Победа над холодом

Гном-старик был напряжён, и его тревога невольно передалась Квентину. «Что такое?» — спрашивал он себя. Неужели здесь что-то большее, чем простое убийство? Биллингой не обходит стороной преступность. Но часто убитыми и убийцами оказываются приезжие. Торговцы, охранники караванов, путники в слишком пыльных плащах. В случаях, когда город становится ареной для случайных разборок, Эвери привык всё оставлять на Дорожную Стражу. Зачастую виновники бегут в окружающие город леса и горы. Поднимаясь по склону ко входу в шахту, Квентин размышлял о том, где могут скрываться виновники этого преступления. В глубине души он надеялся, что они далеко. Он ошибался, но пока об этом не знает. На площадке, рядом с шестом и трупом, шестеро гномов подпиливали шест, чтобы спустить тело наследника клана на деревянный пол. Стучали топоры, выли пилы, отрывистые команды на гномьем языке сотрясали воздух. Они коротко приветствовали стражника, с которым Квентин вошёл на погрузочную площадку, но оставили без внимания появление наместника. — Чудовищно, — выдохнул Эвери, не в силах оторвать глаз от изуродованного тела Левита Вол-Анур. — Воистину, — согласился стражник и пошёл вперёд, дабы помочь своим родичам. Его место занял другой гном: женщина преклонных лет в белой меховой шубе с капюшоном, украшенным пожелтевшими клыками лесных, морских и воздушных зверей. Жрица клана. Духовный лидер. Настоящая заноза, когда дело доходит до вмешательства в дела клана. — Я всё ждала, когда вы проложите сюда путь, наместник, — хрипящая старая ведьма сохраняла удивительную живость ума. Квентину было труднее справиться с ней, чем с любым столичным дворянином, играющим в политику. — Гатхол Адерно, жрица, — он поклонился, все ещё не глядя на неё. — Нет-нет-нет, меня ты этим не проймёшь, полуэльф, — она закаркала смехом, видя недовольство на лице наместника. — Я знаю об обычаях больше, чем дуболомы, которых рожают наши славные женщины. Ты не гном, поэтому молчи! И засмеялась ещё громче. Никто не обратил на неё внимание. Эксцентричная жрица каркала и каркала, пока её внучатого племянника опускали на землю и освобождали от вбитых в ладони гвоздей. — И он не гном! — Она указала посохом на труп. — Просто тело, чья душа отлетела. Так это и происходит, наместник. Оп, и ты мёртв. Оп, и ты мёртв. Она потянула его за рукав и посмотрела в глаза, повторила фразу ещё два раза. Квентин уже был далеко за пределами своей зоны комфорта, но был в странном оцепенении, слушая эти слова. — Что смотришь? — Спросила она, как ни в чём не бывало. — Я размышляю о том, что делать дальше, — почти честно ответил Квентин. — Я слышал, ваш клан отказался от практики воскрешений. — Ещё бы! Я — Дэв Вол-Анур! Жрица клана! Преданная Думатойна! Чтобы мне, да прикасаться к некромантии? — Это не… — Некромантия! Как есть некромантия! — Она закричала так сильно, что её не смогли проигнорировать. — Так уж сложилось, Квентин, что твой народ много знает о ней и даже придумывает названия получше, чтобы спать покрепче. Но вот мы привыкли называть вещи своими именами. Это честно. Это справедливо. — Справедливо вернуть отцу — сына, а клану — наследника, — твёрдо сказал Квентин. Дэв как-то странно посмотрела на него. — Ты много об этом знаешь, да? — Она улыбнулась загадочно, а Эвери на секунду оторопел. В голове пронеслась мысль: «Она не может знать». Но от чувства чужого присутствия в своей голове он так и не смог отделаться. — Ещё как могу, — сказала жрица, на этот раз, без веселья в голосе. Эвери достал из кармана крылатый оберег, талисман на серебряной цепочке. — Выйди из моей головы сейчас же. — Только после этого. Мальчики! Фёдор! Выводите! И мальчики послушались. Бородатые, хмурые, обратившие всё своё недоброе внимание на фигуру наместника. Они укутывали тело Левита в саван, занимали позиции, проверяли арбалеты. Тем временем двое отправились ко входу в шахты. Из служебного тоннеля, где хранился инструмент и прочая утварь, они вывели связанного человека. При виде него наместник с ужасом выдохнул. Пленника нельзя было узнать. Он был почти раздет, если не считать грубых холщовых штанов. Он криво ступал по промерзшему деревянному настилу, но гномы беспощадно подгоняли его древками копий. Кровь пропитала волосы и замерзла ужасной коркой на волосах. Лицо — один распухший синяк, но этот золотой зуб в полуоткрытом рту и эта татуировка на плече… — Квентин, это ты? — прохрипел несчастный, уставясь красными заплывшими глазами в пол. — Мне сказали это ты. — Да, Мартин, это я. — Вытащи… Меня… Отсюда… Эвери перевёл взгляд, полный ненависти, на Дэв. — Что это значит? Жрица продолжала улыбаться, морозя кривые, как со своего капюшона, зубы. — Убийца. Тот, кто убил Левита Вол-Анур. Тот, кого казнят. Эвери понял, что с трудом сдерживает себя, его зубы скрипели, пока взгляд метался с Мартина на Дэв и обратно. — Он не мог. Вы не можете тоже! Казнь вне закона! Подумайте дважды, прежде чем вершить самосуд. — Мальчик мой, лордик-наместник, ха-ха-ха, — старуха радовалась и наслаждалась происходящим. — Разве могут напугать ангелы того, кто с ними заодно? Спроси в своей церкви об этом. И оповести всех: Мартина казнят через неделю. Никто не в силах этому помешать! Ха-ха-ха!

***

Ворота закрылись за Квентином. Он стоял перед поредевшей толпой зевак. Молчак сбежал допивать вчерашнее вино в один из подвалов. Прачка Шаттнер убежала трепаться о произошедшем в утренние лавки. Роттам тоже куда-то ушла. В ушах наместника звенел хохот Дэв, а перед глазами отчаянный вид Мартина, его брата, ковыляющего под каменные своды шахты. Утреннее солнце играло бликами на лезвиях и шлемах. Гномы пошли против Квентина, против закона и против короля. Скрипит снег — это наместник пробирается обратно. Оказавшись в толпе, он даёт машинальные отговорки, обещая сообщить обо всем позже. Идёт дальше. Там, в столице, узнают обо всём слишком поздно. Если послать птицу сегодня, она долетит до Озаста за три дня. Если только её не собьют гоблины, расплодившиеся к югу. Потом будет приниматься решение, снарядят экспедицию и отправят пешком до Биллингоя. На это уйдёт не меньше двух недель. Мартин будет мёртв. Дорожная стража? Они всё равно получают своё жалование от Эвери, но их всего три дюжины, и они разбрелись по своим зимним постам. Если убедить каждого из них пойти против целого клана гномов и собрать вместе, будет довольно жалкая осада. Может быть, нанять несколько наёмников из Энфорда. Город лежит прямо на границе с Ашелеровыми лесами и холмами кентавров. Тамошние привыкли к постоянной борьбе и не гнушаются никакой работы. Заплатить им, позвать сюда… И потом гномы заплатят больше. Есть ещё «Первая королевская дружина», вторая шахтёрская артель в городе. Вот кто не дурак подраться. Собрать их, накрутить и вооружить — дальше дело за малым, как-то обеспечить им победу против закалённых в боях гномов. Вот уж точно задача. Десятки лет боевого и ремесленного опыта против толпы очень упрямых крестьян. Есть ещё Роттам… Перебирая варианты, Квентин не заметил, как снова оказался среди домов центральной части города. Колокол церкви собирал всех на утреннюю молитву. Может быть сходить и успокоить тех, кто уже успел растрепать в городе об убийстве? Как заставить всех не паниковать и не совершать импульсивных поступков, когда сам думаешь, где бы взять достаточно вооруженных людей, чтобы вырезать весь клан коротышек? Колокол прозвонил ещё раз, скоро двери в церковь закроют, начнётся молитва. Большая часть города уже там, ютится в холодном каменном доме, где не разжигают огонь. Где пахнет потом, воском и сыростью — аромат праведности. На ступеньках к дверям храма Квентин остановился. Большой пастуший пёс улегся на середине. Вокруг него было множество следов прихожан, не обративших внимания на бродягу. У него было оторвано одно ухо, а глаз выцарапан в сражении с лесными гоблинами. Белая шкура была в колтунах и корках от застарелых шрамов. — Привет, Каспер, — Квентин присел на колено рядом с ним и осторожно потрепал за ушами. — Холодно тебе? Пёс не ответил, только посмотрел на него одним карим глазом. Безразличие и пустота. Побитый, раненый и уставший. Раньше Каспер был моложе и подвижнее, он охранял фермы и скот за городом. Его хозяева были из семьи Чертар — старый клан, живший здесь ещё до повторного заселения города. Однажды большое племя гоблинов напало на их пастбища. Расправились с ночными сторожами и начали резать и поджигать. Один Каспер стоял между ними и хозяйским домом. Один он и остался. Гоблины терпеть не могут собак. Они готовы забыть обо всём, лишь бы прикончить одну. Но когда Каспер драл двадцатого ублюдка, они отступили, но вот дом хозяев уже полыхал. С тех пор Каспер и гуляет по городу. Иногда его кормят, иногда пускают к себе, но сам он нигде не задерживается. Всегда приходит сюда, к церкви, неизвестно зачем. — Пошли, — внезапно сказал Квентин, пропитавшийся глубокой жалостью к собаке. Каспер послушно встал на четыре лапы и зацокал когтями по лестнице. — Я тебя накормлю. Моя горничная отлично режет ветчину.