The sounds of ashes

      — В следующий раз предупреждай о том, что не придёшь сегодня на работу, — тихо бубнила сестра Мюриэл, поднимаясь вместе с Висеньей по лестнице на второй этаж. — Нам пришлось срочно просить одну из сестёр заменить тебя, из-за этого один из подопечных остался без присмотра.       — Простите, непредвиденная ситуация, — девушка старалась не смотреть собеседнице в лицо, чтобы она ненароком не заметила неладного. Обдуманные заранее фразы отскакивали от языка совершенно не задерживаясь. — Больше подобного не повторится.       Сестра Мюриэл неодобрительно хмыкнула.       — Надеюсь. В следующий раз прогул будет занесён в твоё личное дело, ты ведь помнишь, что после трёх мы можем уволить тебя без согласия колледжа, что направил тебя сюда? — она кивнула, борясь с диким желанием закатить глаза. Выслушивать подобные нравоучения от маглы, которая понятия не имела, как тяжело ей дался минувший день и ночь, было не очень приятно. На секунду Висенья представила её выражение лица, узнай женщина, чем именно она занималась вместо работы в монастыре. После такой информации в её волосах точно прибавилось бы несколько седых волос. — Ну, и на оплату за вчерашний день можешь, само собой, не рассчитывать, раз уж твои обязанности за тебя выполняла наша сестра.       — Какая жалость.       Тихо протянула О’Дану сквозь зубы, но та этих слов явно не услышала, продолжая сварливо причитать под крючковатый нос:       — Если говорить откровенно существенных успехов в поведении Тимоти, о которых ты мне так активно докладывала, мы вчера не заметили. На задний двор с остальными ребятами он вышел неохотно. Ни с кем из сверстников контактировать не хотел, а сестра Кейт вчера выбилась из сил, пытаясь добиться от него хотя бы одного слова. Кроме всего прочего он пытался огрызаться и откровенно перечить. Пока что складывается такое ощущение, что ваша «терапия» делает его только более агрессивным и упрямым…       — Огрызаться? Тимоти? — подобная оценка со стороны сестры Мюриэл не укладывалась в голове. За две долгие недели своей работы тут Висенья не заметила со стороны мальчика совершенно никакой агрессии. Даже больше, ей порой казалось, что Тим просто-напросто боится её, боится смотреть ей в глаза, говорить. Она не могла и представить, что у такого чуткого и беспокойного ребёнка вроде него может хватить наглости проявлять такое неуважение к человеку старше себя. Это просто невозможно. Книги, которые он выбирал, вопросы, которые задавал — всё указывало на то, что до случившегося он был кротким, любопытным, и крайне послушным мальчиком. Всего-то день её отсутствия так сильно повлиять на его характер не мог. — Возможно, ваша сестра немного преувеличила? За все часы, что я провела вместе с Тимоти наедине, мне ни разу не довелось увидеть в нём никаких признаков агрессии по отношению к себе.       Они достигли второго этажа, и женщина остановилась, оглядывая её лицо колким взглядом:       — Хочешь сказать, что в доме божьем кто-то из служителей осмелился на клевету? Взял на свою душу подобный грех? — по тому, как значительно поменялся тон сестры Мюриэл, Висенья сразу же поняла, что в честности своих подопечных та ничуть не сомневается. И открыла было рот, чтобы попытаться разъяснить свою позицию более точно, но сказать хотя бы одно слово уже просто не было возможности. Гневная тирада продолжилась дальше. — Советую пересмотреть технику социализации мальчика и начать прислушиваться к людям, которые растили его с малых лет. Я знаю, ты относишься к нему мягко и чутко, но это не тот подход, который может улучшить состояние Тимоти. Сначала он может показаться очень чувствительным и робким ребёнком, но это не так. Ох, сколько проблем он нам принёс когда-то, всего мне даже и не вспомнить. Вечно какие-то странности, непонятные происшествия… — уголки губ на морщинистом лице недовольно опустились вниз, а презрительная гримаса исказила её лицо, делая похожей на старого бульдога. — Раньше мне думалось, что всё что о нём говорят — предрассудки. Но теперь мне начинает казаться, что есть в нём что-то не то. Сестру Кейт очень расстроило его поведение.       «Странностями» и «непонятными происшествиями» на самом то деле являлись неконтролируемые выбросы магии, какие свойственны молодым волшебникам, что не умели брать свою силу под контроль. Подобные случаи — не редкость, и ничего страшного в них совершенно нет, но пытаться объяснить это сестре Мюриэл — дело последнее. Ей, и ни одной живой душе в этом монастыре, никогда не понять какого это, брать под контроль подобную силу. Учитывая, что много лет в Тимоти живёт обскур, то подобные случаи во время его взросления, должно быть, редкостью не были. Висенья и представить не могла, насколько это тяжело. Любой эмоциональный выброс — триггер для тёмной твари, что сидит в нём. Как красная тряпка для разгневанного быка.       — Я поговорю с ним. Объясню, что подобное поведение по отношению к взрослым не допустимо.       Они остановились у самой дальней двери с цифрой «семь» и собеседница бросила на неё тяжёлый взгляд, который заставил Висенью слегка напрячься.       — Ты уж постарайся. Ничего личного, мне ты нравишься, но если в поведении Тимоти не будет заметно никаких улучшений, то нам придётся найти другого специалиста. Не серчай, ты ещё молода, работу себе найдёшь. Скоро мальчик должен пойти в школу, а пока мы не можем быть уверены, что он способен находиться в обществе других детей. Сама понимаешь, нам не нужны проблемы.       Девушка только кивнула. Увольнения она конечно не боялась, но всё-таки хотела полностью подготовить Тимоти к жизни в волшебном мире перед тем, как забрать его отсюда насовсем. А это значило, что уже пришло время плавно преподнести ему тот факт, что он — не обычный ребёнок, и что уже очень скоро он познает свой родной мир, а не тот, где всё это время ему приходилось жить. Судьба словно бы намекала Висенье, что период адаптации к жизни в штабе пора заканчивать. Сначала отец потребовал от неё скорых действий в миссии поиска скелетов Лорда Волдеморта, а теперь и маглы не оставляют ей выбора, кроме как действовать намного оперативнее.       Что ж, наверное, оно и к лучшему. Чем быстрее она заберёт отсюда Тимоти, тем лучше будет для них двоих.       — Я вас поняла, сестра Мюриэл. Могу пойти к мальчику?       — Конечно, — как ни в чем не бывало, с энтузиазмом кивнула та. — Не забудь зайти ко мне в кабинет после окончания смены.       Висенья пробормотала что-то о том, что обязательно заглянет к ней сразу же после работы, и не дожидаясь пока та уйдёт повернула круглую ручку и прошла внутрь, щурясь от непривычного полумрака, что царил в малюсенькой спальне.       С большего, комната выглядела точно так же, как и всегда. Старая кровать у стены, стол для учёбы, и стул, сидя на котором девушка читала вслух мальчику его любимые книги. Платяной шкаф, в котором Тимоти хранил все имеющиеся у него вещи. Каждая поверхность, включая конечно пол, была идеально чиста, что свидетельствовало о том, что вчера здесь проводилась генеральная уборка. Только лишь запертые наглухо створки деревянной рамы на окне не давали разлиться по комнате солнечном свету. Будто бы хозяин спальни ещё крепко спал, не желая подниматься с постели.       Если бы Висенья не выучила расположение предметов в комнате досконально, то никогда бы не разглядела знакомую мебель, настолько тут было темно. Одна только узкая полоска жёлтого света падала на тонкое одеяльце. Судя по всему, Тим действительно всё ещё спал, ведь в центре кровати проглядывалось что-то укрытое, с чёрными волосами раскиданными в беспорядке по белой подушке.       Губы расплылись в нежной улыбке, и ступая так тихо, как она только могла, О’Дану прошла к окну и сняла держащие ставни крючки, позволяя комнате погрузиться в свет наступившего утра.       — Пора вставать, Маленький принц. Я дала тебе отдохнуть от меня целые сутки, а теперь пора снова браться за новую книгу. Какую выберем на этот раз? — нарочито звонким и весёлым голосом нарушила тишину Висенья, опуская взгляд к рабочему столу. К её огромному удивлению на гладкой поверхности не осталось ни одной из книг, которую она приносила сюда специально для Тимоти из общей библиотеки. Даже знакомую обложку «Маленького принца» голубые глаза так и не смогли заметить, что невольно вызвало волну беспокойства в девичьей груди. — Решил навести уборку в своём замке? В таком случае придётся тебе выйти в игровую со мной, чтобы мы вместе выбрали новую историю, которую захотим прочитать. Что-то подсказывает, что мой вкус покажется тебе слишком банальным и скучным.       Ответа она так и не получила, потому обернулась в сторону кровати, пытаясь разглядеть лицо Тимоти. Он никогда не спешил говорить с ней сразу по приходу, так что молчание удивительным не было, но всё-таки что-то этим утром было не так. Как бы глупо это не звучало, но О’Дану ощущала это каждой клеточкой своего тела. Сестра Мюриэл смотрела на неё не так, как обычно, внутри монастыря было слишком тихо и темно, а в спальне Тимоти воздух был тяжёлым. Словно бы сама аура давила на лёгкие, не позволяя нормально дышать.       — Тим? — против воли в голосе появилась настороженность, а голубые глаза сощурились, с замиранием сердца пытаясь рассмотреть в том, что ей показалось еле выглядывающими из-под одеяла волосами, хоть какое-то движение. Любые признаки шевеления или дыхания. — Тимоти?       Тишина. Абсолютно звенящая, ненормальная. Не такая, какая бывает в спальне у маленького ребёнка.       Всё тело окатило холодной водой, всё внутри неё замерло, и девушка на несколько секунд задержала дыхание и сосредоточилась, пытаясь услышать звуки детского дыхания, но уже через несколько секунд поняла, что закрытое одеялом нечто не подаёт никаких признаков жизни. Что лежащий на постели Тимоти не дышит, что края одеяла шелестят только лишь от сквозняка из-за открытого окна, но уж точно не от равномерно вздымающейся груди.       Что-то внутри оборвалось. Скатывалось куда-то в тёмную бездну от страха и ужаса. Глаза не были способны отвести взгляда от подушки, все конечности разом заледенели. Просто окоченели, как коченеет мёртвое тело без души. В спину ударило нечто холодное, и это точно не было порывом осеннего ветра. Что-то болезненно, до крови, до покалеченных внутренностей, проворачивалось глубоко внутри словно отбивающие часы, где вместо стрелок были острые лезвия. С каждой секундой кромсая замеревшее в ужасе сердце, заставляя то начать обливаться кровью.       Висенья слегка шатаясь приблизилась к кровати и сделала то, чего не делала ещё никогда. Впервые с момента своего появления здесь она бесцеремонно схватилась за края одеяла и одним движением стянула то прямо на пол, опасаясь увидеть на застиранной простыни самое худшее.       Если раньше она не позволяла себе ничего такого из опасений потерять доверие Тимоти, то теперь была готова перевернуть эту чёртову кровать вверх дном, только бы убедиться, что с ним всё в порядке. Только бы самые ужасные, самые кошмарные её предложения не оказались правдой.       Воздух мелкими осколками прошёл через ноздри прямо к лёгким, делая каждый вздох тяжёлым и болезненным. Она поборола желание зажмуриться и вместе с тем, как ткань одеяла коснулась пола, едва не упала на колени от облегчения.       Мёртвого тела Тимоти на постели не было, но вместо него тут лежала куча старых вещей, упаси Мерлин, совсем как в дурацких комедиях, скомканная по примерной фигуре человека. А тем, что изначально она приняла за непослушную шевелюру на подушке, на самом то деле являлась пара вязаных носков из овечьей шерсти чёрного цвета, которую туда положили намерено. Чтобы в темноте никто не смог отличить те от настоящих волос.       О’Дану дала себе несколько секунд, чтобы перевести дыхание, а после в ушах на манер колокола вдруг прозвучала мысль:       «Если он не здесь, то где? Куда исчез Тимоти?»       Голубые глаза быстро оглядели комнату вокруг себя, убедились, что никого кроме неё тут нет, и женская рука сама потянулась к карману мантии, доставая волшебную палочку.       «Возможно, его украли? Украли перед её приходом сюда, потому никто их сестёр не поднял панику. Ведь если бы Тимоти пропал ещё вчера, то этим утром, принося ему завтрак, они явно заметили бы пропажу.»       Девушка быстро подошла к входной двери и взглядом осмотрела замок на наличие каких-либо повреждений. «Никаких признаков взлома. Значит, похитили его именно волшебники. Только маг смог бы провернуть нечто подобное и не быть замеченным абсолютно никем из работников.»       О том, что виновными в пропаже Тимоти могут быть именно сестры монастыря, Висенья даже не думала. Будь это так, то они наверняка попытались бы помешать ей войти сюда. Подготовили бы какую-то причину, возможно, сочинили предлог, но уж точно не позволили ей войти и увидеть всё это своими глазами. По сути, впустить внутрь свидетеля.       Взгляд вновь метнулся к кровати, где по-прежнему лежала одинокая гора вещей, что служила «прикрытием» присутствия тут Тимоти.       Как-то слишком… Глупо?       Пусть это и были волшебники, но пытаться обмануть маглов настолько детской выходкой с их стороны было даже как-то оскорбительно. Будто бы они принимали работающих тут людей за полных идиотов. Ведь подобный обман, который даже тяжело таковым назвать, вскроется сразу же, как первый вошедший сюда после похищения попытается поднять мальчика с постели. Дурацкий приём из детских рассказов, не более.        « — Вот именно, — произнесло ей собственное сознание. — Детских.»       Как гром среди ясного неба её накрыло осознание:       «Либо Тимоти всё ещё здесь, либо он сбежал сам. Потому никто до их пор и не поднял паники, ведь никого чужого в монастыре не было.»       Сложно представить, чем может закончиться прогулка мальчика-обскура по осеннему Лондону в полном одиночестве. Ведь Тимоти совсем ещё ребёнок. Кто-то обязательно обратит на него внимание, и хорошо, если попытается помочь. Против воли О’Дану вспомнила тёмный переулок и странного человека, который явно потерял собственный разум. Она и сама жутко испугалась его в тот день, имея при себе волшебную палочку и багаж знаний в голове, а что будет с Тимоти? Всё это походило на то, что уже этим вечером во всех газетах будет крутиться новость об уничтоженном переулке или даже целом квартале в результате вырвавшегося на свободу обскура.       «Нужно найти его. Найти раньше мракоборцев и вернуть обратно, пока этот день снова не кончился чужой смертью.»       С поедающим изнутри чувством вины, что именно её отсутствие положило начало побега Тимоти, Висенья отворила дверь, и уже собиралась выйти за порог, как вдруг её ушей достиг тихий звук.       Она не сразу поняла, что это такое, принимая за топот лап живущих в монастыре мышей, но уже через секунду звук повторился снова.       Что-то тихонько, еле слышно, трепыхалось и шевелилось где-то в комнате. Причём звук был совсем близко, явно не в стенах или полу, где обычно обитали прочие вредители. Будто бы кто-то передвигался в закрытом пространстве, изо всех сил пытаясь остаться незамеченным.       Дверь так и осталось открытой, девушка прошла в комнату и заглянула под кровать, но ничего кроме фантиков от конфет, каких-то бумажек и лёгкого беспорядка там не было. Под столом тоже оказалось пусто и настороженно О’Дану остановилась возле шкафа, пытаясь открыть его дверцы, которые оказались наглухо заперты.       «Если все вещи на постели, то зачем его закрывать?»       Кончик палочки коснулся старенького замка, и одними губами, так, чтобы никто её не услышал, Висенья прошептала:       — Алохомора.       Раздался щелчок и с тихим скрипом девушка потянула дверь на себя, заглядывая внутрь.       Там, сжимая в руках свою заплатанную курточку, на нижнем ярусе шкафа сидел Тимоти. Мальчик выглядел бледным, явно заплаканным и крайне напуганным. Ноги его были крепко поджаты к груди, волосы совсем разбросались, а на лице проглядывался свежий рубец, или царапина. Висенья и предположить не могла, как долго он сидел тут, ведь стоило ей открыть шкаф полностью, как мальчик болезненно зажмурил глаза и принялся тереть те пальцами, отвернувшись от света, явно не способный смотреть на тот слишком долго. Все прочие дети уже давно спустились вниз и позавтракали, а он до сих пор был одет в серую пижаму, в которой спал.       — Тимоти! — голубые глаза лихорадочно осматривали его лицо, ничего более красноречиво кроме имени девушка выдавить из себя не смогла. Настолько сильно увиденное её ужаснуло. Тим больше походил сейчас на какого-то лесного ребёнка, никогда не видевшего цивилизации. Весь чумазый, непричёсанный и трясущийся в крупной дрожи, как от холода. — Как ты попал сюда?!       Она чётко уловила тот момент, когда он узнал её голос. Медленно раздвинул пальцы, смотря через щёлочки, а после в наступившей тишине повис едва слышный всхлип.       От этого звука и зрелища, что предстало её глазам, сердце в груди сдавило болезненным импульсом. Ведь даже просто смотреть на это было невыносимо.       Тимоти заплакал. Заплакал как маленький мальчик, которым ему и положено быть, стоило ему понять, что она всё-таки пришла. Висенья на подсознательном уровне знала, что он и не надеялся, что она всё-таки вернётся сюда. Не бросит.       — Где ты была?       Детский голос сильно охрип, каждое слово насквозь пропиталось горечью, и поддавшись какому-то несвойственному ей порыву О’Дану села на колени и вытащила малыша из шкафа, крепко его обнимая.       Висенья часто представляла, как это будет. Что она ощутит, когда коснётся Тимоти впервые. Она думала, что это будет счастливый момент, волшебная минута, когда все преграды между ними будут разрушены, но вопреки ожиданиям не чувствовала сейчас никакой радости. Казалось бы, она обнимает его, но детское тело в её руках тряслось и дрожало. Тимоти прижался к её груди как брошенный котёнок и плакал, отчаянно мяукал, надеясь, что она всё-таки сможет ему помочь.       И как же она сейчас была благодарна себе самой, что не послушала советов кузена и не осталась в Тир на Ноге ещё на одну ночь. Плевать на усталость, сейчас она не обращала внимания на то, что голова её болезненно пульсировала. Эта встреча определенно стоила всего, чем ей пришлось пожертвовать этим утром. Стоила жизни и благополучия Тимоти.       — Прости, — мальчик поднял голову и её руки заботливо легли на его худые плечи, едва ощутимо сжимая. — Прости, что не смогла прийти к тебе вчера. Я… Заболела, — выдумала она на ходу единственную, более-менее складную причину, чтобы оправдать своё отсутствие в его глазах, — но теперь мне намного лучше. Скажи, как ты оказался в шкафу? Кто-то запер тебя?       Тим все ещё тяжело дышал, но постепенно успокаивался. С лёгкой досадой девушка поняла, что вновь он старался не смотреть ей в глаза. Эмоциональный всплеск прошёл, и привычное, отстранённое поведение мальчика брало верх над желанием сблизиться с ней.       — Нет. Я забрался туда сам, а потом замок щёлкнул и дверь заперлась.       — Заперлась? — Висенья отчаянно старалась удержать тонкую нить, за которую у неё спустя столько времени наконец получилось схватиться. В любой момент она грозила выскользнуть из её рук. Потерять хрупкую связь, которая между ними образовалась. — А зачем ты вообще полез туда? Играл в прятки?       Она решила не акцентировать внимание на замке, а выяснить, что такого случилось, раз мальчик попытался замаскировать свое присутствие в комнате подобным сооружением из вещей. Щёлкнувший замок — искрящая в нём магия, что отчаянно рвалась наружу.       На её вопрос Тимоти едва заметно покачал головой.       Несколько секунд прошло в молчании, на детском лице явное проглядывалась эмоция сомнения. Словно бы он пытался решить, стоит ли ей доверять подобные секреты.       — Они забрали книги, — раздался еле слышный шёпот. Его глаза сверлили одну из стен комнаты, словно бы разговаривал Тимоти именно с ней. — И вывели на площадку. Все показывали пальцем и шушукались.       Она видела боль в его глазах, такую боль, какую испытать может только ребёнок. Сильную, искреннюю. Глубокая обида сидела глубоко внутри этого маленького тела, и Висенья всеми фибрами души желала вырвать её из его. Прогнать из этого светлого ребёнка всё тёмное, что так пугало других детей и его самого. Как можно остаться к нему равнодушной, как можно воспринимать его «заданием»? Это живая душа, человек, а все воспринимали его как расходный материал. Даже Аластор осудил её привязанность к нему.       Взгляд вновь вернулся к отметине на одной из щёк. Длинная полоска рассекла детскую кожу, едва не задевая правый глаз. Словно бы кто-то одним четким ударом оставил свежую рану на его лице. Ровную, точную.       — Откуда это?       Её рука машинально взметнулась к его лицу и тут час же мальчик отшатнулся, как от огня. Словно боялся, что женская рука сделает ему больно.       — Он упал с лестницы, — вдруг раздался за спиной громкий голос и Висенья обернулась, замечая в открытых дверях сестру Мюриэл. Она появилась в проходе совершенно незаметно, девушка даже не слышала звука её шагов, но это не важно. Больше, чем неожиданное появление постороннего человека, её взволновала реакция Тимоти. Он резко отстранился от неё и опустив голову отошёл в дальнюю часть комнаты, усаживаясь за рабочий стол. — Убегал от расчёски как настоящий зверёныш, и споткнулся об одну из ступеней. Неаккуратный мальчик, а ведь мы хотели только причесать его непослушные волосы, — О’Дану медленно поднялась на ноги, сверля морщинистое лицо тяжёлым взглядом. Женщина тем временем растянула губы в крайне странной улыбке, которую похоже считала дружелюбной. — За это он лишён завтрака. Нужно смотреть под ноги, когда ходишь по лестнице, так ведь, Тимоти? Это крайне опасно, ты можешь что-нибудь себе покалечить.       Тот буркнул тихое:       — Да, сестра Мюриэл.       — И я вынуждена попросить тебя не давать ему сегодня никаких съедобных вознаграждений, Мэри. Я знаю, что методика твоей работы с Тимоти предусматривает сладкое яблоко в конце каждого дня, но в этот раз воздержись, — она улыбнулась ещё шире и сложила руки за спиной, словно бы какой-то строгий надзиратель, контролирующий своих пациентов. — Я не вмешиваюсь в твои методы социализации Тимоти, но правила в нашем монастыре одни для всех детей. И бегать сломя голову по лестницам священного богом места строго запрещается. За это предусматривается наказание.       Женщина замолчала, сверля её лицо взглядом полным ожидания. Всеми фибрами души надеясь, что ни одной мимической морщинки на её лице так и не дрогнуло, девушка произнесла:       — Конечно, сестра Мюриэл.       — Замечательно, — от того факта, что Висенья не стала с ней спорить, она блаженно прищурила глаза, как довольная жаба. — Тогда приступайте к работе. Больше не буду мешать.       Фигура в проходе развернулась и тихо зашаркала по коридору второго этажа, оставляя их только вдвоём. При всём этом дверь сестра Мюриэл нарочно оставила открытой, и кипя от гнева Висенья быстро пересекла комнату и захлопнула ту, запирая на замок изнутри. Рука взметнулась к карману тёмной мантии, к тому же, где была готова начать искрить от эмоций хозяйки волшебная палочка, и по помещению помимо звука шагов раздался тихий шелест.       «Они морят его голодом! И за что?! За то, что, чёрт возьми, ребёнок упал с лестницы?! Как и нормальный мальчик его возраста осмелился перейти с шага на бег в этом подобии храма?! Садистка! Старая…»       Поток нецензурной брани в собственной голове перебивали только вопросы о том, для чего именно Тимоти пытался спрятаться в шкафу, падал ли с лестницы вообще и сколько конкретно из оставленных ей яблок смог попробовать.       Что-то подсказывало, что ни одного.       Девушка приблизилась к столу, за которым опустив голову сидел мальчик. Он уже успел достать какую-то исписанную тетрадь и положить ту перед собой, но ничего в ней не писал. Просто смотрел, делая занятой вид, пока вдруг поверх исписанных строчек не легла яркая упаковка, которая сразу притянула к себе его взгляд. Это был шоколад, который она специально взяла в одном из кухонных ящиков в доме своей семьи. Самый лучший во всей Ирландии, он не обладал каким-то явными волшебными свойствами, как например шоколадные лягушки, но был в разы вкуснее магловского. Торопясь она взяла единственный, вкус которого крайне любила сама. С миндальным орехом и апельсиновой крошкой.       Несколько мгновений голубые глаза мальчика сверлили взглядом лакомство, а после непонимающе взметнулись к её лицу.       — Это шоколад, а не яблоко, — объяснила она условное нарушение приказа сестры Мюриэл. — Съешь сейчас, пока я здесь. Перед уходом заберу упаковку.       От того факта, что несмотря на запрет она не стала нарушать их негласной традиции, мальчик благодарно улыбнулся и потянул руки к плитке, отламывая первый кусочек.

***

      Ближе к вечеру Висенья по обыкновению коротала время в лаборатории вместе с Ванессой. Пока глаза её были направлены на свой котёл, а волшебная палочка в руке осторожными движениями помешивала бурлящее зелье по часовой стрелке, уши слушали рассказ целительницы о том, какое фееричное впечатление оставила о себе её утренняя прогулка по поместью в полуголом виде, причём со всеми подробностями:       — О, а какое восхищение ты оставила у Игоря Каркарова, тебе словами не передать! Он любитель шикарных женщин в откровенных нарядах, — волшебница сосредоточенно очищала от кожи щупальца растопырника. Поскольку руки её были заняты, изображать все пережитые ей эмоции приходилось на лице, чтобы подопечная в полной мере смогла осознать масштаб своего дефиле. — До самого вечера он заглядывал сюда, всё надеялся, что ты вернёшься в лабораторию. А видела бы ты глаза малыша-Рабастана! Бедный парень, мало того, что покраснел как прыгучая поганка, так ещё и метался в сомнениях, смотреть или нет, так долго, что опомнился только тогда, когда за тобой и Лордом уже закрылась дверь. Родольфус едва не подавился завтраком от смеха. Уморительное зрелище, — от воспоминаний в зелёных глазах собрались истерические слезы, а О’Дану мысленно молилась, чтобы от подобных рассказов не разгореться румянцем самой. Да уж, это её выступление забудут ещё не скоро. — Правда, мадам Блэк не сильно оценила подобное шоу, но от неё другого ждать не приходится. Кто-то наконец встряхнул это скучное поместье, надо же! Вот это преступление!       — Прошу, прекрати, Ванесса. Не хочу об этом вспоминать, — голос её слегка исказился из-за специального зажима на носу, который целительница вручила ей из опасений попасть под действие зелья. Прямо сейчас она учила её варить «Амортенцию». Очень мощное приворотное снадобье, небольшой запас которого Бриджитон хранила у себя на случай экстренной ситуации. Со слов Ванессы она узнала, что Амортенция заставляет жертву чувствовать безумное, непреодолимое влечение к другому человеку. О том, зачем именно штабу Лорда оно могло понадобиться, девушка предпочла не спрашивать. — Никогда в жизни я ещё так не позорилась…       — Да, брось ты! В твоём возрасте я тоже жутко любила надеть коротенькое платье и развлечься с кем-нибудь из сыновей отцовских партнёров. Ах, сколько же самых разных мужчин я поведала, тебе не передать словами, — целительница эмоционально раскинула руками, от чего слизь в одном из корней разлетелась по всей комнате, попадая на стены. — Все прекрасно понимают, что ты вышла в таком виде только по необходимости, и стыдиться тут нечего. Если говорить честно, то я вообще не понимаю, чего ты стесняешься. Молодая, красивая девочка с шикарным телом. Да они все должны благодарить тебя на коленях за такое зрелище! Как думаешь, когда последний раз тот же Долохов или Эйвери касался живой женщины? С их дам, вероятно, вот-вот начнёт сыпаться песок.       Против воли Висенья прыснула, и подняла глаза с зелья в котле на свою собеседницу.       — Насчёт Эйвери ничего не скажу, но Антонин точно испытывает к Лорду особую любовь. Не знай я положение дел, то подумала бы, что они тайные любовники. Вечно в компании друг друга, шушукаются и обмениваются томными взглядами…       Бриджитон в голос расхохоталась.       — Точно, поцелуи только друг другу не шлют! Признаюсь, Висенья, первые недели в штабе я действительно думала, что Лорд… — тонкие брови многозначительно выгнулись, а тон женщины немного понизился, словно она боялась, что их услышат. — Скажем так, любитель далеко не женской компании. Но потом поняла, что ему просто чужды чувства вроде любви и привязанности. С Антонином они, насколько я знаю, старые друзья, и не более. Женский пол им крайне заинтересован, но пока ещё ни разу я не видела, чтобы все дамы, что пытались объявить на него какие-то виды, добились успеха. Беллатриса тому пример. Ты ведь прекрасно видишь, как она начинает вести себя в его присутствии, — девушка сосредоточенно закусила губу и принялась разливать уже готовую Амортенцию по колбам, слушая слова Ванессы очень внимательно, но не подавая вида. Оправдываясь про себя тем, что эта информация может быть ей полезна. — Я появилась тут немногим раньше её. Очень долго Друэлла уговаривала его всё-таки принять дочь и братьев Лестрейндж в ряды Пожирателей, но после той истории с Андромедой он не сильно хотел. Пошёл на уступки только из-за давнего знакомства с мадам Блэк. Первое время Белла была тихой, как мышь, а после индивидуальных занятий с ним уже стала терять голову. Не знаю, как терпит её одержимость Волдемортом Родольфус, мне бы на его месте было не очень приятно…       Против воли в голове О’Дану пронеслась раздражающая нутро мысль о том, что если обучение Беллатрисы проходит примерно так же, как и её, то в какой-то степени ничего удивительного во влюблённости в учителя со стороны Лестрейндж нет. Интересный у него подход к обучению, с бесконечными касаниями, глубоким и тихим голосом. От подобного можно потерять всякий рассудок.       «— Свою любимую ученицу он вряд ли изнуряет до потери сознания и необходимости в восстанавливающих зельях, — прошипела на ухо что-то склизкое и холодное. — Конечно, её он и по головке погладит, и прилюдно похвалит. Только Висенье вечно от него достаётся.»       Девушка бросила быстрый взгляд на наручные часы.       Семь вечера, а от Лорда ни слуху, ни духу, будто бы это не он едко прошипел ей в лицо, что ждёт её вечером в своём кабинете. Только вот, конкретное время их встречи он так и не назвал, а идти к нему самой, без чёткого приглашения, девушка не решилась. Кто знает, вдруг она снова сорвёт ему важную встречу? Ну, нет. Если решил всё-таки провести урок — пусть ищет её сам.       — Висенья, зелье! — О’Дану моргнула и громко выругалась, когда поняла, что уже очень давно заполнила колбу, но так сильно отвлеклась на мысли о Лорде, что драгоценное зелье перелилось через стеклянные края и разлилось по столу, выбрасывая на свалку долгие минуты драгоценной работы. — Нет, так не пойдет. Прости, дорогая, но в таком состоянии ты будешь мне только мешать. Я сразу сказала тебе — в постель! Пришла вся бледная, на тебе лица не было! Всё-таки ты ещё не до конца восстановилась после уроков окклюменции! — целительница подбежала к ней и осторожно забрала из рук заполненную до краёв посуду, мягко подталкивая подальше от стола с ингредиентами. Похоже боялась, что она снова испортит что-нибудь ценное. — Выглядишь очень уставшей. Отдохни, хорошенько отоспись и придёшь завтра, сегодня я справлюсь без тебя.       О’Дану послала в её лицо взгляд полный благодарности.       — Спасибо, Ванесса, — Бриджитон заботливо погладила подопечную плечам, и девушка уже собиралась покинуть лабораторию, как вдруг вспомнила об одной вещи. Очень важной вещи. — Пока я здесь, можно задать вопрос? Не знаю, к кому ещё могу обратиться с подобной просьбой, — целительница с интересом сузила глаза и кивнула, внимательно слушая. — Возможно, ты знаешь какое-то заклинание, способное поддерживать связь на расстоянии, или артефакт? Не важно что. Главное, чтобы в случае чрезвычайной ситуации я узнала об этом.       Несколько секунд Ванесса смотрела ей в глаза, а после отрицательно покачала головой.       — К сожалению, я — целитель, и с настолько изощрёнными заклятиями и магическим артефактами не знакома. С таким вопросом я бы, на твоём месте, обратилась к Тёмному Лорду. Пусть и характер у него не подарок, но столько знаний в подобных искусствах ты не найдёшь ни в одной книге, — явно замечая, как после этих слов её лицо побелело, а голубые глаза в ужасе расширились, Бриджитон тяжело вздохнула и устало покачала головой. — А если не хочешь его помощи, то можешь попробовать поискать что-то сама в библиотеке. В коллекции Блэков может и найдёшь что-то полезное.       По лаборатории прошлось поражённое:       — Здесь есть библиотека?       — Конечно, — кивнула целительница. — Сразу как выйдешь из дверей налево, а после по коридору направо до самого упора. Если увидишь большие и пыльные двери — значит, пришла туда, куда нужно. Туда совсем никто не заглядывает, так что придётся зажигать лампы самой. И не забудь их затушить, когда будешь уходить. Как бы твоя жажда знаний не довела нас до пожара.       Девушка поблагодарила её и едва не забыв снять с носа дурацкий зажим вручила его Ванессе, быстро покидая лабораторию и направляясь вглубь первого этажа. Когда дверь за ней закрылась улыбка с лица волшебницы пропала, а лицо исказило лёгкое беспокойство. Ещё долго зелёные глаза смотрели на отделанное узорами дерево, а после глубокого вздоха вновь устремили взгляд к разгромленному столу.

***

      Поиск библиотеки оказался задачей более чем простой. В отличие от Тир на Нога семейный дом Блэков имел простую планировку и повторял строение всех этажей, не давая даже малейшей возможности в нём запутаться. Шла девушка по богатому коридору с бесчисленным количеством живых картин, старинных ваз, богатых ковров и абсолютной тишины. Тёмное небо за окном привлекало её взгляд, а зажжённые лампы скрашивали дорогу своей компанией. Обитатели поместья давным-давно разошлись по спальням, и через несколько закрытых дверей она слышала их звуки шагов, разговоров, громкого смеха и прочих признаков жизни. В какой-то мере Висенья даже уже успела привыкнуть к этому дому, так что спокойно могла гулять по его закоулкам в гордом одиночестве, не боясь пересечься с кем-то ещё.       Желание посетить библиотеку, а точнее найти заклинание, которое смогло бы помочь ей держать постоянную связь вместе с Тимоти, появилось в ней сразу же после того странного монолога сестры Мюриэл. Всё произошедшее утром не на шутку встревожило её, но говорить что-то конкретное Тим наотрез отказался, и только попросил Висенью, точнее Мэри, принести какую-нибудь книгу, чтобы снова почитать. Всё оставшееся время он молчал и лишь поблагодарил её за шоколад перед уходом, всё также продолжая сидеть на скрипучем стульчике у рабочего стола. На вопросы о том, почему вообще эти книги у него забрали, сестра Мюриэл во время их разговора ответила, что после прочтения все книги должны храниться на общей полке. Ведь они не принадлежат конкретно Тимоти, а всем детям, живущим в монастыре. И снова попросила её не общаться с ним в настолько мягкой форме, на что девушка, уже не скрывая своего недовольства, скрипнула зубами.       Такое отношение со стороны персонала к Тимоти ей совершенно не нравилось. Потому Висенья отчаянно надеялась найти свой личный способ связи с ним, ведь высылать письма возможности не было. Отправлять патронуса — затея кошмарная. Тем более, что ни того ни другого мальчик просто-напросто не умел делать. Отправлять письма совиной почтой его никто не учил, а об возможности завести личную птицу даже говорить нечего. Для создания патронуса нужны тренировки и хотя бы волшебная палочка, а ведь основная суть дилеммы была в том, чтобы именно Тим мог связаться с ней по необходимости, а не наоборот.       Она не могла избавиться от чувства, что отметина на лице мальчика была получена уж точно не от падения на лестнице. На это указывало буквально всё. Его нелепая попытка спрятаться, а быть может сбежать, реакция на прикосновения и приход сестры Мюриэл. Висенья не знала, что происходит с Тимоти в те часы, пока её нет в монастыре, и хотела, чтобы у него была возможность получить защиту. Чтобы он знал, что в случае опасности она обязательно придёт за ним.       Стоило только вновь подумать об этом, как в груди с новой силой поднялся гнев и ярость. Перед глазами появилась чёткая картина того, как старуха замахивается на него чем-то острым, когда мальчик вновь не пожелал по её указке сказать хотя бы одно слово, и девушка зашагала ещё быстрее, сверля взглядом широкие двери библиотеки в конце коридора.       Ноги ступали шаг за шагом, мысли всё ещё находились где-то очень далеко, как вдруг О’Дану замерла и с замиранием сердца обернулась, сама толком не зная, кого ожидает увидеть за своей спиной.       На секунду ей показалось, что в воздухе вдруг повис знакомый, совсем слабый аромат. Смесь лесной свежести, терпкого табака и старых книг. Тех, что открываешь со скрипом от времени, в которые вчитываешься, полностью погружаясь в их содержание.       Висенья тряхнула головой, отгоняя это странное наваждение, и толкнула руками тяжёлые двери, проходя в полумрак библиотеки.       Вопреки словам Ванессы, все лампы в помещении были зажжены, что указывало на то, что кто-то точно сегодня заглядывал сюда. Это было большое помещение с высокими потолками и цветными росписями на стенах, которые, как она предположила, изображали из себя просто гигантское семейное древо семьи Блэк. Голубые глаза смотрели в лица десятков людей, что были связаны очередной ветвью этого огромного дерева, от него ниже были изображены их дети, внуки и правнуки. Довольно интересное решение изобразить чету семейства Блэк именно тут. В самом тихом и нелюдимом месте во всём доме. Кое-какие из имён скрывались за высокими стеллажами книжных полок, как и в любой другой библиотеке тут стояло несколько столов с ручными фонарями на них, для более удобного поиска литературы, а воздух пропитывал запах пыли и старости.       Висенья взяла один из фонарей и читая надписи на стеллажах принялась расхаживать вдоль рядов, пытаясь определиться с тем, откуда начать свои поиски.       «Так… Наверное, логичнее было бы покопаться в магических артефактах, а уже после приступать к заклятиям. Информации о магических безделушках будет гораздо меньше.»       Пройдя ряд с подписью «Магические зелья и яды», девушка наконец остановилась напротив одного из последних, под названием «Артефакты» и повернула точно туда, мысленно благодаря мадам Блэк за излишнюю дотошность. Редко где в домах волшебников встретишь распределённые на группы книги, совсем как в публичной библиотеке.       Взгляд прошёлся по корешкам книг, вчитываясь в их названия, в то время как запах, тот самый, который она почувствовала ещё в коридоре, вновь защекотал её нос, словно бы мягкое, но назойливое перо, не желая оставить Висенью в покое.       Девушка старалась не обращать на него внимания, про себя приговаривая:       «Изделия гоблинской работы до Х века. От перстня Рагнара до меча Гриффиндора. Полное описание», «Стрелка, повелевающая временем. Возникновение первых маховиков и их использование в современном волшебном мире», «Волшебные метлы: лучшие модели по мнению независимых экспертов».       Ничего того, что ей было действительно нужно. О’Дану подносила фонарь к книге за книгой, отчаянно надеясь найти хоть что-то похожее. А тем временем этот надоедливый, этот приятный и абсолютно не пойми откуда взявшийся, запах растёкся по всей библиотеке. С каждой секундой становился всё чётче, как решила девушка, свидетельствуя о том, что ей давно пора отдохнуть.       Ведь так мог пахнуть только один человек в штабе. И здесь он никак оказаться не мог. Просто, они с Ванессой затронули его персону в разговоре, вот и всё. Мозг играет с ней в какие-то дурацкие шутки.       Девичья грудь стала дышать куда глубже, и с шумом втягивая в себя воздух Висенья наконец наткнулась глазами на то, что и надеялась здесь найти. Золотыми буквами на угодно-чёрном корешке чётко проглядывалась надпись: «Тёмные артефакты и их свойства. Том I».       Рука потянулась к книге и поднявшись на носочки она схватилась за корешок, но вдруг застыла в нелепой позе, в которой стояла.       Стоило правой из рук приблизиться к её лицу, а свисающему рукаву нежной блузки оказаться рядом с носом, как вдруг девушке показалось, что в её глазах взорвался настоящий фейерверк. Что яркий фонарь в её руке потух, а все прочие мысли и чувства ушли на второй план. Просто померкли по сравнению с тем, что она ощущала прямо сейчас. Пока чувствовала этот аромат, что пропитал её кожу и лёгкие. От которого у неё едва заметно закружилась голова, а в горле требовательно пересохло. Внизу живота приятным и тянущим чувством завязывался крепкий, пульсирующий узел от того, каким приятным он бы. Свежий, словно она стояла на покрытой утренней росой поляне, привлекательный как самые тяжёлые, но ужасно горькие сигареты и умиротворённый, как тёплый камин. Как эта самая библиотека и приятный, жгучий ручей внутри неё. Боги, она была готова провести так всю жизнь. Закрыть глаза и отдаться в объятия этому запаху. Мужчине, которому он принадлежал.       Висенья в ужасе открыла глаза и вдруг поняла, что жадно касается носом ткани собственной блузки. Нежно-розовой, слегка блестящей в свете вечернего фонаря и едва заметно мокрой, словно бы она успела куда-то вляпаться…       О’Дану одернула от себя руку, отстранилась всем телом так, словно собственная конечность была давно почившим животным, и глаза её расширились настолько, что, она не сомневалась в этом, они стали походить на круглые галлеоны от осознания, во что она успела так неудачно опустить ткань своего рукава. Почему чувствует этот запах.       «Амортенция! Чёртова Амортенция!»       — Нет, — сорвалось с губ еле слышное, и она вновь поднесла ткань чуть ближе, чтобы убедиться. А после того, как почувствовала аромат мужского парфюма снова, едва не захныкала от отчаяния. От факта, что больше не может себя обманывать, — нет, нет, нет, нет…       Её любимая блузка насквозь пропахла Лордом Волдемортом. Разлитая Амортенция попала на её одежду и приобрела запах человека, которого Висенья смертельно боялась, которого опасалась, и к которому тянулась как глупая бабочка тянется к жаркому огню. Как слепой щенок, что доверчиво идёт в руки человека, который обязательно посадит его на цепь. Безрассудно, глупо, но теперь она не имела права лукавить. Все те чувства, все эмоции, которые она не могла распознать сама, ведь никогда ещё не испытывала ничего подобного раньше: интерес, заинтересованность, трепет, всё это было, чёрт возьми, влечением. Сильным влечением к мужчине, которому абсолютно нельзя доверять. Но в его руках она плавилась, таяла и поддавалась его голосу, забывала об осторожности, о любых запретах и преградах.       И это было одной из причин. Запрет. Ей нельзя этого ощущать, так нельзя, это неправильно. Но она ощущала, и Амортенция это показала. Открыла ей глаза.       «Боги, когда это случилось? Как давно? Про себя смеялась над Беллатрисой за её идиотскую влюблённость, а теперь, получается, попала с ней в один клуб обожательниц Тёмного Лорда? Хотя, нет. Конечно же, Висенья не настолько одержима им, как Лестрейндж. Точнее, вообще не одержима! Чёрт, да что вообще происходит?!»       Смешанные, противоречивые эмоции охватили её с ног до головы, и чувствуя, как щеки её горят от стыда, на секунду, всего на секунду, она позволила себе глубоко вздохнуть в последний раз.       Стоило вновь ощутить его аромат, как против воли кровь закипела в её жилах, кожа на руках, шее, лице, везде, где Лорд успел её коснуться, разошлась сильным жаром, а в темноте перед глазами поплыли круги. Сладко, тягуче, так, как она не ощущала его ещё никогда, по каждой клеточке электрическими разрядами куда-то туда, вниз, прошлись волны тока, вынуждая её начать дышать сбито и прерывисто. Амортенция усилила все возможные рецепторы до максимума, и невольно, Висенья не прилагала совершенно никаких усилий, ей вдруг почудилось, что она слышит его шаги. Что чувствует над ухом его горячее дыхание, словно ещё чуть-чуть и он снова, на выдохе, произнесет её имя. Так, как может только он, так, чтобы у неё снова начали подкашиваться ноги.

«— Висенья…»

      — Мисс О’Дану.       Девушка вскрикнула от неожиданности и вздрогнула так резко, что ручной фонарь выскользнул из её пальцев и разлетелся по полу градом осколков. Тут же ряд стеллажей погрузился в полумрак, и она развернулась, в одной руке держа злополучную книгу, а другой доставая из кармана волшебную палочку:       — Люмос!       Прозвучало сразу в два голоса, и тут же Висенья с ужасом поняла, что предмет её душевных метаний, человек, о котором она позволила себе фантазировать всего несколько секунд назад, стоял перед ней и, совсем как она, направлял волшебную палочку прямо в её зардевшееся лицо. Сейчас О’Дану казалось, что она покраснела от корней волос до самых пят, что Волдеморт каким-то образом знает, чем пропитан её рукав просто насквозь, что она, как какая-то девочка, стояла и жадно вдыхала его запах.       И похоже, что за подобное поведение судьба предпочла отплатить ей мгновенной кармой. Представляла — получай.       — Мой Лорд, — она всё ещё тяжело дышала и полным ужаса взглядом смотрела в его глаза. Не веря в подобные совпадения. Что он действительно стоит тут сейчас. — Вы меня напугали.       Его бровь вопросительно взметнулась.       — Сочту за комплимент.       Маг взмахнул палочкой и разбитый фонарь тут же восстановился, без единой трещины оказываясь в его руках. О’Дану едва сдержалась, чтобы не ударить себя по лбу за глупость и поспешила перевести тему, только бы избежать наводящих вопросов.       — Что вы здесь делаете так поздно? Решили почитать перед сном?       — Как ни странно, вы угадали, Висенья. Только, признаться, я собирался взять необходимую литературу и отправиться в свой кабинет, а уже после нашего урока окклюменции увлечься чтением, — светло-голубые глаза многозначительно прошлись по ней взглядом, задерживаясь на зажатой в пальцах черной книге. — Вы, видимо, запамятовали о нашем занятии?       — Нет, — всё внутри неё пылало адским жаром, лицо раскраснелось настолько, что довольно тёплый воздух библиотеки бил холодными порывами по девичьим щекам. А Лорд её сконфуженный вид явно заметил, внимательно смотря на красную до нельзя кожу. — Но вы не сказали мне точное время…       — А спросить вы не могли? Или рассчитывали, что я буду искать вас сам, чтобы провести урок, о котором просил ваш отец? — от того факта, что именно на это она и рассчитывала, в горле встал противный ком, и она даже попыталась сглотнуть, но не получилось. Изо рта вырвался только странный, булькающий звук, и Висенья смущённо опустила глаза, не способная выдержать его взгляда сейчас. — Что у вас там?       — Где?       — Что за книга, Висенья? — чётко и раздельно произнёс Волдеморт, явно начиная терять терпение. Маг вытянул руку вперёд, ожидая, что девушка отдаст её добровольно. — Не заставляйте меня ждать.       Чувствовала она себя так, словно учитель требовал от неё написанное за урок эссе, а вместо него на пергаменте не было ничего кроме постыдных переписок с соседкой по парте. Ведь, действительно, то, что она взяла книгу, посвященную исключительно тёмным артефактам — позор. Узнай об этом отец, то был бы очень разочарован в ней, ведь с самого детства он воспитывал в дочери нелюбовь к тёмным искусствам и любым их проявлениям, а теперь та без зазрения совести таскала запретные книги из семейной библиотеки семейства Блэк. И тот факт, что за подобным занятием застал её именно Волдеморт — плюсов этой ситуации не прибавлял. О’Дану прекрасно помнила, как он называл её «дитя Гриффиндора».       Когда повисшее между ними молчание уже можно было потрогать руками нехотя Висенья протянула ему книгу и тут же увидела то, на что и рассчитывала с самого начала. Мужчина внимательно прошёлся взглядом по надписи на черной обложке, а после лицо его исказилось в искреннем недоумении.       — А вы не так просты, как кажетесь, да? Тёмные искусства, кто бы мог подумать…       — Сочту за комплимент.       Она сказала это машинально, не задумываясь, но Лорд подобный ответ, по сути его собственный, явно оценил, и прошёлся по ней каким-то другим, не таким как обычно, взглядом. Он снова говорил с ней в своей спокойной манере, не на повышенных тонах, будто бы той непонятной стычки утром не было и вовсе. Будто бы это не он взъелся на неё, как какой-то коршун, стоило только заикнуться о письмах.       — И что же вы пытаетесь в этой книге найти? Ведь берете её явно не для лёгкого чтения.       — Это просто книга, — пожала плечами девушка, пыталась не дать ему загнать себя в тёмный угол. — и я взяла её для общего ознакомления. Доступ к библиотеке есть у всех жителей штаба.       Лорд опасно сузил глаза, и она сцепила руки в крепкий замок, словно надеялась, что это поможет ей держаться достойно и неприступно.       — Это книга о тёмных артефактах, Висенья, и вы прекрасно знаете это. Не нужно пытаться меня обманывать, я очень чутко чувствую любую ложь, а особенно, настолько бездарную, как в вашем случае, — девушка закусила губу, чтобы не выплюнуть ему в ответ какую-нибудь колкость, но сдержалась. Это был бы не Волдеморт, если бы не упомянул хотя бы раз о её незаурядных, по его мнению, талантах. — Вы, как и вся ваша семья, презираете тёмные искусства и крайне не одобряете их использование, так, что же вас вынудило всё-таки к ним обратиться?       — Я… — она запнулась, решая, говорить или всё-таки нет, а после пришла к выводу, что врать снова смысла нет. Это только выведет его из себя ещё больше. — Я ищу способ постоянно держать связь с Тимоти, Милорд, даже отсюда. День моего отсутствия многое изменил, и теперь я хочу знать, если он попадёт в опасную ситуацию.       Её слова мужчину явно застали врасплох. Только вот, не совсем понятно, чем именно. Сутью слов или тем, что она не стала пытаться отпираться, а сказала всё так, как оно есть. Была с ним честна.       — Что с ним может случиться в монастыре, в котором мальчик рос много лет до вашего присутствия в его жизни? Не слишком ли это… — на секунду Лорд замолчал, подбирая подходящее слово. — Опекающе? Тем более для ребёнка, который является только лишь инструментом в руках вашего отца?       Что-то было в его голосе. Что-то, что Висенья не смогла разобрать. До сих пор две фигуры были погружены в интимный полумрак, и только лишь свет от волшебных палочек освещал их направленные друг к другу лица. Девушка тихо, про себя, подметила, что холодный свет палочки сделал лицо Лорда каким-то неземным, нереальным, не бывает таких мужчин, просто не бывает. Он был так жесток характером, словами, но так нежен лицом, каждой его частью, начиная от цвета глаз и заканчивая чертой губ. Впервые она задумалась о том, кем была его мать. Как, должно быть, была прекрасна эта женщина, раз произвела на свет такого сына. Если раньше пылкие чувства к Лорду со стороны Беллатрисы казались чем-то забавным и смешным, то теперь девушка могла только посочувствовать британской подруге. Тяжело остаться равнодушной к нему, совершенно нейтральной. Либо восхищайся, либо презирай, среднего не дано.       — Сегодня я заметила много странностей, и если сложить их вместе, то получается не слишком радужная картина… — она вдруг вспомнила полные слёз глаза черноволосого мальчика. Совсем ещё дитя, которое ей отчаянно хотелось уберечь. — Я уверена, что маглы жестоко обращаются с ним в моё отсутствие. Он боится женской руки, будто бы привык, что женщина может сделать ему больно.       Мужчина ещё несколько секунд сверлил её прямым взглядом, а после выпрямил плечи и движением палочки зажёг потухший фонарь.       — Маглы жестоки. Это не редкость, Висенья, а особенно, в детских домах.       Коротко, сухо, без добавлений. Как подумала Висенья, чтобы склонить её к более подробному рассказу.       — Это не важно. Родители и без того бросили этих детей, и пользоваться их беспомощностью и слабостью это… ужасно, — в голове она прокручивала картину, которую наблюдала в монастыре каждый божий день. Девочки и мальчики в одинаковых грязно-серых цветах, с несчастным лицами и потухшими глазами. — И даже взрослые не пытаются защитить их.       Девушка замолчала и впилась тяжёлым взглядом в ряды разноцветных книг, явно размышляя о чем-то своём.       Том смотрел в её лицо. Смотрел и не понимал, почему ему так хочется разорвать её в клочья. Убить, замучить, уничтожить, только бы не чувствовать того, что он чувствует сейчас. Не ощущать по отношению к ней уважение. Уважение и восхищение за такое сочувствие к сиротским детям. К детям, среди которых когда-то был и он сам. В Лондонском приюте, в котором не было доброй-девочки-Висеньи, что обязательно встретит тебя с ударом часов. У Тома была только вечно недовольная старуха Коул, ворованные у сверстников вещи, и страх. Они все его боялись. Дети, няньки. В глазах каждого из них он видел по отношению к себе ужас, ни капли сочувствия или сострадания. В разгар магловской войны в приюте почти не было еды, некому было принести ему сочное яблоко, некому было читать ему книги. У Реддла не было абсолютно ничего. И черт с ними, яблоками, не было человека, который искренне хотел бы ему помочь.       Конечно, с каждым годом Том нуждался в этом всё меньше, пока и вовсе не научился самостоятельности и отрёкся от подобных чувств навсегда. К тому времени, когда Дамблдор пришёл за ним, Реддл абсолютно не нуждался в таком внимании к своей персоне. Подобные проявления нежных эмоций стали его отталкивать, раздражать, и так всё и продолжалось много лет, пока не появилась эта наглая, абсолютно наглая девочка, которая говорила и смотрела так, словно прониклась этим ребёнком искренне. Пришла сюда и слепо ищет ради него то, чего не знает. Не знает, что искать, не знает где.       Но ищет.       В купе с воспоминанием Антонина и новостью, что прилетела к нему с первой совой, Том не мог не признать, что она походит на Анвелла куда больше, чем ему казалось. Что, как он считал, нежная принцесса, сидящая взаперти под опекой отца, оказалась намного крепче и сильнее, чем он мог бы себе представить.       — Я слышал о вашей ловле работорговцев на севере Ирландии, — медленно, смакуя каждое слово, начал он. — Мне казалось, что вы назначены правой рукой Анвелла, а не рукой помощи всем нуждающимся.       Висенья улыбнулась уголком губ.       — Одно другому не мешает.       Их взгляды встретились.       Она смотрела на него исподлобья своими огромными, голубыми глазами. Выглядела точно так же, как и в первый день их встречи. Хрупко и по-детски наивно. Это лицо больше походило на лицо фарфоровой статуэтки, которую Реддлу хотелось разбить, опорочить. Они стояли друг напротив друга так комично, будто бы в какой-то литературной сатире. Она — разъезжающая на огромной огнедышащей твари надежда своей страны. Посланница мира, освободительница рабов и мать ничейных детей, а он…       А он её полная противоположность.       Том хотел войны, хотел войны с Министерством магии, с Дамблдором, с любым, кто посмеет бросить ему вызов, и даже с самой смертью. Любое сопротивление ему будет жестоко наказано, абсолютно все маглы, сквибы, и прочие дряни, что мешают жизни чистокровного сообщества, будут стёрты с лица земли. Точно так же, как он стёр любое упоминание о своём дяде, Морфине, как прикончил предателя-отца, жалкого магла, что бросил его мать. Как движением палочки заставил замереть сердца своих деда и бабки. Он сделал это без сомнений, без колебаний, и её он обязательно убьёт, если вдруг Висенья О’Дану станет ключом к победе над ним. Если станет ниточкой, за которую можно зацепиться. Том привык отрезать те от себя и бросать в отходную яму. У Лорда Волдеморта не может быть слабостей.       И не будет.       Он не позволит ей подобраться слишком близко. Не позволит этому ужасному, застывшему-у-него-в-груди запаху запудрить себе мозги. Она — не первая женщина в его жизни. Не ей быть последней.       Но было в ней что-то. Что-то, что притягивало его взгляд помимо стройной фигуры и симпатичного личика. Что-то, чего Реддл так сильно хотел коснуться…       Её душа?       Её душа, которая являлась гораздо большим, о чем привыкли думать обычные люди. Если свою собственную Том раскромсал на мелкие части, то вместе с её сердцем гулко билось сердце её дракона, с её дыханием вздымалась грудь огромного зверя. Как он зависел от своих крестражей Висенья зависела от той, с кем была связана кровно. И эта схожесть, разительная схожесть, будоражила разум Тома. Каждое её воспоминание он пересматривал с маниакальным, животным интересом. Что-то внутри него, быть может какой-то из проведённых экспериментов, тянулось склизкой, трупной рукой до её нетронутой души, желая присвоить её себе. Чтобы никто больше не нашёл это ценное сокровище. Не отобрал.       — В артефактах вы ничего не найдёте, — Том отдал ей книгу и указал рукой на стеллаж. — Вещей, способных поддерживать регулярную связь волшебников на расстоянии по своей природе, не существует. Но вы можете их создать, для этого есть специальное заклинание.       — Заклинание? — тут же всполошилась Висения, прохаживаясь взглядом по ряду полок, будто бы надеялась, что нужная книга левитирует к ней сама. — Но, в какой из книг?       — Ни в какой, — руки по привычке принялись немного поигрывать тисовой палочкой, глаза Тёмного Лорда сузились. Сейчас мужчина больше походил на довольного питона, скрутившегося в наслаждении в толстые кольца. — в семейной библиотеке Блэков её нет.       Девушка поджала губы, и голубые глаза посмотрели в его с настоящей надеждой.       — Но вы наверняка помните его, Милорд? Иначе, вы бы не знали, в какой конкретно книге искать.       Краешек губ Реддла в наслаждении приподнялся.       «Умная девочка.»       — Конечно же знаю, Висенья. Как и ранее, ваш Повелитель вам обязательно поможет, если вы, конечно, попросите его об этом…       Он видел, в какой ступор её поставили его слова. Наблюдал, как она мечется между нежеланием идти у него на поводу и отчаянной необходимостью помочь приютскому ребёнку. Том ждал, что она выберет, сможет ли проглотить свою гордость ради этого мальчишки.       Вдруг звенящую тишину библиотеки нарушило тихое:       — Я была бы очень признательна, если бы вы научили меня, — а после почти на выдохе, так, что Реддлу пришлось напрячь слух, чтобы услышать из её уст желанное. — Повелитель.       Что-то жгучее, приятное, проскользило по всему телу и застыло в области паха, только лишь от звуков её голоса. От того, как она это говорит.       — Как я могу отказать в такой незначительной просьбе, Висенья?       Чуть позже она сидела за одним из библиотечных столов и провожала взглядом расхаживающего туда и обратно Лорда. Голубые глаза внимательно следили за высокой фигурой мужчины, что в голос объяснял ей основную сущность протеевых чар. В то время, пока мозг отчаянно пытался вслушаться в основную суть его слов, взгляд то и дело опускался от бледного лица на руки, что едва ощутимо сжимали между пальцев волшебную палочку. Невольно Висенья заметила у Волдеморта одну занятную привычку, на которую раньше не обращала должного внимания: в моменты, когда он начинал рассуждать вслух, полностью погружённый в свои мысли, кисти его рук начинали двигаться в плавных, мягких движениях, словно бы маг был дирижёром большого оркестра. Очевидно, это происходило не намерено, машинально. Обычная, человеческая привычка, как она считала раньше, магу вроде него абсолютно нетипичная. Почему-то раньше Висенья никогда не задумывалась над настолько, казалось бы, простыми вопросами. Например, какой кофе он любит пить? Что есть на завтрак? Играл ли когда-нибудь в квиддич? Где проводил летние каникулы?       А о том, что по сей день она не знала его настоящего имени, и говорить нечего. Даже примерный возраст Волдеморта угадать было крайне сложно. На свой скромный взгляд О’Дану дала бы ему не больше тридцати пяти, но кто знает, правдивыми ли окажутся её предположения. Одевался мужчина хоть и просто, но со вкусом. Не следовал последним пискам моды, конечно, но о своём внешнем виде явно заботился. Как правило, мужчины после сорока редко думают о подобных вещах.       С пересохшим от волнения горлом девушка вдруг поняла, что, отчасти, пытается хоть как-то оправдаться в собственных глазах. Даже если она и окажется права, их разница в возрасте — пятнадцать лет. Много. Очень много.        — Протеевы чары — довольно сложный вид магии, который позволяет объединить в единое целое несколько предметов. С помощью них волшебник создаёт некое подобие системы, в которую могут входить бесчисленное количество объектов, начиная от двух, — четким и ровным голосом говорил Волдеморт, краем глаза посматривая на неё. — При воздействии на один предмет откликаются все предметы, объединённые протеевыми чарами. Так, если вы, допустим, захотите использовать для чар письменное перо, — указал он рукой на одно из пушистых перьев на поверхности стола, беря те в пример. — То для связи с мальчиком вам необходимо зачаровать сразу два таких пера. Одно из них изберите как «главное», второе — «подчинённое». При этом, если вы воздействуете на «главное перо», то это же воздействие отобразится на «подчинённом». Расстояние же между связанными предметами может быть любым, даже если вы увезете «подчинённое» перо в Ирландию, связь все равно сохранится. Подумайте, каким именно образом вы хотите получить сообщение от «главного». Оно может вибрировать, дрожать, светиться ярким светом, нагреться до немыслимых температур…       Висенья лихорадочно принялась рыться в карманах своей юбки, пытаясь найти в тех хоть что-то полезное, но совершенно ничего кроме двух старых пуговиц, что портные оставили ей на экстренный случай, не было, и девушка положила те перед собой, смотря в лицо Волдеморта и неловко пожимая плечами.       — Это единственное, что у меня есть с собой.       Светло-голубые глаза прошлись по пуговицам скептически, но за неимением каких-либо других парных предметов маг только кивнул и устало произнёс:       — Я бы рекомендовал использовать зеркало или какой-либо другой артефакт, в котором можно увидеть своё отражение, но и пуговицы подойдут. В вашем случае надёжнее взять для протеевых чар что-то мелкое и не выделяющееся, чтобы маглы не смогли его отобрать, — мужчина остановился, и против воли Висенья принялась переживать, нервно сжимая в руках ткань собственной юбки. — Решение, конечно, за вами, но я бы на вашем месте заставил её в случае опасной ситуации поменять цвет. Носите всегда с собой и таким образом всегда будете знать, в безопасности ли ваш мальчик.       — Но как мне заставить работать одну из них? — Лорд непонимающе приподнял брови, и девушка поспешила разъяснить, пока он не счёт её безмозглой дурой. — Ведь та, которая будет у Тимоти, должна быть зачарована на то, чтобы дать предупреждение мне. Он должен будет прошептать какое-то заклинание? Поставить её в специальное положение или?..       На секунду Волдеморт явно задумался, а после медленно проговорил:       — Поскольку у мальчика ещё нет волшебной палочки, то мы наложим на пуговицы самые простые протеевы чары. Достаточно будет сжать её и произнести ваше имя. Ваш случай слишком изощрённых методов магии не требует.       Висенья только кивнула и нервно сглотнула, стараясь не замечать, как её ладошки начинают непроизвольно потеть.       Признаться, сосредоточиться на волшебстве в эту секунду было крайне сложно. Хотя бы немного ослабеть Амортенция ничуть не желала, и вместе с тем, как она старалась дышать кротко, не часто, её голова кружилась только сильнее. Волдеморт видимо решил, что она обгорела под лучами осеннего солнца, ведь о её подозрительной красноте, что не желала спадать, совершенно ничего не сказал. Пусть так. Всё лучше, чем пытаться разъяснить ему свой внешний вид.       — Заклинание произносится как «Протеус». Вдох на первом слоге, выдох на втором. Ударение на второй слог. Жест — спираль с одним витком. Спираль начинается с центра, виток идет в левую сторону. Заклинание произносится одновременно с жестом, — он говорил так быстро, что, казалось, научные формулы и термины отскакивают с его языка совершенно без помощи хозяина. Словно бы он помнил каждый абзац из книги по памяти, и пересказывал те вслух. — Сначала зачаровываются подчиненные предметы, потом — главный. При работе с главным предметом число витков в спирали увеличивается до двух, заклинание произносится медленнее. Обратите внимание на то, что витки спирали делаются плавно и быстро. Для корректного исполнения необходима концентрация: сначала на каждом отдельном предмете, при работе с главным — на всей цепочке.       Висенья пораженно открыла рот, закрыла, снова попыталась что-то сказать, а после расстроенно поджала губы.       Тяжело было это признать, но из сказанного Лордом она смогла разобрать от силы половину, и примерно на середине его объяснения окончательно запуталась в этих бесконечных «спиралях» и «завитках».       Её наполовину сконфуженный и наполовину несчастный взгляд не укрылся от Тёмного Лорда, и он выжидающе поднял брови, словно бы тот непонятный поток слов был детским стишком, который учат совсем ещё юные волшебники задолго до школы.       — Можете начинать. Это самые обычные протеевы чары, лишь с двумя модификациями из сотен возможных. Уровень ЖАБА, который вы давно уже перешагнули.       — Что-то не припомню подобных заклятий на экзамене…       Тихо пробурчала себе под нос девушка, но он, к сожалению, услышал.       — Видимо, экзаменаторы проявили к вам снисходительность. Но не волнуйтесь, пока вы здесь я подтяну ваш уровень знаний. Быть может, к времени своего отъезда вы и оправдаете имя дочери одного из когда-то сильнейших магов в Европе, — О’Дану зло зыркнула на него, но в её положении подобные фокусы выглядели попросту жалко. Маг остановился справа и устремил взгляд к пуговицам, что лежали напротив неё. — Начинайте.       Сердце бешено заколотилось в её груди, ожидание неминуемого позора не позволяло нормально дышать, но пальцы послушно взяли со стола палочку из вишни и направили на одну из пуговиц. Она пыталась вспомнить его торопливые инструкции и делая рукой странное движение, явно не походившее на спираль, произнесла:       — Протеус.       Как и ожидалось, совершенно ничего ни с одной из пуговиц не произошло, и голубые глаза боязливо покосились на мужчину, что наблюдал за ней.       — Кошмарно, — грубо рявкнул маг. — То неизвестное мне действо волшебной палочкой, которое вы только что показали — что угодно, но только не спираль! И заклинание нужно не шептать, а произносить чётко и громко. Мерлина ради, чему вас вообще учили в Тир на Ноге?!       — Вы не помогаете! — тут же взорвалась Висенья, сгорая от ярости и стыда одновременно. — Я не вундеркинд, не нужно питать ожиданий, что у меня получится с первого раза! И я не могу сосредоточиться, когда на меня кричат!       От подобной несправедливости против воли в глазах собрались непрошенные слезы, а в носу защипало. Рука со стуком положила палочку на стол, а её голова отвернулась, всеми фибрами души надеясь, что он уйдёт, оставит её одну.       Боги, как же она устала за эти два дня. Устала от вечных ожиданий к себе, устала кому-то постоянно что-то доказывать: Лорду, Министру, отцу. Все постоянно требовали от неё свершений, на которые она не способна. Висенья — не Иден, и у неё ничего и никогда не получалось по щелчку пальцев. Начиная от внимания Анвелла и заканчивая уважением к себе от других — всё всегда добивалось тяжёлым трудом. Несмотря на происхождение ни одного действительно феноменального таланта от отца она не унаследовала, и проводила на тренировочном корте в два раза больше времени чем её брат, чтобы быть на одном уровне с ним. Но этого никогда и никто не замечал.       — Я и не питал ожиданий, что вы справитесь с таким уровнем колдовства с первой попытки, — О’Дану не видела его лица, да и не хотела смотреть, чтобы не наблюдать в глазах такого, как всё выражались, гения в волшебстве презрение к её незаурядным талантам. — Но без стараний у вас никогда и ничего не получится. Вы не хотите стараться, поэтому чары не действуют. Возьмите себя в руки и сосредоточьтесь. Если вы помните, то с созданием портала у вас возникла похожая ситуация, — раздались шаги, чужие руки крепко легли на спинку её стула. Фигура мужчины нависла над ней, но девушка не решалась поднять головы, — Перестаньте себя жалеть, Висенья. Мы оба знаем, что вы способны на большее.       Наверное, она бы никогда не прислушалась к его словам. Не стала бы, захваченная горьким разочарованием, пытаться ещё раз, как вдруг ощутила лёгкое дуновение ветра совсем рядом с ухом. Такое слабое, что если бы не то, что произошло следующим, она никогда бы не обратила на него должного внимания.       Одним движением Лорд осторожно коснулся её косы и перебросил ту через плечо, словно бы она ему чем-то сильно мешала. Это было быстрое, мимолетное касание, но все прочие мысли тут же уже улетучились из её головы, в ушах зазвенел громкими колоколами пульс, а по спине прошёлся неприятный холод пустой библиотеки, заставляя её крупно вздрогнуть.       Или дело было в другом?       В этом опьяняющем запахе, который не давал ей и малейшей возможности сосредоточиться? В ощущении нависшего над ней тела и интимного полумрака комнаты?       Висенья не знала. Пыталась отчаянно найти ответы где-то глубоко внутри себя, потому не уловила того момента, когда мужчина, что нависал над ней, шумно взял воздух в лёгкие и раздражённо зажмурил глаза. Не поняла, почему его руки сами собой попытались убрать её волосы как можно дальше.       Ведь Том решил, что это именно от этих тёмных, блестящих волос по всей библиотеке растекся этот цветочный шлейф, стоило ей только зайти сюда. Реддл уже был здесь, когда Висенья открыла широкие двери, и он сразу понял, что это она. Этим вечером её противные, донельзя сладкие духи, ощущались как никогда чётко. Реддлу было тяжело, невероятно тяжело даже стоять рядом с ней, ведь мужчина то и дело ловил себя на мысли, что жадно берет в лёгкие душный воздух тёмного помещения. Что мысли его путаются, оставляя только желание. Ужасное, ноющее желание завлечь её в один из длинных рядов бесконечных книг и позволить примитивному, мужскому, взять над собой верх.       — Берите палочку и попробуйте ещё раз. Не встанете с этого места пока не получится.       Сложно было сказать, как много долгих минут успело пройти. Наверное, не меньше часа бесполезных попыток прежде чем у неё наконец получилось. В поместье стало совсем тихо, все обитатели дома Блэк уже сладко спали. В одной только библиотеке по-прежнему ярко светили оранжевым лампы, длинные ряды книг бесшумно занимали места на своих полках, а голубые глаза девушки немного удручённо смотрели на то, как черноволосый мужчина напротив в очередной раз берет одну из пуговиц, которые она безрезультатно пыталась зачаровать, и преподносит ту чуть ближе к себе, чтобы в который раз произнести уже успевшее надоесть имя:       — Мэри Стивенсон.       В первую секунду совсем ничего не произошло, и О’Дану уже было собиралась устало прикрыть глаза, как вдруг на библиотечном столе мелькнуло что-то яркое, выделяющееся. То, чего тут раньше точно не было. Висенья обернулась и вдруг поняла, что её пуговица, стоило Лорду прошептать заветное имя, поменяла свой цвет с чёрной на ярко-синюю. Настолько насыщенного цвета, что на секунду у неё даже начало рябить в глазах. Девичья рука тут же схватилась за неё и внимательно осмотрела, словно бы не веря в собственный успех. Что у неё, спустя десятки неудачных попыток, наконец получилось.       — Боги, не могу поверить, — женский палец бережно коснулся гладкой поверхности. В полумраке комнаты вещь в её руке казалась сделанной из стекла, такой яркой её сделало волшебство. — Сработало!       Девушка обернулась на стоящего позади неё Лорда. Всё это время он сосредоточенно расхаживал туда и обратно, внимательно наблюдая за её успехами, но теперь мужчина лишь перевёл взгляд с зачарованной пуговицы на её лицо.       — Настойчивость и кропотливая работа над ошибками — вот он, залог успеха во всем, Висенья. Запомните это правило.       Лорд вытянул руку и отдал ей предмет её мучительных стараний обратно. Висенья опустила взгляд на свои руки, не найдя подходящих слов. Сколько раз он помог ей, и сколько раз она благодарит его за это? О’Дану уже давно перестала считать. Сама ситуация поставила её в глухой тупик, выйти из которого будет крайне тяжело. Ведь Волдеморт, по сути, потратил на неё целый час своего времени, совсем как прошлым утром помог ей, и снова ничего не попросил взамен. Сейчас она чувствовала себя должной ему, обязанной за это. Только вот в этот раз факт этот не вызывал в ней никаких противоречивых эмоций, даже напротив.       — Наверное, слова благодарности с моей стороны будут излишни, Повелитель. Вы выручали меня столько раз, что они давно потеряли всякую ценность, — девушка посмотрела ему прямо в глаза, всеми силами стараясь не отводить взгляда. — Если я смогу оказать вам какую-то услугу, то безоговорочно сделаю это. Даю вам слово. Вы… — она вдруг запнулась и обеспокоенно облизнула губы, собираясь сказать то, во что всего несколько недель назад никогда не смогла бы поверить. — Вы — превосходный учитель.       Теперь она действительно думала так. Этот человек всего за двое суток смог обучить её двум сложнейшим заклятиям, которых она никогда не знала без какой-либо предварительной подготовки. Делал вместе с ней попытку за попыткой, пока у неё наконец не получилось. Определено, Лорду нужно сильно поработать над гневом и заносчивостью характера, но если не брать в расчёт тот ужасный случай с уроками окклюменции, где он даже не старался обучить её по-настоящему, то становилось понятно, что он — врождённый педагог, способный обучить кого угодно и чему угодно. Конечно, над методами обучения нужно работать и работать, но когда начинаешь привыкать к подобным сюрпризам с его стороны, то всё становится не так плохо. А за долгие минуты тут, один на один только с ним, в какой-то момент девушка действительно словила себя на мысли, что общество Лорда ей, в целом, больше никак не докучает. Что как только он входит в «нейтральное» состояние она чувствует себя более чем спокойно, только вот Амортенция на её рукаве сильно путала мысли. Точнее, то и дело направляла те не в то русло. Если бы не дурманящее разум зелье, то О’Дану справилась бы с этим заклинанием намного быстрее.       — Буду надеяться, что вашему слову можно доверять. Вы, как и мисс Бриджитон, можете понадобиться моим бойцам в предстоящем марше сквибов, если что-то пойдёт не так, — Висенья, сама не понимая зачем, смущённо свела ноги вместе. Наверное, ни разу за всё время их знакомства они не контактировали друг с другом так долго, причём в довольно позитивном ключе. Пальцы мужчины взметнулись к воротнику мантии, в который раз за вечер поправляя тот, словно одежда перекрывала ему дыхание. — Что ж, отправляйтесь в постель, и напомните Ванессе завтра, что ей уже пора начать изготавливать запасы всех необходимых зелий первой помощи. До марша осталось три недели. И не забудьте потушить все фонари перед уходом.       Висенья удивлённо взметнула брови, но Лорд только кивнул ей и направился в сторону широких дверей, собираясь оставить её в одиночестве. Тут же девушка вскочила и так быстро, как только могла, громко проговорила ему в след:       — Как же окклюменция, Повелитель? Разве вы не обещали провести мне урок?       Высокая фигура волшебника замерла в дверях, и он обернулся.       По женской спине скатилась капля холодного пота. Она изо всех сил старалась выглядеть непринуждённо, не показывать ему своей нервозности. Ведь если Волдеморт почует неладное, хотя бы на секунду узнает о её настоящих мотивах, то, кто знает, что он может с ней сделать. Сомневаться не приходилось, голубые глаза тут же заполонит собой красный цвет, а волшебная палочка в его руке ударит убивающим ей прямо в грудь. За то, что она попыталась его обмануть. За то, что посмела сделать нечто подобное.       Но попробовать стоило. Они только одни, всё поместье уже давно спит, и в настроении Лорд находится более чем располагающем. Это её счастливый шанс.       Стараясь не думать о подлости того, что собирается сделать, О’Дану невинно взглянула ему в глаза, используя всё имеющееся у неё актёрское мастерство, чтобы придать своему лицу обычное выражение.       — Вам так понравилась роль моей ученицы, Висенья? Не кажется, что вы уже превысили все возможные лимиты занятий на сегодня?       Уши вспыхнули настоящим огнём, но губы только расплылись в улыбке, скрывая за ней то, как всё внутри принялось переворачиваться и кружиться от этих слов.       — Кажется, но всё зависит не от меня, а от моего учителя, — в голосе слышалась едва заметная дрожь, от того, как атмосфера вокруг них постепенно сгущалась, ей хотелось бежать со всех ног. Опасаясь, что этот вечер может закончиться чем-то непоправимым. — И если мне не изменяет память, то роль вашей любимой ученицы уже давно занята. Кто я такая, чтобы пытаться это оспорить?       Аристократические пальцы, что до этого застыли на ручке двери, медленно соскользнули, Лорд сделал шаг к ней, с лёгким прищуром смотря прямо в глаза.       — Неужели вы действительно хотите записаться в мои ученики, Висенья? Разве ваша непомерная гордость сможет это пережить?       — Если вы все уроки проводите подобно последнему занятию по окклюменции, то речь больше идёт не о гордости. Ещё один такой и я сама вряд ли переживу, — девичьи пальцы принялись беспокойно теребить кольцо с белым камнем на своей руке. Подарок матери, который О’Дану бережно хранила. — Но если бы мой Повелитель изволил быть слегка… нежнее, то я могла бы сделать сегодня ещё одну попытку.       Высокий, широкоплечий, облачившийся в исключительно чёрное, он медленно приближался к ней. Тихими, мягкими шагами, совсем как медленно скользящая по земле змея, что не отрывала взгляда от дрожащей перед ней добычи. И невольно Висенья засмотрелась на это зрелище, чувствовала, как бешено колотится сердце в её груди, но продолжала послушно стоять в ожидании. Ждать, пока нотки парфюма, что сводили её сегодня с ума, заставляли вести себя так, как она ещё никогда не вела, вновь ударят по телу яркими импульсами. Все это начинало походить на странную, ненормальную игру, в которую ей хотелось играть. Чувствовала она себя так, словно по своему желанию ходит по тонкому канату над глубокой пропастью, он то и дело сильно раскачивается, пытается сбросить её с себя, но она отчаянно ищет идеальное равновесие. Чтобы дойти до конца, наконец узнать, что ждёт её там, на другой стороне.       — Ваш Повелитель не разделяет учеников на любимых и не любимых. Только на тех, кто проявляет ко мне должное уважение, а кто нет, — она не могла не заметить того, как тембр его голоса изменился. Как вкрадчиво, глубоко стали звучать слова из уст Лорда. — И ваши враги не будут нежны с вами, Висенья. Они захотят причинить вам боль, захотят уничтожить всё, что хранится в вашей памяти. Не думайте, что я не относился к вам щадяще в тот раз. Только по одному моему желанию внутри вашей прелестной головы могло ничего не остаться.       Флюгер вот-вот был готов повернуть далеко не в ту сторону, на какую рассчитывала девушка. Поэтому она поспешила ещё активнее задать верный тон их разговору.       — Я и не сомневаюсь, что маг вашего уровня может подчинить разум любого без особого труда, — Волдеморт остановится напротив неё, и О’Дану сделала пугливый шаг назад, невольно упираясь спиной в край деревянного стола. — Но ведь, вы не мой враг. Вы — мой Повелитель. Разве вы не должны проявлять к своим людям чуть больше терпимости?       Она глубоко дышала, пытаясь из последних сил сохранить ясность разума. Намеренно делала то, чего он хотел бы. Говорила те слова, которые Тёмный Лорд хотел от неё услышать в тот вечер. Прямым текстом Висенья заявляла, что она находится в его власти, что признает его превосходство над собой. И отчётливо видела, что такое поведение с её стороны его настораживает, что Лорд находится настороже, но все же не спешит уходить. Он остался тут, а значит, то, что достигает его ушей, ему приятно.       — Я проявил к вам столько терпимости, сколько вообще могу себе позволить, Висенья. Любая выходка сходит вам с рук, лучшие из моих бойцов провожают вас в монастырь и из него. С вашего язвительного языка вырываются такие слова, за которые Беллатриса Лестрейндж в наказание пережила бы то, что вам и не снилось. Вы обладаете такими привилегиями, какие недоступны ни одному человеку в этом штабе. Так, что же вас всё-таки не устраивает? То, что я провел для вас воспитательный урок? Но ведь вы заслужили его, разве не так?       Не так. Не заслужила. Но в эту секунду она была готова плясать под его дудку сколько угодно, если это могло помочь ей пробраться в его воспоминания.       — Так. И я знаю, что получила наказание за непозволительную дерзость в вашу сторону, — ей даже не пришлось изображать волнение перед ним, ведь и без того лицо её покрылось каплями холодного пота, губы пересохли, а взгляд метался по точёному лицу мужчины, словно Висенья действительно испытывала перед ним раскаяние. Такое поведение с её стороны не дало ему и шанса уязвить её во лжи. — Но я усвоила этот урок. И хотела бы попросить вас быть бережнее, если вы позволите мне попробовать ещё раз…       То, что произошло дальше, случилось так резко, так неожиданно, что Висенья не успела даже в ужасе распахнуть глаза. Одним быстрым и грубым движением за её подбородок схватились чужие пальцы, и Волдеморт поднял её лицо вверх, заставляя смотреть только на него. Поясница больно упиралась в необработанный край библиотечного стола, пульс принялся отбивать громкую чечетку в её ушах, а в голубых глазах напротив появились невероятно жуткие, пугающие огни. Алая вспышка исказила взгляд Тёмного Лорда, делая его непохожим на человека. Всего секунду назад Висенья наблюдала за ним с трепетным интересом, а теперь взглядом полным ужаса металась по его лицу, пытаясь понять, что же пошло не так. Где конкретно она оступилась. Какие из слов заставили рассвирепеть Лорда настолько, что мужские пальцы на её лице грозили оставить после себя синяки на светлой коже. Он так крепко держал её, не давал и шанса пошевелиться, что, казалось, ещё немного и из её глаз пойдут слезы от страха и боли.       Неизбежное произошло. Змея бросилась на руку заклинателя, что пытался её усмирить. Впилась ядовитыми клыками в плоть и ждала, когда яд начнёт действовать.       — Нежно, бережно, — рука надавила ещё сильнее и из губ Висеньи вырвался совсем слабый звук, но маг не обратил на это внимания, продолжая говорить тихо. Это был шёпот, в котором девушка отчётливо слышала змеиное шипение. — Вы подбираете такие красивые эпитеты. Отчаянно пытаясь получить то, чего вам хочется, — он приблизился к ней всего на дюйм, а от этого едва уловимого движения в ушах девушки зазвенело. Чувствуя на своём лице его глубокое дыхание она зажмурилась, боясь, что если будет смотреть, то последним, что она увидит в своей жизни будет это холодное лицо. — Только вы немного забыли, Висенья, что вы не у себя дома. Что вы говорите не с мужем, который сломя голову готов сделать для вас что угодно. Я — ваш лидер. Ваш Повелитель. Вы находитесь в моём штабе. И вы, скрывая за сладкими речами свою наглость, требовать от меня что-либо не можете. Откройте глаза! — от того, как громко, как зло, с ненавистью, прозвучал его голос О’Дану в ужасе подняла веки и попыталась дотянуться до волшебной палочки, что до сих пор лежала на столе, но не успела. Стоило ей на секунду сосредоточить взгляд на светлых радужках, которые сейчас были полностью залиты красным, как в её ушах прозвучало чёткое. — Легилименс!       Нагло, бесцеремонно, без какого-либо предупреждения Волдеморт проник в её сознание, не прорывая никаких барьеров, не стуча о щиты. У неё не было и шанса поставить их. Снова она вывела его из себя, разозлила, и снова он решил, что лучшим наказанием для неё будет абсолютная беспомощность против него, даже в своих же воспоминаниях.       Ей было жарко, страшно, голова жутко болела от того факта, что Лорд даже не попытался исполнить её просьбу. Снова пошёл на таран, не заботясь о том, как сильно такое варварское проникновение в разум скажется на ней.       Висенья стояла в главном зале Тир на Нога. Это был тот самый вечер первого в её жизни собрания. Вокруг тут и там стояли люди, а сама она спряталась за спиной широкого мужчины, чтобы украдкой посмотреть на того, кого все звали Лордом Волдемортом. В этот момент он, одетый в чёрный костюм, громко и чувственно говорил о верности, о благах для волшебного мира и принимал овации в свою честь. Тогда она испугалась, испугалась за брата, за их семью, и уж точно не могла даже предположить, как же окажется права. Теперь она понимала, как глупа была. Глупа, ведь лично допустила то, что теперь катилось вниз по склону снежным комом, становясь всё больше и больше.       Её же собственные глаза с любопытством выглянули из-за плеча человека перед собой, чтобы взглянуть в лицо Тёмного Лорда, а в этот момент его же копия стояла рядом с ней. Точнее, он настоящий. С абсолютно холодным, беспристрастным выражением лица Волдеморт смотрел на неё. Смотрел совсем как тогда, у него в кабинете. Властно, так, словно может убить её в любой момент, стоит ей ещё раз переступить черту.       Воспоминание сменилось. Теперь их окружала темнота и промёрзлый холод, одно только пламя костра опаляет своим жаром её украшенное древними рунами лицо. Волосы заплетены в чудаковатые косы, это была проведенная ночь в лесу Туата Де Дананн. Окружённая абсолютной, магической тишиной пристанища Дану Висенья смотрела на невероятно красивые, чёрные чешуйки, что завороженно переливались яркими бликами в её руке. Змея тянулась на огонь от костра, словно под гипнозом ворочая головой из стороны в сторону. Тонкий язычок и резкие шевеления хвоста издавали тихий треск, девушка, словно зачарованная, любовалась ей, как вдруг змея повернулась к её лицу и всё внутри упало от страха и ужаса.       Её красные глаза. Она уже успела забыть, какими они были. Словно бы залитыми кровью, с вертикальным зрачком.       И тут же она вспомнила, что должно произойти дальше. Вспомнила, что уже переживала это когда-то и что человек, по вине которого она оказалась здесь снова, не должен понять, что значит это воспоминание. Не должен узнать о том дне совершенно ничего, ведь это священная тайна, которую она поклялась сохранить. Он не должен увидеть из того леса ни одного эпизода!       Совсем как в тот день, змея раскрыла пасть, угрожающе зашипела и сделала выпад в её сторону, но именно в тот момент, когда перед лицом раскрылась ядовитая пасть, О’Дану сильно зажмурилась, напрягая всю силу воли, какая у неё только есть, и та растворилась в чёрном дыму, так и не достигнув её.       Окружение снова переменилось. Теперь девушка стояла в знакомой спальне семейного поместья, а за руку её держал человек, которого она не видела целых три года. Стоило ей увидеть его, как Висенья тут же поняла, что это был за день. В Тир на Ног съехались гости со всей Ирландии, чтобы поздравить дочь Анвелла О’Дану с её семнадцатилетнем. Замечательный вечер, гости, самая вкусная еда, выпивка и танцы, только лишь одно омрачало её праздник: всего несколько часов назад у них с отцом произошла крупная ссора. В ярости Анвелл заявил, что она выйдет замуж за кандидата, которого он выберет ей сам, а Висенья с криком сказала, что свою честь и любовь отдаст тому, кому захочет сама. Что Анвелл никак не сможет повлиять на её решение. Она думала об этом весь вечер, думала пока пила бокал за бокалом, пока обменивалась любезностями с благородными дамами и слушала их пустые поздравления. Быть может, она провела бы в раздумьях и всю оставшуюся ночь, если бы вдруг на танец её не пригласил он — Роберт Кейл, или как звала его она, Роб. Её давний знакомый и немыслимой красоты молодой человек. Его волосы отливали в свете свечей настоящим золотом, глаза смотрели только в её, а губы шептали самые приятные, самые нежные и чувственные слова, какие ей когда-либо приходилось слышать. Тяжело сказать, что именно привело к тому, что уже очень скоро они оказались в её спальне. Быть может алкоголь, инфантильное желание доказать отцу, что она может распоряжаться жизнью сама, или потребность ощутить себя желанной, не так важно. Важно лишь то, что со спины девушка вдруг почувствовала на талии чужие руки, а уже через секунду её губы накрыли чужие, слегка шершавые, горькие от выпитого виски.       Роб целовал её жадно, так жадно, что она задыхалась и только хватались руками за воротник его рубашки, желая притянуть к себе ещё ближе.       — Мерлин, какая же ты…       Сбивчивый шёпот на ухо, и она выгибается, как послушная кошка, от наслаждения, от желания, которое почувствовала впервые в жизни. Сегодня она познает мужчину в первый раз, уже тогда девушка чётко понимала это.       Широкие ладони скользнули за спину, рваными движениями расшнуровывая ленты на платье, губы сладкими поцелуями принялись покрывать её шею и Висенья склонила голову вправо, приоткрывая глаза.       Вот, кого точно не было в этой сцене в прошлый раз, так это высокого и темноволосого мужчины у стены, что внимательно наблюдал за ней. Его глаза впились прямым взглядом прямо в её лицо, тонкие губы были сильно сжаты, а эмоции на лице Лорда теперь проглядывались как никогда чётко. Кровожадное выражение перемешалось с яростным, недовольным и жадным в какой-то невероятный водоворот. И она решила, что шанса лучше уже просто не будет.       Чужие зубы слегка укусили кожу на её шее и с губ сорвался едва слышный стон. Роберт принялся что-то жарко шептать, но О’Дану больше не обращала внимание. Она уже знала, чем закончится эта ночь. Знала, что осознав свою ошибку на утро оставит его одного в постели и сбежит, а после не ответит ни на одно из его писем, бросая те в печь непрочитанными.       В эту секунду она устремила взгляд точно в глаза Тёмного Лорда, вглядываясь в эти пугающие зрачки, и на очередном выдохе еле слышно прошептала:       — Легилименс.       Даже несмотря на то, что меняться сцена не слишком спешила, О’Дану сразу же поняла, что у неё получилось. Все прочие звуки стихли, общая картинка, что окружала её, размылась, но не исчезла, словно девушка наблюдала за ней сквозь запотевшее на холоде стекло, и она быстро закрыла глаза, про себя проговаривая:       «Гораций Слизнорт. Гораций Слизнорт. Гораций Слизнорт.»       Вдруг вместо тишины она услышала голоса, чужие, абсолютно незнакомые. Они доносились до неё так же глухо, как и собственное воспоминание, ведь теперь Висенья использовала всю имеющуюся у неё силу воли, чтобы не проникнуть ни в одно из них. Как и сказал ей отец, ходила по краю. Как и Лорд когда-то щекотала кончиком пера его разум, едва ощутимо, даже не касаясь. Но этого с головой хватило, чтобы её ушей достигло разбиваемое эхом:       — Что до вашей сверхъестественной способности узнавать то, чего вам знать не положено, равно как и до осмотрительной лести, с коей вы обращаетесь к людям, от которых многое зависит… Кстати, спасибо за ананасы, вы совершенно правы, это мое любимое…       Говорил первый голос, немного скрипучий, но звонкий. В ответ на него послышалось тихое хихиканье.       — …лакомство. С уверенностью предрекаю вам, что лет через двадцать вы подниметесь до поста Министра магии. Через пятнадцать, если так и будете присылать мне ананасы. У меня в Министерстве великолепные связи.       Снова взрыв смеха. Кажется, что смеялись совсем ещё молодые мальчишки. Явно больше четырёх человек.       — Не думаю, что политика — мое предназначение, сэр, — смех утих, и вновь в её ушах раздался голос, который не был ей знаком. Хотя, конечно же, Висенья уже поняла, кому он принадлежал. Пусть он и звучал чуть мягче — его обладатель был в разы моложе версии, с которой она была знакома, но сомневаться не приходилось. Говорил юный Лорд Волдеморт. — Прежде всего, мое происхождение не из тех, какое необходимо для подобной деятельности.       — Глупости, — коротко отозвался, как решила Висенья, профессор Слизнорт, — яснее ясного, что вы, с вашими-то способностями, происходите из славного рода волшебников. Нет, вы далеко пойдёте…       Окончание фразы заглушил громкий звон, от звука которого девушка зажмурилась ещё сильнее.       — Батюшки мои, неужто так поздно? Вам лучше идти, юноши, а то наживете неприятности. Лестрейндж, я рассчитываю получить от вас завтра утром письменную работу, иначе мне придется задержать вас в классе. То же относится и к вам, Эйвери.       Знакомые фамилии заставили её на секунду перевести дыхание.       «Лестрейндж, Эйвери?! Учились вместе с Волдемортом?!»       — Живее, Том. Вы же не хотите, чтобы вас в неположенное время застали вне спальни, вы все-таки староста…       Вот оно.       Сердце бешено застучало в груди, пульс барабанил в её ушах, но О’Дану из последних сил пыталась держаться за это далёкое воспоминание, от которого она слышала один только звук, что с каждой секундой становился только слабее и слабее. Вместо него собственным голосом звучало:       «Том. Том. Вот, как его зовут. Это его имя!»       — Сэр, я хотел спросить вас кое о чем…       Стоило ей отвлечься, утратить контроль всего на секунду, как голос молодого Лорда стал доноситься до неё словно под плотным водяным куполом. Теперь она едва могла разобрать эти далёкие слова.       — Так спрашивайте, мой мальчик, спрашивайте…       — Сэр, я хотел бы знать, что вам известно о… о крестражах?       И на этом всё закончилось. Связь, соединяющая её с Волдемортом, с треском порвалась, возвращая обоих в суровую реальность. Висенья снова почувствовала на лице его мёртвую хватку, снова голова её болела и раскалывалась от испытаний легилименцией, и не открывая глаз она дёрнулась так резко, что Лорд отпустил её сам. Позволил отойти на несколько шагов от себя и перевести дыхание. Лицо блестело от холодного пота, сил совсем не осталось, как считал мужчина, из-за усилий прогнать его из её головы, но всё было не так. Нет, всё было совсем не так. Это она проникла в его сознание. Слышала его воспоминания.       Узнала его настоящее имя.       — Кто это был?       Раздался за спиной требовательный вопрос, на который она ответила коротко:       — Знакомый.       — Судя по всему, очень близкий, — тут же в ответ последовало ядовитое. — Так от чего же вы выбрали в мужья кузена, если не из-за неимения других вариантов? Неужели по любви?       Отвечать на язвительные вопросы она не стала. Не хотела терять достоинство перед ним ещё сильнее, потому не поворачиваясь в его сторону направилась к выходу из библиотеки, О'Дану даже успела толкнуть тяжёлые двери и переступить порог, как вдруг мужчина окликнул её снова:       — Висенья, — она замерла. Раздался звук мягких и плавных шагов. Лорд приблизился к ней, но взглянуть в его глаза девушка так и не решилась. Он достал из кармана два сложенных пергамента и протянул ей, таким тоном, словно озвучивает скучную колонку в дурацкой газете, прибавив. — Ваши письма. Ответьте на них как можно быстрее, ведь наличие у невесты других любовников мистера Кемпела, должно быть, и без того жутко расстраивает, — Висенья яростно выдохнула, буквально проглатывая рвущееся из неё оскорбление, что от мага явно не укрылось. Его губы растянулись в лёгкой усмешке, что больше напоминала волчий оскал, и чтобы вновь оставить за собой последнее слово в тишине пустого коридора прозвучало лаконичное. — Спокойной ночи. Надеюсь, спать будете сладко.       И ушёл, не забыв движением палочки затушить свет ламп пустующей библиотеки. Девушка долго сверлила взглядом удаляющуюся спину в чёрной мантии, и когда та окончательно скрылась из виду, одними губами проговорила:       — И тебе сладких снов, Том.