Сопровождая Цесаревича

Всю ночь лил дождь, поэтому утренний туман на Шилке был таким медленным, густым и тягучим, словно это и не туман вовсе, а холодный кисель. Два парохода, отплывшие несколько дней назад от Николаевска, задержались в пути по причине ограниченной видимости. Слишком непредсказуем и сложен был фарватер этой забайкальской реки, слишком суров и неумолим был капитан "Вестника". Около девяти утра, наконец, выглянуло солнышко, и туман начал рассеиваться. Пароходы продолжили свой путь до Сретенска. Внимательный доктор Райнбах осматривал рану Его Императорского Высочества. К счастью, за несколько недель от удара остался лишь розовый след. Маленький шрам располагался по линии роста волос и был практически незаметен. Другое дело, Райнбах замечал, как у наследника накопилась усталость. Августейший путешественник, воспитанный в строгости, неукоснительно придерживался графика, удаляясь на отдых лишь в отведенное для этого время. Он ничем не выдавал своего недомогания. И все же Цесаревич выглядел слишком усталым, чтобы казаться полностью здоровым. - Как чувствуете себя, Ваше Высочество? - спросил доктор. - Голова болит, но терпимо, - признался наследник. Он вздохнул. - Это все последствия сотрясения. Как приедем в Петербург, Вам нужно будет непременно заняться здоровьем и показаться другим докторам. Во время путешествия у нас есть возможность облегчить Ваши боли только ограниченным набором средств. Цесаревич понимающе кивнул, и Райнбах, поколдовав над стаканом с водой, дал выпить ему лекарство. На палубе, стремясь вволю погреться на ярком солнышке, показался принц Греческий Георгий. В руках молодого человека была газета. - Эй, Ники, как твой извечный сплин? - спросил веселый родственник. - Отстань, Джорджи! - усмехнулся Цесаревич. - Вот послушай, что пишут англичане: "Ввиду того, что после дерзкого покушения наследник русского престола отказался посетить дворец Императора в Токио, все прогрессивное общество Страны восходящего солнца получило сильнейший удар по самолюбию. Так японка Юко Хатакэяма добровольно заколола себя ножом перед зданием мэрии Киото. По словам родных, женщина не выдержала вопиющего национального позора." - Вишь, дура! - покачал головой Георгий. Николаю, в отличие от язвительного родственника, было искренне жаль, что незнакомая ему японская подданная столь близко к сердцу восприняла происшествие с покушением, и скорое отплытие русских кораблей, но ничего нельзя было поделать. Он сделал, что было в его силах, приняв извинения и во всеуслышание объявив о том, что не судит гостеприимную нацию по поступку одного фанатика. *** В четверть пятого утра Аня покормила своего дорогого сыночка, расцеловала его и села в заранее заложенный экипаж. В Сретенск ее сопровождала лишь горничная Татьяна. Дядя еще с вечера вдруг встрепенулся, словно что-то забыв, поцеловал племянницу в лоб и спешно уехал. Яков Платонович ночью домой не приезжал. Аня даже не представляла, в каком настроении она увидит сегодня своего мужа. Ей было довольно одиноко. Сама виновата! Ругая сама себя, и одновременно успокаивая, она задумала упаковать дополнительные вещи и для Якова. Вдруг понадобятся? В последние дни он совсем мало появлялся дома, чистые сорочки в его чемодане могли закончится. - Вацик, для тебя места нет, - категорично сказала Татьяна мужу. - На козлах с кучером потеснюсь, - упрямо сказал Вацлав, - негоже женщинам одним без охраны ездить. Что мне господин Штольман скажет?! Еще не рассвело. Накрапывал дождик, экипаж мчался неровно - то быстро, тогда добротная кабина тряслась на камнях, и пассажиры невольно подскакивали, то совсем медленно. Кучер осторожно объезжал наиболее размытые участки пути. В какие-то минуты совершенно невыспавшаяся Аня умудрялась немного подремать, но потом все равно ее немилосердно встряхивало. Они ехали по старому неотремонтированному тракту, он был совсем разбит, но зато эта дорога шла почти напрямик. Время, проведенное в поездке до Сретенска, сокращалось почти на треть. Все ухищрения были из-за Сашеньки. Аня не желала находиться без сына более необходимого и стремилась как можно дольше побыть дома перед долгой отлучкой. Сквозь дремоту Анна услышала крик о помощи. С тревогой и испугом она выглянула в окно. Из леса выбежал полуголый человек. - Ради Бога, помогите! - закричал он, падая на колени перед экипажем. Аня нащупала револьвер в сумочке и велела остановиться. Молодой человек представился как Никита Александрович Беляев. Он был изрядно пьян, но это не помешало ему полузаплетающимся языком с ужасом рассказывать свою невеселую историю. Беглец нанялся помощником к купцу Сергееву за очень хорошее жалование. Работа была не бей лежачего. Никита Александрович мотался за покупками и по различным поручениям. Иногда помощник замечал небольшие странности за господином Сергеевым. Тот подолгу всматривался в него, словно изучая. Под предлогом того, что молодому человеку нужно приличнее выглядеть, хозяин подарил ему немного своей одежды, добротной, дорогой. Все шло прекрасно, пока вчера вечером купец не отвез его далеко за город в баню и не напоил. Проснувшись ночью, Никита Александрович из-под полуприкрытых глаз заметил, как его хозяин, крадучись, достал нож с явным намерением зарезать помощника. Улучив момент, Никита Александрович соскочил и побежал, что есть мочи. Он бродил всю ночь, и теперь умоляет милосердную госпожу помочь добраться до полицейского участка. - Даже не думай, рвань, что можешь с барыней в одном экипаже ехать! - возмутился кучер Боголюб. Молодой человек потупился. Он был весь красный, с растрепанными волосами, раздетый и несчастный, словно ребенок. Анне стало ужасно жаль его. - Вацлав, достань, пожалуйста, из чемодана старую домашнюю сорочку Якова Платоновича. Привратник повиновался. Боголюб, скрипя зубами, отдал бродяге свой потертый жилет и рваные штаны, которые он надевал, когда нужно было чинить экипаж и подолгу лежать на земле. Незадачливого молодого человека посадили на козлы, а возмущенному Вацлову пришлось стеснить жену и хозяйку в экипаже. - Анечка Викторовна, а ну как нас барин заругает? - расстроилась Татьяна. Вацлав закивал. - Не заругает, - вздохнула Аня. Заехав в Сретенск, они не узнали город. Дома побелены, все окна отмыты до блеска. По начисто выметенным улицам прогуливались дамы в светлых платьях и господа в выходных костюмах. Всюду висели транспаранты с приветствиями наследнику российского престола. *** С утра Якова Платоновича пригласили на смотр подчиненных во дворе местного полицейского участка. Сретенский полицмейстер выстроил весь личный состав и зорко смотрел, соответствует ли форма всем требованиям. Штольман считал подобное рвение излишним, он так и сказал подчиненному. В противовес начальнику бедный чиновник находился в крайнем возбуждении и едва ли не трясся от страха. На иных полицейских, у кого полицмейстер находил малейшее пятно или криво пришитую пуговицу, он не гнушался прикрикнуть или даже руку поднять. Яков усмехнулся. Муштра была такая, что не то, что чубы, кости трещали. Его бывший начальник Трегубов тоже бы лютовал, наверное, окажись затонский полицеймейстер в подобной ситуации. - Не слишком ли Вы волнуетесь, господин полицмейстер? - Никак нет, господин Штольман. Даже если сам Его Императорское Высочество не очень опытен, то генералам из его свиты нельзя дать повод для придирки и недовольства. Тут во дворик городовые под руки привели довольно неряшливого пьяного молодого человека в подозрительно белоснежной сорочке с чужого плеча. У Якова Платоновича самого была подобная, не из дешевых. - Кто таков? - строго спросил Штольман. - Беляев Никита Александрович, Ваше Благородие, - пьяно, но вполне разумно объяснился задержанный. Многолетний служебный опыт поставил надворного советника перед необходимостью терпеливо выслушивать практически каждого, кто желал побеседовать лично с главным следователем. Бывало, эти беседы отнимали много времени. Часто Штольмана беспокоили по малозначительным происшествиям, но он не только выслушивал каждого, но и аккуратно заносил на бумагу все, что казалось мало-мальски стоящим внимания полиции. Эти краткие отметки и записи, собираемые Яковом Платоновичем, не раз выручали его при расследовании того или иного дела. Посетитель еле держался на ногах. Неуверенным шагом он приблизился к кожаному креслу и тотчас же схватился за него. Беляев уставился на обер-полицмейстера помутневшими глазами и смущенно улыбнулся пьяной улыбкой. - Говорите, что у Вас стряслось? - потребовал Штольман. - Извините, господин начальник полиции, я очень пьян, и весьма стыжусь этого факта, - ответил молодой человек, - позвольте мне присесть? Не дождавшись ответа, он плюхнулся в кресло грязным кулем. - Любезный, я склоняюсь к тому, чтобы посадить Вас в камеру для начала, чтобы проспались. - Нет, нет, дело срочное. - Так говорите скорее, мне время дорого. Беляев глупо икнул и начал полузаплетающимся языком рассказывать о своем несчастье. Штольман нашел историю любопытной. - Так по какому адресу Вы ходили, чтобы наняться в помощники? - Вот этого припомнить я никак не могу, разве что когда просплюсь и вспомню. - Если вспомните, то жду. Пьяному по улице не шататься, тотчас же ехать домой, иначе в камеру посажу. Беляев как-то смутился, а затем сказал: - Господин начальник, я понимаю, что мои сообщения малоценны, но, а все-таки, может быть, Вы будете столь милостивы, что одолжите мне рубль на извозчика. Я припомню адрес и сообщу, заодно деньги верну. Свежо предание. - Извольте, получите! - Штольман положил перед горемыкой на стол несколько монет. Просто пожалел его. Беляев тотчас схватил их и рассыпался в благодарностях. Тут Яков Платонович заметил на сорочке посетителя одну невероятно знакомую деталь - чуть кривоватую петельку на левом манжете. Это наблюдение позволило сделать однозначный вывод о том, что этот подозрительно белоснежный предмет гардероба еще не так давно еще принадлежал ему самому. - Постойте. Откуда сорочка? - Так госпожа одна подарила, добрая, хорошая госпожа, дай Бог ей здоровья! Я встретил их экипаж на дороге, они меня и подвезли до отделения. Ну, Анна Викторовна! Кажется, эту женщину ничего не остановит. Штольман повторно вцепился в Беляева и не отпускал его до тех пор, пока тот подробнейшим образом не рассказал о встреченной им госпоже и ее спутниках. Надворный советник разозлился, узнав, что Петр Иванович в очередной раз бросил племянницу, хотя договоренность, чтобы он сопроводил ее и поселил в гостиницу, была. *** В это время к Анне Викторовне пожаловали гости. Елена Константиновна Хорошкина была женщиной примечательной еще и тем, что весьма страшилась придворного этикета. Ликвидировать пробел в знаниях она отправилась к жене начальника каторги госпоже Штольман, которую считала столичной штучкой, образцом такта и воспитанности. Вырванная из уютной рутины повседневной жизни Елена Константиновна находилась в состоянии лихорадочного волнения, поэтому совершенно не обратила внимание, что хозяйку номера причесывает куафер и ей не до гостей. - Анна Викторовна, душенька! Я всю жизнь провела в провинции. Нет более далекой от тонкостей этикета благородной женщины, чем я! Я не гожусь для придворного общества, не знаю, как и о чем говорить с коронованной особой и даже придворный реверанс никогда вживую не видела, не говоря уже о том, чтобы делать его самостоятельно! С позавчерашнего дня ни крошки еды в рот не брала, просто задыхаюсь от страха. Как Вы знаете, наша семья сегодня и завтра дает торжественные обеды, а престолонаследник остановится в нашем доме. Я не справлюсь с ролью хозяйки, опозорюсь! Саму Анну обучали светской учтивости в обычной затонской гимназии. Их директриса знала весь этикет как свои пять пальцев. Да и мама уделяла манерам большое внимание. - По придворному этикету Вы не должны первая начинать беседу и обращаться к престолонаследнику самостоятельно. Следует лишь отвечать, если Вас спросят, не забывать в конце предложения добавлять титул. На этом, в основном, все! Нина Аркадьевна бы с ними не согласилась. Не без волнения Яков отправился разыскивать экипаж супруги. Он с облегчением выдохнул, увидев веселого, по-праздничному одетого Боголюба перед зданием гостиницы. Слуга выглядел необычно, он принарядился и живо жестикулировал, общаясь с дворником. Их экипаж из Кары стоял неподалеку. Поднявшись в номер, Штольман застал презабавнейшее зрелище - его молодая супруга учила делать придворный реверанс госпожу Хорошкину. - Доброе утро. Елена Константиновна, Анна Викторовна! - Яков Платонович кивнул, не забыв поцеловать протянутые для поцелуя руки. Увидев надворного советника, госпожа Хорошкина предпочла ретироваться. Елена Константиновна рассыпалась в благодарностях и покинула номер супругов. Облегченно вздохнув, Анна вернулась в кресло, и куафер продолжил колдовать над прической. - Яков Платонович, в шкафу чистые сорочки и другие вещи, я подумала, что Вам может пригодиться смена белья и привезла немного. Штольман не удержался от ехидства: - А я думал, Анна Викторовна, Вы решили бродягам весь мой гардероб раздать. Супруга вспыхнула, но промолчала, что Яков воспринял с удивлением. Она была чудо, как хороша в нежнейшем лиловом платье, расшитым маленькими бежевыми бутонами. Дорогой, но скромный наряд очень ей шел. Яков вздохнул про себя. Платье со сдержанным декольте и простым кроем совершенно не скрывало чарующие формы высокой крепкой груди и узкую талию. Анна была одной из тех женщин, которым шло абсолютно все. Куафер сосредоточенно создавал на ее волосах очередной шедевр. Затейливые плетенки на макушке слегка ограничивали и придавали благородную строгость густой копне русых локонов. Яков подумал, что так давно не трогал ее волосы. Как же Анна прекрасна! - Мне показалось, что несчастный стал жертвой преступления, и я сочла возможным дать ему сорочку. Аня решила быть кроткой и спокойной, не перечить мужу, а делать что-то полезное для семьи и для него. Просто терпеть то, что Яков еще долго еще будет серчать и злиться. Это была своего рода епитимья за провинность. Она хотела понести ее в знак раскаяния за содеянное. Аня очень соскучилась. Яков не ответил на ее приветливую улыбку, а лишь в очередной раз нахмурился и ушел к себе. Штольман перечитывал свою речь, которую он должен был произнести, докладывая наследнику престола обстановку в каторжном районе. Он максимально сократил объем доклада, чтобы не утомлять высокого гостя. Закончив с бумагами, Яков достал из шкафа свою парадную форму. Ему было приятно, что Аня не смотря на большое количество дел, вспомнила и о его вещах. Она была единственным человеком, кто искренне заботился о нем. Куафер все еще украшал локоны, не желая отпускать молодую госпожу. Глаза молодого человека восхищенно блестели, так нравилось ему творение рук своих. Еще бы, такое нежное лицо, такие волосы! Анна посмотрела на Якова через зеркало. Он вышел из комнаты в парадном белом мундире, благородный и холеный. Она очень гордилась им. Аня улыбнулась мужу, так он был хорош. Парадный мундир замечательно оттенял его волевой подбородок, чеканный профиль и глубину глаз. - Анна Викторовна, я еду на пристань, Вас дождаться не смогу, мне нужно быть там как можно раньше. Закончите с прической, приезжайте туда же, воспользуйтесь нашим экипажем. Штольман говорил хмуро, словно нехотя. Откровенно говоря, он уже сам хотел помириться, но застрял в ловушке обиды и сердитости, не зная, как оттуда выбраться. Он так закостенел в своих чувствах, что не мог перестроиться. В глубине души он мечтал, чтобы Анна своей непосредственностью вырвала его оттуда. - Хорошо, Яков Платонович, я буду вовремя, - кивнула супруга и отвела глаза. - И возьмите с собой Татьяну. Всего доброго. - До встречи! - вздохнула она. Она еще раз посмотрела на красивого и строгого мужа, который уходил из номера и даже ни разу не обернулся. Что удивительного в том, Яков рассердился, если она его рассердила? Надо просто кротко потерпеть последствия, и все наладится. Анна приехала на пристань к десяти. Оба берега реки и соединяющий их мост были заполнены празднично одетыми людьми. Играл оркестр. Впереди стояли главные начальники всех управлений и учреждений, рота попечительного караула со знаменем, хором и музыкантами. К ней сразу подошел улыбающийся Алексей Юрьевич. - Анна Викторовна, дядя просил встретить Вас и отвести на почетное место. Он передал ей роскошный букет дикорастущих пионов для вручения Августейшему гостю. Они прошли по красной ковровой дорожке к причалу. - К сожалению, пароходы задерживаются из-за утреннего тумана, - пояснил племянник. В то время как Анна шла к причалу, Яков Платонович отдавал последние указания подчиненным. Он замер, осторожно разглядывая красивую, как чайная роза, жену. Очевидно, Анна разволновалась, потому что немного раскраснелась, и ее щеки залило румянцем. Его бесконечно трогала та невинная стыдливость, когда Анна вдруг розовела и отводила взгляд. Вид молодой супруги наполнил его душу нежностью и щемящей тоской. Между тем она улыбалась и с удовольствием вдыхала аромат цветов. Аня обратила внимание на детей, учащихся городских школ, которых выстроили в шеренги вдоль улиц. Девочек аккуратно причесали и каждой прикололи к груди маленький букетик цветов. Ученицы были одеты в светлые блузы и темные юбки. С любопытством смотря по сторонам, они трещали, словно сороки. Против них стояли мальчики-гимназисты в блестящей форме и недовольно смотрели на своих товарок. - Глупая гусыня! - крикнул недовольный мальчишка какой-то своей горделивой знакомой. Девочка фыркнула и отвернулась. Был почти уже полдень, когда из-за поворота реки, из-за сопки показался серый нос императорского транспортного средства. Толпу охватило благоговение. - Становись! Становись! - прокричали со всех сторон. Люди быстро вставали на свои места. - Смииирноо! Яков, проходя к причалу подумал, что если раньше окружающие его люди отнесились к происходящему с удовольствием, возбуждением и любопытством, то сейчас даже дети поняли, что присутствуют при поистине историческом событии. Все стояли очень тихо и лишь маленькие ученицы, не в силах сдержаться, тихонько перешептывались. Он искоса взглянул на Анну. Она, не отрываясь смотрела на приближающийся пароход, и на ее глаза набежали слезы радости. Старшая Хорошкина, присоединившаяся к его жене, откровенно рыдала от счастья. Как только первый молодой офицер в форме - российский престолонаследник вступил на землю, прозвучал сигнал и с близлежащей сопки раздалась канонада пушечных выстрелов. Оглушительным маршем выступил гарнизонный оркестр. Рядом стоящие дети чуть не лопались от восторга, восхищенно взирая на происходящее. Сегодня Аня увидела будущего императора в первый раз. Это был очень молодой мужчина с грустными внимательными глазами. Он был одет в голубой казачий мундир, импозантно выделяющийся на фоне ярко-алых бешметов его охраны. Аня подумала, что Цесаревич кажется ей очень усталым. Она мысленно пожелала ему терпения и сил. Первым наследника престола приветствовал Яков Платонович. Он коротко доложил обстановку во вверенном ему районе. После Августейшему путешественнику представили Анну Викторовну, которая вручила гостю дивно пахнущий букет. - Госпожа Штольман, а что это за цветы? - с улыбкой спросил наследник, рассматривая подаренный букет. - Никогда не встречал таких. - Это Марьин корень, Ваше Императорское Высочество. Местный дикорастущий пион. Нина с палубы второго парохода ревниво рассматривала встречающих. Супругов Штольман она увидела сразу. Девчонка сделала безупречный реверанс и подарила цветы наследнику. Нина язвительно подумала, что Анна выглядит, как розовощекая племенная кобыла, окруженная жеребцами, и грустно усмехнулась. Она была юна и прекрасна, хотя одета очень простенько и совершенно не накрашена. Неужели Якобу это так нравится? Ранее у него всегда были эффектные женщины. С тех пор как госпожа О'Конор узнала, что соперница родила Якобу сына, а она не находила себе места от обиды и разочарования. Она постоянно думала об этом. Рождение ребенка означало прочную связь между этими двумя. Навсегда. Штольман был как всегда элегантен и уверен в себе. Он смотрел на окружающих своим добрым, умным и ироничным взглядом. Яков ни разу не потрудился поискать ее взглядом, не сводя глаз со своей провинциалки. - Пойдем, Нина, нас ждут, - скомандовал Николас и подал ей руку. У ее мужа не было ничего из того, что она так любила в Якобе. Но зато дипломат был богат, влиятелен и, в отличие от Штольмана, дорожил ею. Пока свита наследника все прибывала, Цесаревичу представили именитых и влиятельных жителей города. Почти каждому он говорил пару слов и, вообще, вел себя со всеми очень приветливо. Аня с участием посмотрела на первый публичный реверанс Хорошкиной. Зря Елена Константиновна боялась, она справилась просто отлично. - Анна Викторовна? Доброе утро! - ласково пропели за ее спиной. Аня обернулась и увидела великолепную Нину Аркадьевну в дивном туалете цвета бордо и изысканной шляпке в тон. - Здравствуйте, - спокойно сказала Анна. - Милая провинция. - улыбнулась Нина. Подбежал вездесущий Алексей Юрьевич и предложил тетушке взять его под руку. - Яков Платонович занят, - шепнул он. - Но где же Арина Владимировна? -Боюсь, ей немного нездоровится. Она в Каре. Доктор рекомендовал исключить тряску в экипаже. Вместе они шли по красной ковровой дорожке. Громко звонили колокола, это означало, что из церкви на крестный ход выдвинулось духовенство. Толпа встречающих ликовала. В домах на центральных улицах города все балконы и окна были заполнены радостными людьми. Все хотели посмотреть на Цесаревича. - Скажите, господин Лебедев, а что сейчас будет? - спросил английский дипломат. - Сейчас будет молебен за здравие правящей императорской фамилии, а после будем слушать речи, - пояснил племянник, - много речей! Анна вдруг почувствовала, как Алексей прошептал ей тихо, чтобы другие не слышали: - Я страшно хочу есть, а торжественный обед только через два часа! Она покачала головой и тихо рассмеялась... В городском саду по случаю приезда Цесаревича был сооружен изящный ажурный павильон. Августейший гость и его многочисленная свита прошли на молебен. В павильоне их уже ждали представители городского духовенства в одинаковом светло-голубом облачении. - Ну что, Эспер Эсперович, как наша разведка? Хорошенькие дамы в этом прелестном местечке имеются? - тихо спросил принц Греческий князя Ухтомского. - Я видел только одну, но какую! - улыбнулся молодой человек, азартно записывая в блокнот все, что видит. Собеседнику Георгия досталась интереснейшая и почетная миссия: по Высочайшему повелению Эспер Эсперович записывал свои впечатления и наблюдения от поездки Августейшего путешественника, чтобы позднее издать книгу о путешествии Цесаревича на Восток. - Покажи! - настаивал жизнерадостный Георг. Принцу Греческому было не до молебна. - Вон там, в лиловом, - украдкой показал Эспер на молодую женщину, с чувством внимающую речам священника. Принц Греческий с любопытством посмотрел на незнакомку. Ее внешность производила сильное впечатление. Дама действительно была хороша. Стройная, с прекрасной фигурой, кудрявыми блестящими темно-русыми волосами и топазовыми глазами в окружении длинных пушистых ресниц. У нее был аккуратный носик и мягко очерченные розовые губы. Незнакомка вела себя просто и кротко, и это наполнило его душу необычайной нежностью, которая сразу укротила тщательно скрываемую страсть. Увы, ненадолго. После молебна в павильон занесли стулья и присутствующие, наконец, смогли сесть. Цесаревич слушал доклад о развитии славной Забайкальской области. Аня украдкой грустно посмотрела на то, как рядом с Яковом невозмутимо устроилась Нина Аркадьевна. За несколько часов муж ни разу не посмотрел на Анну. Супруг Нины Аркадьевны был увлечен беседой с губернатором и бывшая фрейлина, ничуть не смущаясь, вовсю флиртовала с Яковом. Аня решила сразу после торжественного обеда уехать домой, в Кару. Она неважно себя чувствовала, грудь немилосердно распирало. Аня мечтала скорее покормить Сашу. Молока прилило столько, что от него некуда было деться. Ей не хватало воздуха, и она отчаянно скучала по сыну. Вот кто ее по-настоящему любит... А Яков. Если бы он ее любил, он бы себя так сурово с ней не вел. Аня тщательно выполняла все обязанности, была кроткой, но, очевидно, сердца ее мужа это не тронуло. Мероприятий все равно сегодня больше не ожидалась, наследнику нужно было отдохнуть и набраться сил после плавания. - Я не могу поверить, Штольман, что ты настолько стал равнодушен ко мне. А ведь когда-то жизнью рисковал! - улыбаясь, сказала Нина. - Отнюдь не равнодушен. Я настроен к Вам сдержанно-негативно, Нина Аркадьевна. Мне глубоко неприятна Ваша деятельность по прямому предательству интересов нашей страны, - ответил Штольман. Он постоянно оборачивался на Анну, но ни разу не встретился с ней даже взглядом. Ее постоянно отвлекали. Теперь же с его женой отнюдь не случайно уселся молодой князь Ухтомский и тоже весьма заинтересованно посматривал в ее сторону. - У меня есть к тебе предложение! - заявила Нина. - И какое же? - В моем распоряжении оказался один документ, который ты легкомысленно оставил в номере. Я его забрала. Если ты отбросишь свой театр и уделишь мне время по-настоящему, так как уделяешь своей жене, то получишь его назад. Яков внимательно посмотрел на Нину. Он знал, о каком документе шла речь. - У меня есть время подумать? - иронично усмехнулся он. Эта женщина домогалась его с упорством пьяного матроса. - Есть, только недолго, - ответила она, - от меня ты получишь такое удовольствие и понимание, до которого твоей девчонке еще расти и расти. Мне же нужен только ты. - Мне кажется, Вы грустны, Анна Викторовна? - аккуратно спросил князь Ухтомский. - Да нет, Вам показалось, Ваша Светлость, просто здесь очень душно. - улыбнулась Аня. - Я понимаю, слушать эти доклады - ужасная скука, - улыбнулся князь, - но нам гораздо легче чем Его Высочеству. От нас никто не требует высочайшего внимания, и мы можем тихонько беседовать, делая вид, что внимательно слушаем. Он заметил, что Анна заинтересовалась его походным блокнотом. - Здесь заметки о путешествии, - подсказал Эспер Эсперович, - есть интересные рисунки. Хотите посмотреть? Анна Викторовна кивнула, и он протянул ей блокнот. Перед торжественным обедом к Анне подошла Нина Аркадьевна. В ее руках был бокал шампанского. Анна покосилась на настырную женщину с неудовольствием. Зачем она пришла! Анна намеренно искала тихий уголок, устав от внимания. На душе кошки скребли. - А ведь я предлагала Вам дружить, Анна Викторовна. Пора смириться с тем очевидным фактом, что нам принадлежит один и тот же мужчина. Я не намерена отпускать Якоба. - Нам двоим точно один мужчина принадлежать не может, - покачала головой Анна. Нина обрадовалась, уловив в голосе соперницы пораженческие нотки. Вот и настал тот день, когда провинциалка усомнилась в привязанности к ней Якоба. Нина и не сомневалась, что так будет. Штольман любил свободу. - Он Вас просто использовал как удобную племенную кобылу и женщину, что скрасит его одиночество в провинции. Он быстро устает от женщин. Я знала, что так будет. - пожала плечами Нина. Аня задохнулась от наглости. В это время распорядитель начал зазывать гостей на обед. Пришлось вернуться за стол с пунцовыми щеками и дрожащими руками. Аня собрала все силы, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица. Огромный стол был сервирован на 250 человек. Хорошкины расстарались на славу, подав произведения местной кухни - рыбу, рябчиков, дикого кабана. Госпоже Штольман досталось место за столом рядом с принцем Греческим. Его Высочество оказался простым и милым собеседником. Он с удовольствием рассказывал Анне истории из их путешествия и держался приветливо, чем очень ее порадовал. Яков тосковал по жене. Анна весь день флиртовала напропалую то с одним, то с другим кавалером. Практически ни на минуту она не оставалась одна, он знал конечно, что она легкомысленна в силу юности, но настолько? На уме были темные, тяжелые мысли. Сцепив зубы, он наблюдал как греческий принц смеется, блистая, как очевидно, остроумием. Он вдруг с тоской вспомнил, какой нежной была Аня, когда ходила беременная Сашей. Она все время гладила круглый живот и ласково улыбалась. Что же случилось с ними сейчас? - Ты подумал, Якоб? - иронично спросила Нина, возвращая его в реальность. Штольман решился на авантюру. - Разумеется. - ответил Яков. - После обеда я уйду наверх, там для меня приготовили будуар. Ты уйдешь следом, но так, чтобы не заметили. Мне проблемы не нужны. Я буду очень ждать тебя. Яков внимательно посмотрел на лихорадочно блестевшие от похоти глаза Нины и взглянул в равнодушные глаза Анны, тут же отвернувшейся от него. Сердце полоснуло болью. Еле дождавшись окончания обеда, выслушав с десяток тостов, Аня вызвала запиской их собственный экипаж и велела кучеру немедленно везти ее домой. Она сбежала, словно Золушка с бала. Предупредить супруга не получилось. Он исчез, как исчезла и Нина Аркадьевна. Один лишь сэр Николас безуспешно разыскивал жену. Тем не менее, Аня, как честный человек, оставила мужу записку. - Если я для него хоть что-то значу, он не поступит так со мной. - твердила она. Аня успокаивала себя. Было страшно и горько. Как единственной даме из свиты, Нине Аркадьевне выделили собственный будуар. Нина задернула шторы и очутилась в полной темноте. Ее трясло от предвкушения и ощущения победы. Железный непробиваемый Штольман поддался ее чарам и вот-вот будет у ее ног. Она села на стол и приняла позу роковой соблазнительницы. Нина любила эффекты и бешенную страсть. Яков за этим, собственно говоря, и шел. Дверь приоткрылась. - Дорогая... Ниночка...Ненасытная моя красавица, я знал, что ты ждешь меня. Господин Штольман нашел меня и сказал, что ты решила устроить мне маленький сюрприз! Какая выдумщица! Обожаю тебя! Перед Ниной Аркадьевной оказался собственный муж. *** Только взяв сына на руки, Аня выдохнула. Догадливая Павлуша нагуляла ребенку просто зверский аппетит. Саша, постанывая и зажмурив глаза от удовольствия, усердно сосал молоко. Как хорошо дома! Как же она устала за сегодняшний день... Не столько от милого скромного Его Императорского Высочества, не доставлявшего никому никаких хлопот, не от его свиты, сколько от их с Яковом ссоры и вездесущей Нины Аркадьевны. Аня думала, что ее раскаяние должно выражаться в готовности смирно и сколько нужно долго терпеть неприязнь и претензии обиженного ею Якова Платоновича, но, пожалуй, с нее хватит. Более его неприязнь она терпеть не будет. Все. Устала. Покормив сына, она смыла с себя остатки ужасного дня и легла спать с надеждой, что завтра все станет лучше. Штольман отлучился всего лишь на несколько минут. Он разыскал англичанина и добросовестно отправил его по прямому адресу к жене, удовлетворять ее незатухающую страсть. Это было как раз по части сэра Николаса. Зачем-то же он женился на этой женщине? Нина, верно, совсем сошла с ума, не иначе, если решила, что он, Яков, способен на такое. И сама опустилась до подобного. Вернувшись, он не нашел Анны. Стараясь не думать, что она могла выйти с кем-то на моцион в сад, он остановил распорядителя. - Вы не видели госпожу Штольман? - спросил Яков. - Видел, господин Штольман. Она оставила Вам записку и покинула мероприятие. - Одна? - Не могу знать, Ваше Высокоблагородие. Он развернул записку. "Яков Платонович, к сожалению, я не знаю Ваших планов. Я довожу до Вашего сведения, что поехала домой, в Кару, по причине сильного переутомления. Анна" Минута, другая, и вот он уже сам сорвался домой вдогонку за женой. *** Собственный кабинет, где Яков коротал ночи, встретил хозяина свежезаправленной постелью. Было чисто, уютно, проветрено. Горела свеча. Его явно ждали. Штольман осторожно заглянул к сыну. Здоровячок спал, раскинув ручки и нахмурившись во сне. Саша трогательно сложил брови домиком. Спальня Анны была закрыта. Яков второй час ворочался без сна, отчаянно тоскуя по жене. Он не понимал, она вообще любит его или уже все, он стал не нужен? Анна отлично справляется без него, демонстрируя полную независимость. Или на фоне молодых родовитых офицеров он выглядит не столь впечатляюще? Вспомнив, что Анна находится прямо за стенкой и крепко спит, он едва не застонал от желания. Он вспомнил ее в сегодняшнем платье, с тугой аппетитной грудью и тонкой талией. Яков вспомнил ее румянец... Лежи, тряпка! - мысленно ругал себя Штольман, призывая волю и уговаривая себя не идти на поводу у собственного тела. Проворочавшись еще час, Яков чертыхнулся. А что, собственно говоря, он ждет? Аня - его жена и тоже наверняка соскучилась. Так почему же нет? В грустные сны, полные тревог и измен вдруг ворвались настоящие поцелуи. Яростные, сухие, теплые. Яков целовал ее, трогая лицо, шею, волосы. Он снимал с нее панталоны и сорочку. Аня задохнулась от счастья. Он любит ее! Он скучал, ждал, так же, как и она. - Яша, как хорошо, что ты простил меня, я больше никогда не поступлю так... Спасибо тебе! Я так люблю тебя - всхлипнула она. - Тише, дорогая. - шепнул Яков. Он скользнул поцелуями по ее шее. Аня расслабилась, стряхнула с себя остатки сна и позволила ему делать все, что он хотел. Нежно, но настойчиво он ворвался в нее. Бесчисленное количество раз он целовал ее, трогал, гладил, сжимал. Муж нещадно пронзал ее своим желанием, и она, доверившись ему, тоже рассыпалась от удовольствия. Это было прекрасно. Затихнув, она гладила его курчавые волосы и расслабленное тело. Яков тяжело дышал и молчал. Сегодня он был просто неистов, но она была счастлива дать ему все, что он хочет. Между ног разливалась блаженная истома. Улыбаясь, она тихо дремала. Вдруг Яков отстранился от нее и начал бодро одеваться. - Ты куда? - растерянно спросила Анна. - В кабинет, Анна Викторовна. - коротко ответил Штольман. Он решил поговорить с ней завтра. Как раз будет выходной. Примирение в его понимании должно быть лаконичным и ясным, с точным определением, кто же был виноват в их ссоре, и кого прощают. На свежую голову. Яков уже задумался над формулировкой, например: "Я знаю, что ты не хотела поступить подобным образом, но произошедшее, это прямое следствие твоих эмоций. А теперь, когда мы помирились, давай постараемся извлечь уроки из произошедшего и больше не ссориться". Он обязательно должен дать ей краткий разбор причин конфликта, и четко обозначить, как Анне вести себя в будущем, чтобы ссора не повторилась. - Что?! - растерянно и чуть сонно спросила она, с удивлением наблюдая, как ее муж невозмутимо одевается. - То, что сейчас случилось, ничего не меняет в отношениях между нами. Все осталось по-прежнему. Я пока не готов помириться с Вами. - кивнул Яков. - А что это тогда было? Зачем же ты пришел ко мне? Я думала, ты меня простил и больше не держишь зла. - ошарашенно сказала Анна. Она не могла поверить, огорченно разглядывая невозмутимого мужа. - Я выполнил свои супружеские обязанности. - вздохнул Штольман. - Зачем? - недоуменно спросила Анна, натягивая одеяло. Стало холодно. - Решил, что Вы могли соскучится по нашей близости. - Раз так, в такой обстановке мне этого больше не нужно. Штольман возмутился. Он в раздражении дернул свою сорочку. - Хорошо. Мне это было нужно, поэтому я и пришел. Вы это хотели услышать? Анна шумно вздохнула и отвернулась. Пытаясь собраться с мыслями, она растерянно потерла лицо. Если раньше он просто выливал на нее ушатом холодную воду, и она терпела, то сейчас ей показалось, что она захлебнулась от этой воды, замерзла и утонула. В сердце ворвался холод. Одеяло не спасло. Она его так любит, а он вот так. Было горько. Яков продолжал сердиться. - Да что с Вами? Я был груб или недостаточно внимателен? Мне показалось, Вас все устроило. Мои руки не могли ошибаться, я достаточно хорошо знаю Вас. - Я поняла. Больше так не делайте. - спокойно и твердо сказала она, каким-то совершенно новым, чужим голосом. Аня проворно потянулась за бельем, быстро оделась и встала, плотно запахивая домашнее платье. Боль от его цинизма была невыносима. Штольман смотрел на жену несколько недоуменно. Он никак не мог взять в толк, почему она так переменилась. Казалась, шаг навстречу был сделан. Первый шаг. Завтра последовал бы второй, просто ему нужно время. В какой момент он ошибся? Стоя перед зеркалом, Аня быстро и сосредоточенно собирала волосы. Она почувствовала, как по бедру течет капля его семени и пыталась не разрыдаться. Все. С нее достаточно. Она виновата перед мужем, но больше не позволит с собой так обращаться. Яков настороженно смотрел, как Анна обходит его и идет к двери. - Ну, и куда Вы? - нахмурившись, спросил он. - Мыться. - сказала Анна, избегая смотреть на мужа. Она не хотела больше его видеть. Он же вдруг понял, что совсем не сердится на нее. Яков просто хотел, чтобы она была рядом, и все стало, как раньше. С его стороны не будет ни претензий, ни условий. Стоя в ванной, Аня, закусив губу, настойчиво смывала с себя дорожки поцелуев, ощущение прикосновений, остатки желаний. Стало полегче. Странное опустошение не освободило, оно, наоборот, сковало сердце. Насухо вытеревшись, она внимательно посмотрела на себя в зеркало. Под глазами пролегли тени. Губы горестно изогнулись. Аня всхлипнула и быстро, решительно оделась. Не любит ее и пусть. Пусть тогда любит другую, ту, которой, как оказалось, он может простить все, что угодно. В дверь твердо постучались. Анна открыла. - С Вами все нормально? - слегка неуверенно спросил Яков, отступая. - Да, Яков Платонович... - согласилась Анна. Она терпеливо дожидалась, пока муж посторонится и даст ей пройти. - Утро уже, мне Сашу пора кормить, извините. Он было хотел пройти в детскую, чтобы побыть с женой и сыном в этот волнующий момент, но остановился, заметив, что Анна не только плотно закрыла за собой дверь, но и заперлась изнутри. Штольман устало потер виски и пошел пить кофе. На душе было тревожно. Подошел слуга. - Вацлав, уноси мою постель из кабинета. Привратник кивнул и молча отправился исполнять требуемое. *** Нина ненавидела себя за слабость. Вчера она поняла, что Якоб больше не хочет быть с ней и, похоже, не захочет никогда. Она решила отомстить. Ему, его Анне и всем остальным.