Tokio Nights — Clemens Christian Poetzsch
Босые ноги коснулись тёплого деревянного пола веранды. Неторопливое шуршание заднего двора, подсыхающего на утреннем солнце, пока ещё не палящем, осаждало тревоги. Заросший газон переливался от вчерашнего дождя. Иллюзия крошечных бриллиантов, рассыпанных по траве, почти смешила. Щебет птиц слился с шелестом кленовой листвы, и Тэхён замер всего на секунду прежде, чем нарушить покой тихим вопросом: — Можно? Чонгук, зажав наполовину выкуренную сигарету между костяшками указательного и среднего пальцев правой руки, обернулся на него и коротко кивнул. Он сидел на самой верхней ступени маленькой лестницы, что вела прямо на светлую бетонную дорожку. Тэхён нервно смял губы в секундном беспокойстве и, поудобнее перехватив кофе и тарелку со своим завтраком и сигаретами в ней, опустился рядом. Их бёдра соприкоснулись, но ни Чонгук, ни сам Тэхён не отодвинулись друг от друга. С момента, как он очнулся в больнице, голова не переставала болеть ни на секунду. С вернувшейся жарой ситуация стала только хуже. От солнца пульсирующие виски распухли, Тэхён поморщился. Чонгук, проснувшийся в шесть утра, сходил в магазин за необходимыми ему продуктами и приготовил им на завтрак пышные панкейки с кленовым сиропом. И, если честно, уезжать из его дома совсем не хотелось. Тэхён поставил тарелку на свои колени, а кружку с Малышкой Мю, в этот раз до краёв наполненной несладким горячим кофе, на ступень пониже, возле правой босой ступни. Чонгук разбудил их в половину восьмого утра, но Тэхёну дал поспать лишние тридцать минут на правах человека, которого несколько раз ударили лицом о стену, а затем скинули с лестницы. О вчерашнем проливном дожде напоминали лишь до сих пор не высохшие кресла-шезлонги на лужайке и залитые бархатцы мисс Чон. Тэхён отвёл взгляд от цветов. Всё напоминало о ней. А разбитые в гостиной «Чарли Голд Ревлон» как постоянное болючее издевательство. — Как себя чувствуешь? — Чонгук повернулся к нему. — Мне нужно обезболивающее, — честно ответил Тэхён и сощурился от безжалостного солнца. — Что ты будешь делать с домом? — Продам. Тэхён согласно промычал. Он бы поступил так же. Не имело никакого смысла возвращаться в Лэйтон-Бэй. Даже на старости лет. Им здесь никогда не находилось места, только временное пристанище. Тэхён устало опустил голову и уставился в свою тарелку. Кленовый сироп лениво растёкся большой липкой лужей, почти задев ментоловые «Ньюпорт», опасно положенные на волнистый край плоской тарелки. Зажигалка внутри пачки так и норовила своей тяжестью утопить в сиропе оставшиеся сигареты. Из-за открытых дверей доносились приглушённые голоса остальных. Тэхён слабо улыбнулся и, услышав, как Хосок в шестой раз за утро заливался задыхающимся смехом, закурил. Левой рукой он держал сигарету, а правой смял панкейк и щедро обмакнул его в сироп. По пальцам потекла густая сладость, стоило ему поднести панкейк ко рту, но Тэхён не жалел об этом. Ему страшно хотелось курить и есть. Ещё со вчерашнего вечера. Солнце начало припекать, и щёки покрылись насыщенным румянцем. Тэхён задумался о том, сколько же на его телефоне пропущенных. Наверное, от одной Джо наберётся сотня. Он ведь так и не забрал мобильный… Чонгук обхватил его правое запястье, потянул на себя и, неторопливо подавшись вперёд, съел оставшийся кусочек панкейка. Сухие губы, а Тэхён точно знал, что они сухие, на мгновение коснулись сладких пальцев. Он даже не попытался удержать затрепыхавшееся сердце. Чонгук отпустил не сразу. Сначала приласкал большим пальцем плавные, еле видные морщинки на запястье, слабо выступающие сине-фиолетовые вены и острую косточку. Отогнув длинный белый рукав его собственного лонгслива на Тэхёне, Чонгук обнаружил для себя небольшой, сантиметр на сантиметр, повод для удивления. Сейчас, в тихой несуетливой обстановке, когда на золотке не было часов и когда не мешали длинные рукава, можно было увидеть его татуировку в виде кошачьей лапки. — Это мой первый погибший пациент, — объяснил Тэхён. — Я работал тогда первую неделю, когда к нам в два часа дня привезли котёнка. Приехала целая семья: отец, мама и их дочь. Девочка так сильно плакала… Она играла с малышом на заднем дворе дома и отошла от него на пару минут. Когда вернулась, то… — Тэхён поморщился, — к ним во двор пробралась бродячая собака. Неизвестно, как и откуда, но… в общем, она загрызла котёнка. Отец отогнал её. Малыш и правда ещё дышал, когда они привезли его к нам, но буквально через пару минут он умер. Тогда я узнал, что, оказывается, от запаха свежей крови вперемешку с запахом латексных перчаток меня тошнит. Котёнок был подарком на день рождения девочки. Это, конечно, не его настоящий отпечаток, но смысл всё равно один. Хреновое боевое крещение, не о таком я мечтал. Каким оно было у тебя? Чонгук помедлил и очертил края кошачьей лапки, заставив Тэхёна покрыться мурашками. Ноги горели от жары. Малышка Мю, оставленная на солнце, скрылась за расплескавшейся засохшей каплей кофе. Тэхён посмотрел на Чонгука, на его тёмные круги под глазами и на треснувшую в самой середине нижнюю губу. Нужно будет дать ему заживляющий бальзам. Тэхён покрылся нежностью. Ему захотелось запустить пальцы в волосы Чонгука, убрать чёлку с глаз, погладить шрам на скуле и ощутить еле заметную появившуюся щетину на щеках. Но вместо этого Тэхён тихо-тихо выдохнул задержанный в лёгких воздух и поджал губы. Нельзя глупить. — Моего наставника застрелили через три недели после того, как я заступил на службу, — ответил Чонгук. Тэхён застыл, почувствовав, как сжались внутренности. Зря спросил. — Что будешь делать с этим? — указал на его безымянный палец. Сейчас он не готов к иным разговорам. Тэхён понимающе кивнул. А после пожал плечами: — Скажу ему правду. Правда была разной. Можно было просто сказать, что упал в лужу в лесу и потерял там кольцо. А можно было сказать, что он не хочет этой свадьбы. Тэхён уловил острый взгляд Чонгука. Он нуждался в уточнении. Когда стоишь на краю обрыва, не хочется медлить. Тэхён громко и протяжно выдохнул, обессиленно уронив голову на плечо Чонгука. Может быть, перманентное чувство тошноты возникло вовсе не из-за страха, а из-за самого себя? Тэхён понимал, что поздно думать о том, что он не хочет делать Итану больно. Потому что он уже. Он уже это сделал. И сделает ещё несколько раз. Тэхён потянулся к сигаретам, желая выкурить ещё одну, но к своему сожалению обнаружил, что пачка оказалась пустой. Он расстроенно откинул её к Малышке Мю и закрыл глаза. Чонгук остановил мелкую раздражающую дрожь в его руках, взяв за обе ладони, чтобы переплести их пальцы. Тэхён повернул голову и в попытке спастись от солнца уткнулся носом в чужую горячую шею. Чонгук поднял его правую руку, что поближе, успокаивающе поцеловал в центр ладони, а после закружил по нему большим пальцем. Тэхён снова посмотрел на бархатцы, выглянув из своего надёжного укрытия. Итан был хорошим человеком. Просто не его. И не для него. С ним было нормально, не хорошо. Но «нормально» ведь ближе к положительной отметке, нежели отрицательной. Со временем с Итаном Тэхён научился молчать, когда надо и не надо, потому что сберечь собственные нервы к двадцати семи стало гораздо важнее, чем доказать свою правоту или высказать мнение, даже если прошеное. И дело было вовсе не в том, что Тэхён боялся конфликтов или не мог отстоять себя. Просто он выбрал лёгкий безболезненный путь: кивнуть головой, сделать глубокий вдох и промолчать. После его не мучили невысказанные слова, они не крутились на языке и не выливались в скандалы спустя два или три месяца. Тэхён этим не гордился. Крепкие отношения не строились на игре в молчанку. Но к моменту, когда разговоры перестали помогать, Тэхён устал. Он сдулся, как воздушный шарик. И в целом так можно было бы прожить ещё пару лет. Тэхён не боялся одиночества, он умел проводить время наедине с собой. Зачем согласился на предложение? Потому что с Итаном комфортно. Удобно. Он, конечно, не вещь. Неудобная для зимы толстовка, неудобная для путешествий сумка и неудобный диван для новой квартиры. И Тэхёна обязательно бы загрызла совесть, если бы сам Итан точно так же не считал Тэхёна удобным для себя. Почти удобным… Но проблемы с родителями проигрывали хорошо проведённому времени, такому же хорошему сексу и хорошему бесплатному слушателю и советчику. В целом идеальные отношения Тэхёна так и выглядели. Не вписывалось только нежелание возвращаться домой после работы, намеренное избегание некоторых встреч, чувство облегчения, когда у Итана появлялись планы и их свидание отменялось, и всё тот же выбор в пользу молчания, а не разговоров. Тэхён не нуждался в эмоциональных качелях. Он просто хотел возвращаться домой, попадать в родные руки, в которые мечтал завернуться целый рабочий день, и наслаждаться вечером, разговорами, поцелуями, молчанием, просмотром фильма или решением каких-то вопросов… На самом деле, неважно чем и неважно как. И вообще неважно где. Важно с кем. Итан не был таким человеком. Все пары ссорятся, главное ведь после успокоиться и поговорить. А у них с разговорами туго. С компромиссами — ещё хуже. Но Тэхён никогда бы не сказал, что всё плохо. Они действительно заботились друг о друге и старались быть рядом. Возможно, если бы они оба постарались и попытались поработать над собой и над их отношениями, сейчас бы Тэхён сидел рядом с Итаном. Тэхён был уверен на девяносто шесть процентов, что уже через полторы недели после их расставания Итан будет в порядке. Он не будет на него злиться. Взять ответственность и роль «этого мудака» трудно. Но Тэхён боится пауков, а не чужого мнения. А Итан правда поймёт и наверняка через какое-то время найдёт в себе силы мысленно отдать Тэхёну должное. Быть тем, кого бросили, намного выгоднее. Друзья будут угощать его бесплатными ужинами и выпивкой и первое время будут устраивать классные выходные, чтобы он почувствовал себя лучше. Чонгук не был главной причиной, но он стал действенной отрезвляющий пощёчиной. В их отношениях с Итаном не было виноватых, но Тэхён всё равно чувствовал вину. Как минимум за то, что сказал «да». Он не разобьёт Итану сердце, этого не случится. Тэхён поджал губы. Но так или иначе им обоим будет больно. Он понимал, что ему в меньшей степени. Из ста процентов решительности у него всего сорок сожалений.***
Тэхён захлопнул заднюю дверцу «Ситроена» и, потеряв равновесие на пустом месте, случайно наступил на ногу Хосока. — Ай, — надулся тот. — Тебя всё ещё шатает после вчерашнего? Тэхён скуксился и отрицательно помотал головой. — Нет. Всё нормально. Чонгук вылез с водительского кресла, обошёл машину и протянул Тэхёну ключи. После завтрака они собрались и поехали в дом Юнги. Тэхён не стал переодеваться, его грязная одежда так и осталась лежать в корзине для белья. Ему жаль рубашку, стоило ли надеяться, что после она отстирается?.. Болота встретили глухим журчанием, тёплым ветром и стрекотанием цикад. Неуклюжие цапли, услышав шум двигателя и человеческие голоса, недовольно вспорхнули, и высокие камыши, спрятавшиеся среди меч-травы, закачались. Потревоженные дикие утки загалдели, но быстро смолкли. Снова наступила привычная для болот тишина. Тэхён зажмурился от июльского солнца, запрокинул голову назад и проводил слезящимся взглядом улетающих цапель. В тени высокой шелестящей травы притаилась сырая хлюпающая земля, как напоминание о вчерашнем дожде. Хотелось искупаться. Тэхён мог поклясться, что услышал манящий шум волн океана. — Лужи крови нет. Это хорошо, — сказал Хосок, который уже зашёл в дом и принялся топтаться возле лестницы. — Всё осталось на моей рубашке, — ответил Тэхён и, напоследок взглянув на болота, зашёл следом. Чонгук встал за его спиной. Это наверняка было не специально, но Тэхён мысленно поблагодарил его за это. Так он ощущал себя в безопасности. — Вчера этого письма там не было, — произнёс Хосок и указал на пол. Возле угла дивана действительно лежал белый конверт. Тэхён чуть наклонил голову, чтобы увидеть послание. Юнги, не говоря ни слова, поднял его. Они все почувствовали усталость. Постоянный страх утомлял, он высасывал все силы до плаксивого изнеможения. Хосок провёл ладонями по лицу, промокнул взмокший лоб и взглянул на Сокджина. Тот сел на промятый диван, застеленный тонким пледом, и мягко подтолкнул Юнги, утерявшего прежнюю слабую улыбку: — Открывай. Шероховатый звук рвущейся бумаги вызывал неприятные мурашки. Тэхён обхватил своё левое плечо рукой. Чонгук не отходил от него ни на миллиметр. В конверте лежали фотографии. Юнги раскрыл их веером. На его лице отобразился ничем неприкрытый ужас, такой яркий и живой… Тэхён сделал два резких шага к Юнги, встал рядом и забрал фотографии в свои руки. На секунду ему показалось, что по роговицам глаз резануло острым лезвием. Тэхён, дёрнув головой от боли, резко зажмурился. Он ничего не понимал. На фотографиях был Хосок. Избитый и курящий. На голове капюшон чёрной найковской худи, а на плече — спортивная сумка. Он стоял возле подвальных помещений, которые находились на окраине Эшвилла. Тэхён знал это место, бывал там всего раз, но запомнил на всю жизнь. Он без затруднений мог вспомнить затхлый запах сгнивших помоев и выхлопных газов. На некоторых фотографиях Хосок стоял один, а на некоторых разговаривал с незнакомым им человеком. Таким же избитым, как сам Хосок. Тот, кто следил, даже поймал кадр, где они оба улыбаются друг другу сквозь боль разбитых лиц. В правом углу фотографии автоматически была проставлена дата: 06.09.2009. Тэхён хорошо помнит тот месяц. Он тогда ушёл в отпуск на две недели, а потом, когда нужно было выходить на работу, слёг с гнойной ангиной. Тэхён провёл свой отпуск во Франции вместе с Юнги. Хосок тоже должен был поехать с ними, но он отказался в последний момент. Тэхён тогда сильно расстроился. Но ни он, ни Юнги не стали давить на друга своими уговорами. Просто Хосок немного другой. С ним посложнее, такое бывает. Сокджин не смог поехать из-за работы, но именно он был пилотом самолёта, в котором летели Тэхён с Юнги. У Хосока много мыслей и много проблем. В двадцать ему поставили диагноз: обсессивно-компульсивное расстройство, из которого неплавно вытекала мизофобия. Если он выходит из дома, что в последнее время происходит всё реже и реже, то всегда звонит кому-то из них и проговаривает, что делает. «Я стою напротив чайника, трогаю вилку. Она выключена, не в розетке. Слышишь, Тэ? Сейчас я пойду в ванную и проверю кран. Я уже всё сфотографировал, но, знаешь, эти фотографии такие одинаковые. Я не буду убеждён, что действительно сделал их сегодня, если после не позвоню тебе. Зачем я тебе это объясняю в миллионный раз? Прости». Ему не за что извиняться. Если Тэхён не берёт трубку, то Хосок звонит Юнги. Или Сокджину. Без разницы, так или иначе он всё равно дозвонится до кого-то из них. Чаще до Юнги, у него телефон всегда под рукой. Явные признаки, которые начали беспокоить Тэхёна, Юнги и Джина, появились, когда Хосоку исполнилось девятнадцать. Ушёл год, чтобы мягко, но немного настойчиво уговорить его пойти к врачу. Хосок никогда не ходил туда один. Каждый сеанс Тэхён был рядом. Юнги жил в другом городе, а Сокджин был весь в работе. Он не тот человек, чей график можно подстроить под планы в течение часа. Они сменили трёх врачей прежде, чем остановились на миссис Лорье. Нельзя было назвать других специалистов плохими или что-то в этом роде, просто Хосоку они не понравились. Тэхён только кивал и звонил в другую клинику. Хосоку необходимо личное пространство, отсутствие соседей по квартире и как можно больше времени наедине с собой. Хосок не любит оголяться, он всегда носит свободные закрытые вещи и просит не обнимать его в определённые периоды. Ему не нужно давление со стороны, советы и жалость. Достаточно понимания и любви. И Тэхён с Джином и Юнги хорошо с этим справлялись, научились. После смерти его отца что-то пошло не так. Точнее, абсолютно всё пошло не так. Хосок сломался. В начале сентября 2009 он позвонил Тэхёну и сказал, что не сможет отправиться с ними в Париж. Поэтому сейчас Тэхён правда ничего не понимал. Он развернул фотографии к Хосоку и Сокджину и выжидающе уставился на первого. — Почему ты избитый? — Получилось тише, чем Тэхён планировал. Голос будто бы потерял все оттенки. — Хосок?.. Хосок отреагировал спокойно. Он поджал губы и с сожалением поднял глаза. — У тебя какие-то… проблемы? — осторожно спросил Юнги и переминулся с ноги на ногу. Сокджин встал с дивана и забрал фотографии себе, судорожно выдохнув через нос. Теперь его выражение лица сделалось таким же как и у Юнги. — Я… — Хосок сделал шаг назад, нуждаясь в большем пространстве, и костяшкой большого пальца надавил на переносицу. — Блядь. Тэхён кинул секундный взгляд на Чонгука, будто бы тот мог как-то помочь. Но Чонгук, скрестив руки за спиной, просто ждал. Это не касалось его, он понимал, оттого сохранял молчание. Хосок громко выдохнул и помотал головой. — Вы… вы вообще не должны были узнать об этом, — произнёс он. — Блядь… блядь. — Хосок не хотел поддаваться страху и панике, но контроль ускользал сквозь пальцы. Его глаза забегали по ветхому грязному полу. — Блядь! Я… — Хосок, — мягко позвал Сокджин. — Хосок, посмотри на нас. Посмотри… — И он посмотрел, послушавшись. — Ты сам вчера сказал, что готов принять нас любыми, какое бы дерьмо мы ни сотворили. Всё нормально, ладно? Если ты убил кого-то, то у нас уже есть опыт в сохранности подобного рода тайн. Хосок не смог сдержаться от искреннего глупого смешка. — Утешающе, — ответил он. — Как умеем, — улыбнулся Юнги. — Принести воды? Сигарет? — Мои закончились, — пожаловался Хосок. — И у Тэхёна тоже. Чонгук протянул ему свою пачку и предложил: — Если это личный разговор, я могу выйти. — Умоляю, вы почти женаты. — Хосок нервно усмехнулся и, зажав сигарету между губами, спешно щелкнул дешёвой пластиковой зажигалкой, купленной на заправке. Он низко опустил голову и поскрёб ногтями по задней стороне шеи. — Обещаете не орать? — Вот уже не уверен, — нахмурился Юнги. — Хо, ну ты чего? Что происходит? Тэхён подошёл к другу и отнял его руку от шеи, пока там не показались красные разодранные полосы. Хосок посмотрел на него сквозь витиеватую дымную ленточку, тянущуюся прямо от сигареты. — Я состою в клубе, — нерешительно начал он и провёл языком по сухой нижней губе. — Где… Куда… — Тэхён видел, как на его лбу вздулась венка и как сильно забился пульс на шее. — Куда добровольно приходят люди, чтобы почувствовать… боль. Сокджин прочистил горло: — Я не понимаю… Хосок кивнул. Конечно… конечно они не понимали. — Я прихожу туда, чтобы любой член этого клуба мог избить меня. Ударить, порезать, обжечь. Мне без разницы, я… я просто нуждаюсь в этом. — Что за… Что ещё за «Бойцовский клуб»? — нахмурился Сокджин. — Ты серьёзно? Ты действительно приходишь туда сам? Хосок, если… Тэхён замер. Такое правда существовало не только на страницах книги и DVD-дисках? Теперь всё казалось ещё более странным и запутанным. — Никаких «если». Я правда прихожу туда сам. Добровольно. Без принуждения. Я этого… Мне это необходимо. — Хосок сглотнул и шмыгнул носом, покачав головой. — Это место спасает меня от многих вещей похуже. Тэхён почувствовал, как его с головой затопило сожалением и болью. Трудно было поверить в услышанное. Да и не хотелось. Всегда ведь хочется верить в лучшее, в самое хорошее. Это не преступление и даже не побег от проблем. — То есть… — Тэхён еле шевельнул языком, всё ещё пытаясь уловить юркий смысл услышанного. — То есть у вас есть какой-то клуб, где всех желающих просто… избивают? — Хосок кивнул. — Как давно ты ходишь туда? — Три года. — Хосок, — Тэхён не уверен, что именно отразилось в его глазах, но Хосок, посмотрев на него в ответ, посерел, — три года… Почему ты не сказал?.. Почему мы ничего не заметили за это время? Тэхён ощутил себя хреновым другом и хреновым человеком. Неприкрытая ничем вина, тяжёлая, как двадцатиэтажный дом, ударила его сначала в живот, а после в грудь в попытке покалечить. — Потому что я хожу туда один раз в два месяца. И мы сами устанавливаем правила, куда можно бить, чем и как. Я просил не трогать лицо и открытые участки тела. Но лето в прошлом году было херовым и я сорвался. Вы не заметили, потому что я не хотел этого. Все следы были спрятаны под одеждой. — Зачем… — Зачем я это делаю? — Он спокойно перебил Юнги. — Не знаю, мне так легче. Физическая боль помогает избавиться от мыслей в голове. Я забываюсь и чувствую только то, как болит моё тело. И в ближайшие полторы или две недели меня волнуют только мои раны. Я не могу по-другому, у меня не получается. Я… я не справляюсь иначе. Тэхён поджал губы. Всё это время Хосок доламывал себя окончательно, а они этого даже не замечали. Сердце сжалось до заслезившихся глаз. Тэхён прикусил кончик языка. Сведённое горло не пропускало воздух. — Почему ты не сказал? — Глупый вопрос, но Тэхён правда нуждался в ответе. — Потому что я и так доставляю вам слишком много проблем, — ответил Хосок. — А так я сам научился справляться хоть с чем-то, не загибаясь от переизбытка мыслей и тревожности. — Но ведь тебе больно! — воскликнул Юнги, чуть ли не задохнувшись. — Ты… Какого хрена, Хосок? Ты, блядь, не проблема, ясно? Ты не проблема! Господи… Да как ты… — Он громко всхлипнул. По щекам покатились крупные прозрачные слёзы отчаяния и вины. — Ты должен был сказать нам… Сокджин крепче сжал фотографии в своих пальцах, впервые не найдя слов. И Тэхён их понимал. Он хотел либо разрыдаться, как Юнги, либо замолчать и закрыться, как Сокджин. Но он застрял где-то между. С мокрыми красными глазами и крутящимися словами на прикушенном кончике языка. Ему было бесконечно жаль и бесконечно больно. Но, видя большие виноватые глаза Хосока и его трясущиеся руки, Тэхён тихо произнёс: — Первое правило бойцовского клуба: не упоминать о бойцовском клубе. А ты рассказал. Тебя убьют? Я ни книгу не читал, ни фильм не смотрел. Что там было по сюжету? — Послышался слабый неуместный смех со всех сторон, Хосока в том числе. Чонгук тоже улыбнулся. — Прости нас. Прости, что не заметили. — Нет. — Хосок помотал головой. — Нет, Тэ… Вот поэтому я ничего не рассказал. Теперь вы будете чувствовать вину, но вы не виноваты. Никто не виноват, кроме… — Ты тоже не виноват, что твой отец повесился около твоей комнаты, — отрезал Сокджин, не дав ему договорить. — Ты не в порядке, но это не значит, что ты наша проблема или что ты стал хуже, — сказал Тэхён. Хосок пожал плечами: — Люди вокруг так не считают… — Люди постоянно ляпают какое-то дерьмо, после которого ты несколько лет стесняешься самого себя — человека, который должен быть тебе действительно дорог. — Тэхён подхватил висящую руку Хосока в свою и сжал его запястье. — Насрать, что говорят или думают… или делают другие. Другие не закапывали труп старшего брата и не забирали абсолютно голого друга с какого-то поля на выезде из города. — Нет, ну, а серьёзно, как ты там оказался? — прошептал Юнги, хлюпнув красным носом, и уставился на Сокджина. — Мы не обсуждаем это, — решительно ответил тот. Хосок улыбнулся. — Я перестал ходить к своему врачу, — признался он. — После того, как я узнал о том клубе, мне стало легче. Это помогало мне намного больше. Я выбрал быстрый и лёгкий способ. Сам себя я ударить не могу, а от лезвия слишком много шрамов, из-за которых появляется слишком много вопросов. — Хосок высоко поднял свои шорты, и теперь все они смогли увидеть старые шрамы на внутренних частях его бёдер. Он ведь даже купался в таких же длинных шортах, чтобы никто не заметил… — Только не комментируйте. Это давно было, я так больше не делаю. Просто надоело купаться в шортах и не ходить с вами в сауну. Тэхён проглотил тугой комок в горле. — Но этот клуб опасен. — Сокджин положил фотографии на диван. Он, как и было прошено, не стал комментировать увиденное. Даже если хотелось. — Если что-то случится? Если удар будет слишком сильным? Если ты не поймёшь об этом вовремя? — Я знаю, что рискую. Но я не могу иначе. Мне намного легче и проще чувствовать физическую боль, нежели сходить с ума от всех мыслей, что приходят ко мне в голову. А их много. Очень много. И они всегда… плохие. Тэхён, как и все они, понимал, что на откровение о своих мыслях Хосок пока что не готов. Если бы он мог, то рассказал бы всё сейчас. Но Хосок избегал конкретных слов, конкретных названий и конкретных уточнений о чём-либо. Его слова о плохих мыслях были расплывчатые, бесформленные и пружинистые, как большое безвкусное желе. На Хосока нельзя давить. Это знали все. Никакого давления, иначе последствия окажутся ужасными. Хосок замолчит на неделю или на месяц, закроется в себе и не подпустит ближе чем на метр. Переживать такое снова не хотелось никому из них. Тэхёна до сих потряхивает, когда он вспоминает весну 2007. Пока Хосок не говорит сам, они просто станут более внимательными и, возможно, слегка гиперопекающими. Хосок к такому нейтрален, ему это иногда даже нравится. — А если… — Юнги бросил быстрый взгляд на Тэхёна, ища поддержки. — А если мы вместе что-нибудь придумаем и найдём другой выход? — Нового врача? — вяло спросил Хосок. — Да хотя бы так, — согласился Сокджин. — Или ты не хочешь? — Хочу, но мне кажется, что мы с Тэ всех врачей Эшвилла обошли. Это… слишком трудно. Тэхён пожал плечами: — Но на Эшвилле мир не закончился. — Уволишься с работы и будешь возить меня за ручку по всем городам, пока не найдётся новый врач? — Мы что-нибудь придумаем, — пообещал Тэхён. — Если ты позволишь нам помочь тебе, то мы что-нибудь придумаем. — В конце концов, я не привязан к одному месту, — напомнил Юнги. Хосок перехватил руку Тэхёна, взял его за ладонь и переплёл их пальцы с протяжным выдохом. — Если нас убьют, то ничего решать не придётся. — Это можно было расценивать как согласие. — Чтобы этого не случилось, нам нужно шевелиться. Для начала стоит осмотреть все вещи Югёма, — сказал Чонгук. — Кто-то мстит вам за него. Обычный знакомый или приятель не стал бы заниматься подобным. Юнги почесал кончик красного носа и кивнул: — Я не выкидывал его вещей. Всё хранится в комнате, где спит Тэ, на чердаке и ещё немного в кладовке. От упоминая бывшей комнаты Югёма Хосок и Сокджин одновременно скорчили лица. Тэхён усмехнулся и сказал: — Я осмотрю его комнату. — Тогда я на чердак, — Юнги указал за свою спину, — в кладовке лежат его зимние вещи и обувь. А на чердаке много всего того, что он привёз из города. В основном там его учебники и тетради, но я никогда туда не лазил. — Там может найтись его записная книга с телефонными номерами и адресами, какие-то фотографии или личный дневник, — произнёс Чонгук. — Будем искать всё. Человек, который угрожает вам, может оказаться кем-то из его прошлой жизни, а может оказаться тем, с кем он связался уже после возвращения в Лэйтон-Бэй. Поэтому нам нужно найти все его личные вещи. Юнги согласно угукнул. Он ничего не знал о брате. Югём не был похож на человека, который вёл свой личный дневник или записную книгу. Но Юнги не мог этого утверждать. Его часто не было дома. Он постоянно пропадал у Тэхёна или у Хосока и старался как можно дольше не возвращаться в хижину на окраине Лэйтон-Бэй. Юнги часто делал уроки в школьной библиотеке, потому что там было тепло, тихо и можно было воспользоваться огромным количеством книг. Он возвращался домой только под вечер. А иногда и вовсе не возвращался. Поэтому сейчас жизнь Югёма казалась одной бесконечной неизвестностью. Юнги не знал, водил ли Югём кого-то к ним, пока он был в школе, созванивался ли Югём с кем-то, ходил ли в городскую библиотеку, где стояли старые гудящие компьютеры, через которые можно было выйти в интернет. У Югёма была работа. И если про обычную жизнь брата Юнги мог предположить хоть какие-то крупицы, то про работу у него едва ли получалось связать пару предложений. Даже мысленно. Юнги помнил, что правая рука Югёма была сильнее, от неё синяки болели дольше. Он точно знал, что Югём мог напиться с одиннадцати бутылок самого дешёвого пива и с половины бутылки разбавленной водки. И ему удавалось понять настроение брата по одной только походке. Но Юнги не знал, каким было любимое блюдо Югёма, не знал, нравилось ли ему сладкое, не знал, мог ли его порадовать поход в местный маленький душный кинотеатр… Нравились ли Югёму фильмы? Или он предпочитал книги?***
Тэхён застрял возле дверей в свою временную комнату. — Давай я, — сказал Чонгук. Он обогнул Тэхёна, толкнул дверь и первым зашёл в саму комнату. Внутри никого не было. Тэхён повернул голову в правую сторону и увидел на стене следы от его собственной крови. Лоб фантомно заныл от боли, и он, не контролируя это, невольно коснулся его пальцами. — Золотко? — Да? — моментально отреагировал Тэхён и быстро отвернулся от стены. — Что? — Ты отозвался, — улыбнулся Чонгук. — Сильно болит? — Нет. Почти нет. Тэхён тоже зашёл в комнату и прикрыл за собой дверь. Несмотря на уборку, здесь было пыльно. А ещё душно. Тэхён открыл окно и впустил свежий тёплый воздух в маленькое пространство с косой крышей. Пыль воодушевлённо закружилась с новой силой, взлетев с пола и с сухих деревянных полок. Кончик носа чувствительно дёрнулся, и Тэхён сморщился, почесав его. Когда он посмотрел на Чонгука, то столкнулся с его тяжёлым, но одновременно с тем сияющим взглядом. — Почему ты… так смотришь? — Ты красивый, вот и смотрю, — не раздумывая ответил Чонгук. Без стеснения и ужимок. Тэхён моментально расплылся в широкой смущённой улыбке, которая, конечно же, не укрылась от внимательного Чонгука. Что-то было в этом особенное. Стоя здесь, под лучами солнца в доме Юнги на болотах, одетый в свободную одежду когда-то своего капитана футбольной команды и получающий его искренние комплименты, Тэхён чувствовал себя словно ему снова шестнадцать. Чонгук рядом, Хосок, Юнги и Сокджин — тоже, и у него опять что-то да разбито. Нервная система и лоб. — Давай… давай искать. Я начну со шкафа и, — он чуть прочистил горло, — давай левая часть комнаты будет на мне? Неловкость была приятной. Тэхён чувствовал, как закололо скулы. Чонгук улыбнулся. — Хорошо. Комната Югёма больше напоминала каморку. Смотреть здесь было нечего, минимум мебели и минимум пространства. Тэхён, шаркая кедами о холодный поскрипывающий пол, подошёл к шкафу, у которого внизу был один выдвижной ящик. У Тэхёна в его личной комнате несколько лет назад стоял точно такой же. И он использовал этот ящик для носков. А ещё прятал там презервативы от мамы и сладости, подаренные Чонгуком, от чересчур любопытной и временами капризной Соён. Тэхён опустился на пол и, упёршись поцарапанным подбородком в согнутые колени, потянул за единственную ручку в середине, трижды перекрученную отцом Юнги. Она постоянно отрывалась, поэтому он приделывал новые. Ящик оказался сломан, поэтому под тяжёлым весом тут же слетел с крепления и покосился в левую сторону. До ушей донёсся звон стекла. Тэхён нахмурился и отодвинулся назад. Половина ящика была плотно заполнена порножурналами, а другая — старыми флаконами с лекарством. — Чонгук, — позвал Тэхён и взял один из флаконов в руки. От сырости название подтекло, а сама наклейка пожелтела и скукожилась, но буквы всё равно можно было узнать. — Зачем Югёму столько иммуноглобулина? Чонгук оторвался от комода и подошёл поближе, встав за спиной. Тэхён протянул ему лекарство, а сам принялся считать количество флаконов. Все они были новыми и неиспользованными. — Для чего он? — спросил Чонгук, рассматривая флакончик с мутноватой соломенной жидкостью внутри. — Он… — Тэхён поджал губы и задумался, как бы объяснить это простым понятливым языком. — Его используют для поддержки иммунной системы, чтобы организм мог бороться с внешними инфекциями. — Он посмотрел на срок годности. — Ему уже двенадцать лет. — И многим его назначают? Тэхён шумно выдохнул и запрокинул голову назад, чтобы посмотреть на Чонгука снизу вверх. — Да много кому, на самом деле. Его применяют в послеоперационный период, для профилактики клещевого энцефалита, при всяких разных инфекционных заболеваниях, в том числе сепсисе. Ну, при заболеваниях крови ещё… И это только то, что я могу вспомнить сейчас. — Он нахмурился ещё сильнее. — А! Ещё же назначают для профилактики и лечения инфекций у новорождённых, недоношенных и детей, родившихся с низкой массой тела. Помнишь, когда весной в девяносто девятом, то ли в конце марта, то ли в начале апреля к нам в гости приезжала мамина сестра со своим маленьким сыном? Нас с тобой ещё отправили гулять с ним, и мы возили его на той ужасной коляске, которая застревала в снегу каждые два метра. — Когда Чонгук молча кивнул, дав понять, что, конечно, помнит, Тэхён слабо улыбнулся. — Так вот, мой племянник родился раньше положенного срока. Ему вот тоже назначали иммуноглобулин. Но зачем он Югёму — я не понимаю. — Лекарству двенадцать лет? — уточнил Чонгук и, чтобы убедиться, сам посмотрел на флакон. Тэхён протянул тихое: «Да, двенадцать». — С девяносто восьмого стоят. Это год, когда Югёма уволили из больницы. Откуда у него деньги на лекарства в таком количестве, если, по словам Юнги, всё он тратил на алкоголь? Вопрос без ответа. Тэхён протянул руку, и Чонгук помог ему встать. Левое бедро после вчерашнего поднывало. На нём уже распустился внушительный яркий синяк. Трель телефона заставила их обоих посмотреть на источник шума. Сердце пропустило удар. Тэхён совсем забыл о том, зачем поднялся в комнату в первую очередь. Он спешно перелез через постель, схватил телефон с тумбочки и посмотрел на экран. Звонил Итан. — Твой жених? — Да. — Иди, золотко. Я поищу здесь что-нибудь ещё. Тэхён не медлил, и без того заставил Итана понервничать. Он поднял трубку и выскользнул за дверь, понятия не имея, что скажет. — Тэхён?! Какого, блядь, хрена ты не берёшь трубку?! Тэхён остановился возле комнаты Юнги и сожалением приложился макушкой о стену. Вопрос Итана звучал не «Почему я не могу контролировать тебя?», а «Я волновался за тебя, придурок, и почти обзвонил все морги». — Прости, Итан, — сказал Тэхён. — Прости, правда. Мне стало плохо вчера, поэтому я уснул. Телефон стоял на беззвучном. Он соврал только о том, что у телефона был выключен звук. Остальное просто не уточнил. Итан громко выдохнул в трубку, на фоне шелестели бумаги и раздавались чьи-то голоса. Рабочий день начался со сдавших нервов. — Ты не оставил мне номера ни одного из своих друзей. — Голос Итана звучал с такой сильной злостью, что Тэхён невольно сжался. У него с криками и подобным тоном одна ассоциация в лице отца. — Итан… — Блядь, Тэ, ну вот как мне реагировать сейчас?! — Тэхён закрыл глаза. — Я не спал всю ночь, не представляя, что с тобой могло случиться. Мне некому позвонить и узнать, где ты и как ты! Ты должен был вернуться ещё вчера вечером! Что я должен делать в такой ситуации?! Ты уезжаешь в свой богом забытый город, говоришь, что там нашли труп брата твоего лучшего друга, а потом пропадаешь почти на сутки! Я… — он резко замолчал, пытаясь перевести дыхание, — я думал, что с тобой что-то случилось! «И ты не ошибся». Тэхён сполз на пол и накрыл лицо свободной ладонью. Жара доводила до худшего. — Прости, — повторил он. — Мне правда жаль. Я не хотел заставлять тебя волноваться… — «Волноваться» — это мягко сказано, Тэхён, — перебил его Итан. — Что с тобой случилось? Тебе нужно в больницу? Тэхён покосился на стену напротив. Засохшее тёмное пятно крови насмешливо глянуло в ответ. — Я в порядке, ничег… — Нет, Тэ, так не пойдёт. — Он не хотел слышать и слушать. Тэхён привык, такое часто случалось. — Всё это какая-то полная херня. Я приеду за тобой. Приеду, и мы поговорим. Я хочу убедиться, что ты в порядке. В коридоре душно, совсем нечем дышать. Тэхён уронил голову на колени и прислонился к ним виском. Черепушка начала раздуваться, а мозг шкварчать, как бекон на сковородке. Перед глазами снова резануло разноцветными мушками. — Не нужно, Итан. Я правда в порядке. Всё хорошо, не… — Нет, это не обсуждается, Тэхён, — обрубил Итан. — Я приеду вечером после работы. Тэхён даже не мог на него злиться. Возможно, он бы и сам так поступил. Сел бы за руль и приехал. Итан волновался и делал это не просто так на почве ревности и недоверия. Он делал это по логичным соображениям. Его не за что винить. — Итан, пожалуйста, не надо… — Я не хочу это обсуждать. Я очень устал, Тэ. Жди меня вечером. Доеду до Лэйтон-Бэй, а после позвоню тебе. Сориентируешь, куда мне ехать дальше. «К дому моего бывшего». Утром они договорились, что у Юнги оставаться нельзя. Здесь слишком опасно, теперь это не просто предположение. Тёмный лес и болота, вышедшие за свои пределы из-за вчерашнего дождя, манили совершить что-то, о чём после никто не узнает. Как минимум в ближайшие десять лет. — Я сам приеду, — на выдохе прошептал Тэхён. — Я сам приеду домой, Итан. Встретимся у меня на квартире и поговорим. Хорошо? Тишина затянулась. Итану это не нравилось. Тэхёну, если честно, тоже. Он не представлял, как будет обьяснять Итану свой вид. Синяки на шее зацвели насыщенными фиолетово-зелёными кляксами, на которых нелепо поблёскивало новое украшение, подаренное его первой любовью. Итан заслуживал объяснений. Тэхён же просто хотел исчезнуть. — Хорошо. Безымянный палец нервно дёрнулся, впервые ощутив пустоту без кольца. — Итан… — Поговорим вечером. Мне пора. Он отключился первым. Тэхён ещё несколько секунд слушал тишину, прижав к уху горячий экран телефона. Хорошо, если бы у него были силы на слёзы или истерику. Но Тэхёну двадцать семь и у него есть постоянная работа, с которой его могут уволить, если он сейчас же не решит этот вопрос. Тридцать один пропущенный от Джо. Она точно не будет кричать, Тэхён был уверен, поэтому, не беспокоясь об этом, нажал на телефонную трубку рядом с её именем. Понадобилось десять минут, чтобы убедить Джо, что он в порядке. Она, даже не дождавшись просьбы, сама сказала, что прикроет его на оставшуюся неделю. Наплетёт что-нибудь про скоропостижную кончину дальней родственницы и нестабильное эмоциональное состояние. Болтовня Джо успокоила. Она напомнила Тэхёну о том, что его жизнь это не прошедшие выходные и отвратительный понедельник. Ему было куда вернуться и к кому. Когда Тэхён зашёл обратно в комнату, Чонгук уже сидел на полу возле старого комода с выдвинутыми шкафчиками, и перебирал какие-то бумаги. — Что-то нашёл? — спросил Тэхён. Он кинул телефон на кровать, а сам опустился рядом с Чонгуком. — Нет. Только счета, документы на дом, документы, которые он собирал для опекунства, его диплом и снова счета. Здесь нет личных документов. — Потому что мы сожгли их, — ответил Тэхён. — Если Югём якобы сбежал, то куда бы он делся без хотя бы водительских прав? — Логично, — согласился Чонгук. Пазлы в голове не складывались. Тэхён натянул рукава лонгслива на пальцы. — Ты так спокойно реагируешь на всё это. А если бы мы правда убили Югёма? Если бы это была не случайность, ты бы… чтобы ты делал? — Думал бы, как придумать вам алиби. На его лице не промелькнуло ни малейшей заминки. Тэхён разомкнул губы, но так и не нашёл, что сказать. Он обвёл Чонгука поражённым взглядом. От солнечного сплетения потекло тепло. По плечам, рукам и животу. Оно, сопровождаемое мурашками, коснулось пальцев ног и макушки. Чонгук повернулся к нему. Его выражение лица всё ещё оставалось серьёзным. Он ведь не шутил. Тэхён не хотел втягивать его в свои проблемы. Чонгук кивнул на телефон, откинутый на постель, и спросил: — Решил вопрос с работой? От напоминания о звонках затошнило. Тэхён набрал в щёки воздух и, вымученно выдохнув, наклонился вперёд, чтобы упереться локтями в пол. — Можно? — В дверном проёме показалась голова Юнги. — Я знаю, что сейчас не время отдыхать и расслабляться, но уверяю, что если не дам своей голове хотя бы пару часов отдыха, я вздёрнусь. Хосок этого второй раз не переживёт. Давайте искупаемся? На чердаке пыльно. А ещё воняет плесенью и сыростью. По коридору послышался суетливый топот, и через секунду рядом с Юнги показались Хосок и Сокджин. — Нас могут убить или посадить, так почему бы не потратить два часа и не искупаться в океане перед тем, как перед глазами покажется либо крышка гроба, при лучшем раскладе, либо небо в клеточку да заборчик в сеточку. — Аргумент Хосока звучал убедительно. Сокджин громко выдохнул, привалился плечом к дверному косяку и сказал: — Это шанс утопиться. Тэхён покосился на мобильный телефон. — Звонил Итан. То, что я не приехал домой, не предупредил об этом и не отвечал на звонки, довело его. Поэтому он собрался приехать в Лэйтон-Бэй. Комично округлившиеся глаза друзей могли бы рассмешить кого угодно. Но Тэхёна не хватило даже на крошечную улыбку. — И на хера он нам здесь нужен? — Сокджин сунул руки в передние карманы штанов. — Тэ, ты же понимаешь, что это проблема? И без него достаточно событий на один квадратный метр. Нам только драки твоих кавалеров не хватало. — Я знаю. Поэтому сказал, что сам приеду домой, чтобы поговорить с ним. — Желудок скрутило от нервозности. — В общей сложности мне нужно двенадцать часов. Десять на дорогу туда и обратно и, если всё пройдёт нормально, то час на разговор и час, чтобы немного отдохнуть от дороги. Ночью я уже приеду обратно к вам. — Ты собрался ехать один? — Чонгук недовольно нахмурил брови. — Тебя вчера с лестницы скинули, и твой сон длился меньше пяти часов. Как ты собрался сесть за руль в таком состоянии? — Не отчитывай меня, — протянул Тэхён, насупившись, как ребёнок. — Я не отчитываю, а спрашиваю. — Чонгук неотступен. Тэхён беспомощно перевёл взгляд на друзей. — Вот ты с ним и поедешь, — улыбнулся Юнги, обратившись к Чонгуку. — Как одна из причин, по которой Тэхён не выйдет замуж за Итана. — Обалденное спасибо. — Хосок уселся на пол и посмотрел на Юнги. — Предлагаешь нам одним остаться в городе, в котором нас хотят убить, без человека, у которого есть пистолет? Я и бегать-то не умею. — Ты так говоришь, как будто Чонгук бессмертный, — усмехнулся Сокджин. — А если серьёзно, то Чонгук правда должен поехать с Тэ. Во-первых, мы не знаем, действует ли этот человек в одиночку. Если нет, то разделяться ведь опасно, да? В фильмах и в книгах подобное дерьмо заканчивается чьими-то похоронами… — Джин! — Юнги пихнул его в бок. — Это статистика! Констатация факта. Не толкайся, — отмахнулся тот. — Так вот, кто-то умирает. Как правило тот, кто находится в одиночестве. Значит, с этим человеком должен поехать кто-то… кто-то достаточно сильный. Нас-то тут целых и невредимых трое. Я раз в неделю хожу на бокс, Юнги когда-то посещал курсы самообороны, а Хосок… — Сокджин поджал губы и задумался. — Хосока если ударят, то он хотя бы не будет плакать, ему это вроде как привычно. — О боже… Тэхён накрыл лицо руками и тихо рассмеялся. Он их ненавидел. Хосок в подтверждение чужих слов весело улыбнулся и кивнул. В начале весны Тэхён случайно сравнил друга с очаровательным Простачком. С тех пор у него не получалось отделаться от этой мысли. — А если с Тэхёном что-то случится? — продолжил Сокджин. — Он ни на велосипеде кататься не умеет, ни костёр разжигать, ни драться, потому что записался на йогу, вместо бокса или там, не знаю, тхэквондо. Да он, господи, даже уворачиваться не умеет. Тэхён нахмурился: — Я умею. Сокджин вытащил из кармана малиновый леденец и кинул его в Тэхёна. Тот прилетал прямо в нос. Руки запоздало вскинулось в воздух, а тело с двухсекундной задержкой наклонилось в сторону. — Ай! — Тэхён прижал пальцы к переносице. — У тебя почти получилось, — приободрил Чонгук. Юнги убрал волосы от лица и негромко произнёс своё решение: — Чонгук, правда, поезжай с Тэ. Мы останемся у тебя дома, возьмём некоторые коробки с вещами Югёма и попытаемся пересмотреть там всё. Но я не думаю, что вчерашнее снова повторится и кто-то нападёт на нас. Чонгук поднялся на ноги и размял затёкшие плечи. — Мы не можем знать наверняка, что ни с вами, ни с Тэхёном ничего не случится. В этом и проблема. Мы не можем назвать конечную цель всего происходящего и не знаем, один ли человек вам угрожает или несколько. Риски будут всегда: останусь ли я тут с вами или поеду с Тэ. — Он покрутил шеей из стороны в сторону, задумавшись над чем-то своим. — Вас ведь загнали в Лэйтон-Бэй не просто так. Если сразу двое из вас уедут, то какие будут последствия? Тэхён встал следом. Ноги противно зажужжали. Они в идиотской ловушке, где только четыре стены без дверей, но зато с одним единственным треугольным окном под потолком размером с детскую ладонь. — Но и Итан не должен появиться здесь, — сказал Хосок. Чонгук понятливо кивнул. — Мы поедем на моей машине. Это не сыграет большой роли, но у вас хотя бы останется средство передвижения. Тревога прокатилась по шейным позвонкам. Тэхён поджал пальцы на ногах, оглянулся назад и посмотрел на телефон, пытаясь унять встревоженное сердце. Он не хотел уезжать. Не хотел оставлять друзей одних… Не хотел втягивать Чонгука.***
Раскалённый воздух коснулся горячих красных щёк. Сердце лениво постукивало по грудной клетке. Чёрный «Хёндай», оставив за собой столб дорожной пыли, пронёсся мимо вывески «Добро пожаловать в Лэйтон-Бэй». Тэхён прищурился от сильного ветра и расслабленно откинулся назад, царапнув короткими ногтями гладкий ремень безопасности. Стёкла опущены до максимума. В открытые окна, играясь с самим собой в салки, врывался тёплый ветер. Он совсем не остужал пунцовые щёки, зато с радостью трепал волосы и дёргал мочки ушей. Тэхён закрыл глаза и развернул лицо ближе к окну. В машине Чонгука куда чище, чем в его собственной. Сзади не валялись пустые упаковки из-под еды, в кожу на бёдрах не впивались крошки, а в бардачке — идеальный порядок. Тэхён проверил ради интереса. — Нужно заправиться, — сказал Чонгук, выдернув его из мыслей. Тэхён тут же посмотрел на него и кивнул. — Как себя чувствуешь? — Всё хорошо, — улыбнулся Тэхён. — Я могу сесть за руль хотя бы на час. — Мы это уже обсуждали. — Чонгук отрицательно помотал головой. — Я поведу. Сидя за рулем, Чонгук выглядел безмятежно. Он, как и Тэхён, спокойно откинулся на своё кресло и облокотился левой рукой об открытое окно со своей стороны. Чонгук держал на руле одну ладонь. Тэхён склонил голову вбок и мягко улыбнулся этому. Раньше Чонгук мечтал о своей машине. Мысли о том, чтобы сесть за руль, не пугали его, а наоборот. Это от него Тэхён украл кусочек желания поскорее сдать на права и купить свой автомобиль, даже если развалюху на колёсах. Главное, что это своя развалюха. Так Тэхён и сделал при первой же возможности. Светлая чёлка в буйстве потока воздуха зацепилась за густые трепещущие ресницы. Тэхён зевнул и, вновь закрыв сухие глаза, окунулся в воспоминания. 12 лет назад 25 декабря, 1998 — Сегодня же Рождество. — Тэхён лениво вскинул вверх худощавые ноги, спрятанные под плотными спортивными штанами с начёсом, и повыше подтянул шерстяные торчащие из-под ботинок носки, в которые заправил штанины, чтобы снег не попадал. — Ты вообще человек? Его слова отскочили от высоких стен с глухим эхом. Тэхён перевернулся на скамейке и перелёг на живот, упёршись щекой в деревянную поверхность, выкрашенную в ярко-красный. Рядом, прямо на полу, с загнутым уголком на шестьдесят третей странице лежал «Таинственный остров» Жюля Верна. Тренер Чонгука ещё год назад отдал ему ключи от спортивного зала и заранее договорился с охраной, чтобы его пускали сюда в любое время суток. Тренер Санчес, разменявший в этом году шестой десяток, каждый день выпивал по пять-шесть бутылочек светлого Modelo у Миллера, никогда не пропускал «WCW Нитро понедельника» по понедельникам и не имел ничего общего с футболом. По большому счёту ему было абсолютно точно всё равно на футбольную команду. Можно было бы сказать, что это преувеличение, но мужчина не то чтобы забывал имена игроков команды, он их просто не запоминал. Никто не знал, как именно Рубен Санчес стал тренером. Чонгук наматывал уже двадцать восьмой круг и слушал лишь вполуха. — Мне нужно быть в форме. До поступления осталось не так много. — Да, я помню, но ведь Рождество, Чонгук! — Тэхён уронил руки вниз, и теперь кончики его пальцев касались холодного пыльного пола. — Почему вместо того, чтобы смотреть обе части «Один дома», мы здесь? Он не собирался возвращаться в школу в эти дни, но Чонгук зашёл к нему час назад и пригласил присоединиться. Тэхён правда не мог отказать. Да и не хотел. Он пригласил Чонгука в дом, а сам, неумело пряча широкую улыбку, побежал на второй этаж в свою комнату, чтобы переодеться из пижамы. Пытаясь унять трепещущее сердце от предвкушения их совместно проведённого времени, Тэхён дважды запнулся на лестнице и, пока надевал штаны, успел поскользнуться на валяющейся обложке от тетради по химии. — Мы можем сделать это вечером. Тэхён приподнялся на локтях и напряг слух, чтобы понять запыхавшееся бормотание капитана футбольной команды. — Ты ведь зайдёшь за мной? — невинно спросил он и очаровательно улыбнулся, склонив голову к правому плечу. Вообще-то они не договаривались на это. Чонгук, откинув голову назад, изнеможённо рассмеялся. Он был слишком слаб перед Тэхёном. Конкретно здесь и ни шанса на победу. — Зайду. Тэхён улыбнулся ещё шире и нетерпеливо поёрзал худыми бёдрами. — Но ты звучишь обречённо! — воскликнул он. — Всё в порядке. — Чонгук начал сбавлять скорость, чтобы плавно остановиться. Его серая хлопковая футболка наполовину пропиталась потом. До бега он делал ещё целую кучу упражнений. Тэхён, если честно, утомился лишь смотря на это. — Просто думаю о том, что было бы круто иметь тачку. Тэхён поморщился. — И тебе не страшно садиться за руль? — Нет. Он, наконец, остановился перед Тэхёном и без сил рухнул на пол, раскинувшись морской звездой рядом с лавкой. Тэхён посмотрел вниз. Сегодня он целый день видит его красные щёки. Сначала от мороза, а теперь из-за тренировки. — А ты умеешь водить? — Тэхён протянул руку вниз и кончиками пальцев смахнул влажную чёлку со лба Чонгука. — Да. Два года назад за мамой ухаживал мистер Райт… — Это тот, который работает на заводе? У него ещё загнутые к верху усы, — уточнил Тэхён. Чонгук тихо рассмеялся из последних сил и кивнул. — Да, он самый. На самом деле, мистер Райт — прикольный дядька. Со своими тараканами, но прикольный. Он пытался получить расположение мамы всякими способами, поэтому пришёл к выводу, что путь к её сердцу лежит через меня. Вот и учил водить и давал покататься на своей тачке. Тэхён улыбнулся. Из его компании умели водить только Хосок и Сокджин. Ему же с Юнги не на чем было учиться. — Это круто. Если мне сейчас предложат сесть за руль, то я, наверное, откажусь. — Тэхён положил большой палец правой руки в центр своей левой ладони и растёр кожу. — Страшно. — Чего именно ты боишься? — Что не справлюсь с управлением. — Тэхён просто пожал плечами. — Что собью кого-нибудь или сам пострадаю. Это у нас здесь не так страшно, но в больших городах движение совсем другое. Я когда нервничаю, впадаю в ступор и ничего не могу с собой поделать. Голова вообще перестаёт соображать. В пустом зале, на самом-то деле, прохладно. Тэхён зябко натянул рукава шерстяного свитера на ледяные пальцы. Зима в этом году особо кусачая. — Тебе нужен хороший инструктор, который спокойно всему научит и поможет чувствовать себя увереннее. — Вот и займись этим. Когда купишь свою машину, научишь меня водить? Чонгук, хохотнув, снова кивнул. — Хорошо, — согласился он. — Замёрз? — Немного. — Тэхён весело заболтал ногами в воздухе. — Но всё в порядке. Чонгук быстро поднялся с пола и скорчился от лёгкой, но ощутимой боли в мышцах. Он поднял книгу Тэхёна с пола и протянул ему. — Я быстро в душ. Хочешь, по дороге домой зайти за миндальным печеньем к миссис Патуцци? Миссис Патуцци было за шестьдесят пять. Она ухаживала за чудесным садом на заднем дворе своего лимонного двухэтажного дома, скосившегося влево, пережила шесть операций на сердце, мысленно настраивалась на седьмую и пекла самое вкусное в мире миндальное печенье за сущие гроши. Тэхён довольно зажмурился. Чонгук по-доброму усмехнулся, подумав, что для полноты картины не хватало только кошачьих ушек, которые бы точно прижались к голове. Сейчас 5 июля, 2010 Тэхён нахмурился. Он отчётливо помнил то Рождество. В первую очередь из-за сильной ссоры с Соён, которая натурально разревелась из-за того, что Тэхёна в эту ночь не будет дома. Соён громко плакала и просила маму запретить Тэхёну уходить. Воспоминания о том моменте до сих пор холодные и противные. Тэхён тогда страшно разозлился. Он ведь так сильно хотел встретить Рождество с Чонгуком… А Соён плакала и плакала. Говорила, чтобы Чонгук сам к ним пришёл… По голове приложило со всей силы. Тэхён приоткрыл рот и весь резко подобрался. Он замер, утопая в обрезках воспоминаний, нахлынувших словно цунами. Сердце разболелось не на шутку. — Золотко? — обеспокоенно позвал Чонгук. — Соён была влюблена в тебя, — хмуро, пока ещё не до конца веря, пробормотал Тэхён. Но его слова выскользнули в окно, так и не долетев до Чонгука, поэтому тот переспросил, нахмурившись: — Я не расслышал тебя. Что ты сказал? Тэхён горько и нервно усмехнулся и провёл руками по лицу. Он-то наивно верил, что сестра действительно хотела встретить с ним Рождество. Он же весь вечером потом мучился от угрызений совести и ещё год чувствовал такую неподъёмную вину за свой «эгоистичный» поступок. А на самом деле Соён просто хотела, чтобы Чонгук пришёл к ним. — Какой же я тупой! — протянул Тэхён. И только сейчас, спустя столько лет, он начал понимать, что всё любопытство Соён было не просто любопытством. Она постоянно приклеивалась к Чонгуку, если тот приходил к ним в дом. Тэхён считал это милым, потому что Чонгук чудесно ладил с детьми и ворковал над Соён, воспринимая её как свою младшую сестру. Все подарки Чонгука, все сладости, все цветы… Соён всегда бежала к Тэхёну самой первой, чтобы посмотреть, потрогать, утащить что-то к себе на какое-то время. Тэхён поджал губы и снова отвернулся к окну, часто задышав. Ещё немного, и этот день окончательно добьёт его. В груди появилась омерзительная вибрация. Соён с детства была гиперактивным ребёнком. Ей казалось интересным абсолютно всё. Она, бегая по дому, задавала много вопросов и совсем не чувствовала усталости. Это прекращалось только тогда, когда отец возвращался домой. Но в 1997 он перестал с ними жить. Соён с лёгкостью сближалась с людьми и не испытывала к ним недоверия. Она не боялась незнакомцев, и поэтому что в школе, что на детской площадке находила себе новых знакомых в два счёта. Соён всякий раз была рада друзьям Тэхёна. И Тэхён был уверен, что к Чонгуку у неё такие же чувства, как и к Юнги, Хосоку или Джину. Иногда она спрашивала про Чонгука чаще и требовала от него внимания на порядок больше, чем от тех же друзей брата, но для Тэхёна причины казались очевидными. Чонгук ведь единственный, кто с удовольствием проводил с ней время, помимо Тэхёна. Хосок просто не ладил с детьми, Сокджин терялся рядом с активной Соён, а Юнги в большинстве случаев отказывался двигаться лишний раз, потому что тело болело от очередных побоев. Тэхён чувствовал себя так, будто его снова ударили лицом о стену. Значит, одно потерявшееся письмо от Чонгука вовсе не потерявшееся?.. Тэхён ведь отлично помнил и до сих пор помнит, как положил его на тумбочку возле кровати. А после оно исчезло. — Тэхён… Рука Чонгука легла на его бедро и легонько сжала, привлекая внимание. Тэхён покачал головой и с пустым взглядом повернулся к нему обратно. — Соён была влюблена в тебя. Поэтому она не сказала мне о том, что ты звонил в День благодарения. — Это прозвучало так вымученно и так удручённо, что Тэхёну захотелось взвыть. Чонгук нахмурил брови. Тоже не хотел в это верить. — Ты уверен? — Да. Они замолчали. Тэхён вдавился в сиденье и лихорадочно пытался придумать, что ему делать с этой информацией. Чонгук тоже задумался и, не заметив этого, сжал свою ладонь на бедре Тэхёна. Всё же нужно было искупаться перед поездкой. Потратить на это тридцать минут, но успокоить нервы. Тэхён посмотрел вниз, туда, где пальцы Чонгука сжимали его кожу сквозь ткань штанов, и положил свою руку поверх чужой. Он провёл указательным пальцем по его сухим костяшкам и шрамам, полученным на работе, и почувствовал, как Чонгук успокаивающе погладил его внутреннюю сторону бедра. Тэхён не остановил. У них всё не так с самого начала. И этот интимный момент посреди разочаровывающих разрушительных мыслей казался совсем некстати. Казался, может, и так. Но ощущался он по-особенному. — Мне бы хотелось сейчас списать её поступок на то, что она была глупым подростком с кучей детских травм, но я не могу, — выдохнул Тэхён. — Не знаю, что делать. Но мне нет никакого смысла звонить ей и высказывать всё, что я думаю об этом. Наши отношения и без того испорчены. Вряд ли она даже запомнит этот звонок. — Почему? — В вопросе Чонгука слышался неподдельный интерес. Ему и правда не всё равно. И никогда не будет, если это касается его золотка. — Соён подсела на наркотики. — Тэхён осторожно взял Чонгука за запястье и закружил пальцами по венам. Успокаивался. — Мы с мамой пытались ей помочь. И до сих пор пытаемся, но это бессмысленно. Она в реабилитационный центр как к себе домой приезжает. Её хватает на три или четыре месяца, а потом всё заново. Мама очень устала. Я, если честно, тоже. Соён начала принимать на первом курсе, а на втором её отчислили. Теперь она таскается по каким-то наркопритонам со своим парнем и дома появляется только тогда, когда очень нужны деньги на дозу. Чонгук как никто другой знал о том, что в большинстве случаев происходит с такими людьми, как Соён. Он сталкивался с этим каждый день вот уже несколько лет. Поэтому ничего не сказал, и Тэхён был благодарен за это. — Постарайся не думать об этом, золотко. Хотя бы сейчас. Это было единственным верным решением. Тэхён кивнул. — Столько лет прошло. Я даже злиться не могу. Я… я просто разочарован. Вообще-то Тэхён хорошо понимал, что в данный момент он не способен отчётливо и рационально оценивать свои чувства и эмоции. Пока это напоминало запутанный клубок ниток. И распутывать его не было ни сил, ни желания, ни времени. — А ты? — спросил Тэхён. — Злишься? — Нет. Скорее, тоже разочарован. — Чонгук остался спокоен. Он уже успел сделать свои выводы после того, как узнал от Тэхёна, что его младшая сестра не рассказала про звонок. Новость о влюблённости Соён задела не больше, чем укус комара. — Не могу перестать думать о том, что сейчас мог бы держать свою руку на твоем бедре без совестливых мыслей о твоем женихе. Тэхён закрыл глаза. Он очень хорошо понимал Чонгука.***
Тэхён стоял напротив полки со снэками и выбирал что-нибудь не слишком солёное для дороги. Чонгук в это время заправлялся, попросив взять что-нибудь и для него. — Тэ?! Тэхён обернулся на своё имя и, увидев Намджуна, широко улыбнулся. — Намджун! — на выдохе произнёс он. — Я так рад тебя видеть! — не врал. Намджун, улыбающийся не менее ярко, раскинул руки, и Тэхён не мог не упасть в его объятия. Намджун, привозивший Юнги шоколадные кексы, порошок для стирки и обычный хлеб со сливочным маслом, был хорошим человеком. — Я тоже рад тебя видеть! Как ты вообще? Столько лет вас всех не видел… — Он сделал шаг назад и с трепетной нежностью осмотрел Тэхёна с ног до головы, словно собственного ребёнка. Но взгляд зацепился за следы на шее и за разбитый лоб. — Что стряслось? — Долгая история, — уклончиво ответил Тэхён. — Но я в порядке. Всё… всё хорошо, правда. Ты стал шерифом. Поздравляю, Намджун. Лэйтон-Бэй нужен такой человек, как ты. Здесь Тэхён тоже не соврал. Вместе с Намджуном рука об руку шагали такие качества, как благоразумие и сострадание. Он действительно был умён не по годам. Об этом стало известно на его третий день рождения. Пока остальные дети обучались основам, он ушёл далеко вперёд. Слишком рано научился читать, писать и считать. В первом классе знания Намджуна перегоняли всех остальных, поэтому спустя две недели его перевели во второй. И даже там он стал одним из лучших учеников. Несмотря на это, Намджун, сколько Тэхён себя помнит, всегда был одним из самых скромных, спокойных и добрых людей, которых он когда-либо встречал. Намджун умел быть искренним и открытым к этому миру, но вместе с тем он всегда мыслил рационально и никогда не поддавался эмоциям. Не только потому, что этого требовала его профессия. В 1986 году, окончив школу, Намджун уехал из Лэйтон-Бэй. Через семь лет, в 1993, он, став офицером полиции, вернулся и устроился работать в единственный полицейский участок их городка. С Юнги Намджун познакомился в 1994 году, когда тому было одиннадцать. В тот же год в Лэйтон-Бэй вынужденно вернулся Югём, узнав, что их отец оставил несовершеннолетнего Юнги одного. Намджун был знаком с Югёмом ещё со школы. Они учились в параллельных классах и вместе играли в футбольной команде. Их можно было назвать приятелями, не более. Когда Намджун узнал, что Югём тоже вернулся, он приехал к нему домой, чтобы поприветствовать и спросить, нужна ли ему какая-то помощь. В конце концов, слухи в Лэйтон-Бэй распространялись вместе с шелестом листвы. Все знали, что отец бросил их. И пока Намджун, так и не получив приглашения зайти в дом, стоял на крыльце хижины и разговаривал с Югёмом, он заметил босого синякастого мальчишку, маячившего позади. Ни Тэхён, ни Сокджин с Хосоком, ни сам Юнги не знали, что именно так задело Намджуна в тот день, но после он взял на себя роль единственного взрослого человека, который решил, что обязан позаботиться о Юнги. Намджун стал для него настоящим старшим братом. Иногда он подвозил Юнги от школы до дома, кормил чем-то сытным и горячим, пусть и не особо полезным, брал грязные вещи, чтобы постирать их у себя, покупал лекарства от простуды и мази с пластырями. Сначала Юнги врал ему, что все синяки и ссадины он получает в школе, потому что постоянно дерётся, но однажды, в январе 1995 года в рождественские каникулы, когда Намджун приехал к нему домой, чтобы угостить свежими кексами, Юнги уже не смог списать свежую рану на скуле на драку в школе. Намджун правда пытался помочь ему. Он говорил с коллегами, просил помощи и совета, но какое всем дело до мальчика, живущего на болотах? Какое им дело, кто кого бьёт? «Братья всегда ссорятся и дерутся. Не бери в голову, Намджун». Юнги отказывался идти в полицию. Потому что боялся. Потому что знал, что после станет только хуже. И больнее. Он для окружающих взрослых беспризорный мальчишка, будущий преступник и потерянный случай. Мать умерла при родах, отец-алкоголик бросил в одиннадцать. Кто он без родителей? Всё ещё человек, вообще-то, но для важных взрослых — нет. Они были уверены, что из Юнги не получится ничего хорошего. Если кто-то видел его синяки, то тут же неодобрительно качал головой, говоря, что сколько можно драться и хулиганить, что это не доведёт его до добра. Намджун пытался. Он говорил с шерифом, он говорил с самим Югёмом, но результат всегда был один. У Юнги появлялись новые синяки, а у Намджуна — куча бумажной работы, никаких перспектив на повышение и ещё сильнее сжимающиеся стены вокруг. Кислород медленно перекрывался. Юнги был благодарен ему за заботу. Когда он закончил школу и уехал из Лэйтон-Бэй, Намджун последовал его примеру. Ему больше не нужно было присматривать за Юнги. Но Намджуна не хватило на слишком долгий срок. Всё же Лэйтон-Бэй не принёс ему столько потерь и столько боли, как Юнги. В Лэйтон-Бэй Намджун оставил своё сердце и хрустящие воспоминания о маминых домашних чипсах, сухих пятках из-за постоянного хождения босиком по двору дома и Саманте Джонсон, неугомонной блондинке с «по-мальчишечьи», по словам мамы Намджуна, постриженными волосами. Намджун прожил в Атланте восемь лет, после которых вернулся в родной дом. Все эти годы Юнги поддерживал с ним связь, они созванивались. И не только по праздникам. Их разговоры были разными. Иногда длинными, иногда короткими. Иногда глупыми, а иногда личными. Но не слишком, потому о таком хотелось говорить, видя друг друга в живую, а не просто слыша лишь голос по ту сторону трубки. Юнги редко говорил о Намджуне. Да и Тэхён с Сокджином никогда не спрашивали. Поэтому и не знали, что в прошлом году он, оказывается, вернулся в Лэйтон-Бэй. Хосока обо всём информировала мама. Однако, вспоминая о Намджуне, пусть и редко, Тэхён чувствовал в груди пузырящееся тепло. — Спасибо, Тэ. Ты точно в порядке? — Намджун осмотрел его лоб повнимательнее. — Выглядит больно. Чувствуется тоже. Но этого Тэхён не озвучил. — Всё нормально, — успокоил он. — Есть новости о деле Югёма? — Сердце от вранья и хождения по краю опасности не замирало. Намджун устало покачал головой: — Пока нет, мы… — Его слова прервала тихая мелодия, раздавшаяся из переднего кармана форменных брюк. Намджун виновато улыбнулся. — Извини, я должен ответить. — Конечно. Тэхён сделал шаг назад, молча показав, что у Намджуна есть пространство для разговора и он не собирается его подслушивать. Намджуну понадобилось меньше минуты. Он в пустоту покачал головой, немного похмурился и пару раз помычал в трубку, дав понять, что слушает. — Я бы рад поговорить с тобой ещё немного, но мне нужно возвращаться в Лэйтон-Бэй, — выдохнул Намджун, убирая телефон на прежнее место. — Но я правда был рад увидеть тебя. Когда вы уезжаете? Давайте постараемся встретиться и выпить, пока вы не собрались обратно. — Да, — кивнул Тэхён. — Да, конечно. Намджун спешно перехватил бутылку содовой и попятился в сторону кассы. — Вот и отлично. Тогда увидимся! Тэхён снова кивнул и улыбнулся ему напоследок. Намджун махнул рукой уже у самого выхода и быстрым шагом направился к своей рабочей машине. Тэхён поджал губы и вернулся к выбору снэков, когда через несколько секунд на его плечо приземлился горячий подбородок, а к спине прижалась крепкая грудь. — О боже! — Тэхён испуганно коротко вскрикнул и, дёрнувшись, схватился руками за пыльную липковатую полку. Ноги одолела слабость. Возле уха раздался тихий смех, и спины коснулась приятная еле уловимая вибрация. Чонгук успокаивающе коснулся губами его мочки и положил ладони на талию. — Трусишка. — Прекрати подкрадываться! — возмутился Тэхён, пытаясь прийти в норму. — Джин был прав. Тебя нельзя оставлять одного. Ужасная реакция, — промурчал Чонгук. — Я заправился. Тэхён тихо-тихо выдохнул. Стоять в объятиях Чонгука посреди магазинчика на заправке неподалеку от Лэйтон-Бэй, когда едешь расставаться со своим женихом, неправильно. Но вместе с тем непозволительно хорошо и желанно. Тэхён, не скрывая этого, чуть откинулся назад и прижался поближе. — А я встретил Намджуна. Он сказал, что по делу Югёма пока что нет никаких новостей. Чонгук кивнул, слегка надавив подбородком на косточку на его плече, и взял сырные шарики в большой упаковке. — Хорошо. Эшвилл, Северная Каролина 19:11 Тэхён проспал практически всю дорогу до Эшвилла. Его разбудил назойливый злой гудок нервного водителя, чья машина стояла совсем рядом с «Хёндаем» Чонгука. Тэхён не стал открывать глаза и показывать, что проснулся. Он задолжал Чонгуку разговор. И Итану. И ему это не нравилось. Никому не нравится быть должником. Это нормально. Тэхён поговорит с Чонгуком, как только решит всё с Итаном. Ему нужно время. Которого, на самом деле, нет. Итан, скорее всего, уже ждал в квартире. Чонгук припарковался рядом с его домом и осмотрелся, сверяясь с продиктованным адресом. Тэхён не хотел выходить. К вечеру жара отступила, но удушливость города пережала пульсирующие влажные виски. Самое время открыть глаза и встретить закат цвета переспелой клюквы. Чонгук заглушил мотор и отстегнулся. Через мгновение Тэхён почувствовал его мягкое прикосновение на своём лбу. Чонгук убрал спавшую на глаза чёлку и бережно очертил большим пальцем края крупного белого пластыря. Тэхён тихо-тихо выдохнул, ресницы от болезненного желания открыть глаза затрепетали. Чонгук несколько раз ласково провёл костяшками по его раскалённой красной щеке и подушечкой указательного пальца коснулся кончика горячего носа. Он заправил волосы Тэхёна за ухо и тихо произнёс: — Золотко, если не хочешь говорить, не обязательно делать вид, что спишь. Я ничего от тебя не жду и не требую. — Палец Чонгука от кончика носа невесомо поднялся до переносицы, а затем коснулся местечка между бровью и полоской от пластыря. — Как себя чувствуешь? Тэхён открыл припухшие глаза, сощурился от предпоследних лучей солнца и посмотрел на него. Тело изнывало от жары, но ноги и руки свело от холода. — Выспался, — просипел Тэхён. — Прости. Я знаю, что нам нужно поговорить, но не сейчас. Сейчас… — Я понимаю. Всё в порядке, — улыбнулся Чонгук. — Волнуешься? Он раскрыл ладонь целиком, и Тэхён в ту же секунду приластился к ней всей щекой. — Нет, — не врал. — Просто устал. Эти три дня длятся, кажется, целую вечность. Если раньше Тэхён цеплялся за бабочку на шее из-за барахливших нервов, то теперь он касался крошечной «g», потому что этого хотел. Без причин. Чонгук проследил за этим жестом. Он подался вперёд и поцеловал Тэхёна в висок, надолго задержавшись в таком положении. Тэхён поднял руку и положил её на шею Чонгука, придвинувшись поближе. — Расстаться с женихом легче, чем закопать человека на заднем дворе. Тэхёну понадобилось две секунды, чтобы понять суть услышанного. Он закрыл глаза и беззвучно рассмеялся, уронив голову на плечо довольного Чонгука. Только он мог сказать что-то такое. Живой и едва уловимый смех коснулся груди и ледяных рук. Тэхён помотал головой, не веря, что Чонгук правда попытался подбодрить его подобным образом. И ведь получилось. Тэхён улыбнулся и посмотрел в окно. Ему пора идти. — Через дорогу есть кафе, — он кивнул на соседнее здание. — У них вкусная выпечка и действительно хороший кофе. Подождёшь меня там? Чонгук перевёл взгляд через дорогу, куда указал Тэхён, и посмотрел на кирпичные стены дома и темно-зелёную вывеску. — Хорошо. Пожелать тебе удачи? Тэхён шлёпнул его по твёрдому бедру, громко ойкнул от хруста в пальцах и под смех Чонгука вышел из машины. Ему понадобилось шесть минут, чтобы подняться до своей квартиры. Тэхён не торопился и, засмотревшись на солнечные блики на полу, пропустил два лифта. Ключ в ладони нагрелся. Тэхён вставил его в замочную скважину, но дверь оказалась уже открытой. Он тяжело выдохнул, поджал губы и зашёл внутрь. Наверное, люди, шедшие на смертную казнь, чувствовали себя совсем не так. Но Тэхён решил, что даст пятнадцатилетнему себе волю и позволит развести молчаливую драму хотя бы на несколько минут. В коридоре стояли кроссовки Итана. Те самые, из-за которых они поссорились в начале весны. Глупости… Поссориться из-за кроссовок. Тэхён никогда бы не подумал, что такое случится с ним. Это было первое воскресенье марта, когда их выходные дни совпали и они решили сходить на простое, но приятное свидание в кинотеатр. Тэхён заранее выбрал фильм и время сеанса, чтобы успеть собраться. Всё было в порядке. Итан заехал за ним и сказал, что по пути им нужно заскочить в спортивный магазин, где он присмотрел для себя новую пару кроссовок. Тэхён согласился. У них было время. Если бы не успели купить попкорн, то ничего страшного. Но они не успели на сеанс. Итан провозился с примеркой слишком долго. Потом ему понравилась ещё одна, и продавцу-консультанту пришлось бежать на дальний склад за нужным размером, потому что в зале его не оказалось. Тэхён попросил Итана поторопиться всего раз. Когда он понял, что их сеанс уже начался, то просто сдулся. Уголки губ поползли вниз и он грузно и тихо уселся на диванчик, растеряв хорошее настроение. Итану это не понравилось. Он сказал, что Тэхён расстроился из-за глупости. Тэхён же сказал, что как раз из-за глупости они и опоздали. За кроссовками можно было бы заехать после кинотеатра. И, да, можно было бы. Так же, как и можно было бы сходить на другой сеанс. Они разругались прямо в магазине и по итогу просто ушли оттуда, ничего не купив. Итан отвёз Тэхёна домой, а сам куда-то уехал. Куда именно — Тэхён спрашивать не стал. Это был не их день. Так сложилось. В понедельник после работы Тэхён вернулся в тот спортивный магазин, купил понравившиеся Итану кроссовки и отправился прямо к нему, чтобы помириться. Тэхён поёжился. Итан выкрутил кондиционер на максимум. Слишком холодно. С кухни доносился глухой шум докипающего чайника. Тэхён направился туда по коридору, залитому уходящим солнцем. Переступив порог кухни, он невольно нахмурился. Пряный и тяжелый парфюм Итана забился в нос. У Тэхёна от него болела голова. Слишком ярко. Рано или поздно это должно было произойти. Итан стоял возле окна. Приехал прямо из офиса. Белая рубашка за день смялась и утратила свой свежий вид. Закатанные рукава и расхлябанный ворот говорили о том, что рабочий день подошёл к концу. — Привет, — негромко поздоровался Тэхён и остановился у стены возле входа. Кнопка электрического чайника щёлкнула и перестала гореть красным. Вода вскипела. Итан, тяжело и удручённо выдохнув, наконец, развернулся. Он ведь сразу услышал, как только Тэхён зашёл в квартиру. — Привет, — ответил Итан. Он выглядел замученным. Бессонная ночь и многочасовая нервотрёпка сделали своё дело. Тэхён не отвёл от него виноватого взгляда. — Прости меня, — откровенно прошептал он на выдохе. — Прости, Итан. Я не хотел и не собирался изводить тебя. Я собирался позвонить вчера. Итан, кажется, не слушал. Он сделал три резких и широких шага вперёд, чем уничтожил расстояние между ними, и ошарашенно приоткрыл рот. Его глаза судорожно заметались по лицу и шее Тэхёна. — Что с тобой случилось? На удивление голос и интонация Итана остались спокойными и тихими. Будто бы у него правда не осталось ни крупицы от силы. Тэхён сделал шаг назад и покачал головой. Сам упал… Так ему сказал Юнги? Если они однажды так соврали, значит, стоит и дальше придерживаться этих слов. — Я упал. Послушай, это правда сейчас неважно. Я в порядке и хорошо себя чувствую. В больнице уже был, никакого сотрясения, переломов или растяжений. — Ложь, ложь, ложь. У него было сотрясение, и он не был в порядке. Итан, получив все ответы на незаданные вопросы, отступил. В конце концов, он знал Тэхёна не первый день. Он ничего не ответил. Только кивнул. Тэхён быстро провёл языком по сухим губам и, обогнув Итана, подошёл к холодильнику, чтобы достать себе бутылку с водой. — Ты сказал, что мы поговорим. — Итан посмотрел за своё плечо, а затем развернулся целиком. Не было никакого напряжения. Лишь тянущееся сожаление. Тэхён опёрся поясницей о столешницу, сделал несколько глотков холодной воды, намочив от конденсата пальцы, и посмотрел на Итана. Тэхён прислушался к сердцу. То стучало ровно, даже не подскакивало и не замирало. — Я не выйду за тебя, Итан. — Голос, как и сердце, не подвёл. Тэхён шумно выдохнул. — Я этого не хочу. И я не могу так поступить ни с тобой, ни с собой. Мне правда… правда жаль. Извини меня. Как-то раз Чонгук сказал, что глаза Тэхёна часто отражают его состояние, если он сам этого хочет и пытается что-то донести. Сейчас Тэхён понимал, что Чонгук не соврал. Итан, казалось бы, ничего не услышал. Выражение его лица совсем не изменилось, оставшись по-прежнему уставшим. Никак не отреагировал. Вместо этого он приподнял подбородок и посмотрел Тэхёну в глаза. Их расставание втиснулось между гудящим кондиционером и ушедшим клюквенным закатом. — Я думал, что ты скажешь это раньше, — усмехнулся Итан. Тэхён нахмурился. Теперь его сердце некрасиво и больно надломилось. — Почему? Итан пожал плечами, рухнул на стул, тот скрипнул, и откинулся на деревянную спинку. — Ты никогда этого не хотел. Тэхён поёжился. — Это… это так сильно чувствовалось? Итан по-доброму усмехнулся: — Имеешь в виду, было ли мне больно и вёл ли ты себя как-то грубо? — Тэхён кивнул. — Нет, всё было нормально. Я просто знал это. Так что это не чувствовалось. Тэхён взялся за столешницу руками. — Мне холодно. Я могу выключить кондиционер? — прошептал он. Вместо ответа Итан сам встал и сделал это. После он открыл окно, впустив в комнату тёплый вечерний воздух, и снова сел на стул. На кухню проскользнули посторонние звуки: шум колёс, чужие звонкие голоса и щебетание птиц. — Спасибо. — На губах Тэхёна промелькнула слабая улыбка. Итан улыбнулся в ответ. — Даже сердиться на тебя не получается, — сказал он. — Но ты должен. И ты можешь это делать. — Тэхён до смерти хотел закурить прямо сейчас. Только его сигареты остались у Чонгука в машине, они купили их вместе с чипсами и водой на заправке. Но это неважно, он бы всё равно этого не сделал. Итан не любил сигаретный дым. Особенно если сигареты были с ментолом. — Могу, но не хочу. — Итан провёл рукой по лицу и взъерошил волосы. — Почему именно сейчас? Тэхён подумал о Чонгуке. Конечно, он не был причиной их расставания. Встреча с ним оказалась хорошим толчком в спину. Когда ты действительно любишь своего партнёра, у тебя не возникает желания поцеловать кого-то другого. По крайней мере, по меркам самого Тэхёна. А Чонгука хотелось целовать. Безумно сильно. Много и долго. — Я потерял обручальное кольцо в лесу, а когда понял это, то ничего не почувствовал. — Тэхён склонил голову вбок. — Так ведь не должно быть. — Когда ты не приехал на ужин с моими родителями и сказал, что уедешь на выходные, я почувствовал облегчение. Так ведь тоже не должно быть? — Улыбка Итана была мягкой, почти незаметной. Тэхён не сдержал горького смешка. — Нет, не должно. Эбигейл будет счастлива. Итан искренне рассмеялся и активно закивал на его слова. Чистая правда, которую они оба понимали. — Ты всегда нравился мне больше, чем я тебе. Так что я понимал, что всё это, — он ткнул указательным пальцем сначала на себя, а затем на Тэхёна, — закончишь именно ты. Между нами всегда оставалось какое-то расстояние. Даже если бы мы поженились, ты бы всё равно не подпустил меня к себе так близко, как мне бы этого хотелось. «Потому что это место никогда не принадлежало кому-то другому, кроме Чонгука». — Прости, Итан. — Это всё, что он мог сказать. — Тебе не за что извиняться, Тэ. Ты был честен по отношению ко мне, поэтому я понимаю причину этого разговора. Тэхён посмотрел в окно. Темнело. По ладоням потекло тепло. Ему стало легче находиться на кухне. Разговор казался вялым, но, как Тэхён и думал, лучше или проще от этого не становилось. Всё равно было больно. Это ощущалось, как чесотка с другой стороны грудной клетки. Хотелось унять зуд, но ничего не выходило. И сколько бы Тэхён не скрёб по коже в надежде добраться куда-то за кости, становилось только хуже и больнее. Зуд усиливался, как и увеличивались рыхлые царапины от коротких ногтей. — Я хочу, чтобы ты знал, что я всё равно любил тебя и доверял тебе. — Тэхёну было важно, чтобы Итан услышал эти слова, потому что он не врал. Может быть, его доверие не было безграничным, но это не потому что Итан плохой человек. Просто так было безопаснее. Тэхён хранил не только свои тайны. — Мне было хорошо с тобой. Итан встал на ноги и заключил Тэхёна в объятия. Лучше бы он этого не делал. Тэхён ведь держался до этого. В глазах вдруг стало невыносимо горячо, поэтому пришлось закрыть их, чтобы тут же почувствовать на щеках обжигающие прозрачные слёзы. Крупные и быстрые. Итан обнял ещё крепче, и Тэхён, зажмурившись и хлюпнув носом, обнял в ответ. По судорожному вздоху Итана, стало понятно, что не только он не сдержался. — Мне тоже было хорошо с тобой, Тэ. Они простояли так некоторое время. Тэхён не считал и не ждал, когда Итан разомкнёт объятия и сделает шаг назад. Он вообще ни о чём не думал в тот момент. Поэтому вздрогнул, когда Итан всё же отошёл и молча направился в коридор. Тэхён — за ним. — Я заберу свои вещи на выходных, хорошо? Привезу тебе твои, — надевая кроссовки, сказал Итан. — Скорее всего, я всё ещё буду в Лэйтон-Бэй, поэтому приезжай, когда захочешь. — Он прозвучал совсем обессиленно. — Что делать с ключами? Сердце ухнуло вниз. Тэхён отдал Итану ключи от своей квартиры, прикрепив на них глупый брелок с плюшевым медведем. Он не думал, что после Итан и правда будет носить его всё время. Но он носил. И даже периодически стирал, потому что медведь постоянно пачкался. Тэхён провёл ладонями по лицу. Итан посмотрел на него своими покрасневшими влажными глазами и снова обнял. В этот раз не так крепко. — Завезёшь их Джо? — прошептал Тэхён в его плечо. Ком в горле мешал говорить громче. — Хорошо. Итан поцеловал его в лоб, не тронув пластыря. Тэхён сжал руками рубашку на чужих плечах. — Прости меня. — Все извинения казались ему пустыми и бесполезными. Но они вертелись на языке и требовали быть произнесёнными. — Береги себя, — ответил Итан. — Я буду на связи для тебя. — Итан… — Тэхён поднял на него глаза и мотнул головой. — Ты… — Мы не чужие друг другу люди, Тэ. Я не собираюсь вычёркивать тебя из своей жизни. Тэхён удушливо всхлипнул и кивнул. Живот ослаб вместе с ногами. Хотелось свалиться на пол и отключиться на несколько часов. — Я тоже. Ты всегда можешь позвонить или написать мне, — ответил он. Итан слабо улыбнулся, поцеловал его в щёку и вышел из квартиры. Тэхён не зря не любил закаты. Он вернулся на кухню. Зачем-то вскипячённый чайник ещё дымился. Разговор получился скомканным и оборванным. Тэхён чувствовал, что после они поговорят снова, когда станет легче. Так будет правильнее. Вряд ли бы сейчас Тэхён смог сказать что-то ещё помимо «прости» и «мне очень жаль». Где-то на задворках сознания бродила тревога за оставленных в Лэйтон-Бэй друзей. Тэхён взял бутылку воды, выпил половину за раз и кое-как направился в свою спальню. Он поставил телефон на зарядку, чтобы хватило на обратную дорогу. Через час или полтора уже выезжать обратно. Тэхён хотел бы, чтобы у них было больше времени на отдых. Он ничего не мог поделать со своим беспокойством за состояние Чонгука. Немного отдыха и еды не помешало бы. Но в холодильнике пусто. Стоило бы заказать ужин. Тэхён взял телефон, чтобы набрать Чонгука и попросить его подняться в квартиру. Сам до кафе не дойдёт. Почему-то только сейчас он в полной мере почувствовал себя как скинутый с лестницы человек. От собственной разбитости колотило. Сжимая зубы, он старался контролировать слабость. Тэхён провёл большим пальцем по экрану, разблокировав телефон, и, не успев даже зайти в контакты, вздрогнул от неожиданно громкого звонка. Это был Юнги. Наверное звонит, чтобы узнать, как они с Чонгуком добрались. Тэхён взял трубку. — Прости, что не написал сразу, — начал он, — но мы… — Тэ, Хосок в операционной…