Сияние Альдерамина

Изуку сидел на старом диване в гостиной, в их старой квартире. Экран телевизора показывал новый фильм о Всемогущем, увлекая ребёнка с головой. Мидория ощущал тепло матери, устроившейся рядом с ним и приобнявшей его за плечи. Несмотря на уютную атмосферу, он чувствовал, как грусть пропитывает комнату и их самих. О, он помнил этот вечер… Ему было пять лет, и мама забрала его из детского сада намного раньше, чем обычно. Он был не против, потому что это был один из самых худших дней: другие ребята не только отказались играть с ним, но и решили посмеяться над мальчиком, толкнув с горки. Он счесал коленки и ладошки, когда больно приземлился на щебень, которым была засыпана детская площадка. Воспитательница была снисходительна к нему и сказала, что позвонит его маме, чтобы сказать о произошедшем. Молоденькая девушка, которая была новой воспитательницей, восприняла его статус беспричудного… Не так, как все. Изуку это нравилось. Она относилась к нему, как к нормальному человеку, как будто он не был беспричудным Деку. И, конечно, воспитательница рассказала маме о том, как всё было на самом деле, не пытаясь скинуть всю вину за произошедшее на Изуку. После того, как мама забрала его, они устроили день утешительных развлечений. Изуку был рад, что мама уделяет ему внимание, потому что он уже умел пользоваться интернетом и читал, что чаще всего случается с беспричудными детьми. Он был счастлив, что мама так сильно любила его. Сегодня он съел целый рожок клубничного мороженого и прокатился на детском поезде, а вечером мама приготовила его любимый кацудон, и они вместе сели смотреть новый фильм про Всемогущего. Изуку всё ещё мечтал стать героем, несмотря на беспричудность, но маму расстраивала его мечта. И всё же он не мог не спросить её снова, глядя на то, как Всемогущий даёт интервью в телевизоре. — Мамочка, — маленький мальчик схватил женщину за руку и нежно сжал её. — Я смогу стать героем? Его голос был полон горечи и обиды на мир, и он знал, что скажет мама, потому что год назад уже спрашивал то же самое. Но ответ всё равно расстроил, потому что, хоть и был немного другим, в голове матери до сих пор была печаль, а вина за нелегкую судьбу сына горела в зелёных глазах, когда Инко нежно гладила Изуку по непослушным кудрям. — Я не знаю, сынок, я не знаю… Мидория проснулся, чувствуя себя ни капли не отдохнувшим и более разбитым, чем был до того, как решил вздремнуть. Сон-воспоминание был слишком горьким на его вкус, и оставлял неприятный осадок в душе. Ко всему прочему, он заметил что-то странное в своих воспоминаниях. Было время, когда Инко искренне заботилась о нём и старалась поддерживать во всём, а потом был момент, когда от её теплоты и любви ничего не осталось. И этот переход от одного к другому был… Слишком быстрый. Не было плавного изменения, её безразличие, поначалу скрываемое за маской заботы, свалилось как-то внезапно, и Изуку не понимал. Ощущение, будто у тебя вырвали часть важных воспоминаний, вновь вернулось. Он уже чувствовал подобное, но никогда не обращал должного внимания… Раз забыл — значит, неважно, не так ли? Парень никогда не пытался выяснить, какие воспоминания остались заблокированы в его голове, и сейчас начинал жалеть об этом. Что, если это было что-то, чрезвычайно важное для него? Если это как-то было связано с резкими изменениями в поведении Инко? Всё это подводит к важному вопросу — а был ли экзамен тем, что спровоцировало поток воспоминаний, которые знало его подсознание, но которые Изуку ещё не мог вспомнить? И связано ли это с тем, что он не узнал свою маму? Но… Эта женщина не была похожа на маму. Ни капельки. Совершенно чужая женщина — с резкими чертами фигуры, в то время как у матери, хотя она была стройная, в фигуре и в движениях сквозила плавность и мягкость. Приподнявшись на койке и осмотрев лазарет, Мидория отметил, что здесь нет никого, кроме него. Он был благодарен — сейчас ему нужно остаться наедине с мыслями и хорошенько всё обмозговать. Возможно, он попытается вызвать заблокированные воспоминания? Для этого ему пригодилась бы любая статья в интернете… Он может позвать Шинсо. Но позже. Изуку поморщился от боли в мышцах, когда поднимался с койки и нетвёрдыми ногами вставал на пол, опираясь на тумбу. Немного привыкнув к положению стоя и собственному весу, парень осторожно выгнул спину — позвонки приятно захрустели. То же самое он сделал с головой, повернув её в разные стороны. После небольшой процедуры, которую он привык делать каждый раз, когда просыпается и встаёт с постели, Изуку почувствовал волну облегчения — теперь его тело не ощущалось таким скованным и могло спокойно изгибаться без лишней боли. Мидория приступил к растяжке, начиная с рук и плавно перемещаясь к ногам. В дверь осторожно постучали и, не дожидаясь ответа, начали открывать её, как раз в тот момент, когда Изуку доделывал серию перекатов, ощущая, как мышцы теряют одеревенелость и становятся пластичными и мягкими. Это то, чего ему сильно не хватало все эти дни. Он и не знал, насколько его тело привыкли к постоянной нагрузке, пока не выпал из привычного графика на неделю. Тем временем дверь открылась, и в палату зашёл Шинсо. Отлично. Изуку как раз собирался сказать ИД, чтобы она отправила Хитоши к нему. — Хи-чан, рад, что ты пришёл! — искренне ответил Изуку, поднимаясь с пола и залпом выпивая стакан воды. Шинсо смотрел на него с нечитаемым выражением лица. — Тебе лучше. Это прозвучало как утверждение, и Мидория счёл, что нет необходимости отвечать, просто улыбнувшись парню и раскрывая объятия. Простите, конечно, но без объятий жизнь — не жизнь, а существование, и Изуку был полон решимости получить их, прежде чем вывалить на Хитоши свой безумный план, который, возможно, окончательно поможет шарикам в его голове укатиться за ролики. Шинсо прильнул к нему с лëгкой улыбкой, прежде чем отстранить и с подозрением оглядеть Изуку с ног до головы. Казалось, что веснушчатый парень чуть ли не вибрировал от непонятного возбуждения. — И так, — протянул Шинсо, прищуривая глаза. — Признавайся, что ты уже задумал. Буквально сегодня утром ты был очень уставшим, и я был уверен, что ты будешь ходить апатичным ещё несколько дней. Так что признавайся, какой безумный и тупой план созрел в твоей голове и сколько материального ущерба он принесёт академии. — Материального — нисколько, — неестественно счастливо прощебетал Изуку. — А вот ментального… Возможно, остатки здравомыслия одного нездравомыслящего подростка. Но это небольшая плата за тайны, как думаешь? Хитоши подавил стон, готовый вырваться из его груди. — Зу-Зу, ты же понимаешь, что я могу прямо сейчас позвать Айзаву-сенсея? Ты пугаешь меня своим энтузиазмом по отношению к плану, из-за которого можешь сойти с ума. — О, не волнуйся, в нём правда нет ничего такого! Я просто хочу попробовать увидеть воспоминания, которые моё подсознание блокирует для меня. Шинсо уставился на Изуку, как на придурка. — Ты же понимаешь, что с таким не шутят? Это серьёзно, и… И я боюсь, что ты пострадаешь от того, что вспомнишь что-то очень плохое. Оптимизм Мидории испарился в один миг. Он серьёзно и осознанно посмотрел в глаза Хитоши. — Хи-чан, я бы не делал этого, если бы это не было важно и необходимо. Но я… — Изуку помялся, сцепляя руки в замок и отводя взгляд. — Я чувствую, что это необходимо, что я забыл что-то по-настоящему важное. И я не могу вспомнить, но мне… Мне кажется, что это относится к моей матери. Вот почему я хочу хотя бы попытаться. Шинсо колебался некоторое время, взвешивая все «за» и «против». В итоге он просто закатил глаза, доставая телефон. — Отлично, я надеюсь на остатки твоего здравомыслия в этом вопросе. Мне кажется, что я делаю это зря, но ты не успокоишься и всё равно попытаешься. Так что будет лучше, если я буду хотя бы немного следить за тем, что ты собираешься сделать. Что тебе нужно найти? По лицу Изуку расплылась широкая ухмылка, и Хитоши нервно сглотнул. Окей, он думает, что, каким бы ни был результат их опытов, это вернется и укусит их всех за задницы… — Вбей в запрос «как вызвать травматические воспоминания». …Айзава собирается исключить их обоих. *** Яги не мог справиться с тревогой, накатившей на его сознание после ухода Айзавы-сана. Сейчас абсолютно любая новость, связанная с Мидорией Изуку, была для Тошинори чем-то волнующим, тревожным, вызывающим огромное чувство вины. Что ж, хмурый и необщительный коллега уже пытался достучаться до здравого смысла бывшего героя номер один, но, к сожалению, всё это было не так уж и просто… Мужчина смëл мусор в совок и выкинул, отставляя веник в сторону. Осталось протереть пол и проверить комнату. Внеплановая уборка немного помогла навести порядок не только в комнате, но и в голове, но Яги всё ещё чувствовал, что навязчивые мысли крутятся на задворках сознания, и боялся, что они вернутся. Ожидание было ужасным. Тошинори понимал, что Айзава ушёл не так давно, и что его не будет ещё минимум час, но это не мешало ему нетерпеливо отбивать ногами ритм старой песенки, которую любила петь Нана. Спустя пять минут Яги решил, что ему нужно проветриться. Открыв шкаф, он достал спортивную форму своего размера, по расцветке напоминающую его геройский костюм, и решил устроить небольшую тренировку для себя. Физическая нагрузка всегда помогала вернуть полный контроль над телом, избавляя от лишней энергии — и прямо сейчас мужчина чувствовал, как её избыток рвëтся наружу, так что было бы полезно пробежать минут сорок кроссовым темпом. Тем более, физическая нагрузка поможет убить любые нежелательные мысли, чего мужчина хотел не меньше избавления от лишних сил. *** Он как раз пробегал мимо окон лазарета, когда из палаты, в которой, как он знал, лежит Изуку, раздался душераздирающий крик, больше похожий на отчаянный вой животного, попавшего в смертельную ловушку. Кровь застыла в жилах, и на несколько мгновений Яги почувствовал, как его тело немеет, и он теряет контроль над ним, только для того, чтобы в следующую секунду сорваться с места и побежать туда, откуда донëсся крик. Он клянётся, что никогда в жизни не бегал так быстро, как в эту минуту. Яги раскрывает дверь в лазарет, и перед его глазами появляется бледный, напуганный до смерти Шинсо и сжавшийся в маленький комочек Мидория, бегающий по комнате дикими, сияющими зелёным неоном глазами. — Юный Шинсо, что случилось?! — взволнованно спрашивает Тошинори, заходя в комнату и направляясь к Изуку, полный решимости успокоить подростка. — М-мы пробовали эти ш-штуки, свя… Связанные с т-травматической памятью, и ни-ничего не было, а-а потом… О-он, он резко… Что-то случилось, и-и Зу-Зу закричал, а потом впал… В панику, и я-я думаю, у него очень с-сильная паническая атака, и я не знаю, что мне делать?! — Всё будет в порядке, юный Шинсо. Позвони Айзаве-сану и скажи, чтобы быстро шёл сюда. Исцеляющая Девочка… — Я здесь! Этот крик не услышит только глухой, — взволнованно проворчала врач и, взяв Яги за руку, поволокла к Изуку. — Давай, большой идиот, я знаю, что на тебя он среагирует быстрее, я помогу. Тошинори запаниковал. Ради всего святого, он даже не знал, как выводить людей из панических атак, не говоря уже о детях! Что взбрело в голову этой старухе, если она решила, что взвалить на него заботу о ребёнке — хорошая идея?! — Я-я… Но я не знаю! — Всё ты знаешь, — его совсем не лестно стукнули тростью по спине, подталкивая ближе к ребёнку. Ладно, ладно. Спокойно. Что делал Айзава, когда нужно успокоить людей? Кажется, он делал эти успокаивающие движения по спине и что-то говорил… О боже, он не знал, что говорить! Что, если он скажет что-то не то? Надо ли как-то прокомментировать ситуацию или достаточно просто говорить, что всё в порядке?! Окей, он просто… Просто что-нибудь скажет и будет надеяться, что ничего не испортит. — Эй, эм, малыш? — он постарался сделать свой голос спокойным, но он чувствовал, что нотки волнения всё ещё проскакивают в нём. — Всё в порядке, сейчас ты в порядке… Ты находишься в академии UA, тебе ничего… Не угрожает. Ты в порядке, всё хорошо. Кажется, его слова немного подействовали, но недостаточно, чтобы вырвать Изуку из паники, захлестнувшей того с головой. «Господи, пусть Айзава придёт сюда как можно быстрее,» — мысленно молился Яги, сдерживая дрожь. Наверное, Мидория чувствовал его страх, потому что снова начинал теряться в лабиринтах своего мозга, и осознанность никак не хотела возвращаться в его взгляд. *** — М-м-ма-а-а… О-он… Мама, мамочка, мамочка, нет! — Изуку не мог, не мог заставить картину исчезнуть из памяти, и перед взором вновь и вновь появлялось тело Инко, лежащее в кровавой луже на кухне, и хищный взгляд острых глаз Хисаши, сжимающего статуэтку Всемогущего в руках. С неё стекала кровь. Красные капли разбивались о пол. Когда очередная капля упала, звонко разбиваясь о поверхность, Хисаши сделал шаг по направлению к мальчику. Его глаза всё ещё горели жаждой убийства. Изуку закричал. *** Мидория смутно осознавал, что кто-то пытается вырвать его из лап воспоминаний и бесконечной паники. Он также чувствовал, что человек и сам паникует, как будто никогда не успокаивал людей. Но вес руки на спине казался отрезвляющим. Хм. Почему-то все руки, которые касались его в последнее время, были такими… Нежными, заботливыми и мягкими, несмотря на то, что кожа на них огрубела и покрылась мозолями. Бархатистый баритон прозвучал сквозь дымку воспоминаний, ненадолго возвращая Изуку на землю… Но это никак не могло помочь. Несомненно, руки, которые он чувствовал сейчас, были такими хорошими и добрыми… Но почему-то его снова и снова кидало обратно, и перед лицом возникала окровавленная статуэтка. Во второй раз он вернулся быстро, он не успел пережить воспоминание целиком. Изуку почувствовал, как кто-то большой, сильный, притворяющийся спокойным и не волнующимся, сгребает его в объятия. Мидория мог бы попробовать сражаться, потому что на секунду его снова охватила паника, но знакомый бархатный голос прозвучал над ухом, заверяя, что всё будет в порядке, что всё прошло, что ему не грозит опасность. Изуку не знал, что хотел услышать сейчас, но он так плохо различал слова, что ему хватило просто этого уверенного голоса рядом и ощущения тактильного контакта с другим взрослым, чтобы, наконец-то, начать медленно успокаиваться. Дрожь в теле понемногу утихла, и Изуку прижался к тëплой груди, сжимая спортивную форму человека, немного пропитанную потом. Очевидно, сейчас это последнее, о чём он будет беспокоиться. Посидев так ещё немного, Изуку постепенно ослабил хватку на форме, чтобы обвить руки непосредственно вокруг тела его сегодняшнего спасителя. С удивлением и лёгким трепетом он почувствовал под ладонью знакомый шрам и прерывистый вздох над собой. Наверное, ему всё ещё больно, когда чувствительной кожи касается что-то непривычное, подумал Мидория. Прямо сейчас он мог забыть то, что сделал человек, успокоивший его, потому что, в конце концов, Всемогущий сделал много хорошего для него после… Изуку всегда давал людям много шансов, но Всемогущий всё ещё не получал своего второго. Мидория более нежно и спокойно прильнул к герою, устраивая свою голову поудобнее на его плече и чувствуя, как снова проваливается в сон. Он очень сильно устал. Но он надеется, что не забудет убийство матери, когда проснëтся… *** Вбежавший в лазарет взъерошенный Айзава готов был рвать и метать. Какого чёрта, почему эти проблемные дети решили, что попытаться разблокировать травматические воспоминания — это хорошая идея?! Сейчас не время для праведного гнева, потому что волнение за своего ребёнка мешает Шоте здраво мыслить. Именно поэтому он чуть не падает, чувствуя, как ноги подкашиваются от облегчения, когда Сотриголова видит, что Изуку мирно спит на плече Яги-сана… Он всё-таки тяжело опирается о косяк двери, когда осознаёт, что гребанный бывший герой номер один только что успокоил его проблемного ребёнка в разгар сильнейшей панической атаки. Ладно, он отбросит те чувства, которые, как он думает, испытает Изуку после того, как очнется, но парень наверняка понял, кто перед ним, и помощь этого человека была действенной. Окей, ладно. Айзава прикрыл глаза на пару секунд, успокаивая бешено бьющееся сердце и совладая со своими эмоциями. Да, Ямада и Каяма были абсолютно правы, когда говорили, что он становится слишком мягкотелым… Не то, чтобы Айзаву волновали их слова. Он подошёл к старшему коллеге, кладя руку на его свободное плечо. — Яги, — названный мужчина слегка вздрогнул от внезапного прикосновения и обернулся, посмотрев на Шоту затуманенными голубыми глазами. — Спасибо. Яги тихо вздохнул, поднимаясь и перкладывая мирно сопящего Изуку на койку, бережно укрывая того одеялом. Белокурый мужчина отошёл от подростка, чтобы снова посмотреть на Айзаву. Шота сразу заметил, что мужчина был немного… Бледнее, чем обычно. Синяки под глазами стали видны ещё больше. Сотриголова нахмурился, отмечая то, что, наверное, для Яги было большим стрессом успокаивать паникующего ребёнка, учитывая то, что, как герой софитов, Всемогущий редко имел дело с таким взаимодействием. Словно в подтверждение его слов крупная дрожь прошлась по телу Яги, когда он ещё немного отошёл от Мидории, почему-то внимательно разглядывая свои руки. — Яги, всё в порядке? — голос Айзавы подрагивал от волнения, когда он понял, что ему следует ожидать в следующие несколько секунд, и подошёл ближе. Исцеляющая Девочка настороженно направилась к шкафу с лекарствами. Тошинори лишь слегка кивнул головой, прежде чем всё такие же туманные голубые глаза закатились, и он потерял сознание.