The City Holds My Heart — Ghostly Kisses
Chemtrails Over the Country Club — Lana Del Rey
Вторник, 6 июля, 2010 Тэхён закрыл глаза и обессиленно положил голову на плечо Чонгука, безрезультатно пытаясь справиться с пульсирующей болью в обоих висках. В больнице смертельно холодно. И пахнет хлоркой. Тэхёна подташнивало от голода, концентрированного запаха и страха. 03:14 Тиканье больших настенных часов не позволяло провалиться с головой в собственные плохие мысли. Тэхён отстукивал по колену указательным пальцем каждую прошедшую секунду, идя в такт с самой большой стрелкой. Они с Чонгуком приехали всего двадцать минут назад. Обратная дорога от Эшвилла до Лэйтон-Бэй оказалась настоящим развернувшимся адом на земле. Тэхён созванивался с Юнги всякий раз, когда ему удавалось поймать связь. И каждый раз он слышал одно и то же: «Ещё оперируют». Когда Тэхён с Чонгуком вбежали на второй этаж больницы, Юнги и Сокджин встретили их с уставшими выражениями лиц и с запястьями, насквозь пропахшими сигаретным дымом из-за того, что часто они выходили покурить. Тэхён же за всю дорогу даже не притронулся к сигаретам. Всё, что он сделал, так это разодрал корочку засохшей крови на запястье, подчистую сгрыз тонкую кожицу с нижней губы и заработал головную боль от того, как крепко сжимал челюсти. Не специально, это вышло непроизвольно. Сейчас ему с трудом получалось осмыслить услышанное двадцатью минутами ранее: — Мы сидели в гостиной, и всё было в порядке. — Сокджин прокрутил в пальцах дешёвую зажигалку из прозрачного пластика и посмотрел на Юнги. — Всё было в порядке, — тише повторил он и измотанно провёл сухими ледяными ладонями по лицу. — Но потом Хосок вскочил с дивана, схватил свою кофту и выбежал во двор. Мы с Юнги сидели спиной к окнам, поэтому не смогли понять, что произошло. Когда повернулись, то увидели, что ваш почтовый ящик загорелся. Я… Мы не знаем, как это вообще произошло. Когда Хосок выбежал и принялся тушить ящик, во двор на скорости влетела машина и сбила его. Там ваш забор в хлам. — Он посмотрел на Чонгука. — Вместе с почтовым ящиком. Мы не знаем, откуда выехала эта машина и стояла ли она там до случившегося… Мы с Юнги не видели, что кто-то поджигает почтовый ящик. Не знаем, видел ли Хосок. Всё произошло слишком быстро. Хо просто выбежал, а потом… — А потом его сбила машина, пока мы только-только выходили из дома, — нахмурился Юнги. — Это была чёрная «Шевроле»… — Номерные знаки?.. — спросил Чонгук. — Заклеены. — Ответ прозвучал торопливо и нервно. Юнги плотно сжал губы, будто бы сам не понимал, что говорит. — Они были заклеены. Я не смог разглядеть каких-то явных отличительных признаков на машине. Было слишком темно. И, если честно, я даже не уверен, что она была именно чёрной, а не тёмно-синей или тёмно-серой. Неудивительно. В Лэйтон-Бэй о существовании фонарей знают только на словах. На весь городишко насчитается десять штук от силы, четыре из которых стоят возле церкви и давно сломаны. — Юнги уехал с Хосоком в больницу, а я остался ждать полицию. Кажется, её вызвали ваши соседи. — Сокджин снова посмотрел на Чонгука, а затем на Тэхёна. — Вот только полиции нам не хватало, — нервно прошептал Тэхён и сильно нахмурился. — Что сказали? — Да ничего. — Сокджин вяло пожал плечами. — Опросили меня, потом отвезли в больницу и опросили Юнги. Вопросы из серии: «Есть ли у вас недоброжелатели?», «Вы знаете, кто бы мог это сделать?», «Конфликтовал ли Хосок с кем-то в последнее время?» и всё в таком духе. — Конечно, мы на всё отвечали «нет» и что мы ничего не знаем, — негромко сказал Юнги. — Будем надеяться, что тот, кто угрожает вам, окажется умнее местной полиции, — выдохнул Чонгук. — Если они первыми что-то найдут и выйдут на того, кто сбил Хосока, то… — То этот человек всё им расскажет и нас посадят, — мрачно закончил за него Тэхён. — Кстати, — Юнги дёрнулся, резко и немного неряшливо запустил руку в карман олимпийки и достал оттуда уже открытый белый конверт. На нём остались отпечатки крови, уже засохшей и потемневшей, — это лежало рядом с почтовым ящиком, где сбили Хосока. Он протянул Чонгуку послание и спрятал замёрзшие руки между бёдер. Внутри лежали фотографии Юнги и Чимина, сделанные в марте 2008 года, на которых они украдкой целовались на парковке супермаркета в Гринвилле, и записка. «Вам нужны правила? Вот первое и единственное: не делайте глупостей. Представьте реакцию людей, когда они узнают, что Юнги, помимо того, что убил своего брата, ещё и разрушил счастливый брак? Милую несчастную Брук в Лэйтон-Бэй очень любят. Но знаете, кого здесь не любят? Потаскух и психически нездоровых, как Хосок». — Пытается показать, что всё о вас знает. — Чонгук посмотрел на фотографии пары и покачал головой. — Всё — в том числе и секреты, которые вы скрываете ото всех. Хосока он уже сдал. — А сейчас попытался меня как минимум перед вами. — Юнги в неуютном жесте провёл рукой по плечу. — Да? Ведь этот человек не знает, что я уже сам признался вам и всё рассказал про Чимина? — Ему не так важно раскрыть эти тайны перед вами четырьмя, сколько показать, что в его власти обнародовать все самые постыдные секреты и что ваши дальнейшие судьбы зависят от него. Вряд ли у этого человека действительно есть прямые доказательства того, что это вы убили Югёма, иначе он бы давно прислал вам что-то, что доказывало бы это. Он бы показал вам, что у него есть всё, чтобы посадить вас без каких-либо разбирательств. А сейчас он запугивает. И у него это выходит. — Чонгук кивнул в сторону операционных. — Если он даст стоящую наводку полиции, что именно вы причастны к смерти Югёма, полиция за это, конечно, возьмётся. Они начнут расследование. И начнут с Лэйтон-Бэй. Если люди будут вас ненавидеть и презирать, то полиции они ничего хорошего не скажут. Особенно про Юнги и Хосока, учитывая прошлое и то, как к ним и без этих снимков относились раньше. — Чонгук приподнял фотографии. — А я очень не уверен в здравомыслии местной полиции. — Это психологическое давление, — нахмурился Сокджин. — Как будто нам и без этого его мало. — А будет ещё больше. — Тэхён перевёл воспалённый взгляд с конверта на Сокджина. — Юнги окажется убийцей и разлучником. В Лэйтон-Бэй для людей семья на первом месте, потому что у них больше ничего и нет. И неважно, насколько дерьмовая эта семья. Вспомните, как огребла моя мама, когда решила развестись? Кого жалели? Её, что ли, у которой нос сломан в двух местах, а на голове вмятина от удара? Нет, все жалели отца. Этого несчастного мужчину, который работал на благо семьи, а мы, неблагодарные ублюдки, выгнали его из дома и разорвали все связи. Конечно, были единицы, кто оказал маме поддержку, но как-то они сильно померкли на фоне всеобщего осуждения. Хотя ведь все знали, что отец пьёт как не в себя. И все видели мою маму с новым синяком под глазом после каждых выходных. Поэтому я уверен, что на Юнги пойдут с факелами и вилами не за якобы убийство брата, а за то, что он… местная Малена Лэйтон-Бэй. А Хосок… — Тэхён провёл ладонью по части лба, где не было пластыря, и поморщился от липкости кожи из-за жары. — Хосока после того, как его отец повесился, все и так считали психом. От него шарахались, как от чумы. Он не преувеличивал. В Лэйтон-Бэй проблемы решались просто. Депрессия? Иди поработай, и всё сразу пройдёт. Отец повесился? Да кто будет оплакивать клиента психушки и какой в этом толк? — Если все узнают, что он всё ещё не в порядке, то будут вопить закрыть его на пожизненно, потому что он опасен и для себя, и для окружающих, — с тяжестью произнёс Юнги. — Блядь, средневековье какое-то. — Никогда ещё не ощущал такого счастья, что уехал отсюда, — протянул Сокджин с пустым взглядом. — Этот человек ведь всё равно раскроет наши самые большие тайны? И, наверное, лучше сделать это самому, пока вы не узнали это из очередного письма. Тэхён с Юнги переглянулись. Сокджин побледнел. Он безнадёжно уставился в эпоксидный серый пол, надавил большим пальцем правой руки в центр левой ладони и нервно растёр кожу. Тэхён напрягся. У каждого из них были тайны. И они имели на них право. — Мы с Макото встречаемся уже три года. — С Макото? — не веря в услышанное, еле слышно переспросил Юнги. — Да. На бледном лице Сокджина, сливающимся с больничными стенами, отчётливо шевелились искусанные губы. Его шея покрылась жирными мурашками. Тэхён безобидно почесал кончик носа и спокойно произнёс: — Ну, — тихий выдох, — она ведь твоя сводная сестра, а не родная. — Не делайте вид, что это не отвратительно. — Сокджин не смотрел ни на кого из них. — Я чужой брак разрушил. — А я ради бывшего бросил жениха. Ужасно утрированно и не совсем правдиво, но Сокджин должен был услышать это от своих лучших друзей в подобной дурацкой формулировке. — Я куплю нам кофе. — Чонгук отдал конверт Тэхёну в руки, поцеловал его в висок и деликатно удалился, понимая, что им троим нужно немного личного пространства. Они одновременно проводили его взглядом. — Он хороший, — с мягкой улыбкой протянул Юнги, и Тэхён согласно кивнул. Потому что правда. Он не мог не согласиться. — А какие у вас планы, Джин? Всё серьёзно? — Более чем, — ответил Сокджин. Тэхён посмотрел на друга. В 2002 году, когда Сокджин заканчивал второй курс, его родители, переехавшие из Лэйтон-Бэй в Брюссель, развелись. Отец перебрался в Лос-Анджелес, а мама собрала свои вещи и улетела в бессрочный отпуск в Японию, где познакомилась с Тецуо, с мужчиной, который спустя год стал её вторым мужем и отчимом Сокджина. После знакомства и двух месяцев отношений его мама вернулась в Брюссель не одна. Тецуо почти без сомнений согласился переехать из Японии. И если с отчимом у Сокджина получилось найти общий язык, потому что человеком он оказался приятным и достаточно интересным, то с его восемнадцатилетней дочерью, Макото, которая была вынуждена начать новую жизнь из-за женитьбы отца, не выстроилось никаких отношений. Они не ругались, но и не спешили налаживать контакт. Этого просто не получалось сделать. Макото была слишком стеснительной, а Сокджин слишком уставшим. Да и виделись они редко, только по большим праздникам, когда ему удавалось вырваться в Брюссель. Он учился в Обернском университете штата Алабама. И жил, конечно, там же, в кампусе, не упустив долгожданной возможности вырваться из-под родительского контроля. — Это… — Сокджин упёрся макушкой в стену позади себя. — Не знаю, как это произошло. Но я никогда не видел в ней сестру, а она во мне старшего брата. Вы знаете, что мы далеко не сразу начали общаться. — Тэхён с Юнги одновременно кивнули. Три года Макото и Сокджин игнорировали существование друг друга. — Тогда у неё был сложный период из-за учёбы. Колледж забирал все её силы, и у неё не было друзей, чтобы получить хоть немного поддержки. Моя мама мне-то матерью не была. А ей тем более. Да и из Тецуо вышел хреновый отец. Вот, наверное, поэтому наши родители сошлись. Он сказал Макото, что предупреждал, что учиться на врача тяжело, поэтому ей нечего жаловаться. Тогда она от отчаяния позвонила мне. И… мы начали общаться. Я пару раз приезжал к ней на выходные, а все следующие семейные праздники я проводил не дома, а с вами и с ней… — Это как? — не понял Юнги. — Мы же каждое Рождество и все дни рождения проводим вместе. Даже… — нелепая нервная улыбка коснулась его губ, — даже День благодарения. Тэхён расхохотался. В таком неположенном месте, когда Хосок лежал на операционном столе, а их жизням угрожала опасность, он рассмеялся, как ребёнок. И самое ужасное, что остальные поддержали его в этом. Их болезненный отчаянный смех, но вместе с тем искренний, разлетелся по холодному тихому коридору и смешался с запахом хлорки. — День благодарения, — задыхаясь, протянул Сокджин. — Если это дерьмо закончится не нашим арестом или чьей-то смертью, предлагаю вычеркнуть этот праздник из наших жизней. — Тогда я буду хреновым братом, — шмыгнул носом Юнги и улыбнулся. — Это ведь по сути дата смерти Югёма. Тэхён прикрыл губы ладонью, отвернулся, чтобы не засмеяться снова, и напомнил: — Так как вы проводили праздники вместе? — Мы праздновали или заранее или уже после, — ответил Сокджин. — Так было два года. За два года Макото освоилась в колледже, нашла друзей и много знакомых. Ей стало лучше, но мы не разорвали наше общение и даже не сократили его. Наоборот… С каждым разом её в моей жизни становилось всё больше и больше. И это не пугало меня. А три года назад мы приняли свои чувства. — Сокджин умолчал о всех моральных терзаниях и мыслях о том, что это неправильно. Он поделится этим позже, сейчас ему и самому не хочется это вспоминать. — И теперь встречаемся в тайне ото всех. Она хочет переехать в Эшвилл в следующем году. — Думаешь, тот, кто устроил всё это, знает о вас? — спросил Юнги. — Думаю, да. — Тэхён провёл языком по нижней губе. — Если он расскажет об этом людям… — Меня живьём закопают, — усмехнулся Сокджин. — В первую очередь родители. — Вы не собираетесь им говорить? — Юнги сунул руки в карманы и сонно прищурился. — Чонгук за кофе, видимо, на другой конец света пошёл. — Нет. Мы вообще никому не планировали говорить об этом. — Сокджин помотал головой. — Я всё думал, как вам-то признаться. — Хосок будет в восторге, когда узнает, — слабо улыбнулся Тэхён. Руки жгло от конверта. Он посмотрел на него и покрутил из стороны в сторону, рассматривая. После вытащил фотографии и взглянул на счастливых Чимина и Юнги, держащихся за руки. Тэхён вспомнил о кольце и нахмурился. — Что? — сразу же заметил Юнги. — Кольцо, которое тебе отдал Чимин. — Тэхён повернулся к другу. — Мы ведь не можем быть убеждены на сто процентов, что он действительно нашёл… Погоди. — Виски заныли ещё сильнее. — Ты ведь так и не рассказал, как Чимин нашёл его. Юнги удивлённо округлил глаза. Тогда в доме случился небольшой переполох. Он действительно не сказал им об этом. — Чимин разбирал свои старые вещи со времён школы и нашёл это кольцо в одной из коробок. — Что оно у него делало? — По тону Сокджина можно было понять, что услышанное звучит крайне сомнительно. Юнги пожал плечами: — Он сказал, что нашёл его в лавке своего отца в День благодарения в девяносто девятом. — Он поджал губы. — И я правда заходил туда в полдень за… Ну, вы знаете, за чем. Чимин нашёл его ближе к вечеру и даже пришёл ко мне, чтобы отдать, но меня ведь не было дома. Я же был с Хосоком тогда, поэтому он ушёл, а на следующий день ему нужно было возвращаться в колледж. Он уехал из Лэйтон-Бэй и оставил моё кольцо дома. Вот так. Но Чимин приходил. Правда приходил. Я это знаю. Тэхён с Сокджином посмотрели друг на друга, а после на Юнги, который аккуратно кивнул им несколько раз. У них были причины верить ему. Тэхён тяжело и протяжно выдохнул. Юнги вполне себе мог потерять кольцо днём. Он был не самым внимательным подростком, а ещё постоянно худел, поэтому это кольцо переезжало с пальца на палец до тех пор, пока окончательно не стало велико. Тэхён ненавидел это. Отчаяние сводило ноги, и клокочущее чувство в груди и в горле теперь стало постоянным. Чонгук вернулся через пару минут его мысленного шторма. — Я взял капучино. — Он протянул Сокджину и Юнги горячие стаканчики. — А тебе ромашковый чай. Тэхён оскорблённо надулся: — Но я не хочу ромашковый чай. — Действительно думаешь, что сейчас тебе нужен кофеин? Тэхён, всё ещё надутый и недовольный правдивым аргументом, забрал свой чай и пробормотал слова благодарности. Чонгук улыбнулся ему, а после протянул Юнги кучу маленьких пакетиков с сахаром. — Тэхён говорил, что ты сладкоежка. Юнги расплылся в очаровательной кошачьей улыбке. — О, это очень мило! Спасибо, Чонгук. Он с радостью принял всю свою сахарную кому в руки и немедленно добавил в стаканчик в таком количестве, что Тэхёну стало дурно от одного только вида. Ромашковый чай оказался на удивление не таким противным, и Тэхён, надеясь, что это поможет, выпил его до самой последней капли. В 4:07 к ним вышла доктор Пальме, высокая статная женщина с жидкими золотистыми волосами, оформленными в короткую стрижку. Тэхён, конечно же, помнил её. Несколько лет назад она искусно зашила Киён руку после того, как Джевон рассёк ножом нежную кожу чуть выше запястья. Доктор Пальме была хорошей женщиной. В четырёх взрослых мужчинах она узнала четырёх неугомонных мальчишек, которых знала будучи молодым интерном. Тэхёну она перевязывала вывихнутое запястье после неудачной поездки на ледяной горке. Чонгуку зашивала голову, когда тот в пять лет свалился с качели прямо на камень перед ним. Сокджин попал к ней со сломанной ногой из-за скользких ступенек. А Юнги доктор Пальме хорошо запомнила, как маленького героя, который и слезинки не проронил, когда его привезли в больницу с огромным ржавым гвоздём в ступне. Доктор Пальме была обладательницей глубокого звучного голоса и твёрдого характера. Но при этом у неё была чудесная улыбка, немного кривоватая, но в этом её главное очарование. Они тут же подскочили со своих мест, всем своим видом показывая отчаяние, страх и необходимость в хороших новостях. — Операция прошла успешно, — негромко, но чётко произнесла доктор Пальме. — Хосок в реанимации под наблюдением. Сейчас вам к нему нельзя, — сразу предупредила женщина, увидев загоревшиеся глаза. — Он должен прийти в себя в течение суток. У него разрыв селезёнки, перелом рёбер, пневмоторакс, перелом левой руки и сотрясение. Хосока прилично задело, но жить будет. Быстро поправится, он здоровый парень. — Она устало приподняла уголки губ. — Всё будет хорошо, мы позаботимся о нём. Вы можете ехать домой… — Нет, — отказался Сокджин. — Нет, доктор Пальме, мы с Юнги останемся тут. Вдруг… вдруг будут какие-то новости. — А мы? — недовольно шепнул Тэхён. Юнги точно также недовольно зыркнул на него и по-настоящему заворчал в своей заботе: — А вы домой. Вы сколько в дороге провели? Ты и сам не лучше, вчера же с лестницы… — Вспомнив, что они не одни, он резко замолчал. — Короче, вам обоим нужно отдохнуть. Доктор Пальме покачала головой: — Как хотите, мальчики, но до обеда вам тут точно делать нечего. После этих слов они попрощались. Женщина направилась к лестнице и скрылась из виду, желая, наконец, присесть и выпить кофе после пусть и не сильно утомительной, но долгой операции. — Мы правда останемся здесь. — Сокджин посмотрел на Тэхёна и Чонгука. — Вам стоит отдохнуть. — А ещё… — Юнги снова полез в карман олимпийки, и Тэхён насторожился. Там же не окажется второго письма или что-то вроде того?.. — Перед ужином я сходил в магазин за водой и соком и купил это для вас, как подарок на твоё расставание с Итаном. Он с самым невинным выражением лица, на которое был способен, протянул прозрачную упаковку смазки без запаха и ленту классических презервативов. Тэхён склонил голову в сторону, причмокнул и приподнял уголки губ. Чонгук усмехнулся. — Я удивлён, что вы не купили это гораздо раньше, — забирая придурковатый презент, сказал Тэхён. — Да как-то момента не было. Не то чтобы он появился сейчас. — Сокджин посмотрел в сторону операционных. — Это была идея Хосока…***
Тэхён пристегнулся и повернул голову к окну, ещё раз окинув взглядом старое больничное здание. Тусклое небо посветлело и сбросило с себя ночную темноту. Прогноз погоды обещал прохладный дождливый день. Они отъехали от больницы, и Тэхён почувствовал сильную боль в сердце. Ему не хотелось уезжать от Хосока, но так было нужно. Совестливые терзания и глупое геройство не помогут никому из них. — Мы уехали из Лэйтон-Бэй посреди рабочего дня. — Чонгук нарушил утреннюю тишину. — Мой дом находится на пустой и открытой местности, чтобы за вами можно было вести слежку так, чтобы никто этого не заметил. Но, конечно, этот человек мог сидеть и на дереве с биноклем. — Тэхён усмехнулся. — Когда мы уезжали, все улицы были пусты. Я запомнил. Да и до выезда из Лэйтон-Бэй ты ехал лёжа на заднем сиденье. Юнги сказал, что он один ходил в магазин за водой и соком. Значит, они не появлялись на людях втроём, что могло бы вызвать вопросы, где они потеряли тебя. Но даже так можно было бы подумать, что ты остался со мной, потому что нас уже увидели вместе. Но этот человек знал, что тебя нет в Лэйтон-Бэй. Тэхён нахмурился и невольно повернулся назад. Всё так и было. Чонгук попросил его лечь на заднее сиденье, чтобы со стороны было видно, что он едет один. «Хёндай» стоял в гараже, поэтому прятался Тэхён там же. Он пересел на переднее сиденье рядом с Чонгуком уже тогда, когда они практически выехали из Лэйтон-Бэй и все жилые дома и случайные прохожие остались далеко-далеко позади. Дорога была пустой, как и всегда раньше. Чонгук остановился, и Тэхён быстро перелез вперёд, даже не выходя из салона. — Мы… — Останавливались на заправке, да. — Чонгук задумчиво покачал головой. Тэхён поёжился, не веря, что ему придётся сказать… — Там был Намджун, — пролепетал он и скривился, не желая это признавать. — Но ещё там были автозаправщик и кассир. Но я их точно не вспомню. Ты ведь не думаешь, что тот, кто нам угрожает, это Намджун? Чонгук сжал губы и неразборчиво повёл плечами: — Пока я просто пытаюсь понять. Это не успокоило. Потому что человек, столкнувший его с лестницы, был сильным высоким мужчиной. Намджун тоже сильный и высокий. И мужчина. Тэхён был уверен, что Намджун здесь не при чём. Просто совпадение, дурацкое стечение обстоятельств. — Тот, кто напал на меня в доме, был сильным, но его тело не было крепким. Оно было каким-то бесформенным и просто тяжёлым. Чонгук мельком взглянул на него: — Ты уверен в этом, золотко? Тебя несколько раз приложили лицом о стену и ты явно был сильно напуган… Что-то не складывалось. Тэхён зажмурился. — Я ведь оцарапал его! — Он вскинул голову и посмотрел на Чонгука. — Это была шея или лицо, но что-то точно выше плеч. А у Намджуна не было ни следа, ни пластыря. Он ведь стоял передо мной в своей форменной рубашке. Это был не он, Чонгук. — Золотко, я не утверждаю, что Намджун является тем, кто вам угрожает, — успокоил он. — Но подозреваешь. — Лишним не будет. Тэхён согласно кивнул и повернулся к окну, замолчав. Когда они проезжали мимо мэрии, его глаза невольно зацепились за единственный дом в Лэйтон-Бэй с выкрашенной черепицей. Тэхён посмотрел на его двор, а затем на соседский… Он резко взбрыкнулся и вцепился в ремень безопасности. — Стой! Стой, Чонгук! Останови машину! Там собака! Едва ли Чонгук успел остановиться, Тэхён выпрыгнул из салона и бросился бежать назад к дому с выкрашенной черепицей. Чонгук с недоуменным видом нагнал его через пару секунд. Тэхён громко выдохнул и ткнул пальцем на соседский двор, где спал бигль. — Ты ведь тоже его видишь? Это ведь не мои галлюцинации после падения с лестницы? — быстро протараторил он. Чонгук на мгновение подумал, что организм Тэхёна из-за постоянного сильного стресса за такое короткое время дал сбой. — Да, золотко, я тоже вижу спящего бигля. Почему мы… — Это собака Пейдж Тёрнер. Чонгук прищурился и ещё раз посмотрел на спящего пса. — Пейдж, которая нашла тело Югёма… — Да. Да, она самая. — Тэхён взволнованно натянул рукава на пальцы. — Намджун сказал Юнги, что это её собака. Но в воскресенье, когда мы видели Пейдж в первый и в последний раз, она собиралась уезжать из Лэйтон-Бэй. Мы видели, как она загружала машину. Почему не взяла свою собаку с собой? Она ведь приезжала сюда в отпуск. Юнги говорил с ней, и Пейдж сказала, что она не живёт здесь уже очень давно. Так что вариант оставить собаку на передержку соседям, пока она временно куда-то уехала, отпадает. Это странно. Очень… Вообще странно было прогуливаться с собакой именно у дома Юнги, найти труп, а после оставить её здесь. Чонгук не сводил глаз с дома с выкрашенной черепицей, внимательно и дотошно рассматривая каждый его миллиметр. — Погоди. — Он развернул Тэхёна за плечи, чтобы тот встал лицом к дому Пейдж, и указал на оконный кондиционер, который был установлен на втором этаже. — С него капает. Значит, недавно работал. — Какого хрена?.. — Пойдём-ка в машину, — серьёзно произнёс Чонгук. Он, сжав челюсти, крепко взял Тэхёна за руку и с силой потянул к своему «Хёндаю». Его черты лица стали жестче, а взгляд — холодным и сосредоточенным. Тэхён послушно сел на своё место, и они быстро уехали оттуда. — И что теперь делать с этой информацией? — Лечь спать, чтобы отдохнуть, — без намёка на шутку ответил Чонгук. — Завтра днём вернёмся к её соседям и спросим о собаке. Будет хорошо, если они ответят на пару вопросов. Тэхён чувствовал себя так, словно проглотил толстый железный прут, который вызывал рвотные позывы. У него не получалось расслабиться даже на короткий миг; он не мог сутулить спину и не мог по-хорошему выдохнуть душный влажный воздух. Руки и ноги онемели от холода и утренней прохлады, а спина покрылась ледяным потом. У него словно лихорадка. Это не было вызвано физической усталостью. Когда они подъехали к дому Чонгука, Тэхён отрешённо посмотрел на сломанный забор и задавленные бархатцы мисс Чон. У него не нашлось сил, чтобы сразу выйти из машины, когда Чонгук припарковался в гараже. Они оба остановились и просидели в прохладной темноте несколько долгих минут. Наполовину открытая дверь гаража пропускала полоску света, задорное чириканье птиц и беспокойный шум листвы. Тэхён хотел остаться здесь навсегда. Он развернулся и взял с заднего сиденья старую коробку из-под обуви с подбитыми углами и кое-где разбухшим картоном. Та самая коробка с воспоминаниями, что пряталась в квартире Тэхёна в самом углу шкафчика под двумя тёплыми одеялами, запасными подушками и тремя пледами. Это единственное, что он взял с собой перед тем, как они с Чонгуком сорвались обратно в Лэйтон-Бэй. — Ты так и не сказал, что за коробка. Тэхён и не собирался говорить. Проще было показать. Он развязал ленту, открыл крышку и поставил коробку на чужие колени. — Я побывал в твоей комнате, где ты столько лет хранил мой подарок. Я не могу отвести тебя в свою, потому что дом давно продан, но… но я сохранил кое-что… Подумал, что ты захочешь это увидеть. В их ситуации проявление чувств казалось таким нелепым. Но Тэхёну было всё равно. Он не знал, что его ждёт через несколько часов; не знал, что будет завтра или через неделю. Если не сейчас, то когда? Чонгук достал из коробки аккуратно сложенные записки, написанные его же почерком несколько лет назад. Маленькие влюблённые послания, которые он оставлял в шкафчике Тэхёна. Под записками лежали их старые фотографии, сделанные мисс Чон и друзьями Тэхёна. Их была целая увесистая стопка, которую, по-хорошему, надо было бы положить в фотоальбом. Но Тэхён не смог этого сделать, потому что тогда ему бы пришлось пересматривать каждое запечатлённое воспоминание заново. Их Рождество, их матч, на который Тэхён впервые пришёл в качестве парня Чонгука, их каникулы, их поездка в Эшвилл на один день… Чонгук посмотрел каждую фотографию, на которых у Тэхёна ещё родной цвет волос и широкая искренняя улыбка с горящими глазами. Помимо фотографий и записок в коробке лежали подарки, которые Чонгук дарил Тэхёну. Шкатулка, подаренная на Хэллоуин; засушенная роза из первого букета; сборник с мягкой потрёпанной обложкой девяти рассказов Сэлинджера, который Тэхён очень сильно хотел из-за «Хорошо ловится рыбка-бананка»; две кассеты для кассетного плеера с песнями Майкла Джексона, Уитни Хьюстон, «Нирваны», «Бэкстрит Бойс», Робби Уильямса, Луи Армстронга и Мирей Матье, которые Чонгук записал для него; фенечка, сплетённая ими от скуки; старые игрушки из «Киндера»; брелок в виде крошечной птички королька; деревянная фигурка котёнка, вырезанная самим Чонгуком; и парные браслеты, купленные в разделе дешёвой бижутерии. Они быстро испортились и стали непригодны для носки, но Тэхён не стал выкидывать свой и попросил Чонгука этого не делать. Физические подтверждения их чувств, спрятанные от солнечных лучей и чужих глаз, лежали в помятой от переездов коробке. Тэхён наблюдал за тем, как Чонгук осторожно прикасался к вещам, подолгу рассматривая и убеждаясь в их реальности. — Почему не выкинул? — тихо спросил он, проведя большим пальцем по деревянной фигурке котёнка. — Я хотел, — честно признался Тэхён. — Но не смог. Поэтому убрал всё самое важное в коробку. И после брал её с собой при каждом переезде. Чонгук повернул голову в его сторону. Сейчас его взгляд был таким же, когда он узнал, что, на самом деле, Тэхён ждал его на вокзале целый день. И ещё после, но уже мысленно. Он сожалел, и Тэхён понимал его. Но, помимо сожаления о случившемся и о потерянных годах, Тэхён видел мягкий взгляд и еле уловимую улыбку, скрывшуюся в уголках губ. Чонгук думал, что он выкинул его из своей жизни, как грязную салфетку или кожуру от банана, как нечто ненужное и неважное, что можно отправить, например, на переработку. Но всё оказалось не так: Тэхён хранил его физическую любовь разных форм и размеров все эти одиннадцать лет. — У всех из нас есть свои секреты. Вот мой. — Тэхён кивнул на коробку. — Я вступал в отношения, но никого не любил так, как они того заслуживали. Я согласился выйти за Итана, но на самом деле я не хотел этого. Я ненавидел его родителей, и мне не нравилось кольцо, которое он мне подарил. Я знал, что мы разведёмся через два или три года, но всё равно сказал «да» на его предложение. И… и я бы попытался полюбить его так, как нужно. Попытался бы обмануть себя. В конце концов, если тысячу раз повторить, что небо зелёное, оно и правда станет зелёным. Но я бы никогда не выбросил эту коробку. Если бы после свадьбы мы с Итаном переехали в новый дом, я бы взял её с собой. Потому что… — Тэхён поглубже вдохнул, — потому что я, кажется, никогда не переставал любить тебя. И это… Наверное, так быть не должно и мне стоит снова обратиться к психологу, — он невзрачно улыбнулся, — но это неплохое чувство. Это не то, без чего я не могу жить. Это не делает мне плохо или больно. И это не зависимость, иначе я бы не протянул без тебя все эти одиннадцать лет. Я… я чувствовал себя счастливым и любимым. Я не чувствовал себя неполноценным без тебя, и мне не хотелось бросить всех и каждого, потому что где-то там всё ещё существуешь ты. Эти одиннадцать лет были хорошими, правда. Было много событий. Я не оборачивался назад и не искал в своих партнёрах тебя. Хотя всегда понимал, что они… временные. Не потому, что они плохие, нет. Нет, конечно. Дело было во мне. Это звучит просто отвратительно банально, но это так. Дело всегда было только во мне. Я больше не хочу встречать других. Не хочу говорить кому-то «да», чтобы после попытаться соврать самому себе. Не думаю, что теперь готов отпустить тебя снова. Потому что ты мой человек, Чонгук. Мы… мы с тобой крабы. — Он горько улыбнулся. — Это научный факт. Все крабы — однолюбы. Чонгук тихо рассмеялся, закрыв глаза на несколько секунд. Тэхён судорожно сглотнул и улыбнулся дрожащими губами. — Это всё ещё твой любимый сериал? — спросил Чонгук. — Да. — Значит, мы крабы-однолюбы. — Ты так не считаешь? — взволнованно спросил Тэхён. Чонгук закрыл коробку и усмехнулся: — Все эти одиннадцать лет я приезжал в Лэйтон-Бэй, чтобы увидеться с мамой. И каждый раз я надеялся, что увижу тебя. Даже после того, как узнал, что твоя мама продала дом и уехала отсюда. — Чонгук расслабленно откинул голову назад и посмотрел на Тэхёна, не убирая рук с коробки. — Мои последние серьёзные отношения закончились три года назад. Когда мы разъежались, я услышал что-то вроде «я никогда бы не стал для тебя так важен, как тот человек, которого ты всё ещё любишь». — Тэхён разомкнул губы. Итан сказал ему почти то же самое. Чонгук потянулся к бардачку, достал пачку «Честерфилд» и закурил. — Это не то, чем стоит гордиться, потому что я не собирался и не хотел причинять боль ни ему, ни своим бывшим партнёрам. Я не как ты. Я не строил планов и не знал заранее, выйдет у нас или нет, надолго это или на пару месяцев. Я просто подстраивался и не заглядывал слишком далеко. Но мысль о том, чтобы по итогу остаться без них, — «но не без тебя», — то есть одному, меня не пугала. Я намного больше боялся найти тебя на «Фейсбуке» и узнать, что у тебя давно есть муж, дети, собака и большой загородный дом. Не потому, что я не желал тебе счастья. Скорее всего, я бы просто чувствовал себя самым большим идиотом на свете, который продолжает любить, несмотря на то, сколько времени прошло. Под «любить» я имею в виду, что это не было чем-то ярким, постоянным или помешанным. Это было и есть тихое и спокойное чувство, которое не тревожит меня. Оно просто существует, и всё. Тэхён, зажевав нижнюю губу, потянулся к сигаретам и тоже закурил. Он открыл дверцу со своей стороны, чтобы не дымить слишком сильно. Глаза слезились и без лишней помощи. — Что нам делать? — негромко спросил он. — Ты живёшь в Нью-Йорке, я — в Эшвилле. Там моя семья… Под семьёй в первую очередь он имел в виду Хосока, Сокджина и Юнги. И Чонгук это знал. — Если я переведусь в Эшвилл, то снова стану новичком. — Чонгук, крепко затягиваясь, бесцельно смотрел вперёд, в стену гаража, на которой висели инструменты. — Я начну с самых низов. Можно будет забыть о повышении, которое я должен получить после отпуска и к которому я так долго шёл. Тэхён не цеплялся за работу, потому что он мог помогать животным в любом уголке мира. И он совсем не цеплялся за коллег. Но для Чонгука работа и её место значило совсем другое. У него с этим гораздо сложнее. Они оба хотели стать тем, кем являются сейчас. Но Тэхён понимал, что для Чонгука его должность была гораздо важнее, чем для него. Тэхён мог бы пойти работать в приюты, мог бы стать волонтёром… Он был бы счастливым в любом из этих мест. У Чонгука же с детства была чёткая и непоколебимая цель, за которую его высмеивали. Ради неё он сделал невозможное и добился своего. Тэхён не мог отнять у него это. Он бы никогда себе не позволил отнять его мечту… — Я хочу принять ванну и лечь спать. Давай поговорим об этом позже? — Это всё, что он мог сказать сейчас. — Ты убегаешь от разговора. — Чонгук посмотрел на него. Он не сердился. И, наверное, даже понимал. — Знаю. — Тэхён стряхнул пепел на пол гаража и провёл языком по нижней губе, зацепив его кончиком искусанные кусочки тонкой кожи. — Но я не хочу принимать решение сейчас. Чонгук согласно кивнул и первым вышел из машины. Тэхён проводил его взглядом, провёл ладонями по щекам и кинул докуренную сигарету в пустую пачку. Взяв с собой коробку, он неохотно вылез из салона. На самом деле Тэхён предпочёл бы не двигаться ещё пару дней. Чонгук ждал его у выхода из гаража. Вместе они направились в дом, минуя разрушенный забор и сгоревший почтовый ящик. На некоторых белоснежных дощечках запеклась кровь, и Тэхён поспешил отвернуться. Дом встретил душной влажностью, поэтому первым делом Чонгук открыл все окна, чтобы впустить прохладу. После он сказал, что примет душ на первом этаже, поэтому вся ванная комната у гостевых спален в распоряжении Тэхёна. Больше они не разговаривали. Тэхён поднялся по лестнице и скрылся в комнате, куда вчера днём они перевезли их вещи. Он достал из чемодана чистое нижнее белье, белые длинные носки для замёрзших ног и, зная, что ему можно, зашёл в комнату Чонгука, чтобы взять первую попавшуюся футболку для сна. Там же на прикроватной тумбочке он оставил свою коробку и маленький подарок от друзей, просто не зная, куда это деть. По окнам глухо застучали первые капли дождя. Лэйтон-Бэй накрыли чернильные слоистые тучи. Тэхён приоткрыл окно в комнате Чонгука и ушёл в ванную комнату. Он быстро скинул с себя грязную одежду, пропитавшуюся потом и дорожной пылью, залез в ванну, заткнул её слив пробкой и включил тёплую воду. Шум воды заполнил маленькое помещение. Тэхён наклонил голову на боковой бортик и подложил руки под щёку, чтобы было удобнее. Ступни после ледяной плитки приятно покалывало из-за контакта с тёплой водой. От неё расслаблялось тело. Обычно Тэхён предпочитал более горячую температуру, но сейчас ему и так нежелательно принимать ванну, поэтому тёплая вода стала хорошим компромиссом со здравым смыслом. Голова сделалась неподъёмной и жидкой, как разбухшая губка. Тэхён закрыл тяжёлые уставшие глаза всего на секунду… На мгновение, как ему показалось. — Тэхён! Тэхён! Тэхён громко и испуганно втянул в себя горячий воздух и с силой дёрнулся назад. Вода колыхнулась и перелилась за бортики, окатив Чонгука. Кожу жгло от жара, а щёки полоснуло наливной краснотой. Тэхён судорожно задышал и попытался оглядеться сквозь густой пар. Его сердце колотилось, как безумное. В горле встал привкус крови. — Блядь, Тэхён, твою мать… Чонгук облегчённо осел на пол и упёрся спиной в стенку позади себя. Тэхён прижал ноги к груди, морщась от того, как было горячо. Вода потихоньку убегала в слив. Но пол уже был залит. Тэхён заснул. — Я в порядке, — хрипнул он, не зная, что ещё сказать в этой ситуации. Соврал. Он не был в порядке. Он был до смерти напуган. Всем. — Прости, что залил пол. Чонгук сердито посмотрел на него. С лица не сходил страх. Тэхён представил, что он почувствовал, когда зашёл в ванную и увидел недвигающегося его в затопленной ванне. Поэтому он тут же поспешил добавить: — И прости, что напугал. Я… я правда не собирался засыпать. Вода почти ушла. Хорошо, что подложил руки под щёку и наклонился на боковой бортик, а не для специальное отведённое место для головы. Тэхён посмотрел на свою сильно покрасневшую кожу. Он и забыл, что в этой ванной проблемы с напором и подачей воды. Её всегда нужно было регулировать в процессе, потому что в любой момент могла пойти либо слишком холодная, либо слишком горячая. Повезло, что сейчас не потёк кипяток. Тэхён закрыл глаза, вместе с ним лицо, спрятав его за ладонями, и невнятно спросил: — Злишься? Чонгук громко выдохнул. — Да. Но на тебя не получается, поэтому злюсь в целом, — ответил он. — Но не за залитый пол. Ты мог утонуть. — Знаю. Тэхён лихорадочно зашмыгал носом. Он готов сдаться, лечь на дно этой ванной и больше никогда не двигаться. У всех бывают моменты слабости. И это — его. Чонгук сел поближе и ласково запустил пальцы в его влажные волосы. Тэхён судорожно подполз поближе, схватившись за края чужой футболки. — Выходи давай, золотко. Тэхён поднял на него красные воспалённые глаза и мотнул головой. — Не хочу казаться избалованным или капризным, но я даже не помылся. Только вспотел. Я приму прохладный душ и… — Я отвернусь, но останусь здесь. — Чонгук не предложил, просто поставил перед фактом. — Если станет плохо, говори сразу. — Хорошо. Я быстро. Пока Тэхён мыл голову и мочалил тело на скорую руку, Чонгук не очень качественно устранил последствия небольшого потопа. Осталось только вытереть небольшую лужу в коридоре, благодаря которой он понял, что что-то не так. Когда Тэхён закончил, Чонгук завернул его в полотенце и помог выйти из ванной. На руки брать не стал в целях безопасности. Пол был мокрым. Они зашли в комнату Чонгука, и Тэхён сел на кровать. Приятная свежесть и запах дождя остудили его с ног до головы. По коже побежали мурашки, но это было хорошее чувство. Полотенце на плечах быстро потеряло своё тепло. — Как себя чувствуешь? — Физически? Нормально. Честно. Ничего не болит. Сейчас, когда сердце билось в своём привычном ритме, всё действительно стало в порядке. Чонгук кивнул и вышел. Он принёс оставленную в ванной комнате одежду и снова ушёл. Сказал, что принесёт воду и аптечку, чтобы обработать и заклеить Тэхёну лоб. За это время Тэхён оделся. Когда он натягивал второй носок на левую ногу, Чонгук вернулся в комнату с обещанной аптечкой, бутылкой воды и тарелкой с несколькими сэндвичами. — Я сделал их, пока ты мылся. — Чонгук поставил еду на стол и сел на кровать рядом с ним. — Поднялся к тебе, чтобы спросить, насколько ты голоден, а когда подошёл к ванной, увидел на полу лужу. Тэхён виновато поджал губы: — Прости. — Ему было жаль. И, правда, не за лужу. Он не собирался засыпать и уж точно не хотел, чтобы Чонгук испытал весь тот ужас от увиденного. Тэхён на секунду представил, что было бы с ним, если бы такое случилось с Чонгуком, и тошнота скрутила желудок. Он глубоко вдохнул и низко опустил голову, чувствуя себя отвратительно виноватым. — Ариель всегда нравилась тебе больше Голди, — усмехнулся Чонгук. — Успокойся, золотко. Всё хорошо. В следующий раз пойдёшь мыться с надувным кругом и нарукавниками, как для малышей. Тэхён мягко рассмеялся и посмотрел на него. Чонгук подмигнул и указал на рану на лбу. — Останется шрам? — Тэхён легонько коснулся его и кончиками пальцев задел нитки, которыми зашивали рану. — Буду как Гарри Поттер. — У него с другой стороны. — Неважно. Чонгук убрал его мокрые волосы с лица, чтобы не мешались, и, взяв аптечку, достал из неё всё необходимое. Но перед тем, как начать, он снова пошёл вымыть руки с мылом. Тэхён широко и нежно улыбнулся тому, с какой ответственностью Чонгук подходил даже к такой мелочи. Чонгук бы поспорил. Всё, что касалось Тэхёна, не могло быть просто мелочью. Дождь разошёлся. На асфальте уже образовались лужицы, которые к полудню станут намного больше. На обочинах прибилась пыль. Беспокойные дорожки исполосовали окна, и духота, наконец, спала. Тэхён упёрся ладонями в кровать, придвинулся поближе и закрыл глаза. От бережных, но уверенных прикосновений Чонгука исходило тепло. Необходимое, чтобы не замёрзнуть от сквозняка и влажного воздуха. От него пахло хвойным мылом и типичным мужским гелем для душа с нотками морской свежести с чем-то ненавязчиво терпким. Вероятнее всего, производитель не отличился оригинальностью и добавил в пирамиду аромата что-то вроде лемонграсса или лайма. Но Чонгуку это шло. Тэхён вдохнул поглубже, на самом деле желая уткнуться кончиком носа в его шею. Он открыл глаза лишь тогда, когда Чонгук закончил, и его рана снова была в безопасности от внешнего мира. Но не только Тэхён грелся его прикосновениями. Чонгук, закончив, не спешил отпускать руки. Он вновь отодвинул спавшие пряди волос и положил прохладную сухую ладонь на его щёку, чтобы тут же ласково и невесомо провести по горячей красной скуле Тэхёна. Для смены повязки нужно гораздо меньше времени и гораздо больше пространства. — Не болит? — негромко спросил Чонгук. Говорить в полный голос в такое утро казалось нелепостью. Все звуки растворялись в шуме дождя. Тэхён прищурился и пожал плечами. — Если поцелуешь, то всё пройдёт, — шепнул он и улыбнулся со своей мягкой очаровательностью. Чонгук усмехнулся и понятливо кивнул. Он положил свободную руку на другую, обделённую вниманием щёку Тэхёна и, придвинувшись ещё ближе, оставил аккуратный поцелуй на лбу. Тэхён почти разочарованно фыркнул, но замер, когда Чонгук коснулся губами его переносицы, а затем кончика носа. Тэхён шумно вдохнул и сжал одеяло пальцами, когда Чонгук поцеловал его в ямочку над губой… Вспорхнувшее сердце защекотало грудную клетку и, потеряв сознание от переизбытка сильных чувств, обвалилось в желудок. Тэхён закрыл глаза. Чонгук провёл большим пальцем под его нижней губой, дразнясь, и чмокнул в левый уголок. — Чонгук… — Тэхён схватился за его левое запястье и плаксиво нахмурился, не имея ни терпения, ни выдержки. — Чонгук, не издев… Тэхён сдавленно ахнул прямо в поцелуй, обмякнув и потеряв рассудок ровно в то же мгновение, когда губы Чонгука коснулись его собственных. Пальцы на чужом запястье ощутимо дрогнули, и хватка ослабла. Чонгук целовал его так, как целовал в их первый поцелуй: трепетно, неторопливо и очень-очень бережно. Будто бы Тэхён был для него фарфоровой куколкой, которую так легко сломать. Тэхён чувствовал, как задрожали его пальцы, лёгкие, сами губы и ресницы. Чонгук целовал плавно и неотрывно, подолгу задерживаясь на нижней губе. Это ощущалось как холодный дождь спустя сотни дней засухи, как выкуренная сигарета в конце тяжёлого рабочего дня; как игривое нажатие на подушечку кошачьей лапки; как воздушная сахарная вата, купленная без повода; как любимый рождественский пудинг; как просмотр старого чёрно-белого фильма поздним вечером; как утро выходного дня, начавшееся после полудня; как долгожданные ролики на день рождения; как пятый сливочный шот; как конец долгой тренировки… Это ощущалось как любовь. Чонгук напоследок приласкал большими пальцами кожу на пылающих щеках Тэхёна и опустил руки на его обнажённые бёдра. Он несильно сжал их и ненастойчиво потянул своё золотко на себя. Тэхён приподнялся и, ни на миллиметр не оторвавшись от губ Чонгука, сел на его широко расставленные бёдра. Тэхён провёл ладонями по его шее и напряжённым плечам. У этого не было определённой цели. Он просто жадничал и не мог перестать касаться Чонгука. Даже через слой одежды можно было почувствовать, насколько горячая у него кожа. Будто бы за окном вся тысяча градусов. Тэхён провёл левой ладонью по задней части шеи Чонгука, а правую положил на солнечное сплетение, прижавшись ещё ближе. У Чонгука всегда были повадки большого домашнего кота, который млел от подобных прикосновений, ласк и поглаживаний. И сейчас Тэхён почувствовал, как под его руками расслабились чужие мышцы, как опустились плечи и как довольно и звучно выдохнул Чонгук. Но это не было ленивым расслаблением, от которого клонило в сон. Поцелуй стал глубже и крепче. Тэхён двинул бёдрами вперёд, ощутимо надавив промежностью на пока ещё мягкий член Чонгука, скрытый лишь за одними чёрными шортами. Он редко надевал нижнее бельё после ванны или душа. Особенно перед сном. Реакция не заставила себя ждать. Чонгук скользнул ладонями по бёдрам Тэхёна вверх, крепко сжал ягодицы и в этот раз сам двинул на себя. Тэхён тихо и искренне застонал в его губы. Он без стыда признавал, что слаб и безрассуден перед этим мужчиной, что избалован им. И им же желанен и любим. Тэхён первым разорвал их поцелуй, потому что именно Чонгук научил и показал ему, что целовать приятно не только губы… Ещё приятно целовать линию челюсти, которая с годами стала острее и чётче, приятно целовать немного колючий подбородок и такую же немного колючую щёку… Тэхён знал, что с Чонгуком по-другому никак. А он и не хотел, поэтому со всем непритворным желанием нежничал и целовал все его остроты, набитые синяки и грубую сухую кожу на руках. В звук ударяющегося о неровный асфальт дождя влились два тяжёлых дыхания и почти неуловимое шуршание одежды. Пока Тэхён целовал, Чонгук не переставал сжимать его ягодицы и направлять вперёд-назад. Дразнящее трение сквозь тонкую ткань заставляло дрожать их обоих. И при каждом прикосновении они оба чувствовали, как возбуждались всё сильнее и сильнее. Тэхён нетерпеливо дёрнулся и сымитировал более глубокий толчок. Чонгук на это громко втянул в себя воздух сквозь крепко сжатые зубы и запрокинул голову назад. Его кожа покрылась мурашками, и это заставило Тэхёна улыбнуться. Чонгук выпрямился, поцеловал его в губы и пролез пальцами под боксеры. Он сильнее смял нежную кожу ягодиц и развёл их в стороны, натянув дырочку. Тэхён сильно вздрогнул и задушенно застонал. Когда Чонгук резко дёрнул его на себя и прижался своим твёрдым членом к ложбинке, Тэхён уткнулся лбом в его плечо и спрятал тихий стон в складках футболки. — Золотко… — Пожалуйста, не останавливайся. — Тэхён сглотнул и поднялся с плеча. Он посмотрел на Чонгука и, затаив дыхание, словил на себе его взгляд с большими зрачками: тяжёлый, изголодавшийся и преданный, но вместе с тем ясный. — Ты… — его сердце, наконец, успокоилось. Оно, наконец, вернулось к своему человеку после долгого-долгого путешествия, — ты хочешь продолжить? Если нет, то всё в порядке… — Тэхён поморщился от промелькнувшей в своём голосе крошечной неуверенности. Чонгук успокаивающе поцеловал его в шею: — Только если ты этого хочешь. Некоторые вещи никогда не меняются. Забота Чонгука осталась всё такой же настоящей и циркулирующей у него по венам вместе с кровью. Его слова не звучали как дешёвый пафос, лишь бы Тэхён повёлся. Чонгук произнёс это серьёзно и чётко, всем своим видом показывая, что остановится в любую секунду. — Хочу, — прошептал Тэхён и кивнул для пущей убедительности, на что Чонгук улыбнулся. Эту улыбку можно было бы прописывать как болеутоляющее. Чонгук надёжно обнял Тэхёна за талию и без резких движений уложил его на постель. Старенький матрас прогнулся под их общим весом. Чонгук устроился между его ног и опустился сверху, прикрыв от сквозняка из открытого окна. Тэхён упёрся ступнями в одеяло и поджал пальцы на ногах. И как только губы Чонгука прижались к его шее, он отпустил себя. Не осталось ни мыслей, ни тревоги, ни стыда, ни страха… Тэхён соскучился. Он не стал закрывать глаза, чтобы смотреть, слышать и чувствовать. Чонгук присел и снял с себя футболку. Его упорная работа в тренажёрном зале заслуживала восхищения. И Тэхён восхищался. Он не мог увидеть себя со стороны, но на Чонгука его гордый и вместе с тем нежный взгляд подействовал как кошачья мята на кота. Он наклонился вниз и поцеловал Тэхёна под пупком. Туда, где задралась ткань свободной футболки. Чонгук просунул под неё ладони, погладил бока и, спустившись ниже и задев большими пальцами выступающие тазовые косточки, подцепил резинку боксеров. Он поднял взгляд и увидел одобрительный кивок Тэхёна. Когда Чонгук снял с него нижнее бельё, он не засмущался и не прикрылся. Тэхён подарил ему маленькую улыбку и приподнялся, чтобы Чонгук до конца смог раздеть его. Вторая футболка упала с кровати, и плечи Тэхёна покрылись мурашками от прохлады. Чонгук сцеловал их, заставив своё золотко очаровательно расслабленно рассмеяться и закрутиться на месте от щекотливых воздушных поцелуев. Тэхён упал обратно на спину. Чонгук улыбнулся и поцеловал его в правое колено, в бедро, в тазовую косточку и снова в живот. Он подолгу прижимался губами к его тёплой коже. Чонгук не обделил вниманием и каждый свежий синяк, расцветившийся охрой. Целовать не стал, лишь подул. Тэхён запустил пальцы в его короткие волосы и любовно погладил. Одеяло под их телами согрелось и смялось. Чонгук поцеловал Тэхёна в солнечное сплетение, а затем проложил коротенькую дорожку к его груди. Он, и услышав, и почувствовав губами дрожащий вдох, накрыл влажным ртом твёрдый сосок. Тэхён негромко простонал и крепче прижался к Чонгуку. По ногам побежали искры. Чонгук, кружа мягким расслабленным языком, опустил руки вниз, сжал его бёдра и легонько толкнулся вперёд. Тэхён несдержанно ахнул. Член, зажатый между его животом и животом Чонгука, дёрнулся, жаждая к себе хоть немного внимания. Тэхён заёрзал, стараясь потереться, но остановился сразу же после увесистого короткого шлепка по заднице. У Чонгука тяжёлая рука. Но Тэхён не мог пожаловаться, что ему это не нравится. Он сжал бёдра, но так и не смог свести их из-за тела Чонгука. — Ты всё ещё в шортах, — заметив это, пожаловался Тэхён. — Сними их… Чонгук не стал противиться. Он приподнялся и с облегчённым выдохом избавился от них. Тэхён поджал губы, увидев его твёрдый и влажный член с покрасневшей головкой. Чонгук проследил за его оголодавшим бесстыдным взглядом и усмехнулся. — Уже можно говорить, что мои глаза выше? — негромко спросил он. Тэхён рассмеялся и вытянул руки вперёд, молча прося вернуться к себе. И Чонгук это понял, снова накрыв его собой и поцеловав в линию челюсти. Тэхён обнял его за плечи и закрыл глаза. Чонгук просунул руку между их телами и сжал его член. Тэхён протяжно застонал. Живот напрягся. Он почувствовал себя так, словно не может пошевелиться, и вместе с тем ему хотелось, чтобы Чонгук сжал кулак сильнее, чтобы он начал двигать рукой быстрее и жёстче. — Чонгук… — Тэхён повернул к нему голову, положил ладони на щёки и начал целовать в губы, постанывая. Он опомнился уже через секунду и тоже просунул руку между их телами. Это было не очень удобно, но они оба не обращали на это внимания. Тэхён обхватил член Чонгука ладонью и, пару раз проведя по всей длине одними только кончиками пальцев, взял медленный темп. Чонгук громко выдохнул прямо ему на ухо, задышав глубже и чаще. Тэхён уткнулся лбом в его висок и вскрикнул, почувствовав, как Чонгук переместил руку с члена на его яички и нежно сжал, чуть оттянув их. Сейчас они не пытались довести друг друга до оргазма, из-за чего их прикосновения и действия не доводились до конца. Чонгук спустился пониже и провёл указательным и средним пальцами между его ягодиц, задержавшись на подрагивающем колечке мышц. Тэхён приоткрыл губы. Ему хотелось вытянуться, как струнка, и вместе с тем сжаться от переизбытка эмоций и чувств. Было хорошо и приятно, везде и всюду. На самом деле Чонгук смог бы довести его до оргазма парой прикосновений и несколькими поцелуями. Тэхён, слепо протянув руку в сторону прикроватной тумбочки, на которую около часа назад поставил коробку и подарок своих друзей, кое-как нашарил обмякшими пальцами смазку и презервативы. Чонгук поднялся. Он забрал у него смазку, открыл тюбик из хлипкого пластика и щедро выдавил себе прозрачный гель на пальцы. — У меня давно не было секса, — предупредил Тэхён, наблюдая за тем, как он даёт смазке согреться от тепла руки. — Примерно месяц… Чонгук и правда не мог остановить себя от поцелуев. Теперь, когда его ничего не останавливало, он имел полное право зацеловывать каждый сантиметр тела золотка. Чонгук поцеловал его во внутреннюю часть бедра, чуть прикусил и пообещал: — Я остановлюсь, как только ты попросишь. — Знаю, — нежно отозвался Тэхён. А ещё он знал, что Чонгук не сделает ему больно. Потому что даже в их первый раз Тэхён почувствовал дискомфорт лишь во время растягивания, но это не было болью. И сейчас Чонгук был так же аккуратен и осторожен. Тэхён приподнял уголки губ, когда почувствовал первое прикосновение. Он и правда согрел смазку до такой температуры, что она словно бы слилась с его пальцами. Тэхён закрыл глаза и рвано выдохнул, сжав в руках одеяло. С их первой близости прошло одиннадцать лет. С их расставания прошло одиннадцать лет. С момента, когда они встали на режим ожидания, тоже прошло одиннадцать лет. Многое изменилось. Лэйтон-Бэй, ещё сильнее осевший в болота, уменьшился, а Тэхён нацеплял на себя четыре шрама и похоронил мистера Майлза. Его хомяка. Его любимый цвет изменился по меньшей мере шесть раз. Девчушка из соседней квартиры дважды вышла замуж. Рядом с работой, с их ветеринарным центром, снесли старое здание и уже построили новое. В любимой пекарне перестали продавать любимые клубничные круассаны. Многое изменилось… Но то, с какой любовью, с каким вниманием и с какой ничем не прикрытой искренностью чистого сердца Чонгук прикасался к Тэхёну, даже спустя одиннадцать лет осталось прежним. Растягивая его, Чонгук никуда не торопился. Он не жалел ни сил, ни времени, ни поцелуев. Тэхён отзывчиво реагировал на всё, что с ним делал Чонгук. Он изначально был достаточно расслаблен как физически, так и морально. Тэхён совершенно не думал о том, что в какой-то позе может показаться некрасивым, или о том, что издаваемые им звуки окажутся смешными или недостаточно сексуальными. Он не стеснялся показать своё тело и свои чувства. Тэхён был страстным и тянущимся к Чонгуку. Он двигался навстречу и охотно раскрывался перед ним. Чонгук остановился, когда Тэхён с нескрываемым удовольствием свободно принимал в себя четыре пальца и сам насаживался на них, требуя большего. Он надел презерватив под размазанный взгляд Тэхёна, снова использовал смазку и пошире развёл его стройные ноги. Чонгук подставил член к дырочке, пару раз провёл по ней, дразнясь, и медленно ввёл головку. Услышав лишь одобрительный стон, он вошёл наполовину и навис над золотком сверху. Тэхён тихонько провёл одной ладонью по его боку, а другой — по скуле, и кивнул, изнывая от желания почувствовать себя заполненным. Чонгук, убедившись, что он в порядке, вошёл в него целиком. Тэхён зажмурился и застонал, упёршись макушкой в пуховую подушку. Он развёл ноги ещё шире, и его пятки не соскользнули вниз только благодаря носкам, не скользящим по одеялу. Сначала Чонгук взял плавный и медленный темп, от которого они оба почувствовали сильную дрожь во всём теле. Он выходил из Тэхёна лишь наполовину, а после мягко толкался обратно. Но надолго их не хватило. Тэхён начал отодвигаться посильнее и сам насаживаться глубже, плавно и соблазнительно двигая тазом. Чонгук, словив его довольный расплывшийся взгляд, усмехнулся. Он сильнее подмял его под себя и вышел на всю длину. Тэхён недовольно проскулил и царапнул его по лопаткам, чтобы после резкого и глубокого толчка неожиданно даже для самого себя громко застонать и выгнуться. Медленный темп сменился сначала на умеренный, а затем почти сразу на быстрый и несдержанный. Чонгук глубоко и крепко вбивался в него размашистыми толчками, заставляя скользить влажной спиной по одеялу. Тэхёна вело. Крупный тяжёлый член заполнял его целиком, давил на тонкие стеночки и широко раздвигал их. Тэхен, протяжно постанывая, запустил пальцы в короткие влажные волосы Чонгука и захлебывающе залепетал на ухо: — Я скучал. Чонгука распалило ещё сильнее. Он уткнулся лицом в шею Тэхёна и сбавил скорость. — Хочу взять тебя сзади. Тэхён судорожно закивал и перевернулся на живот, согнув одну ногу в сторону и продемонстрировав Чонгуку его красную уже растраханную дырочку, блестящую от смазки. Чонгук накрыл его тело собой и снова вошёл. Тэхён захлебнулся своим же стоном. В таком положении всё ощущалось ярче и острее. В этот раз Чонгук не стал медлить. Он трахал его быстро и сильно до громких шлепков и таких же громких стонов, надавливая раскрасневшейся головкой на простату. Пока дом был пуст, они могли себе это позволить. Тэхён изгибался под ним, лихорадочно цеплялся за подушку и за одеяло и двигал бёдрами, вжимаясь в Чонгука и глубже принимая в себя его член. За несколько лет кровать пришла в негодность, поэтому сейчас она жалостливо скрипела и пошатывалась. Тэхёну было всё равно на посторонние звуки. Он больше не слышал дождя. Для него существовали только стоны Чонгука и его глубокое горячее дыхание. Тэхён ощущал, как от подступающей развязки начали неметь ноги. Он поджал пальцы на ногах и почувствовал, как в собственном члене горячо запульсировало удовольствие. Низ живота свело, и у Тэхёна сбилось дыхание. Чонгук тоже был почти на грани. Он сжал бёдра Тэхёна и дёрнул их вверх, поставив его на четвереньки, чтобы завести руку вперёд и обхватить его член тесным горячим кулаком. Тэхён вскрикнул и, потерявшись в чувствах, после нескольких движений остро кончил в немом задыхающемся стоне. Чонгук, быстро надрачивая, довёл его до последней капли и влажных глаз. Тэхён чувствовал его твёрдый член в себе, поэтому, будучи в одурманенном состоянии после оргазма, из последних сил насадился поглубже, чем молча дал понять, что хочет, чтобы Чонгук кончил в него и с ним. — Расслабься, золотко. После этих слов Тэхён рухнул и тихо заскулил от своей чувствительности, когда Чонгук снова начал двигаться в нём: рвано и так быстро, что кровать заскрипела громче, чем было до этого. Сделав четыре последних толчка, более медленных и глубоких, Чонгук с глухим стоном кончил в презерватив. Тэхён вздрогнул, когда он вышел из него, лёг на живот и перевернул голову к Чонгуку, чья грудь тяжело поднималась и опускалась. Тэхён заулыбался. Чонгук заметил его довольное выражение лица с блестящими глазами и любовно щёлкнул по носу. — У тебя успела промелькнуть мысль, что нужно было брать наручники? — посмеиваясь, спросил Тэхён. Чонгук подавил смешок, широко улыбнулся и, чтобы больше не ёрничал, ущипнул его за попу. — В следующий раз используем кляп. Тэхён зажмурился от удовольствия и от того, каким радостным он себя чувствовал. Он широко зевнул и свернулся в позу эмбриона. — Засыпай, золотко. — А ты?.. — Тэхён подполз к Чонгуку, ткнулся лбом в его плечо и, уже не контролируя это, опустил тяжёлые веки. — Я закрою окна в доме и тоже лягу. Всё хорошо? Тэхён кое-как кивнул и издал нечленораздельный звук, напоминающий что-то вроде «мхм». Он быстро провалился в крепкий сон.***
Тэхён недовольно промычал и уткнулся лицом в подушку. У Чонгука убийственный звук будильника. Смесь перфоратора и долбёжки железной трубы по батареям. — Господи! — Тэхён приподнялся на локте и перекинулся через только-только просыпающегося Чонгука. Он дотянулся до его телефона, выключил эти адские звуки и упал обратно в постель. Дождь так и не прекратился. Чонгук не стал закрывать их окно. В комнате стало холоднее, поэтому Тэхён закутался в одеяло и положил голову на грудь Чонгука. Он сонно потёрся щекой, не желая подниматься. — У тебя ужасный будильник, — хрипнул Тэхён. Чонгук усмехнулся, чмокнул его в макушку и обнял, прижав поближе к себе и положив руку на талию. — Знаю. Зато рабочий. Трудно было с этим поспорить. Тэхён приластился и закинул на него ногу в надежде урвать ещё пару минуток их спокойствия. Чонгук лениво водил ладонью по его боку, иногда затрагивая поясницу и тазовую косточку. Тэхёну с трудом удавалось поверить в происходящее. Он открыл глаза и поглубже вдохнул свежий воздух. — Должен признаться, что за одиннадцать лет так и не научился готовить завтраки, так что… — Тэхён поднял голову и выразительно посмотрел на Чонгука с очаровательной и невинной улыбкой. — Я приготовлю. — Чонгук не выглядел удивлённым. — Но нам нужно встать с этой кровати. Тэхён огорчённо откатился назад, упал на спину, покрывшись мурашками от холодной простыни, и недовольно сморщился. Впереди много дел: принять душ, сменить постельное бельё, приготовить завтрак не только для себя, но и для Юнги и Сокджина. В Лэйтон-Бэй не было ни кафе, ни пекарни куда они могли бы заскочить, чтобы взять уже готовую еду и горячий кофе. Но всё это было не так важно, как предстоящий разговор с соседями Пейдж Тёрнер. Чонгук приподнялся на локте и посмотрел на него. Он просунул другую руку под одеяло и сначала скользнул ею по тёплому животу Тэхёна, а после по мягкому бедру. Приятное прикосновение вызвало мурашки. Тэхён обнял его за плечи и улыбнулся. Даже в эти дни, полные страха и боли, Чонгук сумел сделать его счастливым. Тэхён провёл кончиками пальцев по его щеке. Было хорошо проснуться в руках Чонгука. Звук дождя успокаивал. Тэхён хотел бы остановить время и задержаться в этом интимном моменте. Он не знал, когда ещё им удастся побыть друг с другом в одной постели и в пустом доме. — Твоя татуировка на правой тазовой косточке. — Чонгук провёл по этому месту большим пальцем, очертив маленькую и аккуратную цифру семь. — Я правильно понял?.. Тэхён поджал губы и легонько кивнул. — Да, — ответил он. — Это номер, под которым ты играл. Одиннадцать лет назад Чонгук занимал позицию квотербека и капитана команды одновременно. Он носил форму бордового цвета. И на его футболке всегда находилась неизменная «7». А теперь и на теле Тэхёна. В свои шестнадцать он часто с гордостью и с ужасно довольным лицом надевал спортивный бомбер Чонгука, на котором точно так же, как и на части капитанской спортэкипировки, красовалась «7». Это было так банально, но Тэхёну было так наплевать. Все, кто встречался с футболистами, делали так. Тэхён часто слышал, что это выглядит, как стадное чувство, но никогда не обижался. Потому что каждый, кто говорил подобное, не мог понять его чувств. Тэхён не слушал, он просто надевал спортивный бомбер своего капитана футбольной команды и шёл в школу. И остальным не нужно было знать, что он ещё и спал в старой футболке Чонгука, в которой он когда-то тренировался. — Расскажешь, почему сделал? — Чонгук словил его ладошку, кружащую по щеке, поцеловал в центр, а после по-кошачьи приластился к ней. Если Чонгук не мог перестать целовать его, то Тэхён не мог остановиться в прикосновениях. Он ведь правда соскучился. — Когда я думал о тебе, я вспоминал не только День благодарения. — Тэхён провёл пальцем под правой бровью Чонгука, скользнул по спинке носа и невесомо дотронулся до шрама на скуле. — В этом нет ничего удивительного, Чонгук. У всех была своя первая любовь. Ты был моей. Да, конечно, вряд ли вообще кто-то посвящает такому татуировку, но для меня это не просто напоминание. Ты был моим безопасным местом. Юнги, Джин и Хосок тоже, но это другое, ты ведь понимаешь? — Чонгук понимал. Понимал и видел выведенные раскидистым курсивом «Y», «H» и «S» у Тэхёна под сердцем. — Я узнал, что… что, оказывается, меня могут любить за просто так. — Он улыбнулся и тяжело выдохнул. — Ты помог мне стать увереннее в себе. Ты же каждый день доказывал и показывал мне это. И именно ты помог мне поверить, что я смогу стать тем, кем захочу. И я стал. Мы встречались меньше года, наше расставание было ужасным, но ты всё равно много значил и значишь для меня. Эта семёрка не просто про тебя. Скорее, она о том периоде, когда мы были вместе, и о том, что мы сделали друг для друга и как на нас… На меня повлияли эти отношения. В конце концов, ты был для меня не просто бойфрендом, но и другом. Даже наше расставание было в какой-то степени определённым уроком. Это твоя семёрка. Но и моя тоже, потому что именно в то время я начал меняться и стараться быть таким, каким хочу я сам. А ещё говорят, что семь — это счастливое число. — Золотко… Больше Чонгук ничего не сказал. Он накрыл захихикавшего Тэхёна собой, прижался губами к шее и обнял его так, словно никого дороже у него нет. Тэхён закрыл глаза. И вовсе не «словно». У Чонгука действительно никого дороже не было. Не осталось… — Набью твоё имя на всю грудь, — промурчал в его шею Чонгук. Тэхён рассмеялся, поджав пальцы на ногах и зашуршав одеялом. Через десять минут они всё-таки встали с кровати и вместе приняли душ. Сделано это было в целях экономии времени, но в итоге провели в ванной дольше, чем если бы шли туда поодиночке. Если постоянно отвлекаться на поцелуи, можно опоздать даже на собственную смерть. После душа они спустились на первый этаж на кухню, где Чонгук принялся за завтрак. Он пожарил бекон, глазунью и немного панкейков. Тэхён сварил кофе. Порции для Сокджина и Юнги они положили в контейнеры, а кофе вылили в небольшой термос. Сегодня утром Тэхён хорошо запомнил, как скривились лица друзей, стоило им попробовать больничную субстанцию, отдалённо напоминающую кофе лишь названием. Он был рад, что ему достался ромашковый чай. До момента пока они не сели в машину, Тэхён не волновался. Но когда Чонгук выехал из гаража, тревога дёрнула за кончики пальцев. Она удушливо села на плечи и схватилась за шею, чтобы не упасть. Дождь застучал по крыше и по лобовому стеклу. Тэхён приоткрыл окно со своей стороны и глубоко вдохнул холодный запах озона и петрикора. Лэйтон-Бэй можно было полюбить за тишину и безлюдность. Звуки природы успокаивали. А здесь они всегда были громче. За утро поднялся сильный ветер, и теперь беспокойный шелест листвы превратился в тревожное предупреждающее шипение. Тэхён посмотрел на грязное сизое небо и подумал, что Хосок был бы рад такой погоде. Грудную клетку заскребло. Тянуло к болотам и к лесу. Тэхён нащупал ниточку, сильно торчащую из пуговицы на рукаве, и скрутил её несколько раз. Легкая красная рубашка Чонгука в тёмно-синюю клетку смотрелась на нем удивительно хорошо. Тэхён слабо улыбнулся. Он не знал, откуда у него такое пристрастие к одежде конкретно этого человека. Чем ближе они подъезжали к дому Пейдж, тем сильнее мысли Тэхёна превращались в бардак. — И всё же, — он, нахмурившись, посмотрел на Чонгука, — её имя и фамилия тебе не кажутся чем-то знакомым? У него не получалось избавиться от назойливого зуда в черепушке. Мысль о том, что он уже где-то слышал об этой женщине, изнутри резала по затылку до кровавых ошметков. — Знаю только… — Дина Тёрнера? Чонгук кивнул. — Да. — Я тоже, но… — Тэхён поджал губы и заскрёб ногтями по джинсовой ткани на своих коленях. — Я не могу вспомнить. Я как будто бы уже слышал её имя раньше. Очень и очень давно. Чонгук словил его руку, чтобы перестал нервировать самого себя, и успокаивающе сжал её. — Золотко, достаточно разговорить любую одинокую бабулю, и она тебе выдаст все тайны этого мира. — Чонгук, не отвлекаясь от дороги, с сосредоточенным выражением лица нежно провёл большим пальцем по центру его ладошки. — А в Лэйтон-Бэй их полно. Тэхён усмехнулся: — А Намджуна мы спросить не можем, потому что теперь ты ему не доверяешь? — Пока что только он и несколько работников заправки видели нас вдвоём вчера днём. — Чонгук размял шею и коснулся языком до колечек в нижней губе. — То, что на нём не было царапин, хорошо. Но мы не можем быть уверены, что человек, который вам угрожает, это именно один человек, а не два или три. Тэхён согласно качнул головой: — Мы могли бы узнать у мамы Хосока, но для этого придётся рассказать, что её сын в реанимации. Чонгук мельком взглянул на него: — А вы не собираетесь ей сообщать? — Хосок убьёт нас, если мы это сделаем. Весомый аргумент. Они подъехали к дому соседей Пейдж. С первого взгляда он казался точно таким же, как и все остальные дома на этой улице. Но приглядевшись, Тэхён заметил сильно заросший газон, осыпающуюся краску на низком заборе, которую давно не обновляли, покосившиеся окна и трещины на стенах. Дом казался таким хрупким и сухим, что одно неверное движение и он рухнет. — Вот и нашлась бабуля, — выдохнул Чонгук, заглушив мотор. — Откуда ты знаешь, что там живёт бабуля? То, что дом выглядит немного заброш… — Чонгук молча вмялся в кресло, открыл Тэхёну больший обзор и указал на оставленную у крыльца трость. — А вдруг там пожилой мужчина? Чонгук посмотрел на него. Тэхён прищурился. — Хочешь поспорить, мисс Марпл? — Хочу. На что? — Если проиграешь, мы займёмся сексом с наручниками. Тэхён заливисто рассмеялся, откинув голову назад. — Хорошо, — сквозь смех ответил он, уже надеясь, что проиграет. — Но если я выиграю, то ты правда набьёшь мое имя у себя на груди. — Согласен. Они не стали жать друг другу руки, всё равно разбивать было некому. Вместо этого Чонгук притянул Тэхёна к себе и коротко поцеловал в губы. Чонгук не стал парковаться рядом на открытом месте. Они отъехали за здание Мэрии, где никто не мог увидеть чёрный «Хёндай». Обратно до старого дома им пришлось бежать. Никто из них не взял зонт, а промокнуть до последней нитки не хотелось. От неосторожных и спешных шарканий подошвы о землю мокрый гравий с хрустом разлетелся в стороны. Забежав на крыльцо, Тэхён зябко поёжился и несколько раз постучал в хлипкую дверь. В доме раздался лай.