***
Возможно, некоторые задавались вопросом, почему же, иногда нам так не хочется отказываться от чего-то? И смысл совсем не в том, что наше собственное желание способно нас убедить в нужности действия, а скорее в подсознательной потребности быть заставленным или ожидания долгих уговоров. Такое часто идёт из детства, когда родители или обстоятельства обязывают стать ответственнее и жёстче, чем ещё формирующееся сознание может себе позволить. Через годы появляется желание отдать всего себя во власть тому, кто может решить за нас многие проблемы, не важно, что-то элементарное, как заказ и начинка пиццы, или муторное, как покупка недвижимости, например. Какие-то непонятные внутренние изменения заставляли Юру все больше и больше думать о своём скрытом, не видном окружающим «я». Ведь по факту, ему нафиг не нужны никакие переговоры. Он бы с удовольствием погрустил недельки две в одиночестве или в компании хорошей катки в танчики. Илья говорил, что будет вечеринка. Но даже это не добавляло мотивации. Ни один нормальный человек не поедет на танцы в другой город на поезде. Он смотрел на красивый сосновый пейзаж через окно и много-много размышлял, пока Илья весело проводил время с соседками по купе. Здесь тихо и пахло чем-то приятным, знакомым. Этот запах сопровождал его на протяжении всей поездки. Так удачно совпало, что свои выходные Снежинск проводила с Костей. Он сам предложил забрать дочь на несколько дней к себе, пока работал на удалёнке. Юра был не в том положении, чтобы отказывать. Костя, вероятно, видел все его внутренние метаморфозы. Его рентгеновское зрение для разбитых душ всегда спасало Юрино ментальное здоровье. Он едет туда, где ещё не бывал, делал вид, что всё и вправду хорошо. Но себя не обманешь — на самом деле всё это ужасно и очень больно. И можно как угодно выглядеть, иметь хорошую компанию для разговора, семью. Все не то. Из этого тянущего вниз ощущения можно помочь выбраться только самому себе, пока остальных не затянуло на дно. Он, наконец, поставил точку в списке из попыток. Аня отказывала ему из раза в раз. И нет больше уверенности, что изменится хоть что-то, если раньше он наполнялся энтузиазмом, чтобы стать лучше и покорить ее сердце, то теперь Юра просто утонул во всепоглощающем чувстве разочарования и даже смирения, что копились с каждой неудачной попыткой. Его прорвало. Уральские ёлочки размахивали своими ветками в провожающем жесте, колючие кисти казались такими мягкими, что не оставалось и сомнений: дома его будут ждать.***
Сибирь встретила их не очень радушно. Кто бы сомневался, что такой же суровый как и сам Юра север не порадует приезжих своей хорошей погодой. Около массивных дубовых дверей здания Промбанка стояла, переминаясь на месте, продрогшая Казань. И завидев старого друга, она сорвалась с места, — Курган! Наконец-то, — Она недовольно поморщила замёрзший нос и распахнула руки для приветственных объятий. Её незастегнутый лёгкий полушубок явил приятелю надетый на ней праздничный наряд. — Вот это ты даёшь, красотуля, ну что за прикид, ай-ай, — Курган начал играть бровями, шуточно намекая на пикантность короткого платья с бахромой и золотыми монетками на ней. Камалия улыбнулась и приударила кулаком по его предплечью. — Смотри не переусердствуй, Казанова, здесь женщины не все свободные. Когда фокус внимания отошёл от развеселенного Ильи, девушка взглянула на новенького для здешней тусовки и тут же замерла. — Юра? — парень, услышав своё имя, обернулся и его довольно сильно смутила степень удивления на лице Камалии, — Ого, наша компания пополняется, да? — она хихикнула и приобняла его за плечи, — Здорово тебя здесь видеть. Татищев подумал, что ему тоже было бы здорово видеть человека, которого он не приглашал. Но это он не озвучил. Сестра смотрела на него с теплотой, словно, и не было между ними никакой эмоциональной пропасти. Хотя из раза в раз они продолжали везти себя так, будто бы и вовсе не родственники. Кургана встретили как главного гостя вечера, друг чувствовал себя в своей тарелке. Юра же, наоборот, сравнил себя с белой вороной. Легче не стало даже от успокаивающего понимания, что всё в его голове. Как на самом деле люди видят и воспринимают его, он не узнаёт никогда. Внутри возле входа Камалию ждал один интересный, Юра даже сказал бы, подозрительный человек, чьё лицо было отдаленно знакомым. — Со мной сегодня мой друг, — девушка обратила внимание двух пришедших на высокого парня с блондинистыми волосами. — Радай, — он представился, подал правую руку для рукопожатия. Татищев ощутил его крепкий хват и, на удивление, изящные пальцы для такой сильной пятерни, — Юрий, — назвался он в ответ. Название города крутилось на языке, он промотал несколько воспоминаний, которые касались знакомых его знакомых и так далее. Если это друг Казани, значит кто-то из приволжских, так? Илья вроде рассказывал про многие стычки, про братьев девчонок, про Даниса… Касательно недавнего инцидента, друг упомянул, что один из компании Уфы встал на сторону Кургана. Перед Юрой стоял Саранск собственной персоной. — И тебе не хворать, брат, — подытожил Илья, обращаясь к Радаю и тоже пожал ему руку, — рад встречи, очень. Казань повела их через главный зал на первом этаже к самой дальней лестнице у стены. Стук ее каблуков отражался эхом по помещению, где не было ни души. — Людей специально что ли выгнали? — спросил Челябинск, удивляясь мертвой оглушающей тишине вокруг. — У всех сегодня выходной, Юрчик. Коля позаботился. Не дай бог они увидят, что там выт… — эмоционально и с азартом начал было Илья, но его внезапно пнула ногой подруга и за что-то отругала. Юре были не так важны разговоры, как любование внутренним убранством. Да, он зарекомендовал себя как несмыслящего в искусстве и композиции, но мог точно со стороны оценить симметрию, красоту геометрических линий, качество материала и этот невероятный мрамор. Лепнина на потолке завораживала, не верилось, что в одном из объектов культурного наследия федерального значения будет проходить вечеринка. Как Новосибирск это допустил? У гениев свои причуды, не иначе. — А зачем столько телодвижений? Можно было просто рестик или дом снять, не? — Это уже, считай, традиция, началось все с Руслана, долгая история, — ответила Казань. Во что Юра ввязался, он начал догадываться, когда они дошли до зала с фиолетовым неоном и огромным количеством подушек на полу. Клубное техно ревело из нескольких сабвуферов, дымовая машина выпускала облака плотного тумана. Из местной публики Татищев быстро узнал сам Новосибирск, который не особо весело проводил время в компании ещё нескольких городов. По хмурому настрою он совсем не походил на хозяина вечера, и всем своим видом будто показывал, что «музыку выбирал не он». Белые прядки на прическе подсвечивались на ультрафиолете, что делало его самым заметным из всех гостей. Девушки заняли отдельные столы, Ксюху он выцепил сразу, спасибо всем богам, что без Даниса. Высокая блондинка Оксана тоже была заметной. В основном приехали практически все девчонки из приволжского округа, кроме, разве что… Ани. Тюмень тоже здесь, она вальяжно попивала мартини с двумя оливками с обществе какой-то девушки, чьё лицо было засвечено софитами. В лиловой дымке мелькнули Владивосток с Хабаровском, девочка с цветными хвостиками, вроде бы, Южно-Сахалинск, с ней ещё двое, чьи лица было сложно опознать. Все таки, с дальневосточными он очень редко общается. — Твою мать… — ругнулся он, когда заметил полуголого мужчину, танцующего на шесте, за которым с довольной улыбкой наблюдали несколько городов в банных халатах. Да, это была самая настоящая подстава. И как ошпаренный он отпрыгнул от места где стоял и принялся глазами искать Кургана. За несколько минут тот успел куда-то съебаться. Ведь, Илья, по своей сути как ветер, свободный и шустрый. Он постоянно всех бросает, переключается на новых знакомых, напрочь забывая о своей компании, но также, несмотря на свой гулящий образ жизни, он очень верный. Когда Юре нужна была помощь, Курган стоял одним из первых в очереди. Друзья познаются в беде, и Татищев действительно готов был терпеть его выходки. Со словами: «сам найдется», он присел за барную стойку и попытался прочистить голову. Перед глазами немного плыло, музыка давила на голову, и он вообще не представлял, как можно хоть что-то решать в такой обстановке. Но Илья не соврал, многие, как Челябинск заметил, приносили бумаги и папки, расписывались. И где-то сейчас сидел Илюха и потно выбивал деньги из чужого кошелька, пока Юра, приведённый за ручку, в итоге сидел без надобности. Он не стеснялся осматриваться, и заметил, как тот самый стриптизер, накинув на плечи полотенце, стал направляться к бару. Когда в лице танцора он узнал брутального щетинистого Кемерово, то ему аж поплохело. Бывают же хобби у людей… Сквозь музыку до Юры донеслось басистое: — Братик, плесни-ка Олд-Фэшена, как ты умеешь! Баром уверено заведовал знаменитый в своём деле Виктор Навагинский. «Можно уехать из курорта, только когда курорт — это ты сам» — как любил говорить Витя. Сочи ловко справлялся с увесистыми бутылками, готовя коктейль быстро и изящно. Все свои профессиональные навыки касательно туристического бизнеса он оттачивал годами, и заслужено считался лучшим среди бессмертных по части индустрии развлечений. Пока мужчина ждал свой напиток, он уже заметил рядом сидящего Юру. — О, Юрец, какими судьбами? — его умиротворенности можно было позавидовать. Он ещё не отошёл от танца и часто глубоко дышал, наслаждаясь отдыхом после хорошей «тренировки». — Здарова, да я… так, за компанию. Ты теперь танцуешь? — Чисто для души. Выступаю для благодарной публики, уезжаю не только в говно, но и с деньгами, — бармен поставил готовый напиток на стойку, — Витя, ты мощь, держи брат, от сердца, — он протянул купюру и снова повернулся к Юре, — давай угощу, хочешь? Выпьем вместе, за встречу. Юру как окатило ледяной водой. Его? Угостить? Как женщину, что ли, которая часами сидит за стойкой в ожидании бесплатного Дайкири? — Н-не. Кир, спасибо за радушие, реально, не лезет пока. — А-а, так ты с «начальством»? — он подмигнул, — по деловым вопросам вон там собираются, — указал на место, где сидел Коля. Знал бы Кузбассов, что «начальство» частенько обхуяривается сильнее всех уральских, шутить про Костину порядочность и не вздумал бы. А причём здесь вообще он? — Почему здесь некоторые в халатах? — В левом крыле бассейн, скоро вся толпа туда перетекать будет. Щас прибухну и тоже пойду, — Кирилл ещё раз обтерся полотенцем и попрощавшись, удалился. Ощущение какой-то неправильности витало в воздухе, Юра встречал знакомые лица, но многие словно были клонами, противоположными копиями тех, кого он встречал в обычной жизни. Кира Кузбассов —суровый заводчанин, повидавший всякое, во многом с Юрой похожий, предстал в таком амплуа… сложно было переварить, сложно объяснить самому себе. Может, все же не стоило отказываться от фирменного Витиного Олд-Фэшена. Внутри своего круга общения он никогда не скрывал свои консервативные взгляды, высказывался и ругался, но все эти слова были сказаны практически в пустоту. Костя никогда не говорил, что его что-то подобное задевает, Аня его поддерживала во многом, так что он привык. Но возмущаться там, где процент толерантно настроенных намного выше, было неудобно. Настроение… стыдное. Но оно быстро сменилось на гнев, когда прямо возле него обосновались двое, кого он терпеть не собирался даже под дулом пистолета. Бордовая макушка действовала на Юру как красная тряпка для быка. Татищев отвернулся в другую от них сторону и резко все мысли пропали. В момент ему не захотелось, чтобы ненавистные знакомые его узнали. От Руслана пасло спиртом за километр, он смеялся так пьяно, до противного развязно. Вот кто реально просто бухнуть пришёл. Челябинск рассматривал такой вариант, что мог бы слиться с толпой или попробовать найти себе неплохого спутника для нервного курения. Не успел. — Юр, а Юр, ты думал не узнаю что-ли? — Красноярск подошёл со спины и прикоснулся к плечу Юры. Татищева пробило на мандраж и он резко повернулся к нему лицом. Лучшая защита — это нападение. Но и с этим он опоздал. — Что, пришёл посмотреть на наших полуголых мальчиков? — фамильярно предположил он и рассмеялся. — Всегда знал, что ты латент конченый, — Лаконично и с улыбкой подытожил Енисейский. Что ж, широте его мысли можно позавидовать. Юра сдерживался. Дугар все так же хмуро смотрел из-за спины Руслана. — Хавальник закрой, позорник… — начал Челябинск. — Вон тех иди склей, Юр, они в твоём вкусе. Как раз мускулис… — Юра не дал ему договорить, втащил правой прямо по скуле. Иркутск подскочил сразу же, но Юру сзади вовремя ловко оттащили назад и закрыли собой. — Стоять, — Отчеканил перед Дугаром низким голосом Кирилл. Рядом внезапно объявился Курган, держа кулаки наготове: стычки с Данисом закалили его, хоть драться научился, а не только мышцами светить. Дальше для Юры все было как в тумане, он пялился в пол. Перед глазами расплывались яркие пятна, он отчаянно пытался сфокусировать взгляд на чем-то одном, но терпел поражение. Чужие ноги маячили перед ним, вдруг зародилась манящая идея покурить. Будто бы сквозь бронированные ограждение до него доносились слова: — А схуяли он драки провоцирует? — Эта пьянь твоя пиздежом всем уже тут кулаки подогревает. За дело значит хуярнул. Он сжал пачку сигарет в кармане и устремился к выходу в коридор. Там он видел пару открытых окон, этого достаточно. Балконов здесь, как Юра понял, нет. Ветер колыхал лёгкие облысевшие березовые ветки. Деревце поддавалось влиянию настойчивой стихии, драматично извиваясь и роняя свои листья. Словно жертва на потоке ярости, грустно и печально возвращала в положение нормальности уже потрёпанный вид и усталый нрав. Прям как Юра сейчас. *** — Они скоро заканчивают. Челябинск дёрнулся от голоса сзади и повёл плечами. Рядом с ним встал парень, немного выше его собственной макушки. Светлые отросшие на затылке пряди тоже следовали по направлению осенних циклонов. — Мы раньше не встречались, Радай? — Один раз, может. Но я понял, что ты меня не узнал. — Ты изменился, — задумчиво пробубнил с сигаретой во рту Юра, — В лучшую сторону. Будешь? — он протянул ему полупустую пачку. — Спасибо, друг, откажусь. Я спортсмен. Новый знакомый вызывал в Юре ряд противоречивых эмоций. Парень был приятным. И это странно, ведь по рассказам Кургана, приволжские мужики прессовали его почти полным составом, и Саранск был с ними же. — Ну ладно. С Илюхой то давно помирились? — начал он просто. Историю от Ильи и так слышал, но хотелось занять голову, отвлечься, — кстати, где он? — Он с парнями пьёт на время. Помирись недавно, когда его Данис опять «пугать» повёз, — ответил он легко, — Мне, честно, дела нет до его разборок, в прошлый раз я пошёл, потому что, меня, вроде как, касалось, но херня это все, — высказывал он искренне, — Брат твой увлекается часто. Когда я Илью отвоевывал, мне тоже досталось, — Татищев нахмурился. — А за что в итоге то? За девчонок? — выдал предположение Юра, перескакивая тему про брата. — Кто его знает, может и да. Девочкам с ним весело, что в этом плохого? — Инсаров пожал плечами. И все же, интересный этот человек, настолько не ясный, но одновременно простой и открытый. Казалось, спросишь любую фигню, и он сердечно ответит тебе развёрнуто, не кривя душой. — Скажи мне честно, зачем Коля все это устроил? — Не он. Руслан основал этот «подпольный» клуб для себя и приближенных, ещё когда был столицей. Потом пошло поехало, публика росла, в 2008-м вроде бы, даже Московский заявился. Для него специально выключали Тимати и Ди-джей Смэша. Веселое было время. Мне и сейчас нравится смотреть на людей, которые могут быть свободными и независимыми. Многие приезжают просто выпить или пофлиртовать, кто-то занимается любимым делом. Это… расслабляет. — Ну кому как, — не соглашается Татищев. — Потому что ты не можешь позволить себе того же, верно? — Это почему? — вспыхнул Челябинск. — Ну вот, Руслан, например. Ты его не выносишь, потому что он грубиян или потому что он гей, который этой темой провоцирует всех неугодных? — Я его не переношу, потому что он непорядочный пидорас. Это все, — Юра сам не понял, как его бессознательное аккуратно уберегло от той идеи, что предложил Радай. Мысли, уводящие в эту степь были за гранью дозволенного, поэтому простецкий гнев закрыл собой многие противоречия. Саранск будто бы в душу лез, зачем? Челябинск воспитывался в ежовых рукавицах и точно знал, что не может себе позволить обосрать человека просто смеха ради. Вырос субординированным человеком, для него близко уважение к достойным людям. И он никогда не начинает первым. Но почему-то всем вокруг нравится его заводить, злить, будто бы он какой-то местный шут. Руслан ни во что его не ставит, говорит унижающие достоинство слова, превозносит себя, будто бы он, блять, сильно от самого Юры отличается. Точно так же сдохнет от выхлопов, как и он сам, тварина. — Никто не рождается таким, обстоятельства заставляют отращивать иголки, — предположил Радай. — Как будто бы у меня детство было шикарное. Или у Кости спроси, он вообще сирота, его заводчане воспитывали, и ничего, человеком вырос, с большой буквы! Но затянувшаяся пауза Юру не устраивала. Злость рвалась наружу. — Руслан, блять! — Татищев злостно затушил бычок о бетонный торец, — Сука! — не сдержавшись, крикнул он в мутное безликое небо и немного успокоился. — Он может провоцировать, потому что знает, кто стоит за спиной. И даже визуально уменьшается, когда рядом нет его защиты. И, знаешь, я бы не нападал, зная что, получу от Дугара. Но тебя это не остановило, — Саранск был очень увлечён своими догадками, и его только что осенило, — У тебя тоже есть этот особенный человек, да? — Я потерял нить рассуждения, — обреченно сказал Юра, — Ты имеешь ввиду какого-то защитника? В ответ получил слабый кивок. Челябинск ненавидел говорить про свои проблемы, лезть в глубину и искать причины. Думать, высказывать что-то про лично себя это очень неловко и странно. Юра не понимал, как можно поведать про какую-то свою слабость или травму, ведь это же останется в памяти у собеседника, и он непременно этим воспользуется. Сегодняшним откровением стало то, что говорить с почти что незнакомцами намного легче чем с друзьями и родными. Юра ничего не знал о Радае, как и Радай про него. Чистый лист, нет образа, и нет маски. — На самом деле есть один. Я думаю… что мне стоит, не знаю, показывать ему свою благодарность сильнее, — с огромным усердием он вытаскивал слова из своей головы, которые ранее прятались в тени недосказанности, — Без него я бы давно загнулся. Он практически никогда не обсуждал своих близких с кем-то. Это было почти то же самое, что и рассказывать про себя. Это слишком личное, внутри одного «дома», не на публику. Но Инсаров продолжал уверенно копошиться в его голове. И Юре, в каком-то смысле, было приятно рассказать про человека, который больше всего походил на описание «того самого».***
Иногда хочется уехать в никуда. Просто ехать и цеплять взглядом мерцающие огни, смотреть на всю эту городскую суету или природное спокойствие. Забыть обо всех проблемах и просто наслаждаться. Когда находишься в дороге, невольно начинаешь перебирать всю свою жизнь в мыслях. О былом и давно пройденном, о далеком и пугающем будущем, о настоящем. Непонятном, странном, изматывающем настоящем. Но это и есть сама жизнь. Юра докуривал последнюю сигарету. Как на зло обжог пальцы сгоревшим фильтром. Они остановились в Челябинске, где Илья оставлял в последний раз машину. Ребята планировали дальше на ней вместе добраться до Поволжья. — Ну что, сиськи прижали — бегом побежали! Выдвигаемся, — выбежал из местного магазинчика Илья с бутылкой воды и чипсами, — Юр, давай на переднее. Безбилетники на задние! — Юр? Ты чего не садишься? — Камалия освободила место для Радая и ждала, когда же Татищев обратит на них внимание. Вот оно — то самое перепутье. Выбор, ранее никогда не обсуждаемый и игнорируемый. Его личная двойка мечей и плотная повязка на глазах. — Я не поеду. — Передумал? Аньку увидеть, не? Она ждёт тебя, — высунулся из окна машины Томин и взглянул настолько проницательно, что по предплечьям пошли мурашки. Развилка, диктующая судьбу. За любым простым решением всегда идут сложные, и начинать надо прямо сейчас. Учиться взвешивать две стороны, принимать ту чашу богини справедливости, которая поможет тебе в будущем стать лучше, быть счастливее. Чувствовать себя как тонкий металлический флигель, поддаваться ветру и идти в сторону, попутную ему. — К Косте поеду. Давайте, ребят, хорошей дороги, — проводил он друзей с непринуждённой улыбкой и направился к вокзалу.***
Ночью время замерло, шли только часы. Он легонько закрыл дверь в квартиру и увидел слабое освещение в Костином кабинете. Скорее всего, все обитатели давно спят, стрелки указывали на два ночи. Юра тихо заглянул в освещенную комнату, Костя уснул на крае стола прямо перед стоящим мольбертом. Татищев подумал, что справедливо было бы его разбудить и уложить на нормальную постель. Он провёл рукой по крупному плечу, растормошил его и услышал немного болезненный хрип. Костя схватился пальцами за столешницу и потёр свободной рукой след от торца на щеке. — Юра? — Костя был крайне удивлён проснуться в обществе друга. На деревянной подставке стоял холст с портретом… Юры. Нарисованный Челябинск смотрел прямиком в душу настоящему и заставил пересмотреть кое-что в своей голове. — Очень красиво, Катюш, — обычно Татищев говорил слова из жанра «Хах, опять пидорство, Костян?», но сейчас все было совсем по-другому. Шутить не хотелось, обижать тоже. Костя опять нарисовал его слишком красивым. Даже его собственные гипотетические «родители» старались над Юриным лицом меньше, чем это делал Уралов, — Мне нравится. — Спасибо. Косте показалось, что рядом стоит не Юра, а его брат близнец. Слишком резкое потрясение для ещё не отошедшего от сна парня. Помимо этого, он ощутил прилив нежных и приятных эмоций. Впервые Юра оценил его работу, пусть, и писал он картины, в основном, для себя. — Как у вас с Катькой дела? Хулиганила? — Без происшествий, спит в соседней комнате. И ты тоже ложись, Юр, — Костя всмотрелся в одежду, — Это что, моя футболка? — Твоя? — Да, я забыл её у тебя в прошлый раз. А ты куда так ходил? У Татищева собрался пазл в голове. Вот что это был за запах! Костин. — Сегодня в Сибирь ездил на их тусовку, Руслану втащить успел. Продуктивно. — шутканул Челябинск. Что сказать, Екатеринбург прекрасно знал характер данного мероприятия и у него просто в голове не укладывалось, при каких обстоятельствах он туда попал и зачем. Неужели сам согласился? А у Юры, тем временем, укрепилось убеждение. Да, у него действительно есть этот особенный человек, про которого говорил Радай. Поэтому не страшно защищать себя, зная, что в случае чего, у него есть опора покрепче. И этот человек сидит прямо перед ним. Его личный дом, уютный обитаемый остров, именуемый семьей.