Тэхён, устало усевшись на чемодан, закурил «Ньюпорт» и перевёл раненый взгляд на старый тусклый дом Юнги, в котором они с друзьями провели почти всё детство. Знойное полуденное солнце припекло русую макушку. Тэхён повернул голову назад и ладонью, которой не держал сигарету, прикрыл глаза от ярких лучей. Родные сердцу болота встретили молчанием. За одиннадцать лет в Лэйтон-Бэй ничего не изменилось. Вчера на заднем дворе дома Юнги нашли останки его брата, а сегодня здесь вновь стоит тишина.

Тэхён не интересовался футболом, но до сих пор носил потрёпанный брелок с чёрно-белым мячом на ключах от квартиры. Тэхён не любил кофе, но упрямо давился им каждое утро и отказывался начинать день без горькости на зубах. Тэхён не доверял Чонгуку, но продолжал рассыпаться на его простынях в надорванных вздохах. Тэхён ненавидел свою работу, но изо дня в день, смотря в зеркало, врал самому себе, что так правильно. — Хочешь расследовать это дело? Пытаешься очистить совесть таким образом?

Когда Джош вышвырнул Тэхёна из машины посреди дороги в тряпичных кедах и в симпатичном красном берете, он подумал, что этот вечер уже ничем не удивит. Но Чонгук, подобравший его с обочины с сосулькой вместо носа и онемевшими конечностями, оказался удивительнее удивительного. Он дал Тэхёну шерстяной плед с тонким отголоском запаха машинного масла, от которого на кончике носа осталась катышка, напоил горячим чаем и беззастенчиво попросил стать его временным парнем на это Рождество.

Чонгук должен был охранять его тело, а не спасать душу.

Сложность у каждого своя. Для Джисона сложно понимать свои чувства, измерять их в пропорциях, проявлять или не проявлять вовсе, узнавать по окрасу и использовать их по прямому назначению… Чувства для Джисона — что-то странное и не поддающееся объяснению в его голове. Как тригонометрия. Вещь интересная, но выводит из себя не хуже, чем скрип острых зубчиков вилки о дно кастрюли или тарелки. Это не любовная история, это история о любви.