Глава 12 Соучастник поневоле
Лондон, декабрь 2022 – июнь 2023 Азирафель Фелл – эксперт аукционного дома "Кристис", реставратор и букинист, публично жертвуя добрым именем и карьерой, всё кричит и кричит... но кричит он внутренне. На деле он не двинулся с места, не проронил ни звука и не довёл пожилого распорядителя до сердечного приступа. На деле Азирафель Фелл остался недвижим – лишь слегка побледнел. Нервно дрогнули обтянутые слишком узкими белыми перчатками пальцы, сорвался с губ невнятный шёпот – никто из разгорячённой аукционным азартом публики подобной мелочи не заметил. Они не обратили бы внимания, пожалуй, покройся даже Азирафель каплями холодного пота или пойди его лицо вдруг пятнами нервного румянца – все взгляды были устремлены на Агнешку Псих, которую, бережно поддерживая за основание и корешок, он наконец предъявил миру. – Стартовая цена – один миллион фунтов стерлингов, – проворковал сухопарый распорядитель почти сладострастно. Раздался удар молоточка: дерево по дереву – уверенно, звонко и безапелляционно. Начался торг. Азирафель чуть прикрыл глаза: ему показалось, что в гроб его жизни... в гроб его совести только что забили метафорический осиновый кол. Он не мог ни о чём думать, он не смотрел в зал. Вместо этого он раз за разом проигрывал в голове, как бросается к распорядителю, вырывая у того микрофон прямо из рук, и несёт миру весть о свершившемся подлоге. Взметнулась вверх первая номерная табличка. – Один миллион десять тысяч, – констатировал распорядитель. – Кто больше? По залу пошли робкие шепотки, зашуршали платья и манжеты. Азирафель словно окаменел: все его чувства и эмоции как будто враз отключились, точно ледяной купол накрыл душу. Сколько он так простоял? Он положил книгу обратно в кейс? Или он опустил её на освещённый неумолимым прожектором столик для торгуемых лотов? Прямой электрический свет ей вреден... нельзя... Был бы вреден, будь она настоящей. Как он поступил? Что делал? Он не помнил, не сознавал. Тело зажило собственной жизнью, действуя по инерции, на автопилоте. До его слуха доносились невнятные звуки – кажется, какие-то цифры. – Один миллион сто пятьдесят тысяч. Кто больше? – Один миллион сто семьдесят пять тысяч. Кто больше? – Один миллион... Азирафель понимал речь распорядителя не более, чем бубнёж на польском или ином экзотическом языке. Монотонные выкрики – словно дикие заклинания майанского жреца. Он чувствовал себя жертвой, которой через мгновение вырвут сердце. Но страха не было – было лишь странное умиротворённое оцепенение. – Один миллион шестьсот тысяч фунтов стерлингов – раз... – проговорил распорядитель с расстановкой, почти предостерегающе. Пауза. – Один миллион шестьсот тысяч фунтов стерлингов – два... – голос ведущего звучал немного разочарованно, и Азирафель расслышал бы это разочарование, коли был бы на то способен. – Один миллион шестьсот тысяч... – Распорядитель занёс деревянный молоточек над доской. Взлетела вверх одинокая рука: ткань манжеты кипенно-белая – каков контраст с массивным браслетом – золотым с чёрными вставками. – Ту мильон сыкс хангридз, – произнесённое с явным славянским акцентом, произнесённое с ошибкой, притом неспешно, весомо и до отвращения самоуверенно, вспороло напряжённую тишину, как вспарывает ржавый консервный нож жестяную банку.***
Вздрогнув от слишком громкого удара молоточка распорядителя (как только его кафедра не раскололась?!), Азирафель пришёл в себя. Он всё ещё держал книгу в руках. – Два миллиона шестьсот тысяч фунтов стерлингов за The Nice and Accurate Prophecies Агнешки Псих – три! Пр-родано! ...И молния в Азирафеля не ударила; не разверзлись врата Ада и не поглотили его. Лишь пожилой сухопарый распорядитель, чуть склонив седую голову и блестя острой скулой, вкрадчиво повторил, обращаясь уже конкретно к нему: – Лот номер тринадцать продан. Вы можете удалиться. И тут же, повернувшись к залу, гордо возвестил: – Дамы и господа, прошу внимания: лот номер четырнадцать. Аукционный дом "Кристис" с гордостью предлагает вам...***
Азирафель Фелл не помнил, как оказался дома. Кажется, кто-то жал ему руку, его неискренне поздравляли и даже хлопали по плечу. Агнешка Псих ушла за совершенно неприличную сумму – аналитики Дома прочили максимум миллион восемьсот. Судя по тому, что он до сих пор сжимал в кулаке ключи от машины... доехал он сам. А как? А зачем?.. Он сегодня вообще "миник" заводил? Ведь от Сохо рукой подать... Он не помнил. Он ничего не помнил, а сознавал лишь одно: нынче он, Азирафель Зэд Фелл, сертифицированный эксперт "Кристис", реставратор, букинист и владелец магазина антикварной книги, совершил преступление. Он позволил Дому продать заведомо поддельный артефакт.***
Остаток декабря прошёл как в тумане. Азирафель впервые не украсил книжный магазин и не нарядил ёлку к Рождеству. Он что-то реставрировал, что-то продавал и покупал, что-то оценивал и анализировал... Он действовал машинально, на автомате, почти не помня себя. Самое страшное случалось с ним поздними вечерами. С наступлением темноты на его сознание снисходила безжалостная ясность, неумолимая правда бытия: он преступник. Видя, что The Nice and Accurate Prophecies – подделка, он не остановил торги. За два миллиона шестьсот тысяч он беззастенчиво всучил покупателю новодел, ширпотреб. Он ведь держал эту вещь в руках... и он кричал. Как он кричал!.. Внутренне. В реальности он позволил обману свершиться. Мгновение малодушия, миг убожества, слабости, нерешительности – и вдруг стало слишком поздно. А телефон Габриэля был с самых торгов неизменно недоступен. На электронную почту кузен не отвечал. Точнее – все письма возвращались к Азирафелю с пометой: ошибка, адрес не существует. Запивая свой позор бордо и затуманивая совесть дымом энной сигареты, Азирафель по-детски успокаивал себя: авось пронесёт?.. Подделка была слишком хороша. Положил её неизвестный покупатель в сейф – там она и сгинет. Если друзьям покажет – тоже невелика беда, ведь специалистов, способных распознать подлог, на свете... да по пальцам одной руки перечесть можно! Мысль, что Габриэль его подставил и предал, Азирафель Фелл предпочитал не развивать, чтоб потом лишний раз не придумывать оправданий покрасневшим и опухшим глазам. Перед кем оправдываться? Да хоть перед Мюриэль вот...***
К концу января Азирафель Зэд Фелл почти убедил себя в том, что он просто не рассмотрел... не заметил подмены. Комиссионные, что принёс ему лот с тавром Иуды, Азирафель положил на сберегательный счёт и... приказал себе о них забыть. Он дал себе зарок: больше никогда. Никаких оценок по дружбе. Кто бы ни просил...***
К середине февраля Азирафель немного расслабился. Он почти простил себя, убаюкал побитую камнями совесть и вновь стал... собой прежним. Он больше не запирался вечерами в гостиной в компании бутылки красного сухого и всё меньше предавался самоистязаниям. Они с Мюриэль вновь стали ходить в театр и в кино, когда ей позволяла работа, и пить "Мимозы" за неспешными воскресными бранчами. Лучшей подруге, естественно, Азирафель ничего не рассказал. Для малышки Мю у Аза всё было чики-пуки и тип-топ.***
Поистине шекспировская буря разразилась ближе к апрелю. Всё началось с газетной статьи. Азирафель, пускай никому в том не признавался, несмотря на долгие годы и недопонимание, разделяющее их, следил за материалами, публикуемыми Кармин, даже настроил на неё Google alerts. Кармин Цуйгибер, обозреватель и колумнист одного из уважаемых столичных изданий, разродилась пространным интервью с новоявленным подданным Короны, меценатом и покровителем искусств, а в прошлом – русским олигархом Сандалом Афоновым. Мистер Афонофф , персона глубоко закрытая, не устоял, по-видимому, перед натиском рыжей бестии, как не устоял когда-то и сам Азирафель. Достопочтенный бизнесмен позволил яркой журналистке увековечить себя на фоне интерьеров офиса, а после с гордостью радушного хозяина провёл трепетную леди по анфиладам своего загородного имения и раскрыл ей один немаловажный секрет. – Я всегда считал, что история – это наука, которой мы не уделяем должного внимания, – признавался в интервью, тщательно отредактированном выпускницей непоследнего журфака, мистер Афонофф. – Историю нужно беречь – историю семьи, рода, страны – ведь каждый из нас откуда-то да происходит. Люди несчастны оттого, что не знают своего прошлого. А Агнешка Псих – она не только прошлое знала! Она видела будущее. Я не мог не приобрести её книгу. С одной стороны, это ценнейший артефакт XVII века, с другой – мудрое предостережение грядущим поколениям. – Как вы намерены распорядиться этим приобретением? – спрашивала Кармин Цуйгибер. – Вы сохраните его для себя или рассмотрите возможность сделать пророчества достоянием общественности? Ведь именно так вы поступили с картинами, приобретёнными ранее. Если мне не изменяет память, вы передали все свои последние приобретения в дар галерее "Тейт". – Именно! – Азирафель скосил взгляд на фото, на котором мистер Афонофф, вольготно расположившись в кресле у камина, раскуривает толстую сигару. – Я считаю, что наследие великих мастеров прошлого, творивших здесь, по праву принадлежит народу Британии. Однако... с возрастом каждый приходит к тому, что нужно быть благодарным всем родственникам. Я не могу обделить свою малую родину – ту, которая воспитала меня. Пускай мне пришлось покинуть родные берега... Теперь я нашёл дом здесь и с гордостью ношу титул британского подданного, но я всё ещё чувствую себя обязанным России. Я долго думал над этим вопросом и счёл, что так будет справедливо: пускай The Nice and Accurate Prophecies украсят коллекцию Музея книги при Ленинской библиотеке в Москве. Вы можете счесть меня сентиментальным, склонным к ностальгии меланхоликом, но я вспоминаю голодные студенческие годы, проведённые под сенью зелёных абажуров в читальных залах Ленинки... То были тяжёлые годы, годы... полные лишений, но в то же время годы счастливые! Пускай сегодня Лондон – мой дом и моя обитель, я испытываю острую необходимость отдать долг прошлому. Пусть Агнешка Псих отправится в Москву.***
Азирафель Фелл задрожал всем телом, ибо он был знаком с директором Музея книги в Москве. Эта удивительная женщина, говорившая по-английски так, словно сошла со страниц романа Джейн Остин, была, помимо прочего, потрясающим профессионалом. Она раскусит подделку в секунду. У него не было шансов. Это конец.***
Всё тайное, как говорится, становится явным – причём скорее раньше, чем позже. К середине апреля все сёстры, выражаясь метафорами русскими, а не английскими, получили по серьгам: том пророчеств Агнешки Псих, стоивший покупателю чуть менее трёх миллионов фунтов, был публично признан фальшивкой, а Азирафель Зэд Фелл – эксперт аукционного дома "Кристис", реставратор и букинист – подвергнут остракизму. Как Азирафель справился со свалившимся на него ужасом? Да никак. Он.не.справился. Это был удар, пускай удар ожидаемый. Пускай в душé он считал, что заслужил наказание, это было больно. Больно, горько и тяжело.***
Лайам Гур едва ли не пинком изгнал проштрафившегося эксперта из своего офиса – то было только начало. Коллеги, которые недавно подобострастно заглядывали Азирафелю в лицо, брезговали здороваться с ним за руку. Да что там!.. Брезговали здороваться вообще. Но хуже всего: Азирафелем Зэд Феллом заинтересовался Интерпол.***
После допроса, задыхаясь дымом второй сигареты, он позвонил Мюриэль. – Дорогая Мюмла, – вышептал в трубку Азирафель, теряя опору под ногами, – я попал в такой переплёт... Не распутаться. Только умоляю: что бы тебе ни говорили... я не нарочно... я не хотел...***
Мюриэль Хевенли прибыла в Сохо спустя без малого час. Азирафель, потрясённый как самим допросом, так и своей ролью — ролью обвиняемого, давясь слезами, глушил бордо. Он признался подруге во всём. Без утайки.***
– Аз!.. Ох ты ж долбаный Хемуль! – воскликнула Мюриэль, обнимая друга. – Ну почему?! Почему ты сразу мне не рассказал?! Тебя ж кинули! Развели, как несмышлёныша! Твой кузен давно уж на Каймановых островах бабки обналичивает да шлюх коктейлями поит! На что ты надеялся?! Какое доверие?! Он.тебе.не.перезвонит, – припечатала она наконец. – Никогда, Аз. Это игра. Игра богатых уродов, которым жить скучно. Они разменяли тебя, как... как там говорит твоя экспертка из Москвы? Как копику? – Как копейку, – отрешённо поправил её Азирафель. – Да единопенисно! Одночленственно! Монописуально! – в прострации махнула рукой Мюриэль. – Только вот козлом отпущения у нас нынче ты заделался! Тебя сейчас запихнут в "Виль", а там русские уж... Не хочу говорить даже. – И что мне теперь делать? – выдохнул Азирафель безнадёжно. – Тебе?! – Мюриэль резко подобралась. – Тебе – никого не слушать. Только меня. Помогу, чем смогу... но прости, Аз, в моих глазах, пусть это и профдеформация, ты всё-таки преступил закон. – Я знаю, Мю. – Азирафель опустил голову. – Но я не хотел, честное слово, не хотел. Клянусь тебе: мне никто за обман не платил, и Агнешка, которую мне показали в США, была настоящей... Я просто тогда на аукционе... потерялся, не смог... не решился.... не посмел... сил не хватило... воли... Я это... без умысла. — Понимаю, Аз. – Мюриэль отрывисто кивнула. – Я постараюсь сделать так, чтобы твоё дело если не отдали мне, то хотя бы допуск дали... Только прошу тебя: не спрашивай! Ни о чём меня пока не спрашивай! И самое главное: ни-ка-ак не взаимодействуй с этим Афонофф! Не ходи к нему, не винись, не общайся с его адвокатами! Азирафель Фелл, естественно, к совету подруги прислушался, но поступил с точностью до наоборот.***
Это здание, уродливое пятно на лике Лондона, неспроста звалось Walkie-Talkie – оно напоминало то ли тяжеловесную рацию из 1990-х, то ли гигантскую радионяню, воткнутую нервной мамашей-великаншей посреди британской столицы. Азирафель Зэд Фелл замешкался в фойе, собираясь с духом: сейчас – или никогда. Сегодня, Азирафель надеялся, ему представится шанс если не исправить всё, что он наворотил, то хотя бы отчасти загладить вину и доказать (в первую очередь – себе!), что он честный человек. Пускай в прошлом году он повёл себя сначала наивно, потом – малодушно, нынче он жаждет правосудия. Не дожидаясь вердикта Скотленд-Ярда или Интерпола, он сам огласит и приведёт в исполнение приговор, который вынес себе. Проверив пухлую пачку бумаг в кожаном портфеле, Азирафель Фелл, бывший эксперт аукционного дома "Кристис", бывший букинист, но всё ещё реставратор (диплом у него не отобрали), расправил плечи и, наказав себе шагать смелее, двинулся к лифтам. Ему было назначено. Он добивался встречи почти три недели: у мистера Афонофф был слишком плотный график. Выделить время для беседы с человеком, по чьей вине он потерял два миллиона шестьсот тысяч фунтов и был осмеян в прессе, бизнесмен и меценат не спешил. Однако Азирафель был упорен; чего-чего, а упрямства, коли он что измыслил, ему было не занимать. Он принял решение молниеносно – буквально секунду спустя после сакраментальных слов малышки Мю: "Не ходи к нему, не винись!". Именно это Азирафель Зэд Фелл как раз намеревался сделать: посмотреть в глаза человеку, чью репутацию запятнал, и повиниться... а заодно предложить компенсацию. Мюриэль была бы в ужасе. Азирафель сознавал, что, не признавшись ей в своих планах, наступает, фигурально выражаясь, на те же грабли... но в глубине души он испытывал уверенность: так правильно. Он поступает правильно.***
В залитой светом и обставленной в стиле шикарного минимализма приёмной его встретила ассистентка бизнесмена и мецената. При других обстоятельствах Азирафель изумился бы: столь утончённой леди впору по подиумам London Fashion Week, стуча острыми каблучками, прогуливаться, а не секретарствовать. Нынче же он едва обратил внимание на это существо неземной красоты – творение матери-природы в тандеме с лучшими пластическими хирургами Королевства. Да что там! Он даже не пришёл в трепетный восторг от потрясающего Шагала, украшающего белоснежную стену... Погружённый в тяжкие думы, Азирафель вообще мало что замечал.***
– Мистер Фелл, господин Афонофф готов вас принять, – мелодичный звук женского голоса с едва ощутимым акцентом вывел Азирафеля из сомнамбулического транса. Азирафель от неожиданности вздрогнул, чуть не уронил портфель и резко вскочил с просторного кожаного дивана редкого оттенка топлёного молока, где коротал долгие минуты до встречи с неизбежностью, на которую сам себя обрёк. – Прошу за мной, – чуть склонив украшенную сложной причёской белокурую голову, ассистентка бизнесмена и мецената грациозно, словно лебедь – крылом, повела рукой, намекая на приоткрытую дверь.***
– Сандал Онуфриевич, к вам мистер Фелл, – проговорила безымянная дева по-русски и, настежь распахнув дверь, отступила, пропуская Азирафеля вперёд. – Вам потребуется перевод? – Нет... – прогудел бизнесмен и меценат откуда-то из-за необъятного стола. – Ступай, родная. Если что, мы позовём. Азирафель не понял ни слова. Внезапно потерявшись, стушевавшись и смутившись, он так и остался стоять на пороге, нервно теребя ручку портфеля. От его внимания ускользнуло, как небесное создание, подобострастно кивнув, бесшумно удалилось. – Плиз, ду кам ин, мистер Фелл. Плизд ту файналли мит ю. – Сандал Афонофф поднялся из-за стола. – Добрый день. – Азирафель робко шагнул вперёд: его внезапно обуяла неловкость. – Полагаю, мне следует начать с извинений. – Он поднял глаза и встретился взглядом с хозяином кабинета. Сандал Афонофф был невысок ростом и кряжист, точно толкиновский гном. Светло-песочный костюм свободного кроя, в который он был нынче облачён, а особенно – слишком чёткая линия плеч пиджака – придавали ему сходство с каким-то предметом мебели. Со шкафом или комодом, наверное. Большие, широко посаженные карие глаза смотрели со скуластого лица лукаво и как будто с любопытством, словно Азирафель был заезжим фокусником, а мистер Афонофф гадал: чего же этот кудрявый сейчас отчебучит, чем поразвлечёт?.. – Мне искренне жаль, – выговорил Азирафель с трудом, – что по моей вине... в связи с моей некомпетентностью... вы понесли такие финансовые и репутационные потери. – Оу, май френд! – прервал поток его красноречия Сандал Афонофф. – Форгет зе репьютейшн! Фейм камс, фейм гоус, зей сей. Зис из ол нонсенс! Нонсенс, май френд! Ю беттер сит даун энд телл ми ёр стори. – Он гостеприимно отодвинул одно из кресел, и Азирафель послушно сел. Его собеседник устроился напротив. – Конечно, – Азирафель примостил портфель на соседнее кресло. – За этим я и пришёл. Я хотел бы, чтобы вы понимали... Я действительно был до последнего уверен, что книга настоящая. Поймите! – Азирафель принялся в отчаянии заламывать руки. – Та книга, которую показал мне продавец – она была подлинной! Я подробнейшим образом её изучил. У меня не было сомнений. И мне нет прощения... я должен был сразу сказать, что на аукцион прибыла не та вещь. Но я... я смалодушничал. Я поступил плохо... – Азирафель нахмурился. – Вуд ю лайк э кап оф ти? – спросил бизнесмен и меценат участливо. – Ю сим вери апсет, май френд. – Благодарю вас, не стóит, – ответил Азирафель. – Я ведь пришёл к вам... Мне неловко отнимать ваше время, но я считаю, что как честный человек... обязан предложить вам компенсацию. От меня лично. То, как поступил мой кузен... Уверен, история уже вам в общих чертах известна... Я не желаю быть подобным ему... – Азирафель глянул на портфель и подавил вздох. – Фемили из э диффикалт мэттер, – изрёк Сандал Афонофф весомо. – Ю ар нот риспонсибл фор уот ёр бразер дид. Хи из э бэд мэн, ай синк. Рэдиш! – Извините? – Азирафелю показалось, или только что прозвучало слово "редиска"?.. – Ай сэй рэдиш! – повторил бизнесмен и меценат. – Ин зэ кантри ай кам фром ви колл бэд пипл рэдиш. Ю сэй "рэдиш" энд эвриван андестэндз: зис пёрсон из щит. Ю донт ду бизнес виз рэдиш! Ви хейт рэдиш ин Раша! – Я был у нотариуса, подготовил некоторые документы вам на рассмотрение. – Азирафель не позволял себе вдумываться в смысл слов собеседника. Этот разговор в его понимании уже и так неумолимо стремился в сторону дикого сюра. – Ай инзист, зэт ю хэв э кап оф ти фёрст, май френд. Энд зен ви ток сириоусли, – перебил его Сандал Афонофф и нажал какую-то кнопочку на столе. – Машенька, – сказал он на родном русском, обращаясь к сурово отполированному буку, – сделай нам с мистером Феллом чайкý, родная. Да молочник не забудь: а то эти... малохольные... к настоящему чаю не приучены... Азирафель несколько раз моргнул, точно стряхивая с сетчатки глаз наваждение. Монолог на русском, обращённый к столешнице, окончательно выбил его из колеи. – Давайте вернёмся к нашей беседе, мистер Афонофф, – проговорил он наконец. – Я проконсультировался со специалистами: стоимость недвижимости, которой я владею, полностью покроет понесённый вами ущерб. Конечно, я считаю своим долгом возместить... хотя бы попытаться возместить вам также ущерб моральный и репутационный. – Ю спик со фаст, май френд, ай донт фоллоу, – блеснув золотым зубом, улыбнулся Сандал Афонов. – Плиз, тейк ёр тайм, ви арент ин э харри. – Извините... – Азирафель потупился. – Я буду говорить медленнее. – Донт ю ворри! – бизнесмен и меценат замахал на него руками. – Донт ю ворри! Ай андэстэнд олмост эврисинг. Ай мэй би нот со гуд эт спикинг, бат эт листенинг ай эм олмост... хау ду ю пут ит... олмост гад! – Это весьма успокаивает... – понизив голос, заметил Азирафель.***
Усилиями небесного создания Mashenka в кабинет был доставлен чай. Азирафель ошеломлённо воззрился на огромный поднос, на котором, помимо чашек и исходящего паром чайника, поместилось монструозное блюдо с фруктами и вещами... британцу неизвестными. Круглые печеньица, суховатые на вид и с дыркой посередине, отдалённо напоминающие румяные нули, повергли бывшего эксперта аукционного дома "Кристис" в священный ужас. – Трит ёрселф ту сушки, – Сандал Афонофф подмигнул Азирафелю. – Зей ар делишис, вери тейсти. Маша брингз зем фром Раша фор ми. Ай лав зем. Ю дип зем ин ти. Ин Джапан зэй дип суши ин сой соус, бат ин май хоумлэнд ви лайк сушки энд дип зэм ин ти. Трай уан! – Спасибо. – Азирафель не нашёлся, как бы половчее отказаться от предложенного угощения. Он осторожно взял твёрдый кругляшок и опасливо откусил: ровным словом каменные кексы Хагрида, воспетые национальным достоянием Великобритании Джей Кей Роулинг, только совсем безвкусные. – Уот ду ю синк? – поинтересовался Сандал Афонофф, с любопытством наблюдая, как его гость сражается с непокорной сушкой. – Лайк ит? – Поразительно, очень... необычно, – вежливо ответствовал Азирафель. – Зей ар хард энд таф, – пояснил его визави, – бат уанс ю дип зем инту э варм дринк, зей бикам софт энд найс. Джаст лайк пипл. Азирафель хотел бы сказать, что оценил метафору. Но нет. Он не оценил. У него сложилось впечатление, что мистер Афонофф играет с ним, как кошка с мышью. – Вы не будете против, если мы вернёмся к... цели моего визита? – вопросил Азирафель осторожно. – Ай донт майнд, – разулыбался Сандал Афонофф, с видимым удовольствием прихлёбывая крепкий чай и поцыкивая золотым зубом. – В качестве компенсации морального ущерба я хотел бы предложить вам... некоторую сумму. – Азирафель отложил надкушенную сушку на блюдце и неодобрительно воззрился на россыпь крошек, оросившую полированный бук. – Я потихоньку начал распродавать свою коллекцию редких книг... – Он перевёл дыхание. – К сожалению, сейчас мне приходится отдавать их за сущий бесценок... Люди... бывшие коллеги пользуются моим нынешним положением... как это ни прискорбно. – Рэдиш, рэдиш зэй ар, – поддержал его Сандал Афонофф. – Я не уверен, что наберу много, но готов отдать вам всё до последнего пенни. – Азирафель глотнул чая. – Я думаю, что это будет честно. – Зис из фэйр индид, – обронил бизнесмен и меценат и надолго умолк, как будто что-то обдумывая. Азирафель напрягся: его взволновала внезапно повисшая пауза. Неужто мистер Афонофф откажется? Неужто сейчас взорвётся и выгонит его с позором? Неужели всё втуне? Все его жертвы!.. – Май диэр френд, – проговорил бизнесмен и меценат наконец. – Ай хэв бин синкинг. Хэв бин синкинг хард. Зис из э вери онест энд дженероус оффер. – Так вы принимаете моё предложение?! – воскликнул Азирафель. – Йес, оф коз. Оф коз эй эм аксэптинг, – Сандал Афонофф медленно кивнул. – Ю ар э гуд мэн, мистер Фелл. Ю ар э вери онест мэн. Энд ай лайк ю. Ю ду эз ёр коншиэнс тэлс ю, уич из зэ райт финг ту ду. Ви ар ин зис синкинг боут тугезэр. Ю энд ай. Ви ар лайк бразэрс. – Это весьма... великодушное сравнение с вашей стороны, – обронил Азирафель, – я даже не знаю... – Донт ю ворри. Ай эм нот энгри виз ю. Ай си ёр пойнт. – Сандал Афонофф поднял указательный палец вверх, как бы намекая на важность момента. – Ай синк, нау ай андэстэнд. Ю ар нот э скаммэр, ю ар э виктим, джаст лайк ми. Ай эм аксэптинг ёр оффер, бикоз ай реалайз, хау импортант зэт из фор ю. Донт ю ворри. Ай эм нот джаджинг. Ай эм нот интерестед ин зэ коурт-кейс эни мор. – Знаете... у меня есть ещё машина. Mini Cooper 20-го года. Я могу продать и её... – предложил Азирафель. – Тогда моя компенсация будет ещё хоть немного весомей... — Ноу, ноу, ноу! Лив ёр кар би! – вскинулся Сандал Афонофф. – Донт селл ит, кип ит! Э мэн нидс э кар! Ю хэв дан э лот то пруф зэт ю ар э гуд мэн. Бизнесмен и меценат встал и, обогнув стол, дружески похлопал Азирафеля по плечу. – Ай эдмайр ю!***
Азирафель тихо напивался в гостиной, которая, если смотреть правде в глаза, ему больше не принадлежала. Он притушил сигарету в прозрачной пепельнице и плеснул себе ещё бордо. Звонка от Мюриэль он не ожидал: она ведь должна быть нынче в ночную... – Аз! А-а-аз! – прокричала малышка Мю, позабыв о приветствиях. – Аз?! Ты там живой? – Ну да, всё чики-пуки, дорогая моя, – солгал он. – Аз... мне только что позвонили сверху! – судя по звуку, Мюриэль жадно хлебнула кофе. – Кто-то очень... очень, повторюсь, Аз, крутой за тебя попросил. Так не делается... Так не бывает... Но Скотленд-Ярду приказано о тебе забыть и сосредоточиться на Габриэле. – Хм... – протянул Азирафель. – Не хмыкай мне тут! – возопила старший инспектор Мюриэль Хевенли. – Не хмыкай, а признавайся! Какому дьяволу дýшу продал?! – Дýшу я никому не продавал, Мю, – вздохнул Азирафель устало. – Но, возможно... чисто теоретически... я... я... – он тихо всхлипнул, – не продал, а отдал кое-кому свою квартиру и книжный магазин.