Сумерки. Обратная сторона луны

Медленно выныриваю из уютного плена крепкого сна, подсознательно ожидая звонка будильника, который вот-вот должен раздаться. Отстранённо удивляюсь тому, что он слишком долго молчит. Нехотя открываю глаза, жмурясь от льющегося в незашторенные окна солнечного света. Недоумённо моргаю, наблюдая за солнечными зайчиками на полу. Какое-то время осознаю, где нахожусь. Тяжело поднимаюсь с подушек, со стоном принимая вертикальное положение. Бездумно пялюсь на одеяло, пытаясь вспомнить, как оказалась под ним не переодетая в пижаму. Медленно верчу головой, осматривая комнату. Замечаю на спинке кресла у окна свою тёплую куртку и стоящие рядом ботинки. Хмурюсь, потому что не помню, как снимала их. В голове мутный туман, а в правом виске пульсирует тупая боль. Тру переносицу пальцами, кося взглядом на часы. Подскакиваю с кровати как ошпаренная, обнаружив, что проспала начало своей рабочей смены. Пулей влетаю в ванную комнату, едва не сбив по дороге корзину с грязным бельём. Хватаю зубную щётку, дрожащими пальцами выдавливаю на неё пасту, судорожно начинаю чистить зубы. Кидаю лихорадочный взгляд в зеркало и замечаю прицепленную к нему записку. «Белла, ты не встала сама, я не стал тебя будить. Позвонил Ньютонам, сказал, что ты сегодня не придёшь, потому что плохо себя чувствуешь. Буду дома как обычно. Папа». Рывком опускаюсь на край ванны, стоит смыслу написанных слов дойти до сознания, возбуждённого резким выбросом адреналина. Чувствую острое облегчение и свинцовую тяжесть во всём теле. Несмотря на недовольство собой, я по-настоящему благодарна Чарли за проявленную сегодняшним утром заботу. Уже не спеша принимаю душ и переодеваюсь в домашнее. Выпив таблетку аспирина, возвращаюсь к себе в комнату, ложусь обратно в кровать. Впервые за несколько месяцев я рада лишнему выходному. Внутри хаос из противоречивых чувств. Нужно какое-то время, чтобы выпитая таблетка подействовала и не дающая ясно соображать боль в голове утихла. Прикрываю глаза, делаю глубокий вдох. Позволяю мыслям течь свободно. Какое-то время в голове пусто. Хаотично всплывающие образы почти не имеют связи. Бесцельно блуждающий по комнате взгляд падает на кресло, где аккуратно сложена моя куртка. Смотрю на неё, и мысли сами возвращаются к воспоминаниям о вчерашнем вечере, который всё больше становится похож на один из моих ночных кошмаров. Хмурюсь, думая о происшествии на тёмной улице у бара. Ритм сердцебиения непроизвольно ускоряется. В памяти пазлом складываются фрагменты событий. Джаспер Хейл здесь, в Форксе. Сомнений почти не остаётся. Он не является ни частью моих снов, ни плодом воображения воспалённых нервов. Он был рядом с баром на пустынной улице Порт-Анжелеса. Внезапная смена настроения недоброжелательно настроенных парней и чувство безопасности, охватившее меня в тот же момент, без сомнения, были результатом воздействия его способностей. Он совершенно точно находился вчера здесь, в моей комнате. Именно он уложил меня в кровать, сняв верхнюю одежду с обувью. Болезненно жмурюсь, вспоминая свой нервный срыв. При каждом внезапном появлении этого вампира во мне словно прорывает плотину. Всё моё нутро разрывает от болезненных воспоминаний, частью которых он непосредственно или косвенно является. Плюсом ко всему покоя не дают неизбежно возникающие вопросы: Зачем он здесь? Почему именно он? Что ему нужно от меня? Нас с Джаспером сложно назвать добрыми приятелями, мы вообще едва знаем друг друга. Он всегда казался мне холодным, сдержанным, отстранённым, и я не решалась идти на контакт, не будучи уверенной в том, что ему это вообще нужно. Кроме того, сомневаюсь, что мы вообще нашли бы хоть какие-то точки соприкосновения, ведь мне всегда казалось, что он меня недолюбливает. Особенно после нашего последнего взаимодействия... Болезненно морщусь при воспоминании о злосчастном дне рождения, после которого вся моя жизнь пошла под откос. Волевым усилием подавляю подступающее к горлу рыдание. Делаю глубокий вдох и следом за ним выдох. Повторяю несколько раз до тех пор, пока не успокаиваюсь окончательно. Чувствуя, что мысли начинают перерастать в фантазии, а голова — только сильнее болеть, откидываюсь на подушки и прикрываю глаза. Надежды на то, что сон придёт ко мне, я не питаю, однако, вопреки ожиданиям, засыпаю почти мгновенно. *** Когда мои глаза открываются снова, за окном уже темно. Бросаю взгляд на прикроватную тумбочку: стоящие на ней часы показывают половину шестого. Поджимаю губы, прислушиваясь к своим ощущениям: голова не болит, а тело больше не тянет от усталости. Что ж, буду считать, что день прошёл с пользой. Вот только непонятно, что я буду делать этой ночью, раз умудрилась продрыхнуть всю светлую половину суток. Полежав ещё немного, я вынуждена сползти с кровати, гонимая заунывным урчанием своего пустого желудка. Спустившись вниз, обнаруживаю, что Чарли ещё не вернулся. Решаю воспользоваться моментом и приготовить нам обоим ужин, а заодно и завтрак для себя. Замариновав отбивные, нарезаю свежий салат из овощей и, не заправляя его, отправляю в холодильник. Пока чищу картошку, мясо успевает подойти. Укладываю все продукты на противень, посыпаю сверху тёртым сыром и ставлю в духовку, настроив таймер. Вываливаю любимые хлопья в тарелку, заливаю их молоком и, прихватив ложку, поднимаюсь со своим поздним завтраком обратно в комнату. На тумбочке у кровати горит светильник, который даёт неяркий жёлтый свет, мягко растягивающий тени и создающий в небольшом помещении ощущение тепла и уюта. Сажусь поверх одеяла, подобрав под себя ноги. Я редко ем в постели, но сейчас это место кажется мне самым безопасным и комфортным в доме. Задумчиво жую, гоняя ложкой кукурузные шарики по тарелке. Замираю, услышав подозрительный звук. Кто-то стучит по оконной раме. Сверлю взглядом угол с окном, напряжённо прислушиваясь. Поднимаюсь на ноги и медленно подхожу ближе. Опасливо оглядываю двор сквозь прозрачные занавески. — Позволите войти, мэм? — раздаётся за моей спиной. Вздрогнув всем телом, чуть не выпускаю из рук тарелку. Резко оборачиваюсь и вижу в противоположном углу комнаты знакомого вампира, на лице которого гуляет лёгкая ухмылка. — Едва ли тебе нужно моё приглашение, — совладав с голосом, выдыхаю в ответ. — Ты уже вошёл. Джаспер скромно прикрывает глаза, а его ухмылка становится шире. — Я предположил, что вчерашнее приглашение остаётся в силе и ты не будешь против. Смотрю на него и не нахожу слов в ответ. Непонятно откуда взявшееся смущение заливает краской щёки. Джаспер поднимает глаза, внимательно наблюдает за мной. Лицо его становится серьёзным. Пауза затягивается. — Я помешал? В ответ на мой недоумённый взгляд он кивает на миску хлопьев у меня в руках. Вскинувшись, быстро ставлю тарелку на комод. — Нет, я уже закончила. Он кивает, а ко мне снова не идут слова, и все мысли вылетают из головы. Я совсем не ожидала встретить Джаспера так скоро. А я что, ждала его? Щёки вновь заливает румянцем, чувства приходят в смятение. Переминаюсь с ноги на ногу, не решаясь заговорить с вампиром, которого, по сути, едва знаю, и не имею ни малейшего понятия, почему он здесь. Джаспер чувствует мою растерянность, его внимательный взгляд неуловимо меняется. — Мне уйти? — Нет, останься! — испугавшись собственного порыва, спешно добавляю: — Пожалуйста. Он статуей замирает в тёмном углу, а я пытаюсь унять охватившие меня эмоции. Ни с одним из Калленов мне не приходилось чувствовать себя так неловко, как с Джаспером сейчас, находясь с ним наедине в своей собственной комнате. И, кроме того, удивляет тихая радость, которую я испытываю в глубине души от его присутствия. А ведь он — единственная оставшаяся ниточка, связывающая меня с той жизнью, в которой был… Давлю подступающий к горлу судорожный вздох и задаю наболевший вопрос: — Объясни мне внятно, почему ты здесь? Джаспер молчит, и эта тишина давит на меня гранитной плитой. — Я здесь по просьбе Элис. — Элис? С ней что-то случилось? Она что-то видела? Что-то угрожает семье? — С Элис всё хорошо. С нами всеми, — он делает акцент на последнем слове, и я чувствую острый, болезненный укол в сердце. — Тогда что… — Элис просила меня присмотреть за тобой. Открываю рот в изумлении, оглушённая этим ответом. — За мной? Зачем? Взгляд Джаспера становится тяжёлым. Кажется, что он тщательно взвешивает каждое слово, прежде чем произнести его вслух. — Я был недалеко от Форкса, улаживал кое-какие дела, когда Элис позвонила мне первый раз. Она была сильно встревожена одним из своих видений и просила проведать тебя. Это произошло в ноябре. Воспоминания о том позднем осеннем вечере всплывают в моей памяти так отчётливо, словно это было вчера. Силуэт мужчины, в котором я смутно узнала Джаспера, не привиделся мне тогда. Чувствую растущую внутри тревогу. — Я убедился, что тебе ничего не угрожает, и Элис успокоилась. Через некоторое время всё повторилось. Мне пришлось вернуться сюда в декабре. После моих визитов в Форкс её видения не прекратились. Они туманны и не имеют никаких конкретных деталей, но игнорировать их Элис не может. Она просила меня приехать сюда и остаться до тех пор, пока ситуация не прояснится. Джаспер замолкает, и воцарившаяся после его слов тишина глухой стеной обрушивается на меня. Пытаюсь осмыслить услышанное, но информация ускользает от сознания. Тревога внутри медленно перерастает в страх. Не глядя на вампира, тяжело опускаюсь на край кровати. — Мне грозит опасность? — слышу дрожь в своём голосе. — Пока не ясно, но это вполне возможно, — после некоторой паузы отвечает он, не спуская с меня внимательного взгляда. Медленно сглатываю колючий комок, резко подкативший к пересохшему горлу. Что же такое могла увидеть Элис, что так обеспокоило её? — Почему она сама не связалась со мной? Почему попросила тебя об этом? — Я единственный, к кому она могла обратиться с подобной просьбой. От меня не ускользает, что он проигнорировал мой первый вопрос. Поднимаю взгляд, смотрю ему прямо в глаза. — А он… — делаю над собой усилие, чтобы произнести это имя вслух. — Эдвард знает? Джаспер отрицательно качает головой. В комнате повисает молчание. Невидяще смотрю сквозь неподвижно стоящего вампира, погрузившись в охватившие меня мрачные чувства. В груди болезненно сжимается сердце. — И что же мне делать? — говорю в пространство, ни к кому не обращаясь. Слова звучат так глухо, будто я нахожусь в одном из своих кошмаров и пытаюсь кричать, но из сдавленного страхом горла вырывается лишь жалкий, сиплый хрип. — Я остаюсь в Форксе, — слышу тихий, но твёрдый голос Джаспера, звук которого действует на меня как успокоительное. — Постараюсь выяснить источник видений Элис и возможно грозящей тебе опасности. А до тех пор настоятельно рекомендую быть осмотрительной и не совершать глупостей. *** — Беллз, я дома! — громко возвещает Чарли, хлопнув входной дверью. — Я на кухне, — кричу в ответ, вынимая из холодильника миску с нарезанным салатом. Джаспер ушёл около получаса назад, оставив меня наедине с мрачными мыслями, от которых смог отвлечь лишь пронзительный писк таймера работающей духовки. Пока я извлекала дымящиеся мясо с картошкой, успела несколько раз обжечься и едва не уронить противень на пол. Все мои чувства к приходу отца казались в полном раздрае. — Как прошёл день? — Чарли заходит на кухню, ведёт носом по воздуху и довольно улыбается, глядя на накрытый к ужину стол. — Ты не поверишь, но я всё время спала, — отвечаю как можно беззаботнее. — Это очень хорошо. Здоровый сон — лучшее лекарство от всех болезней, — многозначительно говорит отец, усаживаясь на своё место за столом. — Да, ты прав. Я чувствую себя намного лучше. Ужин проходит в тишине. Чарли кажется удовлетворённым и не задаёт вопросов. Быстро расправившись с мясом и картошкой, он берёт банку пива из холодильника и, поблагодарив меня за вкусную еду, направляется в гостиную, где сразу включает телевизор. Доев свою порцию, я убираю со стола, мою посуду и поднимаюсь к себе. После ухода Джаспера меня охватывает мрачное чувство невыразимой тоски, которое за время, проведённое на кухне, никуда не уходит. Вспоминая о нашем разговоре, не могу не думать об Элис, которая, судя по всему, не решается приехать ко мне потому, что об этом может узнать её брат, и она тщательно скрывает от него свои видения. Тень надежды, едва тлевшая в моей душе, гаснет, как только становится окончательно ясно, что Эдвард не вернётся. Никогда. При мысли об этом мне становится невыносимо горько. Ещё не до конца выплаканные слёзы душат, и я захлёбываюсь ими, утопая в чёрной безысходности. Всплывшие из глубины сознания чувства выворачивают меня наизнанку так сильно, будто вечер нашего расставания в лесу был лишь накануне, а не несколько месяцев назад. Медленно опускаюсь на пол, сворачиваюсь клубочком у кровати и рыдаю, зажимая рот руками. Когда же это кончится? *** Над моей головой размеренно тикают стоящие на тумбочке часы. Смотрю в потолок, где под светом фар проезжающих мимо машин живым узором растягиваются тени голых ветвей. Высохшие дорожки слёз неприятно стягивают кожу щёк. Внутри меня глухо, как обычно бывает после каждой подобной истерики, но это затишье временное. Слегка заторможенные мысли вяло крутятся вокруг недавнего визитёра и состоявшегося между нами разговора. Джаспер сказал, что остаётся в Форксе. Воспоминание об этих словах покалывающим теплом отзывается в груди и приятно пульсирует во всём теле. Подобная реакция вызывает у меня резкое недоумение, вынуждая сосредоточить внимание и прислушаться к своим чувствам. Он будет здесь, а это значит, что мы, скорей всего, ещё не раз увидимся. Эта мысль почему-то зажигает внутри слабый огонёк неясной надежды. Дышать становится чуточку легче. Я цепляюсь за это чувство, как за спасательный круг. Рывком сажусь на полу. Громко всхлипнув, утираю нос тыльной стороной ладони. Внезапная реакция на слова Джаспера и мысль о том, что он будет совсем рядом, похожи на эффект от дефибриллятора, который перезагрузил моё захлебнувшееся отчаяньем сердце и заставил его биться снова. Я чувствую себя ошеломлённой, и этот неожиданный эмоциональный взрыв — как глоток свежего воздуха после месяцев заточения в тёмном, затхлом подвале всепоглощающей апатии. Внутри бушует лихорадочное волнение, окрасившее мою серую реальность в более яркие краски. Не замечаю, сколько времени провожу, сидя на полу и невидяще глядя в одну точку, но, едва шевельнувшись, чувствую, как сильно затекла поясница и замёрзли от сквозняка ноги. Спешно залезаю на кровать и подбираю под себя заледеневшие ступни, кутаюсь в мягкое одеяло. Встреча с Джаспером и разговор с ним окончательно рушат остатки моей защитной брони из апатии. Совершенно потерянная, цепляюсь за то единственное, что ещё может держать меня на плаву и наполнить жизнь чем-то похожим на новый смысл. Выбор невелик: либо пытаться жить дальше, либо сразу ложиться в гроб. И я не могу сказать точно, к чему на данный момент склоняюсь больше. Но, если эта странная перемена в моих чувствах поможет не сойти с ума и начать хоть как-то жить дальше, ею, пожалуй, стоит воспользоваться. В возбуждённой скачком адреналина голове всплывают слова вампира о вероятно грозящей мне опасности — есть на чём сосредоточиться. Ведь когда-то я пообещала, что буду беречь себя хотя бы ради Чарли. Прижимаю руку к груди, сгребая футболку в кулак. Мне всё так же невыносимо больно, но мысль о том, что нужно двигаться дальше, уже доходит до моего сознания, и я, признав её, ощущаю в себе призрачный прилив сил. Будет нелегко, к этому надо быть готовой. Неизвестно, сколько времени понадобится для того, чтобы страшная сердечная рана смогла хотя бы затянуться, но понятно, что без моих собственных усилий процесс рискует не начаться вовсе. Бросаю взгляд на часы и охаю от удивления, обнаружив на них одиннадцать вечера. Погружённая в размышления, я совершенно не заметила, как пролетело время. Несмотря на здоровый сон в течение всего дня, после прошедшей истерики и общего нервного перевозбуждения ощущаю себя совсем опустошённой. Со стоном откидываюсь на подушки, закрывая глаза. Пронзительный звонок телефона в гостиной вырывает меня из полусна. Слышу тяжёлые шаги Чарли и его приглушённый голос. Говорит он недолго, но возбуждённо, и вскоре кладёт трубку. По невольно подслушанному разговору делаю выводы, что завтра у нас в доме соберётся компания приятелей отца. Они намерены смотреть хоккей по телевизору и пить пиво, закусывая жареной рыбой по индейскому рецепту от Билли Блэка, который тоже будет в числе гостей. Засыпаю с мыслью о том, что — внезапно — рада предстоящему сборищу, так как завтрашнее воскресенье мне по-прежнему решительно нечем занять.