Притяжение влюбленных сердец

Алексей полулежал на узкой упругой кровати, скорее напоминающей походную кушетку. Он заменил в своей комнате комфортную кровать на эту, жесткую и твердую. За долгие годы учебы в казенных заведениях Алексей привык спать на твердом, и теперь его тренированная спина не принимала никаких перин. Да, вначале было мягко и уютно, но на утро он просыпался каким-то растекшимся и совсем разбитым. Поэтому спать на мягком не стоило и начинать. Также и с чувствами. Вот только растечешься и приоткроешь кому-либо свое слабое место, то тебя тут же норовят туда ударить. Защитить себя способен только ты сам, поэтому расслабляться никак нельзя. Алексей никогда не был сентиментальным, но сегодня он почувствовал странный душевный подъем и такое сильное томление. Случилось нечто необычайно приятное, то, что смогло вывести его из привычного равновесия и взволновать чрезвычайно. Письмо, которое послужило причиной таких сильных эмоций, он сжимал в руках так крепко, что края бумаги оказались смяты. Алексей вновь и вновь вчитывался в простые, незамысловатые строки, написанные красивым женским почерком. Алексей Юрьевич, наверное написать Вам очень плохая затея, Вы простите меня за дерзость. Лично обратиться неловко, да и окружающие не поймут меня. Просто я хочу Вам сказать, как сильно благодарна за то участие, что Вы проявляете в моей жизни. Это очень заметно, все Ваши усилия, Ваша доброта и великодушие, смелость и находчивость. Вы прекрасный человек! Благодарю за все, А.В. Такие простые, безыскусные, но искренние слова и видимый восторг. Неужели его считают таким? Алексей понюхал чуть надушенный конверт, улыбнулся и прикрыл глаза от переполняющих его эмоций. ОНА наконец заметила его. Сколько времени не замечала ничего, ни учтивых жестов, ни мелкой помощи, ни его стремления подружиться. Зато сейчас, неожиданно, Анна написала такие теплые слова, когда он уже совсем не ждал. Яков Платонович, несомненно, рассказал ей о неблаговидном поступке племянника, но тетушка не осудила, не отвернулась, а поблагодарила. Ведь он действительно не желал ничего плохого, он прекрасно относится к Анне и приложит все силы, сколько нужно, чтобы никто к ней и близко не подошел, не обидел. Она самый замечательный человек на свете. Алексей никогда не встречал таких женщин. Чистый ангел, которого он имеет счастье знать, видеть, слышать... и вот, он опять вдохнул тонкий аромат духов от бумаги, даже обонять. Ну, а то, что она супруга Якова Платоновича, это нужно принять как данность. Так распорядилась судьба и с этим нужно смириться. Алексей и не думал об Анне, как о женщине из крови и плоти. Он избегал откровенных мыслей как мог и просто любовался, восхищался своей родственницей. Прочитав письмо еще на один раз, Алексей сложил его и бережно положил в конверт. - Интересно, вправе ли я написать ответ? - думал он, - совсем небольшой и скромный, чтобы тетушка знала, как дороги мне ее слова. Или сказать лично? Анна очень скромный, немного закрытый человек. Если она не решилась сказать ему о своей благодарности лично, то не стоит смущать ее разговорами об этом. Но вдруг от ответного письма она оскорбится? Насколько это вообще допустимо? Если Штольман, случайно обнаружив письмо Анны племяннику, еще как-то сдержится, то увидев у нее письмо от мужчины, без сомнения будет вне себя. Алексей грустил. Его намерения были вполне невинны, но он хотел душевной близости с этой женщиной, он почти любил ее. Таких ревностных собственников как Штольман, нужно было еще поискать. Дядя как коршун наблюдал за своей молодой супругой и не допустил бы ее дружбы с кем бы то ни было из мужчин, пусть они хоть сто раз будут порядочны. Так и не решив ничего, Алексей решил подумать об этом позже. Удивительно, как несколько предложений, написанных дорогим человеком, могут раскрасить мир яркими красками! Черт возьми, а он так боялся, что Анна, после случившегося, будет ненавидеть его... Но нет, она не такая. Она милая, добрая и такая справедливая. Алексей чувствовал себя ребенком, которому на Рождество сделали самый лучший подарок на свете. Наверное, он просто был немного влюблен в самую лучшую женщину на земле. *** - Аня, дорогая, что ты рисуешь? - спросил заинтересованно Штольман. После ужина супруги в который раз заперлись в своих комнатах, подальше от всех домашних, чтобы провести время только вдвоем. Им не хватало уединения. Если Якову не нужно было работать с бумагами, они читали по очереди вслух что-нибудь увлекательное. Они оба очень любили чтение, вкусы у них были разнообразные. Всегда удавалось договориться, чтобы выбранная книга была интересна им обоим. Сегодня Анна просила мужа читать первым, а сама взялась за рисование. Ей нравилось, как он читает. Яков был чрезвычайно интеллектуальным человеком. Она видела его мужчиной с таким разносторонним умом, что была уверена в том, что надворный советник Штольман мог бы преуспеть во многих сферах. Вот и читал Яков великолепно. Чистым твердым голосом, уверенно, почти профессионально делая паузы в нужных местах, с идеальной громкостью и четкостью. Аня внимательно слушала, и внутренне благоговела перед любимым, такое это было удовольствие. Яков выбрал для чтения Жюля Верна. Совершенно новую книгу, "Путешествие в Англию и Шотландию задом наперёд". Супруг читал терпеливо, вдумчиво и с особенным, почти мальчишеским интересом. Он любил мир и любил все необычное, был открыт всему новому, это Анна уже давно заметила. Время от времени она поднимала на него сияющий взгляд и любовалась. Какой Яков замечательный! - Так что рисуешь? - поднял бровь Штольман. Он спрашивал уже не в первый раз, но Аня завороженно смотрела куда-то поверх его книги. - А, я? - улыбнулась Аня и показала ему набросок. - Намжина рисую. Штольман разглядывал талантливо нарисованный эскиз. Китайчонок был изображен сидящим в юрте и сосредоточенно думающим над шахматной партией. На взгляд Якова Анна даже приукрасила действительность, Намжин был очень красивым на этом рисунке, этаким китайским царевичем. Или она и видела мальчишку таким? - Рисуешь, потому что он уезжает? - спросил Яков. - Да, - согласилась Анна, - хочу подарить ему на память о нас. На днях Яков Платонович, со всей серьезностью прислушавшись к предупреждению племянника, срочно связался с господином Негреном. Объяснив ситуацию, Штольман срочно попросил помощи у влиятельного золотодобытчика. Ведь Намжин был протеже господина Негрена, а значит он тоже нес за него ответственность и мог поучаствовать в его судьбе. Красноярцы согласились спрятать бывшего Живого Будду от агентов английской разведки и китайских властей. Мальчишку надо было спасать, по его стопам шли профессиональные убийцы. Штольман внимательно посмотрел на Анну. - Вы ему очень симпатизируете, даже немного завидно. Так с ним сдружились. Меня вот ни разу не порадовали подобным подарком. Я бы тоже хотел. - мягко пожурил ее муж. Аня разулыбалась, чуточку покачав головой. - Отелло. - вздохнула она и развела руками в недоумении, не став разубеждать его или оправдываться. Яков же таких слов очень ждал. Поэтому Штольман слегка рассердился от этой ее лукавой и чуточку недоуменной улыбки в ответ на его маленький упрек. Он сказал чистую правду! Какому-то мальчишке целый портрет, а ему, своему мужу? Ведь он очень любит ее, что даже надышаться не может, а она... Или того, кто всегда рядом, меньше ценишь? - Продолжим чтение. - мрачно сказал Штольман. Яков читал все также захватывающе интересно, но мыслями он был далеко. Штольман насупился и закрылся. Несмотря на то, что повод был пустячным, Аню беспокоили его сведенные брови. Вот недовольный же сидит! Какое же тут чтение! И она усердно работала карандашом, стараясь положить штриховку быстрее и качественнее, чтобы наконец отложить работу и поспешить развеять грустные мысли супруга. Пока Аня дорисовывала, Яков совсем надулся. Он не желал делить ее ни с кем, пусть этот другой и соперником то не был. - Вы ко мне не справедливы. - наконец отложила рисование Анна. Она потом дорисует. Как работать в такой атмосфере сердитости? Только испортит все. Намжин - юноша такой интересный, он все чувствует. Яков поднял на нее вопросительный взгляд. Несправедлив? Он вроде бы ничего не говорил. Однако лицо его подернулось холодком, ничего не смог с этим поделать. - Ладно, покажу Вам святая святых. Вот заставили Вы меня! - загадочно улыбнулась драгоценная. Яков смотрел, как Анна открыла личный сундук, занырнула на самое дно и вытащила тетрадь, завернутую в бумагу. Не спрашивая разрешения, она мягко приземлилась к мужу на бедра и вручила ему записи. - Что это? - спросил, уточняя, Яков. - Девичьи грезы! - засмеялась Анна. Она сама открыла тетрадь, потому что супруг медлил. Это был старый дневник. Своим красивым почерком она записывала, по всей видимости, некоторые события из жизни, записей было не очень много. И вот Аня перевернула пару страничек и показала ему рисунок. Главный следователь затонского отделения полиции, без сюртука, с окровавленным лицом смотрит чуть вниз, губы его приоткрыты. Нарисовано было так живо и чувственно, что, казалось, он сейчас услышит шум собственного дыхания. - Вот здесь я Вас поцеловала. Помните тот поцелуй? - пытливо спросила его Анна. Яков глухо застонал, от смущения прикрыв глаза рукой. - И я помню! - согласилась любимая. - Первый поцелуй был незабываемым. Она отняла его руку от лица и мягко коснулась губ мужа поцелуем. Дальше смотрите! - распорядилась Анна. Она быстро пролистала еще несколько изображений, не дав толком рассмотреть, хотя, без сомнений, на рисунках был изображен он. - Вот это я очень люблю! - Аня открыла тетрадь на изображении собственной гостиной. На этом рисунке Яков вполуха слушал обращенного к нему мужчину, это был младший Миронов, и не отрывал любующегося взгляда от предмета своего обожания... Да, он помнил этот момент, Анна играла с Антоном Андреевичем в дуэте. Штольман в восхищении выдохнул, но драгоценная быстро захлопнула тетрадь. - И не просите, не подарю! - засмеялась она. — Это мои самые светлые воспоминания и самые личные. Моя сокровищница. Она ревностно прижала тетрадь к себе. - Девичьи грезы... - обдумывал Яков новое выражение супруги. - А ведь действительно грезы, потому что сегодняшнего счастья могло бы никогда и не случиться. Какой же он, ничего не понимал. Все сомневался, переживал и не смел надеяться. Анна в это время его предметно рисовала, с таким бесхитростным и искренним обожанием. - А зачем Вы рисовали? - улыбаясь, разглядывал Штольман супругу. - Я скучала по Вам. – просто призналась Анна. - А здесь, в тетради, Вы были только моим, можно было посмотреть и даже поцеловать украдкой. - Поцеловать? Анна Викторовна! - изумился и рассмеялся Штольман. - Вы моя проказница! - Однажды эту тетрадку увидела мама. Она ничего не сказала, я сама догадалась, по ее суровому оскорбленному лицу и серьезному утреннему разговору. Меня тогда в очередной раз попросили не ходить в участок. – с трагическим видом поделилась Анна и совершенно несерьезно хихикнула. - Все больше понимаю предвзятое к себе отношение Марии Тимофеевны. За одни только такие взгляды на барышню можно на дуэль вызывать. - усмехнулся Штольман. - Я был не прав! — Это в чем же? - вопросительно подняла бровки Аня. - Во всем! - отрезал Штольман, не желая ни в чем признаваться, что смотрел, невольно искушая невинную барышню и искушался сам. Зачем сейчас нужны слова, когда самая лучшая женщина на земле волнительно сдавливает ему бедра и доверчиво льнет к нему спиной? Аня вскочила с колен, чтобы убрать тетрадку. - А для Вас у меня кое-что другое задумано. - она вытащила из шкафа край рамки с натянутым холстом, однако с таинственным видом тут же затолкнула его обратно. - Обещаете не смотреть заранее? - Обещаю, дорогая. - шепнул муж, не сводя с нее пристального взгляда. Он шумно втянул воздух. Яков подошел, чтобы аккуратно расстегнуть пуговки ей на платье, намекая тем самым, что они и так засиделись. - Отдохнуть Вам нужно, Анна Викторовна. - Да я не устала! - зарделась от поцелуев в шейку любимая. - Я бы еще порисовала. Портрет, знаешь ли, Яша, сам себя не нарисует. - Зато я устал! - вздохнул Яков. - Устал? Сильно? - беспокойно вгляделась в его лицо Анна. - Мне срочно необходим отдых. Нам необходим. - с улыбкой подтвердил ироничный супруг и решительно начал стягивать с нее платье. Анна лишь повела плечиками и подняла руки, чтобы помочь ему. Его сильно возбуждала ее ласковая податливость даже после небольшой размолвки. Аня с улыбкой отдавала ему себя, стремясь этим показать, как сильно она его любит. Что и говорить, Якова близость всегда успокаивала, вселяла уверенность в чувствах жены. Было странно, нелогично, но он так чувствовал, а Анна, слава Богу, его понимала и принимала таким, какой он есть. Ане нравилось нетерпение мужа, его уверенность в своих действиях и некоторая уважительная властность. Прояви она характер, он бы, бесспорно, остановился, но ей не хотелось, чтобы он останавливался. Это было так волнительно, знать, что ты настолько желанна. Яков хотел ее, и молчаливо требовал себе вот прямо сейчас, немедленно. Аня вздохнула от особенно чувственного поцелуя. Он собственнически прижал ее одной рукой к себе, а другой на ощупь вытаскивал шпильки из волос, чтобы нетерпением погрузить свои пальцы в шелковую густоту волос. Много позже, глубокой ночью, Яков по обыкновению проснулся и лежал, рассматривая нежный профиль спящей жены. Он думал о ней. Анна, будучи еще совсем неопытной барышней, совсем не боялась любить и делала это от всего сердца. Не боялась боли отвержения. Он, бывало, уходил от нее с насмешкой, закрываясь и защищаясь даже больше, чем нужно. Аня ни разу не обидела в ответ. Он делил постель с другой, пусть у него были свои мотивы, но она в это время так доверчиво любила его. Даже рисовала тайком, оказывается. Не страшно Анне было влюбиться настолько, что ее девичье сердце могло разбиться вдребезги. Он бы и не разбил никогда, слишком оберегал ее. Но если бы знал, как сильно барышня влюблена, относился бы бережней вдвойне. Однако она молчала. Такая нежная, но такая сильная девочка. Анна все делала смело, наотмашь. Любила, ждала, надеялась. Научится ли он когда-нибудь также? Любить настолько отважно, чтобы не ждать и не требовать от нее безусловной взаимности. Так ли он благороден, как Анна? Отпустит ли его вот это беспокойное собственничество? Наверное нет. Он мужчина, он защитник, и его любовь другая - пылкая, жгучая и нетерпеливая. Он не потерпит ни охлаждения, ни разлуки, ни соперника. Если бы он зимой в начале 1889 года увидел такой портрет, написанный ее рукой, он бы не поверил. Или же поверил бы и сошел с ума от счастья и невероятно волнительного предчувствия большого и светлого жизненного пути рядом с единственно нужным и дорогим человеком. Он обнял спящую жену покрепче, и был награжден теплым полубессознательным поцелуем в висок. (Некоторым кажется, что Яков другой, не настолько беспокойный собственник, но помните, что я пишу о Штольмане первого сезона, о таком ЯП, кто и Антона Андреевича рядом с Анной не всегда терпел, и не желал делиться своим сокровищем. Смешной)) Но такой он мне нравится больше, чем после казематов. Казематы его очень изменили, нравственно вырастили конечно, хотя куда еще, и состарили морально - прим.авт.) *** Сегодня к госпоже Штольман на прием в тюремное управление пришла девочка-подросток, лет двенадцати, бойкая, глазастая. - Можно, барыня? - кланялась она от порога. - Надо говорить: "Госпожа Штольман" или "Анна Викторовна". - втолковывал ей привратник. - Идите, Иван Семенович, мы побеседуем с девочкой. - распорядилась Анна. Привратник поклонился и ушел. - Иди, не бойся. Как зовут тебя, милая? - спросила Анна. - Сара, - улыбнулась посетительница и вздохнула, - я за батьку просить пришла. "Отчим" - сразу пришло Ане знание. - хороший, не обижает, любит как свою. - Батька у меня толмачом при тюрьме служит, языки знает, англицкий, монгольский, русский, вот только он не каторжник, а с каторги его отпустить не хотят. Плут он, говорят, и врун, каких поискать. А батька у меня никогда не врет! Аня чувствовала, что девочка говорит ей правду, и позволила рассказать той историю своего отца-каторжанина. Сарочка говорила бойко, людей она не боялась. Значит мама с папой хорошие, добрые люди. - подумала Анна. - Батька был на войне с турками, много воевал, попал в плен. Все его товарищи, кроме одного офицера, погибли. Он это точно знает, потому что его для этого и пощадили, чтобы он трупы похоронил. После взяли его конюхом работать, да вместе с лошадьми продали в рабство персу. Потом батьку перекупил англичанин, с которым они много путешествовали по миру. Однажды батька услышал русскую речь от незнакомцев и сбежал за ними, больно по родным местам тосковал. А когда до русской деревни дошел, не поверили ему. Батька попросил показать, в какую сторону ему до дома идти, а местные сказали, что каторга твой дом. С тех пор он на каторге. Запрос в его деревню писали, пришел ответ. По церковной книге значится, что солдат в турецкую войну погиб. Больше никто разбираться не стал. - А почему ты пришла за отца просить, а не мама? - спросила Анна, и сама же увидела ответ. Ей привиделась бедная, плохо обставленная комната, где за ширмой лежала сильно кашляющая женщина. У нее была скоротечная чахотка. Матери Сарочки оставалось жить несколько месяцев. - Болеет она. - ответила девочка, опустив плечи. - плохая совсем. Одни мы с батькой скоро останемся. Поэтому помощи прошу. Он хороший, меня не бросит сиротой, его мамка просила. - Я все проверю, Сара. - сказала Анна. Попрошу отправить еще запрос, чтобы разыскать того выжившего офицера, который знал твоего отца. Если найдется свидетель, то дело можно будет пересмотреть. Она угостила девочку конфетами, которые всегда держала в столе для маленьких посетителей. Сара, приободрившись, выпросила у Анны еще новенький карандаш и бумагу, и воодушевленная, убежала к матери. В это время Штольман был занят написанием докладной записки на имя полковника Варфоломеева. Он был весьма раздражен от того, что племянник, оказывается, давно проинформировал о контакте с Разумовским начальство. Варфоломеев дал Лебедеву разрешение на притворное сотрудничество с князем и порекомендовал до поры, до времени не сообщать об этом непосредственному начальнику. Объяснялись все эти тайны неприязненными личными отношениями между надворным советником и князем. Мол, Штольман будет против, и не сможет воспользоваться представившимся шансом узнать информацию об агентах английской сети. Так что отправить племянника под арест сроком на месяц, у Якова не вышло. Лебедев же, по мнению Якова, наказание заслужил, прежде всего за самовольство, не говоря уже о моральной стороне вопроса. Однако, похоже, вопросы морали не интересовали ни полковника, ни Алексея Юрьевича. Яков призвал на помощь всю свою выдержку, чтобы не горячиться, а обдумать что делать с новыми объявившимися вводными в его игре против Разумовского. Пока на поле битвы с английской партией было временное затишье, но полковник сообщал не очень хорошие новости. Князь Разумовский планировал к концу лета отправиться морем в китайскую провинцию Мохо, в свои новоприобретенные владения. Республика Шалтуга, как называли эти территории золотоконтрабандисты и авантюристы всех мастей, граничила с Забайкальем. Это значило, что князь оказывался в опасной близости от Анны и мог предпринять попытку навредить ей. Штольман тоже был не лыком шит, и уже наметил план действий. Он собирался под видом беглых каторжников отправить в Шалтугу своих людей. Они должны будут наняться на работы к золотопромышленникам, собирая сведения обо всем, что происходит в самопровозглашенной республике. Часть сведений Яков решил держать при себе, более не доверяя ни племяннику, ни начальству. К тому же в одной из поездок ему удалось завербовать повара Рупперта, который готовил пищу для самого правителя Шалтуги. Это был очень хороший козырь, о котором знал только он один, да сам Рупперт. - Яков Платонович! - постучалась Анна в кабинет к мужу. Он отложил бумагу, перевернув ее лицевой стороной вниз. Анна никогда не узнает об этих подробностях. Ни о Лебедеве, ни о полковнике, в очередной раз подставившего его. - Входите, Анна Викторовна! - улыбнулся Яков. Здесь, в здании тюремного управления, супруга редко баловала его своим присутствием. - Я к Вам по делу. - засмущалась она. - Я не сомневался. - иронично усмехнулся Штольман. Однако он закрыл за ней дверь и немедленно заключил в свои объятия. Анна была в темно-коричневом строгом платье. На фоне темной материи единственной светлой деталью был кружевной белый воротничок, очень шедший своей хозяйке. Маленькое украшение - драгоценную брошку, она приколола рядом с воротничком, посередине. Аня не хотела надевать на подобного рода службу, связанную с благотворительностью, ничего изысканно-дорогого. Она чувствовала неуместность красивых нарядов в случае, когда по другую сторону от нее находились ее просительницы. Все эти женщины и даже дети, были людьми несчастными, испытывающими чрезвычайные жизненные трудности. - Я правда по делу. - мягко улыбнулась Анна. Яков успел вдохнуть запах ее волос, перемешанный с ароматом нежных духов, и спрятал руки за спину. Он вздохнул, выравнивая дыхание. Просто Штольман был так рад видеть свою голубоглазую фею, единственно хорошее и светлое в этой серой действительности. Внимательная Анна заметила вновь прорезавшиеся морщинки и усталый, тревожный взгляд. - Все нормально? - спросила она, пытливо разглядывая его лицо. - Ну нет же? - Служба. Не спрашивайте. - коротко сказал Штольман, дав понять, что подробностей не будет. - Рассказывайте лучше, что у Вас за дело. Аня сосредоточилась на листе бумаги, что принесла с собой. - Яков Платонович, есть каторжник, который уверяет, что на самом деле является участником турецкой кампании 1877 года, долго бывшим в плену. Ему никто не верит, но он настаивает, что знает фамилию и имя офицера, под командованием которого он служил. Вот только местность, откуда был тот офицер, каторжник не знает. Я понимаю, что определенный процент заключенных пытается выдать себя за других людей, надеясь избежать наказания. Но здесь другой случай. Я видела... - Видели... - усмехнулся Штольман, впрочем, смотрел на жену столь ласково, что она и не подумала обижаться. - Я видела детали его жизни. Он долго был в плену, там ухаживал за лошадьми. Его держали в рабстве. Потом этого человека, как умелого конюха, продали конному барышнику из Персии. Теперь его так и зовут здесь на каторге, Перс, словно в насмешку над его историей. Штольман внимательно всмотрелся в сострадательные глаза Анны Викторовны. - Я распоряжусь, чтобы мне доставили личное досье заключенного из тюремной канцелярии для ревизии. Может быть, и удастся помочь. Поищем офицера, о котором он говорит. - пообещал Яков. - Город, где его искать я Вам, подскажу. Это Ковна. Офицер жив и здоров. - сказала Анна. — Значит поиски пойдут быстрее. - пообещал Яков, убирая прядь волос ей за ухо. *** После того как Анна ушла, благодарно улыбаясь мужу, Штольман приказал не только принести досье заключенного, но и привести самого Перса для допроса. Все-таки случай был вопиющий. Если все рассказанное каторжанином и подтвержденное Анной будет доказано, и в распоряжении администрации каторги будут необходимые для такого случая документы, то арестанта следовало немедленно отпустить. Яков листал бумаги. На главной странице досье рукой Лебедева было выведено: "Рассказанное лживо от начала до конца". Эх, племянник, племянник. Не хватает в Вас, Алексей Юрьевич, ни благородства, ни сострадания, одно самолюбование. Обнаружился в досье давнишний запрос на место предполагаемого жительства Перса и ответ полиции: этот-де человек давно мертв, погиб на войне в 1877 году, так записано в церковной книге. Да, по закону все сделано верно, у беглеца следы кандалов на руках и вид бродяги. Тем не менее повторный запрос на предполагаемое место жительства арестанта Алексей Юрьевич сделал. Ответ пришел отрицательный. Далее помощник копать не стал. Место жительства офицера, единственного оставшегося в живых Перс сообщить не смог, не знал арестант его. Но делать такую категорическую надпись на досье, лишая человека шанса добиться правды, Яков не стал бы. Этого делать нельзя было хотя бы потому, что не все версии появления беглого человека в каторжном крае были отработаны. Здесь же получилось так, что Лебедев при ревизии досье просто махнул рукой на каторжанина, не убедившись до конца в его виновности. Росчерком пера решил его судьбу на долгие годы. Перс оказался крепким темноволосым арестантом с простой и благородной наружностью. Неглупым и стойким, с прямым добрым взглядом. - Василий Игнатьевич, рассказывайте о своих злоключениях еще раз. - обратился официально и по имени начальник каторги к заключенному. Арестант говорил так искренне и так ярко описывал пережитое, что Яков уверился: он не лжет. Весь полицейский опыт надворного советника подсказывал ему, что Василий Игнатьевич и правда был тем, за кого себя выдавал. Вторая за утро встреча супругов произошла уже в кабинете Анны Викторовны. Яков зашел рассказать ей, как продвигается дело. Он уже успел поговорить с заключенным и выяснить много любопытных подробностей: - Во время рабства у конного барышника, на квартире у хозяина остановился некий англичанин, который закупил множество верблюдов, коней, упряжи, палаток, а также рабов-прислужников. - Неужели европейцы в наше просвещенное время так спокойно и обыденно покупают себе рабов? - взволнованно перебила его супруга. - Так всегда будет. - пожал плечами Яков. - налет цивилизации слетает с просвещенных людей очень быстро при соответствующих обстоятельствах. Наши соотечественники не лучше, тоже частенько так поступают. - Но это же ужасно! - возмутилась Анна. - мы с Вами даже заключенным стараемся облегчить тяготы каторги. Тех, кого выписываем для работы, мы одеваем, кормим и платим жалование. Это же не вещи, а живые люди! - Все непросто, Аня. Есть явления, которые в одиночку не переломить и не изменить, поэтому мы будем просто делать, что от нас зависит. - миролюбиво кивнул Штольман. - Я могу продолжить? - Ну разумеется! - возмутилась Анна, сверкнув глазами. - Поскольку же наш Перс владеет многими языками — русским, английским, турецким и даже чуточку монгольским, то англичанин уговорил барышника продать и его тоже. Сперва тот отказывался, но, когда англичанин предложил сумму вдвое больше той, что уплатил за других, все-таки согласился. Перс рабством у англичанина, кстати, был доволен и отзывается о нем с большим почтением и теплотой. - Надо же! - возмущенно изумилась Анна. - Вы разочарованы, что бывший раб с такой теплотой вспоминает своего хозяина? - усмехнулся Яков. - Немного. - призналась супруга. - Впрочем, отпускать Перса на волю англичанин не спешил. Он все время что-то искал — брал пробы и под землей, и на ее поверхности. Перс все время думал, что он ищет золото, но, потом понял, что ошибается, ведь, наткнувшись на следы самородков, англичанин не притрагивался к ним, лишь брал немного песка, камней и продолжал свои изыскания. Как мне думается, его хозяин искал залежи каких-то пород. Аня задумалась и начала набрасывать портрет англичанина. Вдруг Якову пригодится! Штольман проследил за руками супруги и продолжил: - Однажды ночью, когда они тогда уже не первые сутки двигались с поисками на восток, к костру подошли два незнакомца и заговорили по-русски. Англичанин в то время давно спал. Впервые за семь лет Перс услышал родную речь. Он очень обрадовался и понял, настолько сильно тоскует по дому, что решил тайком оставить хозяина. Перс примкнул к этим людям, потому что они направлялись в Россию. С собою он прихватил только собственную одежду, нож и немного еды. По словам новых знакомых, Россия была совсем близко, и Перс был уверен, что и до родной деревни он как-нибудь доберется. В счастливом исходе после всех пережитых приключений он не сомневался. Действительно, на третьи сутки они переправились через реку и очутились в русской деревне. Его спутники сразу же ушли дальше, а Перс остался, но, когда поведал свою историю, никто в деревне ему не поверил, в том числе и полицейские, которых он попросил указать ему дорогу домой. Полицейские только смеялись и говорили, что его дом, то бишь каторга, и вправду близко. - Почему они так черство поступили? - сжала кулаки Анна, раздосадованная несправедливостью. - Да потому что Аня, здесь и правда край беглых каторжников, а история Перса уж больно красочная, до неправдоподобия. На руках у него след от кандалов, плохонькая одежда. Как раз-таки логично, что его приняли за беглеца. Его арестовали, а потом включили в арестантскую партию, с которой Перс и дошагал до Кары. Здесь ему тоже не поверили, засадили в тюрьму и сказали, что наведут справки у него на родине. С тех пор Перс и каторжанин. - Мы поможем ему. - счастливо улыбнулась Анна. - Постараемся сделать все возможное. - кивнул Яков. Он усадил жену на подоконник и терзал ее губы столь страстно, что начал забывать, где находится. Как можно находится рядом и не желать целовать любимую? Яков не хотел сдерживаться. - Яков Платонович, ну это же служебный кабинет. Я так не могу. Мне кажется, в таком случае, что, когда я выйду отсюда, все будут знать, что мы с Вами здесь целовались за закрытыми дверями. - оправдываясь, уворачивалась Анна. - И что? - усмехнулся Штольман, исследуя лицо супруги и наслаждаясь ее смущением. Глухо простонав от очередного поцелуя, Аня ответила не менее порывистой лаской, однако через мгновение остановила его. - Мы с вами на службе. Поцелуи дождутся вечера. - виновато шепнула она. - Знали бы Вы, сколько раз я представлял подобный поцелуй там, в полицейском управлении Затонска! - покачал головой и усмехнулся он. - Нет! - недоуменно и смущенно протянула Анна, вспыхнув как маков цвет. - Пожалуй, пора заканчивать Анну смущать. - подумал Штольман. - А то и правда выскочит отсюда разрумяненная, как наливное красное яблочко. Однако он не удержался и добавил: - Да, представлял и безумно желал повторить тот первый поцелуй. - Яков Платонович-Яков-Платонович! - Анна стукнула его кулачком и спрыгнула с подоконника, чтобы снова очутиться в объятиях мужа, откуда он не желал ее выпускать. - Попалась все-таки, птичка моя. - любовно сказал Яков и запечатлел на губах жены целомудренный, короткий поцелуй. - Мне пора домой. Распорядиться насчет обеда. - улыбаясь, сказала она. - К нам на обед Ваш китайский поклонник просится. Хочет попрощаться перед отъездом. - Как не хочется с ним расставаться. Намжин очень хороший друг. - вздохнула и нахмурилась Анна. - Вы еще увидитесь. Я уверен. - сказал Штольман. - Времена меняются очень быстро. Тем более господин Негрен обещал наведываться в наши края, Его Божественность он будет брать с собой. *** Когда Анна через задний вход прошла на кухню, Ефросинья заканчивала с обедом. - Ну наконец-то! Запаздываете, барыня! - попеняла ей кухарка. - Время уже обеднее, а хозяйки все нет. Ваша распустёха ничему за два месяца не научилась, все ей рассказывать, да показывать надо, Таньке этой. Ни сервировать красиво не умеет, ни расторопности от нее не дождешься. Взяли бы Вы лучше, барыня, товарку мою давнюю в горничные. Вот та всю жизнь в господских домах прослужила, и волосы чешет по-городскому, и стол накроет так, что все в восторге будут. Кухарка лила теплую воду Анне на руки, чтобы та умылась после улицы. — Вот где она сейчас, Танька Ваша? почему не кинулась, как только Вы в дверь вошли? - Так она со стиркой Грушеньке помогает с утра. - пожала плечами Анна. - Со стиркой! - возмутилась Ефросинья. - Да она должна понимать, когда время стирки, а когда обед хозяйский запаздывает. - Зато Таня человек хороший, и мне с ней приятно и душевно. - улыбаясь, объяснялась Анна. - Расторопности она еще научится. - Вы, барыня, неопытная в хозяйских заботах. Хозяйка должна хорошо за слугами смотреть, хоть за горничными, а хоть и за кухаркой, мужу во всем угождать за столом, копейку беречь. А Вас за амбарной книгой я ни разу не видела. А никак хозяин отчет у Вас потребует о потраченных средствах, что будете барину говорить и как оправдываться? Посрамит же Вас за небрежность. - Меня? - растерялась Анна. - Я не знала. - Вот то то же, а знать надобно. При хорошем столе можно потратить мало денег, и при плохом - много. Все от житейской смекалки и характера хозяйки зависит. Кладовую даже не запираете, не следите за наполняемостью. А ведь ее положено запирать на висячий замок, и выдавать продукты по счету и весу, все записывать. Так что сегодня приходите вечером в столовую, открывайте книги и пишите, я Вам подскажу, что и как сделать. А то миловаться с супругом конечно хорошо, но и порядок любой хозяин уважает, особенно такой ответственный как Яков Платонович. Аня открыла дверцу печи и посмотрела на приготовленный обед. В глубокой утятнице сочилась жиром утка с начинкой из яблок и кислой капусты. - Ефросинья, а где запечённый картофель, как я просила? - всплеснула руками она. - Мещанство это, к птице картошка, - поджала губы кухарка, - так благородные господа не едят. - Ефросинья, - вкрадчиво сказала Анна, - Яков Платонович очень любит печеный картофель. Я для него старалась. Расчет был верен. Услышав то, что говорит хозяйка, кухарка аж подпрыгнула. - Да что же Вы, барыня, мне раньше не сказали! Знала бы я, что барин картошку уважает! Господину Штольману, это я мигом! Сейчас все сделаю. - До обеда меньше часа осталось, не нужно. - Как же это не нужно! До обеда меньше часа, а я за четверть с небольшим управлюсь. Аня посмотрела, как Ефросинья ловко очищает небольшие гладкие клубеньки и усмехнулась. Как дорогому Якову Платоновичу, так кухарка была готова на все. Татьяна бойко накрывала стол, под руководством хозяйки она неплохо научилась это делать, зря повариха на нее наговаривала. На белоснежную скатерть расставляли тарелки и блюда. Все подавалось, согласно очередности, с пылу с жару, красиво разложенное и нарезанное, приготовленное тонко и умело, по всем правилам. Аня недоумевала, что Ефросинье не нравится? Якова Платоновича все устраивало, более того, он искренне считал жену образцовой хозяйкой, гордился достижениями и не обращал внимание на мелочи. Алексей Юрьевич приехал на обед раньше всех. Сев в гостиной, он неотрывно следил за Анной, чем ужасно рассердил ее, но она сдержалась. - Анна Викторовна, я хотел поговорить с Вами о вчерашнем письме. - неловко сказал он. - Да, это я Вам его положила, - кивнула Анна, - решила, что это не слишком нарушит правила приличия. - Да нет, конечно же нет, я вовсе так не думал... я хотел спросить у Вас, не будет ли с моей стороны слишком навязчивым, если я напишу ответ? Мне есть что сказать. Анна строго взглянула на племянника и от суровости ее взгляда у него все внутри захолодело. - Если Вы, Алексей Юрьевич, хотите знать мое мнение, то лучше увольте меня от подобных разрешений. Я в таких делах не советчик. Однако я считаю, что Вы можете своими неосторожными действиями разрушить чужую репутацию. - развела руками Анна. - У меня самые невинные намерения и самые искренние. - сказал племянник. - Я не хочу, чтобы Вы так плохо обо мне думали. - Да я хорошо о Вас думаю. Просто женщинам сложнее, понимаете? Слишком многое зависит от окружения, а оно не всегда готово понимать и принимать. Переписка — это дело очень личное. Я надеюсь на Ваше благородство и порядочность, Алексей Юрьевич. - сердечно сказала Анна. - Вы можете быть уверены, - кивнув, ответил племянник, надевая на себя маску безразличия, словно и не волновало его особенно это письмо. Дверь отворилась, вошли Яков Платонович с Намжином. Надворный советник чуть посторонился, пропуская вперед китайца с огромным букетом сирени. Штольман сопровождал подношение хозяйке дома цепким ироничным взглядом, однако не возражал. Мальчишка ему нравился. — Это Вам, Анна Викторовна! - просиял юноша. В знак любви к Вам и Якову Платоновичу и большущей благодарности за все, что вы для меня сделали и делаете до сих пор. - Какой красивый! - оценила Аннушка и пригласила всех за стол. Вазу с букетом они поставили рядом, на самое видное место и цветы благоухали на всю столовую (в Забайкалье сирень цветет поздно, в начале июня. А у Вас когда?) Анна сходила и принесла для Намжина рисунок - портрет карандашом, где был изображен юноша, играющий в шахматы. Рисунок разглядывали все вместе. Яков был горд, что Анна дорисовала портрет в рекордные сроки, хотя он, без сомнения, своей страстной любовью и не менее страстной ревностью пытался ей помешать. Китаец восхищенно цокал языком. Портрет ему понравился. Однако он тут же вспомнил детали той шахматной партии. Намжин возмущенно охал, что господин Штольман единственный, кто столь вероломно обыграл его. Однако еще ничего не потеряно, его чувству собственного достоинства невыносимо больно, и он еще возьмет свой реванш. - Можно я Вам писать буду, Анна Викторовна? - спросил Намжин. - Никаких писем. - отчеканил Штольман и пояснил всем вытянувшимся лицам: — Это опасно, письма могут легко перехватить. Мы Вас не для того спасали, Намжин Иванович, чтобы Вы так легко все испортили. - Тогда я буду редко писать, от имени друзей! - засмеялся Намжин, и они с Анной весело переглянулись. Яков покачал головой. Когда эти двое собирались вместе, они становились сущими детьми и веселились чрезвычайно, хотя по отдельности казались оба весьма зрелыми молодыми людьми. В случае Анны и Намжина, то у них словно одна смешинка, цепляла другую смешинку, и это было так заразительно, что никто из окружающих не мог сдержать улыбку. А Алексей, не без грусти глядя на весь этот пир эмоций и чувств, вдруг подумал, что он, пожалуй, тоже напишет. Ничего, упаси Боже, фривольного. Просто ответит. Потому что он хочет ЕЙ так много сказать. Анна же мальчишке разрешила ей писать, и вот даже Яков Платонович и бровью не повел. В дом постучал конвойный казак Ефим Денисович и доложил: - Телеграмма, Ваше Высокоблагородие! Вацлав забрал телеграмму и с почтением протянул ее Якову Платоновичу. - Ну что? - с волнением спросила Анна. — Это про нашего Перса? - Да, но в ней отказ, дорогая. Пишут, что искомого офицера не существует. - Как же так! - изумилась Аня. - Я точно знаю, что он говорит правду. Штольман задумался. Знаете, Анна Викторовна, если Ваши сведения насчет Ковны верны, то я склоняюсь к версии, что Перс напутал с фамилией офицера. Прошло 13 лет. Петракин - фамилия распространенная, но есть созвучные фамилии. Нужно проверить Петряева, к примеру, Петрачева, Петренева, Петракова и так далее. Есть вероятность ошибки. - Никто не будет в полиции обходить всех возможных участников войны из-за какого-то каторжника. - сказал Лебедев. - нужен поверенный, который сможет заняться этим вопросом. Аня вдруг побледнела и, не слушая других, шепотом спросила в пустоту: - Вы уверены? Яков тут же понял в чем дело и взял ее за руку. Аня опять позвала духа. Поговорив с призраком, она сказала: - Его погибший товарищ говорит, что фамилия офицера Петличев, и живет он в имении под Ковной у тетки. Яков набросал текст телеграммы и, дав Вацлаву денег, велел отправить новый запрос. - Теперь все получится - улыбнулась Анна. - Я знаю. Вечером Анна, дожидаясь Якова Платоновича, припозднившегося со службы, села за письменный стол в гостиной. Вздохнув, она взялась за амбарную книгу и начала переписывать туда счета, которых накопился целый ворох. Это было довольно мучительно. Аня призвала на помощь всю свою собранность и щепетильность, но копейки сложились, а непослушные рубли складываться не желали. Алексей Юрьевич заприметил озадаченную Анну Викторовну и поспешил к ней, предложив свою помощь. Тут же пришла кухарка обсуждать меню на завтра. За этой благостной картиной застал домашних Яков Платонович, вернувшийся со службы. Он с удивлением посмотрел на большую амбарную книгу и немного растревоженную от хозяйственных забот жену. - В чем дело? - улыбнулся Яков. - У меня рубли не сходятся. - мрачно сказала Анна, сверкнув беспокойными глазами. - Плохой из меня математик. Яков выдохнул. Он то думал, здесь крупная недодача, судя по трагическому лицу Анны Викторовны. Это ее кухарка, что ли, запугала, вообразив себя домоправительницей? Нужно будет разобраться. - Ну, зато Анненков был хорошим математиком, но плохим человеком. А Ваши трудности, Анна Викторовна, я поправлю. - сказал Яков. - Разрешите, Алексей Юрьевич? Штольман в одно мгновение отобрал у племянника амбарную книгу. Яков сел за стол, вчитался в строки расхода и быстро, уверенным росчерком поправил итог. - Ну вот и все. - он поцеловал ручку улыбающейся Анне. - Было бы, о чем печалиться, дорогая. Он проследил, чтобы кухарка ушла к себе, и начал рассказывать последние новости: - Пришел ответ для нашего Перса. Полицейские, благодаря нашим подсказкам, нашли того самого офицера. Он сообщил, что рассказ Перса злосчастной стычке, в которой русский офицер, будучи тяжело ранен, уцелел и единственный сумел добраться до своих, чистая правда и что он рад узнать, что один из его людей до сих пор жив. - Как хорошо! - восхитилась Анна. - Ну надо же! - изумился Алексей Юрьевич. - В тюремной канцелярии над его рассказами все смеялись. Теперь нужно помочь Персу вернуться домой. - Нельзя ему домой, Алексей Юрьевич, - вздохнула Анна, - там его ждут новые разочарования. Родители умерли, отцовский дом сгорел, на их земле давно живут чужие люди. Никто его не ждет. - Я предложу ему послужить здесь. Для него дело найдется. Тем более Намжин, исполнявший обязанности переводчика, уехал. - сказал Штольман. Яков подумал, что именно здоровый оптимизм жены, ее дар и вера в людей помогли сегодня много пережившему каторжанину избежать долгих лет заключения, и теперь Перс сможет начать новую жизнь. *** Тускло догорали маленькие свечи, освещая супружескую спальню. Яков с Анной только что вернулись из бани, распаренные и отмытые до блеска. Подумав, Штольман доверительно сказал своей молодой жене: - Аня, не стоит так переживать над расходными книгами. Я с Вас никогда не требовал и не буду требовать никаких отчетностей, пишите лишь для себя, если Вам это нужно. Я знаю, что Вы у меня и так разумная и даже не по статусу скромная. У Вас есть деньги на хозяйство, Вы их тратите. Не уложитесь и потратите сверх выделенного, я просто выделю еще, и нет никакой в этом проблемы. Не слушайте глупую вздорную старуху. Ее дело пироги печь, а не Вам настроение портить. - В ее словах есть резон. - вздохнула Анна, подтверждая догадки Якова. - Я все-таки буду вести записи. - Главное не усердствуйте, и не переживайте, если что-то не сходится. Это все дело житейское. Можете меня звать на помощь. - улыбнулся Яков. Аня достала бутылочку льняного масла и начала нежно натирать мужу ступни и колени, а Яков млел от восторга. Она была всегда так заботлива и так добра... сопротивляться этому ему никогда не удавалось, лучше было отдать ей все, что драгоценная хочет. Всего себя в полное распоряжение. Поэтому ступни были намазаны, каждый палец перецелован, колени и локти тоже были заласканы. Аня обещала, что на утро все натертые маслом места будут нежнее попки младенца. - Мне срочно нужен младенец, чтобы сравнить. - заявил Яков, смеясь. - Где мой наследник, Анна Викторовна? Где мой первенец? - Скоро будет, Яков Платонович! - засмеялась тоже Анна. - Я тоже жду, когда же ангел нас посетит. - Правда? - сел в постели Штольман и притянул Анну к себе. - Ну конечно! - воскликнула Анна. - Не меньше тебя. А когда у меня будет большой живот, и я буду такая неповоротливая, ты меня будешь любить по-прежнему и все также жарко целовать меня? - Я буду любить тебя совершенно точно не так, как прежде, - улыбнулся Яков, лаская жену глазами, - а гораздо, гораздо больше, ведь я буду любить сразу двоих, тебя и наше продолжение, и у меня дух захватывает от предвкушения. Ну все, отдавай свое масло... Аня протянула бутылек. Он стянул с жены сорочку и уложил на постель. Яков капнул масло на маленькую впадинку пупка и живот, аккуратно растирая капли по коже. Руки свободно скользили по гладкой поверхности живота. Яков чувствовал нестерпимое желание любоваться обнаженной женой. Необычайная привлекательность ее груди так завораживала его, что он замер, лаская нежные бутоны взглядом, а позже ладонями и поцелуями. Один только вид нежных вершин вызывал желание немедленно овладеть их хозяйкой. Яков трепетал от восторга, лаская соски любимой. Нежная шелковистая кожа сильно возбуждала его. Аня прикрыла глаза и выгибалась навстречу, дыхание прерывалось. Ее удовольствие усиливало его восторг. Она сжала Якова в объятиях. От ласк мужа голова кружилась как от крепкого вина. Безмерная любовь и нежность переполняли Анну, и она хотела щедро делиться чувствами с мужем. Яков не торопился. Он наслаждался поцелуями и дарил наслаждение любимой женщине. Руками и губами он вбирал ее в себя. Аня отдавалась ему, а он исполнял свою вечную мечту о слиянии, желании присвоить и владеть этой необыкновенной женственностью. *** Люблю тебя, дорогой мой. - шептала Аня, прижимаясь к груди мужа и внимательно рассматривая его лицо. Она вычерчивала пальчиком узоры на скулах. - Спасибо тебе за все. За то, что так любишь меня и веришь, за твою ласку и внимание. Я самый счастливый человек на свете, потому что ты рядом. - Я всегда буду рядом. - сказал муж. Всегда буду любить и защищать тебя. Яков прикрыл глаза от абсолютной неги и обнял жену покрепче. Он набросил на себя и на Анну одеяло. Яков шептал нежные слова ей в ушко, и Анна блаженно улыбалась, доверчиво обнимая его горячее тело. - Ты сегодня такое доброе дело сделала. - сказал он. - Как хорошо, что ты, Аня, такая неповторимая, добрая и искренняя есть на этом свете. Спи, родная. - И ты спи. - прошептала Анна, прижимаясь губами к его плечу. - И я буду спать. - согласился Яков. Через чуть приоткрытое окно в комнату врывался упругий свежий воздух, смешанный с ароматом сирени и первого дождика. В объятиях друг друга возлюбленным было уютно и тепло. Лето только начиналось, как и их семейная жизнь, полная радости и счастливых моментов. На подоконник к семье Штольман прилетел ангел. Он довольно посмотрел на мужа и жену, улыбнулся, вдохнул аромат сирени из большой вазы и улетел, чтобы вернуться к ним на следующий день. За влюбленными наблюдать было радостно, даже ему, божественному созданию, которое видело множество мужчин и женщин и множество проявлений любви. Однако эти двое были особенными, и ангел усердно хранил их.