Глава 13
Роза в бутылке
Остров Англси, деревня Ньюборо, август 2023 Во рту словно пьяная кошка начихала. Азирафель опасливо приоткрыл один глаз и тотчас же зажмурился – слишком ярко. Виски и лоб были будто из меди отлиты; каждый взмах ресниц – точно удар крохотным молоточком. В гонг. Наотмашь. Очень тихо и очень осторожно сев, притом не переставая щуриться и морщиться, Азирафель огляделся: по всей видимости, он заснул на диване. События вчерашнего дня, смазанные и нечёткие, отзывались в черепе подступающей похмельной мигренью; к горлу подкатывал кислый ком. Хотелось откинуться обратно на потёртую гобеленовую подушку, свернуться калачиком и не дышать... как минимум до вечера. Что он вчера пил? Что они вчера пили?! Азирафель резко вскинулся – его замутило то ли с похмелья, то ли от непереносимости воспоминаний. Энтони... вчера... Он увидел его на пляже. Бом-бом-бом в висках. Энтони последовал за ним до магазина Агнес Наттер. Бом-бом. Кажется, он... они едва прилюдно не закатили унизительнейшую сцену. Или всё-таки закатили? Бом. Энтони проводил его до дома. За разговором они уничтожили литр джина... Точнее – говорил в основном Азирафель. Говорил о прошлом – о том, что привело его в Ньюборо; о Габриэле, о бесценной Агнешке Псих и о мистере Афонофф... Потом... потом как-то незаметно они переползли на диван. Уткнувшись Энтони в плечо, Азирафель исповедовался и горько рыдал. БОМ. Господи... стыд-то какой! Он и с Мюриэль себе подобного не позволял! Хотя ладно, будем честны: позволял. Однако единожды. Максимум – дважды. И малышка Мю – совсе-ем другое дело! Мысли о лучшей подруге, которая так его... так ему... добра, с позволения сказать, причинила, отозвались тягучей дурнотой. Тихо застонав, Азирафель поднялся с дивана: сначала горячий душ (и зубной пасты побольше, побольше!), потом, возможно, стакан воды и чашка некрепкого сладкого чая. Да... именно в такой последовательности. Мыслей о том, куда делся Энтони (и когда он ушёл), Азирафель со свойственным ему упорством избегал.***
БОМ! Бом-бом-бом-бом, бом, бом, бо-бо-ом... В кухне, кажется, что-то упало и с глухим стуком раскатилось по деревянному полу. Азирафель замер; на пороге показался Энтони Кроули – в художественно прорванной у ворота, тем не менее неприлично измятой футболке, с волосами, наспех собранными в неряшливый узел, и с перекинутым через плечо вафельным полотенчиком. Азирафель жадно сглотнул бы, если б рот его не был нынешним утром подобен зловонной пустыне на подступах к вратам Ада. Энтони... он был прекрасен. "Как, собственно, и всегда, – осадил свои несвоевременные восторги Азирафель, отводя глаза. – Нечего так пялиться". – Прости, яблоки... эти сраные яблоки опять рассыпались. – Кроули с извиняющимся видом прикусил губу и тоже потупился. – Трейси долбаные теннисные мячики выращивает, по ходу, – с намёком на юмор выговорил он после короткой паузы, всё ещё глядя в пол. – Разбудил тебя? – Он исподволь стрельнул глазами в Азирафеля. – Честное слово, я не хотел. Азирафель признался себе, что никогда ещё не был настолько счастлив оттого, что Энтони на него не смотрит. Он со смесью ужаса и стыда представил, на что, должно быть, похож. Вчера... после всех падений, катаний на велосипеде и прогулок с тем самым велосипедом под руку по жаре, он не то что душ не принял – лицо не ополоснул! Не до того было. А сейчас... Зáпах пота (Азирафель приказал себе не задерживаться на этой мысли и – не приведи кто-нибудь! – не принюхиваться к себе), всклокоченные со сна волосы и щетина, опухшее лицо и красные веки – тут к Агнешке Псих не ходи, иначе и быть не может: ему почти сорок пять, и он всю ночь лакал джин кустарного производства от щедрот местной ведьмы, а потом бесславно рыдал у Энтони на плече... Азирафель приложил все доступные ему в тот миг силы, чтобы не броситься (честнее было бы сказать: не отковылять) прочь, позорно спрятав лицо в ладонях. Он едва позволил себе поймать тень странного ощущения, чуждого на фоне всего, что он испытывал нынче: облегчение. Энтони не ушёл. Не выскользнул бесшумно в сад через приоткрытую дверь, не вернулся посреди ночи на маяк... Не.оставил.его.одного. Как будто прочитав его мысли, Кроули заговорил вновь: – Ты прости, пожалуйста, что я тут отсвечиваю... Не знаю уж, что Агнес добавляет в свой проклятый джин... Ноги меня вчера совершенно не держали. Я отрубился... А потом проснулся и подумал: может, чаю неплохо бы заварить... Нам обоим не повредит. Я искал кофе, но не нашёл... Прости ещё раз: я немного похозяйничал в твоей кухне... если хочешь, я пойду... В его голосе Азирафелю послышалось нечто невыразимое, робкое, ломкое. Он заповедовал себе подумать об этом позже и, превозмогая усиливающуюся тошноту, слабо мотнул головой: – Всё в порядке. Я тебе... благодарен. Кроули шумно выдохнул в ответ, словно всё это время сдерживал дыхание. Прислонившись боком к дверному косяку и скрестив на груди руки, точно защищаясь от чего-то, он послал Азирафелю долгий взгляд исподлобья. – Который сейчас примерно час? – спросил Азирафель невпопад, мучительно решая, насколько по-хамски это прозвучит, если он сию минуту отпросится в душ. И не следует ли ему предложить Энтони то же самое? Нет, не вместе, конечно! Упаси боже! Азирафель почувствовал, как к щекам приливает жар. Нет! Просто он, наверное, обязан... Это было бы правильно – как жест гостеприимства. У него точно должны быть запасные полотенца... Вот только где? Энтони Кроули и здесь его переиграл и уничтожил. – Иди уже, – тень кривой улыбки коснулась его красивых губ. – Я ж чувствую: ты мечтаешь смыть с себя... вчерашнее. – Я... я мигом, – отозвался Азирафель с благодарностью. – Оставлю тебе в ванной свежее полотенце, если ты тоже захочешь. Он не заметил, как брови Кроули изумлённо поползли вверх. – Буду... буду признателен. Это очень кстати, – выдавил тот наконец. – Так который всё-таки час? – крикнул Азирафель из коридора. – Пятнадцать минут восьмого. – Кроули глянул на часы, чей широкий кожаный ремешок перехватывал его загорелое запястье. Азирафель не ответил. Откуда-то из глубины дома раздался хлопок двери, следом послышался шум льющейся воды.***
Энтони Кроули, обессиленно опустив голову, медленно сполз по косяку на пол и, обняв колени, замер. Когда он задавался вопросом, выдюжит ли, выдержит ли... Он тогда даже не представлял, насколько это будет тяжело. Азирафель, ангел – такой родной (да, да, всё ещё!), понятный и знакомый, но после стольких лет – как будто чужой, как будто совсем другой человек... Он рассказывал свою историю, и Кроули – как бы пьян ни был – пытался запомнить каждое слово. Он сидел рядом с Азирафелем в кресле частного самолёта; он тенью застывал у него за плечом, когда Азирафель впервые прикасался к бесценной Агнешке; он призраком следовал за ним по коридорам "Кристис"; он стоял рядом с ним, со страхом и нерешительностью глядя на подделку; он бесконечно долго поднимался с ним в лифте на верхний этаж Walkie Talkie в Лондоне; он не сводил глаз с кожаного портфеля, в котором Азирафель преподнёс Сандалу Афонофф и возложил на алтарь своей не знающей пощады совести всю свою жизнь, словно ветхозаветный Авраам – любимого сына Исаака.***
Откинувшись на высокую спинку стула, Азирафель отрешённо обозревал композицию на столе: в центре, в бутылке из-под джина – бордовая роза, что за ночь отпилась, такая же свежая и едва ли не более прекрасная, чем вчера утром, когда преподобная Майкл её срезала; блюдо с яблоками-попрыгунчиками – чуть поодаль, а рядом – две чашки: одна от его любимой чайной пары, вторая – от нелюбимой; между ними, распластавшись широким ремешком с массивными застёжками, – наручные часы Энтони. Вытянув шею, Азирафель всмотрелся в циферблат: без двадцати восемь. Череда ассоциаций в его похмельном мозгу сложилась то ли пазлом, то ли причудливым узором калейдоскопа: к десяти же его ждёт преподобная! Господи ты боже!***
– Выглядишь... взволнованным, – констатировал Кроули, на ходу отжимая последние капли воды с кончиков волос прямо на пол. Проследив за направлением взгляда Азирафеля, он смутился: – Прости!.. Привычка... я сейчас уберу. – Не переживай, – ласковое обращение "дорогой мой" Азирафель поспешно проглотил. – Это всего лишь вода. Он поднялся со своего места, предлагая гостю единственный стул, и пошёл за чайником. Энтони Кроули стулом пренебрёг, нагло присев на край стола. Глядя на него, Азирафель чуть склонил голову набок и позволил себе мимолётную, почти ностальгическую улыбку: сколько раз он видел Энтони таким... Это было давно: он говорил и держался несколько иначе, в его лексиконе слово "прости" отсутствовало как класс, и волосы его были намного короче и темней... Но всё равно это был он. ...Самый красивый мальчик на той параллели биофака, староста курса, отличник, любимец преподавателей, мечта всех девиц и многих парней... Редкостный зазнайка и раздолбай, не пропускавший ни одной вечеринки. Его друг. Его лучший друг... с определёнными привилегиями. Мальчишка, в которого он, несчастный Азирафель Зэд Фелл, был в студенческие годы без памяти, до тянущей боли под рёбрами влюблён. Яркий и талантливый мальчишка, которым он восхищался, которого, как ему потом казалось, он по-настоящему полюбил... и не переставал в глубине души, сам себе в том едва признаваясь, любить по сей день. Это всё же он. Тот же, но во многом иной. И как это принять? Как принять реальность, где он, Азирафель, потеряв всё, чем когда-то дорожил, чем мог когда-то гордиться, сталкивается с человеком, которому однажды – опьянённый юношеской страстью – предложил всего себя. Насовсем. Безраздельно... А он? А он отказался.***
Азирафель вперил невидящий взгляд в толстое стекло, к которому прислонился упругий тёмно-зелёный стебель. – Анг... Азирафель? – позвал Кроули. – Над чем залип? Чаю нальёшь? – Да, конечно, извини. Я задумался. – Азирафель наклонил чайник над своей любимой чашкой и щедро плеснул кипятку аккурат в погружённую на дно пирамидку чёрного с бергамотом. Кроули благодарно кивнул и тонкими пальцами цепко обхватил расписанные цветами фарфоровые бочка, как будто, несмотря на горячий душ и тёплое утро на исходе лета, у него мёрзли руки. – Преподобная Майкл ждёт меня к десяти, – сообщил Азирафель, только чтобы разрушить тишину. – Боюсь, Агнес уже донесла ей о нашей встрече, – заметил Кроули философски. – Думаю, старина Майки не обидится, если ты опоздаешь... или приедешь, скажем... завтра. – Так нельзя, – неодобрительно поджал губы Азирафель, – я дал обещание. – Я могу ей написать... – предложил Кроули, задумчиво подёргивая чайный пакетик за ниточку. – Это очень мило с твоей стороны, – перебил его Азирафель. – Но я всё-таки поеду. Я не в том положении, чтобы манкировать данным мной преподобной словом. Мне нужна эта работа... И не только... – Он запнулся. – А что ещё? – спросил Кроули осторожно. Азирафель не смел встретиться с ним взглядом: вернулась былая неловкость, и то, что вчера с пьяных глаз казалось ему исповедальной искренностью, выглядело нынче не более чем неприличным недоразумением, о котором воспитанным людям стóит забыть. Хорошо, если не забыть, то хотя бы сделать вид, что ничего этого и в помине не было. – Ну же? – Не вынимая пакетика, Кроули поднёс чашку к губам, глядя на ангела из-за украшенного золотистым ободком края. – Ладно. – Азирафель, избегая смотреть Кроули в глаза, сосредоточил внимание на его руках: в правой Энтони держал чашку, а левая покоилась на столе. Азирафелю показалось, что он может различить незнакомый чёрный росчерк на тонком запястье, но он стеснялся спросить. Вместо этого, собрав волю и остатки честности в кулак, он медленно выговорил: – Понимаешь ли, Энтони... пускай мой переезд в Ньюборо был во многом срежиссирован Мюриэль... я не могу не быть благодарным за то, как меня приняли. Я чувствую себя в долгу... обязанным... Как тебе объяснить?.. – Словами, – усмехнулся Кроули. – Как объяснить?.. – Азирафель будто и не слышал его. – Когда я переступил порог этого дома, я ожидал чего угодно... Пыли по углам, кладбища мух и пауков на полках, мутных окон... А вместо этого меня встретили сияющие чистотой полы, до блеска натёртая мебель, печенье и джем в шкафчике... и даже открытка от Анафемы. Откровенно говоря, я поначалу подумал, что это ошибка, что это не мне... Пускай это всё из-за Мюриэль... Пускай это её отношения с местными (не хочу даже знать подробностей!), но тогда меня эти... эти маленькие жесты доброты и неравнодушия поддержали. Очень поддержали. – Он умолк. – Не в твоей Мюриэль дело. – Кроули наконец причастился чая. – Здесь так принято. – Когда я без малого полтора десятка лет назад сюда приехал, меня ждал кекс от Трейси. И в точности такая же открытка от предшественницы Агнес (Ана тогда ещё школьницей была и жила в Лондоне, а наша магазинная ведьма вовсю наводила ужас на Met). – Это должно было сейчас успокоить мою совесть? – поинтересовался Азирафель с долей язвительности. – Я не к тому стремился, – ответил Кроули просто. – Я лишь хочу донести до тебя одну простую мысль, Аз... Азирафель: кем бы все они ни были, они, как говорят в кино, хорошие парни. Они построили этот полицейский рай на земле и стремятся, чтобы все были здесь... счастливы. Насколько это возможно. Поверь: мы искренне приветствовали тебя. – Мы?! – переспросил Азирафель отрывисто. – Ну да, – пожал плечами Кроули. – Если тебе любопытно, то вот этот вот дуб я лично наполировал. – В подтверждение своих слов он хлопнул ладонью по тёмной столешнице. – Под чутким руководством Сержанта, мастера по зачистке улик. Но то в прошлом. В его прошлом. – Ты?! – Азирафель неверяще выпучил глаза. – Ага, – кивнул Кроули. – Такова традиция. Вон... микроволновку тебе поставил. Не подумай, ради кого-нибудь, что здесь какой-то подтекст. Уж пусть будет искренность за искренность. Я... – Он замешкался, подбирая слова. – Примирился с мыслью о соседстве с тобой и хотел как-то это обозначить. – Почему именно микроволновка? – задал Азирафель самый нелепый вопрос, который только можно было задать в подобной ситуации. – Ну... не обессудь... – Кроули смущённо улыбнулся, – ты ведь раньше не умел... Извини, не так выразился: не любил готовить... – До сих пор не люблю, – признался Азирафель, как-то странно глядя на своего визави. – Но со временем научился. И я могу тебе это доказать! Приходи сегодня вечером на ужин! – выпалил он вдруг, не успев даже удивиться собственной смелости. – Это... это... – Кроули казался слегка ошеломлённым, – неожиданно, конечно, но я... с радостью. – Он одним глотком допил чай. – Вот и славно. – Азирафель, обуреваемый непонятной лёгкостью, чуть в ладоши не хлопнул. – Давай часиков... скажем... в семь. – Договорились, – согласился Кроули с напускной непринуждённостью. – Принести что-нибудь? – Ничего не надо. – Азирафель хитро прищурился. И нет, он, конечно же, не флиртовал со своим прошлым. – Приноси... точнее – приводи себя. Этого будет более чем достаточно. – Окей. – Кроули бросил мимолётный взгляд на забытые на столе часы и слегка нахмурился. – Анг... Азирафель, мне неловко вот так убегать, но у меня через сорок минут созвон с деканом. Если я не появлюсь в Скайпе вовремя, он... не скажу, что убьёт, но ныть будет знатно. – Я понимаю, Энтони. – Азирафель скосил глаза на свой нетронутый чай. – Мне не хотелось бы, чтобы ты опаздывал из-за меня.***
Азирафель проводил Кроули до пляжа. Остановившись в самом конце мощённой жёлтым песчаником дорожки, он неловко махнул вслед удаляющейся на запад фигуре рукой. Энтони его не видел. Он спешил прочь, не оборачиваясь. Глубоко вздохнув каким-то своим тайным думам, Азирафель вернулся в дом, поискал в аптечке аспирин, ничего не нашёл и ограничился обычной таблеткой обезболивающего и свежей чашкой чая. Сидя за широким кухонным столом в компании преподобной розы, которой вместо вазы до неприличия шла грубо сработанная бутыль, Азирафель предавался размышлениям. Сейчас бы сигаретку. Но да, он же бросил... Энтони был здесь перед его приездом. Он принёс микроволновку... Что-то в душé, какая-то мелочная струна диктовала: Азирафель должен обидеться, оскорбиться даже. Но он не мог. Энтони был рядом вчера, не судил – просто слушал его пьяное нытьё. Позволил выплакаться, выговориться... Позволил быть жалким, несчастным и слабым. Азирафель снова вздохнул. Он поднялся со стула и прошёл в гостиную, где остановился у камина. Придавленный полуразряженным айфоном, на полке лежал измятый листок: "WELCOME". Азирафель был почти уверен: это слово выведено рукой Энтони. Сегодня вечером он наберётся храбрости, наглости или ещё чего там... и спросит. Пока же он смахнул блокировку и открыл мессенджер: ноль новых сообщений, хотя Мюриэль, если верить вотсапу, была в сети полчаса назад. Азирафель надолго застыл со смартфоном в руке, но затем, решившись, набрал коротко, в одну строку: "Ты редкий свинтус, малышка Мю! Так меня развести!.." А теперь... теперь пора собираться на встречу с преподобной Майкл. Какие сокровища таит в себе церковная библиотека Ньюборо? Азирафелю было страшно. Страшно от почти забытого ощущения... предвкушения.