***
Потертые кеды весело притоптывали саундтреку, губы нашептывали текст, пока в руках остывали стаканчики с кофе. Посреди тусклого избитого жизнью коридора общаги парень выглядел чужим, слишком счастливым. Подходя к нужной двери рыжий, опираясь о стену плечом, постучал в дверь. Распахнувшийся взгляду предстал потрепанный брюнет, который был темнее тучи. Голубые глаза медленно осмотрели юношу перед собой прежде чем открыть дверь и впустить, предварительно выхватив кофе из рук. Непривычно было видеть такого растрепанного, уставшего, и даже немного милого Чеботарёва перед собой, ведь обычно, он был одет словно с иголочки. Волосы небрежно спадали на лицо, пока обветренные губы прилегали к спасательному стаканчику, чёрная майка обтягивала грудь, демонстрируя каждый рельеф парня, а серые спортивки смотрелись как-то неуместно на тёмном Диме. — Ты там застрял что-ли? — Этот вопрос вырвал гостя из мыслей, наконец-то заставляя скинуть вещи и пройти за брюнетом. В потемках ночи комната выглядела лучше, но на удивление, сейчас она осталась более ли менее презентабельной. Две двухъярусные кровати стояли напротив друг друга вдоль стен, единственный стол находился недалеко от окна, а над ним была полка с книгами и всякой мишурой, напротив стояла тумбочка, на которой небрежно валялась пачка сигарет и пустые банки от энергетиков. Лямка рюкзака со звуком проскользнула по руке, заставляя рюкзак упасть, а рыжего вздрогнуть. — Ты его у метро брал? — Что прости? — Зелёные глаза зацепляют брюнета, наблюдая за странным поведением собеседника. Переведя дыхание он пытается выйти из непонятного транса. — Кофе спрашиваю где брал? Ай, ладно. — Махнув рукой, брюнет уселся на стул беря в руки тетрадь с материалом, косо смотря на Серёжу, который стоял словно вкопанный. — Чел, если ты пришёл просто постоять. — Все нормально. — Одним резким движением он вырвал тетрадь из чужих рук и усаживаясь на кровать, решил наконец-то насладиться напитком, попутно вникая в текст. Со стороны Серёжа выглядел смешно и даже мило, наверное. Его брови то поднимались, то опускались, глаза с чуткостью вникали в содержимое, а язык ловко обводил разбитую нижнюю губу, пока уложенная ранее чёлка небрежно распадалась. Диме нравилось любоваться таким Горошко, он словно бомба замедленного действия, не понятно где рванет и когда. Этот кошмарный ураган, сейчас спокойно сидел на койке. Его импульсивность была ядом и одновременно приятным бонусом, возможно будь они в других обстоятельствах может и стали бы друзьями, но пока ребята лишь люди сведенные случайностью. А случайностью ли вообще? — Сюжет довольно неплохой и диалоги интересные. — Приятный тембр рыжего убаюкивал уставшего Чеботарёва, а приятный запах остывшего кофе дурманил. Что-то он расклеился, нужно прийти в себя. Тонкие пальцы пощелкали перед самым носом, принуждая открыть глаза и начать бодрствовать — Дим, ты меня вообще слушал? — С каким-то огорченным осуждением рыжий смотрел на него, сложив руки на груди и упершись поясницей в стол, и находясь слишком близко к брюнету. — Нет, если тебе не интересно, я могу уйти. Меня винишь, что я расклеенный, а сам то что? Хотя впрочем, да, так лучше. — Тетрадь с гулким треском падает на стол, вынуждая окончательно очнуться от эйфории. Голубые глаза наблюдали как рыжий ловко подхватил рюкзак, теряясь в направлении коридора. Словно по инерции он подбежал к нему ухватив за запястье. Горошко давит улыбку и оборачивается почти с испугом глядя на него, между ними опять нарушена граница, слишком много Чеботарёва на квадратный метр. Воздух накалялся от напряжения между ними, пока Дима выдаёт слабое «останься», в его глаза читался неоткуда взявшийся страх. Тишина затягивалась и не выдержав, дьявол рассмеялся, вызывая у собеседника дикое непонимание, и попытка сдержать новую волну смеха у него пошла крахом. — Что смешного? — Выдаёт разгоряченный Чеботарёв, отпуская запястье, задыхающегося от смеха, словно чайка, Горошко, который согнувшись пополам пытается что-то сказать, но выходит с трудом. — Да, блять, харе. — П-прос-сти. Прос-сто, ахаха, ты бы видел, ахаха, себя со стороны. — Хозяин дрожащего голоса наконец перестал делать косплей на раскладушку, заходя, почти в припрыжку, в комнату, наблюдая за ворчливым брюнетом, который, ощущая как его щеки покрываются лёгким румянцем, пытается это скрыть. Всё идёт как надо. — Может добавим эту сцену в сценарий? Типо твой герой такой напряжённый и хмурый, но в душе ранимая душка. На очередной дурной комментарий, Сережа получал средний палец брюнета, пока по комнате раздавался громкий смех и злобные кряхтения деда. Так и прошёл оставшийся вечер. На улице уже окончательно стемнело, время уходить настало так быстро. И кто бы мог подумать, что Серёжа такой классный собеседник. — Так, когда, ещё встретимся? — Пытаясь натянуть непослушный ботинок, юноша смотрел на брюнета, опиравшегося, как в прошлый раз, на дверной косяк. — Ну типо. там… время… — Да, я понял. — Слегка склоняя голову Дима рассмеялся, с такой неуверенностью Горошко врет и не краснеет. Всё он знает и время, и когда можно приходить, а главное к кому. — Ну, в пятницу, увидимся? — Неловко поправляя лямку рюкзака, парень мялся на входе. — Увидимся. Только прошу не бери больше этот кофе. — Хмурясь и мотая головой, на ухмылку рыжего. — Он слишком сладкий. — Прямо как и ты, милый. — Подмигнув юноша вырвался из комнаты так и не дожидаясь ответа. Дима давит желание блевануть от столь сладкого замечания и рассмеяться, но он лишь глупо улыбается уходящему Серёже. В груди брюнета расцветало что-то яркое и светлое. Это было непонятное чувство теплоты и уюта, будто все встало на свои места. И так продолжалось на протяжении многих недель. Серёжа приходил к Диме, обязательно прихватив с собой любимый эспрессо парня. Воодушевленный рыжий дьявол был словно огоньком в тусклой общаге и вечера брюнета стали скрашиваться. Серёжа открывался ему с другой стороны, оставляя крепкий панцирь где-то позади. Он оказался очень чутким, ранимым, кому расскажи не поверит. И вот очередная дождливая пятница, брюнет жарит картошку и пританцовывает какой-то бездушной песне на радио, пока капли нещадно били по стеклу, в бит. Кряхтение и возня послышалось в районе коридора, заставляя брюнета обернуться и созерцать перед собой промокшего Горошко, который, видимо попал под самый ливень. Мокрые волосы в одно движение были заправлены назад, запущенной пятерней. — Я там вещи на вешалку повесил сушиться, надеюсь ты не против. — С прохода заявляет эта рыжая морда, и усаживается на табуретку, закидывая ногу на ногу, демонстрируя босые ступни. В ту же секунду к ногам Сережи прискользили тапки, заставляя парня смотреть в недоумении. — Это что? Жена уже и тапки мне носит, и еду готовит. Какая она хорошая, как мне повезло. Давя улыбку он пытался говорить на полном серьезе, но выходило с трудом. Дима же решил подыграть дурной колкости парня. — Муж сейчас до выпендривается и получит смачный подзатыльник. — Недовольно буркнул Дима, краем глаза наблюдая, принял ли он его подачу или нет. Чеботарёв не мама - наседка, просто очень заботливый и вообще не хватало ему заболеть, чтоб ещё тут лекарство этому носить и из ложечки супом кормить, ага, бегу и кланяюсь. Усмехнувшись своим же мыслям парень сделал радио потише, накрывая сковороду крышкой и устремляя свой взгляд на рыжего, который уминал кубик сахара, вслушиваясь в песню. — Pizza? * — Нет, картош… А ты, да, да он. — Потерая свою переносицу и пряча улыбку в кулаке он наблюдал за глумливым взглядом Горошко. За столь короткое время Серёжа стал для него каким то родным, обыденной стабильностью, которая держала в равновесие в его жизни. — …Дим, Дима! Земля вызывает спутник, приём. По-моему я обычно из нас двоих, я так торможу. — Положив голову на руки, парень пристально наблюдал за реакцией Чеботарёва, ему так нравилось как он смущался, признавая очевидное, эта игра слишком долго затягивается. Возможно, при других обстоятельствах, он бы стал с ним дружить, но обстоятельства сложились иначе, напоминая, что цель привыше глупых и ненужных чувств. Так Серёжа успокаивал себя. — У тебя там, что-то, по-моему пригорает. Осознание окатило холодной водой и парень кинулся к сковородке, спасая любимое блюдо. Кряхтя и что-то недовольно фыркая, но с горем пополам, он спасает и накладывает им, немного подгоревшую картошку. — Видел и молчал. Придурок. — Ставя тарелки на стол он с неприкрытой обидой, сел напротив, и стал уминать картошку, смотря в изумрудные глаза. — А не надо меня взглядом трахать было. — Насаживая соломинку картошки на вилку, он медленно поднёс её к губам, остужая дыханием, пока Дима чуть ли не поперхнулся, краснея. — А ты не провоцируй. — Я то?! Знаешь, что мой дорогой. После чего Горошко начал гнать на брюнета и при этом попутно высказывая всё, что думает о нем в то время как брюнет ел и посмеивался с такого взъерепененного Серёжи. Их спектакль слишком сильно затянулся и они оба понимали, что это всё шутки, но обоим нравилось поддерживать этот накал пиздеца между ними. — Стой, стой. Погоди, то есть ты хочешь сказать, что ты перетрахал чуть ли не весь институт… — Не весь. — Недовольно буркнул Серёжа, откладывая вилку на тарелку. — И не разу не целовался? Да ну, не поверю. — Дима повторил действие рыжего и мотая головой сложил руки на груди. — Бредово звучит. — Пф, не хочешь, не верь. Мне то какое дело? — Все тише и агрессивнее говорил Горошко, рассматривая свои ногти и пытаясь уйти в себя, но его словно осенило, парень, приподнявшись на локтях потянулся к Диме, демонстрируя замечательный прогиб. — Ну так проверь на практике. — Что, учить тебя всему-всему? — Вскидывая брови брюнет знал, что Сережа думает, что он струсил, но это не так. Он берет за загривок, цепляя пару рыжих прядей, наклоняя к себе и сокращая расстояние. Раздался громкий кашель, который привлёк их внимание, Горошко сразу скинул руки Димы усаживаясь на стул как можно ровнее, сливаясь со стеной. В дверях стоял промокший насквозь Тихон, который, видимо, пришёл с не очень хорошей новостью и был не рад встретить гостей. — Пошли выйдем. — Томно бросает кудрявый выходя из комнаты, Дима в растерянности бегает глазами, стоя при этом на месте, пытаясь сделать нужный выбор. Серёжа кивает, что-то говорит про встречу с Янковским и начинает собираться, смотря на сверкающего пятками Чеботарёва. Наврал же, а он слепо верит, глупый. — Тиш, Тиша! Да емае, Тихон! — Добегая до угрюмого друга он хватает его за плечо, заставляя сбавить обороты и посмотреть на друга. — Что случилось? Почему ты так быстро ушёл? — Что случилось, это у меня что случилось? Да так, барабанщик слетел с группы и все пошло крахом. — В смысле? Тихон! — Всё не унимаясь, Дима распрашивал друга, который явно был недоволен сложившейся ситуацией, ещё и Горошко здесь, комбо. — В прямом! — Скинув руку друга с плеча, он стал ускорять шаг, быстро преодолевая лестничный пролёт, слыша запыхавшегося друга позади. Он остановился на крыльце, ведь дождь лил стеной. — Это же я обещал прийти на репетицию, говоря что задержусь из-за «конкурса», а по итогу крутишь шашни с этим. Этим! — Поджигая сигарету парень думал как же обозвать Серёжу, но по итогу бросил эту затею и показал фак, опираясь на стену. Сигарета в руках парня была редкостью, он не особо любил курящих и ругал за это друга, но в крайних случаях сам обращался к этому никотиновому успокоению. — Тиш. Да это реально так, просто мы перекусить решили. — Дим, вот тебе самому не надоело с ним таскаться? «Серёж сделай то, Серёж сделай это. Хорошо Серёж, помогу». Один Горошко на уме. Он тебя изменил, ты прям сам не свой. Биба без бобы прямо никак! Ты же мне сам говорил, что тебе его жалко? А тут, что влюбился?! — Дым неприятно заполнял лёгкие вызывая кашель и дрожащую речь друга, Дима хотел забрать сигарету и помочь ему, но кудрявый послал его. — Тихон. — Злобно начал Дима, понимая, что в комнате всё отлично слышно, и надежда на то, что Горошко уже покинул комнату таяла. — Зато когда я шатался с Ваней, ты мне обиженку гнул — "Тиша, он тебя бросит!" Да Горошко не лучше. Ты же это понимаешь. Сам же говорил, что он бесит тебя со своим ребячеством, пора повзрослеть! А что изменилось? — Жизневский, ты можешь тише? — Гнев бурлил в крови заставляя ногти вновь неприятно впиться в ладони. — Да похуй! Пусть все слышит, пусть он услы… Терпению Димы пришёл конец, одним резким движением он за грудки притянул кудрявого к себе, гневно смотря прямо в душу, смывая весь пыл парня, который с каждой секундой понимал, что взболтнул лишнего. — Ещё хоть одно слово и я тебе челюсть выбью. — Под ошарашенный взгляд прохожих, он откинул парня и направился в их комнату, которая встретила его холодом и пустотой. «Он ушёл. Хотя, так даже лучше.»***
Ноги быстро передвигались по ступенькам, пока руки тревожными движением цеплялись за дряхлые деревянные перила. В голове был шум, на душе шторм, а в глазах боль и горькие слезы, которые скатывались по бледному лицу, оставляя солёные дорожки. Губы сжались в хлипкую полоску сдерживающую очередной душераздирающий всхлип, руки лихорадочно роются в карманах в поисках связки ключей, трясущимися ладонями парниша вставлял ключи в замочную скаважину. Горошко буквально завалился в квартиру, громко захлопнув дверь. Плечи предательски дрогнули, заставляя содрогнутся и съехать вниз по холодной двери, нервно ища новые глотки воздуха. Шум в голове нарастал, заставлял жмуриться и крепко держаться за голову, прикусывая язык до крови и неприятно вцепляться пальцами в подошву обуви. Нахальный смех обволок разум рыжего, вынуждая напрячься и приподнять уставшие веки, созерцать рядом с собой его ненависть. Рыжие локоны лаконично спадали на веснушчатое лицо, графские окольцованные руки были устроены на груди, а этот оскал словно нож. В одно ловкое движение он сел перед ним, уверенно придерживая парня за подбородок, заставляя взгляды встретиться. — Бедный, бедный мальчик. — Гнев словно вулканом вскипает в Серёже, заставляя оппонента напротив снисходительно улыбнуться. Ведь для него Горошко был именно маленьким, милым глупым щенком. Ладонь осторожно провела по линии подбородка к скуле, вынуждая парня отдёрнуть голову и вскочив направиться в комнату. Глаза лихорадочно бегали по комнате в поисках той самой пачки, в то время глумливый бес наблюдал за жертвой облокотившись в проёме. Всё, что попадалось Серёже под руки было свалено на пол, скомкано или разорвано. Ноздри тягостно раздувались, в то время как их обладатель упирался кулаками в стол, жмурясь. — Таблетки ищешь? — Это создание наконец-то подало голос, подкрадываясь словно хищник. Носок кроссовка с презрением уткнулся в пустую пластину. — Забегался с Димой и забыл купить? Хах. Но мы оба прекрасно понимаем, что они не помогут. Последняя фраза вызвала отвращение и чувство безысходности, словно зверь загнанный в клетку. — Уходи, ты не настоящий, уходи! — Судорожно повторял Сережа, впиваясь в деревянный стол ногтями. Бесстрастным жестом ладонь легла на плечо, прочно сжимая, дрожь прошлась по всему телу, но вырваться из этой хватки он не мог и никогда не сможет. В миг давление испарилось и шум в голове стих, принуждая рыжего обернуться в подтверждение реальности. Ноги, не выдержав напряжения, содрогаясь подгибаются, а тело похолодело. — Ты. Не. Настоящий… Гулкий удар о стекло заставил встрепенуться и лицезреть перед собой его безумный наглый взгляд. — Я слишком реален, чтобы быть не настоящим. Мы же с тобой ладили, дружище, что же случилось? Ах, точно ты нашёл Диму и забыл про меня. И чем же тебе оплатило твоё задание? Плевком. Как и все другие, помнишь? Ты глупый ребёнок. — Уходи! Ты не настоящий! — Сиплый голос проговаривал эту фразу словно на репите. — Но я не забыл, я всегда был рядом с тобой. В твоей Голове. Никогда тебя не брошу, не оставлю одного… Как это сделал он. Руки сжимали шею до боли, которая подтверждала всю реальность происходящего. Он захлебывался слезами, насколько же он был жалок. — Да когда же ты поймёшь, что без меня ты никто! Я помню всех, кто причинял тебе боль, и видит бог, я слишком долго всё это терпел. Их голоса сплетались словно в диком танце , гнев, боль и страх, провокация, которую так требует он, лишь бы сломать его, лишь бы занять его место. — Проваливай! — Истошный крик разнесся по всей комнате, руки крепко сжимали раму зеркала, пока он истошно облизал обсохшие губы. — Ну так, а ты убери. Первый удар пришёлся слишком неожиданно даже для самого парня, трещина разбила стекло на три части, смех лишь усилился в голове. Следующий удар получается сильнее, чем первый, заставляя стискивать зубы от кровоточащих костяшек. Окровавленные осколки громким эхом отдавались в ушах, грудь безостановочно вздымалась, пока парень, словно рыба, ловил воздух ртом. Голос стих оставляя его одного. Опять. Одного.