Стадии (не)принятия

— Это потому, что я в положении раненного? — интересуется Фейд-Раута, с наслаждением отрезая кусок от слабо прожаренного мяса, сочащегося розовым соком. С момента возвращения в резиденцию Атрейдесов кормить его стали не в пример лучше, исчезли странные блюда, всё стало куда понятнее. И вкуснее. — Что? — переспросил Пол, расправляясь со своей порцией бифштекса. — Нет, мне показалось в высшей мере учтивым угостить Вас традиционной едой первых поселенцев Каладана. Серое и быстро застывающее в комок — порридж, — овсяная каша на воде без масла, специй и прочих добавок. Зеленое и склизкое — ловербред, отварные водоросли. — Два месяца?! — зарычал Феайд-Раута, чувствуя, как по виску вместе с потом начинает течь очередная порция чёрной жижи. Ещё один «сюрприз» от на-барона Харконнена. Чёрное, склизкое, выходящее через поры вместе с потом. Он этой гадостью уже третий день истекает. Доктор Лицман предположила, что это продукт жизнедеятельности миниатюрных машин, которые успели размножиться в организме на-барона. А может, и они сами покидают его тело. Каждый комплект перчаток и формы доктора, а также постельное и одежду на-барона, по приказу Пола, на всякий случай, сжигали. Ведьмово отродье смотрело невозмутимо, но юный Харконнен видел шалые звёзды на дне зрачков мальчишки. — Ты кормил меня этим два месяца! — шёпотом рявкнул Фейд-Раута, косясь на дверь, за которой наверняка находится шромолицый. Он перехватил поудобнее столовый нож и метнул его в голову на-герцога. В прочем, он, ожидаемо, увернулся и лезвие вошло в обивку кресла. — Перестаньте портить мебель! Длины подголовника уже не хватает, чтобы скрыть следы Вашей экспрессии, на-барон! — возмущённо прошипел Атрейдес и вынув нож, пониже спустил узорчатую ткань, уже скрывающую несколько ножевых отверстий. Это их странная игра — «Попади в голову Атрейдесу». Фейд-Рауте катастрофически в ней не везло, словно чуя траекторию, на-герцог всегда уворачивался. — Доедать будете? — Пол кивнул на порцию на-барона. — Буду. Пол, взвесив орудие в руке, метнул нож в ответ. В отличие от него, уворачиваться наследник Харконнен не стал, перехватил лезвие ладонью и невозмутимо продолжил кромсать мясо. — Хочешь взять меня с собой на Арракис, чтобы показать всем, как ты меня приручил, а, Атрейдес? Нацепишь ошейник с поводком, обрядишь в тряпки, положенные наложнику? Пол наливает себе воды и отрицательно булькает в край стакана. — Зачем мне так унижать своего… возлюбленного? — слово, долженствующее обозначать что-то высокое и сладкое, никак не вязалось с белокожим пришельцем. — Ваших вещей в связи с этой хворью осталось немного. Завтра с Вас снимут мерки и сошьют новые комплекты, с учётом климата Каладана и Арракиса. — Да, точно. Мы ведь друг друга так любим, — оскалившись, Фейд-Раута накалывает оставшийся кусок мяса на вилку и запихивает в рот, ощущая на зубах упругие, слабо прожаренные волокна. Человечина на вкус куда преснее. — И всё-таки, — проглотив, решил спросить на-барон. — Как тебе удаётся притворяться паинькой? Все тебя любят, никто не боится… Ты же каждого можешь заставить убить себя, сделать что-то… не свойственное. Твоя мать-ведьма научила своим фокусам, а ты ими почти не пользуешься. Ты боишься? — Опасаюсь, — согласился Пол Атрейдес. — Бене Гессерит и так не в восторге от того, что я — не женщина. Мужчина со способностями Бене Гессерит — мерзость, абоминация, бделигма. — Да, я тоже не доволен, что ты не девчонка, — ухмыльнулся юный Харконнен, но увидев, как потемнели глаза на-герцога, пошёл на попятный. — Шутка, расслабься Атрейдес. Ты и таким хорошо на простынях смотреться будешь. — Думаю, на сегодня нашим общением я пресыщен. Через час к Вам зайдёт доктор Лицман для вечернего осмотра. Доброго вечера, на-барон Харконнен. — И тебе, mo balach donn, — вдруг сказал Фейд-Раута и Пол спотыкается, цепляется за столик и вся посуда на нём жалобно дребезжит. Видимо, на его лице появилось какое-то странное выражение, раз на-барон поинтересовался: — Я сказал какую-то похабщину? — подмигнул он. — Нет… Вы назвали меня шатеном… — удивлённо пробормотал Пол. Никто при на-бароне на говорит на старокаладанском, — языке исключительно для больших событий. Он и сам по приобретённой в видениях привычке звал на людях Харконнена устаревшим обращением, но слышать свой родной язык от представителя вражеской стороны… — Тогда это факт, Атрейдес, — прицыкнул Фейд-Раута. — Доброго вечера, на-барон, — Пол решил предпринять «тактическое отступление», попросту сбежать. …Гурни Халлек не мог поверить своим глазам: милорд и этот… Харконнен! Когда они оказались на борту фрегата он заметил, что Пол, то и дело, поглядывает в сторону двери каюты, за которой находился почётный заложник, но списал всё на волнение от беседы с императором. Наверняка его подопечному напомнили, кто такой на-барон Харконнен и какие последствия понесёт лично Пол Атрейдес и весь Дом, если приказы не будут выполняться. На вряд ли Шаддам IV вдавался во все подробности, ему доложили результат — попытку суицида племянника барона Харконнена, а подробности — уже не суть. Теперь воспитанник предпочитает ужинать в компании пленника, веля подавать трапезу в его покои, пока тот не в состоянии подняться на ноги. И не он один, между прочим, разделял беспокойство — вся челядь и караул то и дело, косились на дверь, из-за которой по вечерам не раздавалось ни единого звука. Гурни вновь нёс добровольную вахту, хотя и понимал, что, если что-то случится, в лучшем случае он сумеет оттащить воспитанника от озверевшего мальчишки покусанным или с вырванными глазами. Халлек посмотрел на хронометр: если через несколько минут милорд не выйдет, он ворвётся в комнату! Нельзя доверять Харконнену, пусть тот и временно прикован к постели. Раненные животные — самые агрессивные. Словно чуя беспокойство, дверь открылась. — Джастер, Вы можете убрать приборы. Благодарю, всё было очень вкусно, — обратился к лакею Пол Атрейдес. Молодой человек в зелёно-чёрной ливрее, дождавшись, когда караул зайдёт в покои Харконнена, проскользнул следом, вкатив за собой грави-тележку. Забренчала посуда. — И что это было? — поинтересовался военный мастер у патрона. — Не понимаю, о чём ты, старик, — отозвался юный Атрейдес, собираясь сбежать от допроса наставника. — На-барон, милорд. — Как славно, что тебе не безразлично его состояние! — неискренне улыбнулся Пол. — Доктор Лицман говорит, что сращивание переломов и трещин займёт до шести недель… Надеюсь, до отбытия на Арракис он сможет подняться на ноги. И эта чёрная жижа… — поморщился юноша. И так не красавец на взгляд военного мастера, сейчас Харконнен выглядел совсем ужасно: чёрные вены, посеревшие белки глаз и чёрные слизистые. — Бросьте, всё Вы поняли! — у Халлека быстро закончилось терпение. — Не здесь, Гурни, — серьёзно посмотрев из-под упавших на лицо волос, сказал Пол и поманил за собой военного мастера. Боги, до чего же он в этот момент напомнил мужчине своего отца! Они скрылись в переговорной комнате, которая одновременно служила базой для конуса тишины. Активировав устройство, Пол кивком указал наставнику на один из пуфов, но мужчина отрицательно качнул головой и скрестил руки на груди, всем видом демонстрируя, что если объяснения милорда его не устроит, то его благородие, несмотря на статус, ждёт знатная головомойка. Или усиленная тренировка. Пол же, напротив, предпочёл сесть и прежде, чем признание полилось из него, низко склонил голову, сцепив на затылке ладони в замо́к. — Я заключил от своего имени соглашение с на-бароном, — невнятно пробубнил юный Атрейдес. У Гурни Халлека был чуткий слух, и он услышал, но отказался принять услышанное. — Атрейдесы не имеют никаких отношений с Харконненами! — воскликнул мужчина. — Милорд, как же так?! Пол сгорбился ещё сильнее. — Я должен был родиться женщиной, стать ему женой и объединить враждующие Дома, — напомнил военному мастеру на-герцог. — Если бы не эскапада матушки, я бы, скорее всего, по запросу Бене Гессерит и Дома Харконнен, был эмансипирован и отправлен на Гьеди-Прайм для консумации брака. Но матушка родила меня и усугубила конфликт Домов. — Вы что же, обвиняете леди Джессику в жестокости и вероломстве Харконненов? Вы себя слышите, милорд? — возмутился Халлек, желая подойти и встряхнуть мальчишку. — Они были таковыми и до Вашего рождения, и до рождения Вашего отца, и его отца и многие, многие поколения! Пол грустно улыбнулся, глядя на мужчину.

Два года назад

Старые уровни замка Каладан, из-за изменения природного ландшафта, находились под Океаном. На момент строительства родового гнезда Атрейдесов, Океан был несколько дальше, но за столетия его уровень воды несколько вырос. Пол шёл за отцом, то и дело, поднимая голову к округлым сводам, ожидая, когда же ему на нос шлёпнется крупная солёная капля, но в коридоре было сухо, светло и совсем не было пыли. Отвлёкшись, мальчик не заметил, что герцог остановился и уткнулся носом ему в грудь. Лето Атрейдес рассмеялся и взъерошил волосы сына. — В твоём возрасте я точно также ждал, когда на меня что-нибудь капнет, — заговорческим тоном сказал мужчина. — Нам сюда, не щёлкай клювом, мой юный ястреб! — Лето нырнул в боковой проход, куда более узкий и тёмный. — Этих уровней нет в общих планах замка, — заметил мальчик, с интересом оглядываясь по сторонам. Они оказались в небольшой круглой комнате, чьи стены от пола до потолка были уставлены вмонтированными стеллажами. Какие-то были открытые, заставленные книгофильмами, а какие-то требовали кода доступа. — Это малый архив, доступный лишь членам семьи, — ответил Лето Атрейдес, подходя к одной из ячеек и набрав числовую комбинацию. Замо́к щёлкнул, и мужчина достал пару средней толщины книг, даже, скорее, дневников. Герцог бережно положил тетради на стол, стоящий в центре комнаты и поманил к себе сына. Пол приблизился и заметил, что каждая страница была запечатана в безвоздушные пакеты. — Этим дневникам десять тысяч лет, Пол. Они очень хрупкие, — Лето подал ему перчатки. — Я знаю о твоих успехах в тренировке разума, Суфир Хават тебя очень хвалит, сын. Прочти, сколько успеешь. У нас не так много времени, для всех мы уехали на конную прогулку вдоль побережья. Глубоко вздохнув и очистив разум от лишних тревог, Пол потянулся к верхней тетради. …— Харконнены не всегда были такими, старик, — проговорил Пол, резко, как пружина, распрямившись. — Гурни, ты знаешь основную идеологию их Дома? Низвергнуть Атрейдесов. А почему? Чем мы им не угодили? Тысячелетия Харконнены были Малым Домом Лансраада, но всё изменилось, когда барон Дмитрий Харконнен завладел Арракисом и они возвысились и не успокоились! Но Гурни, — юноша подошёл к наставнику и заглянул ему в глаза. — Правда в том, что в падении Харконненов виноваты мы, Атрейдесы. Это некрасивая правда, старик. Наш предок оклеветал Харконненов, выставил трусами. Вся империя спустя десять тысяч лет помнит Ксавьера Харконнена, забыв о том, что он был генералом Батлерианского джихада. Мой предок, Вориан, выставил его внука, Абулурда Харконнена предателем за то, что он не пожелал жертвовать жизнями невинных. Знакомый концепт, не так ли? Харконнены нам этого не простили. Может, они уже не помнят, из-за чего ненавидят нас, придумывая всё новые и новые причины, но мы должны помнить, откуда взялась эта ненависть. Я хочу это исправить. Гурни Халлек поджал губы. Рассказ ученика звучит фантастически и для него, как человека, на себе испытавшего жестокость Харконненов, клевета тысячелетия назад — не оправдание их бесчеловечности, на которую все закрывают глаза. Что стоит рассказ мальчика против восстающих из пепла воспоминаний о разрушенном доме и рабском ошейнике на шее? И юный Атрейдес, отслеживая мимику наставника, понимал, что всё сказанное для Гурни Халлека звучит инфантильным лепетом неразумного мальчишки. Но его наставник должен знать, что быть готовым ко всему. Отец доверяет ему, и Пол тоже. — На-барона Харконнена заставили спрыгнуть Голосом. Это была леди Марго Фенринг. Думаю, нет нужны рассказывать тебе о том, что в почти в каждом Великом Доме при лорде есть сестра Бене Гессерит в роли наложницы или супруги. Они двойные агенты по сути. — А Ваша матушка, милорд? Неужели и миледи Джессика… — растерялся Халлек. — И её не миновала чаша сия, но с моим рождением, для сестёр она в опале, — ответил Пол. — Сёстры… могут влиять на пол будущего ребёнка, Гурни. Матушка получила ясный приказ — родить дочь. Моё рождение было вопреки. А леди Фенринг приказа не ослушалась, но поступит так, как хочу я. — О чём Вы, милорд? — Ей приказали… — на-герцог поморщился, словно учуял что-то гнилое и мерзкое. — …сохранить генетический материал Фейд-Рауты Харконнена, приказать ему спрыгнуть со скалы в надежде, что он разобьётся. Нет смысла рассказывать тебе о последствиях для нас, если бы леди Фенринг удалось осуществить всё задуманное. Но на-барон жив. — А… генетический материал? — Через девять месяцев станет очаровательным малышом, над которым род Атрейдес, на правах альмушарифа представителя рода Харконнен, возьмёт опеку. Она и шага не сделает без моего приказа и Каладан покинуть не может, ей отказано в этом. От услышанного у военного мастера Великого Дома Атрейдес кругом шла голова. И эти интонации ученика… Атрейдесы никогда не были интриганами, действуя открыто. В кого Пол уродился таким? Неужели, воспитание ментата даёт свои плоды? — Вы вступите в противостояние с ведьмами?! — вскричал Гурни. — Нам есть что им предложить, старик, — дёрнул уголком рта Пол. — И Арракис, на который мы отправимся через два месяца… Я прошу тебя защищать не только меня, но и на-барона. В ближайшие лет десять политическая расстановка сил в Лансрааде изменится. На-барон желает войти в право управления полагающимися ему планетами. Халлек ужаснулся. — Он задержится на Каладане на десять лет?! Пол, видя искренний ужас на лице наставника, рассмеялся, разрушая иллюзию кого-то более взрослого и опасного. — Он гость, старик! Гостей положено уважать! — юноша хлопнул военного мастера по плечу. — Но некоторые гости слишком много о себе думают! — Я отучу его от этого, — пообещал на-герцог. — Что касается Арракиса… Не удивляйся, если застанешь нас с на-бароном в алькове в компрометирующем состоянии. — Что-о?! — Граф Фенринг, сам того не зная, подал нам с на-бароном отличную идею… — лицо юноши вдруг исказилось печалью, он поднёс ладонь ко лбу и встал в позу театрального актёра. — Несчастные юные возлюбленные! Он — с Каладана, а он — с Гьеди-Прайм… их разделяют культурные и социальные различия, но они преодолеют всё ради большой и чистой любви! — Пол перестал улыбаться и серьёзно посмотрел на Халлека. — Все должны поверить в наши чувства, иначе нам конец. Я говорю обо всём Доме, старик.