***
Гермиона уже битый час сидит за барной стойкой над чашкой с зелёным чаем и сверлит взглядом попавшие в неё чаинки. Подденет ложечкой и смотрит, как они плавно опускаются на дно. Становятся больше, набухая в кипятке. Какая это уже по счёту чашка? Грейнджер сбилась со счёта на третьей. Зачем она вообще заказала этот горький чай? Чем привычный любимый яблочный сок не угодил? Сама не знает. Хотя нет. Догадывается. Эта самая горечь, это самое вяжущее чувство во рту, вот этот аромат жасмина… напоминают его. Напоминают блондина, с которым она не пересекалась несколько дней. Но перед глазами прокручивается тот момент, когда его откровенно касалась ладонь Пэнси, и обольстительная улыбка для этой же особы от него. Это заставляло бояться её своей реакции и держаться от него подальше, даже несмотря на жгучее ощущение незаконченности их истории в её голове. Когда-нибудь они должны поставить точку и всё прояснить с этим нелепым спором. Этой точки так не хватало. — Ты должна мне до рождества, Грейнджер, — пальцы его аккуратно заправляют ей выбившуюся прядку за ухо. — Пятьдесят поцелуев. От воспоминаний она дёргается и делает огромный глоток чая. Не бывать ей аристократкой, пьющей маленькими глоточками и оттопыривающей мизинчик. Чувство незаконченности обрекает её постоянно вспоминать это. Глотать страх при виде Драко и не понимать, что он может выкинуть. Путаться и плутать. Не пересекаться с ним было лучшим решением, но появлялась и обескураживала крамольная мысль, что ей дают фору. Они могли поставить точку ещё тогда, на вечеринке, если бы не Джинни, которой на следующий день пришлось рассказывать краткую версию их спора. Дельным советом та не помогла, ограничившись смешком и вопросом, рассказать ли ей Гарри и Рону, которые поставят Малфоя на место. Гермиона согласилась бы на предложение, если бы ей было непринципиально разобраться самой со своим проигранным желанием. Родители с детства учили, что данное слово нерушимо или… — Грейнджер, твой нахмуренный лобик отпугивает всех… — задумчивый голос сбоку подбирал слова. — Всех, кого вообще может отпугнуть одинокая юная девушка. Левый бок пекло от пристального внимания Малфоя, который устроился на соседнем стуле. Удобно-блять-так-устроился. — Ты то здесь… — неопределённо махнув рукой, она всё-таки решилась повернуть голову. — И уже об этом жалею, — Малфой совсем не по-аристократически скривился, попробовав напиток из её чашки. — Ну и крепость… Напомни-ка потом научить тебя выбирать чай. — Ага, — мелодично отозвалась гриффиндорка, поднимаясь со стула и накидывая плащ. — Меня… э… там ждут! Что-то засиделась она. Её, наверное, уже ищут. В скобочках «нет». Захотелось на свежий воздух сию же секунду. Немедля. И, оставив на барной стойке галеоны за весь выпитый и не выпитый чай, Гермиона почти выбежала на свежий воздух. Это было глупо? Может быть. Но сегодня в «Трёх мётлах» было многолюдно, и разговаривать там с Драко больше трёх секунд было её пределом. Направившись быстрым шагом в сторону места, где она сможет выбрать себе мантию потеплее этой, Гермиона не сразу заметила, как с ней поравнялись, а потом бесцеремонно затащили в переулок. — Ты что творишь, кре… — Малфой не дослушал. Он вообще, казалось, уже выработал действенный способ её затыкать. Поцелуем. Желательно грубым. Только такой плавил её решимость и доводил мозги до состояния киселя. Только его сначала грубый, а потом изучающий и медленно тягучий поцелуй лишал её слов. Подчистую. Прервался лишь на фразу: — Мы же уже выясняли, что догонялки — игра не для нас. Да. Точно. Было дело. Тогда он показал, что для него найти, догнать, обогнать её как два пальца об асфальт. Видно, раз Гермионе требовалось это напоминание, то она плохо выучила урок. День. Пустой переулок. Запах сырости. Мимо по своим делам шагают прохожие. Он даёт ей передышку. Очередную фору. — Что я должна сделать, чтобы прекратить ЭТО, Малфой?! Почти что кричала Гермиона, сжав кулачки на его груди. И в каждой паузе, что она делала в этом предложении, Драко отчётливо слышал стук своего сердца. К чёрту передышку! Снова смял её губы. Так яростно, будто что-то доказывая, сцеловывая чувство вины с них. Драко пытается сделать так, чтобы это въедающееся чувство оставило девушку. Чтобы Гермиона стала свободна от оков совести и мнимых моральных ценностей. Эта чудесная гриффиндорка мерила всех по себе. Примеряла свою совесть на других. Её сомнения, навязанная вина и боль ощущались им так чётко, будто это накипь, портящая сверкающее серебро. Мама говорила, что за серебром нужно ухаживать. Она утверждала, что серебро очень красиво, когда блестит в полную силу. Проверим, Малфой? — Бесишь, — сжав её запястье, процедил Драко. — Как же ты бесишь, — и, моментально приняв самое нужное им сейчас решение, твёрдо ей в глаза скомандовал: — Приготовься. — К ч… Мир сжался. В глазах потемнело. Они аппарировали. Почему ему так легко поддаётся любая магия? Из-за крови? Не о том думаешь, Грейнджер! Те невыносимо жгучие чувства остались в глухом переулке, уступая растерянности и интересу. Именно только благодаря им Гермиона прижалась ближе к мужскому торсу. И, пока аромат терпкого жасмина снова осваивался в лёгких, занимая своё законное место, её руки кольцом обхватили Малфоя. Осторожно моргая ресницами, она открыла глаза. Они на берегу? Шум волн. Большое, невероятно красивое озеро, знакомое ей только по картинкам в книжке, раскинулось перед ними. Озеро Лох-Несс. — Теперь можно выдохнуть, Грейнджер, — шепча, Малфой медленно поглаживал её лопатки, и это чувствовалось…будто она коснулась дна этого самого озера.