You Are a Memory — Message To Bears
Ещё один глубокий вдох, ещё один шаг назад. Убрать дрожащие пальцы от железной ручки и позвать Чонгука… И выжить. Всё почти просто. Тэхён круто развернулся назад и хотел было рвануть вниз, чтобы позвать Чонгука; хотел крикнуть, потому что в такой мёртвой тишине его бы точно было слышно… Он хотел подать хоть какой-то знак или сигнал. Но дверь в его комнату с треском распахнулась, сорвав верхнюю петлю, а после тяжёлые руки в латексных перчатках схватили его за шею и волосы. — Ч… Тэхён успел сделать только один вывод: это был мужчина. Он не дал ему даже пикнуть. Больно сжав волосы на макушке одной рукой, а другой пережав шею, этот человек со всей силы приложил Тэхёна лицом о стену. Ещё раз и ещё раз. Трёх ударов было более чем достаточно. Тэхён сдавленно хрипнул, упёршись ладонями в деревянную плоскость. Перед глазами тошнотворно закружило, как после ненавистной им карусели, а в ушах появился раздражающий писк. Кажется, его вот-вот вырвет. Боль не разлилась, она вспыхнула, как фейерверк, ярко и шумно. Чужие руки продолжали держать. Но теперь большая ладонь с макушки легла на его рот, плотно зажав. Воздуха не хватало. Тэхён отчаянно задёргался. Он даже не мог видеть этого человека. Не просто так его прижали к стене лицом. Но он мог ощущать. Мужчина был выше его и тяжелее. Намного тяжелее. Он навалился на Тэхёна всем своим тучным телом, тем самым отрезав путь отступления. Мощные руки не позволяли сдвинуться даже на миллиметр. Ладонь на шее сжалась ещё сильнее. Тэхён хрипнул и закрыл глаза. Так было легче. Кожа под висками вспухла, и переносицу пережало до скрученного желудка. Кровь из разбитого лба потекла по носу и скользнула на перчатку нападавшего. Чонгук поймёт, что его нет слишком долго. Тэхён знал это. Сколько уже прошло? Десять минут, двадцать? Он попытался втянуть в себя воздух через разбитый подтекающий нос. Тэхён успокоился, перестал дёргаться и постарался расслабить тело. Надо было записываться на уроки самообороны, а не на йогу. Ему нужно показать, что он остался без сил, что он не опасен. И пусть это почти правда, Тэхён рассчитывал хотя бы на то, что ему удастся резко развернуться назад и увидеть лицо того, кто на него напал. Мужчина дёрнул его на себя и оторвал от стены, чтобы на заплетающихся ногах подвести к лестнице. Тэхён распахнул глаза. Латекс на губах ощущался отвратительно. Теперь, когда на него никто не наваливался, Тэхён имел больше возможностей. Он поднял левую ногу и изо всех своих сил наступил пяткой прямо на пальцы ног мужчины. Тот резко дёрнулся назад и зашипел от боли, но не вскрикнул и даже не выругался. Никакого голоса. Тэхён, воспользовавшись секундной заминкой, сам навалился всем телом назад, оттолкнул мужчину подальше от лестницы и резко развернулся. И чёртов лес! Ничего не было видно. В коридоре ни одного окна. У Тэхёна страшно кружилась голова, перед глазами то плыло, то пестрило разноцветными мушками. На мужчине оказался надет чёрный капюшон, натянутый до самой середины лица. Или не до середины… Тэхён действительно не мог ничего разглядеть. Плевать, он всё ещё может позвать Чонгука. — Чонг… — Резкий удар в горло заставил подавиться собственным криком. Тэхён отшатнулся назад и схватился рукой за перила, не зная, как справиться с этой болью. Ему как будто камень засунули в глотку. Секунда, две… Последний отчаянный рывок. Тэхён, ничего не видя, наугад кинулся вперёд, желая сорвать капюшон или толкнуть его в сторону одной из комнат, где были окна. Но вместо столкновения тел он почувствовал сильный толчок прямо в грудь, выбитую почву из-под ног и падение. Тэхён тихо вскрикнул и, попытавшись схватиться за этого мужчину, замахал руками. Последнее, что он помнил, это как его короткие ногти разорвали чужую кожу.***
Тэхёну не нравились маслины, все оттенки жёлтого, агрессивные люди, дешёвая бижутерия, разноцветные горшки под комнатные растения и начос. А ещё головная боль после падения с лестницы. Он не справлялся. Обезболивающие — тоже. И идиотские люминесцентные лампы совсем не помогали. Тэхён прикрыл глаза ладонями, а уже после открыл их, сморщившись от тупой пульсирующей боли. — Пришёл в себя, — тихо произнёс Юнги, зашуршав упаковкой из-под солёного арахиса. — Ты как? — Лучше, чем после текилы на твое двадцатипятилетие, — прошелестел в ответ. — Где все? Тэхёну не нужно было спрашивать, где он сам. Этот запах и этот потолок говорили сами за себя. — Чонгук отошёл покурить, а Джин с Хосоком пошли к автомату с напитками. Врач сказал, что тебе почти повезло. Ничего не сломано и не вывихнуто. Только ушибы, синяки и сотрясение мозга первой степени. — Тогда уже можно ехать домой? Тэхён, сильно морщась от боли в лопатках и голове, приподнялся на локтях. От внешнего мира его и Юнги отделяла белая шторка. — Желательно остаться до утра под наблюдением врачей. Тэхён хмуро посмотрел на друга и всем своим видом дал понять, что он здесь не останется. Юнги тяжело выдохнул и убрал орешки в карман рубашки. Тэхён поджал губы и, ощутив их сухость, понял, что очень хочет пить. Но домой — ещё больше. Домой… Туда, где его скинули с лестницы, а до этого, как тряпичную куклу, трижды приложили головой о стену? Усталость, разбавленная страхом и физической болью, ощущалась ярко выраженной тошнотой. Тэхён осторожно, одними только кончиками пальцев коснулся своего лба и почувствовал шершавую поверхность плотного белого пластыря. Он опустил взгляд вниз, где края шторки плавно колыхались, стоило кому-то пройти поблизости, и где торчали носки чужих чёрных кроссовок… Тэхён резко зажмурился от белой вспышки перед глазами. Кожу на лбу неприятно стянуло из-за тугого пластыря. Плотный звон в голове был тонкой твёрдой проволокой с царапающими концами, которые пролезли через уши. Фантомный захват того человека в доме выломил спину и руки. Тэхён вскочил с постели, шлёпнул босыми ногами по холодному полу и, до ломоты вытянув руку вперёд, судорожно дёрнул шторку в сторону. К ногам упала пол-литровая бутылка вишнёвой газировки. — Какого… хера?! — Хосок отшатнулся назад и уставился на Тэхёна. — Ты как будто бы и не падал с лестницы… Это был Хосок. Не кто-то другой. Юнги коснулся плеч Тэхёна и усадил обратно на койку, обеспокоенно посматривая то на него, то на Хосока с Сокджином. — Тэ?.. Скрип половиц, удары о стену, запах пота… Тэхён нахмурился и спрятал мелко дрожащие пальцы в складках тонкого больничного одеяла. — Что случилось после того, как он столкнул меня? — Чонгук отвёз тебя в больницу, — ответил Сокджин и поднял с пола газировку. Открывать её сейчас опасно. Хосок уныло посмотрел на бутылку и сел рядом с Тэхёном. — У врачей были вопросы. Нам пришлось сказать, что в доме было очень темно, а ты разучился ходить. Враньём больше, враньём меньше. Это не имело значения. Тэхён обернулся назад. Чонгук, убирая пачку сигарет в передний карман спортивных штанов, направлялся к ним. Он был зол. И вид пришедшего в себя золотка не притупил это острое, едва ли контролируемое чувство. Тэхён тихо выдохнул. Ему не нужны были упущенные одиннадцать лет, чтобы увидеть в глазах Чонгука отчётливую вину. Глупый. Тэхён мягко склонил голову вбок, и стоило Чонгуку подойти к ним, он произнёс: — Ты не виноват… — Я должен был пойти с тобой. — Тэхён так и не успел договорить свои слова, надкусив их окончания маленькими передними зубами, потому что не только он не нуждался во всех этих прошедших годах. Чонгук знал, что Тэхён скажет нечто утешающее. — И должен был понять не через три минуты, что тебя нет слишком долго, а через минуту. Но для того, чтобы мне не приходилось этого понимать, нужно было идти с тобой. Тэхён встал на ноги и упёрся ладонями в койку, чтобы иметь опору. Он внимательно посмотрел на Чонгука: на его острую напряжённую челюсть, на тонущие в ярости глаза, на хмуроватые брови, показывающие, что Чонгук ни на секунду не переставал думать о случившемся, и на подсохшее пятно крови на правой стороне шеи, оставшееся с разбитой головы Тэхёна. — Ты не виноват, — в конце концов повторил он. — Вероятнее всего, если бы тебя там не было, меня бы вообще убили… — А если бы я пошёл с тобой, ты бы вообще не пострадал… — Прекрати! — Тэхён приложил прохладную ладонь к непострадавшей части лба, на мгновение облегчив боль, и сглотнул густую слюну. Ему нужна вода. — Ты не можешь защитить всех. Это случайность… Чонгук нервно толкнул язык в левую щёку и сделал небольшой шаг вперёд. Он вынул руки из карманов спортивных штанов, нервно коснулся кончика носа костяшкой указательного пальца и невесело усмехнулся. — Ты не понимаешь. — Не вопрос. Это было самое титаново-уверенное утверждение. Чёткое и непоколебимое. Голос Чонгука стал на порядок ниже и гораздо серьёзнее. — На моей работе были более опасные ситуации, с которыми я справлялся. Справлялся успешно. И у меня не было и нет права на ошибку, потому что эта ошибка чья-то жизнь. Ты знаешь, кто был с тобой? Может, стоя там, ты знал о всех его последующих шагах? У него могло бы быть оружие. И он действительно мог бы убить тебя. А ещё ты мог свернуть себе шею, пока летел с лестницы. Ты прав в том, что я не могу спасти всех. Однако я мог защитить тебя, но этого не случилось. Я облажался. Чонгук ни разу не повысил голоса ни на децибел, но каждое его слово звучало так оглушительно, так отчаянно и так искренне. Тэхён рвано выдохнул. Он ни о чём таком не думал. Точнее, просто не успел. — Чонгук… — В больнице точно не останешься? — договорить не дал. Разговор был окончен, для Чонгука здесь нечего обсуждать. Тэхён с сожалением поджал губы. Может, сейчас и правда стоит помолчать. Он всё скажет позже, когда им удастся остаться наедине. — Я не хочу здесь находиться. — Тэ, ты уверен? Если станет хуже? — Сокджин как тихий голос разума. — Если станет хуже, то это его ответственность. Отвезём обратно, значит. — Хосок устало потёр глаза и слабо зевнул. — Дерьмовый какой-то день. Дома надо оттирать лужу крови? Но Чонгук уже всё решил: — Завтра посмотришь. Сегодня оставайтесь у меня. Думаю, так будет лучше. Подожду вас в машине. Тэхён проводил его взглядом, пока тот окончательно не скрылся в холодном длинном коридоре. Чувство вины неподъёмно. Оно заполнило собой весь этаж, заползло в голову и осело во внутренностях. — Он и правда отчасти облажался, — произнёс Сокджин, скрестив руки на груди и посмотрел туда, где только что стоял Чонгук. — Джин… — Юнги ущипнул его за локоть сквозь рукав серого свитшота и показательно нахмурился. Сокджин очень громко выдохнул. Тэхён повернулся к нему. — Это не делает его хреновым человеком, но он по факту облажался. Он поехал с тобой, чтобы защитить тебя, а не побыть твоим личным водителем. Ты и сам мог доехать до дома в таком случае. Это оказалось неприятно. На самом деле, глупое стечение обстоятельств. Не больше. Он всё равно не считал Чонгука виноватым. И себя — тоже. — Кто же знал, что в доме кто-то есть? — Тэхён нервно выдохнул и посмотрел в сторону. Да куда угодно, лишь бы не видеть рассерженное лицо Сокджина. — Всё было в порядке, я шёл в дом за телефоном, и только. Чонгук не виноват в том, что случилось. Он вообще не обязан ни защищать нас, ни помогать нам во всём этом дерьме. Тэхён поднял свои кеды с пола и сел на постель, чтобы надеть их и после уйти отсюда как можно скорее. Занять чем-то руки и сместить внимание мозга на какую-то мелочь вроде шнурков, чтобы унять закипающую злость, почти хорошая идея. — Тэ, я ни в чём его не обвиняю. — Сокджин поджал губы и устало приложил костяшки к вискам. — В том, что с тобой случилось, нет его вины… — Конечно нет! — вспыхнул Тэхён, яростно сверкнув глазами. Но ему понадобилось меньше десяти секунд, чтобы прийти в себя и увидеть огромный неконтролируемый страх в глазах Сокджина. — Прости. Я понимаю, что вы все испугались. И понимаю, что становится легче, когда есть на кого злиться. — Я не злюсь на него. — Юнги поёрзал на краю койки и пожал плечами. — Мы вышли с ним, чтобы купить воды и немного поговорили. Чонгук сказал, что не пошёл с тобой, чтобы следить за домом, потому что за нами тоже могла вестись слежка… — Звучит… неправдоподобно, — нахмурился Хосок. — С чего он так решил? — Потому что нам дважды оставили записки именно в те моменты, когда мы были вместе. Кто-то следил за вами, когда вы ехали из Эшвилла ко мне в Гринвилл. Иначе почему курьер принёс письмо в таком позднем часу, именно в тот момент, когда мы все собрались в одном месте? — Юнги посмотрел на каждого из них. — В письме этот человек обращался не только ко мне, а ко всем нам. Там же не было написано что-то вроде «Я знаю, что ты и твои друзья сделали» и всё в таком духе. И сегодня утром, когда мы уехали из дома, — Юнги сжал пальцы на своих коленях, — этот человек оставил нам письмо именно тогда, когда мы вчетвером были в городе. Значит, он знал, что дом пустой. Вот и Чонгук поехал с Тэ, потому что за ним или за нами могли следить. Мы-то с вами остались в людном месте, а Тэ по идее должен был ехать один в долбаный лес. В моём доме нет заднего двора, а перед тем, как поехать в бар, мы закрыли все окна. Чонгук сказал, что специально проверил. И если бы кто-то захотел забраться в дом, то ему бы пришлось разбивать окно. И ещё Чонгук сказал, что его успокоил тот факт, что Тэхён открыл дверь ключом. Никаких признаков взлома. И Чонгук не стал выключать фары… — Да. Он и правда оставил их, — подтвердил Тэхён. Юнги почесал кончик носа и кивнул. — И ещё вы припарковались на углу дома? — Верно, — одними губами пролепетал Тэхён. — Чонгук запомнил, что на весь первый этаж у нас всего два окна: на кухне и то, что возле входной двери. Когда вы встали на этот угол, он сразу посмотрел на окна, расположение позволяло это сделать. Они были целыми и не разбитыми. Значит, в дом никто не мог попасть. Дверь была в порядке, окна — тоже. Даже на втором этаже. Да и как бы он туда забрался? Он что, блин, Питер Паркер? Или тащился через весь Лэйтон-Бэй с гигантской лестницей? Ну очень не подозрительно. Поэтому Чонгук остался снаружи, чтобы следить за тем, чтобы за вами никто не зацепился. Когда он услышал шум, то есть твоё падение с лестницы, он, конечно, ворвался в дом. Тот, кто напал на тебя, выпрыгнул из окна на втором этаже. Ну, трудно назвать это вторым этажом. Мой дом втрое меньше всех остальных. Поэтому вряд ли этот придурок сильно пострадал. Чонгук сразу повёз тебя в больницу. Сказал, что у него даже не возникало мысли о выборе: погнаться за тем человеком или помочь тебе. Там же было темно, Чонгук ведь и предположить не мог, что с тобой случилось. Пульс был, и уже хорошо. Но потом Чонгук сказал, что он и есть самый настоящий придурок и что ему нужно было идти с тобой в дом, и всё. Это все его слова. Я бы вот даже не додумался про лестницу! — Но если бы за ними и правда следили, а у этого чувака могла оказаться пушка или какой-нибудь топор? — Хосок поёжился. — Поэтому Чонгук остался снаружи. — Юнги поёрзал зубами по нижней губе и снова посмотрел на каждого из них. — Он сказал, что мой дом самый ужасный дом для спасения жизни. Там один выход, мало окон на первом этаже, чтобы можно было сбежать, и мало места, чтобы спрятаться. Прыгать со второго этажа чревато вывихом или переломом, что, ну, вообще никак не помогает спастись от убийцы. Я его ненавижу, Тэ. Я теперь боюсь возвращаться домой. Чонгук, конечно, попытался успокоить, что и убийце там спрятаться тоже будет трудновато, но это вообще не помогло. Тэхён ещё никогда не чувствовал себя таким идиотом. Где-то на подкорке сознания он, конечно, понимал, что за ними следят, иначе как бы ещё оба эти письма дошли до них в такие нужные моменты. Однако он ни разу не задумывался об этом так сильно и так подробно. Он, все они даже не рассматривали присланные письма как угрозу собственной смерти. А надо было. После разговора с Чонгуком на кухне не было времени, чтобы как следует усвоить все его слова. Тэхёну на секунду показалось, что это было так давно. Может, три или четыре дня назад. На деле же прошло всего три часа, а не дня. Большинству людей не свойственно смиряться с новостями о собственном возможном убийстве в качестве расплаты. И они не исключение. Угрозы действительно возымели свою цену и свой вес. Ощутимо тяжёлый. Как огромный камень, привязанный верёвкой на тонкую слабую шею. — Я… — Хосок проморгался и набрал в лёгкие побольше воздуха. — Я один сейчас почувствовал себя бесконечном тупым? После слов Юнги о том, как думал Чонгук… я… я чувствую себя Зигзагом МакКряком. Добрый, милый, но тупой. — Он вообще-то самолётами управлял, — усмехнулся Юнги. — Отлично, тогда Джин — это Зигзаг МакКряк, — Хосок кивнул в сторону друга, — а мы с вами Ути-Тьфути, Хрюнь-Манюнь и Рыб-на-Суше. — Чур я Хрюнь-Манюнь! — Широкая улыбка Юнги почти подняла настроение. — Но, если серьёзно, я и правда чувствовал себя пустой тратой органов, когда Чонгук рассказывал мне всё это. В последний раз вот так жестоко мои интеллектуальные способности унижали в школе на уроке химии. И я тоже сначала не понимал, какого чёрта он просто не пошёл с тобой, а всё… всё оказывается сложнее. Оказывается, мир не делится на чёрное и белое, прикиньте. — Теперь мне почти стыдно, — надулся Сокджин. — Ненавижу это чувство. Тэхён слабо улыбнулся и всё-таки завязал шнурки. — Для нас это исключения из правил, а Чонгук на работе сталкивается с чем-то подобным каждый день, — произнёс он. — Мне тошно от того, что теперь Чонгук винит себя в случившемся. Сам ведь сказал, что у того, кто напал, могло быть оружие! То, что он коп, не делает его, блядь, бессмертным. Злость не утихла, только разгорелась, пытаясь найти источник. Тэхён поджал губы и завалился на койку, уткнувшись заклеенным лбом в смятое одеяло за спиной Юнги. — Круто. Ты злишься на него, он тоже злится на себя. Вам есть о чём поболтать. — Сокджин ободряюще погладил его плечо. По дороге домой Тэхён по просьбе Чонгука в мельчайших подробностях рассказал обо всём, что случилось.***
Тэхён, опёршись спиной о стену в гостиной, тихо-тихо, но глубоко втянул в себя отчётливо уловимые винтажные женские духи «Чарли Голд Ревлон». Корично-карамельный аромат невесомо скользнул по макушке, вызвав табун мурашек и шершавый ком в горле. Мисс Чон постоянно пользовалась только этими духами. Тёплые цветочно-фруктовые ноты, навязчиво щекочущие кончик носа, напоминали мягкие руки женщины с очаровательно пухловатыми пальцами. Из-за этого она не носила колец. Только браслеты и часы. Тэхён откинул голову назад, упёршись макушкой в светлую стену, и сквозь полузакрытые веки пробежался взглядом по гостиной. Звуки вокруг стихли. Тэхён не слышал, что Чонгук говорил Хосоку, Джину и Юнги, указывая на второй этаж. Но его губы шевелились неторопливо. Наверное, объяснял, кто и где будет спать, рассказывал о двух ванных комнатах в доме и о том, что они могут спокойно пользоваться кухней и холодильником, если захотят. Тэхён не сдвинулся с места и тогда, когда Чонгук повёл его друзей на быструю экскурсию по дому. Тёплый тусклый свет, исходящий от старых лампочек в глиняных светильниках, искажал старые воспоминания. Тэхёну не нужно было идти за Чонгуком, чтобы узнать, где находились комнаты для гостей. Ему не нужно было спрашивать, где кухня или в какой стороне находится ванная комната. Он всё это знал. Помнил. И очень хорошо. Всего в доме две комнаты для гостей, и обе они находятся напротив комнат мисс Чон и самого Чонгука. Первая ванная комната прямо по коридору и налево, а вторая — в коридоре по дороге из кухни в гостиную. Когда поднимаешься на второй этаж, то на третьей ступени снизу нужно быть аккуратным; она слишком крутая и на ней легко поскользнуться. На кухне у крана перепутаны переключатели горячей и холодной воды. В первой гостевой комнате до конца не закрывается дверь, а во второй слишком холодно из-за плохо установленного окна. В ванной комнате, что на втором этаже, дурацкий порожек, о который легко споткнуться. И напор душа там слабее. Тэхён всё это знал. Он шевельнул макушкой по шероховатой стене и повернул голову в правую сторону. Туда, где стоял большой и старый стеллаж. Здесь совсем ничего не изменилось. Даже фарфоровые статуэтки куколок в пышных бальных платьях остались стоять всё на той же четвёртой полке сверху. Мисс Чон их коллекционировала. На единственное Рождество, которое они праздновали втроём, Тэхён подарил ей одну такую. Ту, что стояла с левого края, в воздушном пудровом платье и с копной фарфорово-каштановых кудрей, забранных белой лентой. Тэхён нашёл её на барахолке за неделю до Рождества. Он отдал последние деньги. Статуэтка досталась ему со скидкой из-за сколотых кончиков волос, но мисс Чон выглядела такой счастливой, когда ставила её на почётное место в своей коллекции. Ей было совсем неважно, что куколка — это дополнение к основному подарку. Тэхён нежно улыбнулся, опустив глаза на полку пониже и взглянув на трёхлетнего Чонгука в белой деревянной фоторамке с треснувшей краской и вдавленными углами из-за случайных падений. Ещё пять полок заполняли самые разные книги, начиная с детских сказок и заканчивая справочником операционной медицинской сестры. Мисс Чон много читала. И делала она это исключительно под громко включённый телевизор. Тэхён постоянно удивлялся. У него никогда не получалось сосредоточиться на истории под чужие разговоры. Жасминовый запах, отголосок духов, осторожно поцеловал в скулы. Тэхён поморщился. Стыд накрыл с головой. После расставания с Чонгуком он ни разу не навестил мисс Чон. Теперь этот дом казался чужим. Нёбо свело спазмом. Назойливое чувство собственной паршивости с отчётливой пульсацией растеклось по всему телу. Кончики пальцев укололо. Тэхён ни разу за день даже не поинтересовался, как Чонгук себя чувствует. Его мама умерла совсем недавно… А он винит себя в том, в чём не виноват. Возле тёмно-коричневого кожаного дивана стоял стеклянный журнальный столик круглой формы. С железных ножек, соединенных между собой причудливыми витиеватыми узорами, почти полностью слезла золотистая краска. Столик был накрыт ажурной скатертью молочного цвета. Тэхён даже на расстоянии мог почувствовать мягкость льняной нити кружева. Ближе к лету мисс Чон бралась за крючок для вязания. В выходные дни она уходила на задний двор дома, садилась в кресло-шезлонг и отвлекалась на вязание. Это нельзя было назвать её хобби. Одна только скатерть, что сейчас лежала на журнальном столике, вязалась три года. Поверх стола лежал футляр для очков мисс Чон, а рядом стоял металлический подсвечник в виде птичьей клетки. Свечи, как и фарфоровые статуэтки, тоже были большой слабостью женщины. Тэхён завел руки за спину и сцепил пальцы в замок. Лопатки после падения больно заныли. Всё в этом месте имело свои воспоминания, свои эмоции и свои запахи. Диван мягкий и пружинистый, лестница скрипучая и невпопад выкрашенная в морской цвет, а Тэхён уже не шестнадцатилетний, но такой же влюблённый, с сотрясением головы. Из открытого окна подуло ночной прохладой. Босые ноги начали замерзать. Холодное воскресенье. — Тэхён?.. — Чонгук коснулся его плеча. Пузырь лопнул. Вернулись звуки и краски. Тэхён моргнул. А потом ещё раз. И ещё раз. С густых ресниц брызнуло солёной влагой на кожу под глазами. И правда тоскливо. — Тэ? — Почему так сильно пахнет её духами? — тихо спросил Тэхён, подняв взгляд с пола. — За день до смерти она разбила флакон. Половина впиталась в ковёр, — ответил Чонгук. Он кивнул в сторону тусклого развода на светлом акриловом ковре. — Тебе нужно отдохнуть. Если хочешь, иди в мою комнату. Я посплю на диване. — Нет, не стоит. — Тэхён посмотрел в глаза Чонгука и слабо покачал головой. — Не предлагай мне спустя одиннадцать лет спать на той постели, на которой мы впервые занялись любовью. Я чересчур сентиментальный до таких вещей, но сейчас моя голова слишком устала, чтобы думать, вспоминать и болеть ещё и от слёз. Чонгук едва заметно дёрнул уголками губ в попытке улыбнуться. Он тяжело выдохнул и только кивнул головой. Продолжал злиться. На самого себя. Тэхён оторвался от стены, расцепил руки и взял Чонгука за правое запястье. — Ты не виноват… — Золотко, — предупреждающе нахмурился Чонгук, всем своим видом показывая, что этот разговор был окончен ещё в больнице. Но Тэхён упрямый. — Юнги всё рассказал. — А сказал, что будет молчать. — И ты поверил? — улыбнулся Тэхён. — Ты и дальше будешь винить себя в том, в чём не виноват? Чонгук серьёзно посмотрел на него и настолько мягко, насколько мог, освободил своё запястье. Тэхён расстроенно проследил за этим жестом. В груди сжался неприятный комок. — Я дам тебе, во что можно переодеться. Верно, ведь его рубашка испачкалась в крови. Тэхён опустил голову вниз, чтобы посмотреть на засохшие пятна, и вновь спрятал руки за спину. Чонгук тяжело выдохнул, заметив. — Достаточно будет футболки. — Тэ… Тэхён обошёл его и направился к лестнице, где перепрыгнул третью ступеньку. Усталость взяла своё, а чувствительность на её фоне обострилась. Тэхён не собирается насильно заставлять Чонгука слушать его. Когда он убрал руку, Тэхён действительно почувствовал себя глупым. А нужно ли это всё Чонгуку? Поднявшись на второй этаж, Тэхён завернул в одну из гостевых комнату. В ту, из которой доносились приглушённые голоса. Хосок принимал душ, а Сокджин с Юнги неторопливо курили, стоя возле настежь открытого окна. Снова начался дождь. — Поговорили? — спросил Сокджин. Тэхён молча отрицательно помотал головой и устало лёг на постель. Ему без разницы, с кем спать и в какой комнате. — Дай ему немного времени, — негромко произнёс Юнги. Тэхён едва слышно угукнул и закрыл глаза, уткнувшись лицом в подушку. Прохладный ветер коснулся затылка, растворившись зябкими мурашками. Понедельник, 5 июля, 2010 — Хвати… — Окончание слова врезается в стену и гаснет за хрустом сломанного носа. Тэхён, скатываясь на пол и оставляя за собой кровавую дорожку на серых обоях, скулит почти неслышно. После удара по правому уху связь с реальностью подорвалась. Тэхён упёрся ладонями в пол. Указательные и средние пальцы обеих рук коснулись лужицы на полу. Пахло дешёвым пивом. И маминой мясной запеканкой, приготовленной на ужин. Тэхён узнавал этот местами обшарпанный пол и серые стены коридора. Трудно не узнать место, в котором вырос. Но Тэхён не любил их дом. Он никогда не был привязан к нему. Здесь не происходило хороших вещей. — Вставай! Пинок в спину привел в чувства. Тэхён рухнул на колени и резко отполз вперёд, стараясь уйти от ещё одного удара. Бешеная паника оказалась сильнее. Тэхён почувствовал, насколько больно и насколько быстро заколотилось его сердце. Он так давно не слышал этот голос… Эти пьяные тянущиеся гласные и сжёванные окончания предложений. Тэхён хотел встать на ноги, чтобы сбежать. Неважно куда. Перед глазами плыло. Мозг напоминал пережёванную жвачку. Подняться с пола не получилось. Функции контроля собственного тела оказались ограниченными. Можно было ползти, можно было хныкать и мычать. Плакать, двигать конечностями, кричать — нельзя. По влажной от пота макушке прилетел ещё один удар. Не особо сильный, но увесистый и унизительный. — Вставай! Тэхён зажмурился. От страха затошнило. И парализовало. Ногти впились в старые сухие половицы, местами пропитавшиеся его собственной кровью. Из разбитого носа, оказывается, может вытечь приличное количество густой горячей крови. Тэхён же на многолетнем опыте всё проверил и всё запомнил. Не по собственной воле, но если прислушаться к словам соседей, то по материнской. Больше насекомых Тэхён боялся только удушения. Его панически пугали маленькие помещения, он в них задыхался, даже лечь под одеяло с головой на долгое время было проблемой. Большое скопление людей — нет, тесные объятия на больше, чем четыре человека — нет, объятия со спины с человеком, которому не доверяешь и к которому не привык, — нет, потому что тесно. Отец — тоже нет. Отец просто его душил. Одним своим видом, голосом, воспоминанием… Тэхён раскрыл рот как глупая пучеглазая рыба и попытался сделать хотя бы один вдох. Лёгкие запульсировали смертельной болью; глотку зажгло так, будто её натерли наждачной бумагой, а после напичкали стекловатой, будто бы он индейка, которую вот-вот начнут запекать на День благодарения. Апельсинами и чесноком уже нафаршировали. Тэхён еле сипнул в последний раз прежде, чем горло пережала чужая широкая ладонь с двумя колючими и непроходящими мозолями на указательном пальце, с кольцом на безымянном, с прерванным шрамом на всех четырёх костяшках и с тёмными волосами. Тэхёну снова шесть, у него снова недостаточно смелости и сил, чтобы дать отпор. Правда ведь страшно. Темно… Мама, если не спит, то скорее всего лежит без сознания там, где отец её ударил сильнее, чем обычно. Тэхён хрипнул, грязные от чернил подушечки пальцев впились в кожу на шее, до рвотного позыва, надавив на кадык. У страха нет колючести и нет чётких форм. Зато у него есть бесконечная власть над разумом, телом и эмоциями. Страх напоминал Тэхёну жидкость. Он обволакивал, погружал в себя и отрезал пути отступления. Откроешь рот пошире и захлебнёшься, будет поздно. Вместе с горлом зажгло глаза, от нехватки воздуха их больно сдавило. Тэхён, теряя равновесие, схватился за отцовскую руку и попытался разжать пальцы. Но ведь Тэхёну снова шесть. В этом возрасте его ладошки были маленькими и пухловатыми и имели слабую ногтевую пластину, которая постоянно гнулась, стоило впиться ногтями хоть во что-то. Тэхён задыхался во всех смыслах. Он не видел отца, его лицо маячило где-то сзади, но прикосновения почти как раскалённый кусок железа. Лихорадочно бегая глазами перед темнотой, Тэхён понимал, что умрёт вот таким образом. И, если честно, он бы предпочитал, чтобы его сбила машина, а не убил собственный отец. Изо рта потекла вспененная слюна, и из глаз тут же брызнули слёзы. Виски скрутило, ему казалось, что носовые пазухи вот-вот лопнут от напряжения. — Ничего не изменилось, Тэхён. — Губы, испачканные в алкоголе и слюне, коснулись уха. Отец сбавил громкость голоса до шёпота. — Ты остался таким же, каким был в детстве. Ни на что не годным заурядным лживым нытиком. — Вторая рука мужчины надавила на его затылок, и Тэхён с глухим стуком впечатался лбом в пол. От боли зарябило в глазах. Кровь ещё сильнее прилила к надувающемуся лицу. — Ты соврал Итану и соврал Чонгуку. Ты постоянно лжешь, Тэхён. — Он сильнее вдавил его лбом в доски и ещё сильнее пережал горло. Тэхён слабо забарахтался, пытаясь сделать хотя бы один вдох. Сознание медленно угасало. — Ты вырос никем, Тэхён. — Обращение по имени — как лишнее доказательство, что всё это говорят конкретно ему, а не кому-то другому. — Из тебя не получился хороший человек. Из тебя получился лживый ублюдок, не имеющий ценностей. Чем ты лучше меня, Тэхён? Ты заврался, погряз во всём этом дерьме. Тэхён скрябнул по отцовскому запястью, сцарапав его кожу под короткие ногти, и закрыл глаза. Слова становились тише, тускнея на окончании. Вместо них Тэхён слышал, как стучало собственное сердце. Громче и больнее с каждой секундой. Лоб упирался в половицу до красных отметин. С каждым новым ударом сердца голова то ли сжималась, то ли распухала в два раза больше. Воздуха не хватало. Сердцебиение становились чётче, ещё громче прежнего, и, в конце концов, оно стало напоминать ему барабанную дробь. Тело покрылось ледяным потом; он задёргался в последних судорогах; лицо обдало ядовитым жаром. Отец сжал руку на его волосах, резко оторвал голову от пола и со всей силы опустил обратно… Тэхён вскрикнул, когда лоб прошибла острая боль. По окну барабанил дождь. Тэхён проснулся в таком же холодном липком поту, тяжело вдыхая и выдыхая через нос. Он открыл глаза. Боль, пронзившая разбитый лоб, взялась из-за удара о прикроватную тумбочку. Видимо, под влиянием кошмара Тэхён сильно завозился в постели. Рядом крепко спал Сокджин, чей сон действительно было трудно потревожить даже значительным шумом. Однако он всегда с удивительной лёгкостью вставал по обычной трели будильника. Тишина комнаты едва ли нарушалась глубоким дыханием Сокджина и разбушевавшейся природой за закрытыми окнами. Тэхён посмотрел на кровать. Кто-то из друзей накрыл его пледом. А он так и не переоделся. — Тэхён?.. — Чонгук приоткрыл дверь. Тэхён испуганно вздрогнул и резко повернул голову в его сторону. Сердце обвалилось в пустой желудок. — Я слышал крик, — поспешил объясниться Чонгук. — Всё в порядке? Тэхён пробежался по нему глазами. Не спал всё это время? А какой сейчас час вообще? Голос Чонгука звучал тихо и даже мягко. Тэхён смял дрогнувшими пальцами тёплый плед и неопределённо повёл плечами. — Мне приснился кошмар, — ответил он. — Почему не спишь? Чонгук слабо усмехнулся. Его практически не было видно из-за темноты. Луны сегодня нет, а фонарей возле дома никогда не существовало. За спиной Чонгука лился тёплый приглушённый свет, выглядывающий из-за приоткрытой двери его комнаты. — У меня бессонница уже полгода. — Не можешь уснуть? — Нет, могу. Просто мой сон поверхностный и беспокойный, я просыпаюсь каждые тридцать минут. Тэхён сочувствующе сжал губы в тонкую ниточку и шумно выдохнул, сгорбившись. Влажный от пота затылок неприятно подморозил, заставив лопатки покрыться мурашками. — Хочешь тёплого молока? — спросил Чонгук. Тэхён просто не мог не улыбнуться. — С мёдом и корицей? — Да. — По голосу слышно, что тоже улыбнулся. — Если всё ещё хочешь переодеться, то моя комната напротив. Возьми что-нибудь потеплее, чем просто футболка. Ночь сегодня холодная. Тэхён зябко провёл ладонями по своим плечам и оглянулся на окно. Завтра болота приподнимутся, а в доме Юнги в середине коридора на втором этаже образуется небольшая лужица от протекающей крыши. — Хорошо. Чонгук, не став закрывать за собой дверь, скрылся в коридоре. Тэхён откинул плед и спустил ноги с кровати, коснувшись ими холодного пола. Голова гудела до отвратительной тошноты, крутящей желудок. Тэхён провёл пальцами по лицу и совсем немного надавил на глаза. Сокджин лениво перекатился на другой бок и подтянул на себя тонкое одеяло. Тэхён подцепил нижнюю губу зубами, содрал с неё тонкую кожицу и поднялся с кровати. Он давно не был в комнате Чонгука. Идти в неё почти как на собственную казнь. Причём добровольно. Тэхён ведь знает, что его обязательно размажет и накроет очередными сожалениями упущенных возможностей. Что там Чонгук говорил? Третья годовщина свадьбы?.. Тэхён приоткрыл губы, втянул в себя побольше воздуха и пересёк границу в виде узкого коридора. Он осторожно открыл дверь в комнату Чонгука и зашёл внутрь. Тэхён рвано выдохнул и, почувствовав, что сил вообще не осталось, сначала упёрся ладонями в колени, а после шатко присел на расправленную кровать. Это для него слишком… Здесь даже запах не поменялся, совсем-совсем: тусклый отголосок хлопкового кондиционера для стирки белья, хвойные мешочки-саше с полок небольшого шкафа с одеждой, мандариновая кожура с прикроватной тумбочки, потому что ранее Чонгук был цитрусовым маньяком и, кажется, до сих пор таковым остался, и характерный аромат старых книг с сухими крошащимися корешками. Они достались Чонгуку от дедушки по соседству, он давно скончался, и теперь в его доме живёт другая семья. Маленькая библиотека хранилась на деревянных покоцанных полках. Тэхён дрожаще выдохнул и запрокинул голову назад. Кровать от малейшего движения скрипнула. Тэхён невольно улыбнулся. Она и раньше скрипела, но сейчас это звучало совсем уж плохо. Из непривычного здесь только запах выкуренных «Честерфилд» и треснувшая стеклянная пепельница на прикроватной тумбочке. Рядом с мандариновой кожурой. Словно и не было никаких одиннадцати лет. Сломанная дверца шкафа, которая, как бы её ни ремонтировали, не закрывалась до самого конца, все ещё была на месте. Как и старый рабочий стол из дерева, под чью переднюю правую ножку постоянно приходилось подкладывать в несколько раз сложенный лист газеты, чтобы не шатался. Тэхён вздрогнул. Вспомнил одну вещь. Он сел ровнее, скользнул ладонью по смятой простыни и опустил её ниже, к боку каркаса кровати. Кончики пальцев коснулись шершавой поверхности с ободранным акриловым лаком и наткнулись на выцарапанную кончиком ключа и заключенную в кривое сердце букву «Т». Губы сами растянулись в нежной улыбке. Это Чонгук страдал ерундой. Тэхён делал домашнее задание, сидя на подушках, и не обращал на него никакого внимания. Тогда капитан футбольной команды не мог найти себе ни места, ни занятия, поэтому уныло стёк на пол и принялся портить мебель. Зато привлёк внимание Тэхёна. Тот тут же свесился с постели и с осуждением уставился на увлекательное занятие скучающего Чонгука, который, как только увидел, что Тэхён не утыкается носом в учебники, мгновенно потребовал несколько утешающих поцелуев. Голова разболелась ещё сильнее. Тэхён, убедившись, что в порядке, вновь встал на ноги и подошёл к стеллажу в надежде увидеть на его полках разбросанные кусочки воспоминаний. Кубки, медали, рамки с фотографией мамы и самим Чонгуком, где ему пять и фотография с футбольной командой, собранные фигурки «Лего», пингвинья семья из игрушек «Киндера», которые Чонгук дарил Тэхёну на постоянной основе, разрезанная картонная коробка из-под сока, в которой лежала коллекция медиаторов, несколько учебников, пленочный фотоаппарат, чудом выживший суккулент в сером глиняном горшке и маленькая подарочная упаковка изумрудного цвета, перевязанная атласной белой лентой, на которой висела записка. На записке короткое «Для Тэхёна». Всё это плохая идея. Плохая идея была подходить к Чонгуку в баре, плохая идея была говорить с ним и идти на пожарную вышку, плохая идея была принимать его помощь и заходить в комнату, в которой на каждом миллиметре натыкаешься на что-то, что делает больно. Тэхён взял подарочную коробку в руки. Она выглядела старой, но при этом не тронутой. На крышке скопился небольшой слой плотной пыли, а белая ленточка при лучшем рассмотрении уже не казалась такой белой. Со временем пожелтела. Края коробки от влажности припухли и разошлись. — Я купил его для тебя перед тем самым Днём благодарения… — О боже! — Тэхён крупно вздрогнул, нервно развернувшись назад. Чонгук стоял в дверном проходе и держал в руках пузатую белую кружку с нарисованной на ней Малышкой Мю. — Я тебе бубенчик на шею повешу! — А это что-то из разряда уже твоих фетишей? — В ответ Тэхён лишь мягко и негромко рассмеялся, склонив голову вбок. — Прости, — виновато усмехнулся Чонгук и зашёл в комнату. — Я не хотел тебя напугать. — Но напугал, — неправдоподобно нахмурился Тэхён. Чонгук протянул ему тёплую кружку с подогретым молоком, на что в ответ получил крошечную скромную улыбку. — Спасибо. Я могу открыть? — Тэхён легонько потряс коробкой в воздухе. — Это ведь предназначалось мне… — Конечно. От предвкушения и неподдельного интереса свело желудок. Тэхён отставил молоко на полку, уловив сладкий аромат меда и корицы, и потянул края пожелтевшей ленточки. Он знал, что внутри лежало какое-то украшение. Для этого не нужно было становиться гениальным сыщиком. В подобных коробочках дарят кольца, серьги или цепочки. Однако даже это простое знание не унимало покалывания в подушечках пальцев. Тэхён торопливо снял ленту и открыл крышку. Внутри на мягкой синтепоновой подушечке, сшитой из ацетата, лежала подвеска в виде буквы «g» на тонкой золотой цепочке. — Это?.. — Тэхён поднял взгляд на Чонгука. — Должно что-то значить? В магазине не осталось подвесок с буквой моего имени? — ярко улыбнулся он. Корица, кружившаяся около дна кружки, всё ещё продолжала щекотать кончик носа. — Голди О’Гилт, — просто произнёс Чонгук. Никаких объяснений, никаких дополнительных комментариев. Он знал, что его обязательно поймут. Тэхён ахнул и разомкнул губы в искреннем удивлении. Он забавно хлопнул ресницами пару тройку раз, не веря своим ушам. По щекам тут же пополз алый румянец. — Ты поэтому всё это время называл меня золотком? — Я окончательно влюбился в тебя после того Хэллоуина. — Чонгук легонько рассмеялся, наблюдая за комичной реакцией Тэхёна. Его глаза сияли даже в таком паршивом освещении. — Ты такой невыносимый, клянусь! Чонгук!.. — Тэхён, весь потерявшийся в смущённо-счастливых эмоциях, слабо шлёпнул его по грудной клетке. 12 лет назад 31 октября, 1998 — Какого хрена? — Тэхён буквально проскулил эти два слова и несчастно согнулся пополам, не зная, куда деться от противного чувства разочарования. — Да почему?!.. Почему-у-у это всегда я?! — Потому что ты забыл поставить будильник, — без капли сочувствия хмыкнул Хосок, который и сам находился не в лучшем положении. Как и все они. — Умоляю, Тэ, ты такой засранец! — Я же извинился! — захныкал Тэхён и резко разогнулся, дёрнув хрустящим крафтовым пакетом в своих руках. До этого он несчастно прижимал его к своей груди. Отчаяние готово было выходить через слёзы, нытье и сопли. Он чувствовал себя до раздражения безнадёжно. На самом деле, Тэхёну очень хотелось просто лечь на землю и заколотить по ней руками и ногами, словно маленький ребёнок со своим первым трёхлетним кризисом, с которым он не справлялся. И натурально заплакать крокодильими слезами. Вдруг поможет. — Ты правда думаешь, что извинения что-то решат? — выдохнул Юнги. Он устало залез расцарапанной ладошкой в свой точно такой же крафтовый пакет и вытащил из него совершенно идиотский для Хэллоуина костюм Санта-Клауса. Тэхён едва ли не хрюкнул от смеха, но вовремя вспомнил о том, что досталось ему самому. Он был наказан. Ему пойдёт розовый? А голубые пластиковые бриллианты? Тэхён плаксиво дёрнулся всем телом и зарылся лицом в пакет, тут же ощутив запах старой ткани. Ему пятнадцать. И свой пятнадцатый Хэллоуин он проведёт в костюме обаятельной Голди О’Гилт, самой жадной девчонки на Клондайке. Тэхён готов поклясться, если Чонгук увидит его в этом, он утопится. Без каких-либо сожалений. Вообще. Прямо совсем. Утопится вместе с будильником. Вчера днём родители Сокджина уехали в очередную командировку, поэтому Хосок позвал всех к себе на ночевку, чтобы на следующий день, то есть сегодня, проснуться как можно раньше и побежать в единственную в их городке лавку, которая давала в аренду костюмы на Хэллоуин. Чертов Лэйтон-Бэй. Несусветная дыра. У многих подростков не было иного выбора, кроме старой душной лавчонки миссис Майлз, расположившейся между пекарней и парикмахерской. Тэхён ненавидел миссис Майлз всем своим подростковым сердцем. Вместо того, чтобы открыть свою лавку за три дня до Хэллоуина, чтобы все, кто не успел взять костюм, могли бы подготовить его самостоятельно, миссис Майлз предпочитала устраивать себе великое шоу из яростных подростков, жаждущих ухватить для себя самый лучший костюм. За ночь до Хэллоуина миссис Майлз переоформляла свою лавочку к празднику, украшала её самыми стереотипными, но при этом забавными и проверенными атрибутами, выставляла на продажу маленькие пластиковые фонарики в виде тыкв, чёрные ведьминские шляпки и, самое главное, костюмы. По меркам Тэхёна они хранились у неё со времён Джорджа Вашингтона, не меньше. Сегодня утром они должны были прибежать сюда первыми. Ну, или вторыми, как максимум. Но они проспали. Тэхён забыл завести будильник, поэтому уставшие и конкретно задолбавшиеся от учёбы головы проснулись только к часу дня. В час дня у миссис Майлз остались самые дурацкие костюмы за всю историю Хэллоуина: костюм Санта-Клауса, костюм пингвинёнка Пингу, костюм Тоада и костюм Голди О’Гилт. Вообще-то только Хосок пришёл в настоящий восторг от возможности нарядиться в Пингу. Сокджин выбрал Тоада, потому что единственный из них играл в «Супер Марио», а Юнги, злобно зыркнув на Тэхёна, у которого не было права на выбор, взял костюм Санта-Клауса. У него тоже дела сердечные. Если Чимин увидит его в этом, то утопится следом за Тэхёном. — Все можно исправить искусственной кровью, — протянул Хосок. — Главное, не испачкать костюмы, иначе миссис Майлз сделает костюмы уже из нас. — Круто. В следующем году кто-то из детишек нарядится в тебя, — ответил Сокджин. — Если я не надену эту дурацкую шляпу, то буду выглядеть почти как Алладин. — Можно я никуда не пойду? — вклинился Тэхён, с мученическим видом поглядывая в свой пакет. — Чонгук обязательно увидит меня в этом, а потом до конца жизни будет припоминать… — До конца жизни? — улыбнулся Юнги. — Собрался проводить с ним так много времени? Кстати, о нём… — Он чуть дёрнул подбородком за спину Хосока, указав на то, что привлекло его внимание. Тэхён, закатив глаза и покрепче прижав к себе пакет, развернулся назад на одних только пятках. Чонгук, щурясь от прохладного, но яркого октябрьского солнца, выходил из лавчонки миссис Майлз. С пакетом в руках. Тэхён вскинул брови. Неужели ему тоже досталось что-то отстойное, как и им? Отчего-то потянуло широко улыбаться. Значит, не только они будут такими неудачниками? Чонгук посмотрел на их компанию и, помахав рукой, улыбнулся. Тэхён тут же нахмурился, потому что теперь капитан их школьной футбольной команды шел прямо к ним. — Зачем он идёт сюда? — шепнул Тэхён. — Поздороваться, — ответил Сокджин. — Это элементарная вежливость. Тебя в лесу, что ли, растили? Тэхён несдержанно закатил глаза и откатил их прямо в тот момент, когда Чонгук встал напротив них. — Привет, Чонгук, — улыбнулся Хосок. — Классная игра была позавчера. — Привет. — Чонгук улыбнулся в ответ. Он всегда был таким. Приветливый, открытый и совсем не придурок. Это если по общему мнению, но не по мнению Тэхёна. — Спасибо. Какие планы на вечер? — Пока не решили, — пожал плечами Юнги. Тэхён поджал губы, пялясь на что угодно, кроме лица Чонгука. Странная нервозность сковала тело. Он почти раздражался от того, насколько дружелюбно звучали его друзья. Чонгук посмотрел на Тэхёна и его расползающийся зло-смущённый румянец. — Если захотите, то приходите к Люси. Она устраивает небольшую вечеринку у себя дома… — Нет, — тут же отозвался Тэхён, резко подняв голову и смело посмотрев Чонгуку в глаза. — У Юнги провалы в памяти, у нас уже есть планы. Тэхён ни за что на свете не притащится на вечеринку к Люси в костюме Голди О’Гилт. «Небольшая вечеринка» — не про Люси. Там будет вся школа и даже кто-то из выпускников. И не то чтобы Тэхён сильно страдал из-за чужого мнения, но дети злые, они все это знают. — Ты опять злишься на меня, — улыбнулся Чонгук. — Я не злюсь, — нахмурился Тэхён и, почувствовав смущение ещё в большем размере, чем до этого, перевёл тему. — Какой у тебя костюм? Чонгук, не раздумывая даже секунды, спокойно открыл свой пакет и наклонил его, чтобы всем было видно. — Ничего необычного… — Джейсон Вурхиз?! — воскликнул Хосок, перебив Чонгука. — Но… но как?! Мы только что были там! И там ничего не осталось!.. — Я забежал к миссис Майлз вчера после учёбы и попросил отложить для меня один костюм. О, Тэхён действительно ненавидел миссис Майлз. Чонгук на свой семнадцатый Хэллоуин будет кровавым маньяком-убийцей в крутом костюме, а он — чёртовой уткой в розовом. — А так… так можно было? — удивлённо пробормотал Сокджин, с завистью рассматривая хоккейную маску. Чонгук был очаровательным и обаятельным парнем. Это знали все. Он умел флиртовать, умел делать комплименты и умел говорить подходящие к моменту или ситуации слова. Чонгук отличник, спортсмен и мамина гордость. Кто вообще такому откажет? Правильно, никто. Потому что Чонгук действительно был хорошим парнем. Он харизматичный, временами нахальный, но в меру, и у него отличное чувство юмора. Тэхён его терпеть не может. Тэхёну пятнадцать, он отвратительно выражает свои чувства и так же отвратительно уживается сам с собой. — Не знаю. Я просто попытался, — пожал плечами Чонгук. — Вы только пришли? — В голосе просквозило сочувствием. — Да, мы проспали. — Юнги выразительно глянул на Тэхёна. — Я извинился, — пробурчал тот и шмыгнул подмёрзшим носом. Чонгук мягко улыбнулся и покачал головой, спросив: — Всё так плохо? — Я буду чёртовым Санта-Клаусом, — тяжело выдохнул Юнги. — Хосок — пластилиновым Пингу, Джин — кем-то там из Марио… — Тоадом, — подсказал Сокджин. — Ага, — безразлично отмахнулся Юнги. Да хоть принцессой Леей, всё ужасно плохо, правда. — А Тэ… — Неважно! — нервно вскрикнул Тэхён и прижал пакет к груди так сильно, словно от этого зависела вся его жизнь. В то время он позволял себе побыть излишне драматичным, ему всего пятнадцать, имеет полное право. У него есть много лет впереди, чтобы начать строить из себя важную серьезную задницу. Чонгук вновь улыбнулся своей обворожительной улыбкой и с теплотой посмотрел на Тэхёна. — Что бы там ни было, я уверен, что ты всё равно будешь хорошо выглядеть, — произнёс он. — Мне пора. Увидимся. Провожая Чонгука влюблённым взглядом, Тэхён думал, что действительно хочет его стукнуть. По его мнению, Чонгуку нужно запретить влюблять в себя всяких разных придурковатых Тэхёнов, у которых проблемы с выражением своих чувств и эмоций.***
Они решили не идти на вечеринку к Люси. Во-первых, никто из них не готов к этому. Слишком людно, слишком громко и слишком много алкоголя. Во-вторых, они не собирались показываться в своих костюмах в таком месте. В-третьих, чем меньше людей увидит Сокджина, тем лучше. Если кто-то проболтается его родителям, что он потратил свой вечер не на учёбу, а на гулянки, его посадят под домашний арест на ближайшие три месяца, которые прихватят с собой и рождественские каникулы. Сокджин признался, что это все полная ерунда. Херня, если быть точнее. Его распорядок дня не изменится. Он всё так же должен будет сидеть над учебниками. Но к этому добавятся получасовые крики родителей. А Сокджин совсем не любил громкие звуки, поэтому предпочёл избежать этого момента. Из худшего — подорванное доверие. Тогда его начнут забирать из школы и, без шуток, поставят в доме камеры. Тюрьма. Переодеваясь в свои нелепые костюмы, они договорились, что сначала немного побродят по окрестностям, зайдут в несколько домов за конфетами, заглянут на ярмарку в центре города, где будут продавать кучу безделушек, а после вернутся к Хосоку и посмотрят «Пятница, 13-е». В платье Голди Тэхён влез почти без проблем. Ткань оказалась тянущейся, однако ему всё равно было тесно и совсем неудобно. Тэхён почти что готов был расплакаться. Но хуже платья был только кудрявый жёлтый парик, уже собранный в причёску Голди, и такой же розовый ободок с жирным слоем клея, на котором держались голубые пластиковые бриллианты с облезлой краской. И благослови господь маму Хосока, которая под нервно подёргивающийся глаз Тэхёна любезно предоставила ему свои розовые кеды. Не идти же ему в туфлях на каблуке, в самом-то деле. Сломанная нога в начале учебного года — плохо. — Это самый позорный момент в моей жизни. Хуже уже не будет, — шепнул Тэхён, прячась за широкими плечами Сокджина. Будет, ещё как будет. Если бы Тэхён только знал, то он бы не переживал так сильно. — Тэхён, всё нормально. — Хосок отцепил его от Сокджина и приклеился сам. — Ты выглядишь очаровательно. Очень мило, правда! — Нет, Хо, я выгляжу, как парень, переодетый в утку. — В первую и единственную любовь Скруджа МакДака. — Слова Сокджина не возымели никакого эффекта. Тэхён только кивнул и глупо улыбнулся. — Круто, я первая любовь селезня, — ответил он. — Я и мечтать о таком не мог. Остальные тихо рассмеялись. — В следующий раз не забудешь про будильник. В следующий раз, в 1999, Тэхён наденет на себя часть футбольной формы Чонгука, завалится на кровать Хосока в обнимку с Сокджином и с неважным настроением включит «Крик». В следующий раз Тэхён уже будет скучать по Чонгуку, который в это время будет находиться в Техасе. — Справедливо, — промямлил он, заворачивая к ярмарке. По меркам крутых подростков часы показывали ещё детское время. Поэтому главная площадь в большинстве была забита совсем ещё маленькими детьми с их родителями или старшими братьями и сестрами. Редко мелькали лица из средней и старшей школы. В основном это были девчонки, которые не стеснялись своей любви к различным побрякушкам. Им было все равно на статусность и моду, они просто хорошо проводили время. Как и их компания. — Встретились как-то четыре интроверта-недосоциофоба, — весело произнёс Хосок. — Ух ты, там даже книги продают по дешёвке. Давайте посмотрим? — От одного вида на них меня стошнит. — Сокджин даже не повернулся в ту сторону, в которую указывал Хосок. — Но я вижу футболки почти за даром. — А?.. — Тэхён не успел договорить, как Сокджин уже смылся в сторону лавки с футболками с принтами различных музыкальных групп. Все свои подобные покупки он прятал у Тэхёна в доме. — Ты идёшь? Книги там. — Хосок легонько потянул его за запястье в сторону. Тэхён с улыбкой сдался ему. Книга — это всегда приятная покупка. Главное, Сокджину об этом не говорить. У ярмарок своё очарование. И пусть в Лэйтон-Бэй они были совсем небольшими, Тэхён всё равно чувствовал лёгкое счастье. Горящие золотистым крошечные шарики на гирляндах, запах горячих бутербродов и кукурузы, дымящийся какао, детская возня со всех сторон, искренние улыбки, — эти моменты, эти маленькие праздники и всё вытекающее из них были почти как звонок в 911. Тэхён спасался бегством. Стоя в ненавистном костюме Голди О’Гилт у всех на глазах, он всё равно чувствовал себя гораздо лучше, чем в обманчивой тишине собственного дома. Под домом он подразумевал строение, не больше. Там не было спокойствия и защиты. Была крыша. Съехавшая. Рядом с Хосоком, Сокджином и Юнги даже будучи первой любовью селезня Тэхён чувствовал себя лишь немного смущённым. Но ему не было стыдно. А поныть иногда прикольно. Особенно когда есть кому утешить. Тем более дети улыбались, когда видели его розовое платье и нелепый парик с ободком. Но они недоумевали от костюма Юнги. Санта-Клаус посреди осени, чудно. Тэхён собирался немного потратиться, чтобы дожить до Рождества и до новой ярмарки. Он не понял, в какой момент отделился от всех остальных, но, повернув голову назад, не увидел ни Хосока, ни Юнги. Неважно, они всё равно скоро найдутся. Не то чтобы это было большой проблемой. Здесь слишком мало места и ни одного дурака в ярко-розовом платье и ярко-красном костюме Санты. Прихватив с собой только что купленные «451 градус по Фаренгейту» и «Повелителя мух», Тэхён направился к следующей палатке с винтажными вещичками. В Лэйтон-Бэй такое не ценилось, оттого эта палатка оказалась меньше и скуднее, чем остальные. Больше всего народу столпилось возле той, где продавали забавные игрушки в тематике праздника. Хосок обязательно скупит себе половину всякой ерундовины, не умея тратить деньги с умом. И всё равно останется доволен. Это Тэхён с Юнги подсчитывали каждую монетку и ещё двадцать минут решали, а стоит ли вообще что-то покупать. — Забавный костюм, — произнесла женщина, сидящая в палатке. Она потягивала кофе и задорно покачивала головой в такт музыки, доносящейся из стоящего позади неё радио. — Выделяешься из толпы. Тэхён слабо рассмеялся и покачал головой. — Не на это я рассчитывал, — ответил он. — Так… так получилось. — Знаешь, пока тебя не заставляют нарядиться в новорождённого младенца с плацентой в руках, всё круто, — подмигнула ему женщина. Тэхён подвис, не зная, что ответить. — Как-то это совсем не по-хэллоуински. — Моим подругам было насрать. Я проиграла спор, поэтому была младенцем. Откровенно говоря, полегчало. Тэхён улыбнулся. — Спасибо за эти слова. — Без проблем, Голди. Тэхён опустил глаза и сразу же наткнулся на крошечную деревянную шкатулку. Покоцанная по краям, кое-где с облезшим лаком, она стояла у самого края. Тэхён отложил книги на свободное место и взял шкатулку в руки. Она напоминала самый обычный сундук, но только маленький. Ни украшений, ни резьбы, ни гравировки. Лишь нарисованная потускневшая бабочка с почти стёртым крылом. Тэхён открыл шкатулку и восторженно тихо ахнул. Его глаза заблестели, когда он услышал детскую колыбельную. У Соён была такая же… Пока отец не швырнул её в Тэхёна, и та не развалилась, отлетев к лестнице. — Красиво, — шепнул он. — Тэ?.. Где ближайший пруд? Тэхён повернул голову к Чонгуку и уставился на него круглыми глазами полными паники и стыда за свой внешний вид. Он знал, что ещё немного, и щёки вместе с шеей покроются красными пятнами. Мелодия из шкатулки смешалась с песней, крутящейся по радио, и Тэхён правда хотел бы рассмеяться над этой неразберихой. — Что ты здесь делаешь? Тэхён ожидал увидеть здесь кого угодно, даже призраков, но никак не Чон Чонгука. — Решил немного прогуляться перед вечеринкой, — спокойно ответил Чонгук. Он оглядел Тэхёна с ног до головы и не смог не улыбнуться. Невозможно было этого не сделать. — Я же сказал, что ты во всём будешь хорошо выглядеть. — Собираешься издеваться? — поёжился Тэхён. — Я хоть раз это делал? — серьёзно спросил Чонгук. Тэхён стушевался и отрицательно помотал головой. — Из тебя получилась хорошенькая Голди. — Перестань, это неловко. Я утка! — Ты что, не смотрел «Утиные истории»? — Чонгук улыбнулся ещё ярче. — Голди была классной. Тэхён почувствовал, как вспотели его ладошки. Он широко улыбнулся, обнажив маленькие передние зубы и продемонстрировав, как очаровательно его верхняя губа принимает очертания сердца. Мурашки пробежались по плечам. Тэхён не мог контролировать это. Слова Чонгука ощущались приятной щекоткой. — Спасибо, — выдохнул Тэхён. — У миссис Майлз был костюм Скруджа. Если бы я знал, что ты будешь Голди, то попросил бы отложить мне МакДака, а не Вурхиза. Тэхён всё же покрылся красными пятнами. Голди была первой и единственной любовью Скруджа. Чонгук только что?.. Впервые за пятнадцать лет Тэхён подумал, что умрёт от сердечного приступа. Ещё никогда раньше его сердце не билось так часто и так трепещуще. Он застыл на несколько секунд, а после неуклюже закрыл шкатулку и положил её на место. — Не возьмёшь? — спросила женщина за палаткой. — Слишком дорого для меня, — виновато улыбнулся Тэхён и вновь взглянул на Чонгука, спрятав за спину дрогнувшие пальцы. — Я… Мне… — Он умрёт со стыда. — Мне нужно идти… Да, идти. Друзья, наверное, потеряли меня. — Он взвинченно выдохнул и неестественно свёл лопатки вместе. — Да, мне точно пора. Увидимся! Чонгук наблюдал за ним с тёплым взглядом и расслабленной улыбкой. Он кивнул и чуть отошёл в сторону. Тэхён чуть ли не бегом сорвался с места, краснея посильнее всех томатов и раков. Первая влюблённость совсем вот не ощущается так волшебно и сказочно, как пишут в книгах. Из сказочного у Тэхёна только его умение позориться. — Тэ! Погоди! Чонгук ловко, но аккуратно словил его за запястье и потянул на себя. Точно, он ведь спортсмен, а Тэхён в неудобных кедах мамы Хосока. Вот это комедия. — Да? — Ты забыл свои книги, — улыбнулся Чонгук. — И ещё это… Тэхён опустил взгляд на его руки. На книгах лежала та шкатулка, которой он любовался несколько секунд назад. — Чонгук… — Это просто маленький подарок. Не фырчи только. — Я и не собирался. — Тэхён, снова покрывшийся мурашками и искрящийся щекоткой, посмотрел на Чонгука. — Я не могу принять, ты чего? Это дорого стоило, а сегодня даже не день моего рождения. Чонгук, это слишком… — Для подарков нужен повод? Она ведь понравилась тебе, Тэ. Мне будет приятно, если ты примешь это. Разве Тэхён мог отказаться? Он протянул вспотевшие ладошки вперёд и забрал свои книги вместе с подарком. Сейчас шкатулка лежит в коробке из-под обуви в самом углу шкафчика под двумя тёплыми одеялами, запасными подушками и тремя пледами. — Спасибо. — В этот раз улыбка Тэхёна была не такой широкой, но Чонгук увидел в ней неприкрытую нежность и благодарность. — Ты совсем не жуткий Джейсон Вурхиз. И… — Тэхён вспыхнул ещё одним оттенком красного, но всё равно продолжил, — и совсем не Скрудж МакДак. Он бы не потратился на эту шкатулку. Чонгук рассмеялся. Сейчас 5 июля, 2010 — Золотко, — произнёс Тэхён. — Я даже… даже не понял, почему ты зовёшь меня так. — Ты всячески пытался забыть себя в том костюме, — усмехнулся Чонгук. — У тебя получилось. Тэхён улыбнулся. 1998 год на фоне событий 1999 размылся в его памяти, оставив после себя нечёткие разводы воспоминаний. Ему страшно захотелось домой. Захотелось открыть ту коробку и взять шкатулку в руку. Вот почему его так привлекали бабочки. Тэхён вяло помотал головой, не веря самому себе. Какие глупости. — Ты хранил подарок всё это время. Почему не выбросил? Чонгук вяло пожал плечами. По ногам повеяло холодом. Окно в комнате Чонгука было приоткрыто. Он ведь курил. Дождь не утихал. Это было похоже на запоздалое извинение за июньское невыносимое пекло. — Не захотел. — Вот так просто. Не захотел, и всё. Тэхён достал подвеску и поставил коробочку рядом с кружкой остывающего молока. — Я могу?.. — не договорил, но поднёс к шее. — Конечно, — без раздумий согласился Чонгук. — Она твоя, золотко. Тэхён выдохнул, переминулся с ноги на ногу и кратко улыбнулся. Теперь это обращение звучало совсем иначе. — Поможешь? Приём стар как мир. Они не в романтическом фильме. У Тэхёна нет ни длинных волос, ни длинных ногтей, которые помешали бы ему застегнуть эту подвеску самостоятельно. И Чонгук, и сам Тэхён знали, что он бы справился. Но они оба хотели иначе. Если бы Чонгук подарил ему эту подвеску одиннадцать лет назад, Тэхён бы провернул то же самое без зазрения совести. Чонгук молча забрал у него подвеску и открыл дверцу шкафа. На внутренней стороне висело зеркало. Тэхён повернулся к нему спиной и посмотрел на их отражения. Теперь он готов взять все свои слова назад. Больнее, чем сейчас, уже не будет. Тэхён судорожно выдохнул, смотря на них, стоящих рядом друг с другом. Вместе. Он не подозревал, даже не задумывался, как ему важно было это увидеть. Поразительная разница между ними одиннадцать лет назад и между ними сейчас. Тэхён тихо сглотнул слюну и приоткрыл губы, поняв, что ещё вот-вот, и с ним начнётся что-то неконтролируемое. Как во сне. Первыми задрожали пальцы на руках. В глазах помутнело всего на мгновение. Тэхён быстро это сморгнул. Он готов был заскулить побитой собакой, которую избил сам же хозяин. Он готов был развернуться назад к Чонгуку, чтобы слёзно попросить его обнять себя и не отпускать обратно в Эшвилл. Сон был отвратительным. Отец, которым прикрылось его подсознание, говорил верные вещи. Нижняя губа и подбородок предупреждающе ослабли. Тэхён обессиленно прикрыл глаза, но уже через несколько секунд снова вернул своё внимание человеку позади себя. Чонгук сосредоточенно расстегнул цепочку, перекинул её через шею Тэхёна, кинув мимолётный взгляд в зеркало, чтобы проверить, всё ли в порядке, и застегнул замочек обратно. Тэхён поднял руку и коснулся буквы. Она была меньше его бабочки и висела прямо над ней. Это выглядело нелепо на фоне шеи, покрытой разливающимися синяками от чужой хватки, и совсем не сочеталось с пятнами крови на рубашке, заклеенным лбом и несчастными красными глазами. Чонгук не отошёл, он не собирался этого делать, но Тэхён всё равно взял его за правое запястье своей свободной рукой и тихо произнёс: — Красиво. — Он чуть склонил голову вбок, любуясь. — Мне нравится. — Оставишь у себя? — Что означало: «Пожалуйста, оставь её у себя». — Я бы хотел, если ты не против. Чонгук поднял руку, ту, за которую не держался Тэхён, и неспешно поправил цепочки на чужой шее, чтобы не спутались. Горячие пальцы заскользили по коже, и Тэхён, поддавшись, закрыл глаза. Он так и не понял, кто первым сдвинулся с места, но исход был один — теперь они стояли вплотную друг к другу. Как на пожарной вышке или возле барной стойки у Миллера. Только ещё ближе. Тэхён мог почувствовать каждый вдох и выдох Чонгука. И если бы его собственное сердце не колотилось как бешеное, он бы смог почувствовать, что сердце Чонгука тоже не в порядке. Наполовину открытое окно не спасало. Казалось, что июньская жара вернулась в стократном размере, развернув на земле настоящий ад. Тэхёна сильно повело. Сильнее, чем от джин-тоника. И сильнее, чем от летнего пылающего зноя. Рука Чонгука опустилась с его шеи на ключицы, плечо, талию, а после легла на живот, чтобы прижать к себе ещё ближе. Тэхён сдавленно выдохнул, еле открыв глаза. Действия Чонгука не пугали и не отрезвляли. Наоборот. Молоко в кружке с Малышкой Мю почти остыло. Корица осела на самое дно, оставив на поверхности крупинки. Чонгук устало выдохнул. И эта усталость была не физической, не та, которую ты чувствуешь в конце рабочего дня или недели. Это была душевная усталость. Словно отвратительный слайм, который Хосок первым делом купил себе на ярмарке в 1998 году в самой востребованной палатке. Чонгук провёл носом по виску Тэхёна и, не сдержавшись, прижался к нему губами. Тэхён невольно сжал его запястье ещё сильнее и, отпустив себя, развернулся к Чонгуку. Он положил ладони на его плечи и несильно смял футболку одними только пальцами, не зная, куда себя деть. Чонгук прижал его спиной к шкафу, пошатнув его и тем самым заставив соседнюю дверцу захлопнуться с громким звуком. Тэхёну на секунду показалось, что Малышка Мю недовольно подпрыгнула, напомнив ему Юнги. В животе вспыхнул жар, который в то же мгновение разлился по конечностям. Голова стала тяжёлой… Чонгук проскользнул одной рукой под его рубашку и, крепко прижав к себе, обнял. Ладонь осталась лежать на спине. Тэхён отзывчиво выгнулся к его прикосновениям. Хотя между ними и так ни миллиметра. Чонгук согнул указательный и средний пальцы и костяшками очертил позвоночник. Тэхён почувствовал, как от низа живота до ключиц, ощутимо задев солнечное сплетение, пробежала удушливо-искристая волна. Горло сжалось от спазма. Тэхён обнял его за шею и положил одну ладонь на загривок. Он держал глаза закрытыми. Так было легче. — Чонгук… — еле слышно позвал Тэхён, изнывая и с трудом справляясь с нахлестывающими чувствами. Шуршание одежды смешалось с глубоким дыханием и отчаянно бившими по подоконнику каплями дождя. Тэхён почувствовал, как кончик носа Чонгука коснулся его собственного. Сердце попыталось самоуничтожиться, это и правда оказалось больно, но Тэхёну было всё равно. Вторая рука Чонгука легла на его щёку, и большой палец очертил контур нижней губы, смяв её. Тэхён задрожал от неистового желания. Чонгук вжался в него ещё сильнее, выбив сдавленный просящий стон. Тэхён ощущал, насколько напряжённым сейчас был Чонгук. Его мышцы затвердели. Попробуй он ударить сейчас, обязательно сломает не то чтобы пальцы, а всю кисть. Чонгук громко несдержанно выдохнул и, сместив свою руку со спины Тэхёна на его бок, крепко сжал. Прошло одиннадцать лет, а слабые места всё те же. Тэхён разомкнул губы и подался вперёд, чтобы едва ли ощутимо коснуться губ Чонгука. Короче секунды, площадь прикосновения меньше миллиметра… Хотелось большего. Намного большего. Чонгук опустил ладонь с щеки на его правую ключицу и очертил её пальцами, чем заставил Тэхёна задыхаться. Он касался шеи тоже, проводил большим пальцем по линии челюсти и вместе с тем то нежно поглаживал, то до желаемой и допустимой боли сжимал линию талии. Это было как поездка на машине к обрыву. Вместо того, чтобы нажать на тормоз, они со всей силы давили на газ. Добровольно. Тэхён провёл кончиком носа по щеке Чонгука, мазнул губами по скуле и медленно опустился ниже. Он поцеловал уголок губ, а после, обняв мужчину ещё крепче, и, проведя кончиками пальцев по колючей короткостриженой линии волос, наконец поцеловал в губы. Это было невыносимо медленно и так же невыносимо больно. Потому что Чонгук не двигался, совсем. Тэхён, тихо-тихо выдыхая через нос, мягко обхватил его нижнюю губу, двинув своими всего раз. — Золотко… — нежно остановил его Чонгук, едва ли отстранившись. Тэхён хотел было низко опустить голову, чтобы… чтобы скрыться? Спрятаться? Исчезнуть? Неважно, Чонгук всё равно не позволил. Он положил свои горячие ладони на его щёки и поцеловал в лоб, надолго задержавшись в таком положении. Чонгук почувствовал, как крепко Тэхён стиснул свои челюсти, поэтому легонько надавил пальцами на места возле ушей, чтобы расслабить массажными круговыми движениями. Тэхён сам не заметил, как крепко стиснул зубы. — Прости, — произнёс он. — И ты меня. Чонгук, не имеющий ни невесты, ни жениха, ни девушки, ни парня остановился первым. И остановил Тэхёна. Вспомнился сон. Тэхён уронил голову на плечо Чонгука, упёршись в него щекой. Сомкнув ладони на его спине и коснувшись своих же пальцев, он вдруг понял, что давно не чувствовал обручального кольца. Потерял. Тэхён горько и беззвучно усмехнулся. Зря Чонгук грел молоко. Все равно остыло. — Где у тебя аптечка? — еле слышно спросил он. На громче не осталось сил. — Хочу принять душ и сменить пластырь. — Там же, где и раньше. Ещё один поцелуй от Чонгука. На этот раз в макушку. Утешающе. Через несколько минут Тэхён ушёл из комнаты, взяв с собой молоко и чистую тёплую одежду Чонгука. Он принял душ, заново заклеил лоб и вернулся в комнату Сокджина. Здесь было душно. Тэхён приоткрыл окно на пару сантиметров и залез в постель, чтобы обнять Джина, почувствовать вялые сонные объятия в ответ и закрыть глаза.