Её пятьдесят поцелуев

      ...коснулась дна этого озера.       А на дне том было темно и невероятно спокойно. Там, глубоко-глубоко, где звуки заглушаются водой, а давление гудит в ушах, было обжигающе холодно.       Тихо-тихо.       Гермиона поёжилась, раскрыв глаза. Сильные порывы ветра чертили линии на её скулах, и, поняв, что основной удар принимает спина Малфоя, она крепче прижалась к нему в желании ли согреть или согреться самой? Ветер раздувал её и так пушистые волосы, пока Грейнджер всматривлась в гладь озера из-за мужского плеча. В которой была видна... пара.       Девушка и парень там замерли в объятиях друг друга.              Они застыли красивой картинкой из фотокарточки.       Прекрасным изваянием, собранным со всего мира: тишины и усталости.       Гермиона наблюдала, как парень из картинки своими красивыми пальцами перебирал пряди девушки. А те резко подхватывал ветерок. И волосы её красивым водопадом ниспадали на плечи. И вот. Как по щелчку, вернулись ощущения: гул вперемешку с отрывистым дыханием Малфоя, аромат шалфея и влажность, проникающая под кожу. Картинка рассыпалась. Моргнув, Грейнджер увидела на водной глади круги и тут же отстранилась от тепла.        Полы мантии разнесло порывом ветра. Странно, что при таком красивом солнышке ветер был столь бешеным.       — И что это значит, Малфой?       Не так яростно, как он привык, спросила. И сама не поняла, почему это вдруг голос звучал так устало. Грейнджер сделала вид, что не заметила, как его ладони задержались на её плечах и плавно исчезли.       Развернувшись, он безразлично указал на деревянный домик в отдалении.       — Пошли, — схватив дрожащую ладонь гриффиндорки своей, Малфой повёл её вдоль берега к тому самому строению.       — Отпусти, — тихо попросила Гермиона.       Её не услышали. И лишь упрямо повели дальше.       Сердце тревожилось, губы вытянулись в нелепую трубочку, ресницы распахнулись и захлопали, смаргивая эмоции, что она испытала пару минут назад. В потрясённом состоянии девушка перевела глаза на озеро. Солнце, едва касаясь воды, красиво переливалось на поверхности, Грейнджер бы с удовольствием остановилась и рассмотрела это чудо природы, но ей не предоставили эту возможность.       А нет.       Подметив детский интерес своей спутницы, Драко намеренно сбавил шаг. Позволил насладиться запахом шотландского леса, что был вблизи озера, разрешил подойти к кромке воды и коснуться нежными пальцами ледяной водички. Он сам смотрел как заворожённый. Только не на воду. Для него увидеть Грейнджер вне привычных декораций было сродни тому, как найти сокровищницу дракона. А в этой сокровищнице — алмаз.       Спокойствие растеклось по его венам, стоило только оказаться в этих местах. Именно им Драко хотел поделиться с Грейнджер. С той, что сейчас, борясь со своими разлетающимися от ветра волосами, что-то высматривала в глубине озера. В том самом далёке среди неспокойной водной глади.       — Ищешь чудовище, Грейнджер? — хмыкает он.       «Как мальчишка, ей-богу», — думает девушка, замечая, как он сложил руки за спиной и чуть наклонился к ней.       «Оно перед тобой», — говорят глаза его.        «Чушь».       — В мире полно чудовищ, — отмахивается Грейнджер. Она верна себе, что Драко безумно нравится. — Для этого не обязательно смотреть на дно озера.       И то правда. Иголкой в сердце отдаются воспоминания о задании Тёмного Лорда и слова матери перед Первым сентября. Они отдаются колкой болью, которая в этом месте, в этом оазисе спокойствия чувствуется чужеродно.              — Что это за дом? — Гермионе захотелось своим любопытством стереть это мрачное выражение лица у Драко. И у неё получилось, он встрепенулся и наблюдал за тем, как, поднявшись с колен, она, отряхнув мантию, выпрямилась.              Откинула голову, залюбовавшись тяжёлым в это время года небом.       — Это «бабушкин дом», — сквозь плеск воды отвечает Малфой. — Она его очень любила...       Грейнджер снова идёт за ним по расстеленной дорожке гравия, слушая подробности того, как его семья забросила это чудесное место и как раз в месяц он приходит сюда «побыть в тишине». Девушка с интересом слушает о домовиках, что любят оставлять в этом доме большой запас трав для чая и поэтому поддерживают тут всё в чистоте, слушает о травах, которые можно собрать в этом самом лесу, что за домиком, и слушает, слушает, слушает...       «Гермиона, ты с ума сошла? Ты что делаешь, бедовая!» — чудится ей голос Лох-несского чудовища, которое определённо, если бы могло вылезти из своего шотландского фольклора, дало бы ей совет.       Узкая дорожка, специально проложенная к дому, закончилась, и со скрипом деревянной двери они ворвались внутрь дома. Который в мелкую крошку гравия стёр её предубеждение о поместьях аристократов. Нет. Дом, как и снаружи, был достаточно скромным, простеньким, но в тоже время казался очень продуманным, утончённым и аккуратным. Тонкие ароматы ромашки, дерева и сырости обосновались тут. Здесь также прижилась развешанная на стене лаванда и полностью укомплектованная магловская кухонька. Даже электрический чайник есть!       На кнопку которого Малфой и нажал. Гермиона присела на деревянный стул и тихо-тихо, как мышка, наблюдала за манипуляциями слизеринца. Чайник. Щепотка того, щепотка этого и маленькая веточка лаванды сверху, словно вишенка.       Перед ней на маленьком столике оказались две чашки.       Щёлк. Вода в чайнике вскипела. Отсчитав семь секунд, Драко залил водой травы. Втянув появившийся запах глубоко-глубоко, Грейнджер зажмурилась. Эта смесь из трав пахла... потрясающе.       Малфой, заметив предвкушение в глазах девушки, довольно усмехнувшись, разлил чай по чашкам, снова раздражаясь от того, что ладони Гермионы трясутся. Ещё не согрелась? По хлопку его ладоней зажёгся камин за её спиной.       — Я где-то читала, что если обложиться вениками лаванды, то ты словишь состояние блаженства, — пытается шутить Грейнджер. Она, смеясь, обводит рукой развешанные трофеи домовиков. Драко сам улыбается, вспоминая, как они радостно ему в августе показывали это чудо, что им самим удалось вырастить.       — Я бы предложил Дамблдору развесить их по всей школе... — делая глоток ещё не остывшего чая и чуть обжигая язык, но не показывая этого, поддакивает. Он поддерживает её в попытке перевести тему. И девушка тоже делает глоток. Пробуя.       Нить, что была натянута и беспокоила Гермиону, исчезла. Наверняка не насовсем. Это больше походило на ремиссию.       Вина. Тревога. Сомнения.        Вернутся и точно поработят её разум... позже, не сейчас. . . .       Малфой присел на деревянные ступеньки крыльца.       Чай в чашке был уже остывшим, и чаинки в нём осели на дно. Улеглись, делая вид, что их вообще тут и не было.       Он выдохнул. Им несказанно повезло, что сегодня суббота и что у Грейнджер прекрасная фантазия, которая позволяет придумать историю для письма своим друзьям о том, почему она не ночевала в Хогвартсе. Да и друзья её сами хороши. Оставили одну почти на грани нервного срыва.       Нервный срыв?       Драко хотел бы быть слишком «молодым» и «юным», чтобы знать, что это такое. Но те ночи в поместье, которые он провёл под крылышком Волан-де-Морта, слишком глубоко отразились на нём. И не только. Увидев Гермиону Грейнджер, подавленную, с кругами под глазами, не способную складно выговорить и предложение, он вернулся в то состояние. Обречённости. Боли.       Это как пружина. В какой-то момент рванёт.       Поэтому он не удивился, когда Грейнджер уснула после второй чашки чая и часа светских бесед о зельеварении и лечебных травах. Драко, лишь пожав плечами, позволил ей, наверное, впервые за несколько дней погрузиться в сладкий сон. Умиротворяющий. В котором не появится Пожиратель смерти, дементор или что похуже.       После всех летних событий Драко Малфой знал точно:       Он       Любит       Её.       Эту чёртову жизнь. Эти моменты, порой грустные и тяжёлые, порой беззаботные, иногда ужасно трудные. Когда Драко забывает об этом, он аппарирует сюда. Сидит вот так. Смотрит на закат с чашкой чая в руках и вспоминает, ради чего ему нужно жить.       Эта жизнь... заставила Гермиону следовать за ним и проиграть желание? Или она сама? Или стечение обстоятельств?       Эта жизнь... вкинула ему в голову ту идею с игрой и поцелуями? Или он сам хотел проверить на прочность гордость гриффиндорки. Проверил, Драко? Молодец.              Он глубоко вдыхает и понимает, что одна, но двуспальная кровать, будет испытанием похуже, чем в прошлый раз. Но завтра на него хотя бы не свалится пьяный Блейз.       Драко взял сегодня на себя роль этой самой «жизни» и подарил Гермионе Грейнджер время для стазиса эмоций. Он надеялся, что сегодня она отдохнула и пришла в себя.       А завтра...

Они поговорят обо всём.

      Солнце растворилось в глади озера, прощаясь с ним до этого самого завтра.