Сияние Альдерамина

Яги почувствовал резкий и неприятный запах, а затем резко распахнул глаза, закашливаясь и отклоняясь подальше от источника ужасного аромата и ударяясь о чей-то подбородок. Послышалось гневное шипение — похоже, кто-то прикусил язык… Простите его, — но человек не спешил отпускать его, пока он не придёт в себя окончательно. Его поддерживали за плечи, а часть тела находилась на полу в полулежачем положении. Он почувствовал, как руки, державшие его, слегка расслабились, когда его спаситель понял, что Тошинори очнулся. — Ты же знала, что это стресс, — над головой послышался напряжëнный голос Айзавы. — Почему позволила? — А что я должна была делать, по-твоему? Ждать, когда ты прибежишь и возьмëшь всё в свои руки? К этому времени пацан мог бы впасть в ещё более плохое состояние, и ты знаешь это. Мидория не стал бы реагировать на меня, Всемогущий был лучшим вариантом из нас двоих. Голос Исцеляющей Девочки был не менее напряжëнным, но Яги не мог заставить себя сосредоточиться на звуках или образах — его мысли и чувства всё ещё плавали. Единственное, что он ощущал сейчас — это невыносимое желание просто снова свалиться без сознания и проспать вечность. Так паршиво ему не было со смерти Наны. — Ты можешь отдохнуть, если хочешь, всё в порядке, — услышал худой мужчина у себя над ухом и не преминул воспользоваться таким щедрым предложением. — Когда он проснётся, я жду, что ты извинишься, старуха, — продолжил тот же голос, и Яги мог бы задуматься о том, что Айзава назвал уважаемого героя-целителя старухой, а мог бы не думать ни о чём — что он, впрочем, и сделал. А потом позволил себе немного отдохнуть. *** Яги медленно приходил в себя. Отчасти потому, что он ощущал неприятные солнечные лучи, бьющие в лицо, отчасти из-за сердитого бормотания рядом с ним. Во втором он узнал голос Чиë, но злость её казалась напускной, как никогда раньше, а потому Тошинори удалось выцепить из него чувство вины и волнение. Что ж, беспокойство за своих пациентов было присуще целительнице, однако второе было… Менее популярным в её эмоциональном спектре, скажем так. Поэтому, когда стало невыносимо терпеть солнце на лице, мужчина стал обращать внимание на своё состояние, а не на разговоры вокруг. Отвернув голову так, чтобы надоедливые лучи не достали до него, Яги застонал от внезапно накатившей мигрени и попытался нахмуриться прежде, чем понял, что это действие только усугубляет состояние его бедной головушки. Разговоры стихли в тот момент, когда герой в отставке подал сигналы о том, что он всё ещё жив и не откинул копыта. — Ты большой придурок, Тошинори, — проворчала Чиë, и названный неохотно открыл глаза, чтобы увидеть хмурое и виноватое лицо целительницы перед собой и такого же хмурого, но ни капли не виноватого Айзаву за её спиной. Он вспомнил фразу, которую произнёс его коллега, прежде чем сам Яги скользнул в темноту во второй раз, и чуть не подавился подступающим к горлу кровяным шариком, но во время сдержался. Айзава назвал Исцеляющую Девочку старухой. Боже, этот человек каждый раз доказывал своё бессмертие самыми нетривиальными способами. Даже Чиë для него не была авторитетом. На самом деле, теперь Тошинори не удивится, если Сотриголова и с Недзу общается на одном уровне. (При этой мысли по его позвоночнику прошёлся табун мурашек. Им определённо не нужны три сумасшедших гения, способных захватить мир. Первыми двумя были Недзу и Изуку, с недавних пор). — Я чувствую его мигрень со своего места, дай ему уже дурацкие таблетки, — проворчал Айзава, сидевший рядом с Изуку и выглядевший как уставший отец. Яги показалось забавным это сравнение, учитывая то, какую репутацию имел Сотриголова среди коллег. В любом случае, Яги не волновало ничего, кроме предложенных Чиë таблеток, поэтому он постарался не накручивать себя. — Кхм… Раз мне уже… Лучше? Я могу пойти? — неуверенно спросил Тошинори, подрагивая от напряжения. Он никогда не чувствовал себя комфортно в больницах или лазарете, потому что его нахождение в таких местах означало волнение других людей за него, а он не любил, когда доставлял неудобства знакомым. Чие, возможно, могла бы возразить, но Айзава опередил целительницу. — Думаю, я могу проводить тебя до комнаты в общежитии… — протянул он неуверенно, глядя в сторону спящего ребёнка. Исцеляющая Девочка обречённо вздохнула. — Что ж, я думаю, ты можешь. Я буду следить за Мидорией и позову тебя, если что-то в его состоянии изменится. Сотриголова кивнул и направился к выходу. Когда коллега вышел за дверь, Яги нашёл силы пойти за ним. Чиë мягко дотронулась до его руки и немного затормозила. — Яги, приношу свои извинения. Я знала, что такое могло случиться, но всё равно рискнула. Ты не привык работать с людьми в таком ключе, но ты был единственным вариантом. Надеюсь, ты не сильно злишься на меня. — Ты же знаешь, я не умею злиться, — усмехнулся Тошинори, улыбаясь врачу. — Я принимаю извинения в любом случае. Ты делала то, что было необходимо. Старушка благодарно улыбнулась мужчине и отпустила его. Яги вышел из лазарета и, кивнув Айзаве, направился вместе с ним к учительскому общежитию. *** Шинсо убежал в общежитие сразу, как только Всемогущий появился на пороге комнаты. Он… Испугался. Но видеть Изуку таким он не мог… Слишком страшно. Можете обвинить его в трусости, но это не значит, что он не переживал за подростка. Хитоши не мог перестать думать о том, как Изуку свернулся в клубочек в углу комнаты и смотрел затравленным взглядом сквозь Шинсо. Он не мог забыть крика, который до сих пор отдаётся в голове пульсацией. Шинсо прикрывает глаза, пытаясь взять себя в руки, когда запирается в своей комнате и сжимается, как Изуку, в комок на своей кровати. Ему страшно. Что, если с Изуку теперь случится что-то очень плохое? Это вообще может повредить работу его мозга? А сломает ли окончательно? Сможет ли Хитоши стать для Изуку той опорой, в которой зеленоволосый парень действительно нуждался? Миллион вопросов, на которые нет ответов. Шинсо не знает, сколько времени прошло, прежде чем в его комнату тихо постучали. Он закрыл дверь на щеколду, поэтому следующая попытка открыть дверь была тщетна для того, кто стоял с другой стороны. — Шинсо, ты должен открыть дверь, — это был приглушённый голос Айзавы-сенсея. — Я хочу убедиться в том, что ты в порядке. Даю три минуты, или я выломаю эту дверь к чертям. Кажется, его учитель любит экстремальные методы решения проблем. Шинсо делает несколько глубоких вдохов. В конце концов, паника — это не что-то новое для него, и он может взять под контроль свои эмоции довольно быстро. Это, можно сказать, побочный эффект его причуды. Чтобы управлять разумом людей, он должен оставаться хладнокровен и сосредоточен, и поэтому он был более сдержанным, чем многие другие дети, и в какой-то степени безэмоциональным. Однако паника — это эмоция, которую он может испытывать без сложностей… Как и любую другую негативную эмоцию. Он не знал, почему это так, но сейчас было не время вновь размышлять над этим. Достаточно успокоившись, он поднялся с кровати и пошёл к двери, снимая её с щеколды. Тут же дверь открывается, и перед Шинсо появляется взволнованный Айзава, пробегающий оценивающим взглядом по ученику. Классный руководитель, видимо, отыскав то, что подозревал найти, шагает в комнату и прикрывает за собой дверь. Шинсо начинает дрожать, потому что, черт возьми, почему он не должен? Он буквально согласился на эту авантюру с Изуку, что привело к плохому результату, и теперь, определённо, ему пришли сказать, насколько это было глупо и безрассудно. Возможно, назначить наказание. Если вообще не исключить с курса героя. Но всё, что Хитоши получил — это обеспокоенный взгляд Сотриголовы и мягкие объятия. — Я всё ещё собираюсь выяснить, как вам в голову пришла такая безрассудная идея, но сейчас ты должен понять, что в случившимся нет твоей вины. Ты пытался помочь другу, — произнёс Айзава, отстранившись от ученика, пробуя свои слова на вкус. — С Изуку сейчас всё в порядке, он успокоился и набирается сил во сне. И с ним, и с тобой всё будет в порядке, ты понял меня? Шинсо неуверенно кивнул, сдерживая слëзы. И всё же… Если бы он отговорил Изуку, если бы сказал Айзаве сразу… — Если бы ты не согласился сделать это вместе с ним, он бы нашёл способ сделать это в одиночку. То, что ты поддержал его тогда, было хорошим решением, ребёнок, — продолжил Шота, чувствуя напряжение парня. — Так что я благодарен тебе за то, что ты немного контролировал ситуацию. Скажи, ты сможешь сейчас рассказать хотя бы в общих чертах, что у вас случилось? Хитоши кивнул, и учитель переместился кровати, усаживая его и накрывая одеялом его плечи. Парень чувствовал, что волнение понемногу утихало, когда он рассказывал Айзаве всё по порядку. — Вообще-то я… Не был всеми руками за эту идею, но у меня сложилось ощущение, что Изуку всё равно попытается, со мной или без меня. Он… Ммм… Почему-то был обеспокоен воспоминаниями о своей маме, — Шинсо зыркнул на учителя, пытаясь выяснить что-то, но лицо Айзавы оставалось непробиваемым. — Мы пробовали способы вызвать эти воспоминания, чтобы он понял, что случилось с его мамой. Мы много перепробовали и, в итоге, у нас не осталось идей. Айзава задумчиво промычал и немного прищурился, переводя взгляд со стены на Шинсо. — Раз, как ты говоришь, ничего не сработало, почему он вспомнил? — О, ну, — Хитоши неловко почесал волосы на затылке. — Вообще-то, я принёс ему небольшой подарок… Это маленькая статуэтка Всемогущего из нового лимитированного выпуска. Вы же знаете, он любит коллекционировать дорогие и практически недоступные вещи. Я выпросил деньги у опекунов и объяснил, что это важно для меня. Они согласились. Парень вздохнул, доставая фигурку с отломившейся волосяной антенной из кармана формы. — Когда он увидел её, то сначала ушёл в себя, как будто эта фигурка правда что-то напомнила, а потом… Потом он закричал и забился в угол, я не мог его успокоить… — Шинсо виновато съежился и приобнял себя за плечи. — Это не твоя вина, — прогудел Айзава, похлопывая парня по плечу, и забрал статуэтку, внимательно рассматривая. — И все-таки я его не отговорил, так что тут есть часть моей вины. Сотриголова вздохнул, убирая Всемогущего в сторону. — Не могу не согласиться, но ответственность, в первую очередь, лежит на взрослых. Так что не парься, у тебя всё в порядке. Айзава поднялся с кровати и направился к выходу, оставляя Хитоши одного. У двери он остановился и оглянулся. — Изуку сейчас спит, но ты сможешь проведать его, когда он проснётся. Его раны относительно зажили, и, я думаю, через день или два Исцеляющая Девочка отпустит его в общежитие. Отдыхай тоже, Сонный ребёнок. С этими словами Сотриголова вышел из комнаты и отправился к Гончему Псу. Завтра должен был прибыть детский психотерапевт, который проведёт сеанс с Мидорией и определит его ментальное состояние, им нужно подготовиться к приёму. Подавив зевок, Айзава открыл дверь кабинета, хмурясь от противного солнца, которое всё ещё не зашло за горизонт. Выспаться ему, похоже, суждено только в могиле. *** Он снова здесь. Тёмный коридор, впереди открытая дверь на кухню. Он чувствует, что что-то затаилось там, в темноте комнаты, что оно выжидает удобного момента… Для чего? Изуку моргает и видит руку на полу, выглядывающую из-за страшной двери. Что-то тёмное растекается по полу. Он делает осторожный шаг по направлению к кухне, ещё один, и ещё… За дверной проём цепляется рука… Лапа… Существа, притаившегося за дверью. Противный хруст и хлюпанье наполняют квартиру. Из-за угла выглядывает оно. В его клюве оторванная, наполовину съеденная человеческая рука. Безумные и бессмысленные глаза впиваются в Изуку, и парень чувствует, как тело парализует от страха. «Мозг, ему нужно бить в мозг…» Мысль обрывается, когда худой, проворный Ному издаёт птичий крик и бросается на Изуку. Он кричит и отступает назад, спотыкаясь, когда перед ним появляется знакомая фигура. И вот, они уже не в темной квартире. Вокруг шумит сражение, Мидория оглядывается, чтобы узнать очертания Зоны Ненастоящих Катастроф. Сотриголова сражается с первым прототипом Ному. Изуку хочет побежать на помощь мужчине, но ноги словно приросли к полу, и единственное, что он может — это с ужасом наблюдать за тем, как чудовище разбивает голову Айзавы об асфальт в кровавое месиво. Изуку Не нужно проверять, чтобы знать, что герой мëртв. Он обретает способность двигаться и говорить, подлетая к Айзаве и сквозь рыдания умоляя того быть живым. Он кричит, раздирая горло, когда не находит пульс. Изуку подскакивает на кровати, не осознавая, что кричит, и, споткнувшись о простынь, смятую в ногах, падает на пол. Боль от удара действует немного отрезвляюще, но перед глазами всё ещё лежит мёртвый Шота, весь покрытый собственной кровью. Мидория чувствует, как рыдания застревают в горле, когда он поднимается и бежит прочь из лазарета, чтобы найти Айзаву. Кажется, где-то рядом обеспокоенная Исцеляющая Девочка что-то кричала ему. Похоже, он ударил её дверью, когда выбегал… У него не было достаточно спокойствия, чтобы остановиться и принести извинения. Всё его существо кричало о том, что Айзава в опасности, и ему нужно сначала убедиться в том, что с героем всё в порядке. Он врезается в кого-то, когда выбегает из дверей главного кампуса, и чувствует, как сильные, знакомые руки обхватывают его по бокам. Изуку смотрит наверх и видит Шоту, беспокойно осматривающего Мидорию на наличие травм. — Зава, — Изуку облегчëнно выдыхает, кидаясь в объятия мужчины. — Ты в порядке, ты в порядке, я так рад. Сначала был этот страшный коридор, а потом Ному, и он… Он… Т-ты… — Тише, ребёнок, — ласково произнёс Айзава, поглаживая по голове дрожавшего от облегчения подростка. — Я жив и я в порядке. Снова кошмар с USJ? Изуку кивнул, не доверяя своему голосу, и ещё сильнее сжал взрослого в объятиях, опасаясь, что он пропадёт, если он отпустит его. Спустя некоторое время, Мидория почувствовал прохладный ветер, пробирающийся под больничную футболку. Он огляделся и понял, что уже наступили глубокие сумерки, и, наконец, отпустил Сотриголову. — Прости, прости, я испугался… Парень неловко отступил от учителя, потирая плечо. — Ты же знаешь, не за что извиняться. Я буду рад помочь тебе. Изуку выдохнул и позволил слабой, но настоящей улыбке проскользнуть на лице, и снова потянулся за объятиями. Ему так чертовски не хватало их. — Спасибо, — пробормотал подросток, утыкаясь в плечо Шоте. — В любое время, сынок. Изуку почувствовал, как Айзава испуганно замер, как будто слово сорвалось совершенно случайно. Он ослабил хватку, тоже ошарашенный внезапным обращением. Айзава сразу отступил на пару шагов, в языке его тела чувствовалось напряжение. — Я, — герой пару раз кашлянул, чтобы совладать с голосом. — Я пойду, наверное… И, развернувшись, чересчур быстрым шагом направился к общежитиям, оставляя дезориентированного Изуку справляться с подступающими эмоциями. Мидория почувствовал, как краска заливает его лицо и, закрыв его руками, тихо запищал от смущения. Айзава только что назвал его сыном. …Может ли он, в таком случае, называть Айзаву отцом?.. Возможно, ему стоит заняться другими делами. Да. Есть определённо куча важных вещей, помимо произошедшего пару минут назад. Видеть убегающего Сотриголову было чем-то новым. Точно. Дела.