтрака. Сначала Нина Аркадьевна изъявила желание жить у семьи Штольман, но Петр Иванович сразу ответил на это, что в доме начальника каторги гостей и без того битком. Алексей пожал плечами. Он не видел проблемы в том, чтобы пару дней потерпеть некоторые неудобства. Арина, напротив, была не в духе. Дождавшись, пока Миронов уйдет, она выпустила на волю все свое негодование. - А ведь я помню ее! Мы видели супругу англичанина на балу в Благовещенске. Она вся такая... Такая важная, а ее муж - надутый индюк! - И что? - недоуменно спросил Алексей. - А то, что я не хочу ее видеть в своем доме. Все перед ней все будут бегать, и даже мы, хотя мы - хозяева! А она... Она тут будет ходить, словно королева. И этот ее англичанин тоже. Настоящая проблема Арины была в том, что на шестом месяце беременности госпожа Лебедева начала стремительно толстеть и отекать, и от этого чувствовала себя жутко неуверенно. - Почему не происходит ничего хорошего? Меня не пустили на встречу к Цесаревичу в Сретенск. А теперь даже цветы не дают подарить, как Анне Викторовне! - говорила она мужу. - Зато мы будем с тобой в числе гостей при визите Его Императорского Высочества в школу. Просто не в первых рядах. - Отец говорит мне, что я толстая, и с животом показываться неприлично! У меня ужасная жизнь! Она разрыдалась. - Это все временно, как ты не понимаешь... - начал было говорить Алексей, но тут произошла совершенно дикая ситуация. Его жена ужасно разозлилась и несколько раз со всей силы стукнула себя по животу. - Что ты делаешь? - закричал он, хватая Арину за руки, чтобы она перестала себя бить. Он никогда не видел такой дикости. Лебедев был в гневе и растерянности. Что за выходки? Как у нее рука подымается? Его мачеха, Дарья Ивановна тряслась над всеми своими детьми, очень ждала их. Даже над ним, пасынком, чужим и нескладным птенцом тоже тряслась. - Все из-за него, - упрямо сказала Арина, отворачиваясь. Алексей сильно схватил ее за запястье. - Чтобы я подобного больше никогда не видел, ты меня поняла? Если ты еще раз позволишь себе подобное, я к тебе очень переменюсь. Запомни, мне противно твое поведение. Как ты не понимаешь, что по отношению к ребенку, ты - взрослая. Он всецело от тебя зависит. Ты - будущая мать и не можешь вести себя как другой ребенок. - А может, я вовсе не желаю его! - Только попробуй! - закричал на нее Алексей, потеряв голову. В отличие от жены и ее надуманных проблем, ребенка было очень жалко. Бедный... Арина испуганно убежала к себе. *** Аня сидела за кухонным столом. Было жарко. Несмотря на лето, топилась маленькая русская печь. Новая кухарка отлично справлялась. Все было начищено, отмыто до блеска. Пол в кухне, как правило замызганный, и тот был отмыт, и выглядел не хуже, чем в гостиной. По совету мамы Аня завела прислуге особые книжки, в которых она отмечала отработанные дни, аванс, жалованье, купленные вещи. Сразу стало очевидно, что хозяева о прислуге заботятся. Жалование платят исправно, угол дают и стол. Раз в полгода покупалась рабочая одежда, платья, фартуки. Совсем недавно Яков изрядно потратился - заказал всей мужской половине дома, включая маленьких казачков, новую форму. - Как тебе у нас, Настасья? - поинтересовалась Аня. - Барыня, не жалуюсь! При горничной, да судомойке, что не работать? Вари себе, вари, и горя не знай! Узнав, что Анна Викторовна собралась с горничной на воскресный базар, Настасья всплеснула руками и принялась предлагать свою помощь. - Настя, мы в тарантас то поместимся? - с улыбкой спросила Анна. - Так, конечно, поместимся, барыня! Я торгуюсь отлично и мясо выберу такое, что во рту таять будет! Только вот прежде нужно Вам, барыня позавтракать! Аня отвела глаза. - Не хочется. "Как на него вообще теперь смотреть?!" - Голодную я Вас на рынок с собой не возьму! Одни с горничной убежим! - Ладно, после завтрака и поедем. Боголюб нам покупки будет носить. Завтрак накрыли на веранде. Погода позволяла. Ветер легонько шевелил яркие занавески, Татьяна выносила все новые кушанья. К завтраку Анна надела шоколадное шелковое платье и убрала волосы в пучок. За столом уже сидел доктор Милц и Варя. Вскоре к ним присоединилась и Паулина, то и дело поглядывающая на корзинку со спящим воспитанником. - Блинчики! - жизнерадостно пискнула Варя, увидев горничную. На большом блюде Татьяна выносила высокую стопку свежевыпеченных блинов. - Вкусные, наверное, горячие! - приговаривала девочка, пока Павлуша не приложила палец к губам, намекая, что барышни ведут себя скромнее. Аня проверила, на месте ли соусники со сметаной и растопленным маслом, варенье и мед. - Пахнет соблазнительно! - потер руки Петр Иванович, присаживаясь к столу. - Где же господин Штольман? - Я здесь, - раздалось у него за спиной. На спинку стула Ани опустилась рука мужа. Яков сел рядом. Она поежилась, совершенно не зная, как себя вести. Аня вскочила, чтобы посмотреть на сына, затем немного помялась и прошла обратно на свое место хозяйки. В животе тихо заурчало. Она и сама не заметила, как проголодалась. Аня с удовольствием вдохнула аромат блинчиков. И чего она отказывалась от завтрака? Очень вкусно. Яков с облегчением почувствовал, как жена села слева от него на свое обычное место. Все завтракали с большим аппетитом, а Татьяна выносила все новые и новые порции свежеиспеченных блинов. - Яков Платонович, к Вам господин Лебедев! - Зови. Аня сделала знак Татьяне, чтобы принесла дополнительный прибор. На веранду зашел Алексей Юрьевич, весьма смущенный. - Садитесь завтракать! - улыбнулась Анна. - Благодарю, я по делам службы. Принес бумаги. - Может, кофе? - От кофе не откажусь. Аня шепнула Татьяне, чтобы та принесла что-нибудь мясное, поплотнее. За долгие недели, что он жил с ними, она прекрасно запомнила его привычки. - Тетушка, можно, я посмотрю на Сашу? - улыбнулся Алексей. - Можно, - кивнула Аня. Лебедев разглядывал грудничка. Сын Штольмана приходился ему кузеном. За свою жизнь он повидал уже достаточно младенцев, но этот крохотный мальчик был для него особенным. Его родила самая чудесная женщина на земле. Александр Яковлевич был уютно устроен в прямоугольной плетенке и укутан в маленькое шерстяное одеяльце. Как такого не любить? Его Арина носила в себе подобное чудо, и Алексей очень надеялся, что его жена переменится. Он сел за стол и взял, не глядя, свежевыпеченный блин. Аня заботливо подвинула ему горячую ветчину и сосиски. Миронов решил рассказать прелюбопытнейшую историю. - Господа, князь Барятинский поделился со мной подробностями встречи Его Императорского Высочества в Благовещенске. Во время посещения женской гимназии Николай Александрович подарил одной из девиц платок, так толпа гимназисток разорвала несчастную тряпочку на мелкие кусочки. Признаться, у нашего наследника престола железные нервы. Я бы убежал. Это же толпа пираний, а не барышни. - Это уже не первый случай, - нахмурился Штольман, - в прошлый раз это были перчатки. Тоже слышал о подобных происшествиях. - Господа, как бы наши ученицы вообще Цесаревича не покусали от радости! Барышни у нас в Каре лихие. Прививки ставил - чуть не побили меня, старика, - улыбнулся доктор Милц. Паулина вздрогнула и с тревогой посмотрела на Александра Францевича. - Я поговорю с девочками и воспитательницами! Такого нельзя больше допустить! - всплеснула руками Анна. - А я купил несколько платков и несколько пар перчаток, - радостно отчитался Петр Иванович, - так что мы готовы встречать высокого гостя. В случае непредвиденных обстоятельств перчатки и платки будут в распоряжении Его Императорского Высочества... Все рассмеялись. Яков с удовольствием слушал смех жены. Он с тоской подумал, что она давно не улыбалась ему. Кровь бросилась в лицо, потому что он вспомнил сегодняшнюю ночь. Аня так доверчиво жалась к нему и говорила о любви... он сам все испортил. Что на него нашло? Несколько неосторожных слов и все. Теперь она даже руки держала поодаль, словно проведя между ними невидимую границу. Черт возьми, как болезненно снова быть отверженным. Когда он отвергал ее сам, то ничего подобного не чувствовал. Вкусите, господин Штольман, собственного яда. Что он за человек такой? Идиот! Петр Иванович смотрел на супругов с подозрением. От него не укрылось, что господин Штольман уже остыл после недавней размолвки. Яков Платонович был спокоен и собран. Беспокоила дорогая племянница, в глазах у которой притаились искорки грусти. - Аннет, дорогая, расскажи, каков показался тебе наследник? - хитро спросил Миронов, желая отвлечь племянницу и понаблюдать за ней. Анна оживилась: - Каков? Молодой, даже юный. Очень скромный, вежливый, набожный. Очень стойко держится, не высказывает усталости. Приветливо говорит со всеми, будь то старик, чиновник или гимназист. Держится очень просто. - Вот что значит королевское воспитание! - одобрительно кивнул Миронов. Яков Платонович с интересом слушал впечатления Анны о Цесаревиче, отмечая, что согласен с ней за одним исключением. Будущий царь показался ему инфантильным и нерешительным малым, весьма мягким для государственного мужа. После завтрака Петр Иванович взял пролетку и поехал посмотреть, все ли готово к завтрашнему дню. За несколько часов до визита Августейшего гостя в Кару должно приехать 2 экипажа прислуги, которые зорко будут смотреть за всеми приготовлениями - от дегустации готовых блюд до осмотра места отдыха Его Высочества. В месте, где предполагался торжественный обед, был выстроен огромный шатер. Здесь же, на траве упражнялись плясуны и музыканты. - Господин Миронов! Тут мальцы просятся на джигитовку к Его Высочеству. К Петру Ивановичу подошел урядник в праздничной форме. - И больно ловкие казачки? - Известно, ловкие. С рождения, считай на лошади. Двое мальцов десяти и одиннадцати лет. - Зови, будем смотреть. Урядник убежал звать мальчишек. У портнихи Анна столкнулась с Ариной. Госпожа Лебедева забирала уже давно готовое, но потребовавшее срочной переделки платье. Его расставляли по бокам и в груди, прибавив сразу несколько сантиметров. - Очень красивое! - улыбнулась Анна, с удовольствием пощупав бежевый шелк и восхитившись золотым кружевом. - Аринушка, ты придешь к нам в школу? Мы с дядей и госпожой директрисой будем показывать все наши владения Его Императорскому Высочеству. - Батюшка против! - опустила голову Арина. - Только на обед разрешил. - Алексей Юрьевич, он что, тоже против? - Нет... Но батюшка говорит, что этикет не дозволяет появляться на людях в положении. Тем более, при Цесаревиче. Неприлично, живот уже большой. - Ничего не большой! Почти не заметно. Тем более, ты замужем, и главный для тебя не отец, а муж. Думаю, Алексей Юрьевич - человек современных взглядов. - А господин Штольман тебе запрещал? Ты никуда не ходила. - Яков Платонович ничего мне не запрещал, он очень добрый. Просто период такой был, хотелось быть домоседкой. Но вот если бы к нам пожаловал Цесаревич, я бы не удержалась и в 9 месяцев беременности прибежала! Никто бы меня не остановил. - И я приду, - решилась Арина. - Вот и умничка, я тебя поддержу и заступлюсь, если будут ругаться. - Батюшка ругается только дома, на людях он добрый. - Уверена, Алексей Юрьевич будет на твоей стороне и не позволит делать тебе замечания. Ты у нас кто, моя радость? - Кто? - наивно спросила Арина. - Будущая мать! Это значит, что тебе нужны только положительные эмоции, - убежденно сказала Анна. Они вместе пошли по нарядной улице, украшенной кадками с цветами. - Ты знаешь, Анечка, к нам в дом поселят даму. - Какую даму? - остановилась Анна. - Ту самую даму, жену английского дипломата. Нам придется прислуживать ей и всячески ублажать. Я себя чувствую так странно. Она такая красивая и богатая, одета безукоризненно. Туалеты у нее все заграничные. Я рядом с ней что крестьянка. - Нина Аркадьевна очень красивая, - вздохнула Аня, - зато ты - молодая и хорошенькая. Будем держаться вместе. Ты знаешь, сказать по правде, я ее тоже не выношу. Но что делать! День, два и она уедет. Надеюсь, насовсем. - И англичанина своего чванливого заберет! Аня забеспокоилась от настойчивости соперницы. Утешив беременную подругу, она не подала виду, что очень расстроилась сама. Сегодня был один из тех редких дней, когда Штольман позволил себе поработать дома. Он расположился в кабинете, наказав няне принести к нему сына. Яков рассудил, что если не Анна, то Саша скрасит его одиночество. Сын был не против общества отца, он сладко спал и совсем не тужил. Еще бы! - иронично подумал Штольман. - Все для тебя, малыш! Столько взрослых, полный комплект. А как рады будут через несколько лет увидеть тебя дедушка и бабушка... Он поставил плетенку на стол и поглядывал на своего ребенка. Как похож на Аню! Все говорят, что Саша похож на него, а он видел в сыне жену. Губы точно мамины. И хороший ты очень, сын... совершенно некапризный. Тоже в маму. - Ваше Высокоблагородие! Вам депеша из Сретенска от князя Барятинского! - Давай скорее, - сказал Яков помощнику. Его Императорское Высочество пожелал посетить Карийскую каторжную тюрьму и рудники. Интересуется судьбой вывезенных на острова политических заключенных. Приказываю немедленно усилить меры безопасности и организовать вышеозначенную поездку. Штольман срочно выехал в тюремное управление. Карийская каторжная тюрьма была одной из образцовых. Новое каменное здание, чистая территория, хорошая баня и кухня. Порядки Штольман по своей территории навел поистине немецкие, все выделяемые деньги тратились строго по назначению, поэтому не стыдно было показать быт каторжан ни Цесаревичу, ни хоть самому Императору. Недостач на складах и в кассах почти не случалось. Другое дело - безопасность. Некоторые заключенные были буйными, почти каждый второй душегуб. В случае визита Его Высочества, часть заключенных можно было запереть в камеры. Всю тюрьму следовало тщательно обыскать сверху донизу. Первым делом нужно было изъять под опись "майданы" - своеобразные тайные кладовые, где хранил свой товар тюремный меняла. Обычно это был еврей, татарин или армянин. В "майдане" такой человек хранил все - от продуктов, спиртного, казенного платья до белья, обуви и игральных карт. Нередко в таких кладовых хранились ножи и другое оружие. Майданы были устроены хитроумно и найти их было сложно. Штольман еще в прошлом году, узнав о существовании оных, провел тайное расследование и установил-таки местоположение тайников. Кладовые нашлись в стенах, полах, под печными фундаментами. Сегодня наступил как раз такой день, когда знаниями этими, до поры тщательно приберегаемыми, предстояло воспользоваться. *** В этот момент к госпоже Штольман, нянчившей сына, пришел очередной дух. Это был старый раввин в традиционном религиозном облачении. - Что Вам нужно? - спросила Аня. - Спасите моего сына. Мойше не убийца, деточка. Он не хотел помогать злодеям. Мой мальчик - просто торговец. Зарабатывает понемногу копеечку на каторге. Его обманом втянули в недоброе. Поспеши, все еще можно поправить. В видении, что показал дух, Аня увидела здание Карской тюрьмы и тут же бросилась писать мужу записку. "Яков Платонович, тюремный торговец-еврей Мойше продал преступникам что-то из своей кладовой. Дух его отца говорит, что Мойше не знал, для чего предназначены эти вещи". *** - Ваше Высокоблагородие, - чуть не рыдал старый еврей, - по миру же меня пустите. На заработок этот семья моя горемычная за палисадом живет. Каждая копеечка на счету. Трое деточек у меня. - Отдадут тебе твой майдан, - хмыкнул Штольман. - Все честь по чести опишем, после вернем. Только оружие, уж не взыщи, придется изъять. Записка от Анны подоспела в тот момент, когда они начали ворошить очередной тайник. Яков бегло прочитал послание и понял, что безобидного на вид менялу придется тряхнуть сильнее. - Нет никакого оружия. Вот только... - Что? Ну-ка рассказывай! - насторожился Штольман. - Есть еще один тайник. О нем я могу господину начальнику каторги только лично сказать. - Ну пойдем, потолкуем, пока выгребают тут у тебя все. - кивнул Яков Платонович Он вывел торговца в коридор. - Ваше Высокоблагородие, я - простой торговец, не убивец. Лишнего греха брать на душу не хочу. Некоторое время назад, совсем недавно, у меня скупили все жестянки - из-под керосина, печенья, конфет. Спрашивали еще. Знаю, что у других, с воли, покупали химикаты. - Ручные бомбы значит собирают. - прищурился Штольман. - Этого я не знаю и знать не хочу, я только бедный еврей. Но есть и те, кто может знать. У кого есть необходимое образование и навыки. У нас в тюрьме таких людей по пальцам одной руки пересчитать... Далее Штольман думал уже очень быстро, припоминая среди уголовных Карской тюрьмы людей образованных. Так и есть, был один инженеришка, выпускник института железнодорожных путей сообщения. Теоретически образование могло дать ему неплохие знания химии и физики. В камеру к каторжанину нагрянули внезапно. Другие арестанты знали, что начальство выворачивает майданы, но то, что надзиратели придут к инженеру, не предполагали. При обыске у Николаева не нашли никаких запрещенных вещей, но зато сразу обнаружили десяток крохотных жемчужин, так знакомых Штольману. Камешки были заботливо сложены в полотняный мешочек. На них даже нитки с платья Анны Викторовны остались! Карийская тюрьма гудела. Арестанты, будучи в обычной жизни сонными, словно мухи, сегодня находились в крайней степени ажитации. Слухи по тюрьме разносились мгновенно. Допрос проходил максимально жестко, с возможными террористами не церемонились. Оказалось, что арестантка Теляковская сумела организовать поставку химикатов, необходимых для взрыва малой мощности и оплатила жемчугом услуги Николаева по изготовлению простых бомб. А Штольман с санкции фон Кейзерлинга еще и условия заключения распорядился ей облегчить! Сама полячка, узнав, что заговор раскрыт, повесилась на простыне. Очевидно, она стремилась избежать допроса и возможных пыток. С ее смертью след к пособникам оборвался. Бывший инженер Николаев знал не много. Он пытался вспомнить хоть что-то, что поможет остановить заговорщиков. Пытаясь сдать своих подельников, он пытался сохранить себе жизнь. Штольман знал, что снисхождение преступник вряд ли получит, но не спешил лишать его надежды. Арестант мог еще помочь следствию. - Бомбы они хотели не то зарыть, не то подтопить под тем причалом, где будет пришвартован пароход, - клялся каторжанин. - Я говорил, что адским машинам прежде нужны полевые испытания. Мои знания чисто теоретические, из научного журнала. - За эти теоретические знания ответите по закону. Делать было нечего. Штольман составил докладную записку на имя генерал-губернатора фон Кейзерлинга и князя Барятинского. Заканчивалась она словами, что надворный советник Штольман всеми силами старался получить от арестанта еще более точные сведения, но тот лишь твердит, что знает только о подготовке покушения; кто его готовил и как, сказать не может. Тем временем Кара готовилась встречать Августейшего гостя. Ответное телеграфное сообщение не заставило себя ждать. Наследник отказался менять маршрут и намерен был лично посмотреть на быт заключенных, лагерь политических преступников, не смотря ни на какие опасности. Цесаревич прибудет около одиннадцати часов утра, стало быть, в распоряжении Якова Платоновича были почти сутки. *** Все силы были брошены на осмотр берега и длинного причала. Штольман сразу понял: никаким зондированием почвы и воды обнаружить зарытые или затопленные в реке бомбы не удастся. Также был осмотрен Карский пароход, красивое и удобное пространство кают не вызвало нареканий. Ничего подозрительного обнаружено не было. Был опрошен капитан парохода, он дал подробнейшие сведения о каждом своем человеке и категорически отрицал какой-либо заговор. В ночь в Кару прибыли агенты особого отделения. Было необходимо срочно проверить надежность всех людей, которые будут иметь доступ ко встрече Цесаревича, включая прислугу. Голова шла кругом. Яков давно не работал в столь напряженном темпе. Когда он оказался дома, то еле стоял на ногах. Домашние спали. - Анна Викторовна еще не ложилась? - спросил он прислугу. - Да спит барыня уже как час. Намаялась за день. - Разбуди. Скажи срочное дело, пусть придет в кабинет. - Анечка Викторовна, вставайте, Вас господин Штольман в кабинет просят. - Что-то случилось? - Не знаю, но пришли барин очень поздно. - Хорошо, я иду. Ты ложись, пожалуйста, спать. - Да какой тут сон, барыня! Когда Аня зашла в кабинет, Яков стоял перед столом. Он был очень возбужден и зол. - Посмотрите, сударыня, что Вашей милостью оплачено! Он высыпал на стол знакомые жемчужинки, и они раскатились по всей столешнице. Яков начал рассказывать последние новости. Аня покачнулась. Дар показал ей то, что было недосказано мужем. Беглая каторжанка поспособствовала сборке бомб. Избитый человек, привязанный к стулу... Повесившаяся на простыне Теляковская. Особенно поразили Анну бомбы. Смертоносные машины в количестве восьми штук. Она схватилась за столешницу. - Увидели? Вот теперь послушайте. Если хоть одна бомба сработает, то мы с Вами окажемся на каторге до конца своих дней как пособники, и Вы больше никогда не увидите своего сына! - Яков Платонович, не нужно сейчас про Сашу. - Нужно. Поймите же, наконец, не зря опасным преступникам создают особые условия заключения. Это не агнцы божьи и не поборники справедливости... Это страшные люди. Он схватил ее за плечи и хорошенько встряхнул. - Если завтра преступники смогут осуществить хотя бы часть своего преступного плана, то охранное отделение выпотрошит каждого, кто мог быть замешан в этой истории. Аня решительно убрала от себя руки мужа. - Яков Платонович, я виновата, но давайте опустим те моменты, когда Вы сначала ругаете меня, а потом я извиняюсь. Сейчас, ей Богу, не время ссориться. Все и так ясно. Аня схватилась за голову и присела на диван. Ему больно было видеть ее такой - ошарашенной, растерянной, испуганной. - Я могу чем-то помочь следствию? - тихо спросила она. - Подумайте, как нам обнаружить преступников. В Каре сейчас негласно работает охранное отделение. Но пока никаких следов заговорщиков мы не нашли. Аня взяла одну из жемчужин и покрутила в руках. Дар не помогал. - Мне нужно остаться одной, пожалуйста. - попросила она, с надеждой глядя на мужа. - Я буду за дверью. - не стал спорить Штольман. Аня собрала жемчуг обратно в мешочек. У нее тряслись руки. - Дух Эмилии Теляковской, явись! Дух Эмилии Теляковской, явись! - с отчаянием звала она призрак преступницы. Совсем скоро перед ней появилась каторжанка. На Эмилии Викентьевне было надето знакомое платье, а волосы были уложены в точно такую же свободную косу, какую Анна заплела на ночь. Дух наклонил голову и смотрел на медиума недобро. Синие губы Теляковской угрожающе скривились в презрительную насмешку. Перед Аней возник образ взорванного парохода и двоих избитых грязных людей в кандалах. В узниках она с ужасом признала себя и мужа. Где-то вдалеке надрывно плакал ребенок. Вдруг Теляковская схватилась за горло, и Анна почувствовала удушье. Перед ней мелькали образы, люди... Она захрипела, не в силах вымолвить ни одного слова, пока не упала на пол без чувств. - Анна! Яков встряхивал ее за плечи. Опять. Она очнулась на диване. - Что? - пощупала Анна шею. - Ты потеряла сознание. - Кажется, каторжанка опять пробовала меня душить. - Больше не нужно никого вызывать. Я уж лучше как-нибудь сам. Не хватало мне еще, чтобы тебя пытались убить! - Подождите, Яков Платонович, - села Анна, - кое-что я успела увидеть. Бомбу хотят взорвать на пароходе, поэтому нужно искать среди тех, у кого будет доступ на борт. Нужно искать сначала руки, а уже потом бомбы. Штольман остро посмотрел на нее. - К счастью, еще есть время. Я соберу людей, и мы пойдем с обысками на квартиры к работникам пароходства. Их не более десятка, иные живут вместе. - Этот дом несложно найти. В нем, единственном на улице, нет собаки. Ее недавно застрелили. Когда зайдете во двор, вы не услышите лая. Взрывные устройства спрятаны в старой будке, прямо рядом со входом. Преступник побоялся заносить коробки в дом и оставил их во дворе. И еще... Вы найдете не все бомбы. Половину он взорвал в лесу, проводил испытания. Штольман оставил Анну дома. Глядя в глаза, он приказал испуганной жене идти и немедленно лечь спать. Хватит с нее уже. Завтра Анне еще встречать Его Высочество, улыбаться и вести себя так, словно ничего не произошло. Всем будет наплевать, что они пережили и еще переживут за эту ночь. Анна остановилась и нерешительно сказала вслед уходящему мужу: - Будьте осторожны, Яков Платонович! Он ничего не ответил. Где была ее осторожность, когда она безрассудно влезла во все это и так подставила их обоих! Эх, Аня, Аня. *** Обыск провели блестяще. Яков быстро сориентировался и почти сразу нашел нужный дом. В полной тишине полиция повязала сонных заговорщиков. Агенты охранного отделения осмотрели двор и забрали бомбы. Преступниками оказались двое матросов, из ссыльнопоселенцев. Теперь перед ними со всей очевидностью замаячила виселица. - Меняем всю команду парохода. - объявил Штольман срочно вызванному капитану. - Как всю? Преступников же арестовали? - В ином случае пойдете под суд вместе со своими подчиненными. Опасность все еще остается. Мы не станем рисковать более необходимого. Его Высочество желает завтра осуществить плавание по реке, несмотря ни на что. Охранное отделение тщательно поработало в Каре. Проверив документы встречающих, людей поделили на две категории - благонадежных и тех, за кого не смогли поручиться. Всех мало-мальски подозрительных людей было решено и близко не подпускать к Цесаревичу во избежание неприятностей. Жители были разочарованы. Особенно возмущались купцы, у которых удалили из Кары практически всю их многочисленную прислугу. *** Яков пришел домой под утро. Он смог пойти отдохнуть, только выполнив все, что полагалось и даже больше. Агенты охранного отделения увезли заговорщиков с собой, забрали они и инженера Николаева. Яков не сомневался, что всем им будет назначено самое суровое наказание. Пароход обыскали еще раз, и только после этого агенты дали согласие на поездку Цесаревича. - Барыня всю ночь не спала, все ходила, суетилась. Вот под утро только легла, вроде уснула, - доложил Вацлав. Яков появился в их общей спальне настороженно, словно и не должен был находиться здесь. Анна спала, одетая в домашнее платье. Она укрылась отдельным одеялом и лежала, свернувшись в комок на своей половине кровати. Усталая, бледная, осунувшаяся. Он и сам выглядел не лучшим образом. Яков хотел что-то сказать ей, разбудить, утешить, но не смог. Прикоснуться лишний раз к жене он опасался, запретила же. Что она такого ужасного надумала о нем? Навалилась такая тоска. Штольман лег, прикрыв глаза. Пусть спит, конечно. Он обвинил Анну во всех смертных грехах, но, безусловно, в происходящем только часть ее вины. Она не виновата ни в настроениях, которые завладели умами некоторой части общества, ни в своей голубиной наивности. Где мамина барышня из провинции и где террористы? Сколько настоящих, матерых преступников повидал он, и сколько она? Аня лишь послужила катализатором происходящего. Роковая духовидица. Смешала планы всем. Ему, полиции, преступникам, запуталась в происходящем сама. Вопреки всему, ему было ужасно жаль ее. Она была словно стихия, неукротимая, искренняя, добрая. И как жаль, что ей пришлось пережить и усвоить этот урок. Он надеялся, что самое страшное позади. Преступники пойманы, Теляковская наказала себя сама. Они с Анной отдалились друг от друга, но это поправимо. Главное, они женаты, и она с ним, рядом. У них сын. Он никому Анну не отдаст, не позволит обидеть. Остальное как-нибудь наладится.