Фанфики с участием: "Чхон Джин"

Чхон Мён умирает второй раз и перерождается в прошлом, где его замечает Святой Меч.

Однажды Чхонмун и старейшины представили ему его маленького ученика, больше походящего на крольчонка. — Это Донрён-а, с этого дня ты заботишься о нём. Ему не следовало брать ученика. Ему не следовало отпускать руку этого ребёнка во время шумного фестиваля. Ему не следовало... надеяться, что с его Донрёном ничего не случится за столько лет разлуки.

Чхон Мён ведет себя странно на протяжении всей жизни. Другие люди замечают это.

Даос смотрит на него добрыми глазами, что полны сочувствия. Слабая улыбка расцветает на не молодом лице, а губы шепчут. "здравствуй Меня зовут Чхон Мун. Я твой Аджосси".

Чхон Мён может пережить это ещё раз, ради победы, ради его глупых детей, ради Хуашань.

Говорят, Святого Меча Цветущей Сливы никто не видел полтора года.

Чхон Мён стоит перед дверью в дом, который был снесен, когда он в последний раз проверял; его дом.

Сахёнг дергает его поводок к себе, и он падает на колени, когда его сахёнг наклоняется над ним, а ошейник тянет его вперёд.

— Здравствуй-здравствуй, саджэ, извини, я снова без стука, — говорит он, подходя к могильному камню, такому безличному и молчаливому, как и во все предыдущие годы; забавно, он бы никогда не назвал Чхон Чина тихим.

В отличие от мира людей, в мире духов и призраков никогда ничего не происходит просто так. - Соль Ён-ран, что-то не так? - спросил Джа Ха, оборачиваясь к остановившемуся спутнику. - Это не злой дух. Соль Ён видел, как за юношей со странной душой следовал мужчина в зелёном. Заметив, что за ним следит шаман, дух улыбнулся.

Чхон Чин наблюдает за своим юным сахёнгом в движении меча, когда глупая мысль приходит в его голову, хотя он оставляет себе серьёзное выражение лица, когда подходит к мальчику не старше семи лет.

— Все мы знаем слухи о том, что Святой Меч Цветущей Сливы — это шлюха для своего лидера секты, — говорят чжуннаньцы, и любой другой мог бы задохнуться от возмущения, от ужаса того неприличия, что можно услышать это, от самого факта, что какой-то сопляк мог сказать это уважаемому Святому, что годился ему в отцы.

— Предложи Чхон Мён-сахёнгу выйти за тебя, — повторяет его саджэ, как будто это нормальное предложение, как будто оно естественное и имеет место быть; Чхон Мун думает, что усталость настигла его, забрав его рассудок в качестве платы за труд.

— О, сахёнг, ты бы видел этих детей! — начинает он, держа кувшин вина и широко жестикулируя руками. — Они так глупы, так непослушны и неблагодарны! — это будет первое, что он расскажет каждому, кто готов слушать его жалобы; Чхон Чин фыркает справа от него, а сахёнг улыбается.

Он не знает, почему видит прошлого себя, но ему есть, что сказать самому себе, Святому Мечу Цветущей Сливы.

— Что касается Горы Хуа, — медленно изложил он. — они должны передать Святого Меча Цветущей Сливы. Дополнительных условий не требуется. - Я так и сделаю, - всё равно сказал Чхон Мён с присущей ему непринужденной уверенностью. Если он сам не колебался, как мог его Сахён давить на него? В любом случае, Чхон Мён был готов встретить лицом к лицу всё, что бы ни случилось. Пока он носит свой меч, с ним всё должно быть в порядке. Всё было не в порядке.

Чхон Мун, Чхон Чин и Тан Бо перерождаются слишком поздно. Чхон Мён побеждает Небесного Демона, ценою жизни.

Святой Меч Цветущей Сливы на самом деле был женщиной. И это было то, что предпочли стереть из истории.

На Хуашань с неба падает мальчик — окровавленный, избитый, но продолжающий сражаться. Он в чёрных одеждах с зелёной лентой, с самыми чёрными волосами и самой бледной кожей. С глазами красными, как кровь. Он говорит, что он — Чхон Мён, ученик Хуашань двадцать третьего поколения.

Его хён отодвигается, весь идеальный, такой же, как и прежде, кроме чуть красноватых губ, когда как Тан Бо нужно несколько минут, чтобы просто привести себя в божеский вид. Его хён улыбается ему, это мило, это очаровательно, это грустно. Его хён отходит от него к выходу из этого пустующего закоулка между каменным домами, и говорит: — Делай вид, будто этого никогда не было, ладно? — и его хён смеет просить его об этом, смеясь столь же восхитительным смехом.