«18 ноября. 1967 год.
Веду этот дневник с целью фиксировать в нём все факты, что мне удастся выяснить о личности Лорда Волдеморта. Прошлым вечером у меня получилось проникнуть в его воспоминания и узнать несколько интересных зацепок, с которых и начнётся моё импровизированное расследование. Отец дал мне подсказку насчёт учителя зельеварения, с которым Лорд был близок в юности. Используя его имя я смогла услышать их очень давний разговор. Не знаю, столько лет прошло с той беседы, не знаю, при каких обстоятельствах она состоялась, но в процессе разговора я смогла услышать несколько важных имён. Какие-то из представителей семьи Эйвери и Лестрейндж учились вместе с ним ещё в школе, и есть смысл предполагать, что и на одном курсе. Пока не буду делиться своими догадками по поводу того, кто именно это был. Сначала попытаюсь разговорить кого-нибудь из братьев, Родольфуса или Рабастана, а уже после решу, к какой из версий склоняться. Если узнаю, в какие примерно года неизвестный Лестрейндж закончил свое обучение, то уже очень скоро смогу определить точный возраст и года поступления в Хогвартс Лорда Волдеморта. Тома, если быть точнее. Так Гораций Слизнорт назвал его в воспоминаниях. Но Том — имя распространённое, поэтому нужно выяснить имена его сокурсников, а уже после познакомиться с неизвестным Томом поближе.
Примечание: поискать информацию о «крестражах», чем бы это ни было.»
Со всех сторон и сразу до неё доносился тихий гул, звон посуды, шум утренних разговоров и различные запахи вкуснейшей еды, что приготовили для обитателей штаба домовые эльфы. Время было ранее, большинство из присутствующих лиц совсем недавно открыли глаза. Одна только Висенья с энтузиазмом уплетала кашу за обе щеки, щедро запивая это дело самым сладким апельсиновым соком из всех, что ей удавалось попробовать. Рядом с ней сидела сонная Ванесса и с недовольным видом смотрела на Игоря Каркарова, который так громко и эмоционально рассказывал какую-то занимательную историю из своей жизни, что бокал вина в его руке опасно шатался, грозя пролить красную жидкость на белую скатерть. То, что Игорь пил с утра пораньше, удивительным совершенно не было, но каждый раз наблюдая за этой картиной Бриджитон презрительно кривилась и недовольно бурчала о вреде алкоголя, тем более на голодный желудок, но мужчина всегда делал вид, что не слышит её. Только повышал голос громче, перебивая её тихие нравоучения. — Жалкое зрелище, — протянула она недовольно, элегантно преподнося чашку кофе к губам. — Лорд дал ему небольшую передышку от заданий, а Игорь тратит это время на пьянство. Хлещет это вино как не в себя, будто бы до этого не пил годами, честное слово. Случись что-то срочное, то на зов Волдеморта он не то, что не придёт, даже с постели не встанет! А мне делай ему зелья против похмелья, только зря отнимает моё время, словно у меня его целый багаж за спиной… О’Дану ничего не ответила, только сосредоточенно сверлила взглядом лицо Рабастана Лестрейнджа, которого выбрала своей целью для небольшого допроса. Шанс, что у неё хватит хитрости разговорить Родольфуса, был крайне мал, а об Эйвери и говорить нечего, вряд ли он вообще стал бы обсуждать с ней своих родственников. Беллатриса на завтраке пока не появилась, так что единственным вариантом оставался только молодой человек, что в первые её дни тут проявлял к Висенье знаки внимания. Возможно, этот факт заставит его куда охотнее откровенничать с ней. — Нашла, что искала в библиотеке вчера? — заставили её перевести взгляд с жующего тост Рабастана слова целительницы. — Отыскала в книгах нужное заклинание? — Да, — уклончиво отмахнулась Висенья, снова потягивая сок из своего стакана. — Почитала немного о протеевых чарах. Сложная штука. Ванесса понимающе хмыкнула и снова бросила в сторону Игоря тяжёлый взгляд, когда с обратной стороны стола вновь послышался взрыв хохота Пожирателей. В последнее время девушке всё чаще казалось, что Бриджитон обращает на выходки Каркарова слишком много внимания. Нет, конечно же, абсолютно все в штабе замечали, что с каждым утром порция вина в бокале волшебника становится всё больше, но такой глобальной проблемы, какую преподносила женщина, явно не было. Игорь пил, но не напивался, ни разу Висенья не видела его шатающимся на деревянной лестнице или страдающим от головной боли. Каркаров выпивал ровно столько, сколько ему было необходимо для того, чтобы слегка покраснеть и получить озорной блеск в глазах, но не более. И ярые попытки Ванессы отгородить его от подобных развлечений, которые в целом никому в доме не приносили никакого дискомфорта, выглядели подозрительно. С чего бы это ей так сильно о нём переживать, если, с её слов, совершенно ничего кроме раздражения по отношению к Игорю она не чувствует? Со стороны Висеньи всё было ясно, как белый день, но позволять себе ехидно улыбаться она не собиралась. Да и, как она могла? Сама же вчера едва не сорвала с себя любимую блузку, что насквозь пропиталась запахом Лорда, и красноречиво ругаясь запихнула ту глубоко в чемодан, борясь с желанием к чертям сжечь любимую вещь в ярком огне. Быть увлеченным другим человеком тяжело. Но это не повод хоть как-то зависеть от его мнения и слов. Абсолютно не повод. — Знаешь, если поведение Игоря тебя не устраивает, то ты можешь просто сказать ему об этом. Наедине, — осторожно начала девушка, краем глаза замечая, как нахмурились брови Бриджитон. — Я уверена, если вы спокойно поговорите, то он обязательно к тебе прислушается. Ванесса невесело улыбнулась. — Прислушается? Висенья, ты просто душка, честное слово, но о нем у тебя сложилось необоснованно хорошее мнение. Игорь не слушает никого кроме себя любимого. Ничье мнение кроме собственного важным не считает и пропускает все благоразумные слова мимо ушей. Этот человек — нарцисс. Никто для него не авторитет кроме собственной персоны, — говорила целительница с ноткой обиды в голосе, и против воли Висенья вдруг поняла, как они похожи. Примерно то же самое и она сама думала о Лорде, просто, не говорила этого вслух. — Не забивай себе этим голову. Некоторые мужчины с первой секунды рождения приобретают непомерное эго, и тут ничего не поделаешь, — зелёные глаза вдруг строго взглянули в сторону громко закашлявшегося Каркарова. Мужчина был так сильно увлечён разговором, что очередной торопливый глоток вина встал ему поперёк горла. — Было бы замечательно, если бы с молоком матери они наследовали хотя бы часть хороших манер, а не вели себя как грязные свиньи. Но об этом я даже не смею мечтать. Скорее сам Геллерт Гриндевальд появится в этой столовой собственной персоной, чем наш дорогой Игорь научится правильно пользоваться столовыми приборами. О’Дану поражено округлила глаза и взглянула в раскрасневшееся от лёгкого удушья лицо волшебника. Подобный выпад в свой адрес игнорировать он просто не мог и оценивающе посмотрел в недовольное лицо Бриджитон. Все ближайшие к нему Пожиратели, что внимательно слушали его байки, стихли, явно чувствуя приближение скорой бури. — Ванесса, куколка. Позволь спросить, с какой такой стати я вечно удостаиваюсь от тебя особого внимания? Если хочешь, чтобы я был твоим лучшим пациентом, то только скажи. Я с радостью отдамся в твои руки. — У меня и без тебя пациентов достаточно, — гордо выпрямляя плечи и снова берясь за чашку кофе с достоинством произнесла Ванесса. — И никого из них заново учить есть вилкой и пить вино из бокалов не нужно. Уголок губ Каркарова еле заметно дрогнул, на лице, как и всегда, застыло расслабленное выражение, в то время как О’Дану вдруг заметила, что кожи на щеках целительницы коснулся заметный румянец. — Ванесса, душа моя, что я опять сделал не так? — разводя руки в стороны, наигранно-обеспокоенным тоном провозгласил мужчина. — В последнее время я замечаю за тобой сильное раздражение. Если вдруг кто-то из твоих любовников разочаровал тебя в постели, то всё что нужно сделать — это спросить. Я всегда рад помочь исправить такое несправедливое положение… Бриджитон даже не дала ему договорить. Рассвирепев от подобной наглости она быстро взметнула свою волшебную палочку, и в веселящееся лицо Каркарова едва не попало первое заклятие, но тот увернулся, спрятавшись под стол. Похоже только сейчас он понял, что перегнул палку. Висенья видела, какой ужас застыл в его глазах, когда Ванесса, пыхтя и трясясь, поднялась со своего места быстрыми шагами начала обходить стол, намереваясь, похоже, достать мужчину из убежища любыми путями. — Это была шутка, Ванесса! — прозвучала отчаянная мольба, но целительница не слушала. Кончик её палочки плавно перемещался вместе с тем, как голос Игоря в панике отдалялся от неё к обратной стороне стола. Той, что была ближе к входным дверям. — Попроси мадам Блэк приготовить для тебя успокоительную настойку, душа моя! Или прими что-нибудь из своих запасов! — Обязательно, — мстительно прошипела Ванесса, сверля взглядом то место, где в отличие от остальных скатерть слишком подозрительно шевелилась. — Сразу же, как подпалю твою несчастную задницу, Каркаров. Посмотрим, кто из нас на своей шкуре узнает, что такое разочарование. Рука поднялась, готовясь выпустить новое заклинание, и спотыкаясь Игорь вылез из-под стола, со всех ног несясь мимо десятков сидящих людей в сторону кухни. Возможности убежать в холл у него не было, женщина перегородила ему путь. — Стой! Я тебе твой чёртов язык укорочу, Каркаров, раз уж ты не умеешь им пользоваться! Я тебе покажу несправедливое положение дел! С яростным визгом она последовала за ним, и уже очень скоро звуки ругани, писки домовых эльфов и вспышки заклятий раздавались уже за закрытой дверью, что разделяла кухню от столовой. Голубые глаза пораженно осмотрели стол, но никого кроме неё, похоже, случившееся не волновало. Кто-то смеялся, тихо шушукался или присвистывал, но ни один из Пожирателей даже не попытался подняться с места, чтобы разнять их. Сложилось такое впечатление, что Висенья была единственной, кого такая сильная вспышка агрессии со стороны Ванессы сильно удивила. За две долгие недели, что она день за днём проводила вместе с ней, О’Дану никогда не наблюдала со стороны целительницы подобного поведения. И это настораживало. Взгляд снова вернулся к Рабастану, и с лёгким удивлением девушка поняла, что молодой Лестрейндж внимательно смотрит на неё. Намеренно, прямо в лицо. И стоило их взглядам встретиться, как он слегка качнул головой в сторону выхода и поднялся, явно ожидая, что Висенья пойдёт вместе с ним. Благодаря всех богов за то, что волшебнику что-то понадобилось от неё именно в этот день, она быстро поднялась на ноги и пошла следом за ним, так и оставив свою кашу недоеденной. Стоило дверям закрыться за их спинами, как Рабастан тут же повернулся и широко улыбнулся ей. Висенья, сама не зная почему, начала улыбаться в ответ. — Испугалась? — он указал в сторону столовой, а после короткого кивка с её стороны вальяжно спрятал руки в карманы. — Эти двое постоянно устраивают тут подобные шоу, так что переживать совершенно не о чем. Помню, была ситуация, когда Ванесса убрала Игорю из ног все кости заклинанием, представляешь? О, как же, по его словам, их было больно отращивать обратно. Каркаров провел в лаборатории всю ночь. Ещё был случай, когда она наколдовала ему гнойные фурункулы по всему лицу, которые лопались от любого движения. — Ты не шутишь? — слова Рабастана ввели её в настоящее замешательство. О’Дану даже подумать не могла, что Ванесса способна на нечто подобное. — За что она с ним так? Конечно, шутка была отвратительная, но ведь, не калечить теперь его за это? Лестрейндж тихо рассмеялся. — Ну, как сказать, возможно в шутке Игоря и была доля правды, — Висенья нахмурилась, и маг учтиво пояснил. Причём таким тоном, словно говорит очевидные вещи. — Большая часть штаба уверена, что они спят. И подобные концерты ничто иное как сцены ревности в их веселой парочке. Вряд ли бы Ванесса стала бросаться на него без причины. Значит, где-то Игорь снова провинился в её глазах. Девушка пораженно открыла рот и обернулась на закрытые двери, словно бы ожидая что из них вот-вот вылетит перепуганный Каркаров и красная от злости Бриджитон. Предположение об их романе О’Дану конечно не удивило, но почему-то она считала, что эти непонятные подначки в сторону друг друга и раздражённые вздохи были лишь задатками будущих чувств. Что Ванесса только начинает испытывать к нему какую-то симпатию, но уж точно не того, что всё это представление на самом то деле являлось любовными играми. — Не может быть! Всего пять минут назад она говорила о том, какой Игорь заносчивый нарцисс, что он не любит никого кроме себя, и всё в подобном ключе… — Так, чем эти слова не подтверждение? Раздражение — тоже сильное чувство, и такой силы эмоцию ты не будешь испытывать к человеку, который тебе безразличен. Они из тех пар, что громко ссорятся только ради того, чтобы так же громко помириться. В её понимании всё это звучало как какой-то бред. Как можно испытывать подобные, негативные чувства к человеку, которого любишь? В глазах Висеньи любовь выглядела как что-то светлое, чистое, непомерно сильное и огромное. Она не могла и представить, чтобы её любимый позволял себе подобные высказывания, какие лились сегодня изо рта Игоря. — В таком случае Ванесса правильно сделала, что преподала ему урок. Представляю, как это неприятно, слышать такое от любимого человека. Голубые глаза Рабастана прошлись по ней поражённым взглядом. — Так речь вовсе не о любви, Висенья. Скорее о страсти, вожделении. Эти двое спят, и не более. Я уверен, что как только сопротивление расширится, и штаб переедет в точку попросторнее, они забудут друг о друге так, словно никогда и не были знакомы. Узаконенные, официальные отношения точно не для Игоря, да и Ванесса, настолько мне известно, не сильно хочет находиться под контролем мужа. — Это… Всё меняет. Голос её прозвучал довольно уныло. В ответ послышался лёгкий смешок. — Брось, Висенья. Ты ведь и сама из чистокровной семьи. Должна понимать, что в нашей ситуации взаимная любовь — огромная редкость. Большинство из «священных двадцати восьми» создали целые династии только лишь благодаря бракам по расчёту. — Мои родители поженились по любви, — пожала плечами девушка. — Отец расторг договорённый брак и взял в жены мою мать против воли родителей. С его решением им пришлось смириться. — Будущий глава такого великого и сильного дома вроде О’Дану наверняка мог позволить себе пойти против правил. Здесь, в Англии, у отпрысков чистокровных нет подобной привилегии, — Лестрейндж тяжело вздохнул и Висенья машинально отвела взгляд в сторону, глубоко в душе чувствуя к своему собеседнику искреннее сочувствие. — Непозволительная роскошь. Повисла затяжная пауза и девушка глубокого взяла воздух в лёгкие, не зная, какие слова подобрать, чтобы они не звучали глупо и неуместно. К сожалению, каждое слово Рабастана было пропитано правдой просто насквозь. Горькой, ужасной правдой, которую многие не желали замечать. Казалось бы, чего ещё люди, подобные им, могут желать? Большие дома, личная прислуга, невероятные возможности. Спорить с этим не было смысла, у чистокровных волшебников было гораздо больше шансов хорошо устроиться в жизни просто по праву рождения, в отличие от тех, кто был вынужден идти по головам и расчищать себе дорогу голыми руками. Очень многие отдали бы за возможность пожить в их шкуре свои волшебные палочки, Висенья не сомневалась в этом. Ведь кто угодно захотел бы посещать невероятной красоты банкеты, лично пожимать руки знаменитостям и говорить на «ты» с самим Министром. Только вот, мало кто понимал, чего всё это может стоить. Собственной свободы, права выбора. Действительно, связать себя узами брака с тем, кого ты искренне любишь — невероятная удача и редкость. Один шанс на миллион. Как правило, родители договариваются о женитьбе своих детей даже не спрашивая их мнение на этот счёт. Лично она считала подобное отношение к своему дитя, к своей плоти и крови, каким-то варварством. Будь у неё собственные дети, то Висенья никогда не смогла бы поступить с ними так жестоко, не важно, как много выгод этот союз мог бы им принести. И тема эта, как показалось О’Дану, была для Рабастана довольно тяжёлой, так что лучшим выходом из ситуации могла стать попытка перевести разговор в более безопасное русло. То, о котором хотела поговорить именно она. Висенья собиралась осторожно расспросить Лестрейнджа об его отце, о его жизни в Хогвартсе, и тому, насколько близко тот знаком с Тёмным Лордом. Хотя, кончено, подступиться нужно издалека. Плавно перевести разговор с замужества на рассказ о своей семье. — А твои родители? — против воли щеки начали предательски краснеть и Висенья тихо прокашлялась. Всё-таки роль шпиона в тылу врага ей совсем не подходит. Варить зелья у неё получалось куда лучше, чем хитрить. — Они любят друг друга? — Сложно сказать. Нас с братом растили в строгости, и строгость эта распространялась на всех членов семьи, как и принято в чистокровных семьях нашего положения. Большой дом, прислуга, всегда новые вещи, личные учителя. Что ещё в их понимании может не хватать детям? — девушка сконфуженно принялась теребить рукав платья, чувствуя себя из-за собственного вопроса не слишком уютно. Она никогда не могла слушать истории детей, которых в свое время лишили родительской любви. Это просто давалось ей тяжело. Будучи единственной дочерью своего отца всё свое детство Висенья была его маленькой жемчужиной, как любил говорить Анвелл. Родители любили и её и Идена, так что в полной мере понять какого это — быть брошенным родителями, она никогда не сможет. — Их брак случился по договорённости, насколько мне известно. — А… — голос её на мгновение дрогнул, но девушка быстро продолжила, очень надеясь, что Рабастан этого не заметил. — они не были знакомы раньше? Или увидели друг друга уже после того, как договорённость о браке была заключена? На секунду мужчина задумался. Его взгляд устремился куда-то сквозь неё, словно бы он пытался вспомнить что-то крайне важное, а после медленно проговорил: — Были. Если я ничего не путаю, то они оба учились на Слизерине, но отец на курс старше. На самом деле это довольно распространённая ситуация, ведь в большинстве своём на этом факультете учатся, как раз-таки, чистокровные. Осталось нас не так уж и много, так что все мы знаем друг друга в лицо ещё с малых лет. Даже большая часть из тех, кто состоит в штабе, старые друзья или знакомые. Постепенно перед её глазами вот-вот должна была появиться желанная ниточка, за которую Висенья могла бы схватиться, так что всё внутри неё напряглось. — Правда? Все Пожиратели смерти знают друг друга далеко не один год? Рабастан, кажется, начал что-то подозревать. Его голубые глаза внимательно всмотрелись в её лицо. На несколько секунд вестибюль погрузился в оглушающую тишину. Всё это время голубые радужки мужчины всматривались точно в её, но уже через несколько мгновений он снова заговорил. Похоже, так и не найдя в её вопросах двойного дна. — Нет, не все. Но очень многие являются добрыми друзьями ещё со времен школы, они и были первыми, кто вступил в ряды Пожирателей смерти. В число таких входит мой отец, Мальсибер, Нотт, Эйвери, Малфой, Долохов, Розье. Начиналось всё с обычной компании по общим интересам, а уже намного позже переросло в что-то вроде самого элитного братства во всем Хогвартсе. Помню, отец рассказывал, что тогда очень многие желали их компании, хотели попасть в их сообщество, но отбор был очень строг. Лорд подпускал только избранных, тех, кто мог стать им полезен в будущем. Уже тогда он строил грандиозные планы, поэтому они и остались верны его идеям даже спустя столько лет. Разглядели в нём сильного лидера, который точно добился бы успеха после окончания школы. Пульс её участился. Полученная информация завертелась волчком в голове, складывая первые детали одной большой мозаики, но она решила взять от ситуации максимум из возможного, потому ждать себя не заставил очередной наводящий вопрос: — Выходит, что твой отец учился с Лордом в Хогвартсе? Что они были сокурсниками? Её удивлённый тон явно ввёл Рабастана в лёгкое замешательство, его глаза взглянули на неё таким взглядом, словно маг не мог и представить, что подобный факт кто-то вообще может не знать. — Конечно. Мой отец — его самый верный сторонник и, как говорит он сам, друг. Потому он и позволил Лорду организовать штаб в одном из своих домов и всячески помогает ему в сопротивлении. Не будь они знакомы много лет, как думаешь, пошёл бы он на что-то подобное ради незнакомого человека? Висенья смущённо пожала плечами. — Кто знает, может твой отец любитель бескорыстно помогать сомнительным личностям с такими же сомнительным амбициями и идеями, я ведь не имела удовольствия познакомиться с ним лично, — с губ Лестрейнджа сорвался непонятный звук, высказывающий замешательство и веселье подобной оценкой с её стороны, но перебивать он не стал, продолжая внимательно слушать. — Бывают же разные люди с такими же странными увлечениями. У моего отца, к примеру, есть один знакомый в Болгарии, любимое хобби которого — покупать за немыслимые деньги замороженные яйца огневиц и есть те, как средство против малярии. Лицо молодого волшебника просветлело, и он весело спросил: — Признайся, Висенья, хоть раз в жизни он действительно болел малярией? Та тихо хихикнула и с энтузиазмом покачала головой из стороны в сторону. — Ни разу. Просто не хочет, чтобы кто-то знал, что ему нравится их вкус. — Мерзость, — скривил губы маг, но в его светлых глазах все так же сверкал озорной огонёк. — Благо, никто из моих родичей ничем подобным не увлекается. А отец… Сомневаюсь, что он хоть что-то делал бескорыстно. Даже для нас с братом никогда не было никаких исключений. Хочешь получить что-то — заслужи. Так он нас и воспитывал, — похоже, не желая больше говорить на настолько неприятные темы, Рабастан наигранно улыбнулся и уже через секунду его крепкая ладонь легла на девичье плечо, словно бы подобным жестом он пытался её поддержать. — А что насчёт твоей семьи? Я слышал, как ты говорила о том, что на твой дом напали. Всё обошлось? Прикосновение чужих рук на коже тут же стало ощущаться неправильно, противоестественно. Такой, казалось бы, простой и довольно дружеский жест вынудил её бросить в лицо напротив обеспокоенный взгляд, а горло резко пересохнуть. — Да, всё хорошо, — О’Дану мягко отошла на шаг, вынуждая Лестрейнджа всё-таки убрать руку и непонимающе нахмуриться. — Ты ведь хотел что-то сказать мне, разве нет? Ещё несколько мгновений он смотрел ей в глаза, а после на него, похоже, рухнуло осознание. — Да, да, ты права, — Рабастан прокашлялся и тут же выпрямился, словно хотел казаться выше ростом. Плечи его напряглись, а былая веселость исчезла из голоса. — Мне поручено задание в Лондоне сегодня, так что, я назначен твоим провожатым. Вечером тебя тоже встречу я, а уже после вместе отправимся в штаб. Ты ведь не имеешь ничего против? — Нет, — тут же вставила Висенья, не понимая, с чего вообще он решил, что она может иметь против подобного расклада какие-то возражения. — Конечно нет. Твоя компания мне симпатизирует гораздо больше чем чья-либо. Надоело каждый день видеть одни и те же кислые мины. Мало кого радует тот факт, что Лорд заставляет их прогуливаться со мной по Лондону дважды за день. — Отлично, просто, мне показалось… — голос Рабастана затих, и он отвёл взгляд, похоже, не решаясь поддерживать с ней зрительный контакт. — В прочем, не так важно. Я только хотел сказать, что прекрасно помню твои слова о женихе, который ждёт тебя дома, и принимаю их во внимание. Я не из тех мужчин, что любят нагло зариться на чужое. Но ведь, это не мешает нам общаться в дружеском контексте? Мне бы очень не хотелось, чтобы ты чувствовала себя в моем присутствии некомфортно… — Я буду очень рада иметь такого друга как ты, Рабастан, — давно никто не говорил ей настолько приятных слов. Настолько искренних и…чистых. Смотря в его лицо Висенья на корке мозга чувствовала, что он говорит правду. Что дружеские отношения с ней его более чем устраивают. И держать связь с ним в подобном контексте она была готова. — Особенно если учитывать, что желающих подружиться со мной в Англии не так уж и много. Каждая мимическая морщинка на лице мага изобразила облегчение, и он протянул ей руку для дружеского рукопожатия. — В таком случае и я буду очень рад иметь такого друга как ты, Висенья. Девичья рука взметнулась в воздухе и пальцы их сплелись в крепком, но абсолютно дружеском рукопожатии, что не продлилось больше нескольких секунд. Висенья широко улыбалась, чувствуя, как щеки её едва заметно краснеют от такой открытости, бесхитростности слов и поступков Рабастана. Когда она только прибыла сюда, О’Дану и подумать не могла, что в штабе Лорда найдутся обычные, приятные люди помимо Беллатрисы. Что кто-то действительно захочет стать с ней ближе, завязать обычную, человеческую дружбу. Свою давнюю подругу Висенья не видела уже пару дней, что на Лестрейндж было совсем не похоже. Так что единственным, что спасало её от скуки здесь, всё так же оставались часы в комнате Тимоти и работа бок о бок с Ванессой. Приятно было осознавать, что ещё один человек Лорда хочет перешагнуть черту знакомых и стать с ней немного ближе. Порой было очень не по себе, когда голубые глаза наблюдали за тем, как прочие Пожиратели собираются в компании, разговаривают между собой, шутят, ведь её в свои ряды принимать они не слишком спешили. Удивительным это, конечно же, не было, для них она всего лишь временный человек в доме. Такое себе пятно на знакомой картине, которого уже очень скоро на ней не будет. Замечаешь, но не придаешь должного значения. Это было вовсе ни к чему. Висенья уже собиралась убрать руку, разорвать это мимолетное касание, как вдруг со стороны лестницы послышалось холодное: — Рабастан. От звуков этого голоса она отстранилась от стоящего рядом мужчины как от настоящего пожара, рука, что всего секунду назад касалась кожи Лестрейнджа, оказалась зажата в цепком замке за напряжённой спиной, взгляд голубых глаз стыдливо опустился на носки собственных туфель, а зубы нервно закусили нижнюю губу. Она не могла заставить себя даже повернуться в ту сторону, откуда он исходил. Не после того, что произошло вчера в тёмной библиотеке. Не после того, что она сделала, и что этот мужчина успел увидеть в её воспоминаниях. — Мой Лорд, — краем глаза она заметила со стороны своего собеседника уважительный кивок, но сделать то же самое, или хотя бы поприветствовать Волдеморта, не решилась. Только напряглась всем телом, ощущая просто дикий жар на лице от чужого взгляда и постыдных воспоминаний своего вчерашнего поведения. Того, как подействовала на неё чёртова Амортенция. — Надеюсь, переговоры прошлым вечером прошли успешно? Скрип на лестнице и звуки шагов остановились. Даже несмотря в его сторону Висенья поняла, что Лорд не один. Наверняка со своим излюбленным протеже, Долоховым. Даже хорошо, что она решила не бросать в их сторону ни одного взгляда. Наблюдать на лице Антонина его вечно хмурое настроение не слишком хотелось. И без мученического настроя со стороны Пожирателя она чувствовала себя довольно паршиво. — Чем это вы тут так увлечённо заняты? Ты уже должен быть на полпути к Лондону. Неужели нашлись дела более важные, чем исполнение воли своего Повелителя? Сказал, как отрезал. Тоном резким и неприятным, словно бы младший Лестрейндж сделал что-то ужасное, провинился в его глазах. Помимо явного игнорирования вежливого вопроса Рабастана по поводу неизвестных ей переговоров Висенья довольно чётко расслышала в словах Лорда претензию. Претензию за то, что он посмел поставить разговор с ней выше данного задания. — Нет, Милорд, — такого сильного напора со стороны лидера маг явно не ожидал, и бросил в её лицо быстрый взгляд, тут же возвращая тот к рассерженным глазам Волдеморта. — Я и Висенья как раз обсуждали то, что нам уже пора отбывать в Лондон… Стоило её имени прозвучать вслух, как тут же девушка ощутила на своей щеке неприятное жжение сразу от нескольких взглядов, словно бы кто-то всего секунду назад дал ей хлёсткую пощёчину. Теперь не обращать внимания на присутствующих она не могла. Выбора не было, вступить в диалог придётся. О’Дану на секунду прикрыла глаза, всего на мгновение, а после взглянула прямо в лицо Тёмного Лорда. Бледный, высокий, чертовски привлекательный и всё такой же холодный, как и прошлым вечером. В каждой части его лица, в глубокой морщинке, что залегла меж тёмных бровей, в слегка опущенных уголках рта и глубокой неприязни к своей персоне, что открыто читалась в его глазах, Висенья чувствовала настоящий озноб. Словно бы она стояла посреди холодной тундры, зачем-то продолжая упорно шагать в самую её глубь, прекрасно зная, что огонь внутри неё подобного просто не выдержит. Никто бы не смог. Но смотреть на него хотелось. Так же сильно, как и хотелось схватить его за ткань строгого пиджака, начать тянуть до треска ниток, чтобы вместе с излюбленным костюмом снять с него всё то, что так её отталкивало. Разорвать на куски бесконечный сарказм и любую грубость в её сторону. Вместо этого оставить только те качества, какие действительно заставляли им восхищаться. Например, интеллект, настойчивость, и в какой-то степени даже переполняющая его самоуверенность на пару с непомерной гордостью её восхищала. Лорд Волдеморт точно знал, кто он такой, чего хочет, на что готов пойти, и чем пожертвовать. Такая уверенность в собственных желаниях не могла не вызывать уважения. — А Висенья знает об этом? Пока что складывается ощущение, что наша гостья впервые слышит о том, что собирается покидать штаб в твоей компании, — тихий, настойчивый голос вынудил её выпрямить плечи и достойно взметнуть подбородок вверх. Она сразу же поняла, что именно ей предстояло в очередной раз стать основной мишенью для саркастических атак. — Вы хорошо себя чувствуете? Очень надеюсь, что наш совместный урок окклюменции в этот раз вашего сна очередными кошмарами не нарушил. Выглядите неважно, — деланная забота в его словах в контексте произошедшего в библиотеке звучала как настоящее оскорбление. После того как этот человек в очередной раз варварски штурмовал её сознание он, как ни в чем не бывало, спрашивает об её самочувствии. Какой же актёр. — Мне снова попросить Ванессу приготовить для вас зелье, или на этот раз справитесь с этой тяжёлой задачей самостоятельно? Ирония на иронии. Едкие слова вырывались с чётко очерченных губ так, словно бы ещё задолго до их встречи Волдеморт решил, что именно будет говорить и с какой из сотен доступных ему интонаций, но Висенья только улыбнулась. Максимально дружелюбной, нисколько не дрожащей, улыбкой. Она бы с куда большей охотой ударилась головой о твёрдую стену, чем показала ему, что эти ядовитые подначки хоть как-то задели её чувства. Странно было даже думать об этом. Странно, что подобные предположения вообще прозвучали в её голове, но вдруг что-то маленькое, щекочущее, словно бы край пушистого пера, вдруг обратило внимание на то, что в отличие от неё Рабастан Волдеморту на нервы не действовал. И говорить с ним в подобном тоне он не имел никаких причин, кроме конечно, специфических черт собственного характера. «Неужели, дело в рукопожатии? Может, ей теперь в этом штабе рядом с его сторонниками и дышать нельзя? Что за непонятные выходки?» — Рабастан как раз говорил мне, Мой Лорд, что будет моим провожатым сегодня, — голос её звучал сладко, так, словно на алых губах в утреннем свете ярко блестел тягучий мёд. Она хотела, чтобы Лорд понял, что его появление тут ничуть не испортило её настроение. Хотела увидеть реакцию на свои слова. — И я чувствую себя превосходно. Благодарю вас за заботу. Вы, как и всегда, удивительно учтивы. Вранье. Висенья врала ему в ответ на ложь. Говорила сквозь стоки, ведь оба прекрасно знали, что прошлым вечером, в тишине семейной библиотеки, ни о какой учтивости не могло быть и речи. Губ мужчины коснулась едва заметная улыбка. — Конечно же, я учтив. И отношусь к своим сторонникам чутко и терпимо, — открыто цитировал он обращённые к нему же прошлым вечером слова. Со стороны подобные эпитеты звучали довольно странно и нескладно, потому двое мужчин, что внимательно слушали развивающийся диалог, явно начали подозревать, что подлинный смысл этих фраз далек от привычного. Рабастан то и дело переводил взгляд с одного лица на другое, но не рисковал вмешиваться. Антонин же выглядел, как и всегда, абсолютно непоколебимо, только лишь идеально-ровная осанка с головой выдавала его напряжение. — Ваш Повелитель крайне переживает за ваш досуг, Висенья. Видимо, у вас слишком много свободного времени, раз уж вы охотно тратите то на бестолковую болтовню в вестибюле. Но у меня есть для вас работа, — голубые глаза удивлённо расширились, изо рта уже был готов вылететь явный протест, но мужчина заговорил дальше, не дожидаясь её ответа. — Мисс Бриджитон слёзно просила привлечь Игоря Каркарова к тщательной чистке бочек с пиявками, но раз уж вы не способны грамотно распределить свое время, то я вам помогу. Займётесь ими сразу же после своего задания в Лондоне. — Что?! — ярость поднялась в ней кипящей волной, кулаки крепко сжались, а глаза впились в холодное лицо Волдеморта, словно она пыталась понять, шутка ли это. Даже несмотря на то, что уже знала ответ на этот вопрос. — Но я хотела… — Свои желания оставьте при себе, — грубо рявкнул маг, от чего лицо девушки покрылось уродливыми, бурыми пятнами. От этой несправедливости. От факта, что он снова поставил её на тяжёлую и унизительную работу забавы ради. Ведь Висенья ничего такого не сделала, и каждый, кто стоял тут сейчас, осознавал это. — Кажется, из ваших уст вчера прозвучали слова о том, что вы готовы оказать любую услугу, в обмен на мою помощь. Или с наступлением рассвета ваш разум настигла неожиданная потеря памяти? Она уже подорвалась горячо возразить. Поставить его на место, взбунтоваться, пока не вспомнила, что действительно говорила это. Что в свете свечей пообещала ему со своей стороны любую помощь. Кто же знал, что он воспользуется этими словами так нагло и грязно. Просто немыслимо. — Да, но… — В таком случае обрадуете мисс Бриджитон по возвращению, — перебил её высокий голос. — А также в Лондон вы отправитесь сегодня под чутким присмотром Антонина. Вы и без того жутко задержали Рабастана своими звонкими щебетаниями, — снова в яблочко. Снова он сделал именно то, чего она хотела меньше всего. Убрал с роли провожатого крайне приятного молодого человека, а вместо него поставил уставшего от жизни Долохова, который в диалоге чаще всего походил на молчаливый кирпич. Такой же непробиваемый и максимально пассивный. И то, каким недовольным в одно жалкое мгновение стало выражение её лица, явно не укрылось от взгляда тёмного мага. Его брови приподнялись, а следующие слова прозвучали так елейно, как только могли. — Хотите что-то сказать, Висенья? На несколько секунд от стен холла стала отражаться только звенящая тишина, а после Висенья хмуро стрельнула глазами в абсолютно безэмоциональное лицо Антонина и, едва ли не скрепя зубами друг о друга, нехотя покачала головой из стороны в сторону, отвечая на вопрос отрицательно. — Тогда не смею задерживать. Оба не попрощались и даже не одарили друг друга хотя бы слабым подобием кивка, только в последний раз встретились взглядами и развернулись, каждый направляясь в свою сторону. Лорд широким шагом двинулся к залу собраний, Висенья в сторону выхода. Когда оба достигли нужных им дверей по помещению прошлись два невероятно громких хлопка, что соединились в один, от которого едва не стряслось всё поместье. Стоило шуму затихнуть, а оставшимся в вестибюле отойти от лёгкого шока и непонимания того, что вообще произошло, как тут же Рабастан сделал шаг в сторону выхода, где отчаянно пыхтя и злобно ругаясь под собственный нос исчезла Висенья, но чужая рука на плече неожиданно остановила его. Лестрейндж обернулся на старшего товарища, ведь хватка на плече была довольно сильной и настойчивой. — Оставь, — коротко и сухо проговорил Антонин. — Мало тебе было Адского пламени? Маг нахмурился, замер, а после лицо его удивлённо вытянулось. Он понял, что хотел сказать ему Долохов. И понял мгновенно, но задавать ненужных вопросов не стал. Только кивнул и прокашлялся, краем глаза посматривая в сторону высоких и тёмных дверей, за которыми всего минуту назад скрылась фигура Лорда Волдеморта.***
— Ты шутишь надо мной? — голосом полным подозрения проговорил Тимоти. Мальчик сидел на постели свесив ноги и таким взглядом, словно Висенья пыталась объяснить ему полнейший бред, переводил взгляд с пуговицы в своих руках на девушку, что заняла свое излюбленное место у рабочего стола. — Волшебная пуговица? — Именно, — в отличие от него её голос насквозь был пропитан энтузиазмом и трепетным ожиданием. Ей не терпелось понаблюдать за его реакцией в тот момент, когда мальчик увидит магию собственными глазами в первый раз. — Так ты в любой момент сможешь дать мне знать, что находишься в опасности. Видишь, у меня точно такая же, — рука метнулась к карману мантии, что смирно висела на спинке её стула, и О’Дану быстро достала её, положив себе на ладонь. — Всё, что нужно сделать — это крепко сжать её и произнести моё имя. Мэри Стивенсон, — глаза девушки впились взглядом в предмет, который Тим то и дело вертел в руках с явным сомнением, а после того, как она поняла, что использовать её мальчик не слишком спешит, подняла взгляд к его лицу. — Ну, же! Просто попробуй! Это пуговица, она тебя не съест! Губы Тимоти еле заметно дрогнули в лёгкой улыбке, но его явно одолевали крайне противоречивые эмоции, и решить сейчас, как поступить, ему было очень тяжело. Она понимала, что с его стороны её слова звучат как полнейший бред, но ведь Висенья не врала. Вопрос оставался лишь в том, доверяет ли ей Тим настолько, чтобы сделать то, что она говорит, в противовес собственным мыслям и чувствам. Понимает ли, что она никогда бы не стала просить его о чем-то подобном просто так. — Это… странно, — глухо проговорил он, тщательно подбирая каждое слово. — Сестра Мюриэл говорит, что всё необъяснимое, то чему нельзя найти причины — проделки дьявола. Поэтому сёстры наказывают нас за то, что считают ненормальным. Чтобы наши души не были совращены адом. — Я — не сестра Мюриэл, — строго проговорила О’Дану, смотря ему прямо в глаза. — И она не права. Ничего необъяснимого в мире не существует, есть только те, кто знает слишком мало. Для таких людей куда проще найти причины в духах и демонах, чем расширить свой кругозор и открыть разум и сердце чему-то новому. Знания очень важны, Тимоти, чем более образованным ты будешь, тем больше начнёшь замечать насколько порой глупыми могут быть взрослые люди. Сестра Мюриэл выбрала для себя жизненную позицию, исходя из которой смотрит на мир лишь под одним углом, но это неправильно, — девичья рука схватилась за одну из принесённых ей сахарных конфет, и она принялась проводить пальцем по лицевой стороне яркой упаковки, чтобы наглядно донести до Тимоти то, что ему пора узнать. Плавно, осторожно, подготавливая его к новости, которая навсегда изменит его жизнь. — Сестра Мюриэл в силу своего видения мира способна увидеть только одну сторону этой конфеты. Если бы я спросила её, как думаешь, чтобы она могла мне о ней рассказать? Брови Тимоти свелись к переносице, и он сощурился, читая цветастую надпись: — «Сахарный язычок «Дейли-Молл» со вкусом клубники. Ягодный взрыв с первого укуса. Бери две и получи третью в подарок». — Допустим, именно так она и сказала бы, — весело улыбнулась Висенья, с озорством наблюдая за полнейшим замешательством на лице мальчика. — Но если бы сестра Мюриэл приложила немного усилий, хотя бы попыталась допустить мысль о том, что у этой конфеты есть ещё одна, обратная сторона, то она узнала бы очень много нового. Девушка повернула угощение обратной стороной и указала пальцем на едва заметную надпись, которую жадный владелец кондитерской нарочно сделал практически не читаемого, черного цвета на темно-фиолетовом фоне. — «Акция действует исключительно при покупке язычков со вкусом зелёного яблока»… — Вот именно! Стоит только на секунду отвести взгляд от заманчивой стороны упаковки, той, что нравится тебе куда больше обратной, как тут же становится понятно, что всё не так просто, как кажется. Акция действует только на конфеты со вкусом яблока, которых уже очень давно просто-напросто нет в продаже! Как думаешь, что это может значить? Тимоти несколько секунд молчал, явно размышляя над своим ответом: — То, что тот, кто их продаёт — шарлатан? — Нет! То есть, да! Но речь сейчас не об этом! — щеки девушки загорелись от восторга, глаза забегали по окружающей их комнате. Она так хотела подобрать для него нужные слова. Так вдохновилась одной только мыслью, что именно ей выпала задача впервые рассказать Тимоти о волшебстве, что теперь она просто не могла ровно усидеть на месте от переполняющего её восторга. — Всё многогранно, Тимоти. Начиная от этой конфеты и заканчивая целым миром. Не нужно судить о нём только со слов сестры Мюриэл, ведь она показывает тебе только то, что видит сама, но ведь ты способен на гораздо большее. С тобой когда-нибудь происходили мелкие неприятности? Подозрительные странности, вроде исчезнувшего карандаша, пропавшей тетради или лопнувшего самого по себе стакана? Лицо мальчика побелело, он заёрзал на застиранной постели и принялся бегать глазами по комнате. Детские пальцы крепко сжали пуговицу в своих руках, и тут же О’дану поняла, что проявила слишком сильную эмоциональность. Такой напор с её стороны Тимоти только напугал. Напугал, ведь каким-то образом она узнала, что всё это с ним случалось. Что она осведомлена о тех происшествиях, из-за которых сестры и прозвали его «ребёнком дьявола». Её поспешность и неосторожность вот-вот грозила сломать всё то, что она голыми руками выстраивала долгие недели. И опасаясь, что Тимоти закроется от неё окончательно, девушка быстро приблизилась и сжала его руки в своих руках. Изо всех сил стараясь не потерять ту хрупкую связь, что успела между ними образоваться. — Я не одна из сестёр, Тимоти. И я не стану осуждать тебя или наказывать за то, что от тебя не зависит. Те случаи — это нормально для таких, как ты и я. Мы отличаемся от каждого в этом монастыре, — голубые глаза Тимоти расширились в таком искреннем шоке, какой ей не приходилось наблюдать ещё никогда. Его руки, которые она крепко держала в своих, пробрала крупная дрожь. Мгновенно она поняла, что он ждал этих слов. Так долго ждал, что хоть кто-нибудь скажет ему, что он нормальный. Что он не один такой во всём мире. — потому что мы — волшебники. Мы владеем магией, но порой она может выходить из-под контроля. С мальчиками и девочками вроде тебя такое случается. Удивление на лице Тимоти слегка угасло, и вместо восторженного писка по маленькой спальне прокатилось: — Волшебники? — он явно сомневался в правдивости её слов, но отстраняться от неё не спешил. Долгие годы жизни среди маглов дали о себе знать, Тим не поверил ей. — Это глупость. Волшебников не существует. — Не попытаться проверить это, когда я даю тебе такой шанс — вот, что такое глупость, — Висенья расслаблено откинулась на спинку своего стула и пожала плечами, как бы показывая, что переубеждать его она не слишком спешит. Хочет проверить — пусть проверит сам. — Если не веришь, можешь вернуть пуговицу мне. Я отдам её другому мальчику, который куда охотнее поверит в мои слова. — Нет! — тут же вскочил на ноги Тимоти, словно ждал, что она попытается отобрать отданную ему вещь силой. — Не нужно. Это моя пуговица, — девушка кивнула и стала с волнением наблюдать за тем, как мальчик перед ней громко выдохнул и крепко-крепко сжал пуговицу в одной из ладошек, словно на подсознательном уровне боялся, что волшебства может не произойти из-за недостаточных стараний с его стороны. Он зажмурил глаза, что было вовсе не обязательно, а после громко и раздельно произнёс. — Мэри Стивенсон. Он медленно поднял веки, разжал кулак, и тот момент, когда его настигло ужасное разочарование, девушка уловила очень чётко. Пухлые губы сильно поджались, Тимоти нахмурился, не мигая смотря на всё такую же черную пуговицу, пока вдруг его не заставил поднять глаза тихий кашель. — Совсем забыла сказать, изменится не твоя пуговица, — она протянула ладонь, на которой блестела и едва не сверкала изнутри ярко-синяя пуговица, что всего мгновение назад была угольно-черной. — Это ведь я должна получить предупреждение, а не наоборот. Рот мальчика непроизвольно раскрылся, он сделал несколько нетвёрдых шагов к ней. От взгляда Висеньи не укрылось то, как принялись дрожать его коленки, как щёки ребёнка порозовели, а в глазах появился лихорадочный огонёк. — Так, я волшебник? — он быстро метнулся взглядом к её глазам, и с болью в сердце О’Дану вдруг увидела, что Тим едва сдерживает истерические слезы. Они вот-вот были готовы дорожками начать струиться по его горячему лицу. — Всё, что случилось — волшебство? Не демоны, не дьявол, а магия? Висенья сразу же поняла, что речь шла далеко не о пропавшем карандаше. Что он спрашивает её о том самом дне, который закончится смертью одной из сестёр. Она могла только представить какое это небывалое облегчение, узнать, что в случившемся не было его вины. Что зря все они сторонились и боялись его. « — С какой-то стороны это даже к лучшему, — проговорил внутри холодный рассудок. — Пусть Тимоти и не виноват, но обскур в нём действительно опасен для прочих маглов, когда он находится в состоянии стресса. Пусть и дальше сторонятся его, для своего же блага.» — Да, — голос еле заметно дрогнул, но девушка постаралась сохранить обычное выражение лица. Врать ребёнку, светлому, доверчивому, было куда тяжелее чем любому человеку из штаба Лорда. — Мне очень жаль, что тебе пришлось столкнуться с этим совсем одному. Некому было тебе объяснить, как с этим справиться. Но для этого я и пришла сюда, Тимоти. Чтобы наставлять тебя, подготовить к новой жизни, которая тебя ждёт. Мальчик тяжело дышал, осторожно, так, словно держит в руках хрупкое сокровище, положил свою пуговицу на стол и немного погодя тихо спросил: — А то, что происходит со мной когда я злюсь или сильно сержусь, нормально для волшебников? В прошлый раз… — он вдруг запнулся и тяжело сглотнул. Висенья же старалась не дышать, чтобы не испортить момент первого откровения Тимоти. — в тот раз, когда сестра Кэтрин сильно ударила меня, что-то вырвалось и оттолкнуло её. Мне было больно, я не понял, что произошло… Она больше не могла этого слушать, быстрее, чем О’Дану успела понять, что вообще делает, её руки притянули Тимоти к себе и крепко обняли. Любому другому было бы тяжело понять, что именно она сейчас чувствовала. Одиночество, растерянность и боль Тимоти ощущалась в эту секунду как её собственная. От осознания, что она первый человек, кому он рассказал хоть и малые, но подробности того дня, не оставили ей другого выбора. Разум понимал, что сидящее в нём зло опасно, крайне опасно. Но как бы она не хотела, Висенья не могла увидеть в нём ничего большего, чем несчастного ребёнка. Речи отца об оружии, о выгоде, какую Тимоти может им принести, уже давно забылись ей. Она просто хотела помочь ему, хотела научить, показать, как бороться с тварью внутри него и увести его новую жизнь. Забрать из этого ужасного места вместе с собой. — Такое случается, — ложь во благо озвучивалась ей как прописная истина. Без запинок и без сожалений. — но магии не стоит бояться. Волшебный мир наполнен светлым и хорошим куда сильнее, чем тебе может показаться на первый взгляд. На ухо прозвучало еле слышное: — Ты расскажешь мне? — Конечно, — руки стиснули его в объятиях ещё сильнее. Словно бы ценный бриллиант, который она боялась потерять больше всего на свете. — Я расскажу тебе всё. Экскурс по основным вопросам мира волшебников занял всю оставшуюся половину дня. Тимоти интересовало абсолютно всё, начиная от того, что вообще такое волшебная палочка и заканчивая тем, какие предметы изучают в школах юные колдуны. Конечно, девушка старалась не рассказать ему слишком много подробностей, только то, что ему было необходимо знать, но в вопросах о сладостях и всевозможных волшебных игрушках не скупилась на самые незначительные детали. Кончено, ведь Тимоти всего лишь маленький мальчик. Ему не было дело до структур Министерства магии, до банков, денег, какими расплачивались волшебники и прочих не слишком интересных подробностей волшебного мира. В основном он крайне интересовался заклинаниями, которые скоро сможет наколдовать, зельями, какие сможет варить, и волшебным животными, что могут разрешить ему себя погладить. Разговор их длился долго и беспрерывно, так что к окончанию своего рабочего дня Висенья начала чувствовать, что от постоянного напряжения голосовых связок горло её начало неприятно ныть. Тимоти очень не хотел расставаться с ней так скоро, и перед её уходом спросил, точно ли она придет завтра. А когда получил утвердительный ответ, улыбнулся. Такой широкой улыбкой, какую она ещё ни разу не имела удовольствия наблюдать на его лице. Новость о том, что все его особенности объяснимы, что таких же как он ещё целые десятки и сотни тысяч по всему миру, ввела мальчика в чудесное расположение духа. Впервые он вёл себя так весело и открыто в её присутствии, впервые со дня их первой встречи О’Дану увидела того Тимоти, который был до несчастного случая. И потому так и не нашла в себе сил рассказать ему об обскуре. Решила, что ещё слишком рано, что он мал и незрел для такой информации. « — Потом, я успею рассказать ему потом, — говорила она самой себе, тихо закрывая дверь в комнату Тимоти. — Не нужно омрачать ему праздник, он ведь ещё совсем ребёнок.» Благо, у неё хватило мужества хотя бы на то, чтобы строго-настрого запретить Тимоти рассказывать кому бы то ни было о том, что ему удалось узнать сегодня. Хотя и без того девушка была уверена, что он никому не расскажет. Это был их маленький секрет. Как и принесённые язычки, оба должны хранить его в тайне, он прекрасно понимал это. Висенья прошла по длинному коридору, но вопреки своему обычному маршруту пошла не к лестнице, чтобы попасть в кабинет сестры Мюриэл, а свернула в одну из незапертых дверей, которую заприметила довольно давно. Это была старая каморка полная щёток и тряпок, пропитанная запахом сырости просто насквозь, но это было единственное место, где у неё была возможность ненадолго уединиться. А полное уединение было очень важно. Два взмаха волшебной палочкой и дверной замок щелкнул намертво, а прочий шум и гам со стороны коридора стих, словно бы она была окружена плотным куполом. Заклятие полностью отрезало все прочие звуки от этого места, не позволяя посторонним услышать то, что будет происходить тут в ближайшие десять минут. А в том, что совсем скоро комната наполнится громким визгом, она не сомневалась. О’Дану закрыла глаза, глубоко вздохнула и неуверенно произнесла: — Кири? «Хлоп!» В мгновение ока комната погрузилась в настоящий хаос, возникший в воздухе домовик с грохотом приземлился прямо в одно из металлических вёдер и упал вместе с ним, вынуждая её закрыть уши от этого гама. Кое-как эльф смог освободиться и тут же расплакался, бросаясь к её ногам. — Молодая мисс, молодая мисс! — тонкие пальчики крепко схватились за женские лодыжки, заключая хозяйку в объятия. Только вот, хватка была настолько сильной, что изо рта Висеньи невольно вырвалось болезненное шипение. — Кири так скучал! Кири так волновался, как же там мисс Висенья! Ах, как же Кири ждал, когда хозяйка наконец позовёт его! — Я тоже рада встрече, Кири, — с трудом она смогла оторвать его руки от себя и опустилась на один уровень с эльфом, чтобы поговорить с ним, как бы смешно не звучало, с глазу на глаз. — Как ты обосновался в Хогвартсе? Никаких трудностей не возникло? — Не возникло, молодая мисс, не возникло, — поспешил заверить её эльф, вытирая ладошками слезы радости от долгожданной встречи. — Профессор Дамблдор хорошо принял Кири. Кири работает на кухне вместе с остальными эльфами, готовит еду для студентов школы. Убирается в комнатах, протирает доспехи и картины. Кири постоянно занят делом, мисс. — Это замечательно, — тот факт, что горевать по Тир на Ногу у Кири просто не было времени, её сильно порадовал. Кто знает, как скоро она сможет вернуть его домой. Быть может Висенья и вовсе не станет забирать его из Хогвартса, если Кири понравится там куда больше, чем дома. — Послушай, Кири, я вызвала тебя по срочному делу. Только слушай внимательно, — домовик тряхнул ушами, словно бы воспринял её слова буквально, и впился внимательным взглядом своих огромных глаз в лицо напротив, готовясь внимать её речам. — Мне очень нужно, чтобы ты добыл для меня информацию о человеке по имени Том. Когда-то давно он учился в Хогвартсе, на Слизерине. Поступил на первый курс в период с тысяча девятьсот тридцатого по тысяча девятьсот сорок пятый. К сожалению, я не могу сказать тебе более точные года его поступления или хотя бы фамилию, — рука взметнулась к расшитой бисером сумочке и выудила из неё старую тетрадь. Пролистнув несколько первых страниц она вырвала одну уже исписанную и прошлась по ней взглядом. — Вместе с ними на одном курсе учился человек по имени Радольфус Лестрендж. А также обрати внимание на учеников с фамилиями Нотт, Эйвери, Долохов, Мальсибер, Малфой и Блэк, — перечислила она нескольких из многих, кто так или иначе мог быть связан с молодым Волдемортом. — Просмотри списки выпущенных курсов в период за эти пятнадцать лет, если увидишь однокашника по имени Том с хотя бы несколькими из названых мной фамилий, то это должен быть он. Но в первую очередь ориентируйся на Радольфуса Лестренджа, информация насчёт его пока что единственная, что не вызывает сомнений. Том, которого тебе предстоит найти, был старостой, мне это тоже доподлинно известно, и был очень близок с профессором зельеварения, Горацием Слизнортом… — Кири знает профессора Слизнорта, — несмело прервал эльф поток её быстрых речей. — Кири не раз видел его, мисс. — Это очень хорошо, — восторженно разгорелась Висенья. — это замечательно. Я прошу тебя добыть абсолютно всё, что может храниться в Хогвартсе об этом человеке, любую информацию. Возможно, смогли сохраниться какие-то фотографии, старые работы, что угодно. Мне очень важно досконально изучить его прошлое, и я надеюсь на тебя, Кири. Ты — мои глаза и уши в Хогвартсе. Попробуй понаблюдать немного за профессором Слизнортом, возможно, он случайно упомянет того самого Тома в разговоре или поищи что-то в его кабинете. Я уверена, что они были очень близки когда-то. Что он наверняка хранит что-то, что сможет нам сильно помочь. Висенья протянула домовику исписанный чернилами листок и тот взял его, переводя на пергамент взгляд светлых глаз. — Здесь я написала всё то же самое, что озвучила только что. Имена, года, факты, которые мне известны. Главная задача — узнать его полное имя. Я даже боюсь представить, как много Томов успело закончить Хогвартс за последние пятьдесят лет, так что это будет непросто. Я, как смогла, сократила для тебя круг поисков, но пока мне неизвестно ничего нового, что могло бы тебе хоть как-то помочь. Исключи всех, кто не подходит под это описание и оставь самых подходящих. Пусть старосты и меняются каждый год, но с этим фактом тебе уже станет чуть легче. Проверяй тех, кто прилежно учился, я не знаю наверняка, но есть смысл предполагать, что он был круглым отличником и жутким зубрилой. Лицо загорелось то ли от переполняющего её предвкушения, то ли от духоты помещения. Сложно было сказать. Но тем не менее О’Дану смахнула со лба капельки пота и расстегнула одну из застёжек на мантии, чтобы ей стало чуть легче дышать. — Кири все понял, хозяйка, — домовик поднял на неё взгляд и задумчиво проговорил. — Но, может мисс сможет сказать, как именно неизвестный Том выглядит? Чтобы Кири знал, на кого из учеников обратить особое внимание? — Ну, он… — девушка вдруг закашлялась, представляя, как мог выглядеть совсем ещё молодой Волдеморт. Невольно она словила себя на мысли, что он, вероятно, должен был быть довольно известной личностью среди женской половины школы. Староста, наследник Слизерина, в юные годы Волдеморт наверняка купался во внимании со стороны сверстниц. — Это должен быть черноволосый юноша с голубыми глазами, миловидным лицом и хорошими способностями к учёбе. К сожалению, пока это всё, что я могу тебе сказать. — Хорошо, мисс Висенья. Кири будет искать день и ночь, пока не найдёт нужного вам человека. — Только не переусердствуй, — с долей настороженности предупредила его О’Дану. — И будь осторожен. Никто не должен узнать или заподозрить о твоих поисках. Сейчас я нахожусь далеко от дома, так что перемещайся только сюда, но убедись, что никого нет рядом. Я с нетерпением буду ждать твоего возвращения. Если тот факт, что Висенья покинула Тир на Ног его и удивил, то эльф не подал вида, ведь никаких вопросов задавать не стал. Только низко поклонился и крепко сжав в руке пергамент исчез, оставив после себя оглушающую тишину.***
«19 ноября. 1967 год.
Вчера отдала распоряжение Кири найти информацию о неизвестном Томе в Хогвартсе, не знаю, как много времени ему на это понадобится, но очень надеюсь, что не навлеку на него никаких проблем. Свой домовик в подобном месте — невероятная удача, и лишаться этой удачи мне совершенно не хочется. Понимаю, что дала ему слишком мало ориентиров. Основной круг поисков пока что крутится вокруг отца Рабастана и Родольфуса Лестрейнджей, Радольфуса. Никто из братьев никогда не называл мне его имени, но на семейном дереве Блэков прошлым вечером я смогла его разглядеть. Просмотреть пятнадцать лет выпуска — задача непростая, но я искренне верю, что Кири справится. Пришлось выделить этот период исходя из возраста братьев, ведь спросить напрямую о том, сколько лет их отцу, невозможно, не вызывая лишних подозрений.
Пока что томлюсь в ожиданиях и надеждах, что именно Кири станет для меня первым серьёзным шагом в миссии по раскопкам прошлого Лорда Волдеморта.
Примечание: перед сном заглянула в библиотеку и посмотрела обложки книг, надеясь найти что-то о крестражах, но ничего так и не увидела. Нужно искать более подробно. И очень вероятно, что в книгах о тёмной магии.»
«20 ноября. 1967 год.
Пока все тихо. Вчера Кири не появился, но я и не рассчитывала, что он справится всего за один день. Пока активно иду на сближение с Тимоти и стараюсь не привлекать к себе лишнего внимания. Дни тянутся долго. Наверное, нет ничего хуже томительного ожидания.
Примечание: взяла несколько книг из библиотеки по тёмным искусствам и читаю их перед сном. Пока о крестражах нет даже маленького упоминания.»
«21 ноября. 1967 год.
Прошло три дня, а от Кири ни одной весточки. Признаюсь, уже начинаю немного переживать. Надеюсь, что ничего не случилось.
Примечание: начинаю сомневаться в том, правильно ли вообще запомнила то, о чем спрашивал юный Волдеморт у Слизнорта. О крестражах (?) нет совершенно никакой информации. Что-то тут не то.»
«22 ноября. 1967 год.
Я чертовски волнуюсь. Задание сложное, но четырёх дней точно должно хватить для сбора необходимой информации по школе. Хотя, наверное, зря я так тревожусь. В случае опасности Кири дал бы о себе знать. По крайней мере, я надеюсь на это. Проснулась с мыслью, что мне нужно перестать вести счёт дням и попросить у Ванессы успокаивающую настойку или, хотя бы, бокал вина.
Примечание: про керестаржи не вижу смысла упоминать. Всё так же глухо.»
Вернулся Кири только на пятый день после того, как Висенья отправила его в открытое плавание по морю полному тайн и загадок прошлого Лорда Волдеморта. Произошло это в тот момент, когда девушка несла из общей стопки с книгами очередную, которая, по её мнению, должна была очень понравиться Тимоти. В этот раз он попросил её принести что-то фантастические, волшебное, но поскольку краткого экскурса для юного чародея в довольно скудной «библиотеке» монастыря не было, выбрала О’Дану короткий рассказ неизвестного ей магловского писателя о мальчике, чью маму похитил король троллей. Вместе со своим другом, весёлым гоблином по имени Гаппи, ему предстояло отправиться в долгое путешествие, полное захватывающих переключений на неизвестной земле. Из короткой аннотации и изображения на обложке становилось понятно, что образ гоблинов в этом произведении не имеет абсолютно никакой схожести с настоящими. Кроме, разве что, больших ушей, длинного носа и невысоко роста, ведь назвать хотя бы одного из их представителей «весёлым» язык просто не поворачивался. Лично девушка встречалась с гоблинами всего один раз в жизни, когда отец впервые показал ей их собственную ячейку в банке, и у неё сложилось стойкое впечатление, что гоблины — существа не из самых приятных. Все они смотрели на волшебную палочку в её руке как-то озлобленно, да и в целом вид имели довольно агрессивный. Те же домовые эльфы вызывали в её душе куда больше симпатии, чем эти вечно недовольные алчные коротышки. Как раз в тот момент, когда она размышляла на этот счёт, а голубые глаза довольно скептическим взглядом сверлили лицо ярко-зелёного гоблина с нелепой шляпой на обложке, за дверью, мимо которой она проходила, вдруг что-то громко лязгнуло. Звук этот заставил её отвлечься и Висенья остановилась, внимательно вглядываясь в тёмную полоску между деревянным косяком и дверью. Сейчас ей казалось, что там едва заметно что-то шевелится. Словно бы маленькая мышка прокралась в кладовку в поисках пахучего сыра. Девушка сощурилась и вдруг поняла, что прямо из темноты на неё смотрят два громадных, блестящих глаза. Ещё секунда и в черноте стали проглядываться большие уши домовика, которого она так хотела увидеть все эти долгие дни. За которого так переживала, и так беспокоилась. Она огляделась, и убедившись, что на втором этаже нет ни души, быстро проскользнула внутрь и заперла за собой дверь. Палочка действовала в её руке машинально, и уже через секунду они погрузились в полнейшую тишину, полностью отрезанные от внешнего мира. — Кири! — Висенья тут же присела на корточки и лучезарно улыбнулась ему, прохаживаясь по верному другу быстрым взглядом. — Я так рада, что ты в порядке! Тебя не было целых пять дней! Тот едва не упал в низком поклоне, но даже невооружённым взглядом было видно, что эльф крайне горд собой. Плечи его уверенно выпрямились, на белом одеянии с гербом Хогвартса не было видно ни одного пятнышка, а нос его гордо задрался вверх, словно бы Кири выиграл магическую войну в одиночку, не меньше. — Кири был занят исполнением приказа своей хозяйки! Кири почти не ел и не спал, но выполнил то, что поручила ему молодая мисс! — Висенья удивлённо расширила глаза и обеспокоенно сглотнула. Всё-таки нужно было объяснить по поводу «не переусердствуй» чуть понятнее. — Это было не легко, хозяйка! Кири пришлось много часов провести в библиотеке Хогвартса, тайно забраться в старые архивы и зал наград, прочитать сотни школьных газет, но Кири нашёл того, кого вы искали! — дыхание девушки перехватило, сердце забилось чаще, и она старалась даже не дышать, чтобы не упустить ни одного слова домовика. — Как и просила мисс Висенья, Кири проверил списки поступивших и окончивших школу в период с тысяча девятьсот тридцатого по тысяча девятьсот сорок пятый, нашёл среди сотен учеников Радольфуса Лестрейнджа и нескольких Томов, что поступили в один год вместе с ним. Тех, кто был распределён не на Слизерин, Кири убрал из подозрений и оставил двоих, кто подходил под описание молодой мисс больше всего. Двое учеников с факультета Слизерин, что поступили на учёбу в тысяча девятьсот тридцать восьмом вместе с Радольфусом Лестренджем, и оба носили заначки старосты, — домовик тяжело вздохнул и вновь приступил к быстрому рапорту, словно бы отчитывался перед строгим начальством. — Томас Бёрк, чистокровный волшебник, приехал в Хогвартс в возрасте одиннадцати лет. В библиотеке Кири нашёл одну из старых школьных газет, в которой говорилось о финальном матче сезона по квиддичу «Слизерин: Когтевран», где Томас Бёрк указывается как капитан команды сборной Слизерина. Вместе с ним в игре также участвовали ученики с фамилией Эйвери и Нотт в качестве загонщиков, которых упоминала молодая мисс. Был назначен старостой факультета на шестом курсе, что упоминалось в колонке «Подслушивающей ведьмы» школьного журнала, созданного учениками. К сожалению, никаких упоминаний о взаимодействии Томаса Бёрка с профессором зельеварения, Горацием Слизнортом, нет. Тонкая ручка домовика протянула ей криво вырванную страницу из школьной газеты, где был изображён совсем ещё молодой и хорошо сложенный мальчишка. Как она и описывала, волосы его были темны, словно воронье перо, голубые глаза весело смотрели на неё со снимка, вдоль носа россыпью устроились едва заметные веснушки, а на губах играла широкая ухмылка. Парень был одет в зелёную форму, рядом с ним стояли игроки его команды, уставшие, но абсолютно счастливые. В руках их капитан держал золотой кубок, что могло означать только то, что в тот день Слизерин всё-таки смог одержать победу над Когтевраном. — Номер два — Нотт, — Кири подошёл ближе и указал пальцем на ещё одного худощавого мальчишку в цепочке из зелёных мантий. — Номер пять — Эйвери. Висенья внимательно вгляделась в лица на снимке и действительно поняла, что узнает в них отдалённые черты людей, которых встречала в штабе. Конечно, качество колдографии было в разы хуже на то время, но тем не менее кроме слишком уж мелких черт всё было предельно ясно и понятно. Практически не зная никого из двух Пожирателей слишком близко девушка мгновенно узнала их. Только вот, Томас Бёрк на Лорда Волдеморта совершенно не походил. Мальчишка на снимке был слишком низок, телосложение его было плотное, а в каждом сантиметре улыбающегося лица не было совершенно ничего от того человека, которого знала Висенья. Кири ошибся, это не молодой Лорд Волдеморт. Пусть О’Дану и не видела его юную версию собственными глазами в тот вечер, но голос… То, как он говорил, с какими интонациями, тембром. Как правильно подбирал каждое слово при разговоре со Слизнортом. Нет, это должен быть точно не игрок в квиддич, скорее обаятельный, но умный засранец. Победитель каких-нибудь дурацких плюй-камней. — Это не тот Том, Кири, — для пущей убедительности она покачала головой из стороны в сторону и подняла глаза с лица Томаса Бёрка на взволнованные глаза эльфа. — Он точно не стал бы заниматься квиддичем. Это не для него. — Кири предполагал это, мисс, — тихо проговорил эльф, невесть откуда доставая ещё один кусок очень старого перманента. — Кири показалось, что Томас Бёрк не совсем подходит под описание, какое дала Кири молодая мисс, и Кири обратил свое внимание на другого Тома, тоже со Слизерина, — он раскрыл вырезку из старой газеты и протянул ей, продолжая свой быстрый рассказ. — Этот Том, как и прошлый, поступил в Хогвартс в возрасте одиннадцати лет. Его полное имя — Том Марволо Реддл. Так было сказано в списках на зачисление и эти же инициалы стоят на одной из наград в хранилище, в которое удалось проникнуть Кири, за «особые заслуги перед школой». Присутствовал на вечеринке «клуба слизней», об этом Кири снова удалось узнать в одном из выпусков «Подслушивающей ведьмы» за январь тысяча девятьсот сорок четвёртого. Он есть на снимке, мисс Висенья, взгляните. Вот, рядом с профессором Слизнортом. На школьной форме видно значок старосты школы. Кири указал на фигуру, что стояла совсем рядом с очень объёмным и явно счастливым мужчиной в самом центре кадра. Его моржовые усы слегка распушились от выпитого вина, щеки сильно покраснели, жилет едва мог обхватить необъятный живот, а за плечо он крепко обнимал подростка лет шестнадцати, от одного только взгляда на которого Висенью словно окатило холодной водой.Это он. Том Марволо Реддл — будущий Лорд Волдеморт.
Ей даже не пришлось размышлять об этом, ведь всё было ясно как день. Пусть с возрастом черты его лица ужесточились, стали более строгими, выделяющимися, но эти холодные глаза она никогда и ни за что не спутала бы ни с одними другими. Тёмные волосы аккуратно уложены, школьная мантия с вышитой на ней змеёй смотрелась на нем просто превосходно, а на губах застыла едва заметная полуулыбка, на которую девушка невольно засмотрелась. Никогда и не скажешь, что этот школьник, выглядевший точно чистый ангел, способен на вещи, которые без зазрения совести позволял себе Лорд Волдеморт. Что когда-то под его управлением будут не десятки, сотни людей. Но на этом снимке он невинно улыбался, явно польщённый подобным вниманием со стороны профессора Слизнорта, ведь тот вывел его вперёд других учеников. Поставил рядом, как равного себе. — Великолепно, Кири, — она, словно зачарованная, смотрела на колдографию в своих руках, не способная оторвать от той взгляда. — Что ещё ты смог узнать о нем? — Немного, мисс, — тихо пропищал эльф извиняющимся тоном. — Только то, что имя Тома Марволо Реддла было указано в списках учеников, состоящих на попечении у школы, как нуждающихся. Что он был вписан в регистрационный журнал старост и что окончил обучение с отличием. Его имя по сей день занимает место на доске почёта лучших учеников, что когда-либо заканчивали Хогвартс… — Кири вдруг замолчал и странно замялся, словно бы опасался, или быть может стыдился продолжать. — А ещё… Кири стал свидетелем разговора Горация Слизнорта с Альбусом Дамблдором. Кири не хотел подслушивать, но молодая мисс отдала приказ следить за профессором Слизнортом, потому Кири переместился следом за ним в башню с говорящей гаргульей… — И? — сгорала от нетерпения девушка, желая поскорее узнать, что же такого мог услышать домовик в кабинете директора. — Они говорили что-то важное? — Да, или нет… Кири не знает, хозяйка, — костлявые пальчики схватились за собственные уши и тот принялся дёргать за них, как за колокольчик, да так сильно, что голова Кири то и дело накренялась в одну из сторон. — Вспоминай! Кири плохой эльф, плохой! По комнате прокатилось строгое: — Прекрати! — такое долгое отсутствие домовика подле себя совсем заставило её забыть о том, какую же любовь эти чудные создания испытывают к самобичеванию. — Всё хорошо, Кири, не нужно себя калечить. Сейчас я попробую увидеть всё сама, — девушка громко выдохнула и тряхнула плечами, словно это могло помочь ей собраться с силами. — Попытайся сосредоточиться на том дне. Смотри мне в глаза и представь то место в своей голове, а я постараюсь проникнуть в твои воспоминания. Тот быстро закивал головой и тяжело выдохнув О’Дану посильнее сжала в руках волшебную палочку и направила её в сторону эльфа перед собой: — Легилименс! Как нож в масло. Так легко, так плавно Висенья не проникала в чужое сознание ещё никогда. Окружение вокруг неё стремительно менялось, зелёные глаза Кири заполонили собой всё, вынуждая старые щетки и тряпки исчезнуть. Ноги коснулись холодного камня древнего замка, вдруг перед собой она увидела спрятавшегося за одной из колонн фигуру верного друга, а вместо чулана в магловском монастыре Висенья оказалась в круглой комнате, по стенам которой мягко разливался яркий свет оранжевого заката. То и дело ушей её достигали странные звуки, вроде еле слышного жужжания. По периметру комнаты расставлены вращающиеся столы, поверхность которых была полностью занята таинственными серебряными приборами, что то и дело размеренно попыхивали, выпуская к потолку небольшие клубы дыма. В центре громадный письменный стол на когтистых лапах, а за ним на полке — потертая, латаная-перелатаная остроконечная шляпа, которой по виду давно уже пора на покой. На стенах портреты в золотых рамах. Кто-то изображенный на них спал, а может только делал вид, кто-то переговаривался друг с другом, но большая часть определённо наблюдала за двумя людьми, что напряжённо сидели друг напротив друга. Первый из них, как уже поняла Висенья, Гораций Слизнорт. Всё такой же толстый мужчина, только вот, если на колдографии ещё можно было разглядеть у него на макушке несколько пучков соломенных волос, то теперь в свете наступившего вечера виднелась блестящая лысина, да и усы явно выглядели не так благородно, как раньше. А вторым человеком в комнате был мужчина, которого до этого Висенья никогда не встречала, но точно знала, кто это такой. Альбус Дамблдор. Высокий, худой и очень старый волшебник с серебристыми волосами и бородой такой длины, что О’Дану невольно захотелось одобрительно присвистнуть. Вряд ли у неё когда-нибудь хватит силы воли, чтобы отпустить настолько длинные волосы. Глаза его были насыщенного, голубого цвета, и невольно ей показалось, что в отражении очков половинок они засветились ярким светом. Оправа крепко держалась на кривом носу, очень кривом, он явно был сломан не раз. — Нет, Альбус, ты просишь о слишком многом, — голос Слизнорта дрожал, и он то и дело вытирал взмокшее лицо платком из своего кармана. — Он был обходителен со всем профессорами, не только со мной, и ты прекрасно знаешь это! Диппет тоже любил его, с чего ты решил, что он станет откровенничать именно со мной?! — Мы оба понимаем, Гораций, что тот, кто зовёт себя Лордом Волдемортом, очень ценил твоё мнение в школьные годы. Как и ты всегда высоко отзывался о своём любимом учебнике. Он будет рад, если ты свяжешься с ним. Примет тебя как своего старого наставника, — говорил за столом старец, смотря в глаза собеседника немигающим взглядом. — У меня есть основания предполагать, что именно он замешан в смерти Миртл Уоррен и открытии Тайной комнаты двадцать пять лет назад. Что та бедная женщина, Хепзиба Смит, погибла не из-за глупости своего домового эльфа. Помнишь, как весь педагогический состав недоумевал, почему вместо блестящей карьеры в Министерстве Том Редлл выбрал работу в «Горбин и Бэркес»? — Ну, и что?! Что из этого?! — Не выдержав напряжения, прокричал красный как рак Слизнорт. — Мальчик решил построить для себя спокойную, размеренную жизнь, что в этом такого? В таком решении нет ничего удивительно, если знать, что он сирота. Вспомни его, Альбус, вспомни, каким он был. Тихий, и внимательный ребёнок, который хотел тянуться к знаниям. Я не верю в то, что ты говоришь. О смерти той несчастной девочки и любительницы сокровищ. Кто знает, может, к моменту её смерти Том уже давно уехал из Лондона. А насчёт Тайной комнаты, разве чудовище выпустил наружу не тот мальчишка? Лесничий, Хагрид. — Ты из последних сил пытаешься видеть в нем того мальчика, Гораций, — покачал головой седовласый волшебник, говоря то, что, она не сомневалась, Слизнорт совсем не хотел слышать. — Тебе нужно перестать жить былыми воспоминаниями и принять то, что его больше нет. Лорд Волдеморт крайне опасен, и мы должны действовать быстро, если хотим предотвратить войну до её начала. — Война! — раскинул руками Слизнорт. — О какой войне ты говоришь, Альбус?! Или у тебя снова есть основания предполагать, что та вот-вот постучит в наши двери?! В прочем, даже если и так, твоё предложение меня нисколько не интересует, — плотный мужчина заёрзал в кресле, ворчливо причитая. — Я не стану искать с ним встречи и не стану пытаться каким-либо другим способом выйти с Томом на связь. Я не мракоборец, это их работа, пусть они подобными операциями и занимаются. И тебе тоже пора осознать это. Подобные игры могут плохо закончиться, а ты уже не так молод, как раньше. Дамблдор тихо рассмеялся. — Может и так, но зрение, как и слух, и способность мыслить всё ещё остались при мне, а это значит, что сложившуюся ситуацию я могу оценить с точки зрения… Маг не успел закончить мысль. Раньше, чем прозвучало следующее слово, по комнате вдруг раздался громкий писк. Вдруг в золотистой клетке, где секунду назад сидела очень красивая птица с оранжевыми и красными перьями, вспыхнуло пламя. Та просто-напросто загорелась и испугавшись Кири кинулся от неё в сторону, а после в испуге трансгрессировал куда подальше от этого места. Девушка ещё видела последние секунды в кабинете директора перед глазами, пока вдруг не обнаружила, что крепко сжимает волшебную палочку в своих руках, что дышит тяжело и рвано, а вместо круглой комнаты с десятком серебряных предметов находится в маленькой и темной каморке снова. — Я надеюсь, Кири смог оправдать ваших ожиданий, мисс? Проговорил Кири тихим голосом, всё ещё до конца не оправившись от легилименции. — О, да. Ты очень помог мне, Кири, — Висенья довольно улыбнулась, даже несмотря на то, что смотрела куда-то сквозь него, явно погруженная в собственные мысли. — Ты даже не представляешь, настолько.