Семь монет

— Ты куда-то пропал… Маки вздрогнул и обернулся. На стопке старых покрышек возле заводика по переработке мусора, расположенного недалеко от канализационной станции, сидел Таби и болтал протезами. Он соскочил на землю и подошёл ближе. — Не звонишь мне, не приходишь к бару, — Таби откинул голову и сощурился от косых лучей вечернего солнца. — Это из-за того парня? Из-за того, что твоего остроухого друга выпустили из больнички? Ты теперь с ним гуляешь, верно? Не давая ответить, он внезапно обхватил за шею, притянул ближе и поцеловал в губы. Маки неуютно повёл плечами, вывернулся из объятий и смущённо рассмеялся: — О нет! Просто Джин вернулся. Джин — помнишь, я рассказывал о нём? — Крутой парень с магической силой, — Таби отступил, уязвлённо покусывая губу изнутри. — Значит, вы теперь собрались тут в Седьмом все вместе, втроём? Здорово! Может, тогда вы все придёте в бар и расскажете о приключениях? Маки резко выдохнул. — Таби, хватит! Я не собираюсь ничего рассказывать. Ты давишь на меня, но мне это неприятно! — Эй, не злись! — голос Таби пошёл вверх, он поднял ладони примирительно. — Тебе не о чем переживать. Я договорился с мамой — она сделает объявление, придут все наши. Тебе нужно будет только рассказать… Он подошёл и положил Маки руки на плечи, заглядывая в глаза. Тот оттолкнул его неожиданно грубо и вскричал: — Ты договорился?! И даже не спросил, хочу ли я! А я не хочу! Таби отлетел на пару шагов и ошарашенно посмотрел широко раскрытыми глазами, отплёвывая растрепавшиеся золотистые волосы. — Хватит! Мне надоело быть инструментом в достижении чужих целей! — Маки сам не понимал, с чего так разошёлся, но уже не мог остановиться, несмотря на то, что из ворот цеха выглянула пара зевак. — О чём ты? — голос Таби задрожал обидой. — Я просто хочу помочь тебе прославиться и сделать твою жизнь лучше! — Нет! Это ты хочешь прославиться! — Маки с жаром ткнул в него, а потом перевёл палец в сторону, указывая на дорогу. — Так иди и прославься! Соверши свой подвиг! А меня оставь, совсем. В тот миг Маки осознал, что никогда прежде не задумывался, каков Таби, какие у него цели и желания. Это была очередная поспешная «любовь» к первому встречному, которого он совсем не знал. И что самое неприятное — совершенно не хотел узнавать. Ему было всё равно, Таби был ему… безразличен? Ни одна часть души не отзывалась, только где-то глубоко порою вспыхивало раздражение, которому он и дал волю теперь, доведя того до влажных глаз, стиснутых губ и красных пятен на дрожащем лице. Таби подошёл ближе и проговорил тихо: — Как же так, Маки? Выходит, ты использовал меня, как игрушку. Ты переспал со мной, а теперь бросаешь. Но почему? Разве нам было плохо вместе? — Просто я не хочу, — холодно произнёс Маки. Это было так странно — разрешить себе хотеть или не хотеть, прислушаться и следовать своему желанию несмотря ни на что: на стыд, скромность или страх ранить. Маки посмотрел на искажённое обидой лицо Таби с сожалением, но не изменил решения, развернулся и хотел уйти. — Постой! — Таби дёрнул его за рукав. — Ты не можешь так поступить! Ты же меня выставляешь в таком свете… Я договорился с матерью, я всем рассказал — о нас, обо всём… Как же мне теперь… — он раскраснелся, шумно дышал через приоткрытый рот и скакал взглядом, будто ища в окружающем мире ответа. Маки воочию видел, как от негодования под кожей Таби разгорается феромон. Вдруг ему пришло в голову: а что, если тот применит его? Заставит Маки выступать со сцены в баре и подписывать открытки, встречаться с ним, исполнять желания, а Маки даже не узнает об этом, не почувствует, что превратился в марионетку в чужих руках. Стало страшно, до паники. Наверное, подобное испытывал Джин, осознав силу морянского внушения. Но нет, Таби ведь не знает о силе феромона, не умеет ей управлять. Сердце успокоилось. Маки вытащил вспотевшую ладонь из его руки и сказал: — Прости. Таби остыл. Он опустил голову и теребил край тонкой кремовой рубашки с короткими рукавами, прекрасно оттенявшей тон его идеальной кожи, лишь на подбородке изъеденной старыми шрамами после пытки над токсичным ручьём. — Мне жаль, — добавил Маки поспешно, наконец осознав, что наделал. Ему хотелось сгрести Таби в охапку и виновато целовать красивое, но совершенно чужое лицо, но он понимал — так будет ещё хуже. На месте Таби Маки было бы только больнее, начни Джин замаливать вину за нелюбовь. Таби поднял взгляд, ещё раздосадованный, и заговорщически тихо сказал: — Давай хотя бы сделаем вид, что у нас всё по-прежнему, — он оглянулся, проверяя, наблюдают ли ещё за их ссорой рабочие. — На время. — Ладно, — Маки смягчился и кратко поцеловал его в щёку, через плечо заметив зевак. — Но в бар я больше не пойду. Он быстро двинулся в сторону дома старосты, где его ждал бедняга Тим. Но не успел завернуть за очередной промышленный ангар, как ему навстречу вышли два человека и преградили путь, угрожающе ухмыляясь. Одного из них Маки узнал — того, что был выше и крупнее, в застиранной серой майке, открывающей внушительные, хоть и изрядно пожиревшие мускулистые плечи в чёрных тату. Это был тот мужчина, который однажды пьяным пристал к Маки на рыночной площади, требуя рассказывать про монеты. Он и теперь был в подпитии. — Эй, моряшка! — воскликнул мужчина, нарочито вскидывая руки. — Вот так встреча. Маки невольно отступил в недоумении. Тревога застучала в груди. — Слышал, что скоро мы все сдохнем? — спросил второй, невысокий, едва достающий Маки до уха, но широкий и крепкий, как пень. — Что у Пятого вскрылась трещина и скоро купола повалятся туда один за другим? Маки нехотя помотал головой. — А ещё не слышал, что в Шор-сити совсем туго с водой? — развязным голосом добавил первый, размахивая кистью над головой. — И скоро имперская авиация сотрёт Каачи до основания, чтобы заграбастать себе источник? — Нет, не слышал, — бросил Маки. Раздражение после ссоры с Таби ещё бурлило в крови, и вести беседы с пьяными незнакомцами не было никакого желания. — Можно пройти? Он повернулся плечом и попытался протиснуться между мужчинами, занимающими почти весь узкий проулок между ангарами, но они сдвинулись теснее. Маки отпрянул, оказавшись прямо перед ними. — Так к чему этот разговор, этот разговор… — повторил первый, будто забыл, что хотел сказать. — Раз мы все сдохнем, то почему бы напоследок не испробовать морянского феромона! Он неожиданно схватил Маки за левое плечо, выкручивая и сминая руку. Тот вскрикнул и вырвался, отскакивая назад. Сердце заколотилось быстрее, феромон вспыхнул и стал наполнять его. Хотите испробовать его? Маки угрожающе прищурился, уже воображая, как расправится с этими двумя, но краем глаза увидел мелькнувшую позади фигуру Таби. Не стоило ему знать о феромоне. Никому не стоило. Сила оставалась внутри, и Маки всегда мог её применить — в крайнем случае. Эта уверенность наполнила решимостью. Он сделал обманное движение назад и внезапно ударил здоровяка коленом в живот. Тот согнулся пополам, но успел ухватить за ногу, пытаясь повалить. Однако не учёл, что имеет дело с бионикой. Маки выпрямил протез так резко и с такой силой, что удар полимерной стопы под челюсть опрокинул мужчину навзничь и лишил ориентации. — Это… чо за … нах! — прокричал что-то нечленораздельное его спутник и бросился на Маки, растопырив пальцы. За год, проведённый на тележке, когда руки были единственным средством для передвижения, Маки заметно накачал когда-то худощавый торс, да и тренировки в Ордене, которые он посещал от скуки, не прошли даром, а за время, что правая рука была зафиксирована на лангете, неплохо научился обходиться левой. Но сокрушительная сила кулака, полетевшего в лицо нападавшему, стала неожиданностью даже для самого Маки. Он оторопело посмотрел на отброшенного к ангару противника, который со скулежом хватался за разбитую в кровь скулу. В этот момент из-за спины выскочил разгорячённый Таби, и Маки понял, что прошла лишь пара мгновений, за которые он сумел раскидать двоих мужиков. Таби бросился к пытающемуся подняться здоровяку и пнул его в грудь, вновь отправляя на лопатки. — Да вы охренели, моряшки! — прохрипел тот. — Вы сдохнете раньше, чем имперская авиация будет здесь, если посмеете нарушать правила этого места! Вас выдворят за купол! — выкрикнул Маки. В крови ещё бурлил адреналин, но феромон уже успокаивался. — За что? — подал голос второй, у стены. — Мы ничего такого не хотели, что ты там надумал! Мы заплатить вам собирались! Что мы, не люди, что ли? В Шор-сити вы всем даёте за бабки, а тут? — Заплатить? — Таби яростно сверкнул глазами и бросился к нему, но Маки ухватил его за руку, останавливая. — Проваливайте, ублюдки! Пока я вам ещё не поддал! Мужики помогли друг другу подняться и ретировались, пошатываясь. — И скажите там: в драке участвовал Таби Рой! — крикнул он им вслед. — Не забудьте, — добавил тише и гордо вскинул голову. А затем выдернул руку и быстро ушёл, не оборачиваясь. Маки вернулся домой с тяжёлым сердцем. Джин уехал несколько дней назад, Ноа отправился с ним, и дом казался пустым. После жаркого подкупольного пространства, раскалённого вечерним солнцем, внутри ощущалась прохлада. Он умылся, смочил волосы надо лбом и сразу пошёл в спальню на первом этаже, где находился Тим. Тот дремал, опершись головой о стену. Он полулежал на обитой полимерной кожей кушетке, одна лодыжка была прикована к стальной ножке, руки также скованы наручниками из арсенала Ноа. Староста в Каачи обладал широкими полномочиями и для усмирения горожан имел не только наручники, но и электродубинку и даже силовое ружьё, которое было под строгим запретом для гражданских на территории Империи. В Шор-сити горожанин мог купить лицензию только на силовой браслет, не обладающий летальным действием, — и стоила она баснословно. Маки догадывался, что у Ноа, живущего без метки, никакой лицензии не было. Как и разрешения пользоваться портативным идентификатором и другими полицейскими вещицами, невесть как попавшими в его руки. В комнате было душно, Маки открыл окно полностью, и порыв тёплого ветра ворвался и разбудил Тима. Тот устало вздохнул, оторвав голову от стены, затем покрутил плечами, разминаясь, и поёрзал на кушетке. — Хочешь есть? — спросил Маки, чувствуя себя виновато перед пленником. Тим покачал головой. — Пить? Тот наморщил нос и продемонстрировал, как управляется с пластиковой бутылкой скованными руками. — Ты знаешь, чего я хочу, — Тим печально усмехнулся и перевёл взгляд в окно. — Джин просил не отпускать тебя, — оправдался Маки. — Да, — Тим взмахнул руками. — Я и сам просил об этом. Но это ничего не меняет — я всё равно хочу ТУДА. Он часто задышал, не отрывая взгляда от окна, и Маки напрягся и приготовился к очередному приступу неистовства, которых уже наблюдал немало. — Я предал Орден, можешь ты это понять?! — голос Тима изменился. — Меня мучает чувство вины. Отчаянное, постоянное, оно раздирает меня изнутри. И чем дальше, тем сильнее. Иногда я думаю, мне лучше умереть, чем жить с этим грузом. Он всхлипнул и прижал к груди стиснутые кисти. Маки понимал, что это речи безумца, но не мог не отвечать. — Тим, — он осторожно подошёл ближе и коснулся его плеча. — Ты скоро улетишь отсюда, и тебе станет легче. Тот запрокинул голову и посмотрел в глаза. Удивительно похожий на Джина, но совсем не Джин — более изящные, тонкие черты выдавали ранимую, склонную к рефлексии и тревоге натуру. Может, оттого психика Тима не выдержала программирования. А может, тому виной была сама программа, применяемая в Тюрьме. Уже не пытаясь балансировать между потребностью подчинить ассасина и сохранить его здравый ум, как это происходило в Ордене Хеймона, программа для отступников была направлена только на окончательный слом и разрушение личности. — Улететь… — пробормотал Тим. — Я хочу улететь, очень! Мы мечтали об этом всю жизнь. Вдвоём… Вот только это не для меня. Ведь мне с Лариды уже не выбраться — Джин сказал, что уничтожит корабль, чтобы я не мог вернуться. А значит, останется только убить себя, иначе я никак не избавлюсь от груза вины перед наставниками. Голос его стих. Тим поник, свесил голову набок и вдруг неожиданно подскочил с такой силой, что тяжёлая кушетка заходила ходуном, отбивая дробь по бетонному полу. Тим взвыл сквозь стиснутые зубы и попытался вырвать ногу из наножника, выкручивая сустав. Из едва затянувшейся ссадины на лодыжке быстрой струёй побежала кровь. Он смял бутылку в руках и стал беспорядочно бить себя ею в горло, очевидно, в нелепой попытке самоубийства, а затем с отчаянным стоном метнул в Маки, который едва успел увернуться, отскочив за приоткрытую дверь. Джин наказал ему в момент приступов убираться из комнаты и пережидать в безопасном месте, но Маки не мог заставить себя бросить Тима. Он кинулся к нему и, обхватив голову, прижался лицом к взмокшим чёрным волосам и зашептал: — Успокойся, прошу тебя! Ты нанесёшь себе вред! Маки понимал, что его увещевания не достигают одурманенного нейроустановками разума, но продолжал всхлипывать и обнимать Тима, пока тот старался извернуться и укусить его за руку. — Отпусти, отпусти меня, — хрипел он. — Ты не справишься. Никто не справится! Это сильнее меня, тебя, всех нас. Я чувствую, как оно проникает в мой мозг, как подменяет мои мысли. Маки медленно отпустил руки и отпрянул. — Я знаю, как помочь тебе, — проговорил он осторожно. — Ты отпустишь меня? — глаза Тима вспыхнули надеждой. — У тебя есть ключи? — он стал суетливо озираться. Еще секунду назад он был уверен, что навязчивые мысли мучают Тима, теперь же его оживившееся торжествующее лицо заставило усомниться. — Я не отпущу тебя, — твёрдо сказал Маки. — Но я могу попробовать изгнать программу из твоей головы. Только если ты сам хочешь этого. — Да, — выдохнул Тим и посмотрел с мольбой, поражая Маки мгновенными переменами в лице. — Джину не рассказывай, — без особой надежды попросил тот и ущипнул себя за бедро. Он сформулировал простую мысль: «Всё то, что внушали тебе в Тюрьме, — ложно», но задача пробиться в сознание Тима оказалась не из лёгких. Маки словно ударялся в запертую дверь, а когда приоткрыл её наконец, то не сразу заметил, что сам начал сомневаться в правоте своего утверждения, — что, если Тиму и вправду лучше вернуться в Тюрьму и исправить совершённое зло трудом? Изначально вторящие словам самого Тима и очевидно чуждые Маки мысли стали изменяться, смешиваться с его собственными, вытащенными из глубин подсознания. Ведь если так разобраться, от этого была только польза — Джин отправится на Лариду с Маки, а не с братом, и всё пойдёт по-старому, только лучше. Ведь теперь Маки научился управлять силой и сможет настроить Джина под свои нужды и быть, наконец, любимым. Он с усилием выдернул себя из наваждения, утягивающего, словно водоворот, и в ужасе распахнул глаза. Комната успела погрузиться в сумрак, из окна лил тусклый жёлтый свет фонаря поодаль. Маки била мелкая дрожь, он попытался поднять руку, но та не послушалась, повиснув плетью. Тим сгорбился на кушетке и с хриплым стоном ритмично раскачивался, обхватив лицо скованными руками. Внезапно он согнулся вдвое и его вырвало на пол. — Тим… — обратился Маки, едва слыша собственный голос. Тот поднял лицо, тотчас прикрыл веки и с болезненным стоном ухватился за лоб. — Тебе нужно отдохнуть, — сказал Маки и бросился к Тиму, помогая лечь на кушетку. Он сам был так слаб, что не отказался бы прилечь рядом, но поплёлся в ванную умыться. Бросив взгляд в зеркало, Маки отшатнулся — склеры его глаз были густо-синего цвета от лопнувших капилляров, мелкие кровоподтёки покрывали лицо и шею. Тим был прав — справиться с программой нейроустановки ему и вправду оказалось не по силам. Маки встревоженно посмотрел на браслет — приближался час ночного включения, самого мощного по воздействию на Тима, когда тот бесновался до нанесения себе ран и кричал так, что сердце леденело. Он вяло открыл кран и встал под душ. Маки не мылся, просто стоял под струёй прохладной воды, упёршись лбом в стену, и понимал, что оттягивает время до возвращения в комнату. Когда вода в накопителе стала заканчиваться и потекла тонкой струйкой, а позже вовсе закапала, Маки осторожно вышел и прокрался к спальне Тима через тёмный холл. Внутри было тихо. Он приоткрыл дверь и заглянул. Тим, посапывая, спал в той же позе, в какой Маки оставил его. Он бросил взгляд на браслет — прошло уже полчаса с момента включения нейроустановок в Тюрьме. Маки на носках подошёл к кушетке и сел рядом, прислонившись спиной к стене под окном. Он просидел так не меньше часа, наблюдая за спящим Тимом, пока сам не уснул. Тим спал и тогда, когда браслет на руке Маки завибрировал, подавая сигнал, что пора вставать и собираться на работу. Встревоженный, Маки развернул Тима за плечо и всмотрелся в лицо, убеждаясь, что тот в порядке. Тим поморщил лоб, пробормотал что-то, не открывая глаз, и вновь повернулся на бок. Вечером возвращаясь с работы, Маки ещё издали заметил у дома старосты знакомый вэн. Он бросился внутрь и сразу наткнулся на довольного Криса, покидающего дом. Тот подмигнул с широкой улыбкой, кивнул в сторону лестницы и шепнул: — Они нашли его. Нашли месторождение! Маки поспешил к спальне Тима, уверенный, что встретит Джина там. Дверь была приоткрыта, и Маки заглянул в щель. Джин лежал на кушетке с закрытыми глазами, его голова покоилась на коленях Тима, который меланхолично перебирал волосы брата разбитыми во время приступов пальцами. Его руки были свободны, наручники лежали рядом, на подоконнике. Тим заметил Маки и улыбнулся уголками губ, а потом склонился и поцеловал Джина в лоб, и тот тоже улыбнулся, не открывая глаз, и обхватил его бедра. Маки отпрянул и встал сбоку от двери, прижавшись затылком к стене. Сотни мыслей и чувств сплелись в голове в спутанный клубок. Отчаявшись в них разобраться, он вышел на улицу и замер в нерешительности. Мир тонул в закатном солнце. Косые лучи выхватывали из тени беспорядочный танец пылинок, ложились на стены, отражались в окнах. Там внутри, за горящими заревом стёклами, протекали чужие жизни: люди возвращались домой, семьи собирались за столом, зажигался свет. Маки постоял один посреди пустой улицы, прислушиваясь к далёким хлопкам дверей и гомону голосов, и пошёл в медпункт.