Anhedonia — Denis Stelmakh
Лэйтон-Бэй, Вирджиния Суббота, 3 июля, 2010«Добро пожаловать в Лэйтон-Бэй».
«Ситроен», заворачивая в сторону города, промчался мимо старой рыхлой вывески с потрескавшейся краской. Тэхён поудобнее перехватил кожаный руль озябшими пальцами и сбавил скорость. — Я голоден, — тихо произнёс Юнги с заднего сиденья. На переднем его укачивало. — Да, я тоже, — присоединился Сокджин. — Заедем перекусить? Бар Миллера ещё работает? — Этот бар — настоящее ископаемое. Его открыли, когда ещё освещение было свечным, — ответил Тэхён, проезжая мимо первых жилых домов. — Но я почти уверен, что он всё так же стоит на своём месте и по вечерам притягивает к себе кучу заядлых пьяниц. И очень уставших людей. — Если в этом месте не останется больницы, всем будет всё равно. Если не останется пожарной части, то всем всё ещё будет всё равно. Но если закроется бар Миллера, то кто-нибудь да предложит обе свои почки, чтобы открыть его заново. — В конце своих слов Хосок широко зевнул и поёжился от внезапных мурашек. — Но, да, я тоже голоден. Тэхён усмехнулся и понятливо кивнул. Первая их остановка в Лэйтон-Бэй — бар Миллера. — Если там всё ещё подают те сэндвичи с бужениной, то я почти рад быть здесь. Даже закрою глаза на антисанитарию и тараканов. Тэхён уловил, как резко Хосок развернулся назад и уставился на Джина свирепым уничтожающим взглядом. — Вот и аппетит пропал, — выдохнул Юнги. — У Тэ есть лимонные леденчики. Хосок, ты ближе. — Он мотнул головой в сторону бардачка, молча попросив отдать ему сладость. Конечно Юнги знал, что у Тэхёна есть аптечные лимонные леденцы в бардачке. Они ведь были куплены специально для него. Именно эти конфеты с лимонным вкусом помогали ему справиться с тошнотой во время дороги. — Хосок, — Тэхён протянул руку к другу и несильно дёрнул его за край футболки, поддразнивая, — нам ещё жить в доме Юнги, как минимум, пару дней. Ты представляешь, сколько там грязи? — Я, блядь, ненавижу вас, — отмахнулся тот и с искренним отвращением на лице залез в бардачок за леденцами. — И этот человек в свои одиннадцать лет лизнул ветку дерева, которая валялась на дороге. — Сокджин протянул руки вперёд и обнял Хосока вместе с сиденьем. — В доме, кстати, скорее всего, ещё и херова куча пауков и всякой живности. — Идите на хер, — спокойно отозвался Хосок. Юнги под довольный смех Джина зашуршал прозрачным фантиком. И в целом они выглядели как самая обычная компания друзей, которая приехала в родной город на ближайшие жаркие выходные, чтобы хорошенько отдохнуть и вспомнить былые времена. Словно не было никакого анонимного письма. Словно полиция не находила труп на заднем дворе Юнги. Тэхён, внимательно следя за дорогой, провёл языком по сухой нижней губе и тихо выдохнул. Изначально он не должен был садиться за руль, но после вчерашнего планы поменялись. Теперь Тэхён нуждался в вождении, которое помогало ему отвлечься. Он никогда не засыпал в дороге, даже если был очень-очень уставшим. А это означало, что несколько часов подряд ему бы пришлось вариться в собственном кипящем страхе. Тэхён, как и многие, ненавидел это чувство больше всего. Страх отуплял; он делал его рассеянным и уязвимым. Ненавязчивая песня, крутившаяся по радио, закончилась, и за ней сразу же прозвучал прогноз погоды на сегодняшний день. Тэхён едва ли поморщил нос. Он не выйдет из своей машины. Ни за что. В такое адское пекло и без кондиционера… Самоубийство вроде как. Первые жилые дома сменились маленьким узким зданием мэрии, похожим на коробку из-под обуви, пятиэтажной больницей с трижды перекрашенными белыми стенами и полицейским участком. Тэхён помнил Лэйтон-Бэй тоскливым и серым. Таким он и остался. Ничего не изменилось. Пустые улицы, толстые пыльные стёкла витрин магазинов, красные черепичные крыши однотипных домов и увесистая приземлённость. Казалось, что здесь нельзя расправить даже плечи. Так ты станешь на голову выше всех зданий. И на три — местных жителей. Внутри Лэйтон-Бэй тесный, неказистый. Уродливый в своём молчании. Но то, что творилось на его окраине, за домом Юнги, не имело ничего общего с тем, что они видели сейчас. Болота — это душа и сердце Лэйтон-Бэй. Там можно дышать полной грудью и не бояться задохнуться мелкой пылью и человеческой грязью, вылетающей прямиком из гниющего рта. Там величественные дубы и кипарисы, природа в самом нежном и диком её проявлении, там совсем иные поцелуи солнца и мерная гладь океана по другую сторону от хижины. Болота умели говорить. По-своему. Они говорили через крикливых пеликанов, чьи звуки всегда напоминали Тэхёну лай неокрепшего щенка; через дождевых червей; через сосны, затаившиеся в глубине леса… Через сильный ветер, дождь, малейшее колыхание высокой травы и мох на камнях. — После бара нам нужно заехать за продуктами, — после недолгих раздумий уныло произнёс Хосок. Тэхён надеялся, что они не забудут сделать это. Бар Миллера с годами предсказуемо осел. Теперь он напоминал собой несуразную поделку ребёнка, изготовленную из сухих палок и клея. Тэхён припарковался и, подавшись вперёд, нахмурился. Раньше Хосок и Юнги тащились по этому месту и практически каждый вечер после школы настаивали на том, чтобы прийти сюда. До девяти вечера в бар пускали всех, даже младенцев. Днём бар Миллера был чем-то вроде хренового кафе, провонявшего убойным перегаром, где можно было дерьмово поесть и выпить что-то безалкогольное. Наподобие молочного коктейля. Тэхён посмотрел на остальных. Никто из них не спешил покидать салон автомобиля. — Идём, — устало протянул он и, прихватив с собой пачку сигарет, телефон и ключи от машины, первым вышел на улицу. Воздух здесь тяжелее. Тэхён прищурился от солнца и вдруг подумал о клубничном мороженом. Без него он не переживёт эти выходные. На небе сегодня ни облака. Тэхён поднял левую руку и положил ладонь на свою светлую макушку. Уже припекло. Юнги, бледно-зелёный, вышел из машины последним. Вот кому действительно не хотелось находиться здесь. Тэхён ущипнул его за локоть и мягко улыбнулся: — Всё будет в порядке. Сейчас поедим сэндвичей с тараканами и… — Заткнись, — жалостливо скривился Юнги и положил обе ладони на желудок. — Меня сейчас вырвет. — Из-за дороги, страха или голода? — опершись о капот «Ситроена», решил уточнить Сокджин. — Из-за вас. — Пойдём внутрь. Пекло. — Хосок зацепился пальцами за чуть закатанный рукав свободной шёлковой рубашки Тэхёна и настойчиво потянул на себя. Хосок ошибся. В баре оказалось ещё жарче. Двери и окна распахнуты, но это совсем не улучшало ситуацию и ни капли не спасало от удручающей духоты. С кухни тянулся жирный запах масла и подгоревшего мяса, а от барной стойки разило кофе и алкоголем. Оно отсюда никогда не выветривалось, а кофе подавался только во время завтрака и обеда. — Я мыть руки, — сразу же произнёс Хосок и резво направился в сторону уборной. — Даю ему пятнадцать секунд. После он расплачется, — проводив друга взглядом, сказал Джин и принялся высматривать относительно чистый и приличный столик для их обеда. Тэхён усмехнулся. Телефон в руке коротко провибрировал на беззвучном режиме. Итан: как ты? Вчера Тэхён так и не позвонил ему. Вместо этого он отправил СМС-сообщение, в котором написал, что ужасно устал и пообещал позвонить ему следующим вечером. Сожаление, посыпанное стыдом, словно шоколадный пончик разноцветной присыпкой, пробежало от желудка до горла. Тэхён поджал губы, большой палец завис над сенсорным экраном. — Тэ, — Юнги, громко выдохнув из-за подсасывающей желудок тошноты, несильно похлопал его по плечу, — это… это там Чонгук стоит? Или у меня начались галлюцинации перед голодным обмороком? Тэхён, не до конца уловив весь смысл услышанного, автоматически поднял голову и повернул её в сторону барной стойки, где… Он тихо-тихо выдохнул, застыв глупым несмышлёным оленёнком в свете ослепляющих фар машины, что неслась на него на огромной скорости. Хотя, конечно, никакой опасности не было. Может быть, только для вмиг заскулившего сердца. Будто бы вместо него у Тэхёна сидел самый верный пёсик на свете. …где стоял бывший капитан школьной футбольной команды. Его капитан. 23 ноября 1999 года, в День благодарения, Тэхён бережно собирал своё разбитое сердце на вокзале Лэйтон-Бэй, а 24 ноября закапывал тело Югёма на заднем дворе хижины одного из своих лучших друзей. Переломный год — 1999. Нетрудно запомнить. 23 ноября пропахло двенадцатью часами ожидания, отупевшей горечью, промозглым мелким дождём, дешёвым быстрорастворимым кофе из закусочной рядом с вокзалом и маминой запечённой индейкой, солёной от слёз. 24 ноября было другим. Оно пахло мокрой вскопанной землёй, огромной лужей крови, старой лопатой, рвотой и лекарствами, потому что в День благодарения Тэхён всё же заболел. Чонгук был его 23 ноября. Сплошная нечеловеческая боль и ненависть к замечательному Дню благодарения. Идиотская первая любовь в его идиотские шестнадцать. Тэхён безмолвно шевельнул губами. Так и не нашёл, что ответить. Ладони и холодные кончики пальцев зажужжали искристо-покалывающим неверием. Это правда был Чонгук?.. Пустой желудок ослаб, обвиснув мокрой тряпкой, но уже через секунду его сжало щекоткой от сильного волнения. Тэхён в осторожном жесте коснулся своего солнечного сплетения, замаскировав нервное движение за потребностью коснуться кулона. На самом же деле грудь сжало спазмом и, кажется, заклинило. Потому что обратно ничего не разжималось. Поэтому его ноги так сильно ослабли?.. Спустя одиннадцать лет они снова оказались в этом месте. За одиннадцать лет его капитан футбольной команды ожидаемо изменился. Двадцатидевятилетний Чонгук колоссально отличался от восемнадцатилетнего Чонгука. Стал выше. Из парня с крепким подтянутым телом он превратился в Атланта, держащего весь небесный свод. Черты его лица стали чётче и острее. Подростковая мягкость и едва заметная нескладность окончательно исчезли. Распахнутый яркий взгляд, разбавленный наивностью юных лет, пропал вместе с мягкими щеками и нервной привычкой касаться шрама на левой скуле. Теперь Чонгук смотрел с ощутимой тяжестью и остротой. От такого взгляда становилось жарко. Тэхён мог почувствовать, как сильно разгорелись его и без того красные щёки. Если раньше Тэхён считал Чонгука самым красивым на свете, то сейчас у него не хватало ни слов, ни дыхания, чтобы внятно изъясниться даже перед самим собой. Его капитан футбольной команды непринуждённо и безмятежно стоял совсем рядом, прямо возле барной стойки со своей чашкой кофе, и смотрел на него так, будто бы не было этих одиннадцати лет. Никакого стеснения и никакой стыдливости. Тэхён крепко сжал маленькую золотую бабочку на шее, впившись в её острые крылья подушечками пальцев. Не помогло. По позвоночнику и острым рёбрам с внутренней стороны уже побежала шипучая дрожь. Мурашки коснулись поясницы. Тэхён сглотнул. Горячий знойный воздух из открытых дверей бара утомлял с каждой секундой всё сильнее и сильнее, пуская по телу тошнотворные приливы жары. Чонгук смотрел на него так, как смотрел после каждого своего матча: он находил Тэхёна на трибунах, дарил ему улыбку и окидывал тем самым взглядом, после которого они неприлично долго целовались в пустой школьной раздевалке прямо на длинной деревянной скамье. Тогда Чонгук, горячий и взмыленный после игры, опирался спиной о скрипящие железные шкафчики позади себя, удобно усаживал Тэхёна на свои бёдра и на всех правах просовывал обжигающие ладони под его вязаный свитер. — Разбирайся с этим сам. — Тэхён неожиданно вздрогнул и шумно выдохнул. Чонгук, заметив это, весело усмехнулся. Джин, вопреки своим же словам, поддерживающе коснулся его руки, явно дав понять, что они при любом раскладе будут рядом, и двинулся в сторону. — Мы будем за столиком. — Ни хрена себе он огромным стал… — восхищённо прошелестел Юнги, любопытно рассматривая Чонгука. Тэхён еле сдержался от нервного смешка. — О, ты улыбнулся. Порядок. Если тебе нужно будет состроить перед ним очень серьёзное выражение лица, то вспомни, что это мы закопали Югёма на моём заднем дворе и нас всех могут посадить, — добавил он. — Мы его не убивали, — напомнил Сокджин. — Вряд ли это уже нам поможет, — пробормотал Тэхён и судорожно убрал телефон в передний карман широких летних брюк. С утра Юнги назвал его пломбирным зефиром в человеческом обличье. Потом от большой чистосердечной любви к Тэхёну добавил, что ненавидит зефир. Джин потянул Юнги в сторону выбранного им столика, и Тэхён остался один. Чонгук не сводил с него глаз с того момента, как они зашли в бар. И если Тэхён продолжал думать о том, стоит ли ему подойти или нет, то Чонгук не думал, а действовал. Он сам направился к нему. Сначала от долголетней обиды заныла макушка, потом позвонки. А от позвонков знакомая боль толкнулась в сердце. То самое, что пришлось собирать по всему вокзалу. Благо, что на железные пути не выпало. Тэхён тоже смотрел на Чонгука в ответ. Больше не получалось отвести взгляд. С каждым шагом Чонгука желудок Тэхёна слабел и обваливался всё больше и больше. Вместе с обескровленными ногами. Тело затрепетало в томительном предвкушении. — Значит, теперь ты златовласка. Тебе очень идёт. Одиннадцать лет разлуки, одна тысяча сто двадцать шесть километров от Нью-Йорка до Эшвилла — пропасть между Чонгуком и Тэхёном имела свои единицы измерения. Тэхён невольно коснулся своих волос. И голос у Чонгука теперь тоже другой. Стал глубже и спокойнее, появилась естественная безмятежная манера речи. Тэхён почти зажмурился, как это делают коты, когда их гладят в самых приятных местах… — Спасибо. — Он мягко улыбнулся и с неприкрытой уверенностью посмотрел на Чонгука. В конце концов, Тэхён никогда не был стеснительным и робким мальчиком. Он рос своенравным ребёнком, а мама, не пытавшаяся перерубить своеволие сына, только подпитала в нём непревзойдённое упорство. То ли дело отец, который пряжкой армейского ремня пытался выбить из него всю смелость и стойкость. — Рад знать, что теперь ты перестал игнорировать моё существование. Тэхён умел бесстыдно врать людям, что окружали его. Но он никогда, никогда за свои двадцать семь лет не врал самому себе. Попросту не научился этого делать. Он очень старался, но по итогу у него всё равно ничего не получилось. И сейчас, каким бы восхитительно красивым и чертовски привлекательным ни был Чонгук, как бы сильно ни соскучился сам Тэхён, разбитое сердце, пусть даже и взволнованное, неприветливо напоминало о себе достаточно сильной болью. Тэхён на мгновение отвёл взгляд в сторону. Этого хватило, чтобы дойти от «какого хрена, Тэхён, ты, блядь, издеваешься над самим собой?» до «неважно, ты имеешь полное право злиться и обижаться на того, кто так трусливо бросил тебя в сраный День благодарения». — Золотко, я никогда не игнорировал тебя, — проворковал Чонгук, ни капли не задетый его словами. Тэхён покачал головой. В груди просяще заскребло. — К тридцати начинает пропадать память? Чонгук пожал плечами и улыбнулся. Тэхён открыто скользнул взглядом по его двум колечкам в нижней губе и, сам того не осознав, провёл кончиком языка по внутренней части зубов. — Нет. А тебя это начинает беспокоить? Я офицер, золотко, не врач. Но у меня есть несколько хороших знакомых врачей, которые могли бы тебя проконсультировать. С головой точно помогут. — Слова Чонгука сквозили неожиданной мягкостью. Странное сочетание. — Спасибо, конечно, но с моей головой всё хорошо. — Как скажешь, — уступчиво ответил Чонгук, усмехнувшись. Тэхён и забыл, каким засранцем он может быть. В пятнадцать лет Тэхён хотел стереть самодовольство с лица Чонгука собственными кулаками, но в шестнадцать его план провалился. Потому что целовать Чонгука оказалось куда приятнее. И результативнее. — Неважно, — устало отмахнулся Тэхён. Ему нужен отдых, и только. Чонгук этому не способствовал. — Что ты здесь делаешь? — Мама умерла три дня назад. Его слова ощутились увесистой внушительной пощёчиной. Тэхён громко выдохнул, отказываясь верить в услышанное. Он опустил правую ладонь на сдавленный тошнотой желудок и попытался досчитать хотя бы до пяти. — Чонгук, мне… мне очень жаль. Они оба знали, что это чистая правда. Чонгук кивнул. — Спасибо, Тэхён. Горло свело немой судорогой. Тэхён сильно нахмурился. Семья Чон добьёт его. Сердце рухнуло прямо на грязный пол под его пыльные кожаные шлёпки. Он лучше остальных знал, как сильно Чонгук любил свою маму. У них никого не было, кроме друг друга. Это была не просто любовь родителя и ребёнка, это была особая любовь двух родственных душ. Они были опорой и единственной поддержкой друг для друга. — Нет, Чонгук… — Тэхён заглянул в его глаза. — Мне правда, правда очень жаль. — Теперь он говорил почти шёпотом, но оттого ещё чувственнее. Чтобы это слышал Чонгук, и только. Вся обида отошла в сторону. Ничего страшного, подождёт. Она живучая и едкая. — Она спрашивала о тебе. Тэхён поджал губы. В носу неприятно кольнуло. — Я хотел навестить её в эти выходные, — признался он. Первый барьер бесследно стёрся. Обычно не об этом говорят с бывшими при первой встрече спустя столько лет. Но Тэхёну, если честно, всё равно. С Чонгуком всегда так. Не по-человечески. — Мама была бы рада увидеть тебя. — Контрольный выстрел. Он был прав: мисс Чон была бы счастлива посмотреть на Тэхёна и узнать, как он поживал всё это время. — Ох, Чонгук… Тэхён сдался первым. Он резко подался вперёд и крепко обнял Чонгука, окольцевав своими руками горячую шею. Шёлк успокаивающе лёг на чужую кожу. Так стёрся второй барьер между ними. А сколько их всего? Чонгук действительно нуждался в этом. Очень. Или в этом нуждался сам Тэхён? Мисс Чон не была для него чужим человеком. Но для Чонгука она была всем. Целый маленький мир в двухэтажном сером доме с лазурным крыльцом. Мисс Чон растила Чонгука одна без какой-либо помощи. У неё не было ни мамы, ни отца, ни любимого человека. Но у неё был её маленький Чонгук, ради которого она так сильно старалась. Когда тяжёлые руки обхватили талию Тэхёна, а после с силой прижали его самого к крепкому телу ещё ближе, вплотную, назойливая неуверенность в сделанном испарилась. Чонгук сгрёб его в свои объятия так же, как и раньше. Так было хорошо и так было нужно. Тэхён закрыл глаза и успокаивающе, нежно, провёл ладонью по короткостриженному загривку Чонгука. Боль от его утраты необъятная. Тэхён умел отпускать прошлое, умел отпускать людей из своей жизни… Он умел двигаться вперёд. Правда. У него отлично получалось. Но с Чонгуком это не работало. С Чонгуком вообще мало что работало. Нервная система, здравый смысл… Всё давало сбой. Что одиннадцать лет назад, что сейчас — не имело значения. Результат всегда один. Тэхён хотел почувствовать бабочки в животе. Нужно было занервничать, нужно было ужасно разозлиться… Но всё, что на самом деле чувствовал Тэхён, стоя в сильных объятиях Чонгука, было приятное тёплое спокойствие. Что-то вроде возвращения домой после долгого путешествия. И пусть путешествие было дивным, наполненным воспоминаниями, новыми знакомствами и калейдоскопом пережитых эмоций, дом всегда оставался домом. Никаких нервных бабочек в животе. Ничего из признаков тревоги или страха. И вот на это Тэхён уже злился. На самого себя. Он не должен чувствовать себя так, словно после погружения под воду сделал необходимый ему глубокий жадный вдох. Но всё было именно так. Тэхён зажмурился. Нос Чонгука коснулся его шеи. Обручальное кольцо совестливо ужалило. Тэхён открыл глаза. Его щека упиралась в широкое крепкое плечо Чонгука. Так привычно… И так неправильно. Виновато поджав губы, он аккуратно отстранился первым. И, может быть, ему показалось, но, кажется, Чонгук не хотел его отпускать. Ладони на его талии сжались сильнее нужного, но уже через секунду Чонгук тоже отстранился. — Вы здесь из-за Югёма? Пелена с глаз спала. Тэхён сделал шаг назад. Он обернулся и посмотрел на бледного Юнги с покрасневшими от недосыпа глазами. Рука в нервной привычке вновь потянулась к бабочке. — Да. Уже слышал? — Весь Лэйтон-Бэй слышал об этом. Не каждый день здесь находят закопанные на заднем дворе трупы. Тэхён мельком улыбнулся и кивнул. Да, такое и правда случается нечасто. Обсуждать это с Чонгуком не хотелось. Вообще ни с кем не хотелось. Слишком опасно. — Ты надолго здесь? — сменил тему. — Без понятия, золотко. «Мне нужно остаться здесь ради тебя?» Вслух не прозвучало, но они оба всё поняли. — Прекрати называть меня так, — вяло. Очень вяло. Тэхён аж сам себе не поверил. — Хорошо, золотко. Чонгук больше не улыбался. Тэхён и не ждал этого. Он просто надеялся, что сейчас у него есть кто-нибудь рядом. — Я могу… я могу что-то сделать для тебя? Как ходьба по канату без подготовки. На грани от падения. Тэхён до этого момента даже и не подозревал, что его мозги умеют отключаться временами. Чонгук отрицательно помотал головой: — Нет. И снова стало плохо. Тэхёну больше понравилось находиться в его объятиях. К несчастью, он всё ещё не умел врать самому себе, из-за чего у него выработалась тактика быстрого принятия ситуации. — Я должен идти. — Тэхён указал на друзей. Чонгук посмотрел следом. — Конечно, золотко. Ещё увидимся. — Напоследок всё равно улыбнулся. Совсем немного. — Чонгук! Чонгук, махнув рукой, вышел из бара. Тэхён проводил его взглядом. Что-то остаётся неизменным даже спустя столько лет. Каждый раз, когда Чонгуку было больно, он тщательно и качественно скрывал это. Дурацкая привычка шла из детства. Сначала он не хотел расстраивать маму, а потом — Тэхёна. По итогу, кстати, всё равно же расстроил. Как он сейчас? Тэхён хотел это знать. Очень хотел. Боль Чонгука волновала его намного больше непрочитанного сообщения от Итана. Он сам себе противен. — Ким Тэхён? Да ну-у! Серьёзно?! Тэхён развернулся к барной стойке и увидел за ней сильно постаревшего Миллера. Бар стал его отражением. — Привет, Миллер. Девять лет на Миллере отразились как все двадцать. От прежней густой копны не осталось и следа. Сейчас Тэхён видел перед собой потную лысину с пигментными пятнами и жидкими седыми волосами. Теперь Миллер носил очки для зрения и рубашки на три размера больше. Но всё это было не так важно, как вспухшие жёлтые мешки под его разбитыми небесными глазами. Дрожащие руки уже не скрыть. Круглое блестящее лицо Миллера было красным. В тон его шеи. Тэхён, смотря на него, испытал сильное сожаление. Непонятно о чём. Стало не по себе. Миллер кивнул в сторону остальных и кривовато улыбнулся, обнажив коричнево-сгнившие зубы. Тэхён помнил его, как симпатичного мужчину с притягательной улыбкой, сильными руками и отменным чувством юмора. Сейчас перед ним стоял другой человек. — Так и знал, что скоро вас увижу, — пророкотал он, с трудом дыша. — Жалко Югёма. Он всё равно ведь был не таким уж и плохим парнем. Все мы делаем ошибки. Все оступаемся. Но не убивать же теперь за это каждого. Жалко. Тэхёну пришлось зажать нижнюю губу между зубами, лишь бы не выдать ироничную ухмылку. Он кивнул и состроил печально-уставшее выражение лица. — До сих пор поверить трудно, — выдохнул Тэхён и облокотился о потёртую барную стойку с облезлым слоем защитного лака. — Мы привыкли думать, что он просто сбежал, как… как и их отец. Ложь не удушлива. Она простая и невесомая. И во благо. Тэхён давно отследил свои привычки, поэтому сейчас, когда ему приходилось врать в очередной раз, он стоял прямо. Его руки не тряслись, пальцы неподвижно лежали на поверхности, а ноги оставались расслабленными. Тэхён не отводил взгляд, не кусал губы и не сглатывал слюну. Вёл себя как обычно. Говорил как обычно. Как если бы делился с Миллером о том, что, проснувшись утром, он первым делом выпил чашку кофе, после умыл жаркое липкое лицо после сна, почистил зубы щёткой с мятной пастой, воспользовался зубной ниткой и расчесал спутанные волосы. Всё это было чистой правдой. — Так мы ведь так же думали. Сбежал и сбежал. Девять лет уж прошло. — Миллер протяжно выдохнул и закашлялся. — Хреново, что вы вернулись сюда по такому поводу. Вас троих здесь тоже же девять лет не было, а? С самого выпуска из школы. — Совсем не было времени, — слабо улыбнулся Тэхён и резко замолчал, перекрутив в голове чужие слова. Он нахмурил лоб в попытке понять, правильно ли он уловил смысл услышанного. — Втроём?.. — Как жизнь, Миллер? — Джин прервал его ненарочно. Он встал рядом с Тэхёном и точно так же облокотился о барную стойку, сверкнув красными скулами и чуть блестящим лбом. — Мы хотим сделать заказ. — Без проблем, — добродушно отозвался Миллер. — Слышал, ты стал пилотом, да? — Стал… Его слова заглушились громкой трелью стационарного телефона. Тот висел на стене возле убитых ржавчиной крючков, плотно завешенных закусками к пиву. Солёный арахис, фисташки, сушёная рыба… Тэхён всё это уже видел. Миллер, издав непонятный звук, отошёл от них. — Мы определились с обедом. Выбери тоже что-нибудь. Тэхён помотал головой: — Закажи мне то же, что и себе. — Джин был единственным в их компании, чьи вкусовые предпочтения совпадали с его собственными. Слова Миллера не давали покоя. — Ты… — Тэхён тихо забарабанил ладонями по стойке и посмотрел на друга, — ты же не приезжал сюда за все эти девять лет? Джин покосился на него. — У тебя солнечный удар? — усмехнулся он. — Нет, Тэ, меня здесь не было, как и нас всех. Я приезжал сюда только в своих худших кошмарах. А что? — Джин полностью повернулся к нему. Тэхён, сдувшись, громко выдохнул и пожал плечами. Ему очень нужен сон. — Миллер сказал, что нас троих, — сделал акцент, — не было здесь с момента выпуска из школы. Либо он что-то напутал, либо… Сокджин посмотрел на Хосока с Юнги, а после вновь на Тэхёна. Следующие слова он произнёс так тихо, как только мог: — После вчерашнего можно и параноиком стать. Тэхён невесело растянул губы в улыбке. Они быстро сделали свой заказ, когда Миллер закончил разговор, перекинулись ещё парой бессмысленных и тянущих время фраз и вернулись к Юнги и Хосоку. Столик, за которым они сидели, был небольшим и круглым. С одной его стороны стояло два стула, а с другой — небольшой кожаный диванчик с прожжёнными от сигарет следами. Кожа на нём истончилась и в некоторых местах продралась, оголив грязный жёлтый поролон. — Вы обнялись. — Юнги сбросил оранжевые сланцы на пол, поднял ноги на диван и уставился на Тэхёна. Хосок с Джином улыбнулись и тоже перевели на него ожидающие взгляды. Тэхён ненавидел их, серьёзно. Он откинулся на спинку деревянного стула и прокрутил часы на костлявом запястье. — Мисс Чон умерла. — Во дерьмо, — шепотливо протянул Хосок и сильно нахмурился, как от неотвязчивой головной боли. — Похороны уже были? — Она умерла три дня назад, так что, скорее всего, да. — Тэхён чувствовал, как произнося новости о смерти мисс Чон, его язык распухал и проваливался в горло. — Чонгук снова делает вид, что он в порядке. Идиот. — Мило, — сказал Джин. — Ты всё ещё волнуешься о нём. — Я не… — Тэхён застыл с приоткрытым ртом, вовремя заткнув очередное враньё. Бесполезно. Если себе врать он не умел, то им, самым важным людям в его жизни, он врать просто не мог. Это как целенаправленно раздробить себе все пальцы молотком. Противоестественно. — Отвалите. Юнги рассмеялся. — Тебе нельзя смеяться, Юнги. У тебя брат умер, — напомнил Хосок. Юнги в ту же секунду сдулся. — Вот так лучше. — Это у меня нервное. Тэхён покачал головой. Он, ощутив настырную необходимость, взял со стола пачку сигарет и закурил. Джин присоединился через несколько секунд. В это время бар пустовал. Тэхён посмотрел на часы. Скоро обед. Если они не поторопятся, то обязательно наткнутся на кучу знакомых лиц. Сегодня это не входило в их планы. — Нужно поговорить с Намджуном и узнать у него, чья собака обнаружила труп, — негромко произнёс Сокджин. — Вечером составим список всех, кто мог бы прислать нам вчерашнее письмо. Причина их пребывания изменилась ещё вчерашней ночью. Теперь им необходимо было хотя бы попытаться выяснить, кто написал письмо. Тэхён некрепко затянулся, в такой жаре даже курить было почти невыносимо, и, зажмурившись, приложил запястье к переносице. Если этим вечером он не ляжет спать как можно раньше, его голова просто взорвётся как пиньята на детском празднике. — Ты в порядке? — Юнги обеспокоенно коснулся его плеча. — В порядке, — отозвался Тэхён и выпрямился. Он почти привык к окружающему их запаху жира и перегара. — Двадцать первый век на дворе, но Лэйтон-Бэй до сих пор не знает о существовании кондиционеров. Или хотя бы вентиляторов. — Дома точно завалялось парочка вентиляторов, — попытался утешить Юнги. — Чего у тебя в доме только нет. — Хосок подпёр щёку ладонью. — Вентиляторы, трупы…***
Тэхён, устало усевшись на чемодан, закурил «Ньюпорт» и перевёл раненый взгляд на старый тусклый дом Юнги, в котором они с друзьями провели почти всё детство. Знойное полуденное солнце припекло русую макушку. Тэхён повернул голову назад и ладонью, которой не держал сигарету, прикрыл глаза от ярких лучей. Родные сердцу болота встретили молчанием. За одиннадцать лет в Лэйтон-Бэй ничего не изменилось. Вчера на заднем дворе дома Юнги нашли останки его брата, а сегодня здесь вновь стоит тишина. Последние два года школы Тэхён и Хосок проводили здесь почти что каждый день. Иногда они жили у Юнги неделями, вместе ходили в школу и вместе возвращались из неё. Потому что после смерти Югёма Юнги в одиночку не справлялся. Тэхён — тоже. Это сейчас он стал эмоциональным импотентом, истратив восемьдесят процентов своих чувств ещё в семнадцать. Если бы знал, что у него имеется лимит, то приберёг бы. Паршиво, когда тебя бросают. Вдвойне паршиво, когда это Чон Чонгук. — Юнги, ты что, забыл ключи? — прогундел Хосок, развалившись на заднем сиденье «Ситроена», и нехотя выглянул из распахнутой дверцы. Большой ребёнок. Тэхён не мог не улыбнуться, глядя на него. Юнги сидел прямо на земле и рылся в своей рабочей сумке, попутно вытряхивая из неё всё, что было внутри. «Макбук» и зарядный шнур к нему уже лежали на траве рядом. — А какая разница? Эту доску вместо двери выбьет даже пятилетка, — ответил Сокджин и сунул в рот горсть солёного арахиса, купленного у Миллера. — Давай вот не надо. — Тэхён задрал голову и посмотрел на него. — Мне хотелось бы сохранить иллюзию безопасности. Не круто спать в доме на окраине города и знать, что у нас нет дверей. — И при этом нам всё ещё кто-то угрожает, — напомнил Юнги. — Не нойте. Нашёл. Он, продемонстрировав всем тонкий маленький ключик, встал на ноги и направился к дому. Тэхён громко простонал: — Херовая у меня иллюзия. То же самое, что и напасть на гризли с одной зубочисткой в руках. — Рад, что ты это понимаешь. — Сокджин ободряюще хлопнул его по плечу, поднял свою спортивную сумку с земли и направился следом за хозяином дома. Тэхён докурил сигарету, потушил её о землю, но окурок выбрасывать не стал. Оставил в руке. В доме на каждом шагу стоят пепельницы. И никуда они не делись. Он слез со своего чемодана, напоследок оглянулся на болота и подошёл к своей машине, чтобы нежно захлопнуть за Хосоком дверцу. — Я сам могу. — Можешь, но не надо, — усмехнулся Тэхён и закрыл машину. — Пойдём. Тащить чемодан по неухоженному заросшему двору было неудобно. Колёсики застревали в высокой сухой траве и стопорились. Двор у Юнги никогда не был таким, как у остальных домов. Никакого забора, никакой каменной дорожки или газона. Ничего из этого. Раньше Юнги периодически приводил в порядок узкую тропинку, ведущую прямо к крыльцу дома. По ней легко было катить велосипед, самокат или скейтборд. Сейчас это делать было некому. Да и незачем. Первый шаг Тэхёна по крыльцу сопроводился жутким скрипом дощечек. Он недоверчиво посмотрел вниз. Серые расхлябанные доски жалостливо дрогнули под ногами. Юнги справился с замком только с четвёртого раза. Тэхён облегчённо выдохнул. Всё-таки перспектива жить без дверей не прельщала никаким образом и ни при каких обстоятельствах. По очереди они вошли внутрь и все как один уставились сначала на лестницу, а после на пустующее место под ней. Раньше там стоял деревянный журнальный столик. Дверь позади них предупреждающе скрипнула, а после захлопнулась. Хосок хмуро обернулся на неё. Шлюзы памяти разверзлись. Тэхён аккуратно выдохнул затхлый пыльный воздух. Колючие мурашки укололи кожу. Он подошёл к ближайшему подоконнику и кинул окурок в пепельницу. — Первым делом нужно включить воду и электричество. — Юнги развернулся назад, распахнул дверь, и Тэхён подставил к ней свой чемодан, чтобы не закрывалась. — Труба на заднем дворе… И ему не нужно было продолжать. Даже не нужно было смотреть своими красными воспалённым глазами. — Идём, — сказал Тэхён, и Юнги громко выдохнул и молча, благодарно улыбнулся одной из своих маленьких улыбок. — Мы пока занесём пакеты, — сказал Сокджин. Пообедав у Миллера, они сразу же заехали в магазин, где купили еды на эти выходные и ещё несколько вещей для уборки, за которые отвечал Хосок. Тэхён с Юнги направились на задний двор. Завернув в него, оба предсказуемо остановились. По позвоночнику раскатилась слабость и кончики пальцев тронуло едва уловимым онемением. — Раньше это место казалось мне… — Юнги, не договорив, замолчал. Он, стоя под палящими лучами солнца, сильно хмурился и неотрывно смотрел на вскопанный двор. Тэхён понимал его. — Больше? — подсказал. — Да… да, вроде того, — рассеянно ответил Юнги. — Больше. Тэ, разве… — он поджал губы и посмотрел на него, — разве мы не закопали его достаточно глубоко? Как собака могла… Вот так взять и отрыть его? Тэхён думал об этом несколько часов их дороги, и у него нашлось предположение. И это был один из тех случаев, когда Тэхён очень сильно надеялся всем сердцем и душой, что по итогу окажется просто не прав. — Я тоже думал об этом, — произнёс Джин. Тэхён и Юнги резко развернулись назад. Хосок и Джин подходили к ним. — Яма была достаточно глубокой для того, чтобы собака не смогла найти его. Тэхён пересёкся взглядом с Хосоком, и стало понятно, что все они думали об этом не один час. — Да, мы-то вырыли глубокую яму. — Хосок спрятал руки в передние карманы шорт. — А если кто-то откопал Югёма после? Тэхён закрыл глаза. Молитвы не помогли. Они все пришли к одному. Убрав волосы от лица, он сказал: — Пока это наш единственный логичный вывод. Если кто-то видел нас в ту ночь, то он, разумеется, видел, где мы… где мы закопали… его. — Называть вещи своими именами было слишком. — Сделать наводку не составило бы труда. Получается, что этот человек одиннадцать лет вынашивал план мести? И какие теперь варианты? Нас всех убьют и символично зароют тут же? — кивнул в сторону разрыхлённой земли. — Или нас всех сдадут полиции? — То есть кто-то, кто хочет отомстить нам за… господи, — Хосок невесело усмехнулся, — за якобы убийство Югёма. Поверить не могу, что кому-то вообще приспичило мстить за этого мудака. Ладно, это неважно… Тот, кто собирается нам мстить, это всё ещё звучит максимально тупо, простите, заранее узнал, что кто-то из местных жителей неподалёку отсюда гуляет со своей собакой? А после… Что? Как этот великий мститель навёл собаку на вот это? — Снова небрежный кивок в сторону бывшей ямы. Все трое выжидающе посмотрели на Тэхёна. Он испустил неподходящий смешок и скрестил руки на груди: — Я ветеринар, а не… — Тэхён обессиленно откинул голову назад и нахмурился. Виски неприятно заныли. — Насколько я знаю, обычные собаки не могут просто так взять и найти человеческие разлагающиеся останки тела, закопанные под землёй. Чтобы собака смогла это сделать, её должны долго обучать этому. Поэтому… либо история с собакой полная херня, либо… тот, кто нам угрожает, откопал Югёма и зарыл его не так глубоко, как мы сделали это изначально, чтобы… чтобы теперь чья-то собака смогла найти его вот таким образом. Мы-то никогда не проверяли, как там его дела под землёй. Они замолчали. Каждый пытался разобраться со своими мыслями. — После того, как нам прислали письмо, в этом есть смысл. — Сокджин первым нарушил их тишину. — Предполагать, что тот, кто прислал нам письмо, и есть хозяин собаки, слишком банально, да? Звучит чересчур легко. — Хосок перекатился с пяток на носочки и обратно. — Нельзя исключать этот вариант, — ответил Сокджин. — Хорошо, что ты это знаешь, Тэ, но откуда ты это знаешь? — спросил Юнги. — Я про собак, — уточнил. — Я почти уверен, что не хочу знать правду, но ты всё равно скажи. Тэхён вяло пожал плечами. Подобных знаний в его голове полно. Не по собственной воле, но по собственному желанию искреннего слушателя. — Чонгук рассказывал, — пробормотал он, коснувшись левой мочки уха. — Он ведь всегда хотел стать офицером полиции. Вот и интересовался абсолютно всем, что этого хоть немного касалось. А даже если не касалось, он всё равно узнавал из любопытства. День сегодня бесконечный. Болезненный. Тэхён готов был столкнуться с одной частью своего прошлого, но то, что касалось Чонгука… всё это должно было остаться нетронутым. — Я отказываюсь это комментировать, — сказал Сокджин. — Давайте сейчас займёмся домом, а поговорим уже вечером, — предложил Юнги. Он, вспомнив, зачем пришёл сюда, развернулся к стене дома, подошёл к трубе и выкрутил вентиль. Тэхён проследил за ним взглядом и кивнул. — Вечером всё равно нужно будет встретиться с Намджуном, — напомнил им Хосок. — Если узнаем, чья именно собака нашла Югёма, то завтра же поговорим с хозяином или хозяйкой. На разговор отправим Юнги. — Почему меня? — У тебя самое жалостливое лицо, — объяснил Хосок. — Намджун, если что, тоже на тебе. Он же для тебя как старший брат. Ну, только нормальный. — Он хороший, — ответил Юнги. — И он, кстати, ответил мне. Я пока эти ключи искал, обо всём на свете забыл. Намджун с радостью согласился встретиться с нами в баре в девять часов вечера. Так что у нас ещё полно времени. Успеем даже ужин приготовить. Они вместе направились обратно в дом. — Нам пригодится полицейский, — улыбнулся Тэхён. — На всякий случай. Чем больше людей в нашей компании будут нравиться Намджуну, тем лучше. — Бери выше, Тэ. — Хосок приобнял его за плечи, и Тэхён скривился из-за жары. Друг в ответ обнял ещё крепче. — Давай лучше наметимся на офицера из департамента полиции Нью-Йорка. По совместительству он же твой бывший… — Откуда ты знаешь, что Чонгук стал офицером? — спросил Джин. — Он реально, что ли, стал офицером? — Да, — подтвердил Тэхён. — Он сам сказал. Но откуда это знаешь ты? Хосок прицокнул языком: — Вы вообще в курсе о существовании «Фейсбука»? Тэхён закатил глаза. — Где мы будем спать? — перевёл тему Джин, первым зайдя обратно в дом. — В комнате Югёма я не лягу, — сразу предупредил он. — Я займу её. — Тэхёна это правда не волновало, как остальных. Это просто комната, и только. — Я ведь уже ночевал там. — Кто-то из вас может спать со мной в моей спальне, а кто-то в комнате, которая в самом конце коридора, где обычно спал Хосок. — Юнги прошёл в гостиную, прихватил пакет с пола и целиком высыпал на диван четыре упаковки резиновых перчаток, шестнадцать губок, три моющих средства, все разные, и для посуды, и для пола, и для мебели, два антибактериальных спрея, чтобы стереть пыль, хлорку и две щётки. — Хо, мы не можем потратить целый вечер на уборку… — Можем, — воспротивился тот. — Дом маленький. И нужно убрать только те места, которыми мы будем пользоваться. Это ванная комната, которая на втором этаже, кухня, диван в гостиной и наши комнаты. Давайте перестанем делать вид, что мы здесь на одни выходные. Нам придётся здесь задержаться. — Если начнём сейчас, то это не займёт слишком много времени. Мне, если честно, тоже как-то не улыбается принимать душ или завтракать в местах, где не убирались девять лет, — согласился Сокджин. Тэхён с Юнги удручённо улыбнулись друг другу. Здесь без вариантов. — Вот и отлично. — Хосок взял пару перчаток, хлорку, щётку и одно моющее средство. — На мне ванная комната и одна спальня, в которой я же буду ночевать. И… лестница. Тэхён зажмурился и ненадолго прикрыл глаза ладонью. Воспоминания ломали спину. Боль в этом месте растеклась вместе с болотами и взмылась к верхушкам кипарисов. — Тогда на мне кухня и моя комната. — Юнги тоже взял перчатки в руки. — Джин, возьмёшь гостиную? — тот кивнул. — Тэ, уберись в своей комнате и поспи, ладно? Выглядишь хреново. Их забота всегда была другой. Тэхён мягко улыбнулся. — Нет. Если я сейчас усну, то встану уже завтра утром. А нам нужно поговорить с Намджуном. Я приберусь в своей комнате и в коридоре на втором этаже. Когда Джин окончательно разобрался с щитком в кладовке, они разбрелись по своим зонам. Дом Юнги двухэтажный, но всё равно небольшой. Здесь маленькая гостиная, совсем крошечная кухня с одним круглым столом и двумя стульями и такие же небольшие три комнаты. Это был их маленький островок спокойствия среди бескрайнего леса. Тэхён быстро поднялся на второй этаж и направился к своей временной комнате, но, заметив приоткрытую дверь в спальню Юнги, замедлил шаг. На стуле с мягкой обивкой, стоящим возле кровати, лежала смутно знакомая футболка. Тэхён напряжённо выдохнул и воровато обернулся назад, чтобы проверить, что там никого нет. Сердце глухо забилось в тревоге. Он проскользнул в приоткрытую дверь и взял футболку в руки, чтобы развернуть её принтом к лицу. — Какого хрена… — еле слышно пролепетал Тэхён, не веря своим глазам. Эту футболку они с Юнги купили в мае того года, когда ездили в Новый Орлеан по работе самого Юнги и по желанию Тэхёна просто развеяться. Чуть больше года назад. Услышав скрип половиц откуда-то со стороны, Тэхён спешно бросил вещь на место, вышел из спальни и широким шагом зашёл в когда-то комнату Югёма. Он, не рассчитав сил, захлопнул за собой дверь сильнее, чем было нужно, и прижал к ней руку. Пыль вихрем вздыбилась в воздух и закружилась в горящих солнечных лучах. Эта комната единственная в доме, где так и не появилось плотных штор. Тэхён устало прислонился спиной к дверям и, не найдя в себе больше никаких сил, сполз прямо на грязный пол. Стены утонули в солнечном свете, расплескавшемся через маленькое грязное окно. Тэхён положил левую ладонь на ключицы, и его пальцы зацепились за золотые крылья бабочки. К липкости на коже можно было привыкнуть. Как и к вспотевшим вискам и спине. Дыхание стало тяжёлым и медленным. Оно перебивалось тупой угловатой растерянностью, кислым налётом страха и ненавистью. Ненависть не имела своего адресата. Она просто была, существовала посередине между сердцем и душой. Иногда спускалась к рёбрам, застревала там, но всегда возвращалась. Тэхён поднялся на ноги и подошёл к окну, чтобы распахнуть его. Он не хотел думать сейчас. Вообще ни о чём. Крошечные хлопья пыли засияли в солнечных переливах с новой силой, встрепенувшись от шагов и действий Тэхёна. В комнате, на тумбочке возле постели, до сих пор лежали его рубашка, пара школьных тетрадей и несколько простых карандашей. Последние два года старшей школы Тэхён практически прописался здесь. Он не трогал шкаф с вещами Югёма. Никто из них не делал этого. Юнги вообще старался здесь не появляться, а Хосок испытывал жуткую тошноту, когда приближался к этой комнате. Тэхён подошёл к постели и сел на самый её краешек. Мягкая перина мгновенно прогнулась под весом. В дверь постучали, а после Джин, не дождавшись ответа, приоткрыл её. Тэхён вопросительно посмотрел на него. — Ты ничего не взял для уборки, — объяснил друг и помаячил в воздух перчатками и губкой. — А, — Тэхён рассеяно проморгался, — точно. Спасибо, Джин. Тэхён поднялся с кровати, чтобы взять принесённые вещи в руки, но Джин его опередил. Он сам зашёл в комнату и закрыл за собой дверь. Тэхён непонимающе склонил голову вбок. — Что тако… — Миллер сказал тебе, что только троих из нас не было здесь все эти девять лет, верно? — Тэхён кивнул. Сокджин пробежался языком между губ и кинул перчатки с губкой на кровать. — Я думаю, что Юнги приезжал сюда. Я зашёл на кухню, и она была… слишком чистой. То есть очень слишком. Кухни, которыми не пользовались девять лет, так не выглядят. Я не знаю, что думать. Может быть, мне показалось, но… Тэхён выкрутил себе пальцы и нервно помотал головой: — В его комнате лежала футболка, которую мы купили чуть больше года назад в Новом Орлеане. Никто из нас не поднимался на второй этаж, чтобы положить её туда и… я давно её не видел на нём. — Закончив говорить, Тэхён подцепил зубами кожицу на нижней губе и потянул её. — У него могли быть свои причины. — Я более чем уверен в этом. Поговорим с ним об этом вечером? — Да. Пойдём в бар, выпьем немного и спросим. Юнги сейчас не в лучшей форме. Не хочу, чтобы он думал, что мы его в чём-то подозреваем. Мы же… мы же не подозреваем? — уточнил Сокджин. Тэхён видел в его глазах решимость. Если бы он сейчас сказал, что вообще-то подозревает, Джин непременно бы прочитал ему лекцию о доверии и дружбе. И, наверное, глупо, но Тэхён был рад этому. — Конечно нет, Джин. — Он не врал. — У него были причины вернуться сюда и не сказать нам. Просто нужен разговор. И всё. Сокджин облегчённо выдохнул и коротко улыбнулся.***
Тэхён положил голову на плечо рядом сидящего Юнги и сглотнул горькую слюну с привкусом джин-тоника. В баре не оказалось вина, поэтому Тэхён остановился на этом напитке на сегодняшний вечер. Он не ощущал себя таким выжатым уже очень и очень давно. Тэхён правда не мог припомнить, когда в последний раз чувствовал себя настолько дерьмово. Уборка дома заняла у них три часа, а после пришлось готовить ужин. Тэхён ненавидел готовить. После ужина он дважды попытался позвонить Итану с промежутком в тридцать минут, но оба раза натыкался на автоответчик. Через двенадцать минут от Итана пришло СМС-сообщение, что он до сих пор на работе и не может сейчас говорить. И всё. А теперь они, донельзя уставшие, немного сонные и отчасти разбитые, сидят у Миллера и пьют уже по четвёртому своему напитку. Было ещё не слишком поздно, но весь бар уже забит под завязку. — А если Намджун не придёт? — спросил Хосок. — Придёт. Он же написал, — успокоил его Юнги, потрепав по бедру. Тэхён поднял голову с плеча и сделал ещё один глоток джин-тоника со льдом. Он был пьян, но совсем немного. Достаточно для того, чтобы не закурить в такую убийственную духоту. Сначала гомон голосов вокруг них издевательски убивал его нервную систему. Но после третьего бокала алкоголя всё стало лучше. Тэхён всё ещё чувствовал себя выжатым лимоном, но вместе с опьянением в нём зародилось уже знакомое безрассудство и желание перейти море. Хосок расслабленно отрывал с банки пива бумажные наклейки и в целом выглядел довольным. Как и все они. Если закрыть глаза на повод их общего сбора, всё было относительно хорошо. — Я вспомнил, как в девяносто восьмом миссис Нери — директриса их школы — застукала Юнги и Пак Чимина за курением травки в школьном туалете, — вдруг засмеялся Сокджин. — Почему она тогда не вызвала родителей Чимина и… — застопорился. — Югёма, — уверенно произнёс Тэхён, пихнув Джина плечом. — Мы можем говорить его имя, он же не Волан-де-Морт. Юнги нежно улыбнулся: — Чимин тогда пообещал ей годовую скидку в лавке своего отца. — Неплохо, — согласился Хосок. — Мама говорила, что Чимин после учёбы вернулся сюда. Теперь лавка отца принадлежит ему. — Ты был та-а-ак долго в него влюблён. — Тэхён посмотрел на Юнги. — Почему у вас ничего не сложилось? Он ведь ни с кем не встречался. Вроде бы. Юнги пожал плечами и отпил пиво из горлышка бутылки. Лёгкий румянец коснулся его скул. — Потому что сначала я очень боялся, а после девяносто девятого мне было не до этого. По известным им причинам. Всем им после девяносто девятого было не до этого. — Ты не хочешь поговорить с Чонгуком, пока он в Лэйтон-Бэй? — Хосок ласково подопнул Тэхёна в коленку. Тэхён сморщился. Он откинулся на спинку диванчика и нелепо махнул рукой. — Тэ, дело в том, — Юнги повернул голову в его сторону, — что как бы ты ни отпирался, ты не можешь врать нам. Рано или поздно ты всё равно скажешь правду. Так какой смысл издеваться над самим собой? Мы все тут знаем, что ты хочешь с ним поговорить. И мы все тут знаем, что ты скучаешь. Потому что, я прозвучу просто до мерзости банально, за что разрешу Хосоку ударить себя, но вы с ним созданы друг для друга. Звучит кошмарно. И ваши отношения были такими, блядь, сопливыми. Прям как в фильмах. Обычно такие парочки как вы женятся и живут друг с другом до конца жизни. — Заводят собаку, — добавил Джин, — кошку. И умирают в один день. Или с разницей в год. — А ещё мы считаем, что ты зря согласился выйти замуж за Итана, — искренне выдал Хосок. Тэхён громко расхохотался, ожидая от них примерно чего-то такого. Это было слишком очевидно. Правда, ждал он этого ещё три или четыре месяца назад. Продержались всё-таки. Ни капли злости. И столько же обиды. Тэхён снова сел прямо и сделал небольшой глоток. — Вы не можете отвлекаться на мои проблемы, — сказал он, улыбнувшись. — Мы уже это делаем, — пожал плечами Хосок. — Серьёзно. Если я ещё раз начну думать про, — он снизил голос до шёпота и наклонился к середине стола, — про эту собаку, яму и… Югёма, то моя башка лопнет. Я перебрал всех наших знакомых и друзей, кто мог бы захотеть нам отомстить, но ничего. Я перебрал абсолютно всех, кто мог бы оказаться в ту ночь около дома Юнги, но ничего. Кто, блядь, вообще надумал там разгуливать в двенадцать часов ночи? Тэхён уронил голову на сложенные ладони. Пьяноватый мозг запротестовал. Жара и неприятные запахи вокруг добивали. Шёлковая рубашка приятно холодила то спину, то грудь. Тэхён решил, что это был хороший выбор. Хотя не то чтобы другая часть его гардероба сильно отличалась от того, что на нём было сейчас надето. — Я всё выпил. Тэ, твоя очередь идти. — Джин постучал по его спине. — Да, я почти допил своё пиво. — Юнги звякнул бутылкой о его стакан. — Мы приехали сюда не спиваться. Просто напоминаю, — пробубнил он. — Скажи это своим четырём джин-тоникам. Тэхён поднялся с диванчика и, прихватив с собой бумажник Хосока, который решил сегодня за всех заплатить, направился к барной стойке. Он подошёл к ней и стал ждать своей очереди. К вечеру на улице стало полегче, поэтому сейчас Тэхён мог почувствовать лёгкие порывы прохладного ветерка, доносящегося с улицы. Двери, как и днём, были распахнуты. Их подпирал большой камень. Тэхён закрыл глаза. Сейчас он сделает заказ и обязательно предложит остальным выйти на улицу. — Привет, золотко, — тягуче раздалось прямо над ухом. Тэхён испуганно вздрогнул и резко, чуть ли не до боли, повернул голову назад. Чонгук, делая глубокую затяжку, стоял прямо позади и смотрел на него. Нескромно, внимательно и без улыбки. Тэхён выдохнул громче, чем хотел, и быстро отвернулся. Напоследок успел услышать неприкрытый смешок Чонгука и уловить знакомое лицо Чимина, который прошёл куда-то в сторону. Спиной он чувствовал, что Чонгук стоял неприлично близко, для постороннего человека. Но правда была в том, что Чонгук никогда не был посторонним. От него тянуло крепкими сигаретами, смешанными с сухощавыми отголосками выпитого бренди. Этот запах коснулся задней части шеи Тэхёна и растворился волнующими мурашками, которые не остались не замеченными. Чонгук целиком и полностью перекрыл собой любые порывы вечернего ветра, которые минуту назад слабо доносились до спины Тэхёна. Теперь он ощущал лишь жар, исходивший от чужого тела. В следующую секунду Чонгук прижался ещё ближе, чтобы просто дотянуться до пепельницы и потушить в ней докуренную сигарету. Тэхён готов поклясться, что почувствовал, как кончик носа Чонгука невесомо коснулся верхушки его уха. Низ живота немедленно сжался. Тэхён, не сдержавшись, прикрыл глаза на одно мгновение и едва уловимо подался назад, капризно и эгоистично желая получить больше. — Хорошо проводишь время? — спросил Чонгук, не убирая руки с барной стойки. Дыхание обожгло ушную раковину, позвоночник начал плавиться. Тэхён пробежался глазами по узорам татуировок на его руке и, решив, что может это сделать, снова посмотрел на Чонгука. — Да, — ответил он. — Хорошо. — Поздравляю с помолвкой. — Чонгук кивнул на его левую ладонь. Тэхён спохватился слишком поздно. Сам не заметил, как вновь начал перебирать пальцами подвеску на шее. Всё это неправильно. И всё уж точно не должно быть вот так. Тэхён не хотел слышать это идиотское поздравление, сказанное Чонгуком с таким безразличием. Он не хотел чувствовать будоражащую дрожь, просто стоя рядом с этим человеком. Тэхён громко выдохнул через немо приоткрытый рот и отдёрнул руку за спину. Чонгук, наблюдая за этим тяжёлым измотанным взглядом, усмехнулся. Может быть, день был паршивым. Может быть, дело было в словах его друзей, которые они сказали несколько минут назад. А может быть, Тэхёну и вовсе не нужны были причины для оправданий, чтобы, глядя Чонгуку прямо в глаза, спросить: — Почему ты оставил меня тогда? Чонгук ждал этого вопроса. Тэхён увидел по одному только его выражению лица. Мужчина даже не удивился. И бровью не повёл. Для людей, которых Тэхён любит или любил, он стал предсказуем. — Потому что ты изменил мне.