Сумерки. Обратная сторона луны

В гостиной непривычно шумно, из-за чего чувствую себя немного оглушённой, словно пузырь отчуждённости, в котором я пряталась последнее время, внезапно лопнул, и жизнь всей своей бурной суетливостью и разнообразием звуков хлынула в мой тихий, унылый мир. Гарри Клируотер горячо спорит с Чарли по поводу игры, которую они смотрят, а более нейтральный к хоккею Билли Блэк изредка вставляет свои комментарии. На журнальном столике у дивана то и дело появляются новые банки с пивом и растёт горстка костей от съеденной рыбы. Я сижу на кухне и пытаюсь учить уроки. Сосредоточиться на учебниках в такой обстановке удаётся с трудом, но это лучше, чем посреди зубрёжки внезапно зависнуть в мыслях и обнаружить себя на грани очередной истерики. Находиться в одиночестве в своей комнате сегодня особенно невыносимо, посему из двух зол мною было выбрано меньшее. — Как себя чувствует Джейкоб? — доносится до меня голос отца, привлекая внимание к происходящему в гостиной разговору. — С ним всё хорошо, — отвечает Блэк-старший. — Почему бы вам всё же не съездить в больницу? Со здоровьем лучше не шутить, Билли. — Чарли, поверь мне, беспокоиться не о чем. Его жизни ничто не угрожает. Он уже твёрдо стоит на ногах. — Ты сам говорил, что всю прошлую неделю он провёл в постели. А если это что-то серьёзное? Нельзя пускать болезнь на самотёк. — Мы веками справлялись с хворями своими силами и до сих пор больше доверяем знаниям и мудрости наших предков, чем современной медицине. С Джейкобом всё в порядке. Ты сможешь убедиться в этом сам, когда он заедет за мной вечером. — Правда, Чарли. Не думаешь же ты, что Билли пожелает зла собственному сыну? — вставляет своё слово Гарри. Судя по неразборчивому мычанию, Чарли не соглашается с ними, но продолжать бессмысленный спор не собирается. Мой и без того невеликий интерес к матанализу пропадает окончательно. Откладываю учебник, в задумчивости отворачиваясь к окну. Услышанный разговор наводит на мысли о том дне, когда я последний раз видела Блэка-младшего: это был вечер школьного бала, куда меня обманом притащил Эдвард… От всплывшего в воспоминаниях заветного имени горло тут же начинает саднить, а на глаза наворачиваются слёзы. Где бы я ни находилась, от собственной головы сбежать не получается. В этом городе, словно нарочно, каждая песчинка напоминает мне о том, кто, изменив мою жизнь, исчез из неё навсегда, оставив после себя лишь зияющую пустоту в душе. С силой сжимаю кулаки и глубоко дышу, стараясь успокоиться. Не хватало ещё, чтобы сидящие в гостиной взрослые стали свидетелями моей нечаянной истерики. — Белла, мы тебе не мешаем? Может, наверху будет тише? Едва не подскакиваю на стуле, услышав голос Чарли у себя над ухом. Я всё-таки выпала из реальности, раз ему удалось так незаметно подойти ко мне. — Нет-нет, всё нормально, — отвечаю, спешно утыкаясь лицом в учебник. — Вы мне не мешаете. Пока Чарли гремит холодильником, извлекая из него очередную порцию пивных банок, меня вдруг дёргает спросить: — Папа, а что случилось с Джейкобом? Он недовольно дёргает плечом. — Да где-то с неделю назад я хотел заехать к Билли, а он не пустил, сказав, что Джейкоб слёг с простудой и лучше лишний раз не контактировать с ними, чтобы не заразиться. Я забеспокоился, вдруг что-то серьёзное, но Билли стоял на том, что они сами справятся. Ну, вроде ничего. Говорит, что парень уже здоров. — Это хорошо. Если он заедет за Билли вечером, я буду рада его увидеть. Мы давно не общались. Услышав мои слова, Чарли улыбается. — Это отличная мысль, Беллз. Тебе стоит почаще общаться с друзьями. И не только в школе. Отец уходит в гостиную, оставив меня наедине с высказанной им мыслью. Идея кажется здравой. Если я хочу предпринять попытку вернуться к жизни, то есть смысл начать с восстановления дружеских контактов, и ситуация складывается так удачно, что первым в этом списке оказывается Джейкоб Блэк, с которым у меня уже сложились хорошие отношения. К концу дня успеваю сделать почти все заданные на неделю уроки и ни разу не погрузиться в собственные мысли. Оживлённое общение в гостиной не смолкает, и у меня возникает желание присоединиться к компании. Захватив с собой блокнот и ручку, молчаливым наблюдателем присаживаюсь на самом краешке широкого дивана. Я готова слушать что угодно, лишь бы не быть наедине со своим одиночеством и мрачными чувствами, которые больше не могу держать под замком. Моё тихое появление в гостиной не остаётся незамеченным. Чувствую на себе внимательный взгляд Билли Блэка, который никак не удаётся перехватить — так быстро он отводит глаза, стоит мне посмотреть на него в ответ. Хмурюсь, пытаясь понять причину этого странного поведения, и, догадавшись, не могу сдержать судорожного вздоха. Конечно, всё дело в Калленах, отъезду которых из Форкса старый индеец откровенно рад. Мне никак не понять такой сильной неприязни, пусть и не совсем беспричинной, но для него основанной лишь на старых сказках племени квилетов. Кроме того, за всё время, что семья вампиров-вегетарианцев провела в городе, не было совершено ни одного преступления и тем более убийства, связанного с ними. Инцидент с Джеймсом и его компанией весной прошлого года не в счёт, потому что никто из людей не пострадал из-за самих Калленов. «Мы будем за тобой наблюдать», — вспоминаю слова Блэка, переданные мне через Джейкоба, и надежда на то, что это была лишь фигура речи, стремительно тает под пристальным взглядом внимательных чёрных глаз. Чувствую поднимающееся внутри раздражение: не вижу никакого смысла в «наблюдении» сейчас, когда Каллены навсегда покинули Форкс. Я в полной безопасности, Билли может спать спокойно! Сарказм подобных мыслей исчезает мгновенно, стоит мне вспомнить о Джаспере. По телу проносится волна нервной дрожи. Что ж, возможно, я горячусь с выводами, но столь пристальное внимание к моей персоне в любом случае добавляет всем лишь ненужных переживаний. Чтобы успокоиться, сосредотачиваюсь на странице блокнота, где ручкой вывожу абстрактные узоры. Погружаюсь в это занятие настолько, что перестаю замечать что-либо вокруг. — Кто-нибудь ещё пропадал за последнее время? — вдруг слышу голос Гарри Клируотера и мгновенно возвращаюсь в реальность. Сидящий рядом отец, которому был адресован вопрос, тяжело вздыхает. Краем глаза ловлю на себе его осторожный взгляд и делаю вид, что не слушаю их разговор. — Поступают тревожные сообщения о появлениях в туристической зоне огромного зверя, похожего то ли на гризли, то ли на волка-переростка. О новых жертвах пока нет новостей.  — Это хорошо, — комментирует Билли, и Чарли быстро сворачивает тему, переключая разговор на любимую всеми собравшимися рыбалку. Мне становится не по себе. В последние месяцы я настолько выпала из жизни, что даже такие невероятные для скучного провинциального городка новости прошли мимо меня. Хотя, если сильно напрячься, можно вспомнить, что о чём-то подобном мне доводилось слышать в случайных разговорах покупателей, заходивших в магазин Ньютона. Мелькает тревожная мысль, что грозящая мне опасность, о которой говорил Джаспер, может быть связана с этими происшествиями. От невесёлых размышлений меня отвлекают краткий возглас автомобильного клаксона и шорох гравия на подъездной дорожке. Мужчины начинают суетиться, спешно сгребая мусор со стола в подготовленный заранее чёрный пластиковый пакет. — А вот и Джейкоб, — улыбается Билли, оглядываясь на распахнувшуюся входную дверь. В гостиную, пригнувшись под аркой, входит очень высокий, коротко подстриженный парень, одетый в одни джинсы и лёгкую рубашку, под тканью которой отчётливо просматривается крепкая, мускулистая фигура. Он окидывает взглядом комнату и сдержанно улыбается. Едва узнаю в нём худощавого подростка, с которым мы неловко танцевали медляк на школьном балу и тепло общались почти год назад. Мужчины дружным хором приветствуют вошедшего, а я медленно поднимаюсь с дивана, в изумлении открыв рот. Джейкоб отвечает на приветствия и смотрит в мою сторону. Меня пробирает холодная дрожь от этого взгляда, резко ставшего колючим. — Привет, Джейкоб. Я очень рада тебя видеть, — хриплю севшим от неожиданности голосом. — Привет, Белла, — сухо отвечает он, и мне слышится откровенная неприязнь в произнесённых им словах. Стою словно оглушённая, не смея даже дёрнуться в его сторону. Мой дружеский порыв сметает волной очевидной враждебности, причина которой мне совершенно не понятна. Старшие, ничего не замечая, продолжают свои сборы. Гарри Клируотер забирает мусорный мешок, пожимает руку Чарли, хлопает Билли по плечу и выходит на улицу. Следом за ним, минуя застывшую посреди гостиной меня, катит свою коляску Блэк-старший. У дверей уже ждёт Джейкоб и, ловко перехватывая инвалидное кресло, везёт его к своей машине, припаркованной почти у самого дома. Отец выходит следом, чтобы помочь другу устроиться на переднем сидении, пока его сын убирает складную коляску в багажник. Гарри уже сидит за спиной Билли и коротко машет мне рукой. Я стою на крыльце, не решаясь подойти ближе. Мужчины прощаются, пожимая друг другу руки. Чарли что-то говорит севшему за руль Джейкобу, и тот усмехается в ответ. Билли машет мне на прощание, а его сын, не удостоив меня даже взглядом, заводит мотор и рывком трогает машину с места. — Вот это Джейкоб вымахал, — свистит Чарли, вставая рядом со мной на крыльце и провожая глазами удаляющийся по дороге фольксваген «Рэббит». — Два метра, не меньше! Молча киваю в ответ, обнимая себя руками. — Холодно, пап. Пойдём в дом. Помогая отцу с уборкой в гостиной и на кухне, стараюсь не думать о том, что только что произошло. Лишь уединившись в тишине своей комнаты, даю волю тревожным мыслям. Если моя новая жизнь и первая попытка наладить контакт со старыми знакомыми начинаются так, страшно представить, что может ожидать меня в будущем. Чувствую себя Спящей Красавицей, не в свой час проснувшейся среди заросшего колючим плющом Королевства. Без Принца и какого-либо понимания происходящего. Все мои чувства и мысли в полном смятении. Мы не виделись с Джейкобом больше восьми месяцев. Он сильно изменился за прошедшее время и, судя по всему, не только внешне. Что же стало причиной такой резкой перемены в отношении ко мне? Чем я успела его настолько обидеть? Неужели тем, что совершенно забыла о нём после исчезновения Калленов? Так он не один такой. Пребывая в состоянии отчаянья и безысходности, я забыла про всю свою жизнь — что уж говорить о друзьях и знакомых! Совершенно нелепо. Чувствую растущие внутри обиду и возмущение. От нахлынувших эмоций в виски острой иглой впивается боль. Не находя себе места, меряю шагами комнату, резким взмахом рук выражаю переполняющее меня раздражение. Хорошее начало новой жизни, ничего не скажешь. Устав бесцельно ходить из угла в угол, рывком опускаюсь в кресло, кутаюсь в лежащий на нём плед и хмуро гляжу в окно. Свет от включенной в комнате лампы лишь сгущает тьму снаружи. С трудом могу различить силуэты могучих елей на краю лужайки. Поднимаю взгляд и по хорошо просматриваемым звёздам убеждаюсь, что небо чистое от туч. Похоже, что сегодня новолуние. Меня охватывает удушливое чувство тоски. Кого я пытаюсь обмануть? Прошлое больше не вернуть. Всё изменилось, и события сегодняшнего дня лишь подтверждают это. Где искать опору? К чему теперь стремиться? Для чего мне вообще стараться? Зажмуриваю наполнившиеся горячими слезами глаза, до боли прикусываю нижнюю губу, чтобы случайно не издать ни звука. Судорожно сжимаю футболку в районе груди. Как же мне надоело реветь! Раньше эти приступы удавалось подавлять, и срывы происходили гораздо реже. А сейчас потокам слёз не видно конца, будто внутри кто-то забыл закрутить открытый до упора кран. Сколько ещё им нужно пролиться, чтобы запасы, наконец, истощились? Проревевшись от души, вытираю мокрое лицо краем пледа. Сверлю взглядом тьму за окном в ожидании прихода привычного эмоционального отупления после случившейся истерики, но возбуждённые чувства и не думают утихать. Куда подевалась ставшая почти родной апатия? Внутри всё бурлит от вышедших из-под контроля переживаний. В ушах оглушительно шумит кровь, дышать больно, в груди горит. Я пытаюсь вернуть состояние безучастного равнодушия, но больше не могу этого сделать. Среди царящего в душе хаоса вдруг всплывают образ Джаспера и робкое желание его увидеть. Цепляюсь за эту мысль, тянусь за ней как за тонкой ниточкой, способной привести меня в сознание: он может управлять чувствами и менять эмоциональный фон. Как хотелось бы сейчас попасть под влияние этого дара. Кажется, что хватит одного его присутствия, чтобы дать мне хотя бы иллюзию покоя. Мы виделись только вчера, а ощущение, будто с того момента прошла целая вечность. Должно быть, это лишено всякого смысла, ведь всё моё существо по-прежнему стремится вернуть того единственного, кого рядом уже нет и никогда больше не будет. Он остался лишь в воспоминаниях, а вот Джаспер здесь, совершенно реальный, и при мысли о нём мне становится легче… Неужели, чтобы выйти из одной зависимости, нужно всего лишь попасть под влияние другой? Закрываю глаза, крепко жмурясь. Голову буквально разрывает от боли, и, несмотря на бурлящее внутри возбуждение, я чувствую бесконечную усталость. Сбегаю в ванную, где быстро принимаю душ и пью таблетку аспирина. Вернувшись в комнату, переодеваюсь в пижаму и ложусь в постель. Сознание мгновенно погружается во тьму, стоит мне закрыть глаза. *** Я иду босиком в кромешной темноте, где едва могу различить стволы исполинских тсуг. Под моими ногами бархатным ковром стелется мшистая тропа. Вокруг стоит звенящая тишина, и это беспощадно давит на уши. Место и обстоятельства кажутся мне знакомыми, что даёт обманчивое чувство покоя — так всегда начинался мой самый страшный кошмар. Внутренне подбираюсь, ожидая привычного развития событий, но что-то вдруг неуловимо меняется. Я по-прежнему продолжаю идти, но уже никого не ищу, как бывало в предыдущих версиях сна. Более того, кажется, будто здесь, со мной, есть кто-то ещё. Чувствуя поднимающуюся в груди тревогу, опасливо оглядываюсь по сторонам. Боковым зрением фиксирую движение, но источник его исчезает тут же, стоит мне обернуться и посмотреть в упор. В густой тишине оглушающе громко шелестит задетая кем-то сухая трава. Тревожность перерастает в нервное ожидание, потому что этот звук мне слишком хорошо знаком. Из прорехи между затянувших небо чёрных туч льётся слабый свет полной луны, и я вижу в паре шагов от себя бледный силуэт человека. Приглядевшись к нему, чувствую бешено подскочивший пульс где-то в районе горла. — Эдвард? — с трудом произношу имя, звук которого причиняет мне почти физическую боль. Человек выходит из тени разлапистых ветвей на освещённую луной тропинку, и я вижу знакомое во всех деталях прекрасное лицо. Глаза застилает пеленой мгновенно нахлынувших слёз. Они обильно стекают по щекам, концентрированной солью обжигая кожу. Эдвард стоит неподвижно и смотрит так ласково, что мне становится невыносимо. Не выдержав, срываюсь с места и, подбежав к нему, крепко обхватываю руками за шею. Его каменные на ощупь руки заключают меня в ледяные объятия. Жмусь к нему всем телом, проливая слёзы на мраморно-бледное плечо. Чувствуя прикосновение холодных пальцев к своей щеке, поднимаю взгляд и утопаю в жидком золоте его хищных глаз. На прекрасном бледном лице расцветает улыбка, и мою грудь разрывает от невыразимой тоски. — Я так скучала, Эдвард, так скучала… — шепчу ему в губы, когда он наклоняется ко мне для поцелуя. Как сладко вновь ощутить это почти забытое прикосновение. Эдвард целует яростно и жадно, я с упоеньем отвечаю, желая полностью в нём раствориться, стать его неотделимой частью и никогда больше не расставаться с ним. Упиваюсь этой страстью как запретным, смертельно опасным нектаром, которым стремлюсь отравиться — что угодно, лишь бы больше не терять его. Поцелуй становится мягким, нежным и таким осторожным, что едва ощущается на губах. Ледяное дыхание гладит мою кожу, а лёгкое прикосновение шелковистых волос щекочет щёки. Недоумённо хмурюсь, с опаской приоткрывая глаза. Из груди рвётся вздох изумления, когда, чуть отстранившись, вижу напротив красивое лицо Джаспера, обеспокоенно смотрящего на меня. Цепенею в кольце его рук, не испытывая, однако, желания вырваться. Хватка вокруг моей талии начинает слабеть, и он медленно отстраняется. Неосознанно тянусь следом, не желая разрывать объятия, но ловлю руками только воздух. — Джаспер! — отчаянно кричу, но налетевший из ниоткуда ветер уносит его имя в пустоту. Он смотрит на меня с таким сожалением, что в груди становится больно. По его лицу пробегает тень, неприятно искажая гармоничные черты. Медового цвета волнистые волосы языками рыжего пламени танцуют вокруг головы, подхваченные порывом холодного воздуха. Взгляд Джаспера вдруг разгорается жгучей ненавистью, а лицо становится едва узнаваемым. Заворожённо смотрю в его наливающиеся кровью глаза, ощущая подступающий к горлу животный ужас. Он скалит рот, обнажая острые зубы, и до моего слуха доносится глухое рычание. С паническим криком дёргаюсь в сторону, когда вампир делает резкий выпад, и падаю на пол, мгновенно просыпаясь. *** Монотонный голос мистера Берти наводит тоску, вынуждая прилагать усилия, чтобы не уснуть прямо за партой. Слушаю лекцию вполуха, радуясь тому, что проходимый нами материал, относящийся к одному из многочисленных шедевров мировой классики, уже давно мне известен. Позволяю себе ослабить внимание, не опасаясь внезапных вопросов — мистер Берти почти не спрашивает меня на уроках. Вялотекущие в голове мысли крутятся вокруг прошедшей ночи и приснившегося мне сна. Своим криком и падением с кровати я перепугала Чарли, который пулей влетел в комнату буквально пару секунд спустя. У меня не было сил что-либо ему объяснять, но, к счастью, он не стал задавать вопросов, убедившись, что причиной шума оказался лишь очередной кошмар. После его ухода я пыталась снова уснуть, но поселившийся в душе страх и лихорадочно мечущиеся в голове мысли не дали этого сделать. Устало прикрываю глаза, массируя ноющую переносицу пальцами. Образы из сна не дают покоя. Внутри всё нестерпимо ноет каждый раз, стоит вспомнить приснившегося Эдварда, его объятия и поцелуй, фантомной лаской осевший на губах. Эта мучительная, но бесконечно прекрасная часть сна не вызывает вопросов, а вот ужасающее преображение Джаспера в конце и его внезапное нападение заставляют сердце невольно сжаться от необъяснимого страха и тревожного предчувствия. Можно подумать, что это всего лишь отголосок воспоминания о дне рождения, когда моя неуклюжая оплошность с упаковочной бумагой спровоцировала Хейла, ещё не до конца способного сдерживать свои инстинкты при виде человеческой крови, но мысль о том, что в глубине души я могу опасаться повторения ситуации, кажется мне совершенно нелепой, ведь в последние наши встречи Джаспер вполне держал себя в руках и не внушал никакой опасности. Скорее наоборот. Но не только это беспокоит меня. В который раз за утро мои щёки заливает жарким румянцем. Прячу лицо в ладони, не в силах выдержать накатившего стыда при воспоминании о том, с кем завершился начатый во сне поцелуй. Как такое вообще могло произойти? Мысли об этом не выходят из моей головы, приводя все чувства в полнейшее смятение, и приходится прилагать усилия, чтобы хоть как-то остановить их стихийный поток. Как теперь при встрече смотреть Джасперу в глаза? Мои неловкие размышления прерывает звонок, оповещающий об окончании урока. Мгновенно поднявшийся в аудитории шум рывком возвращает в реальность. Медленно собираю тетради, не спеша складываю их в сумку. Сейчас время большого перерыва, и все учащиеся возбуждённой толпой направляются в школьную столовую. Выходя из кабинета одной из последних, не тороплюсь присоединиться к своим одноклассникам. Внутренне подбираюсь и морально готовлюсь: вчерашний неприятный инцидент с Джейкобом вселил в меня полнейшую неуверенность относительно успешности моих попыток наладить дружеские контакты. Переполненная сомнениями и страхами, первую половину учебного дня я посвятила наблюдению за внешней обстановкой, которая до этого старательно мной игнорировалась. Сделанные в процессе выводы не кажутся утешительными. Моё отчуждённо-апатичное поведение в последние месяцы оттолкнуло от меня решительно всех, сделав и без того непростую задачу вернуться к общению с окружающими ещё более трудновыполнимой. Заходя в столовую, окидываю взглядом помещение в поисках стола, за которым надеюсь обнаружить своих старых знакомых. Увидев их на привычном месте, медленно подхожу ближе и нерешительно присаживаюсь на самый крайний стул. Занятые своими обедами школьники игнорируют моё появление, лишь мягкая и доброжелательная Анжела робко улыбается с противоположного края стола. С благодарностью отвечаю на её приветствие кивком, внимательно прислушиваясь к оживлённой беседе остальных. Сидящие рядом Майк и Тайлер активно спорят о спорте. Расположившиеся напротив Лорен и Джессика, беспрестанно хихикая, щебечут о чём-то девчачьем, а упомянутая ранее Анжела иногда вставляет комментарии в их разговор. — Так как прошло ваше субботнее свидание с Эриком? Ты до сих пор не рассказала. Анжела, которой был адресован вопрос, неловко опускает глаза. — Мы так и не встретились: Эрик заболел кишечным гриппом, и свидание пришлось перенести. — Какая жалость, — поджимает губы Джессика, надеявшаяся услышать интересные для себя подробности. — И чем же ты тогда занималась в выходные? Обычно спокойная Анжела вдруг начинает нервничать. — Ну, мы с родителями решили съездить на север к горячим источникам. Знаете, в паре километров от дороги есть неплохое место, мы там уже были пару раз до этого. Проехали, наверное, полпути и… — Ну? Что? Что такое? — от любопытства глаза Джессики, кажется, вот-вот выскочат из орбит. Сидящая рядом Лорен с не меньшим интересом сверлит девушку взглядом. — Я не уверена… Мне показалось, мы видели огромного чёрного зверя. Мы решили, что это медведь, но он был больше гризли! — И ты туда же, — фыркает Лорен, презрительно кривя свои красивые губы. — Я от кого только не слышала эту байку. Неделю назад Тайлер затирал мне о том же самом. — Точно бред, — поддерживает её Джессика. — Откуда в туристической зоне взяться медведю? — Но мы на самом деле его видели, — тихо возражает Анжела, стушевавшись под напором общего скепсиса. Лорен насмешливо фыркает, Джессика вторит подружке, а парни продолжают болтать о своём, не обращая на девушек внимания. — Анжела не сочиняет, — слышу свой собственный тихий голос. Резко становлюсь центром внимания, когда пять пар в разной степени удивлённых глаз смотрят прямо на меня. Слегка смутившись, втягиваю соломинкой яблочный сок из пакета и как можно уверенней продолжаю: — К отцу в участок поступают такие же заявления. Кроме того к нам в магазин заходили туристы, которые тоже видели в лесу, совсем рядом с перевалочным пунктом, огромного зверя. Верно, Майк? Услышав своё имя, парень давится пиццей. Тайлер от души хлопает его по спине. — Майк, всё в порядке? — обеспокоенно обращаюсь к нему. Он смотрит на меня почти с ужасом, будто я не простой вопрос ему задаю, а прошу дословно процитировать Декларацию независимости США. — Ты же помнишь про эти разговоры в магазине? — Э-э-э, да… — неуверенно тянет Ньютон, проглотив наконец застрявшую в горле пиццу. — Было что-то такое. На краткий миг за столом повисает молчание. Лорен, поджав губы, недовольно смотрит на меня и, хмыкнув, демонстративно отворачивается к Джессике. — Есть новости из колледжа? Подружки начинают увлечённо обсуждать сторонние новости, больше не касаясь темы призрачного зверя-переростка, а Анжела благодарно улыбается мне, одними губами произнося «спасибо». Отвечаю ей неловкой улыбкой, чувствуя, как на душе немного легчает — не все из заброшенных мною друзей держат на меня обиду. После обеда компания расходится в разных направлениях, а мне везёт остаться с Анжелой, у которой следующим уроком так же стоит биология. — Спасибо, что вступилась за меня, Белла, — искренне говорит она, когда мы выходим из третьего корпуса, чтобы по улице дойти до второго, где находится нужный нам кабинет. — Не за что. Они несправедливо на тебя накинулись, ведь ты никогда ничего не сочиняешь, тем более чтобы привлечь к себе внимание. Подруга скромно опускает глаза, пряча смущённую улыбку. — Я так рада, что ты вернулась к нам. Мне тебя очень не хватало. Эти тёплые, от души сказанные слова согревают меня изнутри. Впервые за долгое время я чувствую желание по-настоящему улыбнуться. — Это полностью взаимно. Анжела мнётся, словно не знает, стоит ли говорить то, что вертится у неё на языке, но спустя несколько шагов всё же решается: — Как ты? Слыша искреннее участие в её голосе, понимаю, что вопрос задан ею не для того, чтобы узнать пикантные подробности нашего нашумевшего расставания с Калленом, а потому, что ей действительно не всё равно. Судорожно вздохнув, отвечаю как есть: — Хреново. На лице подруги читается понимание и сочувствие. Она мягко сжимает мою руку и больше ничего не говорит. Этой молчаливой поддержки мне более чем достаточно. Мы входим в кабинет биологии в уютной, не тяготящей нас тишине и, искренне улыбнувшись друг другу, рассаживаемся по своим местам. Мрачность, густым туманом окутавшая мою душу, немного рассеивается, согретая взаимным дружеским чувством. Тревожные мысли на миг отпускают, позволяя ощутить надежду на то, что всё ещё может наладиться.