Притяжение влюбленных сердец

В этот вечер Яков, сидя за небольшим походным столиком, работал с бумагами. Время от времени он поглядывал на супругу, которая нашла новое, полностью захватившее ее занятие. Анна Викторовна с монгольским гостем бойко составляли русско-бурятский разговорник. Мальчишка оказался чрезвычайно способным и знал три языка, одним из которых и был бурятский. Обязанности толмача он исполнял исправно. Яков Платонович и был занят, но это не мешало ему прислушивается к веселой беседе Анны и Намжина и невольно веселиться самому, уж очень заразительно смеялась жена. Сохранять невозмутимый вид строгому надворному советнику было совершенно невозможно! Вот уж совпали две непосредственности в одной походной юрте! Слова на трех языках - английском, бурятском и русском лились рекой. Они разбирали на бурятском состав семьи и обозначение близких родственников, изучали устройство дома и виды домашних животных, приготовление пищи. Якову было очень любопытно, какие слова его жена и Намжин выбирали для перевода. Что там на уме у его Анечки? Оказалось, целый винегрет из разнообразных житейских ситуаций. Сам Яков, как настоящий немец, подошел бы к делу основательно, педантично, выбрал бы основные глаголы и основные существительные. Но это он. Два творческих человека нашли друг друга и сыпали этнографическими остротами. Обсуждали обозначение "младшего, самого любимого ребенка в семье", стрижку барана и рецепт молочной водки. Намжин был очень начитанным и внимательным пареньком. Анечка и Его Божественность разбирали часто употребительные ситуации и выписывали слова. Иногда они забалтывались до чего-то понятного только им двоим и, похоже, чрезвычайно потешному, так, что начинали смеяться во весь голос, пошикивая друг на друга, чтобы не мешать Якову Платоновичу работать. Но от этого взаимного сдерживания взрывы хохота становились только сильнее. Штольману тоже было забавно. Даже просто наблюдать за этой необычной дружбой. - Да вы мне не мешаете, - доброжелательно махнул рукой Штольман, - даже интересно. Он обменялся веселыми взглядами со своей супругой, а Аня бойко что-то ему сказала по-бурятски. Яков покачал головой. - Все равно не усвою, Анна Викторовна, будете мне потом переводить. - усмехнулся он. На взгляд Штольмана Аня и Намжин пошли долгому, не самому логичному для составления разговорника пути, более сложному, но, в то же время дающему простор для творчества. Яков изумлялся, как понимали друг друга эти двое чрезвычайно любознательных молодых человека и, что самое поразительное, у обоих была страсть к языкам. Штольман вдруг представил Нежинскую составляющую русско-бурятский словарь на пару с китайским пареньком и усмехнулся. Не к ночи вспоминать вечно высокомерную Нину Аркадьевну! Вдоволь за вечер напотешавшись со своим недавним знакомым, Анна вдруг как-то сникла и ее лучистый взгляд потух, став серьезным. Она рассеянно скользила глазами по юрте и даже улыбаться перестала. Спать хочет! - однозначно угадал неплохо изучивший супругу Штольман. Мальчишка жил с ними. Они с Аней решили приютить его первое время на правах домочадца, по крайней мере в пути, пока караван не добрался до Кары. Супруги Штольман опасались отпускать Намжина и селить его с другими работниками. Вдруг бывшего Живого Будду кто-то узнает? Хотя Анне было неловко делить жилье, единственную комнату с посторонним человеком, тем более другого пола. Она не жаловалась, но Штольман, как человек наблюдательный, замечал эту неловкость в мелочах. Вот сейчас Аня не решалась первой идти в постель, в присутствии гостя. Его скромная, чистая девочка! Она стеснялась, и Штольман чувствовал щемящую нежность к своей жене, желание помочь и защитить. Им ехать еще несколько дней, и недосып Анне точно не нужен. Анна Викторовна! - он постучал по часам ручкой, стремясь позаботиться о жене. - Вы как хотите, а я Вам стелю. Яков в мгновение ока разобрал одеяло и подушки в их походной постели. Он буквально за руку отвел супругу за ширму. - Аня! Хватит стесняться, переодевайтесь и ложитесь. Другого выхода пока нет, - шепнул он, - мы сами решили Намжина поберечь и разрешили пожить ему с нами. Мальчишка, бывает, по полночи сидит за шахматной доской и что же, нам теперь тоже не спать? Нечего сидеть и его караулить! Яков практически самостоятельно переодел сонную жену, и, завязав ей тесемки платья поплотнее, категорично отправил в постель. Почему он так делал? Он был старше, опытнее и часто видел, как сделать лучше. И ему просто нравилось быть так близко от Анны, ближе чем он мог когда-то мечтать. Взбивать ей подушки и одеяло, помогать с переодеванием, купанием, волосами. Женщине сложнее ухаживать за собой, тем более в дороге, а ему приятно. Штольман просто обожал супругу и не мог насмотреться на нее. С момента того самого, их неловкого ноябрьского объяснения, он наслаждался каждым мгновением, проведенным рядом с Анной и не желал упускать ни одного. Якову нравилось в ней все. Он стремился прочувствовать каждое прикосновение к любимой женщине, каждый жест, поэтому окружал заботой и вниманием свою молодую жену. Сам Штольман, по обыкновению, планировал еще несколько часов поработать. Бумаг только прибавлялось, а ведь он еще даже до места службы не доехал. Отчеты полиции нескольких пусть провинциальных, но полноценных многотысячных городов, несколько тюрем, огромная Нерчинская каторга. Даже ему, с его аналитическим умом, было сложновато. Особенно поначалу. Теперь, по истечению трех месяцев, стало попроще. Яков понемногу осваивался. Аня вдохновляла его. Она как теплое ласковое солнышко всегда была рядом и так согревала его, даже одной своей улыбкой, что хотелось жить, работать, несмотря ни на какие трудности . Яков очень любил вечерами смотреть на спящую супругу. Она была такая милая, когда спала. Такая домашняя и трогательная! Ему безумно нравилось. И он знал, что это впечатление обманчиво, и домашней его жена никогда не была. Пока. Но Яков не оставлял надежды, что Аня таковой со временем станет. Он хотел, чтобы она царствовала в уюте и комфорте их нового дома, а Яков бы ее обеспечивал, защищал и делал все, чтобы его семья была счастлива. Но будет ли она довольна таким положением вещей? Все таки не может же женщина, вынашивая дитя или имея дома младенца, быть столь же активной и любознательной как в девичестве! Зная Анну Викторовну, сомнения были. Хотя, наверное, не очень честно ограничивать свободу любимого человека. Он ей во всем поможет, и с ребенком, и с тягой ко всему новому, с жаждой знаний. Яков хотел, чтобы Аня была счастлива, его тайные мечты и чаяния насчет нее вторичны. Он не настолько эгоистичен, чтобы запирать супругу дома вопреки ее желаниям. Ночью Анна забывала, что главная миссия ее существования - спасение всех и вся от несправедливостей мира и просто отдыхала, ее лицо было умиротворенным и кротким. Он любовался ею, предвкушая, как через некоторое время составит жене компанию под одеялом. Яков все чаще думал об их будущем ребенке. Он ждал и мучился этим ожиданием, а Анна же, напротив, была безмятежна. Вопреки доводам рассудка, Яков начал немного сомневаться в себе. Аня обещала ему ребенка, говорила, что видела, через год с небольшим они уже станут родителями. Его жена практически никогда не ошибалась в том, что касалось интуиции. Но почему так долго ждать? Быть может, она просто деликатно молчит о чем-то, бережет его? Возможно, он не так здоров, и не так способен к зачатию, как хотелось бы, в силу более старшего возраста? Он слышал о таком. Девять, а то и десять месяцев от первой их совместной ночи до, по уверениям Ани, долгожданной беременности. Глядя на румяную, пышущую здоровьем жену, он и мысли не допускал, что причина может быть в ней. Не иначе как в нем самом есть какой-то изъян. Три месяца полноценной супружеской жизни и в чреве было все так же по-девичьи пусто. Это задевало его мужское самолюбие, он грустил, но молчал, ждал, терпел и надеялся. Намжин тихо сидел в уголке. Подобрав ноги по-турецки, он сам с собою играл в шахматы. Его Божественность раздобыл новую доску и фигуры еще в Урге. - Господин Штольман, составите компанию? - спросил Намжин. - мне нравится, как Вы играете. - Да, с удовольствием, - ответил Штольман, оторвавшись от минорных размышлений. - Только с бумагами разделаюсь. Однако Яков не удержался и строго предупредил: - При условии, что Вы не будете кричать, издавать победные кличи над каждой поверженной фигурой и этим мешать сну Анны Викторовны. Играем тихо, и разговариваем в полголоса. - Сегодня все будет по-другому. Партия один на один, без зрителей - усмехнулся Намжин. Играл мальчишка просто блестяще, Яков был рад сыграть партию-другую с таким талантливым соперником. Чуть позже они уселись за доской. Намжин играл черными. Это ничуть не беспокоило его. Он чрезвычайно самоуверенно, со свойственным ему нахальством, расставлял фигуры. Яков чувствовал от него некую психическую энергию. Намжин держался немного надменно, с неизменно застывшим упрямым выражением лица. Он смотрел лишь на доску и ни одного раза не взглянул в лицо Якова. Оппонент явно пытался незримо воздействовать на соперника. Штольман наблюдал, как дальше будет действовать мальчик. Намжин делал быстрые, уверенные ходы. Яков даже немного растерялся от этой самоуверенности. Китаец играл изящно, раскованно, решительно и уже одним этим выбивал боевой дух из соперника. Яков ходил аккуратно, тщательно обдумывая каждый ход и не гнался за визуальными эффектами и молниеносными атаками. Он играл благоразумно. Надворный советник Штольман всегда славился умением просчитать вперед огромное количество ходов. Начав заниматься шахматами довольно рано, он увлекся ими столь основательно, что это наложило отпечаток на его личность, определило некоторые черты характера. Яков научился логически мыслить, строить планы на много дней вперед, научился добиваться намеченных целей самым кратчайшим и эффективным путем. В разнообразных как служебных, так и житейских ситуациях Штольман умел молниеносно выбрать тактику поведения, просчитывая, как и в шахматах, ходы соперника. Однако сегодня все эти качества не помогли ему. У Якова осталось катастрофически мало фигур на доске. Он, оценив ситуацию, преклонил своего короля, и закончил игру. Мальчишка снова выиграл. Однако Яков знал, что может у него выиграть, нужно лишь подобрать ключик в этому странному, алогичному и необычному сопернику. Было над чем подумать. *** Сегодняшний день в столице Италии Виктор Иванович провел в суматохе и беспокойстве. А ведь еще недавно счастье казалось совсем безоблачным. Они с супругой провели два прекрасных месяца, путешествуя по всей Европе, чувствуя себя настоящими романтиками и даже немного молодоженами. Маша расцвела, расслабилась, очень похорошела. Казалось, у них начиналась совершенно новая необыкновенная жизнь, где Мироновы узнавали себя и друг друга с совершенно новой стороны. Они бесконечно гуляли по маленьким улочкам больших городов, заходили во всевозможные магазинчики и кафе. Делая покупки себе, они не забывали и про Аннушку с Яковом Платоновичем. Дочке и ее супругу родители постоянно отсылали какие-то вещи, сувениры, отрезы тканей, кружева. Они надеялись, что посылки в целости и сохранности дождутся молодых на новом месте службы господина Штольмана. Выйдя замуж, Аня не перестала быть их горячо любимой дочкой, они скучали и постоянно вспоминали ее. Маша часто сетовала на то, что их Аннушка не видит всю эту красоту европейской архитектуры. И где они были раньше, почему не вывезли ребенка в большое путешествие? Но потом супруга тут же утешалась, здраво рассуждая, что замужество для девушки важнее. Иногда она даже сентиментально всплакивала из-за разлуки с дочерью. Аня была их первым и единственным ребенком, и родители очень скучали. Каждое письмо, которое Аннушка отправила с дороги, было прочитано множество раз, каждую строчку, и каждый оборот речи мама с папой обсудили и, по большому счету, остались довольны. Дочка писала ласковые, светлые письма, господина Штольмана она очень хвалила и уверяла родителей, что лучшего мужа и представить невозможно. Писала, что он окружил ее заботой и вниманием, что путешествие хоть и не всегда проходит с комфортом, но она желает лишь такой жизни, рядом с любимым мужем. - Похоже она действительно счастлива, Витя. - сквозь слезы улыбалась Мария Тимофеевна, а он как мог, утешал ее. Супруга в разлуке с единственной дочерью стала такой сентиментальной. Они обязательно встретятся! Несколько лет пролетят быстро. Может быть, они и сами отважатся приехать навестить дочку. Супруги Мироновы не знали, что отправиться в гости пока не получится. Вмешались объективные обстоятельства. В конце января дорогая Мария Тимофеевна, всегда такая активная и деятельная, вдруг начала сильно недомогать, ходить бледной и квелой. В голове поселились сомнения, что с ней не все в порядке. Маша начала буквально таять на глазах. На прогулках ее бросало то в жар, то в холод. От простых житейских хлопот у мадам Мироновой так колотилось сердце, что казалось оно сейчас выпрыгнет из груди. Доктор, слушая сердечный ритм, озабоченно качал головой и выписывал настойку. Рекомендовал покой. Прогулки стали даваться с трудом. Иной день Маша проводила весь день в постели, извиняясь перед мужем за слабость и предпочитая просто спать. Начались неясные боли. Маша совсем мало ела и сильно похудела. Виктор Иванович сходил с ума от беспокойства. Супруга сама ужасно грустила, ее сковала апатия. Своею безучастностью она хоть немного отгораживалась от страха, который внушала ей неведомая болезнь. Хотелось жить, но самочувствие было очень скверным! Приглашенные доктора разводили руками, уповая на возраст обследуемой. Мол, месье, не обессудьте, после сорока лет все в руках божьих, заболеть может любой орган, что угодно, медицина не всесильна. Один из докторов, принимая во внимание осмотр, тщательную пальпацию живота и самочувствие пациентки, шепотом предположил быстро растущую опухоль. Маша эти дни лежала, отвернувшись к стене и спала. Она осунулась, а под глазами залегли сильные тени. Аннушке, разумеется, родители ничего не писали о своей беде. Дочка в дороге, у нее непростой период в жизни. Выбрав в качестве супруга господина Штольмана, она, живая и непосредственная, безусловно какое-то время будет притираться к его аскетичной и суровой натуре. Виктор Иванович от всей души желал им счастья. А они с Марией Тимофеевной проживут сколько им отмерено. Без супруги он и жить не хотел. Зачем? Маша жаловалась на сильные боли, то в груди, то в животе. Грудь просто огнем горела, не дотронуться. По утрам у нее сильно отекало ее холеное, красивое лицо, а по вечерам - ноги. Сегодня ночью супруга от спазмов не смогла спать, тянуло низ живота, и она тихо плакала от ужаса, комкая одеяло и вытирая слезы краешком пододеяльника. Виктор Иванович решил прямо с утра искать нового доктора. Самого лучшего. Дать отпор своей слабости, страху и отчаянию, прекратить уговаривать отнекивающуюся Марию Тимофеевну и срочно начинать лечение. Он просто заставит супругу поехать в больницу! У них еще полжизни впереди, скоро внуки родятся, не время сдаваться! Их безмятежной жизнерадостной дочери в это время снился красочный, дивный сон. Будто в разгар лета они с мужем вернулись в Затонск. Большой дом Мироновых на Царицынской по-прежнему утопал в зелени. В саду чирикали птицы. Спасаясь от полуденного зноя, они сидели с мамой в кружевной тени их старой беседки друг против друга. Повзрослевшая, статная и красивая Анна и мама... Мама во сне была совсем другой, она изменилась. Всегда несколько чопорная Мария Тимофеевна была как будто на несколько лет моложе, чуть полнее, черты ее лица смягчились, а на губах играла нежная улыбка. Мама стала умиротворенной, расслабленной и мягкой, стала намного ближе по мироощущению и характеру к своей дочери. На коленях у Анны сидел малыш и она гладила его светлую макушку, млея от большой, всепоглощающей материнской любви, иногда целуя его в затылок. Две женщины были словно подругами, вне времени и возраста. Мама переменилась, стала моложе. Анна стала другой, более взрослой. Теперь они породнились заново, стали равными. Словно не мать и дочь, а почти ровесницы. С похожими в своем здоровье и довольстве свежими, румяными лицами. В этом сне было столько эмоций, принятия и нежности, что Аня прослезилась от счастья. Проснувшись среди ночи, она всхлипнула. Анна скучала. Мамочка... Яков беспокойно заворочался во сне, притянул жену поближе, сквозь дрему награждая поцелуем в макушку. *** Через несколько дней степи Монголии остались позади, караван вступил обратно на территорию России, пересекая границу страны с юго-востока. Путешественники оставили позади небольшие хребты и... снег неожиданно исчез почти совсем. Никаких метровых сугробов, лишь замерзший, обесснеженный темный рельеф. Очень ярко слепило солнце, было ветрено, воздух был сух и морозен. В отсутствие снега сани могли передвигаться лишь по замерзшим рекам. Вне русла пришлось бы пересаживаться на транспорт с колесами. Снежный покров конечно был, но для конца зимы его количество было просто пугающе мало. Сухой серо-черной, едва заметной коркой он налипал на лед, небольшим двадцатисантиметровым слоем лежал в оврагах, там, где его не мог достать сухой ветер. Аня зачерпнула немного странного снега из ямки у корней дерева в варежки и попыталась слепить снежок. Ничего не вышло. Он был сухой словно манная крупа и рассыпался прямо в руках. - Что же это? - изумилась Анна. - Думаю, местная климатическая аномалия во всей красе. - сказал Штольман. Он ранее уже читал отчет про климат Забайкалья. Про хребты, окружающие район и отсекающие влагу. - Жаргал! - крикнула Анна знакомого бурята. - А где снег? - Кто украл снег? - иронично шепнул Анне в ухо Яков, однако не стал мешать получать знания из первых рук. - У нас нет снега, госпожа! - поклонился он. - За зиму снег выпадает три или четыре раза, совсем понемногу, и тот совсем сухой. За несколько дней его выдувают ветра. Вы не найдете у нас сугробов. Разве что изредка, поздней осенью или ранней весной, когда снег к нам приходит с юга. - У Вас что, пустыня? - нахмурилась Анна. - Нет госпожа, не пустыня. Сильный дождь приходит во второй половине лета. Но у нас довольно сухо. В этом есть свои плюсы, практически нет мошкары, все время светит яркое солнце! - Но снег! - изумилась Аня. - зимой и без снега. - Вы привыкните, госпожа! - развел руками Жаргал. Яков приобнял жену и тихонько сказал ей на ухо: - Дорогая Анечка, я Вам покажу физическую карту Восточной Сибири. Сами увидите, как высоко мы над уровнем моря и сколько небольших гор плотным кольцом окружает то место, куда мы приехали. Летом влажные воздушные массы проникают с юга и несут с собой много дождей, реки разливаются. Ну, а зимой вот так. Аня подставила лицо яркому солнцу. - Значит, будем греться. - улыбнулась она. - Осторожнее, госпожа! - заметил Жаргал. Весной у нас солнце самое злое. Больно ярко светит, может обжечь. - А как же Вы справляетесь с таким ярким солнцем? Вы же целый день на улице? - расспрашивала неутомимая Анна. - Так то мы, - засмеялся Жаргал, буряты - люди привыкшие. Нас матушка-природа защитила. Разве что лица темнеют от загара. А вот белокожие с непривычки сильно краснеют, могут обгореть. На привале Жаргал опять подошел к супругам и предупредил, что впереди непредсказуемая замерзшая река с крутым нравом, после которой дорога станет более сносной. В санях ехать опасно, лучше пересесть на неспешных монгольских лошадок, а на переправе спешиться. - Да в чем дело? - забеспокоился Штольман. Он заранее приметил великое множество жертвенников, воздвигнутых вдоль русла реки. Насколько злы духи этого места, что требуют стольких жертв? Жаргал замялся. Он не хотел пугать господина начальника каторги и его хорошенькую супругу. - Рассказывайте немедленно. - приказал Штольман. Жаргал вздохнул, сдаваясь. - Эту реку называют Рекой Дьявола, она очень опасна и коварна, - ответил бурят. - Два года назад здесь утянуло под лед весь санный поезд. Практически всех спасли, но трое саней с шестью солдатами так и не смогли ни поймать, ни выловить, ни найти по весне. Я пойду первым, госпожу Штольман нужно поставить в середину колонны, прямо перед Вами, господин начальник каторги. У Анны было дурное предчувствие, но что делать? Отказаться идти? Она промолчала. Аня видела духов людей, погибших в этом месте. Их было довольно много. Переправа началась. Свободный от снега лед казался Якову огромным зеркалом. Их лошади еле переступали, неловко шагая на скользкой поверхности, верблюды тоже вели себя беспокойно. Вожатые аккуратно вели животных под уздцы, но и это не помогало - некоторые лошади все же падали и долго, неловко вставали, прежде чем им удавалось окончательно подняться на ноги. Аня посмотрела вниз на лед и поняла причину страха умных животных. Сквозь фут прозрачного льда реки (30 см) было отчетливо видно дно. - Яков Платонович, мне страшно. - беспокойно сказала Анна, оборачиваясь к мужу. Не время было капризничать, но ее сковал такой ужас! Он тут же взял ее за руку, отдав уздцы их лошадей Намжину - Я рядом, и Вас всегда поддержу, - шепнул муж. Несмотря на то, что глубина русла здесь доходила до десяти футов (3 метра), а в некоторых местах была и того больше, при ярком солнечном свете им были видны все камешки на дне, все неровности и даже речные водросли. Якова поражало быстрое течение скованной льдом реки, оно ошеломило его и заворожило. Вода подо льдом, подчеркивала свой немыслимый быстрый бег бешеными вихрями и длинными лентами булькающей пены. Аня увидела, как подо льдом зашевелились духи, злые духи этого странного места. Она вдруг споткнулась и закричала. Все от неожиданности застыли на месте и посмотрели на нее. - Что случилось? - крикнул Жаргал. - Трещины! - закричала госпожа Штольман. Яков пригляделся и похолодел: в самом деле, вдоль ледяной глади реки стремительно разрасталась сначала одна трещина, затем еще несколько. Анна беспомощно смотрела под ноги. - Скорей выбирайтесь! - крикнул бурят, подгоняя остальных и указывая направление рукой. Теперь лед растрескался совсем рядом с семьей Штольман. Лошади встали на дыбы, отказываясь идти, они пятились и падали, некоторые сильно расшибались, до крови. - Отойди от лошадей! Немедленно уходим! - крикнул Яков Намжину. Тот послушался и бросил уздцы. Трещины продолжали быстро расти и мгновением позже достигли двух футов (60 см) шириной. Изломы льда выглядели зловеще. Ледяная речная вода почувствовала освобождение и мгновенно заструилась сверху по льду. - Скорее вперед! - кричал Жаргал. Бурятам с большим трудом удавалось заставить лошадей и верблюдов перепрыгнуть через трещины и продолжить путь. Животные тряслись в нервном ознобе и отказывались повиноваться, и только хлыст погонщиков заставлял их идти через растрескавшийся лед, несмотря на страх. Под одной из лошадей река вскрылась столь быстро, что лошадь попала в воду. Упираясь передними копытами в лед, она пыталась выбраться на твердую поверхность, однако трещина вновь сомкнулась, смяв ей задние ноги. Погонщики пристрелили несчастную. Яков с Анной благополучно и быстро перешли через основные трещины. Аня расслабилась, поверив что берег уже не так далеко и на миг отпустила руку мужа. Дальнейшее произошло за секунды, но для Якова время как будто остановилось. Анна вдруг целиком мгновенно ушла под воду, неловко вскрикнув. Яков бросился следом, рухнув на лед и каким-то чудом зацепил воротник ее шубки, рванув что есть силы из воды на себя, борясь с течением, увлекающим Анну под лед на верную смерть. Ему помогли подоспевшие буряты, и Яков с их помощью смог вытащить жену из реки. Рванувшись, он на руках донес мокрую Анну до берега, не обращая уже ни на что и ни на кого внимания. Намжин побежал за ними. Кто-то кинул меховые одеяла и госпожу Штольман положили прямо на них. Она откашливалась от воды, но была в сознании. Такая ледяная! Своими голубыми глазами она смотрела в яркое солнечное небо. Аня быстро замерзала. Буряты отовсюду собрали и принесли множество одеял и теплых шкур, начали немедленно разжигать большой костер. Яков быстро стал раздевать жену, стремясь избавить ее от холода ледяной воды. Его потряхивало. От охватившего его ужаса он не обращал внимания на то, как Аня непослушными пальцами пытается остановить его руки. Яков забыл о приличиях, он думал лишь о том, как на морозе спасти Анну от переохлаждения. - А ну-ка, сейчас же все отвернулись! - крикнул Жаргал. Он дал задание Намжину: - Мальчик, а ты смотри, чтобы никто не повернулся. - Только посмейте поднять глаза на госпожу и все у меня без жалования останетесь! - добавил страху бурят. Яков быстро раздел Анну, заканчивая снимать мокрую одежду уже под слоем одеял. Ее уже колотило от сильного озноба. Он надел на Аню то, что подвернулось под руку: свою рубашку, кто-то дал теплые штаны, валенки. Вещи жены были испорчены, особенно шубка. Анну Викторовну закутали в одеяла и посадили отогреваться у костра. Яков сидел рядом, обнимая жену и взгляд его был шокированным и совсем пустым от пережитого. Намжин принес теплое питье и дал одну кружку чая Штольману, а вторую Анне. Впрочем, подумав, Его Божественность забрал кружку у апатично сидящей супруги надворного советника и начал поить ее сам. Буряты тем временем быстро чинили розвальни с грузом, осматривали животных, обрабатывая им раны. Для Анны выделили крытый возок и много одеял, чтобы остаток дня она провела в тепле. Яков сбросил оцепенение, будто очнувшись, и тут же отобрал кружку у Намжина, предпочитая поить супругу самостоятельно. Он присел перед ней и заглянул в глаза. Увидев перед собой мужа, Анна слабо улыбнулась. - Хочется прилечь. - сказала она синими губами. От ужасного холода не помогли ни смена одежды, ни горячий чай. - У Вас сильное переохлаждение. - Сказал муж. - Сейчас мы Вас положим в тепло, я лягу рядом и буду согревать Вас. Подошел беспокойный Жаргал и сообщил, что розвальни для госпожи Штольман готовы. Здесь же, в большом костре буряты успели раскалить множество камней, расположив их под шкурами в возке, чтобы они, остывая, отдавали свой жар молодой госпоже. Супруги расположились в возке и Яков прижал Анну покрепче, согревая всю дорогу. После того как караван благополучно добрался до места стоянки, углубившись в лес, буряты рассказали Штольману, что они оказались свидетелями одного из самых больших и таинственных вскрытий льда. При этом феномене вода начинала мощно извергаться наружу. Как правило, находящиеся в этот момент на реке люди и животные быстро погибали. Яростные воды ледяной реки быстро уносили своих жертв под лед. - Духи воды хотели забрать себе госпожу. - сказал Намжин. - Очень уж им Анна Викторовна приглянулась. Будьте рядом, Яков Платонович. Они еще три дня будут кружить поблизости и караулить. Яков покачал головой. Опасности продолжали ходить за Анной по пятам. Его долг быть рядом и защищать ее. Никто и ничто не получит его жену. Зубы обломают все, в том числе и злобные духи, чтоб им неладно было. Стоянку в этот раз обустроили на три дня, принимая во внимание состояние госпожи Штольман. В теплой юрте она лежала в горячке почти сутки, сходящий с ума от беспокойства Яков лежал вместе с ней или находился поблизости. Ее поили отварами. Однако на вторые сутки Аня открыла глаза, села и попросила еды. Она была очень крепкой молодой женщиной и быстро пошла на поправку. Яков достал из их опечатанных сундуков новую одежду и помог жене переодеться, вытряхнув ее из походной. - Яша, что это? - изумилась Анна, разглядывая на себе штаны и рубашку. - Мы были в панике, Аня. Ты была мокрая и совсем ледяная. Прости, надели на тебя, что нашли. Не беспокойся, никто ничего лишнего не увидел. - Я и не беспокоюсь, - покачала головой Анна. - Вы бы никому не позволили ничего увидеть. - Я был в панике, Аня, а Вы в шоке. Помог Жаргал. Я очень сильно испугался за Вас. Это был оживший кошмар. - выдохнул Яков и опять прилег рядом с женой. - Как Вы себя чувствуете? - спросил он. - Да все хорошо. - улыбнулась Аня. - А Вы опять спасли меня. - Это я и виноват во всем. - покаянно сказал муж. - Яков Платонович - Яков Платонович! - погладила его Анна. - Ну никто не виноват, не берите всю ответственность на себя, так тоже нельзя. Как раз таки Вы и не допустили беды, если бы не Ваша реакция, река утянула бы меня под лед. Она поежилась, а муж стиснул ее покрепче. - Я взял Вас с собой в дорогу, взял в жены, поэтому с меня и спрос. - улыбнулся Штольман, поглаживая ее по спине. Он не собирался снимать вину с себя, как бы она его не оправдывала. - Поправляйтесь, Анна Викторовна! Анна спала и он спал с ней рядом, временно забросив все свои дела и бумаги. К вечеру Яков встал. Буряты принесли еще укрепляющего отвара ягод и трав, он время от времени будил жену и давал ей пить. В юрте было тихо. - Сыграете со мной, господин Штольман? - спросил Намжин. - Сыграю, пожалуй, - согласился и в этот раз Яков Платонович. Надворный советник и Его Божественность быстро расставляли фигуры. Яков догадывался, как хитрый Намжин воздействует на соперника. Проанализировав последнюю партию, Яков не выявил особо сложных комбинаций ходов, все было в пределах средней игры. Все ошибки Штольман допустил сам и их было пугающе много. Нервная энергия это тоже оружие, которое мы берем с собой на всякий интеллектуальный поединок. Значит, сегодня он максимально сосредоточится и не будет обращать внимание на эффектные быстрые ходы своего соперника. Как только Яков принял решение, волнение его отпустило. Намжин наоборот начал беспокойно ерзать и ошибаться. Проснулась Анна. Она, немного посидев в постели, поплотнее запахнула домашнее платье и села чуть поодаль от игроков. - Почему Вы встали, Анна Викторовна? - немного недовольно спросил Штольман, не отрываясь от доски. Вам нужно отдыхать и восстанавливаться. Анна пожала плечами и подперев голову кулачком, смотрела на доску. Какой он сердитый! Ну не спорить же из-за таких мелочей! Расклад сил на доске ей понравился. Муж выигрывал, и она собиралась посмотреть на этот реванш. Не пойдет обратно в постель! - понял Яков. Ну что за женщина! Непоседа! Послушать собственного мужа ей сложно, а он переживает за нее. Раз за игрой будет наблюдать такая прекрасная зрительница, выиграть нужно было обязательно и он сосредоточился на игре. Он уже и так две партии проиграл мальчишке. И тут Якова накрыло удивительное предчувствие победы, что независимо от умений и действий Намжина он с ним легко справится. Аня с любопытством следила за игрой. Через несколько острых ходов доска стремительно опустела. Итог битвы для Его Божественности оказывается ужасающим, у него на поле остается лишь три фигуры. Намжин почти проиграл. Бегло проанализировав ходы и беспомощно посмотрев на доску, он сдался. Яков качнул головой. У Намжина был несомненный талант, как в области шахмат, так и в области внушения. - Ну а теперь ложитесь в постель, Анна Викторовна! - остро взглянул на нее Штольман. Взяв крепко супругу за плечики, он твердо отвел ее обратно в постель, стараясь не смотреть на озорные искорки в ее глазах. Через полчаса он вернулся с полным подносом еды и ягодным отваром. Яков поставил поднос на постель и предложил ей подкрепиться, а сам внимательно наблюдал за супругой. - Ну как Вы, Аня? - тихо спросил Яков. Анна лишь улыбнулась, с аппетитом доедая чашку теплого супа. - Я в полном порядке. - заверила она. Ночью они лежали бок о бок, голова к голове и тихо разговаривали. Намжин, вынужденный делить юрту с супругами, осознал всю неловкость своего положения и от смущения спал все время на одном боку, лицом к стене, даже не шевелясь. - Любимая моя, - шептал Яков, трогая ее лицо, - как хорошо, что Вы так быстро поправились. Я очень переживал. Вас вытащили из воды совсем бледную. Завтра, пожалуйста, еще проведите день в постели. Не спорьте. - Я устала лежать, любимый! - выдохнула ему в ухо Аня, тут же целуя ушную раковину. - И все-таки я настаиваю. - шепот мужа стал твердым и от этого очень смешным. Спорить шепотом было забавно. - Анечка, заинька моя, я прошу Вас слушаться. Караван стоит ради Вас, дает Вам время, чтобы поправиться и набраться сил. А ну как жар появится? - Хорошо, но стыд то какой. - простонала Аня, уткнувшись мужу в плечо. - Никакой не стыд. - убежденно шептал Яков. - Вас все любят и переживают за Ваше здоровье. - А я Вас люблю! - горячо зашептала Аня. - Вы самый замечательный человек на свете! Вы такой хороший! Мне очень повезло с мужем. - Я не уверен. - вздохнул Яков. - Это еще почему? - возмутилась Аня. - Я очень хочу ребенка. - голос мужа сорвался. - но я стал сомневаться, что я способен... Вы сказали год с небольшим.. Аня ахнула от изумления и прижала его голову к своей груди. - Просто верьте мне, Яков... просто поверьте.. сейчас не наше время. Наш малыш ждет своей очереди. - Но почему так долго? - спросил недоверчиво муж.- Что за очередь такая? - Сейчас вся сила моего рода работает на другого члена семьи... - зашептала Аня. - На маму... А мы с Вами еще молоды, и у нас будут дети, я Вам обещаю. - А что с Марией Тимофеевной? - спросил Яков. Аня уткнулась ему в плечо, не желая отвечать. - Любимая? - опять спросил Яков. *** В старейшей больнице Рима пожилой профессор осматривал благородную мадам из России, мадам Миронову. Он не спеша заполнил историю болезни, сосчитал пульс, глубокомысленно пощупал живот и осмотрел грудь, затем настоял на внутреннем осмотре мадам на кушетке. Мария Тимофеевна, закусив губу, согласилась. Терять было нечего. Это был тот случай, когда женской честью ради спасения жизни можно было пренебречь. Ей не восемнадцать, она потерпит прикосновения чужих рук. Профессор очень аккуратно посмотрел чопорную скромную мадам, и после того, как Мария Тимофеевна привела себя в порядок, он позвал в кабинет Виктора Ивановича. - Вы серьезно пренебрегли здоровьем супруги. - сказал он. - Почему обратились так поздно, почему терпели боли? Виктор Иванович потупился. - Вот список лекарств. Отложите путешествие и задержитесь в Риме. Состояние мадам Мироновой требует наблюдения. - На сколько, доктор? - заволновалась Мария Тимофеевна. - Примерно на полгода. - ответил профессор. *** - Анечка, не молчи, что с мамой? - целовал ее в ушко Яков. - Любимая? - Мама ждет ребенка. - сказала Аня и заплакала ему в плечо. От радости. Ее серебряная погремушка с котиком на рукоятке дождется своего маленького владельца. *** В больничном саду больницы на скамейке сидели супруги Мироновы и тоже плакали. От счастья и облегчения. Виктор Иванович все читал исписанный латынью листок, повторяя про себя диагноз супруги "Повторная беременность, двенадцать недель" и не верил своим глазам. Столько лет прошло с тех пор, как они первый раз ожидали своего первенца - Аннушку! Двадцать лет прошло. Потом трудные роды и категоричный приговор акушера. И вот оно, счастье. Они не ждали и даже не надеялись. Если бы от радости можно было сойти с ума, он бы, наверное сошел. И только беспокойство за оцепеневшую Марию Тимофеевну не давало ему расслабиться. - Машенька! Дорогая! - целовал он жену. - Любимая! Выдохни, наконец. Все хорошо будет. Поедем скорей домой, я уложу тебя отдыхать. Поживем пока в Риме.. - Витя, стыд то какой! Нам внуков пора растить, а у нас ребеночек родится..Что знакомые скажут? - потупилась Мария Тимофеевна. - Позавидуют нам все знакомые! - горячо сказал любимый муж. Его просто распирало от гордости. Адвокат Миронов то еще ого-го! - Аннушке пока давай не будем говорить? - робко попросила Мария Тимофеевна. - мне неловко. - Маша! Ну это же наша дочь! Не удивлюсь, если она узнала раньше нас! - воскликнул Виктор Иванович и усмехнулся. Впрочем, он скоро посерьезнел и поцеловал жене руку. Начиналась новая жизнь!