Stormy night

      На востоке Тихих холмов было одно место, любимое всеми его обитателями. Это было скопление скал, прозванное Нагретыми Камнями. Скалы сами по себе не были редкостью в Тихих холмах, однако большинство из них были либо слишком малы, либо слишком неприступны. Нагретые камни же представляли собой множество больших валунов и несколько нагромождений прямоугольных скал. В тёплое время года их тень служила хорошим убежищем от жары, но они также хорошо прогревались в течение дня, чтобы можно было наслаждаться теплом даже поздним вечером — за это они и получили своё название. А ещё поблизости был ручей, в котором всегда мог освежиться уставший зверь.       Что было важнее для Овец, так это то, что между скалами росло множество трав, съедобных и лекарственных.       Это была причина, по которой Чуя сегодня был здесь, вместе с небольшим отрядом овец. Им необходимо было собрать сезонные растения, а также, если повезёт, осколки породы, которые можно использовать для инструментов и украшений. По крайней мере, это то, что делал Чуя, отбившись от остального отряда. Его соплеменники тем временем трудились в где-то отдалении, то и дело пропадая из вида.       Отношения Чуи с племенем не улучшились после его дня рождения. На самом деле, они, вроде как, ухудшились. Но было бы глупо ожидать чего-то иного, верно? С Ширасэ и Юан Чуя рассорился окончательно, и он не чувствовал в себе ни капли сожаления по этому поводу. Мстительный Ширасэ поспешил пересказать все подробности их спора остальным друзьям, немало при этом преувеличив заявления Чуи и приукрасив его жестокость. А потом, что ожидаемо, слухи просочились в племя. Скандала никакого не было, но Чуя видел, как овцы поглядывают на него и перешёптываются между собой.       Теперь это было больше, чем непонимание и пренебрежение. Было отвращение. Было подозрение. Было презрение. Был страх.       Когда это случилось, спрашивал он сам себя. Когда племя, ради которого Чуя был готов пожертвовать всем, превратилось в это? И тут же с с горечью отвечал он на собственный вопрос. Нет. Племя Овец всегда было таким. Просто Чуя этого не видел.       Он поймал себя на том, что уже некоторое время просто стоит, глядя на пробивающиеся между камнями кустики крапивы. Чуя вздохнул, тряхнул рогатой головой и, наклонившись, стал срезать стебли. Клинок кинжала блеснул в лучах солнца, и сердце барана кольнула боль. Последние несколько недель он избегал Артюра. Это было его собственное решение — Чуя знал, что овцы могут сказать, увидев их вместе, и последним его желанием было ставить под удар того единственного из соплеменников, кто всегда был добр к нему.       Поль пытался поговорить с Чуей — не раз и не два. И тот не раз и не два сбегал от этих разговоров. С первых слов брата, с первого взгляда на его лицо было понятно, что ничего хорошего из их общения не выйдет. А Чуя не собирался выслушивать упрёки. Если Поль не собирался его поддержать, то им не о чем было разговаривать. Кто-то мог бы назвать такой подход детским и эгоистичным — ну что ж, пускай. Но Чуя был просто не в силах заставить себя снова вытерпеть это — чувство того, как его семья отвергает его раз за разом.       Он так устал.       Его день рождения стал, наверное, последним счастливым днём для него.       После этого он постоянно ощущал себя на взводе. Серьёзно, Чуя чувствовал, как его нервы с каждым днём всё истончаются и истончаются. Будто всё, абсолютно всё — ответственность наследника, ожидания племени, давление брата, ложь и предрассудки о волках, пренебрежение друзей — всё это, копившееся годами, навалилось на него разом, превратив барана в вулкан на грани извержения.       Как ни парадоксально, Чуя также был полностью опустошён. Словно всё хорошее, что было в его жизни, перестало иметь значение. Его борьба, его стремления, его мечты и надежды на лучшее — всё это потеряло всякий смысл. Его жизнь разваливалась у него в руках.       Чуя не знал, что ему теперь делать.       Стебли крапивы обожгли его ладони, и он с шипением выронил собранную охапку, возвращаясь к реальности. Что ж, подумал Чуя с долей иронии, кажется, он понимает Дазая. Боль хорошо отвлекает от любой ерунды, которая происходит у тебя в голове.       Усилившийся шум привлёк его внимание. Беспечная болтовня, которая доносилась со стороны его соплеменников, теперь приобрела встревоженные, напряжённые нотки. Чуя оглянулся и обнаружил несколько незнакомых фигур рядом с овцами. Он прикрыл глаза от солнца, и его душа ушла в пятки, когда он рассмотрел незваных гостей.       О нет.       Бросив крапиву, Чуя поспешил в сторону столпившихся зверей.       Волки смотрели на Овец с холодным интересом, их тела казались расслабленными, но Чуя достаточно времени провёл с одним из них, чтобы без труда считать напряжение в торчащих ушах и вытянувшихся хвостах, медленных выверенных движениях. Их было четверо: один, хмурый мужчина с пышными бакенбардами оборванным ухом, уже имел седину в волосах, ещё двое были в возрасте где-то от двадцати до тридцати лет, а последний выглядел младше Чуи, и он же, в отличие от державших себя в руках товарищей, еле заметно скалился. Баран перевёл взгляд на своих, с нарастающей тревогой осознавая, что их собственный немалочисленный отряд почти целиком состоял из вспыльчивого молодняка.       — Что вы, хищники, здесь забыли?       Чуя ускорил шаг. Он чертовски ненавидел Ширасэ в этот момент.       — Послушай, мы просто занимаемся своими делами, а вы занимаетесь своими, — вперёд шагнула волчица с длинными каштановыми волосами, — предлагаю так это и оставить.       — Ага, так мы и послушались! — крикнули из толпы овец.       — У меня есть идея получше, — Ширасэ вскинул подбородок, выступая впереди остальных, — почему бы вам, волкам, не свалить отсюда подобру-поздорову прямо сейчас?       — Почему бы тебе не засунуть… — огрызнулся младший волк.       — Что здесь происходит? — вмешался подбежавший Чуя.       Он выпрямился во весь свой невысокий рост и смерил овец суровым взглядом, с тихим удовлетворением отмечая, как те нехотя отступают назад. Однако Ширасэ и ещё несколько ребят постарше вызывающе остались стоять на своих местах, так что Чуя остановился прямо перед ними, отделяя от волков.       — Нам не нужны проблемы, — обратилась волчица к Чуе, — как только мы закончим, мы уйдём.       — Ищи дураков! — снова выкрикнул кто-то, — Ты только и ждёшь, пока мы отвернёмся, чтобы…       — Молчать! — повысил голос Чуя.       — Мы даже не охотники, — голос волчицы был спокоен, но её ладони сжались в кулаки, — мы следопыты.       Чуя напрягся. Отряд следопытов? Тех следопытов? Значит ли это, что Дазай где-то поблизости?       Что важнее, где-то здесь бродит пожиратель?       — Вы… — он замялся и продолжил, понизив голос, — вы ищете что-то конкретное?       — Нет. Просто плановая разведка.       Чуя слегка расслабился. Однако встревоженный гул за его спиной даже не думал смолкать. Ему нужно было что-то с этим сделать.       — Мне очень жаль, — сказал он со всей возможной вежливостью, — но не могли бы вы повременить с осмотром и вернуться, когда мы уйдём?       — На каком основании? — тон волчицы тут же похолодел.       — Да что ты с ним разговариваешь, Ямагива? — не выдержал старший из волков, — Мы просто делаем свою работу! Мы не обязаны потакать кучке дрожащих детишек!       — Кого ты назвал дрожащими детишками?! — взорвался Ширасэ, — Да мы вас в миг по этим скалам раскатаем!       — Молчать! — снова прикрикнул Чуя, — Мне жаль, — повторил он, снова поворачиваясь к волкам, — конечно, вы имеете полное право находиться здесь. Но я не думаю, что кто-то из нас сможет спокойно выполнить свою работу в присутствии другого.       — Не я руковожу этим отрядом, — нерешительно сказала Ямагива.       — Тогда, пожалуйста, передайте мою просьбу руководителю. Я надеюсь на его понимание, — и Чуя вежливо поклонился.       Пожалуйста, пожалуйста, Дазай. Я не смогу сдержать их.       Подняв голову, он увидел одинаково удивлённые лица волков.       — Что ж, — Ямагива смущённо откашлялась, — Сугимото, сбегай за капитаном.       Нервный взлохмаченный мужчина, кивнув, скрылся среди валунов. Чуя с облегчением выдохнул.       Как оказалось, рано.       — Бредятина, — пока Ямагива и её младший товарищ неловко переминались с ноги на ногу, с любопытством поглядывая на Чую, волк с бакенбардами скрестил руки на груди, возмущённо рыча себе под нос, — тупые трусливые овцы…       К несчастью, у овец был очень хороший слух. Приутихший было гомон толпы зазвенел с новой силой.       — Чего ты там вякнул, старик?! — взревел один из баранов.       — Я сказал, молчать! — рявкнул Чуя, теряя терпение.       — А ты нам не указывай! — заорал Ширасэ в ответ, — Чего вы его слушаетесь, ребята? Он не наш вождь!       — Тебе напомнить, кто я, Ширасэ?       — Да всем плевать! — беловолосый уже брызгал слюной, — Мы не станем тебе подчиняться! Ты поклонился волкам! Может, ещё и на колени перед ними встанешь? — он мерзко ухмыльнулся, — Тебе же это нравится, верно?       Зрение Чуи заволокло красным, и он потерял бдительность. Краем глаза он заметил, как какой-то мальчишка выбежал из толпы и замахнулся, и инстинктивно отступил в сторону. Лишь спустя мгновение он понял, что целились вовсе не в него.       Камень вылетел из чужой руки и ударил младшего из волков прямо в лицо.       И начался кошмар.       Ямагива тут же бросилась к пострадавшему — тот скулил, из-под рук, которыми он зажал свой нос, обильно хлынула кровь. Волк с бакенбардами с рычанием двинулся на овец. Ему навстречу полетело ещё несколько камней — толпа быстро подхватила дурной пример. Почти тут же из-за скал показалось ещё трое волков. Они застыли лишь на мгновение, глядя на происходящее, прежде чем один из них пронзительно взвизгнул «Нападение!». Другой запрокинул голову и над Нагретыми Камнями пронёсся гулкий яростный вой.       — Они зовут подмогу! — завопил кто-то из овец, — Бей их, ребята!       — Кто-нибудь, бегите в племя, зовите наших!       И звери, больше никем и ничем не сдерживаемые, бросились друг на друга.       Чуя сделал последнюю попытку удержать хоть кого-нибудь, но толпа овец в ту же секунду сбила его с ног. Он свернулся калачиком, защищаясь от тяжёлых копыт. Когда же он всё же смог подняться на ноги, драка уже вовсю.       Проклятье.       Чуя замер, не зная, что ему делать. Как ему теперь всех успокоить? Кричать в такой суматохе бесполезно. Да и не послушает его никто. Теперь, когда дело дошло до драки… Овец было не остановить. Можно, разве что, попытаться отвлечь их на время, чтобы дать волкам возможность уйти. Но вдруг сами волки не согласятся отступить?       Аргх, как будто были варианты получше.       Чуя уже приготовился ринуться в гущу битвы, когда почувствовал на себе чужой пристальный взгляд.       Он поднял голову.       И увидел его.       «Чуя, прячься! Прячься и не двигайся!»       Кровь, кровь, кровь, брызги на траве и пульсирующая струя из разорванного горла, кровь, блестящая на клыках и размазанная по узкому, искривлённому от экстаза, лицу.       Чуя очень хорошо помнил это лицо. Он видел его в своих кошмарах.       Голубые глаза столкнулись с фиолетовыми, и Чуя понял, что не может дышать.       Чужие губы сложились раз, другой, обозначая слова. Баран не мог слышать их за шумом битвы и бешенным грохотом собственного сердца, но ему и не нужно было.       — Нашёл тебя, — сказал волк и улыбнулся широкой клыкастой улыбкой.       Чуя развернулся и побежал.       У Дазая был хороший день.       Сам по себе день был совершенно обычным, и большинство зверей, наверно, не сочли бы его хорошим. Просто нормальным. Даже скучным. После ночной охоты Дазай проспал до полудня и потом в основном слонялся без дела, пока ближе к вечеру не пришло время отправляться в плановый патруль. Волк провёл свой отряд по восточной стороне Тихих холмов до Нагретых камней, где поручил соплеменникам разделиться, сам оставшись в полном одиночестве. Он бродил среди тёплых от солнца скал и их прохладных теней, и не чувствовал ничего, кроме лени и некоторой скуки.       Наверное, это можно было назвать умиротворением.       Единственным хоть немного интересным событием можно было считать разговор с Хироцу, который попросил взять в патруль Тачихару. У Дазая не было причин возражать. Всё-таки у парня был удивительный нюх, к тому же он был далеко не так глуп, как могло показаться на первый взгляд. Он мог стать ценным дополнением к команде следопытов, а даже если нет — дополнительный опыт никогда не помешает.       В последнее время Дазай изменил своё отношение к Чёрным Ящеркам. Возможно, случившийся зимой разговор так на него повлиял. А может, это была заслуга Хироцу, под руководством которого волчата буквально расцвели. Как бы то ни было, Чёрные Ящерки теперь стали гораздо менее раздражающими. А ещё бинтованный всё же взял на себя труд присмотреться к молодняку повнимательнее, и его неуместная зависть к их подростковой беспечности тоже сошла на нет. А она действительно была неуместной. У каждого из волчат были свои проблемы.       Хигучи была воспитана излишне контролирующими родителями. Её старательность и талант затмевались её нерешительностью и несамостоятельностью, в результате чего окружающие редко проявляли к ней уважение. И самое плохое, что Хигучи готова была терпеть подобное отношение, озабоченная лишь мнением старшего Акутагавы, чьи решительность и непокорность так восхищали её.       Рюноске… Он был от природы агрессивным, да, к тому же сирота, но приходилось признать, что его нынешнее состояние было во многом ошибкой Дазая. И Дазай пока не знал, что с этим делать.       Гин всегда нравилась Дазаю, и к ней у него было меньше всего претензий. Но и у неё были вещи, которые её беспокоили. Дазай видел, как она растёт, и если раньше она просто была застенчивой, то теперь она становилась всё более холодной, тихой и даже жестокой. Её предпочтения в одежде и причёска изменились, а потом она и вовсе начала носить маску. Обычно спокойная, она очень остро реагировала на слова Тачихары, который не переставал шутить насчёт её возросшей мужественности. У Дазая было своё мнение на этот счёт, но делать выводы без подтверждения самой Гин казалось неправильным.       Ну а Тачихару, который сегодня присоединился к патрулю, слишком часто сравнивали с его старшим братом. Каким бы высокомерным и грубым не казался волчонок на первый взгляд, неуверенность цвела внутри него буйным цветом.       Дазай больше не мог злиться на кого-либо из них. Уж точно не так, как раньше. К сожалению, он мало что мог сделать для волчат, но, как оказалось, достаточно было дать им шанс и просто наблюдать, как Чёрные Ящерки становятся всё лучше под внимательным взглядом и чуткой рукой Хироцу.       Дазай не смог бы и этого, если бы ему самому не стало чуточку лучше.       Он всё ещё был оторван от своих соплеменников.       Эйс всё ещё бесил его.       Он всё ещё был сбит с толку своими отношениями с отцом.       Он всё ещё очень устал от ответственности, которая слишком велика для подростка.       Он не был здоров.       Но… было кое-что, что делало эти вещи не такими уж и важными. Точнее, кое-кто. Кое-кто маленький и громкий. Кое-кто грубый и вспыльчивый. Кое-кто сильный, дерзкий, яркий, гордый, смелый, упрямый, весёлый, страстный, верный, заботливый и добрый. И красивый, такой красивый, с этими его волосами, похожими на пылающий закат, с его резковатым лицом и пронзительными голубыми глазами, изящными линиями его витых рогов и очаровательными пушистыми копытцами… Такой красивый, что умереть можно.       Возможно, понял Дазай к концу весны, он совсем немного влюблён в Чую.       Но кто бы посмел осудить его за это? Разве он мог не влюбиться в Чую? Разве могло бы быть в этом восхитительном грубоватом парне хоть что-то, что Дазай бы не полюбил? Дазай не верит в это. Дазай не может поверить, что прожил почти шестнадцать лет, не зная, кто такой Чуя. Иногда он смотрит на своих соплеменников, смотрит в их лица, и действительно не может понять — как это, у них нет Чуи, и они могут жить?       Ладно, возможно, что он очень сильно влюблён в Чую. Но дурацкий Чуя просто не оставил ему иного выбора! Влюбиться в него было до нелепости легко!       И это делает всё таким сложным.       Дазай не был глуп, он прекрасно осознавал все риски. Они с Чуей были наследниками враждующих племён, рождёнными среди застарелых обид и предрассудков. Для них не было такого будущего, в котором они не должны были противостоять всему миру, чтобы быть вместе. А Дазай даже не знал, нужно ли это Чуе.       Они были друзьями. Чуя любил его и заботился о нём, хотя Дазай и не мог понять, как кто-то вроде него, сломанный и запутанный, сумел заслужить эти любовь и заботу. Их тихая тайная дружба — это уже было больше, чем он смел просить. Тем более теперь, когда Чуя всё чаще приходил на их встречи притихший, а порой и с покрасневшими от слёз глазами. Дазай всё ждал, когда же Чуя проклянёт его — за всю ту правду, которую бинтованный ему открыл, и которая в итоге разрушила его последние надежды на нормальные отношения с племенем.       Дазай был так напуган.       Но…       Как ни странно, чувство, которое родилось и расцвело в нём с наступлением весны, казалось невероятно близким к счастью.       Волк остановился перевести дух. Он опёрся на ближайший валун и задумчиво провёл по его шершавой поверхности. Сам по себе камень был твёрдым и холодным, но там, где его коснулись лучи солнца, от него веяло теплом.       Дазай прикрыл глаза.       И тут над Нагретыми Камнями зазвучал волчий вой.       Дазай вздрогнул всем телом. Его уши встали торчком, улавливая звук, впитывая каждую интонацию. Все его инстинкты вспыхнули, отзываясь на сообщение.       Враг!       Он вскочил на ноги, озираясь и принюхиваясь.       Нападение!       Вой оборвался.       Несколько секунд Дазай оставался абсолютно неподвижным, прежде чем сорваться с места. Петляя между скал, он устремился в ту сторону, откуда доносился зов, лихорадочно обдумывая ситуацию. Враг? Пожиратель? Но что это за зверь, с которым не смог справиться целый отряд? Нет, это что-то иное. Среди шелеста травы и воя ветра между скал пробился иной, менее естественный и мирный звук — шум драки. Дазай притормозил ненадолго, прислушиваясь, а затем припустил с новой скоростью. Нападение, нападение… Кому может понадобиться нападать на них?       — Дазай!       Другой волк, запыхаясь, выбежал ему навстречу.       — Сугимото, — сказал Дазай, — что происходит?       — Это всё овцы, — проскулил Сугимото, — мы делали обход, и столкнулись с ними. Они сразу же начали кричать, смотрели на нас, как на монстров каких-то! Там был какой-то маленький рыжий баран, который попытался договориться, чтобы мы пришли попозже, Ямагива даже послала меня за вами, но тут эти овцы совсем с ума посходили! Они разбили Тачихаре нос! Это какой-то кошмар! Что нам теперь делать? А что если…       — Возьми себя в руки, — прервал его Дазай, возобновляя бег, — Вы вступили в бой?       — Конечно же! Они напали на нас!       Они наконец достигли поля битвы. Воздух здесь звенел от криков, визгов, блеяния, рычания и ругательств. В нос ударил запах пота, крови и ярости.       Бинтованный замер в тени скалы, оценивая ситуацию. Овцы имели численное преимущество и теперь разбились на небольшие группки, каждая из которых боролась против одного-двух волков. Проклятье. Похоже, что они были настроены серьезно. В такой ситуации Дазай не мог дать отряду приказ к отступлению. Оставалось лишь надеяться, что никто из его соплеменников не станет делать больше, чем необходимо для защиты.       — Приведи помощь, — приказал он Сугимото, судорожно обдумывая ситуацию.       Нужно остановить эту драку как можно быстрее. Но что делать с толпой Овец, которые даже не станут его слушать?       Слова Сугимото, за которые Дазай сразу же подсознательно зацепился, снова всплыли в его голове. Маленький рыжий баран, который не враждебен к волкам… не то чтобы таких было много. Значит, Чуя где-то здесь? Возможно, он сможет вразумить своих соплеменников.       Но… где же он?       Волк огляделся, снова и снова, пытаясь высмотреть среди суматохи знакомую рыжую макушку. Безуспешно. Куда делся Чуя? Зная его, он бы до последнего боролся за прекращение боя, даже если это значило вырубить всех вокруг. Что могло заставить барана уйти?       Блеск в траве привлёк внимание Дазая.       Он скользнул между валунов и, незаметный для всех, обошёл поле битвы и вышел с другой стороны. Там он наклонился и поднял блестящий предмет. Это был маленький кинжал: короткое широкое лезвие и костяная рукоять с цветочным мотивом. Дазай не смог бы не узнать этот кинжал, даже если бы захотел — Чуя так хвастался им, что волку было даже немного обидно и неловко за свой собственный неряшливый подарок.       Волосы Дазая встали дыбом от дурного предчувствия.       Сунув находку в карман, он покружил на месте, втягивая носом воздух. Густая смесь из запахов множества разозлённых зверей забивала его ноздри, но даже сквозь эту жуткую завесу он сумел различить знакомый аромат. Дазай постарался сосредоточиться на нём, отделяя нужную нить от остального клубка и морщась, когда от напряжения в его висках проснулась ноющая боль. Запах Чуи вёл прочь от поля боя, и волк немедленно последовал за ним.       Далее прочитать свежий след стало гораздо проще. Чуя, похоже, очень быстро бежал, оставляя за собой смазанные следы копыт, вырванные клочья земли и травы. Запахи битвы остались позади, позволяя Дазаю чётко увидеть два следа. Первый принадлежал Чуе, Дазай бы ни с чем его не спутал. И тем не менее, родной знакомый запах заставлял его встревоженно скалиться — волк ощущал в нём незнакомый, тяжёлый и мерзкий привкус страха.       Так обычно пахнет добыча.       Второй след примешивался к первому. Дазаю не понадобилось много времени, чтобы узнать его, и тогда угрожающее рычание заклокотало в его горле.       Теперь Дазай уже бежал. Между камней, а затем по камням, вверх по скалам, которые громоздились друг на друга, вгрызаясь в склон ближайшего холма. Волк карабкался во ним, преследуя запах испуганного зверя, который инстинктивно старался забраться всё выше, не осознавая, что этим загоняет сам себя в ловушку. Выше и выше, до самой верхней скалы, которая нависла над Нагретыми Камнями подобно уродливому птичьему клюву и выше которой было только небо.       Чуя замер на скале, пригнувшийся, на полусогнутых ногах, одновременно и готовый бежать и неспособный сдвинуться с места. Дазай издалека мог видеть, как дрожат его колени и руки, как бока барана вздымаются от быстрого прерывистого дыхания. Широко распахнутые голубые глаза были прикованы к другому зверю на скале.       Напротив Чуи, ухмыляясь, стоял Эйс.       В голове Дазая с щелчком встали на место последние детали давней головоломки.       — Я слишком долго водил за нос Мори и его щенка, чтобы теперь всё пошло коту под хвост, — сказал Эйс, — К тому же, это довольно унизительно, когда твоя добыча ускользает от тебя. А я не люблю быть униженным.       Чуя молчал, сжав зубы. Дазай видел, как рыжеволосый старается сохранить остатки решимости. Но его обыкновенная храбрость трескалась и разваливалась на глазах, в то время как ужас вовсю хлестал наружу.       — Молчишь? И правильно, — пожал плечами Эйс, — не люблю лишнего шума.       С этими словами он сделал шаг вперёд.       Дазай думал быстро.       Он вскочил на скалу и в одно мгновение преодолел расстояние между собой и другим волком. Эйс начал оборачиваться — как опытного бойца, его трудно было застать врасплох — но опоздал. Дазай стремительным прыжком обрушился на него сзади.       Однако свалить противника с ног не удалось, как и нанести точный удар. Это совсем не то же самое, что охота, запоздало понял Дазай. Он никогда раньше не пытался убить другого зверя. Поведение, способности, сама форма тела — всё это было ново. Секундного промедления оказалось достаточно — Эйс, пошатнувшийся от удара, восстановил равновесие и дёрнулся в сторону, и укус Дазая, который должен был стать смертельным, пришёлся в изгиб между шеей и плечом.       Старший волк завизжал и попытался сбросить бинтованного. Одна его рука тут же метнулась к голове нападающего, но тот только сильнее сжал челюсти, буквально вдавливая своё лицо в чужую кожу и защищая таким образом глаза. Тогда Эйс попытался отодрать Дазая за волосы. Дазай в ответ вонзил в его все свои десять когтей на руках в чужие грудь и живот.       Эйс взревел от боли и ярости и с размаху рухнул на спину. Столкновение выбило дух из Дазая, и он выпустил противника, хватая ртом воздух. Старший волк быстро вскочил на ноги и обернулся, чтобы наконец увидеть неожиданного врага.       — Ты?!       Дазай воспользовался чужим удивлением, чтобы подняться и отпрыгнуть ближе к Чуе, отделяя его от другого волка.       — Всё кончено, Эйс, — сказал он, сплёвывая кровь, — Я всё знаю.       — Мелкий поганец, — Эйс оскалился, — напал на меня со спины. Какая подлость для сына вожака.       — Уж кто бы говорил о подлости, — хмыкнул Дазай, — я хотя бы не пожиратель.       Фиолетовые глаза сверкнули острым холодом. Оставив обычное притворство и почтение к иерархии, Эйс выпрямился и смерил соплеменника презрительным взглядом.       — Оставь свои нравоучения кому-нибудь другому, мальчик, — фыркнул он, — таких, как ты, с детства кормили сказочками, будто бы мы не должны есть других зверей. Какая чушь! Мы, хищники, были рождены охотиться на травоядных, так же, как и травоядные были рождены, чтобы стать нашей добычей. Мы должны были быть на вершине пищевой цепи, в наших силах было стать повелителями мира! Но посмотри, как мы живём. Ходим на цыпочках вокруг тупорылого стада, которое плюёт нам в лицо!       — Ах, ну конечно же, — бинтованный ослепительно улыбнулся, — кто, как не великий Эйс, знает, в чём истинное предназначение волка? Спасибо, что открыл мне глаза. И что же ты предлагаешь сделать теперь, о мудрейший? Развязать новую войну?       — О, война, — на лице Эйса появилось мечтательное выражение, — спасибо, что напомнил. Лучшие времена моей жизни. Старый вожак не боялся запачкать шёрстку. В те времена я мог охотиться в волю, — он перевёл взгляд на Чую и облизнулся, — я очень скучаю по вкусу баранины.       Низкий угрожающий рык зазвенел в воздухе, и Дазай не сразу понял, что этот леденящий душу звук принадлежал ему.       — Ты сумасшедший ублюдок, — внезапно заговорил Чуя, и его голос, пусть и дрожащий, был полон холодного гнева, — ты убил столько зверей.       — И убил бы ещё больше, если бы не этот идиот Мори! — огрызнулся Эйс, — Перемирие, — пропищал он издевательски, — благородство… Мы предали нашу природу, мы отвернулись от наших братьев хищников и стали убивать их, дабы защитить нашу естественную добычу!       — Скольких из этих хищников ты сам подставил и убил, а, Эйс?       — А что мне оставалось делать? Хочешь жить, умей вертеться. Всех этих лишних жертв не было бы, если бы не дурацкий отряд следопытов. Но нет, Мори сказал, мы должны стать сторожевыми псинами, Мори сказал, мы должны защищать слабых. Хотите знать моё мнение? У Мори просто съехала крыша после смерти его суки.       — Ты бы следил за языком, — процедил Дазай.       — А не то что? — усмехнулся Эйс, — Как будто бы ты и без этого не планировал меня убить, — он склонил голову, сверкая глазами, — Ты набросился на меня исподтишка, рассчитывая прикончить меня одним укусом. Без тени сомнения решил убить своего собрата ради какого-то куска мяса. Ты и правда монстр.       — У него есть имя, — оскалился Дазай.       — Не смей так говорить о нём, — одновременно с ним вспылил Чуя.       Эйс перевёл изумлённый взгляд с волка на барана и обратно. На его лице медленно проступило осознание.       — Да вы шутите, — он хихикнул, — вы, должно быть, шутите!       Хихиканье превратилось в лающий смех.       — Я думал, ваша маленькая семейка не может стать более отвратительной, но ты превзошёл все мои ожидания, парень! Подумать только, наследник волков спутался с бараном! Все просто сойдут с ума, когда узнают!       — Вот только они не узнают. Уж точно не от тебя. Ты умрёшь здесь, как преступник.       — У меня есть идея получше, — Эйс улыбнулся широкой жуткой улыбкой, — я убью вас обоих.       Дазай напрягся. Это было плохо. Неожиданное нападение было его первой идеей именно потому, что в прямом столкновении со взрослым хищником и, как выяснилось, опытным убийцей, у них с Чуей, двоих подростков, было не так много шансов. Дазай никогда не дрался с кем-то старше себя, даже будучи руководителем отряда следопытов, он больше думал и планировал, чем сражался. У Чуи, скорее всего, тоже было немного опыта.       — Тебе это с рук не сойдёт, — сказал Чуя, — Там внизу куча волков и овец. Думаешь, сможешь просто так уйти?       — Хм, дай-ка подумать, — Эйс постучал пальцем по подбородку, — вот, что на самом деле здесь случилось. Дазай Осаму, печально известный наследник племени, совсем помутился рассудком и растерзал невинного барашка — как тебя там звать?.. а впрочем, не важно. К сожалению, я прибыл слишком поздно. Я попытался хотя бы вразумить несчастного волчонка, но тот сначала атаковал меня, а потом, не выдержав… ну, предположим, чувства вины, бросился со скалы.       — И кто в это поверит? — усмехнулся Дазай.       — А кто не поверит? — осклабился Эйс, — Кто ты, Дазай? Ненормально умный щенок с детской травмой, жуткий, бесчувственный, весь себе на уме, и, что очень кстати, известный своей склонностью к самоубийству, — он откровенно насмехался, — Посмотри на себя и скажи, ты действительно думаешь, что кто-то станет защищать твоё доброе имя? Тут и защищать-то нечего.       Бинтованный втянул воздух через нос, стараясь сохранить нейтральное выражение лица. «Он просто пытается вывести тебя из равновесия», — шепнула его рациональная часть, — «какой дешёвый трюк». Он не ребёнок, чтобы вестись на подобное. Он не поддастся на эту жалкую провокацию, даже если Эйс говорит правду, конечно же, он говорит правду, но Дазай жил с этой правдой столько лет, это не должно его беспокоить, верно?       Тёплые пальцы уверенно сжали его ладонь, возвращая его к реальности. Дазай покосился на Чую, и тот ответил ему твёрдым взглядом. Волк позволил себе едва заметную благодарную улыбку и крепко переплёл их пальцы, прежде чем снова повернуться к Эйсу.       — Это не важно. Мы уничтожим тебя.       Вызов ещё звенел в воздухе, словно натянутая струна, а Эйс уже был в движении — будто серая молния, он ринулся прямиком на Дазая. Тот пригнулся и втянул шею, готовясь к атаке сверху, но её не последовало. Вместо этого Эйс нырнул вниз и со всей силы нанёс ему удар в живот. Дазай пошатнулся, корчась от боли. Пользуясь его замешательством, старший волк схватил бинтованного за плечи и отшвырнул в сторону.       Дазай чуть было не свалился со скалы, его когти противно скрипнули по камню, когда он удержал себя от падения за край. Голова у него кружилась, но прозвучавший рядом воинственный клич Чуи заставил его собраться и подняться на ноги. Чуя втянул Эйса в кулачный поединок, нанося удары с такой скоростью, что у волка не было времени для атаки зубами или когтями. Всё-таки их с Дазаем поединки не прошли даром. Но даже так чувствовалась разница в опыте. Эйс специально пропустил один из ударов, приняв его на плечо, и замахнулся рукой, полоснув когтями воздух перед самым лицом Чуи. Баран инстинктивно отшатнулся. В то же мгновение ему сделали подсечку, Чуя упал на колени, и волк с размаху пнул его в живот, заставив беспомощно скорчиться на земле.       Подоспевший Дазай оттолкнул Эйса прочь, прежде чем тот успел нанести следующий удар. Он попытался укусить мужчину, но поймал клыками лишь воздух — враг в последний момент увернулся и попытался ударить его кулаком. Не растерявшись, Дазай пригнулся и глубоко полоснул когтями по чужому бедру. Взвыв, Эйс нанёс ему удар коленом по голове. У подростка потемнело в глазах. Эйс, не теряя времени, схватил Дазая за волосы, потянул его вверх и несколько раз врезал кулаком по лицу. Бинтованный слепо замахнулся, но Эйс легко заломил его руку и, развернув спиной к себе, обхватил его за шею в смертельном объятии.       Дазай вцепился когтями в чужой локоть, силясь вырваться из удушающего захвата. Старший волк болезненно зашипел, но хватки не ослабил — наоборот, сильнее придушил.       — Знал бы ты, как мне хочется перегрызть тебе горло, — прошептал Эйс на ухо Дазаю, — я долго об этом мечтал. Но обойдёмся без ненужных доказательств.       Сильный толчок сзади заставил их обоих рухнуть на землю. Это пришедший в себя Чуя ударил копытом по спине Эйса.       — Маленькая мразь, — не то прохрипел, не то прорычал мужчина.       Одним плавным движением он вскочил на ноги, оставив Дазая жадно глотать ртом воздух. Эйс перехватил следующую атаку ногой и, вцепившись в копыто Чуи, рванул его на себя. Однако баран сумел удержать равновесие. Вместо того, чтобы пытаться опустить ногу, он запрокинул её ещё выше, заехав Эйсу по подбородку — недостаточно сильно, чтобы нанести реальный вред, но достаточно неожиданно, чтобы ввести противника в замешательство. Воодушевлённый, Чуя бросился вперёд.       Дазай, превозмогая себя, приподнялся на локтях. Голова его кружилась, перед глазами плавали разноцветные пятна, его тошнило. Из разбитого носа на поверхность скалы капала кровь. Волк заторможено моргнул, глядя как капли расплываются по камню. Он завозился, стараясь встать, и что-то больно впилось ему в тазовую кость. Волк со стоном потянулся к карману и нащупал рельефную рукоять.       Эйс перехватил Чую за рога. Баран замахнулся на него раз, другой, но волк дёргал его голову из стороны в сторону, дезориентируя. Тогда Чуя схватил противника за запястья, пытаясь оторвать чужие руки от своих рогов. Эйс только этого и ждал. Он пнул его коленом в живот, а затем потянул его голову вбок и вниз, буквально укладывая подростка на землю.       Дазай, пошатываясь, поднялся с земли. Недолго думая, он ухватил Эйса за ближайшую доступную ему часть — за его хвост — и, собрав остатки сил, рванул его на себя. Эйс с визгом выпустил Чую и обернулся. Глаза его по-животному горели. Дазай не успел ничего сделать. С громким рычанием Эйс набросился на него.       Они покатились по земле — смешение из конечностей и оскаленных зубов. Дазай, кажется, потерял способность думать, вслепую обороняясь и атакуя. Бой превратился в беспорядочную агрессивную борьбу, в которой они перекатывались туда-сюда, стремясь прижать другого к земле и укусить побольнее.       Внезапно Дазай почувствовал, как его ноги оказались в воздухе — сами того не замечая, они подкатились к самому краю скалы. Осознание этого заставило подростка замереть, чем Эйс тут же воспользовался, повалив его на спину. Он тяжело дышал, с его губ капала слюна, лицо исказилось в каком-то совершенно безумном выражении.       — Нет, я всё-таки разорву тебя, — прохрипел он.       Когда оскаленная пасть ринулась на него, Дазай еле успел подставить предплечье. Клыки вонзились в перемотанную руку, и Дазай заорал от боли, но это не помешало ему осуществить задуманное. Он выхватил кинжал Чуи и вонзил его Эйсу в подмышку.       Старший волк вскрикнул и попытался отстраниться, но подросток обхватил его ногами за пояс. Эйс, обезумев, стал вырываться ещё более неистово. Дазай подождал ещё немного, для надёжности ворочая широким лезвием в ране. А потом отпустил противника и оттолкнул его в сторону.       Ликующий крик Эйса сменился криком ужаса, когда он перевалился через край скалы. В последней попытке удержаться он вцепился в ногу Дазая и наполовину стащил его за собой. Стремительно соскальзывая вслед за своим врагом, Дазай задёргал ногой, чтобы сбросить его, но Эйс вцепился будто клещ. Отчаявшись, подросток вложил все свои последние силы в один единственный пинок по чужому лицу. В следующее мгновение лишний вес пропал с его ноги. Послышался вопль Эйса, который тут же оборвался глухим шлепком.       Всё было кончено.       Дазай вздохнул бы с облегчением, если бы сам не продолжал падать.       — Чуя!       — Я здесь!       Сильные руки схватили его и втянули наверх.       Тяжело дыша, Дазай повалился на скалу. Всё его тело болело. Руки были липкими от крови — одна от его собственной, другая от крови Эйса — и дрожали. Воздух со свистом вырывался из его горла.       — Дазай? — Чуя обеспокоенно склонился над ним, — Ты в порядке?       Дазай несколько раз моргнул, пока его взгляд не сфокусировался на чужом лице. Баран раскраснелся после драки, его рыжие волосы были в совершенном беспорядке. А глаза… Дазай не знал никого, чьи бы глаза могли так же уместить в себе столько чувств одновременно. Грусть, боль, страх, гнев, и вместе с ними облегчение, благодарность и забота…       Чуя был тем, кого пытались сожрать. Чуя был тем, кто столкнулся лицом к лицу с героем своих самых старых и страшных кошмаров. И вот он спрашивает, в порядке ли Дазай. Этот восхитительный тупица.       — Я в порядке, — волк растеряно усмехнулся, не зная, как справиться с переполняющей его нежностью, — Ты спас меня. Снова.       Чуя удивлённо моргнул и тоже усмехнулся.       — После того, как ты чуть не сдох, спасая меня. Снова.       Они посмотрели друг на друга и почти истерически захихикали. Потом Дазай вдруг замолчал.       — Что такое? — спросил Чуя, чутко уловив перемену настроения.       — Мне не пришлось бы тебя спасать, если бы я разоблачил Эйса раньше. Сейчас, когда я думаю об этом, было несколько подсказок… Если бы я только обратил на них больше внимания…       — Эй-эй! — перебил его Чуя, — Брось это дерьмо! Я не знаю точно, как этот мерзавец всё провернул, но даже так это кажется безумным! Я имею в виду, он сделал это под носом у целого племени! Кто мог такое предположить? Так что оставь это самообвинение, а не то я не посмотрю, что ты ранен, и ударю тебя!       Дазай тихо рассмеялся.       — Он же… — баран поджал губы, — он же мёртв, верно?       Честно говоря, Дазай был бы не против прикончить Эйса ещё пару раз. Тот, кто причинил боль Чуе, заслуживал корчиться в муках до скончания времён. К сожалению, звери умирают только раз в своей жизни.       — Ммм, — Дазай немного подвинулся, прислонив голову к чужим коленям, — даже если он не умер от падения, он очень быстро истечёт кровью.       Чуя тихо выдохнул и почесал его голову. Он стал часто делать так, когда понял, что бинтованному это нравится. Дазай прикрыл глаза, никак не комментируя дрожь в чужих пальцах. Двигаться не хотелось. Думать тоже. Будь его воля, Дазай бы навсегда остался здесь, у ног Чуи, с его рукой в своих волосах.       Но…       — Мы должны вернуться. Пока наши друг друга не перебили.       Чуя, грязно выругавшись, вскочил на ноги. Волк чуть не заскулил от потери ласки.       — Как я мог забыть?!       — Ну, мы были немного заняты, — преодолевая головокружение и тошноту, Дазай поднялся с земли, — Давай, иди.       — А ты?       — Ты первый. Я подойду позже, чтобы не вызывать подозрений.       Баран нерешительно сделал несколько шагов по направлению к спуску.       — Всё в порядке, верно? — спросил он с непривычной нервозностью, — Мы снова встретимся, как и всегда?       На душе у Дазая потеплело, когда он понял, что Чуя, как и он, не хочет расставаться.       — Через три дня. В полдень, как обычно, — он слабо улыбнулся рыжеволосому, — Всё будет хорошо.       Всё будет хорошо, пока они есть друг у друга.       Стоило Чуе спуститься со скалы, его ноги подкосились и он тяжело облокотился на ближайший валун, чтобы не упасть. Руки его дрожали.       Ему нужно было взять себя в руки. Ему было нужно вернуться к племени и разобраться с их беспорядком. Остановить бессмысленную драку, даже если Чуя не знал, как это сделать, даже если Чуя не мог это сделать, даже если его самый страшный кошмар явился прямиком из прошлого и пытался прикончить его.       Чуя был напуган. Нет, он был в ужасе.       Он гордился своей храбростью, почти что безбашенностью, но… казалось, весь тот ужас, которого он был лишён большую часть времени, в полном объёме проявил себя в одном единственном кошмаре. Кошмар — так Чуя обычно говорил о смерти матери. Но сегодня кошмар был не о его матери. Сегодня он посмотрел в голодные фиолетовые глаза и испытал то, что ни один риск, ни один вызов силам природы не заставили бы его испытать. Страх смерти.       Чуя забыл обо всём и бежал прочь — хотя разумнее было остаться на поле битвы, у всех на виду. Он позволил загнать себя на вершину скалы, откуда не выбраться. Оцепеневший и обезумевший от ужаса, он бы, возможно, так и умер на этой скале, если бы не Дазай.       Дазай спас его.       Дазай пришёл, и страх разжал свои когти, отпуская Чую. Он не исчез, нет. Но когда Чуя снова посмотрел на пожирателя — на Эйса — гораздо сильнее страха им владела злость. Этот зверь убил его мать. Он убил множество других зверей. Он смотрел на Чую и думал, что имеет право просто взять его жизнь, что эта жизнь ничего не стоит, что Чуя его добыча. Он говорил с Дазаем так, как будто тот был каким-то уродом. Чуя никогда в жизни так не хотел убить кого-то.       В итоге это сделал Дазай, но баран всё равно был доволен.       После всего произошедшего вернуться к племени, как ни в чём не бывало, казалось безумием. Чуя только что пережил такое, а жизнь вокруг него просто… продолжалась. Это сбивало с толку. Это тревожило.       Однако, думал Чуя, быстро двигаясь между камней в сторону поля битвы, сейчас не время думать об этом. Он подумает об этом позже, когда встретится с Дазаем. Вместе они смогут обсудить всё случившееся и решат, как быть дальше.       «Всё будет хорошо», — сказал Дазай. Чуя доверял ему. Возможно, ему единственному на всём белом свете.       Приближаясь к месту столкновения двух племён, баран обнаружил, что шум драки значительно поутих, и на всякий случай немного сбавил шаг.       Первое, что он заметил, это что волков стало больше. Подкрепление могло показаться незначительным, лишь пятеро зверей, но Чуя на своей шкуре прочувствовал, на что способен взрослый опытный боец, а ведь он был сильнейшим среди сверстников. Волки стояли, молчаливые и напряжённые, не сводя глаз с противников и плотным строем прикрывая нескольких пострадавших.       Овцы переминались с копыта на копыто, взъерошенные и взвинченные, и бросали на хищников полные ненависти взгляды, но напасть больше не пытались. Несколько взрослых осматривали и расспрашивали их на предмет травм. Поль, мрачный и нервный, стоял перед детьми, скрестив руки на груди.       — О чём вы только думали? — отчитывал он молодых овец, — Нарваться на драку с волками — ради чего? А если бы кто-нибудь пострадал?       — Мы в порядке! — буркнули из толпы, — Они даже толком не ранили никого.       — Да, но они могли. Вам повезло, что вы дети.       Кто-то фыркнул, кто-то возмутился «Мы не дети!». Чуя скривился и сосредоточился на том, чтобы незаметно влиться в задние ряды толпы.       Поль устало провёл по лицу рукой.       — У нас же перемирие. Объясните мне, пожалуйста, зачем вы полезли в драку.       — Мы ничего не сделали! — крикнул кто-то, — Это всё волки!       — Да что ты говоришь? — прогнусавил со стороны волчонок с разбитым носом.       — С чего это мы виноваты? — поддержали его.       — Вам придётся объяснить подробнее, — сказал Поль, покосившись на волков, — кто на кого напал и почему?       — Да и так понятно, разве нет? — голос Ширасэ прорвался сквозь гомон, — Это всё из-за проклятых хищников!       — Мы ничего вам не сделали!       — Вы угрожали нам!       — Ложь!       Внезапно взгляды всех обратились к Чуе. Тот застыл, неожиданно осознав, что последние слово выкрикнул он сам.       — Чуя? — Поль нахмурился.       Чуя сглотнул и решительно шагнул к брату мимо расступающихся перед ним соплеменников.       — Это ложь, — повторил он, — Волки никому не угрожали.       — Тебя никто не спрашивал, — процедил Ширасэ.       — А я не с тобой разговариваю, — огрызнулся Чуя в ответ.       — Чуя, что бы ни взбрело тебе в голову на этот раз, сейчас не время для этого, — сказал Поль.       — Брат, ты должен меня выслушать. Ширасэ и другие вели себя отвратительно. У нас была возможность уладить всё и просто разойтись. Я почти договорился с волками, но из-за этих идиотов…       — Ты почти что?! — глаза Поля метали молнии, — Чуя, ты можешь хотя бы иногда не создавать проблемы?       — Прости?! — Чуя задохнулся от возмущения, — Ты вообще меня слышал?       — Я прекрасно тебя слышу, хотя я очень хотел бы не делать этого.       — Ну, тебе придётся! Потому что я, похоже, единственный, кто может рассказать тебе, как всё было на самом деле.       — Мне не нужно ничего рассказывать, — сердито прошипел Поль, — мне нужно, чтоб ты замолчал и не мешал мне…       — Интересно, почему же?       Незнакомый Чуе голос заставил братьев обернуться. Один из волков отделился от остальных и бесшумно подошёл к ним, пока они спорили.       — Интересно, почему ты хочешь, чтобы он молчал, — повторил он, — Мне вот очень любопытно услышать, что он скажет.       Это был волк среднего возраста и роста, стройный, черноволосый, с лёгкой щетиной на подбородке. Он выглядел безобидным, безобиднее, чем кто-либо из присутствующих, и лицо его не выражало ничего, кроме искреннего любопытства.       — Итак, юноша, — мужчина перевёл на Чую внимательный взгляд, — Что именно ты хотел сказать до того, как тебя так бесцеремонно прервали?       Поль открыл рот, видимо, собираясь возразить, но, к удивлению Чуи, так ничего и не сказал.       — Ну, я… — Чуя откашлялся, остро ощущая внимание множества зверей, обращённое к нему, — Тут недолго рассказывать. Когда мы столкнулись с волками, наши решили, что те хотят их… что они собираются причинить овцам вред, хотя не было никаких причин так думать.       — Они хищники, какие ещё причины тебе нужны? — буркнул Ширасэ, и Чуя еле подавил в себе желание пнуть его.       — Ситуация стала накаляться, и я спросил у эмм… Ямагивы? Я спросил у неё, могут ли волки изменить маршрут патруля, чтобы мы не мешали друг другу. Она послала за главным. Тут кто-то из наших, я не увидел, кто именно это был, кинул камнем в одного из волков. Потом камней стало больше, подтянулись волки, наши психанули, ну и… — он развёл руками, — началась драка.       Ненадолго воцарилось молчание.       — Как интересно, — волк посмотрел на Поля.       — Могли бы не реагировать на провокацию и уйти без драки, — процедил тот.       — Ты тоже молча уйдёшь, если я тебя по лицу ударю? — съехидничал Чуя.       Брат кинул на него убийственный взгляд.       Темноволосый мужчина огляделся.       — Где Дазай?       Сердце Чуи сделало кульбит.       — Я здесь.       Дазай выскользнул из группы соплеменников — когда только успел незаметно прокрасться? — подошёл к овцам и встал рядом с другим волком. Повязка на одной из его рук была свежей.       — Где ты был, когда всё началось? — спросил мужчина.       — Отряд разделился, чтобы быстрее осмотреть Нагретые Камни. Я был на восточной стороне, потом услышал вой и прибежал.       — Ты ведь не дал приказ отступать?       — Нет.       — Можешь, пожалуйста, объяснить этому зверю, — волк указал на Поля, — почему ты этого не сделал.       Дазай закатил глаза, словно бы говоря «вы серьёзно?».       — Овец было больше, и они были настроены более чем решительно. У овец крепкие рога и очень сильные копыта, так что даже если они молоды и не умеют драться, у них уже хороший набор природного оружия. Не говоря уже об искусственном оружии, вроде ножей, и о подручных средствах, тех же камнях, которые сегодня так охотно использовали. Я мог бы приказать отряду отступить, но кто знает, сколько волков пострадало бы в процессе этого отступления.       — Верно, — кивнул черноволосый, — но это даже не самое главное. Как правильно заметил молодой человек, мало кто станет после удара подставлять вторую щёку. Ты не можешь требовать от нас наилучших поступков, Верлен, пока твоё племя продолжает поступать худшим образом. И я что-то не вижу, чтобы кто-то из твоих серьёзно пострадал, хотя у нас двое раненных.       — Чего ты хочешь от меня, Мори? — почти что прорычал Поль.       Чуя вытаращил глаза, чувствуя себя идиотом. Это Мори? Да, это объясняет его поведение, но… Серьёзно? Этот безобидный на вид мужчина — волчий вожак и отец Дазая?       — Ничего выдающегося, — пожал плечами Мори, — Извинения для моего отряда и справедливое наказание для твоего.       Со стороны овец снова донёсся возмущённый гул.       — Мори, они ещё дети.       — Они уже достаточно взрослые, чтобы нести ответственность за свои поступки. Я же не прошу тебя принести мне их головы, — фыркнул волк, — К тому же, — его тон вдруг стал серьёзным, — сложнее простить тебе детей, Верлен.       — Что ты хочешь этим сказать? — нахмурился баран.       — Эти дети ведь толком не помнят войны. У них нет причин не любить нас, как у стариков. Но такое впечатление, что они ненавидят нас даже больше.       — Я их этому не учил!       — Но не похоже, чтобы ты учил их обратному, — взгляд Мори был холодным и острым, — Помнишь обещание, которое мы дали, когда заключали перемирие? Мы поклялись сделать всё возможное для сохранения мира, Верлен. В том числе и достойно воспитать следующее поколение.       — Как ты смеешь?! — закричали Овцы.       — Ты просишь его обмануть собственное племя?!       — Мы не твои безмозглые марионетки!       — Мы ничего вам не должны!       — Думаешь, раз мы дети, нас можно так просто обмануть?!       — Пусть все знают, какие вы чудовища!       Мори и ухом не повёл. Поль, наоборот, с каждым криком всё больше сжимался. Как будто бы собственное племя пугало его больше, чем племя Волков.       — Не похоже, чтобы ты держал своё слово, — заключил Мори.       — Не учи меня управлять моим племенем! — взорвался Поль, — Ты сделал щенка своей правой рукой!       — Возможно, тебе следовало поступить также, — сказал волк, кивая на Чую, и издевательски улыбнулся, — бывает, что дети умнее многих взрослых.       — Отвяжись от моего брата, — огрызнулся баран, — разговор окончен. Ты не дождёшься моих извинений. Мы уходим.       Мори ответил ему спокойным взглядом.       — Ты правда пойдёшь на это, Верлен?       — Что ты хочешь этим сказать?       Мори вздохнул. А потом вдруг выпрямился во весь свой рост, беспощадный и величественный. Красновато-фиолетовые глаза жестоко сверкнули, усмешка стала жуткой.       — Ты знаешь, я очень забочусь о репутации, — его голос при этом оставался совершенно спокойным, — но ещё больше я забочусь о безопасности. И я сделаю всё, чтобы защитить своё племя.       — Это угроза? — бесцветным голосом спросил Поль.       — Предупреждение.       Чую пробрала дрожь. Волки стояли в отдалении, но ему казалось, что он видит полчище оскалившихся зверей, застывших за плечом вожака в ожидании сигнала. Само присутствие Мори вдруг сделалось невыносимо тяжёлым, как будто тот незаметно заполнил собой всё вокруг, сжал в когтистой руке каждое колотящееся поблизости сердце.       Не было никаких сомнений, это был вожак племени Волков.       — Мы уходим, — тихо повторил Поль.       Дазай проводил племя Овец взглядом.       — Мы просто позволим им уйти? — возмутился Тайса, старый вояка с бакенбардами.       — Нет, — сказал Мори, — но сейчас есть дела поважнее.       Он взялся раздавать указания.       Дазай устало прислонился к ближайшему камню. Он чувствовал, что скоро упадёт. Головокружение и тошнота никак не прекращались. К тому же, пусть он и перевязал прокушенную Эйсом руку, он всё же потерял некоторое количество крови.       — Дазай, — Мори подошёл к нему.       — Да, отец? — откликнулся Дазай, стараясь выглядеть просто ленивым, а не ужасно больным.       — Больше не разделяйся так с отрядом, — сказал мужчина, — Я понимаю, ты любишь побыть в одиночестве, но ты всё-таки руководитель.       Парень открыл рот, чтобы что-то ответить, но тут его прервали.       — Господин Мори! Господин Мори!       Двое выбежали из-за скал, истошно крича.       — Господин Мори! Эйс мёртв! Его убили!       Ой, заторможенно подумал Дазай. Они его нашли.       Ропот прокатился вокруг.       — Что?       — Эйс умер? Но как?       — Кто это сделал?       — Эти ублюдки! — взревел Тайса, — Это овцы! Это они его убили!       — Спокойно, — вмешался Мори, — Где вы нашли тело?       — На юге. Похоже, он упал со скалы.       — Вы уверены, что это не несчастный случай? — спросил мужчина.       — Он весь побитый, — волк, обнаруживший труп, был близок к слезам, — и он весь побитый.       «Так уж и весь», — хмыкнул про себя Дазай.       — И у него кровь вытекла из-под руки, — добавил второй, — готов поспорить, это было одно из искусственных оружий, которыми пользуются Овцы.       — Это всё этот рыжий баран! — вдруг заявил Тайса.       Подросток похолодел.       — Я видел, как Эйс погнался за ним! — продолжал мужчина, — А потом он вернулся, как ни в чём не бывало! Это он его убил!       Все вокруг зашумели. Дазай скривился, когда беспокойные голос волков отозвались в его черепе пульсирующей болью.       — Мы должны догнать их и заставить ответить за это!       — Успокойтесь, — твёрдо приказал Мори, — никаких выводов, пока не осмотрим тело. И тем более, никаких поспешных обвинений.       — Но господин Мори, этот парень не может просто так уйти! Он убил Эйса.       «Моя голова», — мысленно простонал Дазай. Почему они не могут просто замолчать?       — Он этого не делал.       — Дазай?       Он приоткрыл глаза — когда он их закрыл? И почему все смотрят на него?       Ах, да. Так это он сказал. Ну, по крайней мере стало немного тише.       — Чуя этого не делал, — сказал он снова, — это был я. Это я убил Эйса.