«ocean eyes — Billie Elish»
***
Вопреки всем уговорам здравого смысла, Артур в тот день так и не смог вернуться к работе. Его хватило лишь на то, чтобы разобраться с заметками в блокноте и сообщить некоторую новую информацию Грейси, которая так обрадовалась великолепным прогнозам, что решила отдать часть его гонорара авансом. Артур и не возражал, поэтому с удовольствием согласился прийти за ним. В этот раз их встреча была довольно короткой, девушка только обменялась с ним вежливой улыбкой и отдала деньги, после чего вновь упорхнула куда-то по своим делам. Артур и не возражал на самом то деле, ведь у него появилась возможность в который раз прогуляться по музею в полном одиночестве. Он честно подумал, что это отвлечёт его от ненужных мыслей и действительно удивился тому, как хорошо это на самом деле сработало. Музей пополнился разными объектами, так что Артур с удовольствием изучил все новинки, после чего вновь прошелся по тем местам, которые полюбил ещё в детстве. Одной прогулкой по галерее всё не обошлось, и, ведомый желанием как можно дольше избегать возвращения домой, Артур устроил себе короткий тур по любимым местам в городе, пока ближе к ночи, когда практически все общественные места закрылись, он не встретил своих бывших одноклассников из старшей школы, которые решительно настроились взять его с собой на тусовку в ближайший клуб. На самом деле, к тому моменту он уже довольно сильно устал от этого дня, ещё сказывалась тяжелая ночь. Однако именно воспоминания об этой самой ночи заставили его решительно согласиться. Всё-таки, они очень давно не виделись друг с другом, и хотелось узнать о том, как сложилась жизнь когда-то знакомых ему людей, — на деле же он хотел лишь выпить побольше пива, чтобы прийти домой и заснуть крепко, без сновидений. И, кажется, это его желание заметили, потому проявили немного тактичности и не стали слишком развлекать разговорами, у них и без того было с кем поговорить. Так что вернулся Артур домой довольно поздно, зато в таком состоянии, в котором и планировал. И никаких сновидений к нему не пришло, так что на утро он только лучше убедил себя в том, что вся предыдущая ночь была его борьбой со стрессом и выбросом эмоций через сны. С ним и раньше такое бывало, хоть и крайне редко. «М-да, а сегодня у меня борьба с похмельем», — раздражённо подумал Артур, когда выключил через чур громкий будильник, показывающий ни рано, ни поздно девять утра. Он поднялся с кровати, чувствуя неприятную пульсацию в голове и ужасный привкус во рту. Поморщившись, Артур отправился в душ, смывать с себя все остатки относительно весёлой ночи. После этого последовал его привычный, в такие дни, ритуал: таблетка аспирина, крепкий сладкий чай и сытный английский завтрак из доставки. Головную боль как рукой сняло, а хорошее настроение стало ещё одним приятным бонусом. Что было ещё приятнее, так это погода за окном: застенчивое солнце наконец решило выйти из-за облаков и согреть жителей Бирмингема своими горячими лучами. В такую погоду людей на улице становится многим больше, чем обычно, более того, Артур и сам был бы не против погреться, но его всё ещё ждёт работа. К тому же, вчера он обрадовал Грейси прогнозами, в которых заканчивает с работой менее, чем за две недели. И впрямь, ему осталось лишь до конца очистить картину от чёрного лака, после чего дело останется за малым, ведь либо нужно будет снять ещё один слой с самой картины и покрыть его свежей защитой, либо ему останется только последнее. На этом самый, обычно, сложный этап работы заканчивается и дело остаётся за малым, — вернуть на место рамку и узнать «историю» картины. В данном случае ему крайне повезло из-за относительно хорошего состояния и изображения и рамки, а если он и не сможет разгадать «тайну» произведения и его автора, то этим в любом случае смогут заняться другие люди, более профессиональные в этом деле. Главное — его основная работа будет выполнена, и он с чистой душой сможет вернуться в Верону. Собственно, после идеального, по меркам Артура, утра, он воодушевился и, подавив лёгкий укол зависти к тем, кто сейчас наслаждается погодой снаружи, ушёл в свою мастерскую. Он едва-ли задумался о том, что собрался работать в пижаме, чего обычно не позволяет себе, почти сразу же натягивая на руки одноразовые белые перчатки и подготавливая инструменты к работе. Гель уже ждал его на мольберте, так что Артур только накрутил на деревянную шпажку чистую вату и вооружился новым ватным диском. Перед ним снова оказалась картина, всё также очищенная только на половину. Для Артура это было уже лучше, чем ничего, так что он лишь завёл будильник, чтобы не пропустить обед, и тут же приступил к работе. Он нанёс гель крошечным квадратиком в том месте, на котором закончил. И снова рутина, в которой он ждёт, стирает, проверяет, меняет испорченный диск на новый, окунает шпажку в гель и наносит на следующий участок. Не сказать, что ему это хоть когда-нибудь надоедало, он всегда был довольно усидчивым и упрямым, так что такое не вызывало у него скуки или желания бросить. В принципе, эти качества помогали ему далеко не только в реставрировании. Благодаря ним он также хорошо справлялся с учёбой, особенно той, в которой ему нужно было много читать. Это помогло ему и в спорте. Конечно, с наступлением взрослой жизни спорта в ней стало многим меньше. Раньше он ходил на занятия по фехтованию, — даже тут сыграла его любовь ко всему старому, — а теперь у него едва-ли хватало времени на редкие походы в зал, и те только для того, чтобы не растерять форму окончательно. Отчего-то сейчас, когда он задумался о прошлом и своих успехах в управлении со шпагой, в голове всплыл момент из его сна, в котором он держал в руках увесистый железный меч. Это было таким привычным, словно оружие — продолжение его собственной руки. Нестерпимо захотелось вновь почувствовать эту тяжесть в ладони, так что Артур подумал, что по возвращении в Верону, ему стоит взять небольшой отпуск и снова заняться фехтованием. Легкая улыбка сама натянулась на лицо, когда он представил себя в белой форме, с длинной острой шпагой, которая всегда бьёт точно туда, куда он ей прикажет. За этими мыслями и практически механическим выполнением своей обычной работы, он и не заметил, как заиграл будильник, вибрацию которого он уже довольно долго просто игнорирует, а от чёрного слоя лака не осталось и следа. Артур моргун несколько раз, стёр то, что только что нанёс, завершая свою работу с очищением, и, отложив инструменты, отключил будильник. И только после этого, его глаза вернулись к портрету, с которого на него теперь смотрел молодой парень с чёрными волосами, похожими больше на небольшое птичье гнездо, и торчащими ушами, с идеально прямым носом и высокими скулами, с пухлыми, розовыми губами и глубокими голубыми глазами. Настолько глубокими, что Артур не мог отвести от них взгляда. Он тонул в них, словно в море, завороженный тем, насколько реальными те казались. А какое же узнавание теплилось в его душе от того, каким взглядом на него смотрели эти самые глаза. Так тепло, так по-дружески, словно человек, рисовавший это, в действительности был натурщику близким другом. Артур даже не заметил, как недоверчиво протянул руку и кончиками пальцев провёл по слегка синеватому мешочку под глазом, после чего радужка цвета океана на мгновение стала золотой. Он отскочил от портрета в ужасе, спотыкаясь и опрокидывая стул. Дыхание сбилось, а сердце бешено билось в груди. «Что это, чёрт возьми, было?!» — думал он, с грохотом закрывая дверь в мастерскую и даже не задумываясь о том, чтобы убраться там, — «Неужели я совсем сошёл с ума?». Мысли бегали в голове, а сам Артур мерял нервными шагами гостиную и щипал себя за руки. Он совсем перестал что-либо понимать. Никакой работы с небезопасными веществами, вызывающими галлюцинации, никаких отравлений едой или алкоголем не было, за это он мог ручаться, так что же тогда он увидел в этой комнате? Неужели игра его больной головы? Или такой свет упал? Возможно сами краски такие? У Артура разболелась голова и он сел на диван, роняя лицо в ладони и с силой надавливая пальцами на глаза. Больше ни одна мысль не задерживалась дольше, чем на секунду, ведь в ушах медленно нарастал звон. Он больше не мог это выносить. Что, Бога ради, с ним происходит? Перед глазами всё ещё стоял образ этого парня, его глаза, его губы, его шейный платок, который почему-то нестерпимо Артура раздражает, хотя больше раздражения в нём бушует только чувство страха. Страх на грани с ужасом, потому что чёртов портрет ведёт себя отнюдь неадекватно и заставляет его чувствовать самые странные эмоции. Вслед за страхом его охватила тоска, такая глубокая и такая сильная, что из глаз брызнули слёзы и Артур больше ничего не мог сделать, кроме как лечь и свернуться калачиком на диване, давая волю всем этим инородным эмоциям. Он видит парня, видит родителей, видит все те места, которые когда-либо вызывали у него подобную тоску, слышит в голове тихий смех из сна и такой знакомый, почти родной голос незнакомца. Незнакомца с портрета. Артур не знает, сколько времени он рыдал без остановки, выпуская через слёзы все те чувства, которые так давно его терзают, и слушая всё не стихающий в ушах звон, но где-то в самом конце этого процесса на него свалилась такая вселенская усталость, что он заснул.***
Истошные крики, грозное рычание, запах гари и горелой кожи, глубокое чувство усталости. Артур бежит, с него ручьями течёт пот, а тело начинает дрожать под тяжестью доспехов. В одной его руке меч, в другой — щит. Он выбегает на воздух: перед его глазами горящий город, а за спиной огромный замок. Рядом стоят рыцари в таких же доспехах и с яркими красными плащами за спиной. Артур чувствует, что люди всецело на него полагаются, что ждут его приказов, но в его голову не приходит ни одна реплика, ни одно слово, которое могло бы призвать их к действию. В мыслях только страх и ужасное, просто пугающее чувство узнавания, хотя он и не может вспомнить, где видел этот момент, почему огонь и крики так стильно отпечатались в его памяти, почему он вообще оказался в этом месте и в этой ситуации? Белый замок за его спиной ощущается как что-то, что он обязан защитить от всех бед. От чего защитить? Все вопросы вылетают из головы, когда над головой пролетает огромный золотой дракон, разрезая воздух своими крыльями, сотрясая землю своим громким, почти отчаянным рыком. Артур чувствует, как двигается его рот, отдающий приказ своим людям, но не слышит ни звука, потому что в его голове сбивающим с ног вихрем проносятся воспоминания. Воспоминания о белом замке за его спиной — Камелоте… …Артур падает в пропасть, но в его голове так быстро летят воспоминания о Камелоте, о месте, где он родился, вырос и королём которого он был, что он не совсем понимает, когда предыдущий сон заканчивается, сменяясь другим. Теперь он внутри замка, в тронном зале. Перед ним рыцари, слуги и простолюдины, а между ними, во всей красе, идёт Гвиневра. Артур в деталях вспоминает, как она выглядела в тот день, как он сам был рад видеть её такой: величественной и идеально вписывающейся в этот мир, в его мир. Словно та родилась быть его королевой, словно так всё и должно было случиться. Он мажет взглядом по толпе и видит среди них Гаюса, такого счастливого и гордого, а рядом с ним стоит парнишка с портрета. Артур видит его яркую улыбку и чувствует, как в сердце что-то трескается. Такие неопределённые эмоции, такие глубокие и неизвестные ему… Но вот, перед ним Гвиневра. И в этот самый момент он знает, что любит её. Знает ведь…? …Теперь он оказывается в старом, давно заброшенном здании, а перед его глазами огромный круглый стол, вызывающий в голове вихрь воспоминаний об этом дне. Артур снова чувствует, как открывается его рот, но не слышит ни слова. И хотя он прекрасно знает, что именно говорил тогда, ему безумно хотелось убедиться, что всё было не плодом его фантазий. Когда он перестаёт говорить, глаза сами начинают бегать по лицам людей за столом. Рядом с ним сидит Гвиневра, тогда ещё не его жена, чуть поодаль на него смотрит усталый Гаюс. После чего он видит, как встаёт из-за стола Ланцелот и понимает, что ему дано пережить этот момент ещё раз. За ним поднимается Элиан, Леон, Гвейн, Персиваль, и Артур чувствует, как к его глазам подкатываются глупые слёзы гордости и признательности своим друзьям. Своим рыцарям. «Ох, Ланцелот», — думает он, ещё раз бросая взгляд на покинувшего их самым первым друга, и не сдерживает скатившуюся по щеке слезу, когда обращает внимание на Элиана… …Теперь он падает. Падает прямо на колени перед ложем единственного оставшегося у него родного человека. Ему не нужно много времени, чтобы вспомнить Утера, чтобы вновь пережить ту боль, которую он испытал в этот момент. В момент, когда дух покинул тело отца, а магия, которой он решил дать шанс, грубо предала его. Артур даже не знает, насколько рад тому, что снова помнит человека, который сделал для него практически всё возможное. Его окутывает чувство печали, а слёзы застилают глаза. Почему его воспоминаниям предстал именно этот момент? Почему отец покинул его так скоро? И почему, чёрт возьми, его всегда бросают и предают самые близкие люди… …Пелена проходит, и он снова в тронном зале, в том, в котором обычно восседал его отец, в котором тот принимал людей, проводил советы и отчитывал его как ребёнка, за глупые и серьёзные провинности. Однако вместо отца на старом деревянном троне восседает его сестра. Сестра, которая так грубо предала его доверие. В нём бурлят злость и презрение, и где-то в глубине души ему становится нестерпимо больно. И больно не потому, что его сестра — злая колдунья, обвиняющая его в провинностях их отца, а потому, что ему страшно, что именно он сделал её такой. Что это он недоглядел, был слишком груб или через чур слеп. И хотя его глазам предстаёт злорадная ухмылка и ненависть, кипящая в изумрудных глазах, он знает, что и для неё это тоже когда-то было сложным чувством. Чувством разочарования в близких людях. И именно поэтому ему так сложно убить её, пока такая возможность есть. Именно поэтому он хочет дать её ещё один шанс. Но это же и становится его очередной ошибкой. Очередным предательством его доверия, когда Моргана выставляет вперёд своего защитника, приказывая убить родного брата… …И как же больно ему становится, когда в следующий момент он оказывается в лесу. Его тело ослабло и дрожало из-за острой боли внизу живота. Но это казалось ничтожным, по сравнению с тем, какую боль своими словами ему причиняет Мерлин. Артур до последнего надеется, что всё это глупая шутка, он думает, что знает его как облупленного. Пока из огня не появляется дракон, в точности такой же, какой напал когда-то давно на Камелот, а глубокие морские глаза не начинают сиять расплавленным золотом. В этот момент он думает только о том, что его снова предали. Артура в очередной раз оставили в дураках и заставили чувствовать себя ничтожным и слишком наивным. Что же такого он сделал этому миру, что такое постоянно происходит? Почему один из последних самых близких ему людей хранит от него секреты до последнего? Почему эти голубые глаза застилают слёзы, когда он обрушивает свой праведный гнев? Возможно, будь он хоть немного внимательнее, правда раскрылась бы намного раньше. А возможно, ему было предначертано по-настоящему узнать своего друга только перед смертью. И только в последний момент Артур понимает, что не злится на Мерлина за магию, хотя не стой он на границе миров, его могло такое понимание и не настигнуть. Он злится, потому что не знает, почему от него что-то скрывают. Почему это делает Мерлин? Его Мерлин, которому он столько раз доверял свою жизнь и которого сам ни раз спасал из передряг. Артур не понимает, но где-то глубоко в душе чувствует боль, когда вспоминает искажённое болью лицо и горькие слёзы, которые он в последний раз видел на этих щеках после смерти Балинора много лет назад. Словно своими словами он режет по сердцу Мерлина. Но усталость так стремительно нагоняет, что Артур просто не успевает подумать об этом ещё немного, чтобы в конце концов во всём разобраться. Дальше Артур помнит всё очень размыто. Он постоянно отключался, а нестерпимая боль отвлекала от всего в мире, — Артур чувствовал её, как будто наяву, хотя и знал, что это просто сон. Но смерть сестры и крепкое объятие, в котором Мерлин его прижал к себе, он помнит хорошо. Как и пришедшее вдруг полное смирение с магией друга, как и сожаления о том, что тот, кто столько раз спасал его, столько лет прислуживал и терпел его несносный характер, дождался от него лишь одно предсмертное: «Спасибо тебе». Артур хотел бы сказать больше, хотел хотя бы перед смертью назвать его своим единственным самым верным и самым лучшим другом и уверить, что он больше не злится за его ложь. И сказать, что ему жаль за годы страха и за те несправедливые слова, ведь теперь до него дошло всё. Как ни странно, мыслей о Гвиневре у него не было, как и желания, чтобы она оказалась здесь вместо Мерлина. Потому что теперь он точно знает, что именно такая их судьба. Их ужасно несправедливая и жестокая судьба.***
Артур просыпается в кромешной темноте и тут же жалеет о том, что вообще проснулся. У него ужасно болит голова, во рту пересохло, а тело занемело из-за неудобного сна на диване. Тяжело вздохнув и с трудом приняв сидячее положение, он кидает взгляд на электронные часы. Те дают ему ясно понять, что ночь уже в самом разгаре и нормальные люди в это время спят, или ложатся спать, а не только-только просыпаются. Хотя он и не помнит, почему вообще заснул посреди рабочего дня, к тому же на неудобном диване, но все вопросы Артур решает отложить на потом, ведь во рту у него всё ещё было как в пустыне и в первую очередь хотелось исправить именно это. Со стонами и вздохами, он поднялся на ноги и прошлёпал по холодному полу до кухни. Из окна в комнату заглядывала луна, давая нужное количество света, чтобы не включать основной или лампу на вытяжке. Он нашарил стакан на раковине, который оставил утром, и налил себе воды из-под крана, не особенно волнуясь сейчас о её чистоте. И когда жажда была утолена, голову Артура, неожиданно, словно сдавило в тиски. Он так резко схватился за неё, что стакан полетел на пол и разбился, хотя сам звук до ушей не дошел, сквозь слишком громкий рёв в голове. Рёв дракона. Артур упал на колени, лишь чудом избежав столкновения с битым стеклом. Перед его глазами пробегали воспоминания, те, что он видел во сне ранее и другие, те, что когда-то были моментами его жизни. Его, чёрт возьми, прошлой жизни. Он не знает, сколько так просидел, согнувшись пополам и схватившись за голову, но когда всё закончилось, он помнил. Помнил абсолютно всё, вплоть до самой своей смерти. Он несколько раз моргнул, пытаясь уместить в голове сразу все воспоминания из обеих жизней и тут же делая параллели между ними. Вот откуда его странные чувства, вот откуда любовь к старинному, вот откуда желание заниматься фехтованием и вот почему он так страдал, когда пытался изучить легенды о Камелоте. О его Камелоте, который он покинул столько веков назад. По мере того, как понимание настигало его мысли, а та его личность без воспоминаний отходила на задний план, у Артура всё больше и больше нарастало чувство тоски, сожаления и несправедливости. Он умер, оставив всех дорогих ему людей страдать, он умер, оставляя огромное королевство на плечах одной лишь Гвиневры. В конце концов, он возродился, пережив абсолютно всех, даже Камелот остался лишь легендой, а он ожил как Король-без-королевства. Ему хотелось расплакаться и громко пожаловаться судьбе за эту невероятно жестокую шутку. Неужели, после всего, что он сделал для Альбиона, он достоин такого к себе отношения? Или же он наоборот, сделал слишком мало, что теперь его наказывают? Впервые, за очень долгое время, Артур воистину захотел умереть. А что, собственно, держало его в этом мире? У него ничего не было в этой жизни, кроме работы, а воспоминания о Камелоте словно решительно хотели его добить, говоря, что остальное он попросту уже давно потерял. Но от действий его удержала лишь одна мысль. Мысль о портрете в мастерской. В Артуре вдруг появился отблеск решительности, и он, стараясь как можно аккуратнее обойти все осколки на полу, направился к картине. Из-за испуга, днём он забыл потушить в комнате свет, от чего, стоило только открыть дверь, на него во всей своей красе смотрел мужчина с портрета. Точнее, на него смотрел Мерлин, в точности такой же, каким его запомнил Артур. И именно это заставило его решительность возликовать, ведь в те века, когда жил сам Артур, живопись так не выглядела. Он решительно отмахнулся от мысли о том, что с его смерти прошло пятнадцать веков, и продолжил как можно внимательнее изучать картину. Практически всё в технике и стиле написания напоминало Артуру о Ренессансе, что было практически невозможно, ведь, во-первых, слишком уж хорошо сохранилась картина для такого количества прожитого времени, и во-вторых, не мог же человек, изображённый на полотне, прожить чёртовых десять столетий. Не мог ведь? «Только если картина не заколдованная, а сам человек не волшебник», — хмыкнул про себя Артур и вновь коснулся родных черт лица на портрете. Глаза цвета океана снова вспыхнули золотым. Также, как и в те последние дни жизни Артура. Он не мог быть уверенным наверняка, что Мерлин до сих пор жив, также, как и не знал, сможет ли вообще как-нибудь его найти, но он должен хотя бы попытаться. Ради того, чтобы знать наверняка, что его ничего не держит в этом мире или, при хорошем раскладе, чтобы ещё хоть раз увидеть это лицо в реальности, коснуться его и, возможно, сказать всё то, что в прошлый раз не успел. Кажется, теперь его очередь делать что-то самостоятельно, без чьей-либо помощи.