— Иное важнее нашей любви. Так считаешь не ты, конечно, так считает Россия, — мягко шепнула Даша, обнимая за плечи. Она не винила, нет, она продолжала любить.
— В таком случае, что Вам нужно? — эмоций в его голосе все меньше. Как, впрочем, и глупой надежды на то, что эту женщину вообще получится заставить что-либо сказать.
— Она.
У Елизаветы Петровны помимо племянника есть родной сын- Алексей Алексеевич Разумовский, которого она, как и племянника решает женить на немецкой принцессе, сестре Фредерике- Софии Маргарите Доротеи Ангальт Цербской. Что же будет дальше? Смогут ли молодые люди, которые никогда друг друга не видели, полюбить друг друга? Кто из сестёр станет императрицей? Узнаете в моей работе.
Дарья никогда не умела открыто о любви, но получалось, на удивление, всегда чертовски прямо и откровенно — кусками плоти от костей. У них с Катей вообще всегда получалось как-то иначе, слишком честно, ведь чувств таких ранее ни к кому не испытывали, а теперь обеим приходилось терпеть неизбежные побочные эффекты.
Две лучшие подруги: Ника и Ксюша попадают в 18 век. резко и не понятно. Страх больше и больше завладевает ими, но девочки стараются выступить вперёд, вернуться домой.
Близость между ними практически осязаема, но той самой страсти нет. Страсть Катенька чувствует к женщине, о которой спрашивает, которую хочет увидеть, которую старалась отпустить все два года и, совершенно случайно встретив Сергея, обратила внимание вовсе не на него самого, а на так знакомую ей фамилию; хорошо известную, в народе вызывающую один чистейший страх, но при этом до одури манящую.
Екатерина в воде холодной тонет, тихий голос собственного разума начисто заглушая, потому что голос тот ей бежать приказывает. Так глупо и безрассудно она, кажется, сама перерезала себе горло, а теперь абсолютно равнодушно взирала на то, как медленно, по капле, теряет алую, подобно платью Дарьи, чистую кровь.
— Не льсти себе, милая, — Дарья смеется в голос и чувствует, как тонкие бледные пальцы с силой сжимаются на запястье до посиневших вен. — Ты проявила слабость, а не милосердие.
Всё было предсказуемо сначала. Дарья, бывшая послушницей, забывает о церковных таинствах и паломнической жизни. Теперь она, помещица, жена Глеба Салтыкова, вовлекается в богатую жизнь восемнадцатого века, единственная проявляет хоть какое-то сочувствие ко крестьянам.
- Заткнись... - теперь то я чувствую ее власть, ее величие, ее силу, мужскую силу.
Жадный поцелуй с претензией на мою жизнь и душу проникает в меня тонкими иглами, тягуче, как патока, будто ей и плевать на это проклятое письмо, и я, только я одна для нее все на свете, и небо и земля, любима...любима!
И то правда. Панин после знакомства с Салтыковой играть перестал совсем, зато пить начал в два раза больше. У Дарьи вкус на дорогой алкоголь, наверное, врожденный, а Никита Иванович ничего против никогда не говорил. Только в рюмку подливал да закусывал. Екатерина не отставала, но, в отличие от сенатора, к водке не притрагивалась.