Afraid of Destiny — Denis Stelmakh
— Ты потерял кольцо, — проговорил Сокджин и, проведя ладонью по горячему лбу, посмотрел на Юнги. — Нет, не так. Ты потерял кольцо и не сказал нам. — Потому что я не знал, где именно потерял его! — воскликнул Юнги в своё оправдание. Он был не в лучшем состоянии. Его грудь часто вздымалась и опускалась, а глаза лихорадочно метались с одного лица на другое. — Я не был уверен, что потерял его именно ночью. Возможно, я потерял его днём где-нибудь… Да где угодно! Я не хотел беспокоить вас ещё и этим. Вы и без того… Тэхён нахмурился и сделал к ним небольшой шаг. Холодная ткань неприятно обожгла кожу. — Ты ведь спросил у Чимина, где он его нашёл? Юнги взъерошил волосы на голове и кивнул: — Спросил. Но если он и есть тот, кто присылает нам письма, ты думаешь, я бы услышал правду? Тоже совпадение? Сначала кулон Югёма, потом моё кольцо… — Может быть! Вы про Чонгука так же думали час назад. — Тэхён хотел утереть свой мокрый нос, но вовремя остановился, вспомнив о грязных руках. Он кинул на них быстрый взгляд. — А что… что ты вообще делал у Чимина? Наступила тишина. Тэхён вытряхнул из уголков своей памяти беспокойства: рубашку, которую он нашёл в комоде ванной комнаты; гель для душа, несвойственный Юнги; футболку в комнате и слишком чистую кухню… — Ты с ним спишь? — Вопрос вылетел из его рта гораздо быстрее, чем Тэхён успел сформулировать окончательную мысль. — Ты для этого приезжал сюда? — Чистая кухня… — невнятно для остальных пробормотал Сокджин, и их взгляды с Тэхёном пересеклись. — Да ладно?! — Да. Юнги накрыл лицо ладонями и осел на пол. Хосок напоминал маленького оленёнка. Он беспомощно посмотрел сначала на Сокджина, а после на Тэхёна. — Теперь я понимаю, почему вы лучшие друзья. — Чонгук, до этого стоявший в углу маленькой гостиной, тоже сделал пару шагов к её центру. — У вас здесь круче, чем у меня на работе. Серьёзно вам говорю. А мы там серийных убийц ловим… и наркоторговцев тоже. Попадаем в перестрелки, предотвращаем теракты, спасаем детей. Ну и всякое по мелочи. Но вы… — Чонгук забавно улыбнулся и покачал головой, — вы виртуозы по созданию проблем. Помогать вам то же самое, что и реанимировать труп, да? Если убрать одну кучу дерьма, рядом уже лежит свежая. Золотко, поправь меня, если я ошибаюсь. Тэхён посмотрел на него. — Я тебя ненавижу. — Он произнёс это со всей нежностью, на которую был способен. Чонгук в ответ довольно подмигнул. Потому что да, он был прав. — Никто и никогда раньше, до этого момента, не описывал наши с вами отношения более точно, — восхищённо произнёс Хосок. — Но вернёмся к Чимину. Юнги, как давно? — Пять лет, — слабо отозвался тот, уткнувшись лбом в колени. — Но он же был… — Хосок, не закончив свою мысль, протянул долгое понятливое «а». — Юнги… — Мне выйти? — негромко спросил Чонгук. Тэхён взял его за мизинец и покачал головой. Тут уже нечего скрывать. Да и хватит с них тайн. Юнги поднялся на ноги. Он горько улыбнулся и потёр глаза. — Я… я хреновый человек. Да, Чимин был женат на тот момент, когда мы… Когда у нас всё началось. — Тэхён боролся с желанием кинуться вперёд и обнять его, чтобы успокоить и показать, что всё в порядке. — Я не хотел говорить вам об этом, потому что мне было стыдно. И у меня не было никакого оправдания на этот счёт. Да и я не хотел оправдываться. Я правда пытался рассказать вам об этом, но по итогу так и не смог. Не знаю, что бы со мной было, если бы я увидел ещё и на ваших лицах отвращение ко мне, которое я вижу каждый раз, когда сам смотрюсь в зеркало. И, наверное, для остальных людей, не присутствующих в этой комнате, Тэхён был тоже откровенно хреновым, потому что после услышанного он ничего не почувствовал. Возможно, только крошечную обиду за то, что от него, от них, скрывали эту информацию. Ни отвращения, ни осуждения не было. Люди то ли слишком простые, то ли слишком сложные, чтобы накопать целую песочную гору выводов. — Меня пугает тот факт, что я готов принять абсолютно любое дерьмо, которое вы сделаете, — неспешно протянул Хосок, на чьём лице так же не мелькало ни одной плохой эмоции. Он упёрся ладонями в бока. — И, блядь, пожалуйста, можем ли мы отправить Тэхёна в душ? Сокджин негромко рассмеялся. Он потянулся к деревянному подлокотнику дивана, чтобы взять с него сигареты, и оценил вид Тэхёна ещё раз. — Было бы здорово. У нас есть, во что переодеть Чонгука? — Тэхён провёл языком по нижней губе. — Я так понимаю, мы здесь надолго. — Моя одежда должна подойти. — Сокджин кивнул на лестницу. — Пойдём. — Поставлю чайник. — Хосок двинулся на кухню, а Чонгук с Тэхёном — на второй этаж. — Вы ничего не скажете?! — Юнги подошёл поближе к дивану, чтобы суметь увидеть каждого. И Хосока, выглядывающего с кухни, в том числе. — А… — Ты засранец. — Тэхён пожал плечами — Пойдёт? — И всё? — Нет, нам интересно, как у вас всё закрутилось и как вы сошлись. — Хосок прижал пустой холодный чайник к груди. — И на какой стадии отношений вы сейчас. Но если ты не хочешь, чтобы Тэхён слёг с простудой, то нам, как минимум, нужно пятнадцать минут. На том и решили. Сокджин увёл Чонгука в их с Юнги комнату, а Тэхён быстрым шагом проскользнул в ванную, чтобы вымыть руки, и затем направился в свою за чистыми вещами. Ему не терпелось поскорее снять с себя тяжёлую после дождя одежду и принять горячий согревающий душ. О большем он не думал. Не сейчас. Всё тело трещало от холода и переизбытка событий, случившихся за сегодняшний день. Ему нужно позвонить Джо и Итану и предупредить, что он не вернётся в Эшвилл в ближайшую неделю. Тэхён закрыл окно в своей комнате и вытащил мобильный телефон из заднего кармана джинсов. Повезло хотя бы в том, что задница осталась сухой и единственное средство связи не пострадало. Он снял испачканные часы с запястья и отложил их на подоконник. Позже подумает, что с ними делать. Для начала было бы неплохо просушить и почистить. Зубы уже начали отбивать ритм. Тэхён залез в неразобранный чемодан, вытащил из него белую хлопковую рубаху, единственные спортивные штаны изумрудного цвета, имеющиеся в его гардеробе, высокие носки и нижнее бельё. Из тёплого он взял только свитер, который сейчас был на нём. Если душ и кофе не помогут ему согреться, он обязательно завернётся в рулет из одеяла.***
Тэхён вытер распаренную кожу большим махровым полотенцем и накинул его себе на голову, чтобы вода с волос впиталась в него, а не в ворот рубахи. Перманентный холод бегал по венам, ноги продолжали чувствовать на себе угловатую джинсовую ткань и грязь из большой лужи в лесу. Ощущение чистоты и свежести было настоящим благословением. Тэхён долго вымывал грязь из-под коротких ухоженных ногтей. Он взял в руки спортивные штаны и носки, чтобы дать себе несколько минут окончательно обсохнуть и одеться уже в комнате. Тэхён не привык одеваться сразу после принятия душа или ванны. Дома он мог накинуть на себя любимый мягкий халат или вовсе выйти голым. Здесь не было ни халата, ни возможности пощеголять обнажённым. Тэхён открыл дверь ванной комнаты и, сделав крошечный шаг вперёд, громко и коротко вскрикнул от испуга. Сердце заколотилось с такой силой, что почти пробило грудь. — Чонгук! — Тэхён приложил ладонь к солнечному сплетению и ахнул. Обычно он не такой пугливый, но сегодня всё шло не так. — Ты что?.. Почему ты стоишь здесь, как… как чёртов маньяк. Чонгук скользнул глазами по его телу и предсказуемо задержался на стройных ногах, не скрытых за одеждой. — Милая татуировка. — Чонгук мягко улыбнулся, рассматривая крошечную бабочку на бедре Тэхёна. Она была расположена примерно на десять сантиметров выше колена, ближе к внешней стороне бедра. Тэхён коснулся кулона на шее. — Она первая из всех. Я сделал её на первом курсе после хеллоуинской вечеринки. Я был очень и очень пьян, — признался он, по-доброму усмехнувшись. — Друг говорит, что когда я увидел эскиз в тату-салоне, в который мы забрели, я принялся требовать её и отказывался уходить оттуда без новой татуировки. Тэхён привалился плечом к дверному косяку. Чонгук протянул к нему руку и невесомо коснулся места за правым ухом, где пряталась тонкая веточка лаванды. — А эту? Тэхён сильнее сжал бабочку, уколов пальцы об острые золотые крылья. Он не должен так горячо реагировать на каждое прикосновение Чонгука. Он не должен одёргивать себя от того, чтобы не потянуться за его рукой и увеличить момент редкой вороватой близости. Все эти мурашки по рукам, шее и пояснице не имеют права на своё существование. Тэхён следом за Чонгуком дотронулся до веточки лаванды, в последний момент успев коснуться его ускользающих пальцев. — Эту… В том году мы были на дне рождении племянницы Хосока, и она сделала мне похожую временную татуировку на этом же месте из набора, который ей подарили. Мне просто понравилось, и я сделал её. Спонтанное решение, не несущее после себя сожалений. Безобидное «хочу», которое Тэхён подарил себе. — В твоём стиле, золотко. Тебе идёт. — Спасибо. — Тэхён нежно улыбнулся и прислонил висок к деревянной балке. Он только сейчас заметил, что Чонгук до сих пор стоит в своей вымокшей под дождём одежде. — Почему ты ещё не переоделся? — Потому что Сокджин сказал, что для начала мне нужно принять горячий душ, потому что когда мы с тобой будем целоваться, и если я буду болен, то ты обязательно заразишься и сляжешь с ангиной. — О боже. Сокджин вполне себе мог сказать что-то подобное. Тэхён окончательно вышел из ванной комнаты, молча пропустил Чонгука внутрь, а сам направился в свою. Закрыв за собой дверь, он устало упал на кровать и скинул полотенце с шеи. Ему правда нужна передышка. Они в Лэйтон-Бэй всего полтора дня, а по ощущениям — бесконечность. Ежечасное чувство страха и напряжённости выматывали сильнее, чем что-либо. Тэхён не хотел привыкать к беспрерывной тревоге. Тело под этим становилось деревянным и несгибаемым. Тэхён закрыл глаза. Но он никогда не жалел о случившимся. Если бы у него был шанс вернуться в ту ночь, то всё повторилось бы заново. Тэхён не испытывал угрызений совести, ему не было жаль. Страшно — да. Но не жаль. Тэхён поднялся с постели, надел спортивные штаны с носками и поспешил спуститься на первый этаж. Проходя мимо ванной комнаты, он уловил тонкий пряный аромат собственного геля для душа с ветивером и кедром. Хосок, Сокджин и Юнги ждали на кухне. Тэхён заметил их одинаковые серьёзные и задумчивые выражения лиц. Усталость читалась на каждом. У Юнги она залегла в глубоких мешках под глазами из-за плохого беспокойного сна, у Хосока спряталась в искусанно-ободранных губах, а Сокджина выдавали всегда идеальные ногти, которые сейчас напоминали жертву мясорубки. — Мы можем ему доверять? — Хосок спросил тихо, почти шёпотом. Тэхён на всякий случай обернулся через плечо и выдохнул. Он с тяжёлым сердцем забрался на пустой подоконник. — Я хочу ему доверять, — произнёс практически одними губами, но остальные его услышали. — Но я не буду просить вас делать то же самое. Может быть, это всё закончится очень плохо. А может быть, Чонгук действительно поможет нам. Я не говорил ему о записках. У них не осталось другого выбора. Чонгук уже впутался в их многолетнюю удушающую ложь. Тэхён и правда не требовал от остальных стопроцентного доверия к этому человеку. Он и сам не понимал, что ему делать. Сокджин поставил рядом с Тэхёном дымящуюся чашку с кофе и повернулся к Юнги. — Как так получилось с Чимином? Юнги сидел на стуле, тоже уже успел переодеться в сухие тёплые вещи. Безучастно жуя шоколадное печенье, он не заметил, как несколько крошек упали на ворот белого лонгслива. — Я нашёл Чимина на «Фейсбуке». — Юнги отложил печенье на стол и отряхнул руки. — Не знаю, зачем я это сделал. Мне просто захотелось посмотреть, как он. И, возможно, я был немного пьян, поэтому, насмотревшись на три его фотографии в профиле, я написал что-то вроде «Хэй, привет, как ты?». Чимин ответил только через два дня. Написал, что рад, что я связался с ним. Так мы начали переписываться обо всём на свете, но при этом ни о чём важном. Будто бы ждали личной встречи для этого. И она состоялась через две недели. Чимин первым предложил увидеться, сказал, что приедет в Гринвилл на неделю. Я не хотел отказывать. Я хотел его увидеть. — Юнги не смотрел на них. Его взгляд цеплялся то за обкусанное печенье, то за вмятину на деревянном столе. Нервничал. — И я уже знал, что он женат. Но когда Чимин приехал… — Юнги провёл ладонями по лицу и коротко промычал. Скулы залились стыдливым румянцем. — Мы сорвались. Оба. Прошло буквально три часа после нашей встречи, как мы оказались в моей постели. И первый год все правда строилось только на сексе, но потом… потом обманывать себя стало невозможно. Чимин расстался со своей женой. Развод длился примерно год, мы же вместе уже четыре. Приезжаем друг к другу, когда можем. Вот и всё. Не то чтобы это прям отношения… Тэхён взял чашку в руки. Он посмотрел на кофе и задумался. Мыслей бесчисленное количество. В голове поселился жужжащий рой пчёл. — Почему не отношения? Вы не планируете съезжаться? — спросил Сокджин. — Какие у Чимина мысли на этот счёт? Как на допросе. Тэхён усмехнулся и большим пальцем левой ноги ткнул Джина в бедро, произнеся одними губами «полегче». — Всё намного сложнее, чем кажется. — Юнги поочерёдно посмотрел на каждого из них. — Я знаю, что вы поднимете тему о том, что Чимин одновременно был с нами двумя. И мной, и своей бывшей женой, но нет. Когда между нами всё началось, он сразу признался ей. Её… её зовут Брук. — Юнги смял пальцами ткань на коленях своих спортивных штанов. — И на его признание она сказала, что ей всё равно. Но Чимин признавался не ради того, чтобы облегчить свою совесть, а чтобы они разошлись, потому что то, что было между нами, не было разовой акцией. Брук целый год делала вид, что ничего не происходит. Ей, кажется, и правда было плевать на измену. Но ещё через год Чимин настоял на разводе. Это не оправдание ни для меня, ни для него. И мне правда… правда очень жаль. Брук этого не заслужила. Никто не заслужил измены. Пока что у нас нет никаких планов, потому что отца Чимина, мистера Пака, парализовало несколько лет назад. Чимин ведь вернулся в Лэйтон-Бэй только из-за него. Чтобы ухаживать за ним, помогать и взять в свои руки семейный бизнес. Он не может оставить его здесь. Мистер Пак отказывается переезжать в другой город. Чимин ведь не может увезти его насильно отсюда. Когда он приезжает ко мне, то всегда нанимает для отца сиделку. Но максимум на три дня, не больше. У нас не свободные отношения. Я ни с кем не встречаюсь, он — тоже. Не знаю, чем это можно назвать вообще. Но… но я не хочу отказываться от этого. И простите, что я вам ничего не сказал. — Чувак, поверить не могу, что ты реально думал, что мы будем осуждать тебя за то, что ты замутил с женатым мужиком, после того, как мы же помогли тебе спрятать тело твоего старшего брата. — Хосок оскорбился. Он забрал недоеденную печеньку Юнги, запихал её в рот, а после отпил кофе у Тэхёна. — Я могу осудить Чимина, но если Тэхён нечаянно упадёт своими губами на губы Чонгука, то ничего страшного, бывает. У меня двойные стандарты, я этого не стесняюсь. Осудите меня за это! Это, конечно, не то, чем можно гордиться, но… не знаю, мне правда насрать, пока вы не связываетесь с дерьмом по типу зоофилии, педофилии и всё в таком духе. Тэхён улыбнулся. Вот где жила настоящая искренняя и безразмерная любовь. Или больная и поломанная, неправильная. Их лимит проступков был потрачен ещё одиннадцать лет назад. С момента, как они все познакомились, прошло очень много времени. Сначала Тэхён познакомился с Юнги. С мальчишкой, который был значительно ниже и худее своих сверстников. На его голове всегда было свито воронье гнездо, а одежда выглядела неопрятно. Но Тэхёну так сильно понравился нос-кнопка Юнги, что он не удержался от знакомства. Им было по пять, и встретились они на единственной детской площадке в Лэйтон-Бэй. Сейчас от неё практически ничего не осталось. Юнги по началу молчал. Много молчал. Но Тэхён был упёртым, а в пять лет ещё и ужасно прилипчивым. Чуть позже Тэхён узнал, что мама Юнги умерла при родах. В пять лет такая информация усваивается немного иначе, нежели в десять. Зато в одиннадцать лет осознание того, что отец Юнги бросил его на старшего брата и бесследно исчез, улеглось в их головах быстро и достаточно легко. В шесть лет, ближе к концу февраля, Тэхён познакомился с Хосоком на похоронах их общей соседки. Сначала мама говорила, что похороны — это не место для ребёнка, но после была вынуждена взять Тэхёна с собой. В шесть Тэхён продолжал оставаться приставучей липучкой, но Хосок оказался ещё липучистее. Вот и сошлись. Через неделю Хосок познакомился с Юнги, который тихо-тихо радовался тому, что теперь у него целых два друга. Ещё через полгода к ним присоединился Сокджин. Сокджина привёл Юнги. Их дружба началась в лавке мистера Пака. В редкие дни, когда отец Юнги не чувствовал сильной тяги к алкоголю, он пребывал в хорошем настроении и уделял сыну толику своего внимания. Юнги хорошо помнил восемнадцатое мая. В тот день отец приготовил ему самый обычный завтрак в виде яичницы, двух полосок бекона и стакана апельсинового сока. Днём они вместе вышли в город, зашли в магазин за бутылкой молока, двумя баночками пива, шоколадными хлопьями и хлебом, а после завернули в лавку мистера Пака, чтобы купить новый молоток. Старый Юнги спрятал, но отцу не признавался. И Тэхён хорошо понимал его в этой привычке запихивать все опасные предметы, помещающиеся в руку, в самые дальние углы дома, пока тяжёлое пьяное тело не успело их найти. Восемнадцатое мая могло бы запомниться днём, когда Юнги познакомился с Сокджином, чей отец тоже взял сына с собой в лавку мистера Пака. Но восемнадцатое мая запомнилось Юнги новым спрятанным молотком и монеткой разочарования, которую он кинул в переполненную копилку с такими же монетами. Потому что те две баночки пива, купленные днём, превратились в десять, а затем пиво и вовсе сменилось дешёвым виски. На следующий день Юнги встретил Сокджина возле детской площадки и, взяв за руку, отвёл к Тэхёну и Хосоку. По началу их дружбы меньше всего времени они проводили именно с Сокджином. И, думалось Тэхёну, лучше бы причиной этому были пустые споры и разные характеры. Но причина была другая. Точнее, целых две — родители Сокджина. Тюрьма давала больше свободы, нежели они, маниакально-одержимые чудовища. Контроль для них как воздух и как пища, нечто жизненно-важное. Сокджин родился в одной из самых богатых семей Лэйтон-Бэй. Он был единственным ребёнком. Единственным подопытным мучеником. До восемнадцати лет каждый его день, каждая секунда, каждый шаг, каждый вздох были предрешены заранее. У его родителей существовали планы. Много различных планов. План дел на год, на месяц, на неделю, на день. Они никогда не корректировались и никогда не менялись. Единственной причиной для этого мог послужить летальный исход. И неважно, что морально Сокджин умер ещё в семь. Когда с рождения говорят, что небо зелёное, то небо действительно становится зелёным. Каждый свой день, включая выходные, Сокджин просыпался в 5:30 утра, выходил на пробежку с отцом, плотно завтракал и шёл на учёбу. После учебы его ждали дополнительные индивидуальные занятия с учителями, которые родители с радостью оплатили. Возвращаясь домой, Джин приступал к домашнему заданию, потом к дополнительному получасовому чтению какой-нибудь очень умной книги и ложился спать. В субботу вместо школы он либо снова дополнительно занимался с учителями у них на дому, либо самостоятельно учился в своей комнате. По воскресеньям Сокджина ждали тренировки с отцом, ведь для авиации физическая подготовка тоже важна. Сокджин был лучшим не только в классе, но и во всей школе, перегнал даже старшеклассников. Он называл свою жизнь колонией строгого режима. Сокджин действительно был умён. Именно он познал искусство лжи самым первым. Ему удалось найти лазейки в своей собственной колонии строгого режима. В первую очередь это были родительские командировки, которые порой затягивались дольше, чем на просто неделю. Они не позволили ему сойти с ума и залезть в петлю, как это сделал отец Хосока. В остальное время Сокджин врал. Он врал настолько много, насколько это было возможно. И за все свои восемнадцать лет ни разу не попался. На самом деле, дополнительные занятия Сокджина часто заканчивались раньше, чем думалось его родителям. Возможно, в этом были виноваты Тэхён, Хосок и Юнги, которые по предварительно подготовленному плану срывали им эти занятия. То включали пожарную сигнализацию, и никто не мог поймать их в этом, то звонили учителям из телефона-автомата и сообщали о новостях вроде пожара возле их дома или о том, что их питомца сбила машина. Иногда они звонили якобы из больницы и просили срочно подъехать, чтобы поговорить о результате полученных анализов. Узнать, где жили их учителя, имелись ли у них домашние питомцы, дети, супруги и ходили ли они в больницу в последнее время, было просто. В Лэйтон-Бэй все друг друга знали. Единственная больница, единственная школа… Не нужно обладать сверхспособностями, чтобы узнать о чьём-то браке или наличии детей. И не нужно было рождаться Гудини, чтобы ежемесячно временно одалживать учительские ежедневники, в которых были записаны такие вещи, как поход к врачу, дата свадьбы друзей, планы на ближайший отпуск и список дел на всю следующую неделю. Они ничего не крали. Просто выписывали в свой блокнот то, что им нужно было знать, чтобы помочь Сокджину, а после возвращали назад. И они никогда не распространяли ту информацию, которую узнавали. Если в ежедневнике находилось что-то личное, они не смотрели. Не то чтобы им правда было интересно лезть конкретно в это. Они не проворачивали подобное каждую неделю. Три раза в месяц — это максимум. И всегда с разными учителями. Ведь один раз — случайность, два — совпадение, а три — закономерность. В остальные дни Сокджин либо отсиживал занятия до самого конца, либо знал, что после его ждёт свободный вечер, потому что родители уехали в командировку. Он заработал доверие. И от родителей, и от учителей. Родители перестали его проверять и названивать на домашний телефон в тот час, в который Сокджин обязан был вернуться домой после занятий. А учителя, если случались форс-мажоры, отпускали Сокджина и поначалу просили не рассказывать об этом родителям, ведь иначе придётся вернуть какую-то часть суммы. Сокджин лишь понимающе кивал и обещал, что пойдёт в библиотеку и дозанимается там, чтобы не возвращаться домой раньше положенного. Репутация прилежного ребёнка работала на него. И Тэхён был бы рад, если бы вся эта картинка напоминала веселую комедию про жизнь подростка с обязательно счастливым концом. Но это было не так. Уровень тревожности и страхов Сокджина с каждым учебным годом рос всё выше и выше. Озлобленность, излишняя нервозность, бессонница и истощение шли с ним рука об руку. Отец Тэхёна бил его до кровоподтёков и до переломов. Родители Сокджина же убивали его медленно и изнутри. Они не поднимали на него руку, потому что убили морально. Убили в нём ребёнка, беззаботность, стабильную психику и всю любовь. Им не приходилось завидовать друг другу. После того, как отец Хосока повесился, не только его жизнь разделилась на «до» и «после». Это коснулось каждого из них. Хосок нацепил на себя клоунский костюм и по первости делал вид, что он в полном порядке. Настолько в порядке, что спустя полгода очаровательно хихикал с того, что они с Сокджином пьют одинаковое снотворное. Симпатичное совпадение. Такое же, как и одинаковые мази у Тэхёна и Юнги, которые лучше остальных помогали с синяками и рассечённой кожей. Так и получалось, что одни носили в своих школьных сумках бинты с пластырями, а другие нервные срывы. А так они, конечно, были в порядке. Они были в порядке и 24 ноября 1999 года, когда прятали тело Югёма. Сейчас им не приходилось сбегать с уроков, не нужно было отвлекать учителей, не нужно было прятать ножи, вилки и молотки, они не нуждались в снотворном и в мазях. Сейчас они ездили в совместные отпуска, вчетвером отмечали Рождество и практически все остальные праздники и заявлялись друг к другу посреди ночи, если так было нужно. Два года назад Хосок позвонил Тэхёну в три утра и попросил приехать к нему, чтобы через час поехать на пляж. Он тогда очень устал. Вообще от всего. И Тэхён это знал, поэтому через тридцать минут стоял возле его квартиры с горячим пакетом еды из «Макдональдс». Чонгук легонько постучал костяшками по двери. Сокджин посмотрел на него и жестом показал, что он может войти. — Чай? — Лучше кофе. — Чонгук прошёл внутрь и встал рядом с Тэхёном. Тэхён окинул его взглядом и немного подвинулся в сторону, чтобы Чонгук мог опереться о подоконник. Сидеть здесь негде. Сокджин протянул ему чашку с кофе и упаковку печенья. — Спасибо, — поблагодарил Чонгук. — Сами расскажете или мне начать задавать вам вопросы? Тэхён отставил кофе в сторону и просунул ладони под бёдра. Он чувствовал ответственность за присутствие Чонгука. Горькость осела на зубах. Но сейчас было спокойнее. Не тянуло коснуться бабочки на шее. На самом-то деле Тэхён хотел всего лишь закутаться в плед, лечь на диван в своей квартире в Эшвилле и посмотреть тупую, совершенно идиотскую комедию, и чтобы всё происходящее здесь, в данный период времени, решилось как-нибудь само и без последствий. Но они в самом обычном человеческом мире, где нельзя было щёлкнуть пальцами и уничтожить все свои проблемы. Тэхён повернул голову к Чонгуку. — Это была случайность, — произнёс он. — Ты ведь знаешь, что Югём избивал Юнги. И ты знаешь, что он любил пить в очень больших количествах. — Тэхён кинул взгляд на Юнги. Тот лишь кивнул. — Всё случилось ночью. Я прождал тебя на вокзале почти весь день, потом дошёл до мисс Чон и вернулся домой. Примерно в двенадцать мне позвонил Юнги и попросил срочно прийти к нему. Я по голосу понял, что что-то случилось, поэтому сразу же сорвался к нему. А когда пришёл, то Югём уже был мёртв… — Он опять напился. — Юнги не дал ему договорить. Снова почувствовал вину за то, что втянул их в это, а теперь ещё и заставляет Тэхёна отдуваться. — Сильно. Я тогда вернулся с прогулки с Хосоком. — Хосок подтверждающе качнул головой. — Я вообще не хотел возвращаться домой, поэтому пришёл очень поздно. Примерно без десяти двенадцать ночи. Я надеялся, что Югём как обычно уснул перед телевизором в куче пивных бутылок. — Тэхён уставился на свои колени. Смотреть на Юнги было тяжело. Ему сегодня и так досталось. Обнажает все свои тайны по полной. — Но я ошибся. Нужно… нужно было прийти попозже хотя бы на полчаса. — Его голос стал тише. — Когда я зашёл в дом, то сразу же направился на второй этаж. А ты же видел, где расположена лестница. Чтобы подняться, нужно пройти через гостиную, где стоял и диван, и телевизор. Югём, как увидел меня, начал кричать. Как обычно… — Юнги тяжело выдохнул. Все они возвращались к тому вечеру тысячи раз. — У меня было простое правило. Если молчишь, значит огребаешь меньше. Я просто побежал на второй этаж, но Югём пошёл за мной. На лестнице он начал хватать меня за руки и за плечи! Это было больно, синяки ещё не сошли с прошлого раза. Я начал вырываться и попытался дать отпор, как делал это обычно, потому что иногда, очень редко, но Югём останавливался. Но в тот день… Это была случайность. Клянусь, я не хотел этого делать. Я не собирался убивать его! Я просто толкнул его. Или я сделал это слишком сильно, или Югём выпил больше, чем обычно, но… Его руки затряслись. Почти так же сильно, когда он вытаскивал кольцо из кармана рубахи. Сокджин встал рядом с Юнги, взял его за руку и продолжил: — Югём перевалился через перила и упал на деревянный журнальный столик, который был внизу. Его шея попала прямо на угол и переломалась. Тэхён помнил то зрелище. Помнил глаза Юнги… Спину свело судорогой воспоминаний. Тэхён хоть сейчас мог ощутить холодное мёртвое тело в своих руках. Когда они тащили Югёма на задний двор, его шея была выгнута в неестественном положении, из-за чего макушка головы постоянно тащилась по земле. Югём весил около ста килограммов, и пусть они были шестнадцатилетними парнями, они все, за исключением Сокджина, были щупловатыми. Чонгук проверил Тэхёна взглядом. Он незаметно для остальных коснулся до его щиколотки и мягко провёл большим пальцем по выпирающей косточке. Это не было молчаливым вопросом, в порядке ли Тэхён. Это было молчаливое «я рядом, и я тебе верю». Тэхён подарил ему слабую улыбку. — Тэ позвонил мне и Джину уже из дома Юнги. — Хосок придвинул к себе сигареты и пепельницу. — Когда мы с ним пришли, Юнги сидел на лестнице. Он был белым, как лист бумаги. Тэхён находился на заднем дворе… Чонгук вновь посмотрел на него, и Тэхён так побоялся увидеть в его глазах сплошное разочарование, поэтому не взглянул в ответ. Чонгук лишь ещё раз провёл большим пальцем по его щиколотке. — Нужно было звонить в полицию, но если бы мы позвонили туда, меня бы забрали. И неизвестно куда. В учреждение, в групповой или в фостерную семью. Это в лучшем случае. — Юнги поджал губы и покачал головой. — Меня бы увезли из Лэйтон-Бэй. У нас здесь нет ни специальных учреждений, ни фостерных семей. Ни у нас, ни в соседних городах. Это… нечестно, Чонгук. Моя мама умерла при родах, отец ушёл, когда мне было одиннадцать, а Югём… Когда он напивался, у него была особая игра. Он брал три своих любимых перочинных ножа и проверял на мне степень их заточенности. — Юнги отогнул рукава лонгслива и приподнял штаны повыше, показывая все тонкие короткие шрамы, которые остались. — Он говорил, что соскучился по хирургии, что я виноват в том, что он оказался здесь. Иногда Югём резал не так сильно и глубоко. Это были просто лёгкие порезы, которые заживали за несколько дней. Но иногда, когда его настроение было особенно хреновым, он надавливал на лезвие сильнее. А потом выкладывал все ножи перед собой и продолжал пить. Я не буду врать, что мне жаль, что он умер, но я никогда не собирался убивать его. Я заслужил чего-то хорошего. Я хотел доучиться здесь, закончить школу и вместе с ними, — он указал на остальных, — уехать отсюда. Поэтому мы спрятали тело и никому не сказали о том, что случилось. Ты ведь знаешь, что никто бы не стал искать Югёма. И его правда никто не искал. Когда до моего отъезда оставалось совсем немного, то я просто заявил о пропаже Югёма. И всё. Потом мы уехали. Всё было нормально, пока… — Пока не нашли его тело. — Чонгук посмотрел на каждого из них. — О каких письмах вы говорили? Вместо пустой болтовни Сокджин сходил в гостиную и принёс два конверта, которые они получили. Чонгук взял их в руки и внимательно осмотрел. Тэхён, нервничая, неестественно выпрямил спину. Шуршание бумаги звучало чересчур громко для комнаты, в которой находилось пятеро человек. Когда Чонгук вытряхнул кулон на стол, Юнги объяснил: — Это Югёма. Он был на нём, когда мы закопали его тело. — Уверен? — уточнил Чонгук. — Стопроцентно, — глухо ответил Сокджин. Тэхён перевёл на него взгляд и увидел, как лицо друга чуть позеленело от воспоминаний. — Мы когда Югёма тащили на задний двор, его шея была выгнута назад. Ну, вместе с головой… — Тэхён заметил на его шее жирные мурашки отвращения. — Меня тошнило, но я не мог перестать смотреть на Югёма и на его шею. Так что на нём точно был этот кулон. Я его помню. Каждый из них помнил тот день в малейших деталях. Тэхён прямо сейчас может рассказать чуть ли не про каждую мелочь. Даже про то, какие носки были надеты на нём. — Первый конверт мы получили второго июля поздно вечером. Его принёс курьер. — Тэхён слез с подоконника и встал позади Чонгука, дотронувшись до его левой лопатки грудной клеткой. Ещё чуть-чуть, и он мог бы положить свою голову на плечо Чонгука, чтобы закрыть глаза и немного передохнуть. Не должен был, места достаточно, но Тэхён даже не пытался бороться с этим, не пытался сделать шаг назад или в сторону. — Второй — сегодня. Он лежал возле твоей записки. Чонгук кивнул. Дал понять, что услышал. Тэхён поджал губы. За серьёзным взглядом Чонгука не следовало ничего хорошего. Ни намёка на прежнюю улыбку или игривый блеск в глазах. — Когда я пришёл, вас не было дома. Где вы были? Чонгук перевёл спокойный взгляд на Тэхёна. Всё это время он вёл себя сдержанно. На рассказанные ему события не дал никакой реакции, как и на новость о молчаливых письмах-угрозах. Чонгук просто слушал и не перебивал. Тэхён не знал, как именно он выглядит на работе, но думалось ему, что примерно таким образом. Чонгук не наводил паники среди присутствующих, не давил наседающими вопросами и не пытался уличить их во лжи. Тэхён незаметно для всех сгримасничал. Чонгук ведёт себя с ними, как с жертвами или как с преступниками? Тэхён не смотрел ни одного фильма или сериала про полицейских. Да и литературу он предпочитал другую, не связанную с расследованиями. Телешоу и телепередачи тоже мимо. — Вчера в баре мы виделись с Намджуном. — Хосок встал со стула и налил себе стакан воды, чтобы ополоснуть рот после сигарет. — Он рассказал, чья собака нашла тело. Поэтому сначала мы направились к Пейдж Тёрнер, чтобы выяснить ну хоть что-то. Но когда мы приехали, то она загружала свои вещи в машину, чтобы уехать домой. У неё был отпуск, поэтому она оказалась в Лэйтон-Бэй. После Пейдж мы отвезли Юнги в полицейский участок, где так же ничего нового не сказали, потом мы заехали в магазин за продуктами и вернулись сюда. — У вас у самих есть какие-то мысли на этот счёт? Чонгук сделал глоток кофе. Он вёл себя так, словно у них велось обсуждение о планировании ремонта этой кухни. Тэхён не особо понимал, как это работало, но, смотря на такого Чонгука, ему невольно становилось спокойнее. Как и всем присутствующим. Сокджин, наконец, расслабился. Это было отчётливо видно по его плечам. Хосок перестал издеваться над своими же губами, а руки Юнги больше не тряслись. Можно было увидеть, как общая нервозность сходила на нет. Им, оказывается, был необходим Чонгук. — Пока ничего. — Сокджин скрестил руки на груди и прислонился правым бедром к обеденному столу. — Мы хотели составить список всех, кто мог бы быть этим человеком. Но вообще ничего не ясно. У нас есть эти записки, и только. Никаких требований, никаких условий. Чонгук размял уставшую шею и развернул к нему первую записку: — Этот человек и не собирается ничего от вас требовать или, тем более, выдвигать какие-то условия. Он просто поставил вас в известность. — Чонгук коротко сжал губы, легонько покрутил колечки в нижней и тихо выдохнул. — Этот человек точно не собирается сдавать вас полиции. Если бы захотел, то сделал бы это ещё одиннадцать лет назад. У него свои планы. Я не собираюсь вас пугать, но я хочу, чтобы вы понимали, что нельзя исключить тот вариант, что вас могут хотеть убить. Этот человек видел, как вы прячете труп Югёма, но он не видел того, что произошло в доме. Вероятнее всего, если это действительно месть за Югёма, то он или она может думать, что вы прятали тело после умышленного убийства. — Да кому вообще сдался Югём? — нахмурился Хосок. Тэхён чувствовал странную подавленность. Согревшееся тело осталось без сил. Присутствие Чонгука одновременно успокаивало его и заставляло испытывать ужасное сожаление. — У него не было друзей, — ответил Юнги. — Только собутыльники, которых он приводил к нам. После его смерти они приходили сюда первое время, но примерно через месяц перестали. Я просто говорил им, что его нет дома. За всё время дружбы с Юнги Тэхён говорил с Югёмом от силы три или четыре раза, не больше. Тэхён видел, на что он был способен, слышал, как и что он говорил Юнги. Поэтому у него действительно не было никаких предположений о том, кто бы мог захотеть отомстить за этого человека. Югём напоминал Тэхёну его отца. Страсть к алкоголю, нереализованные планы на жизнь, полное непринятие собственного убожества и активное применение грубой физической силы по отношению к тем, кто слабее, потому что только это помогало им почувствовать подобие главенства и первенства. Хоть в чём-то они преуспели. Но у них было одно различие. И никто из них не хочет вспоминать о нём. Жизнь Югёма круто изменилась после того, как их отец бросил маленького Юнги и исчез. Именно Югёму, только-только закончившему интернатуру, в спешке пришлось возвращаться в Лэйтон-Бэй. Отец не оставил им ничего, кроме дома. Югём вынужденно вернулся туда, откуда так старательно убегал после окончания школы. Связаться с отцом было невозможно, он просто ушёл в неизвестном направлении. Через год Югёму и Юнги сообщили о его смерти: погиб в автокатастрофе. Все надежды Югёма рухнули. Он оформил опекунство над Юнги и принялся разрушать свою жизнь. И Юнги никогда не понимал, зачем его брат так поступил. Он никогда не просил не бросать себя. Югём ведь мог оставить его, мог вернуться в город и мог продолжить жить так, как жил раньше. Югём ненавидел Лэйтон-Бэй, ненавидел отца, ненавидел Юнги, ненавидел абсолютно всё. Он не мог вернуться в город, потому что попросту бы не потянул по деньгам. У него бы не получилось прокормить и себя, и Юнги. Поэтому вместо блестящей карьеры хирурга, о которой грезил Югём, его ждала форма медбрата и работа в единственной больнице в Лэйтон-Бэй. Юнги никогда не спрашивал его, почему Югём не попытался доучиться хотя бы здесь. Но он был уверен, что если бы его брат сделал это, то в их маленьком городе появился бы ещё один отличный хирург, в котором так нуждался Лэйтон-Бэй. Но Югём сдался. Взять в руки бутылку пива оказалось куда легче, чем взять в руки собственную жизнь. Юнги ненавидел это. Тэхён ненавидел это. Он ненавидел смотреть и слышать, как Юнги винит себя в разрушенной жизни Югёма. Первые два года после возвращения Югёма были спокойными. Он просто пил, устраивал бардак, иногда кричал, но не поднимал руку. Всё началось, когда Юнги исполнилось тринадцать. В этом не был виноват возраст или что-то ещё. Просто Югём устал чувствовать себя таким жалким и слабым. А Юнги оказался хорошей крикливой грушей для битья. — Юнги, Югём что-нибудь говорил тебе о том случае с дочерью Фишеров? — спросил Чонгук после недолгих размышлений. — Мне — нет. — Юнги потянулся за сигаретами, лежащими на краю стола, и почесал висок. — Я знаю то же самое, что и все остальные. Не больше. Двенадцать лет назад смерть Ханны Фишер потрясла весь Лэйтон-Бэй. Маленький город, спрятавшийся в болотах и в лесах, привык хоронить стариков, но не детей. 14 января 1998 Ханна Фишер умерла от остановки сердца. В полтора года девочке поставили диагноз хронический пиелонефрит. Рано утром Тереза Фишер привезла Ханну в больницу с обострением. Югём тогда заканчивал свою ночную смену. Ему оставалось только зайти к Ханне и ввести ей лекарство, назначенное доктором Кларком, главным врачом их больницы. Чуть позже было выяснено, что Ханна скончалась из-за неправильно введённой дозировки препарата. Вина легла на Югёма. Хотя он до последнего утверждал, что во всём виноват доктор Кларк, что это он написал в лист назначения неверную дозировку. Югём же просто делал то, что должен. Его уволили. Вместе с увольнением Югём заработал себе всеобщее презрение, ненависть и статус убийцы. Ханна Фишер была любима. Она часто носила высокий хвостик, в который забирала свои густые каштановые волосы, и обожала шоколадное мороженое с грецким орехом. Ханна любила соседского лабрадора и любила выступать в школьном театре. Её голос считался поистине ангельским. Ханна была умным ребёнком. Её мама работала в доме престарелых, поэтому девочка часто бывала там. Она совсем не умела играть в шахматы и шашки, но очаровательная старушка по имени Сьюзен пыталась научить её этому. А мистер Томпсон, оставленный своим сыном, показал Ханне, как правильно делать бумажных журавлей и лягушек. Люди говорили, что Югём убил не только Ханну, но и её мать тоже. Тереза не справилась со смертью дочери и наложила на себя руки спустя месяц. Отец Ханны, Джексон, уехал из Лэйтон-Бэй через год после случившегося. В маленьком городе прячутся большие секреты. — Вы ведь не знаете, что доктор Кларк, которого Югём обвинял в ошибке, умер пять лет назад? — уточнил Чонгук. Тэхён удивлённо уставился на него. — Нет, — одновременно ответили Тэхён с Сокджином. — Мне… Чимин рассказал, — неловко пробормотал Юнги. — А мне мама. — Хосок нахмурился. — Но я даже как-то… как-то не подумал об этом. — Его убили? — спросил Сокджин и открыл окно, потому что на кухне было слишком накурено. — Его тело нашли в болотах. — Чонгук, решив воспользоваться моментом открытого окна, тоже закурил. Он положил ладони на талию Тэхёна и, несильно подтолкнув, поменял их местами, чтобы не дымить на него. И только они вдвоём знали, что Чонгук задержал свои руки на ней дольше, чем оно было нужно. — Позже выяснилось, что доктор Кларк утонул в состоянии алкогольного опьянения. Несчастный случай. Был… до этого момента. Угрозы возымели свой вес и стали вполне себе реальными. Тэхён почувствовал, как его начало мутить от услышанного. Он забрал у Чонгука наполовину выкуренную сигарету и сделал пару затяжек. Опомнился уже когда во второй раз коснулся влажного фильтра. До того места, до которого несколько секунд назад Чонгук точно так же дотрагивался своими губами. Нелепые мысли. Тэхён вернул ему сигарету и, не посмотрев, сделал глоток остывшего кофе. Уже когда поставил чашку на стол понял, что она тоже принадлежит Чонгуку. — Всё в порядке? — Чонгук зажал сигарету между губ, затянулся и выдохнул в сторону. Тэхён смотрел на это, не моргая. — Золотко? — Да. Всё в порядке. — Тэхён спешно отвернулся. — Получается, есть вероятность, что доктор Кларк не сам утонул? А это сделал тот, кто отправляет нам письма? — Да. Если это действительно так, то вы можете стать следующими. — Чонгук кивнул на письма. — Самый простой способ навредить вам — собрать вас вчетвером в одном месте, в глухом городке, где нет камер, нет привычной цивилизации и нет достаточного пространства, чтобы затеряться. Но если вы захотите уехать отсюда, то на половине пути вас, скорее всего, остановит полиция. И мы, конечно, не знаем, есть ли у этого человека доказательства с той ночи. Поэтому предлагаю попытаться найти его до того, как он убьёт или навредит кому-то из вас…***
19:02 Они потратили несколько часов, чтобы составить список из четырёх имён, которые, если честно, выглядели настолько жалко, что хотелось просто отрезать себе пальцы на руках от отчаяния. Четыре человека, которых они внесли в список, были глупо притянуты за уши. Никто из них не смог вспомнить ни одну живую душу в Лэйтон-Бэй, которая действительно захотела бы отомстить за Югёма. После возвращения он не завёл ни новых отношений, ни дружбы с кем бы то ни было. Или Юнги не знал об этом, что вероятнее всего. К вечеру дождь поутих, и они открыли окна во всём доме. Тэхён устало сидел на полу их кухни рядом с Чонгуком, который держал в своих руках блокнот и простой затупленный карандаш. — Я правда совсем никого не помню, — обессиленно сказал Юнги. — Югём то и делал, что либо торчал на работе, либо пил перед телевизором. — Лэйтон-Бэй — небольшой город, — ответил Чонгук. — Ты сам сказал, что чаще всего Югём бывал либо на работе, либо дома. У него так или иначе были связи: сексуальные, дружеские, и те, которые ограничивались только знакомством. Если учесть и тот факт, что он мог водить в дом кого угодно, пока ты был в школе, то выходит, что ты совершенно ничего не знаешь про Югёма. — И это совсем не утешает. — Хосок развалился по столу. — Тем, кто присылает записки, может оказаться кто угодно. Даже уборщик. — Уборщик, дворецкий, таксист — они всегда убийцы, — усмехнулся Сокджин. Чонгук поднялся с пола и положил на стол блокнот, чтобы размяться и выпить немного воды. Тэхён хотел было по привычке посмотреть на часы, но, увидев пустое запястье, опустил руку. — Никто не хочет выпить? — вяло спросил Сокджин. — Хочу, — тут же отозвался Юнги. — Пойдёмте к Миллеру? Мне и готовить лень. А на пустой желудок голова совсем не соображает. — А на алкоголь будет лучше? — улыбнулся Хосок. — Но я согласен. Чонгук, ты с нами? Тэхён затаил дыхание и посмотрел на него. — Да, но пить не буду. — На пьяную голову можно сделать много глупых поступков. И не все они плохие, — подмигнул Хосок. — Но как знаешь. Чонгук усмехнулся, покачал головой и протянул Тэхёну руку, чтобы помочь встать с пола. Прикосновение ни о чём, от которого закололо под рёбрами. Кожа на ладонях Чонгука грубая от тренировок и от работы, покрытая царапинами и несколькими шрамами. У Тэхёна кожа суховатая: всё дело в перчатках. Иногда ему кажется, что он спускает всю свою зарплату на кремы для рук, чтобы хоть немного унять неприятное ощущение стянутости. Когда Чонгук переоделся в свои высохшие вещи, они первыми вместе с Тэхёном вышли из дома. К вечеру похолодало. Сырая заросшая трава, прибитая к земле прошедшим дождём, цеплялась за штанины, пропитывая их своей мокростью. Тэхён поверх рубашки накинул свитер Хосока, чтобы не замёрзнуть по дороге в бар. С наступившей темнотой в желудок забралось плохое предчувствие. Тэхён зябко скрестил руки на груди и направился вперёд к болотам. Стрекотание кузнечиков и сверчков завибрировало прямо под кожей. Тэхёну казалось, что они изо всех сил стараются перешуметь шуршание листвы и высокой заросшей травы. Ветер в бесконечной тревожности трепал их, заставляя подрагивать. Болота к вечеру тоже стали беспокойными. Чонгук встал рядом с Тэхёном и спрятал руки в передние карманы штанов. — Прокатимся на лодке, если никто не умрёт? — тихо спросил его Тэхён. — Прокатимся. — Ответ Чонгука простой, но уверенный. Этого достаточно. — Поэтому я не мог дозвониться до тебя все дни, пока я был в больнице? Тэхён повернул голову в сторону Чонгука и с сожалением заглянул в его глаза. — Да. Меня не было дома все те дни. После того, как мы спрятали тело Югёма, мы ушли к Хосоку на одну ночь. Юнги трудно было оставаться в этом доме. — Тэхён звучно вдохнул холодный влажный воздух. — Наутро мы вернулись сюда. Никто из нас так и не смог уснуть… Тогда родители Джина уехали в командировку, поэтому почти все выходные дни мы провели у Юнги. Ты разочарован?.. Во мне. Чонгук несильно нахмурился. От сильного порыва ветра с листьев сорвались холодные капли. Тэхён снова поёжился и быстро провёл рукой по щеке. Ответ Чонгука оказался намного важнее, чем ему казалось с самого начала. — Нет. Тэхён проводил одним взглядом пролетающую мимо стрекозу и замёрзшими пальцами сжал рукава свитера. — Почему? — Это так важно для тебя? Тэхён опешил. Едва ли он успел шевельнуть губами, чтобы произнести самое искреннее «да», как их окликнули: — Вы едете?! — Хосок потряс рукой в воздухе, звякнув ключами от «Ситроена». — Давайте быстрее, пока снова не начался дождь. Тэхён ушёл с мостика первым. Он провёл ладонями по лицу, взъерошил рассыпчатые волосы и быстро сел в машину. Колотящееся сердце не предвещало ничего хорошего. Сокджин, как и днём, сел за руль. Они подъехали к бару меньше чем через десять минут. В воскресный вечер народу здесь оказалось гораздо меньше. Всё же завтра понедельник, новая рабочая неделя. Тэхён облегчённо выдохнул, когда не увидел ни шумного тесного столпотворения, ни грузных сальных тел. Сейчас в бар можно было спокойно зайти и даже выбрать себе место поудобнее. За столиками сидели только те, у кого за долгий многолетний опыт такое понятие, как похмелье, напрочь пропало. За барной стойкой стояла Адалинда Грос. Тэхён сразу её узнал: она была бывшей маминой одноклассницей. Позади Адалинды лениво мельтешил Миллер, то выходя из подсобного помещения, то заходя обратно. Он приветливо кивнул их компании и забрал с одного из столиков грязные кружки из-под пива. Вечер воскресенья протекал неторопливо. Музыка играла тише, а голоса улавливались лишь невнятным бормотанием. Хосок выбрал им столик с диванчиком. Он был больше всех доволен отсутствием большого скопления людей. Тэхён опустился на стул и окинул помещение взглядом. Несмотря на прохладную погоду, дверь в бар всё равно была открыта. По ногам дуло, но так даже лучше. — Может, у Югема был тайный роман? — предположил Сокджин, когда они все сели за стол. — Ну, знаете, этот человек любил его, но не хотел афишировать их отношения после всего случившегося. Теперь вот… мстит. — Звучит, кстати, вполне себе логично, — пожал плечами Хосок. — Только психически больной человек способен полюбить Югёма и вместе с тем раскопать труп. — Так или иначе, но даже это необходимо будет узнавать. У вас ведь нет на примете никаких кандидатов на роль его партнера или партнёрши. — Чонгук откинулся на спинку стула и посмотрел на них. — Всё усложняет то, что у нас вообще нет никакой информации о нём. И никаких прав расспрашивать об этом людей, но мы всё равно попробуем. Юнги на правах страшно горюющего младшего брата может узнать хоть что-то. Тэхён слабо улыбнулся. Юнги поморщился, но согласно кивнул. У них нет выбора. — Нет смысла подозревать его собутыльников. — Юнги провёл кончиком пальца по трещине в столе и шмыгнул замёрзшим носом. — Половина из них, наверное, уже умерли. А другая… Вряд ли им было дело до Югёма. Они пили не просыхая. Я уверен, что никто из них не способен на одиннадцатилетнее вынашивание плана мести. — В первую очередь нужно присмотреться к его коллегам, — ответил Чонгук. — Это те люди, с которыми он проводил больше всего времени. — Это будет сложно, — нахмурился Хосок. — Либо так, либо можешь облегчить жизнь тому, кто присылает вам письма, и начать уже прямо сейчас копать себе могилу. — Чонгук достал сигареты и положил их на стол. Хосок подпёр подбородок рукой и причмокнул губами, молчаливо согласившись. Странный день, не дающий покоя. Тэхён коснулся бабочки на шее и ещё раз взглянул на рыжеволосую Адалинду. Он не был с ней знаком, видел только издалека и на фотографиях, бережно хранившихся в альбомах. Раньше Адалинда работала в продуктовой лавчонке, открывающейся ранним утром. Тэхёну приходилось проходить мимо неё всякий раз по пути в школу. Заглядевшись на чужие тускло-рыжие волосы, Тэхён напрягся. Он до сих пор не позвонил Джул и не предупредил её об отпуске за свой счёт. Совсем вылетело из головы. Тэхён резко сунул руки в карманы штанов. — Тэ? — обеспокоенно позвал Сокджин. — Мой телефон остался дома, — раздосадованно объяснил Тэхён. — А я не позвонил Джул по поводу работы. Завтра же понедельник. — Ты не помнишь её номер на память? — Сокджин вытащил свой телефон. Тэхён поджал губы и отрицательно покрутил головой. — Ещё не так поздно, и ты ещё не выпил. — Он выложил ключи от машины. — Тебе хватит пятнадцати минут, чтобы вернуться. — Один? — уточнил Юнги. Тэхён сдулся. — Хотел бы я сказать, что это глупости, но если вспомнить все фильмы ужасов, то первым делом всегда убивают красивую подружку капитана футбольной команды, — протянул Хосок. — Ты красивый. И ты бывший капитана футбольной команды. Я бы на твоем месте не рисковал. — Хосок! — Тэхён пнул его по коленке. — Знаешь, кто ещё бывает первым в списке? Парень с дурацкими шутками. Юнги широко улыбнулся и отдал ключ от дома. Тэхёна улыбаться не тянуло. Если так и дальше пойдёт, то он больше никогда не выйдет из дома. — Я съезжу с тобой. — Чонгук ободряюще хлопнул его по бедру и поднялся из-за стола. — Иногда первым делом убивают самого капитана футбольной команды. — Так я всё равно следующий после тебя! — нахмурился Тэхён. — Значит, у самого проблемного и у самого ответственного больше всех шансов выжить. — Юнги указал на себя и на Сокджина. — Неплохо. — Закажите что-нибудь поесть, — попросил Тэхён и тоже встал со стула. Он взял ключи от своей машины и протянул их Чонгуку. — Не хочу за руль. На обратной дороге к дому Юнги разговор не склеился. От голода у Тэхёна разболелась голова и его начало слегка подташнивать, поэтому он включил радио на минимальную громкость и закрыл глаза до самого окончания их короткой поездки. — Приехали, золотко, — оповестил Чонгук. Тэхён посмотрел на дом. Здесь темнее, чем во всём остальном Лэйтон-Бэй. Высокие деревья скудно пропускали хоть какой свет. О фонарях и речи не шло. Ночное небо, набитое тяжёлыми тучами, усугубляло. Чонгук не стал выключать фар. — Не глуши, я вернусь через минуту, — попросил Тэхён и выбежал из машины. Он быстро подошёл к дому и открыл дверь ключом. Даже вынимать его не стал. Тэхён обошёл гостиную и поднялся по лестнице на второй этаж. Телефон точно лежал в его комнате. Он ведь вытащил из его заднего кармана джинсов, когда собирался принять душ. Когда Тэхён подошёл к своей комнате и почти коснулся ладонью ручки, он услышал отчетливый скрип старых половиц. Страх холодный, почти ледяной и смертельный. Тэхён, затаив дыхание, замер. До этой секунды в доме стояла гробовая тишина. Половицы не скрипят сами по себе. Тэхён почувствовал, как разогналось собственное сердце. Оно билось так быстро и так отчаянно, что стало больно. Скрип повторился. Конечности окоченели, и тошнота только усилилась. Всю грудную клетку обдало волной неконтролируемой слабости, которая в мгновение перетекла через живот в бёдра и колени. Они закрывали все окна. Никакого сквозняка, никаких белок. Ещё один скрип. И теперь Тэхён, сосредоточенный на всём, что его окружало, понял, откуда доносился звук. Из его комнаты. Он опустил глаза вниз. Из-под щели между полом и дверью показалось движение и носки чужих чёрных кроссовок. Позвоночник покрылся льдом. Тэхён судорожно и тихо-тихо втянул в себя воздух сквозь приоткрытые губы и сделал крошечный шаг назад.