Операция имени меня

      Вернувшись в номер, Джеймс и Ольга по очереди принимают душ, чтобы смыть солёный морской налёт. Пока Ольга моется, Джеймс выходит на балкон и долго смотрит на море, на небо, постепенно окрашивающееся в удивительные цвета, на зелёные заросли непосредственно под балконом. Он мысленно пытается вернуться в Арктику, на «Эребус», к привычной обстановке, но ему это плохо удаётся. Окружающее постепенно становится для него реальностью, всё дальше отодвигая воспоминания об ужасах ледяного арктического ада. А нынешние насущные проблемы перекрывают проблемы его прежнего существования. Сейчас Джеймса гораздо больше волнует предстоящий вечер и свидание с этими парнями. Как он должен себя вести? Что будет делать? Джеймс не знает, и неизвестность тревожит его. Джеймс не принимает по этому поводу определённого решения ни тогда, когда Ольга выходит на балкон в лёгком халатике на голое тело, чтобы развесить мокрый купальник, ни стоя в душе под нежно ласкающими тело тёплыми струями.       Выйдя из душа, он застаёт Ольгу одетой в короткие синие штанишки, полностью открывающие её великолепные ноги, покрытые лёгким золотистым загаром, и в нечто ярко-розовое, слегка блестящее, прикрывающее, но подчёркивающее грудь, облегающее её, в чём Ольга кажется ещё более соблазнительной, чем в пляжной одежде. Джеймс застывает на пороге с мокрым купальником в руках и какое-то время наблюдает за стоящей перед большим зеркалом девушкой, которая слишком увлечена манипуляциями со своей внешностью, чтобы заметить его появление. От вида её стройных ног, открытых рук, округлых плеч и свободно струящихся по ним волос Джеймса охватывает нервная дрожь. Кто бы знал, каких усилий стоит ему удержаться, не подойти к Ольге и не начать ласкать эту удивительную гладкую кожу, не прикоснуться губами к манящему плечу… Джеймс сжимает зубы и кулаки и резко встряхивает головой, пытаясь отогнать наваждение.       Будь он мужчиной — бросился бы обратно в ванную, чтобы снять напряжение. Но сейчас Джеймс проходит мимо Ольги на негнущихся ногах, чтобы развесить на балконе мокрый купальник, делает несколько глубоких вдохов-выдохов и возвращается в комнату.       Ольга поворачивается к нему.       — Я тут полазила у тебя в Вайбере, — говорит она. — Поговорила с твоим папой от твоего имени. Вроде, он разобрался со своим компом. Но если у него ещё возникнут вопросы, и он позвонит…       Ольга поджимает губы, закатывает глаза и пожимает плечами. Джеймс молча наблюдает за её сложной мимикой и жестикуляцией, означающей, что у них проблемы. А что он может сказать, если понял из её короткой речи только слово «папа»? Ольга смотрит на него и быстро схватывает суть проблемы.       — Ладно, — говорит она. — Если дядя Саша позвонит, говори, что ты не знаешь, что делать, но подумаешь и перезвонишь ему. Давай-ка немного порепетируем.       Минут десять уходит у них на репетицию разговора. Джеймс уже уловил нужные интонации, поэтому они быстренько пробегают текст, который он должен произнести       — Надеюсь, дядя Саша не позвонит, — произносит Ольга в конце. — Он никогда никому не надоедает своими проблемами. Особенно любимой дочке, которой не захочет испортить отдых. Разве что у него случится какое-то особое ЧП.       За время репетиции столбняк, охвативший Джеймса при виде Ольги, постепенно сходит на нет. Его внимание полностью сосредоточено на запоминании текста и его правильной интонационной окраске. Но, как только репетиция заканчивается, стройные обнажённые ноги девушки вновь притягивают его взгляд.       — Давай собираться, — говорит Ольга. — Как я понимаю, мне придётся одевать тебя и красить?       — Правильно понимаешь, — челюсти у Джеймса слегка сведены, поэтому голос звучит неестественно.        Ольга уже достала из шкафа несколько предметов одежды и разбросала их по кровати. Она старается не замечать хрипотцы в голосе подруги, хотя прекрасно понимает причины, её вызвавшие. И не обращать внимания на собственное тревожно-приятное возбуждение от осознания этих причин.       — Смотри, — говорит она Джеймсу. — Можно надеть эту юбку вот с этим топиком…       Юбка? Джеймс удивлённо поднимает бровь. Вот этот кусочек ткани блёкло-синего цвета называется юбкой? Что он вообще прикрывает? Ягодицы до половины, как штанишки самой Ольги? Эта, с позволения сказать, одежда рассчитана на то, чтобы мужчина мог без труда и особых усилий поскорее добраться к вожделенному месту?       — Что-то не так? — Спрашивает внимательно наблюдающая за ним Ольга.       — В этой… юбке… Я буду чувствовать себя… неудобно.       — Почему?       — Ну-у… Не слишком защищённым.       — Чересчур открыто? — Уточняет Ольга.       — Да.       — Ладно. Как насчёт платья?       Ольга берёт с кровати тёмно-синее платье, которое выглядит значительно презентабельней юбки. Судя по длине, ноги в нём будут прикрыты до колен. Да и вообще, оно как-то больше напоминает вечерний наряд. Но… платье?       — Давай попробуем, — не слишком уверенно произносит Джеймс.       Ольга подаёт ему удивительно привлекательные трусики и лифчик, с которыми Джеймс справляется самостоятельно. Надев их, он смотрит на своё отражение в зеркале и вновь чувствует подкатившую к низу живота волну возбуждения. Он бы с удовольствием обнял стоящую перед ним девушку, покрыл её тело ласками и поцелуями, бережно снял с неё это прекрасное бельё… Всё это хорошо, если не вспоминать, что девушка в зеркале — это он сам. Он испытывает возбуждение, глядя на собственное отражение. Извращенец!       Ольга, по-прежнему наблюдающая за ним, кажется, понимает, что происходит. Она молча подходит к Джеймсу с платьем в руках и помогает надеть его. Джеймс вновь замирает перед зеркалом. Ощущения, которые он испытывает — непередаваемы. Открытые руки и плечи вызывают желание ещё сильнее выпрямить спину и развернуть грудь. Ткань юбки нежно касается бёдер, эти прикосновения мимолётны и неуловимы, словно дуновения лёгкого шаловливого ветра. Джеймсу нравятся и сами ощущения, и то, как он выглядит в этом платье. Ольга застёгивает круглую горловину платья у него на шее под волосами, вызывая к жизни стадо мурашек под кожей затылка.       — Ну, как? — Спрашивает она.       Джеймс отвечает не сразу. Он поворачивается, осматривая себя со всех сторон, делает несколько шагов… — По-моему, это слишком прекрасно, — произносит он наконец. — И очень… непривычно.       — То есть — нет? — Уточняет Ольга.       Джеймс неопределённо пожимает плечами.       — Мне нравится, — говорит он. — Но что-то мешает мне. Что-то… беспокоит. Отсутствие привычных брюк… Как-то не даёт почувствовать себя прочно стоящим на ногах.       Вот. Кажется, он понял, в чём причина. Открытые ноги создают ощущение полной беспомощности и незащищённости, лишая уверенности. А уверенность ему сейчас, ох, как необходима.       — Жаль. Тебе это платье очень идёт, — говорит Ольга, отворачиваясь к шкафу.       — Я знаю, — вздыхает Джеймс. — Мне самому нравится.       — Тогда вот, — Ольга извлекает из шкафа странного вида брюки.       Они тоже синие, как юбка и её собственные короткие штанишки, разница лишь в оттенках. Но по виду они кажутся такими маленькими и узкими, что Джеймс сомневается — сумеет ли он вообще втиснуться в них. Он берёт брюки из рук Ольги и внимательно рассматривает их.       В районе бедра на брюках полустёртая надпись, которую Джеймс не может прочитать, и несколько блестящих вкраплений, создающих странный, но привлекательный узор. Но не это главное.       — Послушай… Они же… рваные? — Джеймс удивлённо поднимает на Ольгу глаза.       На второй штанине нет никаких надписей и украшений, но имеется довольно-таки крупная дыра, как понимает Джеймс, приблизительно в районе колена. То есть… Ольга всерьёз предлагает ему облачиться в эту рвань и выйти в ней на люди?!       — Конечно, рваные, — подтверждает та. — Ты… Ах, да. Понимаешь, сейчас это модно.       — Модно ходить в рванье? — Джеймс подозрительно смотрит на Ольгу.       Ему кажется, девушка насмехается над ним. Или старается обмануть. Но… зачем? Ольга вздыхает и вместо ответа достаёт телефон. Поводя по нему пальцем, она подносит телефон к Джеймсу со словами:       — Вот, смотри. Сейчас действительно многие так ходят. Это тренд.       Она показывает Джеймсу несколько цветных картинок, на которых изображены девушки и парни в брюках с дырами различной локализации.       — И что в этом хорошего? — Недоумевает Джеймс.       — Ну-у… это выглядит сексуально… — не совсем уверенно отвечает Ольга. — Человек в таких джинсах кажется более раскованным.       — Джинсах? — Переспрашивает Джеймс.       — Такие брюки называются джинсами, — кажется, Ольга начинает терять терпение. Но Джеймсу нужно понять. — Та мини юбка, которую ты отказался надевать — тоже джинсовая. И эти шорты на мне.       Ага. Значит, эти штанишки называются шортами. И, кажется, вся мода в мире, куда он попал, направлена на то, чтобы подчеркнуть сексуальность. То есть, вызвать к себе интерес в качестве потенциального полового партнёра. Но вдруг Ольга преследует какие-то свои цели, убеждая его облачиться в рваньё?       — Послушай, — говорит Джеймс осторожно. — Только не обижайся. Скажи правду. Может, ты хочешь выставить меня в невыгодном свете, чтобы на моём фоне казаться более… более привлекательной?       Ольга молча смотрит на него. В её глазах — возмущение и укор. Джеймсу под её взглядом становится стыдно от высказанных вслух предположений. А Ольга внезапно отдаёт себе отчёт, что он, по сути, в чём-то прав. Конечно, она не специально предлагает ему надеть эти джинсы, тем более, что самой Альке они очень нравятся. Но она осознаёт, что подсознательное желание выглядеть лучше на фоне подруги у неё было и есть всегда. Нормальное женское желание. Но почему ей вдруг становится неуютно от осознания, что желание это у неё есть?       — Прости, — голос Джеймса звучит виновато. — Я…       — Ты правильно понял суть женской дружбы, — обрывает его Ольга на полуслове. — Да, каждая женщина хочет выглядеть привлекательней на фоне подруги. Но, во-первых, мы с Алькой дружим не поэтому…       Ольга ловит себя на мысли, что разговаривает с ним уже полностью поверив, что перед ней не Алиска, а настоящий Фицджеймс.       — А во-вторых, — продолжает она, — эти джинсы Алька всегда носит с большим удовольствием. Они ей нравятся. И, думаю, для сегодняшнего вечера она бы выбрала именно их.       Джеймс, в продолжение разговора державший брюки в руках, вновь разворачивает их и рассматривает оценивающе.       — А я… влезу? — Спрашивает он голосом, полным сомнения.       — Впихнём! — Улыбается Ольга. — Меньше надо пирожных жрать, — она уже вовсю поддевает Джеймса с лёгким смешком. Джеймс не обижается, понимая, что это шутка.       — Ладно. Попробую.       Джеймс садится на кровать и просовывает ноги в узкие штанины. К его удивлению, брюки натягиваются значительно легче, чем он мог бы предположить, судя по их виду. Видимо, ткань, из которой они сшиты, довольно эластична и слегка растягивается при надевании. Брюки приятно облегают и обтягивают ноги. В них Джеймс чувствует себя уверенно и защищённо. Он какое-то время разбирается с застёжкой, пытаясь понять, как она устроена. И ему это, на удивление, удаётся. Правда, чтобы застегнуться, ему приходится выдохнуть воздух и втянуть живот. Но, главное — результат достигнут. Глядя на его манипуляции, Ольга тихонько напевает:       «На лабутенах-нах       И в охренительных штанах…»       Джеймс не понимает смысла песенки, но это и неважно. Ольга берёт с кровати лежащий там предмет одежды.       — Классный топик, — говорит она, подавая его Джеймсу. — Альке очень понравился. Купила на распродаже за копейки, а ей так идёт.       Джеймс рассматривает предложенную Ольгой одёжку, именуемую «топиком». Да, люди здесь одеваются очень экономно. Ткани на эту одежду ушло минимальное количество. Пожалуй, на корсет у дам его времени уходило больше. Зато здесь нет никаких застёжек и завязок. Сама вещь кажется вовсе невесомой. После тонн одежды, которую приходилось наматывать на себя в Арктике, лёгкость предлагаемых ему вещей кажется особенно привлекательной. Впрочем, на груди у этого «топика» в чёрно-белую горизонтальную полоску имеется шнуровка, но, как понимает Джеймс, носит она чисто декоративный характер, её не нужно затягивать, как шнуровку на корсете. И ткань такая мягкая, приятная на ощупь…        Джеймс, наконец, отбрасывает все сомнения и решительно командует:       — Помоги мне.       Ольга берёт топ из рук Джеймса и одевает его, как ребёнка. Одёжка приятно облегает тело, оставляя открытыми шею, руки, плечи и, частично, грудь. Но Джеймса это уже не смущает. Он смотрит в зеркало. Девушка, которую он там видит, нравится ему. Джеймс улыбается своему отражению.       — Та красивая, красивая, — слышит он рядом шутливо-снисходительный голос Ольги. — На, вот, расчешись — и всё будет норм. Губы после столовки накрасим, сейчас смысла нет.       Она подаёт Джеймсу расчёску и пока он приводит в порядок длинные ровные пряди, завершает собственный макияж. После чего придирчиво осматривает Джеймса.       — Так. Теперь займёмся твоим лицом, — строго произносит она и кивает на кровать — Садись.       Джеймс послушно усаживается и обеспокоенно спрашивает:       — А что с моим лицом?       — Сначала его нужно увлажнить. Вот крем, — Ольга берёт баночку с трюмо и показывает Джеймсу. — Делать это надо после умывания, на чистую кожу. Желательно утром, вечером и после пляжа. Вот такими движениями.       Ольга наносит прохладный крем на лицо Джеймса. Ему нравится запах, но ещё больше нравятся мягкие, но уверенные прикосновения пальцев Ольги.       — Втирать крем надо осторожно и только по этим линиям, — говорит она менторским тоном. — Запомнил?       — Нет, — улыбается Джеймс. — Придётся тебе показать мне, как это делается, ещё разок-другой.       Ольга хочет ответит что-то резкое, но отчего-то передумывает. И прикосновения её после этой короткой паузы становятся более… ласковыми? Во всяком случае, Джеймсу так кажется…       — Теперь тон, — говорит Ольга и показывает ему следующий тюбик, который берёт со столика под зеркалом. — Смотри. Теперь цвет кожи у тебя ровный и гладкий.       Джеймса потихоньку начинает интересовать процесс. Оказывается, женская красота — это так непросто. Сколько же нужно ухищрений и манипуляций, чтобы выглядеть как минимум, привлекательной! А чтоб стать красивой — и того больше. Джеймс встаёт с кровати и пересаживается на стул, поставив его перед зеркалом. Ему хочется освоить эту премудрость. Он внимательно следит за действиями Ольги и старается ничего не пропустить из её объяснений. Припудривается он сам, внемля наставлениям «гуру» — и Ольга остаётся довольна результатом.       — Ресницы и брови тебе красить, хвала Мерлину, не надо, — говорит она, — а вот тени мы нанесём. Вечерний макияж, как-никак.       У Джеймса возникает сразу несколько вопросов.       — Почему не надо красить? — Интересуется он.       — Потому что Алька предусмотрительно сделала перманентный макияж. Он не смывается и, надеюсь, продержится в течение всего отдыха. А если повезёт, то и дольше.       — А кто такой Мерлин? — Спрашивает Джеймс.       — Ваш английский волшебник, — усмехается Ольга, продолжая наносить кисточкой тени на веко Джеймса. — Ты что, не знал? Тихо, не моргай! — предупреждает она, когда Джеймс пытается поднять на неё взгляд.       — Знал, — отвечает он. — Но при чём тут Мерлин?       — А-а-а… Это? Это у нас тут есть популярная книжка про юного волшебника Гарри Поттера, — объясняет Ольга. — До того, как Алька подсадила меня на «Террор», мы с ней обе фанатели по этой книге и фильмам. Мы на них буквально выросли. Всё наше детство и юность — это «Гарри Поттер». Вот оттуда и остались выражения: «Хвала Мерлину», «Мерлинрова борода», «Мерлиновы кальсоны»… Для волшебников имя Мерлина, как для магглов — слово Бог.       — Магглов? — Переспрашивает Джеймс.       — Магглы — это неволшебники, — поясняет Ольга. — Те, кто лишён магических способностей. А мы-то были точно волшебницами! — Улыбается она. — Ну, всё. Готово.       Ольга отходит в сторону, предоставляя Джеймсу возможность оценить результат трудов своих. Несмотря на то, что по меркам его времени раскрас лица может показаться вызывающим, Джеймсу нравится, как он выглядит. Всё вместе — и открытый топ, и брюки с дырой на коленке, и распущенные светлые волосы, приятно струящиеся по шее и плечам, и макияж — делают его чертовски привлекательным, даже в собственных глазах. С такой девушкой он бы с удовольствием… Что? Что бы он сделал с удовольствием с такой девушкой? Джеймс немного смущается своих мыслей, и на щеках у него проступает румянец.       — Ну, я вижу, ты себе нравишься, — улыбается внимательно наблюдающая за ним Ольга. — Вот, смотри.       Джеймс не улавливает, откуда Ольга извлекает маленькую плоскую коробочку. Открыв её, она вынимает квадратик серебристого цвета и показывает Джеймсу.       — Это — презерватив. Он герметично упакован. Если дело у вас дойдёт до секса, а у Димона не окажется с собой презиков, решительно доставай свои и настаивай, чтобы он их использовал. Если откажется — соглашайся только на минет.       — Минет? — Переспрашивает Джеймс.       — Господи… Ну, на оральный секс. Отсосёшь ему — и хватит.       — ЧТО?!       Джеймс смотрит на неё такими глазами, что Ольга не выдерживает и взрывается:       — Да ну, блин! У тебя что, бабы никогда в рот не брали?       — Ну-у… брали, — Джеймс мучительно краснеет.       — А сам ты сейчас кто? Не баба?       Джеймс молча вздыхает.       — Не захочешь — ничего не делай. Кто тебя заставляет!       «Ты», — хочет ответить Джеймс, но по-прежнему не произносит ни слова. Ольга бросает на него сердитый взгляд и уже спокойнее говорит:       — Давай собирать сумки.       Она помогает Джеймсу сложить в маленькую сумочку на длинной ручке телефон, кошелёк, пачку салфеток, пудреницу и тюбик губной помады, со словами: «На всякий случай» демонстративно засовывает туда презервативы… Собрав собственную сумочку, Ольга ещё раз придирчиво осматривает их обоих и, кажется, остаётся довольна. Они идут к выходу, где обувают не привычные уже Джеймсу шлёпанцы, а что-то нечто лёгких ботинок на шнурках, в окраске которых преобладает белый цвет. Ольга называет эту обувь «кроссовками».       — Вперёд! — Командует она, открывая дверь номера, и в голосе её слышится азарт и лёгкое волнение, моментально передающееся Джеймсу.       Он не может понять, приятное это волнение или нет. Да ему и некогда сейчас копаться в себе. Ужин — это точно приятно. А всё, что случится дальше… Как будет, так и будет. Посмотрим, решает Джеймс.       По пути в ресторан Ольга наставляет Джеймса:       — Смотри, не жадничай. Не бери много еды.       — Это ещё почему? — Поддразнивает он спутницу, хотя прекрасно понимает, на что она намекает.       — «При данном стечении обстоятельств переедание вредно», — цитирует Ольга известный фильм.       Алиска бы мгновенно отреагировала, сказав что-то о мошеннике-кондитере, не пропитавшем торт коньяком или ответила бы встречной цитатой: «Эх, пришёл бы ко мне этот граф лет двадцать назад — живым бы не ушёл!» Тем более, что именно она «подсадила» Ольгу на старые советские фильмы. Но Ольга уже вполне уверовала, что рядом с ней вовсе не Алька и почти привыкла к когнитивному диссонансу между внешностью подруги и её внутренним содержанием. Поэтому Ольгу отнюдь не удивляет ответная реакция — Джеймс лишь приподымает бровь и недовольно хмыкает. Ольга понимает — ему не нравится предстоящая затея. Но она надеется, что беззаботная атмосфера предстоящего вечера и небольшая доза алкоголя изменят его отношение к задуманному ею времяпрепровождению. Тем более, что какие-то сексуальные порывы у Джеймса явно присутствуют — она же не слепая, чтобы не заметить его взглядов или мимолётного содрогания тела. Их нужно просто направить в нужное Ольге русло — и тогда всем будет хорошо.       Во всяком случае, в ресторане он выполняет её пожелание — кладёт на тарелку не слишком большой кусок ростбифа и салат из свежих овощей. В то время, как сама Ольга берёт к такому же салату порцию куриного филе.       — Чай будешь? — Интересуется Ольга.       Чай? Джеймс совсем забыл о традиционном файв-о-клок, пятичасовом чаепитии. Кажется, здесь оно вообще не практикуется. Внезапно он ощущает острую необходимость выпить крепкого горячего сладкого чаю, которую не ощущал прежде.       — Буду, — кивает он.       — Чёрный или зелёный?       — Чёрный. И с молоком.       — Это вряд ли, — пожимает плечами Ольга. — У нас никто не пьёт чай с молоком.       — Очень жаль, — произносит Джеймс, хоть и видно, что ему ни капельки не жаль.       Валера с Димой присоединяются к ним уже за столиком. Помимо еды они приносят небольшие стаканчики с прозрачной жидкостью.       — Дамы будут водку? — Интересуется Валера.       — Как у тебя язык повернулся предлагать дамам водку? — Улыбается Дима. — Дамам нужно предлагать чистый спирт.       Ольга мысленно ставит ему ещё одну галочку за знание классики и умение цитировать её в нужных местах. Альке бы это понравилось, думает она.       — К сожалению, чистый спирт в этом заведении не подают, — улыбка у Валеры широка и беззаботна. — Тут и водку-то разбавляют, нехристи басурманские.       — Может, вина? — Интересуется Дима. — Какое вино вы предпочитаете в это время суток?       Ольга вопросительно смотрит на Джеймса. «Будешь?» «Почему бы и нет?» — думает Джеймс и кивает ей. Вот только какое вино здесь пьют? Наверное, тут и сортов таких нет, какие нравились ему когда-то… Столько лет прошло. Впрочем, пускай выбирает Ольга, тем более, что ей известны вкусы подруги. А он примет любой её выбор.       — Белое полусухое нам обеим, — говорит Ольга.       Белое? Ну, нет. К мясу больше подойдёт красное.       — Мне — красное, — уточняет Джеймс.       Взгляд, брошенный на него Ольгой, означает: «О, как…», но она не возражает. Дима отправляется куда-то вглубь зала. Проследив за ним взглядом, Джеймс видит в углу нечто вроде барной стойки, к которой выстроилась весьма приличная очередь жаждущих. Впрочем, очередь движется быстро, и вскоре Дима возвращается с двумя стаканами вина в руках. Джеймсу привычнее было бы видеть бокалы, но не менять же ему здешние порядки.       Дима ставит стаканы перед девушками и усаживается за стол.       — Ну, давайте, девчонки, — произносит Валера, поднимая рюмку.       — За наше случайное знакомство, — голос Ольги звучит наигранно и фальшиво, но парни широко улыбаются в ответ. Откуда Джеймсу знать, что Ольга только что выдаёт одну из популярнейших цитат из известного всем и каждому фильма.       Девушки делают по глотку. Парни осушают рюмки наполовину. Вино оказывается довольно неплохим — в меру терпким и ароматным.       — Помоги мне… Помоги мне… — Напевает Валера, прежде чем приступить к трапезе.       — Не виноватая я… — С хохотом отвечает Ольга.        В ответ парни смеются. Джеймс не понимает, что их так веселит, поэтому молча наслаждается едой, не принимая участия в разговоре. Время от времени он чувствует взгляды, которые бросает на него Дима, напрягается и дерзко смотрит в ответ. Парень при этом опускает или отводит глаза. Неужели он тоже смущается? Странно… Впрочем, никто уже не пытается втянуть Джеймса в разговор — и на том спасибо. От выпитого вина голова его приятно кружится — совсем легко — а напряжение потихоньку спадает. Тепло, вкусная еда, перспектива приятной прогулки — много ли нужно для счастья? Всего-то — отсутствие мыслей о том, откуда он прибыл в этот рай земной и о тех, кто остался там, в ледяном аду. Джеймс понимает, что полностью от этих мыслей он не избавится никогда. Но, по крайней мере, сейчас они осели достаточно глубоко в сознании, чтобы не тревожить его хоть какое-то время.       Да, немного нужно выпить девчонке, в чьём теле он обосновался, чтобы ощутить радость бытия. Самому Джеймсу понадобилась бы лошадиная доза подобного напитка, чтобы хоть как-то расслабиться. Помнится, в Китае, валяясь в лазарете после ранения, он пил местное дрянное жиденькое винцо вместо воды. Кстати, Джеймс считает, что выжил тогда только благодаря этому обстоятельству. Те, кто пил тамошнюю воду, умирали пачками от жуткого поноса.       В любом случае, нужно запомнить, как действует спиртное на девушку, каковой он сейчас является и учитывать это всякий раз при последующих возлияниях.       — Ну, что, девчонки? Гуляем? — Бодро спрашивает Валера.       — Конечно, — не менее бодро отзывается Ольга.       — Тогда вперёд, на поиски приключений, — усмехается Дима.       — А куда пойдём? — Интересуется Ольга. — Давайте сначала в город прогуляемся?       — Ну, давайте, — соглашается Валера. — Но только потом — в бар.       — Тем более, что кто-то хотел бренди, — бросает Дима.       — Да? — Подаёт голос Джеймс, приподнимая бровь. — И кто же это?       Надо же ему хоть как-то поучаствовать в разговоре. Хотя бы подать голос в моменты, когда он понимает, о чём идёт речь. Иначе его примут за идиота. Вернее, за полудурочку.       — Сохраним интригу хотя бы до половины вечера, — улыбается Дима.       Они покидают ресторан и отправляются в город, миновав полную зелени территорию отеля. Контраст между богатой растительностью внутри ограды и почти полным её отсутствием на улице поначалу режет глаз. Но вскоре Джеймса, как, впрочем, и его спутников, отвлекают совершенно иные сюжеты. Голова у Джеймса начинает кружиться от обилия людей и странных повозок на колёсах, но без лошадей, которые движутся сами по себе, влекомые вперёд неизвестной силой. А ещё — от множества кафе, ресторанчиков, магазинов, лотков и палаток с фруктами, овощами, специями… Еда здесь готовится повсюду. Запахи жареного мяса смешиваются с ароматом кофе, резким духом пряностей и неизвестной сладкой выпечки. Хорошо, что они поужинали. На голодный желудок здесь можно в обморок грохнуться, думает Джеймс. В своё время ему приходилось бывать на Востоке — в Индии и в Китае. Но они запомнились ему бедностью, отвратительной вонью и обилием нищих. Здесь же всё выглядит по-другому.       Уличный шум не даёт возможности слышать собеседников, поэтому они идут молча, разбившись на пары, глазея по сторонам и лишь изредка привлекая внимание друг друга при виде чего-нибудь особенно колоритного и необычного. Джеймсу очень хочется расспросить Ольгу об устройстве этих стремительных безлошадных повозок, но он понимает, что удовлетворить своё любопытство ему придётся значительно позже. Время от времени к ним подбегают детишки, предлагая купить с лотка или просто с рук какую-то мелочь, назначение которой для Джеймса — абсолютная загадка.       — One dollar! One dollar! — То и дело слышаться их звонкие голоса.       Джеймс не знает, один доллар — много это или мало. Но, судя по тому, что никто из его спутников ничего не покупает, то ли товар у детей совершенно бесполезный, то ли один доллар — сумма достаточно обременительная для их кошельков.       По дороге они заходят в магазинчик с женскими украшениями, сумками и кошельками. Как выясняется, не только женскими. После долгих рассматриваний и прицениваний, после разговоров с продавцом, построенных на паре слов и обилии жестов, после торга до хрипоты, от которого торговец, кажется, едва не испытывает оргазм, они покидают магазин, довольные друг другом. Ольга уносит оттуда маленькие аккуратные серьги, которые, по мнению Джеймса, делают честь её вкусу, а Валерий — браслет, который чести его вкусу, опять же, по мнению Джеймса, не делает. Всё время пребывания в магазине ни сам Джеймс, ни Дима не принимают участия в шоу, оставаясь сторонними, но весьма заинтересованными наблюдателями. Их спутники не спрашивают, отчего они ничего не купили. Видимо, Валера знает, что Дмитрий предпочитает воздерживаться от приобретения чего-либо в турецких лавочках. А Ольга понимает, что Джеймс пока не настолько адаптировался к действительности, чтобы совершать хоть какие-то самостоятельные покупки, и старается не акцентировать на этом внимания, чтобы не подчёркивать странность подруги.       — Посидим? — Дима кивает на свободный столик уличного кафе.       — Ой. Тут всё так дорого, — морщит носик Ольга.       — Думаю, по чашечке кофе мы всё же осилим, — улыбается Валера.       Кофе? Настоящий ароматный кофе? Было бы неплохо, думает Джеймс. Вот только его тело ощущает переизбыток жидкости и необходимость снизить давление. Чёрт! И как быть? По дороге к столику Джеймс берёт Ольгу за локоть и шепчет ей на ухо:       — Тут где-нибудь есть гальюн?       — Сейчас найдём, — так же шёпотом отвечает Ольга и уже в полный голос обращается к парням, достигшим вожделенного столика: — Мальчики, закажите нам кофе, мы сейчас придём.       — Вам какой? — Интересуется Дима.       — Тебе покрепче? Помягче? С молоком? С сахаром? — Тихо спрашивает Ольга.       — Крепкий, без молока и сахара, — так же тихо отвечает Джеймс.       — Эспрессо и капучино, — громко говорит Ольга и увлекает подругу внутрь заведения.       Джеймс благодарен ей, потому что сам он ни за что бы не нашёл нужную дверь. Он первым закрывается в кабинке и облегчается в уже ставшей привычной позе. Ещё день — два, и он вообще забудет, что у него когда-то был член. Джеймс выходит, уступая место Ольге.       — Жди меня здесь, — бросает она, закрываясь в кабинке.       Излишнее предупреждение Джеймс не собирается никуда уходить без неё, чтобы не потеряться в полутёмном лабиринте помещения кафе. Он подходит к умывальнику и с интересом исследует устройство здешнего крана. Увлёкшись, Джеймс не замечает, как Ольга возникает рядом с ним.       — Ты как? — Спрашивает она. — Не запьянела?       — Немного сначала, — признаётся Джеймс. — Но теперь мы прогулялись — и всё прошло.       — Смотри, в баре много не пей, — предупреждает Ольга, нажимая на кнопку в висящей на стене коробочке, как оказалось — с жидкой мыльной субстанцией. — Алька всегда пила по чуть-чуть. Ей хватало и на пробку наступить, чтоб вштырило.       — На пробку наступить? — Удивлённо переспрашивает Джеймс, повторив за Ольгой манипуляции по мытью рук. Мыло пахнет весьма приятно, но Джеймс не может понять — чем.       — Выражение такое, — поясняет Ольга, поднося руки к белому ящичку, висящему сбоку, у самого выхода. Ящик отзывается внезапным громким гудением. От неожиданности Джеймс едва не подпрыгивает и с опаской смотрит на источник тревожного звука.       — Про тех, кто пьянеет с двух капель алкоголя, говорят, что им достаточно на пробку из бутылки наступить.       Образно. Джеймсу нравится эта метафора.       — Главное, что такое «вштырило», он понял сразу, — ворчит Ольга, убирая руки от ящика. При этом гудение моментально прекращается.       Джеймс усмехается и пожимает плечами. Его сейчас больше интересует это приспособление на стене.       — Сушилка, — понимающе кивает Ольга. — Ты уже помыл руки? Подставляй их сюда.       Она подносит ладонь к низу ящика, показывая Джеймсу, куда именно нужно подставить руки. Адская машинка отзывается внезапным рёвом, заставляя Джеймса вздрогнуть. Однако, он мужественно подставляет мокрые после мытья руки туда, куда указывает Ольга. И с удивлением ощущает поток тёплого воздуха, под которым влага с его рук испаряется почти мгновенно. Он убирает руки — гул прекращается. Вновь подставляет их под отверстие — прибор с рёвом выпускает новые струи тёплого воздуха на руки Джеймса.       — А как он чувствует, что я подставил руки? — Джеймс с удивлением оглядывается на Ольгу.       — А там реле стоит, — небрежно бросает она. — Датчик такой. Я не очень разбираюсь, на что он реагирует, на движение, наверное. В общем, приборчик такой чувствительный, который автоматически включает дуйчик.       — А то, чем ты мне волосы сушила… Фен? Он тоже так работает? Там тоже воздух дует? — Джеймса искренне интересует устройство новых для него приборов и механизмов.       — Почти, — отвечает Ольга, оглядывая себя в зеркале. — Только там нет датчика, поэтому он не включается сам при приближении к голове. Нам самим нужно нажать кнопку, чтобы фен заработал.       — Понятно, — кивает Джеймс, хотя принцип работы ему всё равно не понятен. — Послушай… А эти повозки, которые ездят по улицам… Как они движутся? Если на угле, то отчего они такие маленькие?       — На бензине они движутся, — нетерпеливо отвечает Ольга. — А некоторые — на газе. Но давай об этом не сейчас, а? Потом тебе расскажу, что знаю. Что не знаю — в интернете посмотришь, я покажу, как. А сейчас нас там люди ждут. Мы вдвоём туалет заняли, а, может, кто-то за дверью помирает сейчас и ругает нас последними словами. Или думает, что мы с тобой — лесбиянки и занимаемся тут чёрт знает, чем.       Ольга поворачивает защёлку и открывает дверь. Джеймс следует за ней, пытаясь выяснить для себя ещё один вопрос, пока они с Ольгой остаются вдвоём.       — Лесбиянки? — Переспрашивает он. — Это, как содомиты, только женщины?       — Ну, да, — бросает Ольга через плечо.       — А… У вас такое часто практикуется? Это осуждается?       — Не знаю, насколько часто, но случается. И сейчас уже не осуждается.       Джеймс молча переваривает услышанное. Он не знает, зачем ему эта информация, но она надёжно закрепляется где-то в потаённом закутке мозга.       За столиком на улице уже ждёт кофе. Парни встречают их вполне ожидаемыми шуточками на тему «что там можно было делать так долго?»       — Руки сушить, — с серьёзным видом заявляет Джеймс и с удивлением отмечает, что парни воспринимают это, как весьма удачную шутку.       После этого Ольга вновь берёт на себя ведение лёгкой полушутливой беседы, а Джеймс просто наслаждается вкусом и ароматом крепкого бодрящего кофе, после которого голова становится ясной, а тело — полным сил. Вялость и лёгкое утомление после сытного ужина, вина и уличной суеты бесследно проходят, и Джеймс чувствует себя полностью готовым к продолжению вечера. Кажется, его спутники тоже достаточно взбодрились. Валера расплачивается с молодым официантом, они покидают кафе и возвращаются на территорию отеля.       Немного в стороне от гостиницы, в глубине парка слышна музыка, по мнению Джеймса, очень странная и будоражащая нервы. Именно там располагается бар, куда они все и устремляются по аллее, заросшей неизвестными Джеймсу тропическими растениями и освещённой разноцветными фонариками, висящими вдоль дорожки. Некоторые деревья опутаны светящимися гирляндами. Джеймс теряется в догадках о природе подобного освещения, но не задаёт лишних вопросов. Завтра он обязательно подробно расспросит Ольгу, на чём работают уличные фонари и лампы в тех самодвижущихся повозках, снующих по улицам. Чем вообще здесь освещают всё, что он видит вокруг? Это — явно не газ, не керосин и не привычные ему свечи. Тогда что же?       Полутёмный бар озаряется лишь тусклым освещением у стойки, происхождение которого Джеймсу так же непонятно, да внезапными яркими вспышками, от которых Джеймс поначалу вздрагивает. Однако, не они являются главным раздражителем, от которого у Джеймса вскоре начинает мутиться в голове без всякого алкоголя. Нет, голова у него не болит, но появляется ощущение, что мозг отделяется от черепной коробки и уплывает куда-то, а Джеймс силится вернуть его, но у него не получается.       Музыка. Всему виной громкая ритмичная музыка, которая буквально «бьёт по мозгам», заставляя сознание полностью отключиться от реальности. Джеймс оглядывается на своих спутников. Кажется, с ними ничего подобного не происходит. Они не обращают на музыку никакого внимания, будто их мозг вовсе не подвержен влиянию этих жутких и одновременно завораживающих звуков. Сквозь облепивший сознание туман Джеймс ловит на себе тревожный взгляд Ольги.       — Тебе плохо? — Заботливо спрашивает она.       — Не то чтобы… Но я… Непривычно, — тихо произносит Джеймс. — Я никогда не слышал ничего подобного.       — Если хочешь, мы уйдём, — говорит Ольга, но по ней явно видно, что никуда уходить она не хочет.       — Нет-нет, — отвечает Джеймс, прикладывая руку ко лбу. — Я постараюсь привыкнуть.       — Если что, скажи — мы сразу уйдём, — говорит Ольга.       Джеймс кивает, и от этого простого движения сознание перемешивается и спутывается, словно один его слой перетекает в другой. Слава Богу, они садятся за свободный столик, отгороженный от прочих таких же спинками диванчиков, создающих подобие закрытой кабинки. Джеймс переводит дух. Громкая музыка внезапно обрывается. Джеймс испытывает от этого несказанное облегчение. Пауза длится недолго. Снова неизвестно откуда раздаются звуки, на этот раз медленные и плавные. Джеймсу нравится мелодия. Сознание его постепенно возвращается в привычное относительно спокойное состояние. Он откидывается на спинку диванчика и смотрит на своих спутников.       — Что будем пить, девчонки? — Интересуется Валера.       — Аля сказала, что любит бренди, — улыбается Дима.       «Зря сказала», — думает Джеймс. Сейчас от крепкого алкоголя с ним может произойти, что угодно. Особенно если вновь грянет эта адская музыка, источника которой он так и не увидел, сколько ни старался. И об этом тоже нужно будет расспросить Ольгу.       — Не сейчас, — произносит он вслух, стараясь на всякий случай не качнуть головой, чтобы мир перед глазами вновь не взболтало, как желудок от морской болезни. Сам он ею никогда не страдал, но видел достаточно проявлений у других.       — Может, тогда коктейль с бренди? — Спрашивает Дима.       — Коктейль? — Джеймс вопросительно смотрит на Ольгу.       Та моргает глазами — знак, что на это предложение можно соглашаться — и с готовностью отвечает:       — Давайте коктейль. Значит, Але что-то с бренди, а мне…       — «Секс на пляже», — широко улыбается Валера.       — Фу-у… — Ольга морщится от отвращения. — Только не это!       — Почему? — Продолжает улыбаться Валера.       — У нас с Алькой аллергия на этот напиток, — объясняет Ольга. — Когда-то по молодости купили с друзьями бутылку в АТБ и распили у меня на кухне. Жуткая гадость! Сплошная химия. Немного пролили на стол — так пятно въелось в пластик настолько, что до сих пор не отмылось. Так и осталось оранжевым напоминанием — не бери что попало.       Ольга смотрит на подругу. Настоящая Алька обязательно отреагировала бы на её рассказ — воспоминания о том случае у них обоих остались незабываемые. Они бы встретились взглядами и понимающе улыбнулись друг ругу. Но Ольга уже знает, что реакции не будет, потому что перед ней — действительно не Алька. Поэтому ей нельзя полностью расслабиться — нужно следить, чтобы человек из девятнадцатого века не «потерялся» в современных реалиях, совершенно ему незнакомых. Это её немного злит. Но, с другой стороны, кажется, она уже вошла во вкус — опекать это взрослое с виду, но довольно трогательное в своей частичной беспомощности существо.       — Кстати, этого коктейля в «all inclusive» нет, — говорит Дима. — Только за отдельные бабки.       — Тем более, — отвечает Ольга. — А что есть?       — Голубая лагуна, Пина-Колада, Мохито, конечно — куда ж без него? Только, предупреждаю, везде, где по рецепту положен ром, они льют водку, так что — сами понимаете…       — Тогда лучше взять просто водки и ни с чем не смешивать, — говорит Валера.       — Мы уже пили вино, поэтому смешается, — отвечает Ольга.       — Это было давно и неправда, — снова скалится Валера. — Главное — градус не понижать.       — Может, тогда «Кровавую Мэри»? — Интересуется Дима.       Ольга задумывается. С одной стороны, она опасается, как подействует на Джеймса непривычный алкоголь. С другой — ей интересна его реакция на незнакомые ощущения. Плохо, что она не может посоветоваться с ним самим — чем он поможет в её «муках выбора»? Она ловит его вопрошающий взгляд… О, Господи! Опять эти чистые непонимающие глаза, умоляющие объяснить…       — С каким соком ты предпочтёшь водку? — Тихонько спрашивает она у Джеймса. — С томатным, ананасовым или с лаймом и мятой?       Водку? Джеймс слышал об этом русском напитке, но ему никогда не доводилось его пробовать. Про соки ему тоже как-то не очень понятно.       — Я… Я не знаю… — Шепчет он в ответ.       Ольга привычно вздыхает и громко произносит, обращаясь к мужчинам:       — Давайте так. Нам одну «Голубую лагуну» и один «Мохито».       — Прекрасный выбор, — улыбается Дима, и они с Валерой устремляются к стойке бара.       — Попробуешь и тот, и другой, скажешь, какой тебе больше нравится, — говорит Ольга Джеймсу.       В этот момент медленная спокойная музыка вновь сменяется на нечто стремительное и ритмичное. Однако, воспринимается новая мелодия достаточно легко, несмотря на громкость, к которой Джеймс, видимо, уже начинает привыкать. К своему удивлению, Джеймс чувствует, как его тело начинает совершать какие-то движения плечами, лёгкие покачивания из стороны в сторону и притопывание ногой. Что это с ним?       — Танцевать хочется? — Улыбается Ольга. — Пойдём, разомнёмся?       Она кивает на свободное от столиков пространство, где странно двигаются люди разных возрастов, мужчины и женщины, среди которых весело носятся и скачут дети. Это что — танцы?! Глядя на его молчаливое замешательство, Ольга поднимается из-за столика и с улыбкой тянет его за руку, побуждая сделать то же самое. Джеймс послушно подымается, хоть и не уверен, что это именно то, чего он хочет. Но музыка такая «заводная», а люди вокруг так весело и непринуждённо двигаются ей в такт, что Джеймс отбрасывает сомнения.       — Не бойся, — говорит Ольга. — Можешь двигаться, как хочешь. Самовыражайся под музыку и ни о чём не думай.       Джеймс и не думает. Видимо, его нынешнее тело знает, что именно нужно делать, поскольку сам Джеймс никогда подобных телодвижений не совершал. Но ему удивительно легко и хорошо сейчас. Он смотрит на Ольгу. Ему нравится её пластика. Джеймс не может отвести глаз от её открытых стройных ног, от завлекательно двигающихся бёдер, от колыхающейся под тонкой тканью груди… Ему мучительно хочется сжать девушку в объятиях — крепко-крепко, прижать к себе и целовать, целовать, лихорадочно гладя руками её горячее упругое тело… Джеймс не видит себя со стороны, но ему кажется, что от подобных мыслей его собственные движения приобретают особенно сексуальный характер, потому что Ольга тоже смотрит на него как-то… Странно? Волнующе?       В этот момент к ним подходят Валера с Димой. У первого в руках два бокала с торчащими из них трубочками, у второго — по две рюмки с прозрачной жидкостью в каждой руке. Парни совершают некие телодвижения в такт музыке, стараясь при этом не расплескать содержимое. В их присутствии магия между Джеймсом и Ольгой тут же рассеивается. Джеймс вспоминает, что он — девушка. И что вся Ольгина сексуальность — вовсе не для него, а для этого белобрысого загорелого Валеры, который с каждой минутой бесит Джеймса всё сильнее. Он чувствует досаду и злость и, закусив губу, молча отправляется за столик и забивается в угол дивана. Дима садится рядом, перекрывая возможность выхода, и от этого Джеймс ещё острее чувствует себя в ловушке.       Ольга подвигает к Джеймсу бокал с ярко-голубой жидкостью. Интересно, это действительно можно пить? Такой цвет Джеймс встречал разве что у медного купороса — других подобных субстанций он не видел. Сама она берёт бокал с мутноватой взвесью, в которой плавают зелёные листья. Кажется, это мята. Ольга обхватывает губами трубочку так, что у Джеймса по коже пробегают мурашки. Он хочет эту девушку. Хочет, чтобы её губы вот так же коснулись… Чего? Того, чего у него нет? Проклятье! Джеймс в течение нескольких секунд наблюдает, как Ольга медленно втягивает в себя содержимое бокала, потом точно так же прикладывается к своему напитку. Хм-м… Довольно интересный вкус. Никогда в жизни Джеймс не пробовал ничего подобного. И, кажется, ему нравится. Он мог бы за один раз осушить бокал до дна. Но, наверное, такие напитки нужно смаковать понемногу, догадывается он, поэтому выпускает трубочку изо рта и откидывается на спинку дивана. Он одновременно испытывает совершенно противоположные ощущения — приятное расслабление и лёгкое возбуждение. Голова начинает потихоньку кружиться, но и это ему нравится. А что это за ласковые прикосновения? Кто так нежно поглаживает его по бедру?       Джеймс лениво поворачивает голову. Мужчина рядом с ним сидит близко. Очень близко. Их бёдра соприкасаются. А его рука лежит на бедре Джеймса и тихонько поглаживает его. Особенно приятны эти прикосновения там, где джинсы порваны и тело открыто. Так вот для чего предназначены эти дыры в одежде? Для привлечения и завлечения. Как всё просто! Вместо тысячи слоёв ткани, вместо туго затянутого корсета, кринолинов, широких юбок, кружев, подвязок и ещё чёрт знает, чего! — всего-то и нужно, что небольшая дыра на штанине. И мужчина уже полностью твой. Гладит тебя по этой дыре, и вам обоим хорошо.       А в том, что ему хорошо, Джеймс не сомневается. Соображения о том, что с этим мужчиной они знакомы меньше суток, отодвигаются на задний план. Может быть, виной тому глоток странного, но приятного напитка, именуемого «коктейль «Голубая лагуна», может — музыка, проникающая в мозг и будоражащая тело изнутри, может, их полураздетость и слишком тесное сидение рядом в полутёмном помещении… А может быть, у Джеймса очень давно не было ничего и близко напоминающего секс? Тем более — секс в столь непривычном антураже? Во всяком случае, у Джеймса нет никакого желания возмущаться или сопротивляться этим поглаживаниям. Ему слишком хорошо, чтобы добровольно отказаться от столь приятных ощущений.       Джеймс смотрит на Диму, полуприкрыв глаза. Тот, поймав его взгляд, улыбается и проводит рукой чуть выше, слегка касаясь того самого места, где находится «зона бикини». Чёрт! Джеймс думает, что порядочная девушка должна возмутиться подобной вольности. Но ему слишком хорошо сейчас. И хочется чего-то… большего?       Внезапно Джеймс вспоминает о сидящей напротив Ольге и переводит на неё взгляд. Ольга смотрит на него понимающе и слегка улыбается краешками губ. Сама она тесно прижимается к Валере, обнимающему её за открытые плечи и потихоньку потягивает коктейль из трубочки.       — Хочешь попробовать этот? — Спрашивает она, протягивая Джеймсу свой бокал.       — Давай, — улыбается он, внезапно ощутив, как нарастает в нём какое-то лёгкое бесшабашное настроение, которое он всегда ощущал прежде чем кинуться с головой в очередное опасное приключение.       Они с Ольгой меняются бокалами, не вынимая из них трубочек. Парни осушают рюмки до дна.       — Потанцуем, девчонки? — Спрашивает Валера.       — Потанцуем, — тут же отзывается Ольга       Они встают с мест. Джеймсу не очень хочется танцевать — его одолевает приятная истома. Но он решает, что будет повторять за Ольгой все её действия, чтобы не выглядеть чем-то инородным в незнакомой среде. Они вливаются в толпу совершающих хаотичные беспорядочные движения людей и сами начинают совершать такие же движения. Однако музыка обрывается, и толпа на минуту останавливает своё ритмичное колыхание. Кто-то возвращается за столики, кто-то направляется в бар. Но есть и те, которые остаются на месте, в центре зала, в предвкушении новой мелодии, которая не заставляет себя долго ждать. На сей раз это вновь медленная композиция. Джеймс видит, как Валера по-хозяйски берёт Ольгу за талию и прижимает к себе. Ольга кладёт руки ему на плечи и охотно жмётся к нему в ответ. В отличие от Валеры, Дима протягивает Джеймсу руку и вопросительно смотрит на него. Джеймс понимает, что это — приглашение на танец. Он кивает и подаёт Диме руку. Джеймса не тревожит мысль, что он не справится с незнакомыми ему танцевальными фигурами. Как он успел заметить, парные танцы здесь не требуют специальной подготовки и выглядят, как плавное покачивание и топтание на одном месте в обнимку с партнёром.       Джеймс ожидает, что Дима по примеру Валеры тут же сгребёт его в охапку и горячо прижмёт к себе. Но вместо этого партнёр кладёт одну руку ему на талию, а второй поддерживает руку Джеймса — почти как в танцах его времени, но более свободно и непринуждённо. Они плавно движутся под музыку, без замысловатых фигур и движений. Музыка Джеймсу нравится. А ещё — о, Боже! — ему нравится ощущать руку Димы у себя на талии. Они танцуют молча, в отличие от болтающих, хохочущих, обнимающихся и даже несколько раз во время танца поцеловавшихся Валеры и Ольги. Но парень не сводит с него глаз, и взгляд этот проникает Джеймсу в самую душу, завораживает и обволакивает, пробуждая внутри сладко-тревожное возбуждение.       В какой-то момент танца Дима перемещает руку Джеймса к себе на плечо. Теперь он обнимает его за талию обеими руками. Он не прижимает Джеймса явно и недвусмысленно, как делает Валера с Ольгой. Но их тела как-то незаметно становятся ближе. Грудь Джеймса (чёрт возьми, грудь!) легонько касается партнёра — и от этого возбуждение ощущается острее, чем от самых тесных объятий. И, конечно же, Дима не может не почувствовать ладонями лёгкую дрожь, пробежавшую по телу Джеймса. Одна рука Димы незаметно и вкрадчиво скользит вниз, по ягодице партнёрши, отчего возбуждение Джеймса нарастает. Заметив это, Дима осторожно прижимает его к себе. Теперь они касаются друг друга местами, где обычно сосредоточено желание. Джеймс чувствует низом живота, как реагирует на эти прикосновения орган Димы — тот, которого так не хватает ему самому. Он прислушивается к себе и к своим ощущениям. Его возбуждение сейчас — это не напряжение, которое воспринимается всё более болезненно по мере нарастания и требует немедленной разрядки. Оказывается, у женщин всё гораздо тоньше и сложнее. Чувство, которое он испытывает, слишком сладкое, трепетное и приятное. Хочется не довести его поскорее до развязки, а продолжать, как можно дольше. Странно. Джеймс никогда раньше не задумывался о том, что испытывают женщины во время близости с мужчиной. В его время принято было считать, что порядочные женщины вообще не могут чувствовать ничего подобного. А те, кто испытывает — либо слишком развратны, либо больны. Или же притворяются, как проститутки, завлекающие клиентов. А тут оказывается… Интересно, женщины в его время испытывали такое возбуждение, как он сейчас? И, если да… Как же умело они его маскировали!       Внезапно для Джеймса музыка обрывается, а вместе с ней обрываются и его размышления. Они вчетвером возвращаются к столику и допивают алкоголь. Потом все вместе идут к стойке за новой порцией коктейлей. Джеймсу легко и весело. Он беспричинно хохочет вместе со всеми, хоть по-прежнему не понимает смысла шуток своих спутников. Он и сам иногда пытается пошутить. Наверное, хорошо, что музыка очень громкая, и никто особо не прислушивается к словам собеседников.       Только заказывая коктейль в баре, Джеймс начинает понимать, для чего на его запястье, как и у его спутников, красуется браслет — полоска из неизвестного ему лёгкого материала зелёного цвета. Браслет этот почти неощутим, и Джеймс просто не обращает на него внимания, поэтому до сих пор не задал Ольге вопрос о его назначении. Оказывается, показав браслет бармену, можно получить желаемое, не платя за это деньги. Ну, чем не рай? Хотя Джеймс догадывается, что это райское блаженство уже было оплачено заранее. И всё же — слава тому, кто придумал не портить отдых мыслями о деньгах!       Всё последующее сливается в памяти Джеймса в вихрь из музыки, вспышек света, чередующихся с возбуждающим полумраком, горячих прикосновений Диминых рук и губ и тонет в ощущении полного блаженства. Он плохо помнит, сколько они выпили и как долго танцевали. Очень смутно — как покидали бар и нетвёрдой походкой направлялись к отелю — обнявшись каждая со своим парнем. На свежем воздухе, напоенном ароматами южной ночи, в голове у Джеймса немного проясняется Его ноздри раздуваются и трепещут, чутко уловив запах моря среди ароматов тропической зелени.       — А пойдёмте к морю! — Внезапно предлагает он.       Валера с Ольгой останавливаются и переглядываются.       — Нет, сейчас не хочется, — говорит она.       — Мы потопаем в отель, — поддерживает Валера.       — Если хочешь — пойдём, — соглашается Дима.       — Как хотите, — усмехается его друг — Секс на пляже — это, конечно, жутко романтично, но о-о-очень неудобно. Песок во все места попадает.       Ольга хихикает.       — Мы потерпим, — улыбается Дима.       Ольга шепчет на ухо Джеймсу:       — Учти, что там вам придётся разговаривать. Он наверняка станет расспрашивать о тебе. Что ты ему скажешь?       Джеймс замирает. За лёгкостью и беспечностью их весёлого вечера он совершенно забывает о маскировке. Дима — не Ольга. Ему не расскажешь историю своего внезапного перевоплощения. А уж выдать себя за современную ему женщину при длительной беседе и подавно не удастся. В любом случае он примет Джеймса за ненормального. Вернее, за ненормальную. Уж лучше молча целоваться в номере… Хотя — чем это лучше?       Джеймс ощущает внутри лёгкую панику. Но, как всегда в таких случаях, делает первый решительный шаг навстречу неизбежному.       — Ладно. Что-то голова кружится, — громко произносит он. — Боюсь, до моря не дойду. Да и прохладно.       «Умница», — читает он в красноречивом взгляде Ольги.       — Тогда поедемте в номера, — легко соглашается Дима.       И они продолжают путь к отелю. Ольга и парни перебрасываются шуточками «на грани приличия», Джеймс привычно молчит, хотя сейчас разговор ему предельно ясен. Он мог бы вставить свои шутливые замечания, но не знает, будет ли его замшелый юмор понятен этим людям. Лёгкость и расслабленность, накатившие на него в баре, улетучиваются. Джеймс напряжён, и мужская рука на талии уже не воспринимается им, как нечто приятное.       Они берут на ресепшине ключи и заходят в лифт. Ольга отдаёт Джеймсу ключ от их номера. Лифт останавливается на третьем этаже. Джеймс выходит из лифта вместе с Димой.       — Нескучной ночи, — слышит он за спиной голос Валеры.       — И вам спокойной не желаю, — отвечает Дима.       Двери лифта закрываются, и он с тихим гудением поднимается вверх. Джеймс с ключом в руках молча направляется к номеру. Дима так же молча следует за ним. По коридору движутся какие-то люди, но Джеймс не замечает их, погружённый в мысли о том, что ему предстоит в ближайшее время. Он не знает, предстоящее — хорошо или плохо, и эта неопределённость его несколько угнетает.       Когда он вставляет ключ в замок, рука слегка дрожит, поэтому ему не сразу удаётся попасть в замочную скважину.       — Не волнуйся, — слышит он позади тихий успокаивающий голос и ощущает прикосновение Диминых губ к своей шее. — Всё будет хорошо.       Дима накрывает его дрожащие пальцы своей горячей ладонью, незаметно отбирает у него ключ и уверенно вставляет его в прорезь замка. Тот щёлкает, послушно распахивая перед ними дверь. Дима включает свет (Джеймс не знает, как именно он это делает) и запирает дверь изнутри. Он обнимает Джеймса за плечи, и так, обнявшись, они входят в комнату. Дима больше нигде не зажигает огня. Комнату освещает лишь падающий из прихожей неяркий приглушённый свет — и это как-то успокаивает. Они останавливаются посреди комнаты. Дима наклоняется к Джеймсу (ох, как же это непривычно! Обычно в таких случаях Джеймсу приходилось наклоняться) — и крепко целует его в губы. «Хорошо, что ни о чём не расспрашивает», — всплывает в голове у Джеймса внезапная мысль, но очень быстро исчезает, сметаемая вихрем новых ощущений.