Притяжение влюбленных сердец

К концу марта караван, доставляющий многопудовый груз с провиантом для Нерчинской каторги, прибыл в небольшой районный городок Сретенск. Необычное путешествие молодоженов подошло практически к своему завершению. Анна, искупавшаяся в ледяной воде, больше не болела, к вящей радости Якова, да и всех остальных людей едущих с караваном и переживавших за молодую добрую госпожу. В Сретенске супруги Штольман простились с работящими, гостеприимными бурятами, с которыми они стали почти друзьями. Яков с Анной узнали столько нового за время поездки, про жизнь в Забайкалье, климат, людей, традиции. Уклад жизни коренных народов очень отличался от привычного образа жизни русских, особенно таких, как Анна и Яков, из европейской части Российской империи. Местные же жители активно перенимали традиции друг-друга, общаясь, вступая в смешанные браки, рожая детей, несущих традиции и русской, и бурятской, и иных культур. Жаргал приглашал господина Штольмана и его супругу к себе на родину, в Агу, местный бурятский поселок, обещая всегда ждать. Он рассказывал о ежегодных скачках, куда съезжается много гостей, о больших национальных праздниках и вкуснейшей агинской кухне. Яков обещал принять приглашение, и при первой возможности приехать. Аня на прощание гладила любимого верблюда, на котором проехала добрую часть пути. - Пока, красавчик, до встречи! - шепнула она ему. Верблюд Тургэн флегматично прикрыл веки в согласии, мол, свидимся еще, Анна Викторовна! - Приезжайте летом! В июле будет большой праздник и ярмарка! - широко улыбнулся на прощание Жаргал. Намжин остался еще на день в Сретенске, человек господина Негрена должен был выправить беглому китайцу документы. Яков с Анной забрали груз с провиантом, свой багаж и доверили в этот раз доставку почтовой службе. На почте Якова ожидали точные телеграфные инструкции от полковника Варфоломеева и предоставленные им широкие полномочия. Тарантас почтового ведомства уже стоял у вокзала, готовый немедля доставить супругов Штольман в Кару, до которой оставалось еще сто верст. Екатерининский тракт остался далеко позади, а местные дороги, еще и при катастрофическом отсутствии снега были ухабистыми и абсолютно не знавшими никакого ухода. Порою Яков, подпрыгнув на очередной кочке, думал, что проще было ехать по заснеженной степи на верблюдах, не зная дороги и выбирая лишь направление, чем вот так, как сегодня. Дорога была просто ужасной. Анна держалась молодцом и не жаловалась, не высказывала уныния, но он заметил ее бледность и нервное заламывание рук. Приближалась конечная точка их маршрута и ей было не по себе, беспокойно. Что их там ждет? Штольман взял жену за руку, согревая, утешая и успокаивая. Но предчувствие Анну, как всегда, не обмануло. К Карийским рудникам и небольшому поселению их окружавшему они подъехали еще засветло. Проезжая мимо маленькой площади, за внутренним двориком тюрьмы, Аня вдруг с ужасом уставилась в окно. Яков проследил за ее взглядом и похолодел от неожиданной картины. На крепко сколоченной виселице висело двое повешенных. Тела мужчины и женщины производили тягостное впечатление. Это были те самые преступники, что сначала купили у одной из карских семей дом, а потом ночью вернулись за деньгами, перебив при грабеже всех, кто был на месте. Яков сам подписывал приговор. Дела по ссыльнокаторжным преступлениям решались на месте, минуя, за редким исключением, губернскую столицу. Но Боже мой, почему они до сих пор висят на площади? Разве казненных не полагается снять и придать погребению? Выглядело это поразительно буднично и обыденно. Мимо проходили люди, и никто не обращал внимания на отвратительное зрелище. Анна побледнела и беспокойно смотрела в окно, потом на собственные руки, в сторону, но только не на своего мужа. Здесь что, так и будет? - думала она. Ей стало страшно, но она стиснула зубы и промолчала. Якову стало беспокойно от того, что Анна в очередной раз мысленно отгородилась от него, явно о чем-то размышляя. - Не смотрите туда больше, пожалуйста. - сказал он. Анна молчала. - Что, Анна Викторовна? - немного резко сказал Штольман. Анна покачала головой и вновь не подняла на него взгляда. - Посмотрите же на меня! Эти люди преступники и заслужили наказание. Непонятно, почему они висят на общественном обозрении, это положено делать во внутреннем дворике тюрьмы, сегодня же их снимут. - сказал Яков. Аня подняла глаза. - Там была женщина, ее тоже повесили. Это так жестоко. И теперь она висит на всеобщем обозрении. - сглотнула Анна. - То, что висит на всеобщем обозрении - это неправильно. А насчет суровости наказания я готов с Вами поспорить. Есть женщины не менее жестокие, чем мужчины. Кстати, ей дали выбор, сто плетей или повешение. Она свой выбор сделала. - парировал Штольман, сжав зубы. Он умолчал о том, что от ста плетей, в большинстве случаев человек тоже умирает, но более мучительно, в обмен на небольшой шанс остаться в живых. Супруга вновь отвела взгляд от него. О чем она теперь думала? Наверное о том, какие они тут жестокие люди и угнетатели невиновных! - Анна Викторовна, Вам рассказать, что сделали эти двое? Уверен, сострадания у Вас поубавится. - зачем-то давил на нее Яков. - Ах, оставьте, не нужно! - наконец сказала Анна и по ее бледному лицу с накатившимися горошинами слез Яков понял, что она и без него знает, что сделали эти люди. А между тем преступление было жуткое по своей жестокости и безжалостности. Эти преступники убили целую семью. Яков пожалел, что начал говорить с ней об этом прямо сейчас. Надо было подготовить как-то Аню заранее, или побеседовать позднее. Она бы все поняла. Зачем он вообще полез к ней с ненужными спорами? Встреча с Карой вышла, что ни говорить, не внушающей оптимизм. У Якова мелькнула догадка - не нарочно ли вот таким иезуитским способом их решили встретить его новые подчиненные. Его таким зрелищем не проймешь, но вот Анна... Ведь знали, что с ним едет супруга. Смеркалось. Еще издали Яков заметил яркие отблески огней — на главной улице рядом с часовыми пылал огромный костер, в зареве которого Штольман различил обугленные остатки сгоревших складов. Возле костра бегали безликие фигуры в арестантской робе, с факелами в руках, и несколько человек в парадных мундирах тюремных чиновников. А вот и официальная встреча нового начальника каторги. Ну сейчас он им задаст за такую встречу и слезы Анны Викторовны! Один из тюремных чиновников остановился возле почтовой кареты и доложил, что в Каре все благополучно и идет своим порядком, в тюрьмах столько-то арестантов, столько-то больных лежит в лазарете, столько-то в отсутствии, бегах, и где они — неизвестно. Для приема господина Штольмана все приготовлено. Дом для проживания освобожден. Личный состав ждет дальнейших распоряжений. Анна Викторовна смотрела как Яков Платонович уводит человека в мундире в сторону и что-то выговаривает, кивая на нее. Ей давно уже было не по себе. Анне было неуютно и одиноко. Вокруг завывал холодный ветер, она стояла, начиная замерзать, но старалась выглядеть спокойно и строго, подобая обстановке. Ей все было чужим. Ни одного знакомого лица! Хмурые люди, вечный ветер, бедная непритязательная обстановка и взгляды. Чиновники, арестанты, прохожие... Ей казалось, что все смотрят на них с Яковом, и взгляды эти были отнюдь не дружелюбными. Люди смотрели подобострастно и боязливо. И сам ее муж весь подобрался и выглядел строже чем обычно. Суровым. Казалось, Яков Платонович весь закаменел, надев на лицо строгую непроницаемую маску. Как же она будет тут жить? Сможет ли она создать и сохранить в их маленькой семье атмосферу добра, любви и принятия? Будет ли сам Яков любить ее? А вдруг его служба окажется такой тяжелой, что он будет тяготится своей женой? Устанет и от нее, и от хлопот с нею связанных? Она смотрела на Якова Платоновича, и он казался ей совсем другим. По дороге сюда он был мягким, добрым, постоянно улыбался и нежно целовал ее. Их путешествие на фоне суровой Карской действительности казалось волшебной сказкой, медовым месяцем перед долгими трудностями. Сейчас же Яков Платонович выглядел совсем чужим и холодным. Аня никогда его таким не видела. Она постаралась взять себя в руки и не паниковать понапрасну, держать лицо. Штольман из полученной в Сретенске телеграммы Варфоломеева сделал вывод, что на местных чиновников нельзя полагаться и лучше с самого начала быть от них независимым. Поэтому с самого начала он держался официально и сухо. Встречающих проняло. Глаза чиновников беспокойно забегали, голоса стали подобострастными, движения суетливыми. Штольману не понравилось ничего из увиденного. Грязь, отсутствие дисциплины, помятые лица со следами беспробудного пьянства. Яков Платонович разозлился, твердо пообещав себе навести в этом диком уголке порядок. Но душа у него была не на месте. После долгой дороги увидеть на въезде в поселок висельников - это что-то из ряда вон, неудивительно, что Анне стало нехорошо. Резиденция главной тюремной администрации находилась на золотом прииске Усть-Кара, в десяти верстах от Кары; там тоже было несколько тюремных зданий, где содержались каторжники, работающие на золотом руднике. Пятью верстами далее располагался еще один рудник — Верхняя Кара, также с мастерскими и тюрьмой. В каждом поселке на много верст вокруг тюрьмы и каторги. Хмурые неулыбчивые люди. Бедность. Мерзлая черная земля без единой снежинки. Куда же они с Анной Викторовной попали? Одно дело читать сухие отчеты о каторге на бумаге, а другое дело было увидеть все это воочию. Серость и уныние. Сможет ли Анна простить его, что он притащил ее сюда, в эту глушь? Не возненавидит ли она своего супруга? Когда Яков искоса посмотрел на нее, Анна стояла испуганной нахохленной птичкой и робко разглядывала окружающих. Ну ничего, все образуется! - мысленно бодрился Штольман. Раскисать было никак нельзя. Выслушав встречающих, Яков изъявил желание немедленно ехать далее, к главной тюремной администрации, от сопровождения местных чиновников он отказался. Яков быстро раздал указания, обозначив сроки первой проверки. Наконец, супруги снова сели в карету почтовой службы и отправились еще далее, в Усть-Кару, на основное место службы Якова и туда, где для них был приготовлен дом. Большой багаж отправили вдогонку. Супруги Штольман ехали около часа. Вечер выдался очень темным. Узкая дорога вела по берегу реки вдоль каменного обрыва. В провожатые Яков взял двух верховых казаков с факелами. Они с Анной опять сидели вдвоем. Слова не шли, оба обдумывали увиденное. Поговорить можно было и позднее. Наконец, Яков несмело взял жену за руку, напоминая о том, что он рядом, а она облегченно положила голову ему на плечо. - Все образуется, вот увидите, Анна Викторовна. - негромко сказал Яков. Анна против обыкновения молчала, и он опасался, что супруга находится просто в не проходящем шоке от увиденного. В Усть-Каре их сегодня не ждали и большой дом, предназначенный для начальника каторги, оказался не совсем готов. Пришлось срочно искать ночлег. Казак из сопровождения сообщил, что недавно недалеко от административного здания построили маленький домик. Чиновник, для которого он был предназначен, туда еще не переехал. В домике ночевали только двое сторожей. Это были мальчики, дети каторжан. Яков приказал ехать к этому дому, чтобы остановиться там на ночь. Казаки разбудили сторожей, мальчишек лет четырнадцати, Петьку и Мишку. Яков велел казакам занести в дом ручную кладь, дорожную постель и провиант. - Готово, Ваше Высокоблагородие! - отчитался казак. Анна быстро отыскала фонарь, свечи и самовар, чтобы по-домашнему поужинать. Она распорядилась отнести их дорожную постель в одну из трех комнат, из коих и состояло жилище. Супруги надеялись относительно комфортно расположиться на ночь и хоть немного отдохнуть перед завтрашним большим переездом в их новый дом. Яков отправил казаков и кучера обратно в Кару, строго наказав не болтать никому в Усть-Каре о приезде начальника каторги. Пока Анна Викторовна хозяйничала, мальчики ловко поставили самовар и быстро вскипятили воды. Супруги угостили юных сторожей своими дорожными припасами. Яков наблюдал, как Аня своими ласковыми сострадательными глазами смотрит на мальчишек, не знавших прежде ни конфет, ни яблок, с каким желанием и радушием потчует их пирогами, яйцами и колбасой. Он был вовсе не против, его беспокоило лишь ее горячее желание помочь каждому, кто встретился им на пути. Не перегорит ли ее горячее сердечко в суровой действительности этих мест? (Эти дети действительно никогда не ели ни яблок, ни конфет, ни колбасы. В Забайкалье плодовые не растут, из-за отсутствия снега зимой вымерзает корневая, за редкими исключениями, фрукты у каторжан были в большом дефиците, дети арестантов была одной из самых незащищенных групп населения. - прим.авт.) Супруги уже собирались отправляться ко сну, они очень утомились событиями этого непростого дня и ошеломившей их Карой. Однако не успели этого сделать. Вскоре присутствующих обеспокоил сильный стук в дверь. Сиплый голос настойчиво просил отворить, барабаня что есть силы. Мальчики, было уснувшие, тут же проснулись. - Да кто там? - громко и недовольно спросил Штольман, подходя к двери, но не открывая ее. Кто может их беспокоить в такой час? Человек за дверью очень просился в дом. Петька и Мишка подошли поближе и через дверь переговаривались с нежданным гостем. - Дядя Ваня, - шмыгая носом сказал Петька, - сегодня к нам никак нельзя на ночлег, дом занят графом и графиней от генерал-губернатора. - Петька, вот мне как раз таки граф и нужен. Я хочу потолковать с ним немедленно. - без обиняков заявил голос за дверью. У Якова мелькнула мысль, что ввиду его безусловно нежелательного для местных чиновников появления, визит ночного гостя мог означать для них с Анной Викторовной неприятности. Между тем визитер барабанил все сильнее. Дверь трещала. - Анна Викторовна, обернулся он к жене, идите пожалуйста в комнату и запритесь там. - сказал Штольман и достал револьвер. - Яков Платонович, человек за дверью не опасен. Он пришел за помощью. - сказала Анна. - Я в этом полностью не уверен. Я два раза повторять Вам не буду. - сухо бросил Штольман. Анна предпочла не услышать столь некорректную просьбу супруга и подошла чуть ближе к двери. - Дядя Ваня в тюрьме сидел, - проговорился Миша, - он два дня как в бегах. У нас и ночевал. Только беглого каторжника на ночь глядя им не хватало! - Анна Викторовна? - покосился на жену Штольман, и, видя, что супруга находится у самой входной двери, резко и неожиданно схватил Анну за локоть, довел до комнаты, завел, и закрыл дверь перед ее изумленным, растерянным и испуганным лицом. Пусть лучше обижается на меня. - мелькнула мысль у Якова, поворачивающего ключ в замке, - зато в безопасности. (Штольман - домостроевец? Дыа😄) Яков отпер входную дверь, держа револьвер в руке. В их маленький дом ввалился бородатый мужик огромного роста в халате каторжника. Однако он и вправду оказался вполне мирным, добродушным малым. Арестант отвесил низкий поклон в русском стиле. - Прошу прощения, барин, что потревожил. - сказал он басом. - Что тебе нужно? - довольно резко спросил Яков, впрочем, револьвер отложил. - Так барин, доложиться мне нужно по всей форме, что вернулся из побега я. Начальству не доверяю, ненадежные они люди, к Вам явился. - степенно ответил беглец. - Так зачем же ты вообще вернулся? Если сумел сбежать? - изумился Штольман. - Я из-за долгов, барин, сбежал. У нас на каторге есть крепкий закон, нельзя покидать тюрьму, пока не выплачен долг. Я не успел деньги отдать, а срок наказания уж истек. Уезжать мне отсюда никак нельзя, не расплатившись, везде на птичьих правах буду, любой честный арестант обязан со мной разделаться. Поэтому и надо было мне что-нибудь натворить, чтобы меня в тюрьме оставили. Штольман кинул взгляд на притихших мальчишек и дал им ключ от комнаты, где запер Анну Викторовну. Петька живо отпер дверь, но Анна выходить не спешила и сидела тихо, как мышка. Наверное, сильно обиделась на его грубое отношение. Яков вздохнул и решил распросить арестанта подробнее. - И все таки я не пойму, почему ты ночью явился? - продолжал задавать вопросы Штольман. - Так все просто, барин. За побег на три дня дают два года тюрьмы. А ежели больше пробегал и опосля тебя обернули за решетку, то дают сверх срока пять лет и пятнадцать плетей. Мой трехдневный срок истекает сегодня в двенадцать ночи. - Почему в тюремную контору не пошел? - спросил Яков. - Не будут меня в конторе слушать, барин, выгонят на поселение, а потом и кто-нибудь да и прирежет за долги. Вы единственный меня спасти можете! - кинулся на колени арестант. - А как узнал, что мы в этом доме ночуем? - цепко уточнил Штольман, исключая несостыковки в рассказе каторжника. Якова было не пронять патетическими падениями на колени. В бытность свою следователем он такие фокусы столько раз видел! - Так я в Кару бежал, да подслушал казачков возвращавшихся, что Вы здесь заночевали. Надежда прявилась, что уладите все. - объяснился беглец, вставая с колен. Штольман выслушал сей поучительный рассказ и не мог не признать необходимость неожиданного ночного визита каторжника. Ну и нравы! Убивают за неотданные долги! Ему еще постигать и постигать тюрьмоведение здешних мест. - Ну, воля Ваша, давайте все сделаем как положено. - смягчился Штольман. Каторжник потребовал для начала немедленно арестовать его, а затем отконвоировать в тюрьму, вручив начальству записку с днем и временем ареста. - И где я Вам отыщу конвоиров в столь поздний час? - поднял бровь Штольман. - Нет барин ничего проще, пусть мальцы меня и проводят. - кивнул беглец на Петьку и Мишку. Яков Платонович покачал головой. Похоже из присутствующих только он видел нелепость и комизм ситуации, ни мальчишки, ни арестант и бровью не повели, воспринимая все предельно серьезно. Штольман написал требуемую записку и разрешил сторожам отвести беглеца в тюрьму. Петька и Мишка ответственно ухватили арестанта на большие пальцы и в неверном свете фонаря повели того обратно в тюрьму. Штольман усмехнулся. Ну и переполох вызовет его записка в тюремной конторе, ведь их приезда ждали только на днях. Но с долгами заключенных необходимо разобраться. Может и не придется дяде Ване сидеть еще два года. Аня! Даже не выходит! - осенило Штольмана. - Похоже грядет буря. Яков быстрым шагом прошел до соседней комнаты, постучался и осторожно заглянул внутрь. - Анна Викторовна, я... - примирительно начал он. Аня сидела на кровати уже переодетая, с распущенными волосами. - Вот умница! - подумал Яков, - не стала сражаться, по своему обыкновению, сбегать через окно, а смирилась и послушала его. Какой прогресс! Сейчас они наконец-то лягут спать. Сколько у них не было близости? Не меньше недели и сегодня они, наконец, останутся наедине. Аня отвернулась и не стала смотреть на мужа, так зла она была. Своим поведением он в очередной раз оскорбил ее. Ужасный день! Ужасный незнакомый неуютный дом, где они вынуждены ночевать! Она так устала от бесконечной дороги, все надеялась, что вот-вот, и их путешествие закончится. И что? Они приехали вот сюда, в это богом забытое место. И еще Яков себя сегодня ведет совершенно неподобающе! Грубит, еще и в комнату утащил и запер! Ей было больно и обидно! Яков подошел и примирительно взял жену за руку, явно надеясь, что она не злится и простит его. - Надо было просто послушать меня. - мягко сказал он. Вообще-то Яков хотел извиниться, но... как-то не вышло. Аня выдернула руку и со слезами в голосе яростно воскликнула: - Идите к черту! - Что!? - не поверил своим ушам Штольман. - Вы утащили меня в комнату и заперли. Идите. К черту! - вполне осмысленно и четко сказала жена. Сочетание вот этого "Вы" и посылания к черту было изысканно злобным. И эта женщина клялась в церкви любить и уважать своего мужа? - Как Вы смеете со мной так разговаривать? - изумился Штольман. Он никогда не слышал, чтобы его добрая мягкая Анна Викторовна так ругалась. - Это Вы, сударь, как смеете со мной так обращаться? Хватать за руки и запирать? - ответила Анна. Ее красивое лицо было полно гнева и обиды, а голубые глаза метали молнии. Яков не хотел вот так ссориться и ему было жаль, что он так поступил, но вот так запросто, без смущения, послать его к черту?! Его юная супруга такими темпами совсем все границы перейдет. Собрав волю в кулак, Яков отвернулся и быстро вышел из комнаты, решив переночевать на тахте в соседнем помещении. Пусть Анна Викторовна подумает над своим поведением! Проводив мужа глазами, Анна растерянно потопталась на месте и недоуменно вздохнула. Что на нее нашло? Что нашло на мужа? Они оба сегодня безумно устали. Их приезд на новое место службы Якова Платоновича состоялся. Да уж, хуже не придумаешь. Но у Анны не было сил ни ссориться, ни, как ни странно, даже мириться. Анна юркнула в давно разобранную постель и, едва положив голову на подушку, облегченно провалилась в сон без сновидений. Яков ворочался на неудобной тахте и разочарованно прислушивался к сонному дыханию супруги. Если бы она не спала, или вдруг заплакала, как это у нее бывает, у него был бы повод вернуться и пожалеть свое ласковое, но бунтующее и такое возмутительно дерзкое солнышко. Но Анна крепко спала и даже не думала сожалеть о размолвке. Вот что значит молодой крепкий организм. Выпустила пар и спит себе. Яков осторожно прокрался в комнату полюбоваться на спящую жену. Он поправил ей одеяло и также тихо вышел. На Анну невозможно было долго сердиться. Делать нечего, надворный советник тоже уснул, надеясь что следующий день будет лучше предыдущего. *** Пробуждение для Аннушки оказалось горьким. Проснувшись на утро в одиночестве, она остро почувствовала пустоту и уязвимость. Аня проспала ранний отъезд мужа, а он отчего-то не стал будить ее. Яков очень рано уехал на службу, передав ей с мальчишками записку, что вскоре к ней приедут помощники и помогут перевезти вещи в их новый дом. В записке Яков сухо писал о том, что он срочно едет с инспекцией в ближайшую карскую тюрьму, там ночью случилось происшествие, а Аннушке поручает позаботиться об их вещах и хозяйстве. Аня на миг растерялась и даже немного погрустила. Впрочем, долго печалиться было не в ее правилах, она взяла себя в руки. Аня решила провести время в отсутствие мужа с пользой, приводя в порядок их новый дом. Она хозяйка? Хозяйка. И она приложит все усилия, чтобы их дом был красивым и уютным. Им с Яковом Платоновичем тут жить, надо как-то бодриться, не время унывать! Аня не поняла, все еще наказывает ее Яков за вчерашнюю дерзость или уже простил? Ей было стыдно. Как она могла? Ведь он такой самолюбивый, благородный и добрый, а она вот так с ним, наотмашь. Яков вчера аж в лице изменился, когда она крикнула ему свои злые слова. Их новый дом оказался добротным и просторным. Но абсолютно чужим, не жилым и каким-то казенным. За минувшую ночь его хорошо протопили и с утра уже избавили от старой мебели. Теперь люди в арестантских халатах (конвой называл этих людей вольной командой) без конца носили их вещи, новую мебель, и еще много всего. Анна с изумлением смотрела на кипящую вокруг нее работу. Сама она села на дорожный сундук и осматривала помещение. Здесь бы не мешало прибраться. В дом, весело улыбаясь, зашел Алексей Юрьевич Лебедев. В Кару он приехал из Сретенска только сегодня утром. - Анна Викторовна! - обрадовался он. - А я вот зашел узнать как Вы здесь. Дядя уехал на рудник, а мне поручил присматривать за вольной командой. - Я очень рада Вас видеть, Алексей Юрьевич! - сказала Анна, про себя радуясь тому, что Яков отправил к ней на выручку своего племянника. Значит супруг не очень сердится. - Какие будут пожелания? - поинтересовался Алексей Юрьевич. - А кто это - вольная команда? - спросила Анна. - Это самые благонадежные каторжане, они живут в поселке, а не в тюрьме и работают по различным надобностям администрации. Им даже позволено заводить семьи. В Ваше распоряжение сейчас направим женскую вольную команду. - терпеливо пояснил Лебедев. - Ну, раз так, - замялась Анна, решаясь, - мне нужно, чтобы все помыли, побелили потолки и обе печи. Вещи я, пожалуй, сама разберу. Я пока не доверяю чужим людям. - Все сделаем, тетушка! - улыбнулся Лебедев добродушной мальчишеской улыбкой. *** Едва Штольман взял на себя управление Нерчинским каторжным районом, ему сразу же стало ясно, что здешнему штату чиновников нельзя доверять. Это было видно с первого взгляда. Слишком расслабились, слишком почувствовали себя независимыми в отсутствии должного контроля. С утра его уже несколько раз пытались отпугнуть от службы в этом месте, в красках расписывали экономическое положение каторги как безнадежное, бывшего начальника карской тюрьмы Потулова как мученика. Убеждали господина надворного советника, что произошедший пожар, уничтоживший мучные склады это злостное деяние каторжан. Лишь Лебедев, дожидавшийся его в Каре, в две недели как закончивший дознание, предостерегал Якова от подчиненных. Алексей Юрьевич, немного морщась, характеризовал местных чиновников как людей, которые, по его мнению, были ненамного лучше каторжников. Взятых под стражу начальника канцелярии, его помощников, кассира и бухгалтера этапировали в Иркутск, но и остальные по мнению Якова, такими же ротозеями, если не сказать хуже. Они позволяли себе воровать и обогащаться за счет заключенных. Он досадовал, что нет возможности сразу заменить штат администрации полностью и Штольман был вынужден обходиться тем, что есть. Счастье, что Алексей Юрьевич отправился с ним в Забайкалье. Деловых и способных, образованных людей в отдаленных уголках страны всегда не хватало. Намжин зарекомендовал себя человеком вполне дельным и надежным и Яков поставил его на первое время вести тюремную канцелярию. Попутно Яков затребовал личные дела заключенных, чем вызвал удивление и переполох тюремных чиновников. К полудню Яков вернулся в Нижнюю Кару и пока Лебедев отчитывался о проделанной работе, он мысленно метался, порываясь бросить все и поехать домой, переживая о том, как его Аннушка. - Алексей Юрьевич, съездите к нам в дом, проведайте, как там Анна Викторовна. - распорядился Штольман. - Я с утра уже заезжал к вам, Яков Платонович, привозил вольных в помощь Анне Викторовне, - кивнул племянник. - Там все сносно. Каторжанки дом перемывают, тетушка вещи разбирает. - Как у Анны Викторовны настроение? - спросил Яков Платонович. - Хорошее. - успокоил его племянник. - Вольная команда песни поет, Анна Викторовна слушает, улыбается. Когда Лебедев ушел, Яков вновь занялся бумагами, но мыслями возвращался все время домой, к любимой. Что ты делаешь? - говорил он сам себе. - Спал отдельно, утром уехал, не попрощавшись. Ты любимую женщину что ли воспитываешь, затеяв войну дома? Для чего тебе ее воспитание? Анна в ответ отдалится и будет права. Не тебе ли она при знакомстве казалась образцом воспитанности и такта? Не с тобой ли она начала так яростно оберегать личные границы и защищаться? Подумав, Яков сел за стол и решил написать записку домой. Слова не шли. После того как он повел себя, извиняться письмом было нелепо. В кабинет постучались. Намжин принес записку из дома. Яков, тщательно скрывая радость, забрал драгоценную бумагу. Оставшись один, он поспешно развернул ее и прочитал, впившись глазами в родные аккуратные буквы: "Яков Платонович, прошу у Вас прощения за свои недопустимые слова. Анна Викторовна". Анна отпустила работниц на обед, а сама наскоро перекусив свежим калачом и запив его молоком, уже опять хлопотала, достав кисточку и подбеливая печку, в тех местах, где работницы немного не добелили. Она порядком вымоталась за это утро, но была горда тем, что они почти закончили наводить порядок. Теперь в их доме можно жить! Было тепло и уютно. Окна перемыли, правда пока лишь с внутренней стороны, повесили новые занавески, обеденный стол украшала причудливо вышитая нарядная скатерть. Правда, она сама по-прежнему все еще была в своем скромном дорожном платье и волосы... Кудри были плотно запрятаны в прическу и убраны под косынку от пыли. Яков Платонович зашел в дом, не встретив никого из обещанных Лебедевым работников. Зато Анна, казалось, работала все утро. Вид у нее был усталый. Яков огорчился. Хорош муж. Оставил ее в такой момент, а сам бумажки перебирал! - Анна Викторовна? - окликнул ее Штольман. Анна поднялась от любовно добеливаемой печки и отложила кисточку. - Яков Платонович? Вы на обед? Боюсь у меня нет ничего кроме хлеба и молока. - огорчилась Анна. - Я к Вам приехал, дорогая, а не на обед. - тепло сказал Яков и стянул с головы Аннушки косынку. Он притянул ее в объятия и начал осыпать родное лицо поцелуями. - Мне нужно помыть руки! - засмеялась Анна, уворачиваясь от поцелуев. - Вам не нужно было их пачкать! - не удержался Штольман. - Анна Викторовна, ну зачем Вы работали сами, есть люди, которых специально привлекли навести порядок. - Да я просто помогала. Это даже приятно, немного поработать. - улыбнулась Анна. - Вы простили меня за вчерашнее? - Да. - быстро сказал Штольман. - Но вынужден признать, Ваш гнев был абсолютно оправданым. Правда форма меня несколько обескуражила... Он замолчал, обнимая супругу все сильнее и осыпая ее поцелуями. - Простите меня за все, Анна Викторовна, я вчера был слишком груб. Я мог бы понять, как Вы были истощены вчерашним днем. - решился и господин начальник каторги попросить прощения. - Мы просто устали и переволновались вчера. - погладила Якова по плечу Анна. - Вы больше не сердитесь на меня? - уточнил супруг. Аня смогла лишь покачать головой, потому что он не давал ей говорить, целуя и целуя. Наконец, надворный советник опомнился. - Где у нас в этом доме рукомойник? - поинтересовался он. - Вот здесь, пойдемте, покажу! - улыбнулась любимая. В умывальне Яков навел мыльную воду, взял щеточку и осторожно начал отмывать супруге руки. Он улыбался, как и всякий раз, когда ухаживал за ней. - Анна Викторовна, в доме девять комнат, я завтра же начну нанимать необходимый штат прислуги, чтобы Вы ни в коем случае не трудились сами и не сидели в одиночестве. С нами постоянно будет проживать около пяти человек, включая Лебедева. Вы не против? Я готов обсудить все ваши пожелания. - сказал Штольман. - Да у меня нет пока никаких особых пожеланий. - уступила Анна.- Но мне хотелось бы жить с Вами вдвоем. - У нас будут комнаты только для нашей семьи, - примирительно уточнил Штольман. - Но отправляясь на службу или в поездку, мне будет гораздо спокойнее, если моя жена не останется в одиночестве. Нам нужен кучер, кухарка, горничная... Постепенно подберем штат из надежных людей. - Вы правы, так, наверное будет лучше. Но все эти каторжные люди... Я пока даже не знаю с какой стороны подойти к ним и как обращаться...- сказала Анна. - Точно также Вы с ними будете обращаться, как и с обычной прислугой. Других вариантов здесь нет. И других людей нет. - сказал супруг. - А Вы часто, Яков Платонович, будете уезжать? - спросила Анна. - Приложу все усилия, чтобы не часто и ненадолго. Буду брать Вас с собой по возможности. Если захотите трястись со мной по кочкам. - сказал Яков. - Ну конечно я буду с Вами ездить! - воскликнула Анна, чем вызвала у супруга мягкую улыбку. - Через неделю прием у губернатора, поедем знакомиться и засвидетельствовать свое почтение. Возьмем с собою Алексея Юрьевича. Вы успеете освоиться на новом месте перед дальней дорогой? - Ну разумеется! - улыбнулась Анна. - Хорошо. - остался доволен Яков. Он уже домыл нежные ручки супруги, вытер их полотенцем, и теперь ему ничто не мешало поцеловать Анну Викторовну. Яков притянул ее за плечи к себе. - Я очень скучал. - прошептал он. - И я. Давайте больше не будем ссориться. - вздохнула Анна. - Я обещаю Вам, радость моя, больше так поступать не буду. - сказал Яков. - А я не буду дерзить Вам, - потупилась Анна. - Острый язычок. - тихо сказал супруг. Яков приблизил свои губы к губам жены и с наслаждением целовал их, оглаживая руками хрупкую спину и прижимая жену к себе. Ну что за сладкое создание! Как он любил свою юную волшебницу! Однако долго целоваться не пришлось... В умывальню заглянули работницы, разыскивая барыню. Увидев страстно целующихся молодоженов, они ойкнули и убежали заниматься делами, пока не получили нагоняй. Работницы были чрезвычайно довольны увиденным. Будет что рассказать товаркам про сурового начальника каторги и его молоденькую женушку. Вот это любовь! По умывальням обжимаются! *** Дел у Якова Платоновича ожидалось невпроворот. В первую очередь он поднял всю документацию по бухгалтерии и личные дела всех заключенных. Ревизия остатков продовольствия выявила повсюду большие или меньшие недодачи. Это значило, что летом придется обеспечивать новые запасы на зиму. Было над чем подумать. Ревизия личных дел арестантов выявила серьезные нарушения, утерю части документации по каторжникам, с этим следовало серьезно разбираться. Некоторые из заключенных были попросту забыты и, по всей видимости, провели на каторге лишние несколько лет, вместо того чтобы отправиться на поселение. Какой бардак! А ведь от порядка в этом деле зависят людские судьбы! Вечером, прежде чем отправиться домой, Яков ужасно захотел что-нибудь купить для своей ненаглядной, чтобы порадовать ее. Кучер завез его в лавку и Яков выбрал бутылку вина, конфет и засахаренных фруктов. Сегодня они будут ночевать вдвоем. Лебедев, прихватив с собой Намжина, уехали с инспекцией обратно на рудник. Наконец-то никто не помешает ему провести время с женой. И он сам себе не помешает. Яков осторожно открыл дверь, разувшись у порога и повесив пальто в массивный шкаф. Анна Викторовна нашлась в гостиной. Она занималась чрезвычайно чудным интересным делом. Супруга надворного советника настраивала старенькое фортепиано. Она сидела перед разобранным, на взгляд Якова, инструментом (на самом деле Анна сняла лишь крышку) и что-то подкручивала. - Анна Викторовна? - в очередной раз изумился Штольман, протягивая любимой гостинцы. - Что это Вы такое делаете? - На нем невозможно играть! - воскликнула Аннушка, принимая подарки и целуя мужа. - Оно абсолютно расстроено! Аня бесконечно нажимала то одну клавишу, то другую, слушая звучание, хмуря брови и постоянно что-то подкручивая. - Давайте новый инструмент выпишем. И заодно настройщика. - предложил Штольман. - Это хорошее фортепьяно. Я его настрою... Яков Платонович, будете ужинать? - всполошилась Аня, опомнившись. - Я подожду Вас, - усмехнулся супруг. Он решил провести время рядом с любимой. Ужин никуда не убежит. Яков затих и какое-то время наблюдал за магией. Он не предполагал, что настройка может занимать столько времени! Наконец, Аня привстала. -Продолжу завтра. - потерла виски она. - Что у нас на ужин? - улыбнулся Штольман. - Ой, Яков Платонович, я совсем про ужин и забыла. Там жаркое в печи томится. - Сами хозяйничали? - спросил Яков. - Мне помогли. - махнула рукой драгоценная. Они прошли на кухню, но Штольман не позволил супруге трудиться, усадив ее на огромный табурет. - Я сам все сделаю - улыбнулся он. Яков споро нашел ухват и ловко вытащил маленький чугунок из печи. Анна встала, не обращая внимания на укоризненные взгляды Якова и, взяв большой поднос положила на него все, что сочла нужным. Неутомимый супруг отобрал поднос и отнес его в столовую. - Садитесь, пожалуйста, Анна Викторовна! - улыбнулся он. Яков с загадочным видом откупорил бутылку красного вина и налил напиток в бокалы. Анна с интересом наблюдала за мужем. - Позвольте произнести тост. - сказал он. - Конечно, Яков Платонович, - ласково улыбнулась она. - Вчера мы с Вами приехали на новое место жительства. И хоть первое впечатление оказалось не очень хорошим, я уверен, все наладится, и мы проведем здесь несколько замечательных лет. Вы самая прекрасная женщина из всех, кого я когда-либо встречал. Сделать Вас счастливой для меня дело чести. И смысл жизни. Я Вас очень люблю. Аня от радости и трогательности момента прослезилась и закусила губу, чтобы не расплакаться. - Я тоже Вас очень люблю. - сказала она и потянулась своим бокалом к бокалу супруга. *** - Наша новая спальня! - смущенно улыбнулась Анна, показывая супругу комнаты. - Очень красиво. - одобрил Яков и добавил мягким голосом: - Признаться, мне не терпится опробовать мягкость нашей перины, и подушек. Аня увернулась от поцелуя и, смеясь, убежала за ширму. Опять что-то задумала! Яков усмехнулся и принялся снимать жилет и рубашку. Любимая вышла к нему в новой полупрозрачной невесомой сорочке, и у него дух захватило от такой красоты. Аня наблюдала за его взглядом и улыбалась. Яков не мог отвести глаз от ее налитой упругой груди, обрисованной тонкой тканью. Он быстро подошел и нежно огладил упругие холмики, второй рукой забираясь под сорочку. - Вы такая хорошенькая. - шепнул он. Аня провела рукой по его кудрявым волосам, вонзаясь пальцами в кожу головы. Она целовала его немного колючие щеки и терялась в ощущениях от удовольствия, получая поцелуи в ответ. - Пойдемте скорее на наши перины, - сказал, улыбаясь Яков. Он не стал ждать пока Анна пойдет сама, а подхватил ее на руки и отнес на подушки. - И сорочка замечательная. - шепнул он, однако настойчиво избавлялся от тонкой ткани, задирая сорочку вверх, обнажая мягкий стройный живот и разводя в сторону бедра. Он целовал ее нежные пяточки, пальчики, щиколотки, никуда не торопясь и распаляя свою драгоценную. Аня, улыбаясь, трогала пальчиком ноги его колючую щеку, пока Яков не прикусил его. - Проказница! - усмехнулся он. - Ну идите же ко мне. - попросила Аня. Поцелуи мужа достигли своей цели. *** Они обнимались после близости. Яков нацеловывал макушку жены. Аня лежала на его груди. Она обнимала его. Вдруг по груди Якова потекли капли. - Анна Викторовна? Девочка моя ненаглядная, почему Вы плачете? После стольких столь восхитительных мгновений у меня поет душа, а Вы? - изумился он. - Вы же меня не разлюбите? - плакала Анна. - Я вчера на Вас смотрела и Вы были холодны как лед. Даже лицо изменилось. И тогда мне стало страшно, что Вас... - она споткнулась, - изменит это место, и Вы станете другим. И я окажусь не нужна. - Нет, Аня, нет. - сел Яков и прижал ее к себе посильнее. - Это я изменю это место. Для этого меня сюда и направили. Это место станет другим. Здесь будет больше порядка, закона. Больше справедливости. Я никогда не поменяю своего отношения к Вам. Я сказал перед свадьбой, что не раздумывая отдал за Вас бы жизнь, и сейчас это повторю. - Не надо жизнь. - всхлипнула Аня. - Я и так Вам верю. Просто все эти люди в арестантских халатах, за каждым из них непростая история, и все это так мрачно. - Не знали, чего ждать по приезду? - спросил Штольман. - Не знала. - согласилась Аня. - Это жизнь. Она тоже может быть разной, и то, что казалось абсолютно черным, на поверку, под другим углом зрения может оказаться совсем иным. - сказал утешительно Штольман. Он поглаживал супругу по спине. - Я все время упускаю из виду, какая Вы чувствительная. Невольно обижаю Вас, воспитываю. Вы простите меня. Я страшно переживаю, что Вы отвернетесь от меня, тоскуя в этой глуши. - Отвернусь от Вас? - удивилась Анна. - Да я, Яков Платонович, год назад, собиралась за Вами на Камчатку ехать, если господина главного следователя вдруг сошлют. - Серьезно? - изумился Штольман. - Абсолютно. Я же люблю Вас и не хочу быть далеко. Неважно, где придется жить. - Аня поцеловала его и откинулась на спину, прикрывая глаза. - Не будем больше о грустном. - сказала она. Яков немедленно лег поближе, немного нависая над супругой. Он не планировал отпускать ее ко сну. - Тогда я Вам расскажу хорошую новость. - Какую? - зашептала Анна между его быстрыми настойчивыми поцелуями. - Завтра нам привезут из губернской столицы все скопившиеся там письма и посылки. Целый тарантас подарков. - усмехнулся Яков. - Будете целый день разбирать. - Я Вас дождусь, вместе посмотрим. - опровергла его слова Аня, немного охнув от того, что муж прикусил ей кожу на шее и активно распалял ее желания вновь...