Виктор
Тот день изменил весь расклад моей жизни, — как будто не было никакой тревоги несколько месяцев. Поцелуй затмил собой всё моё одиночество, хотя герой из рассказа Ги де Мопассана «Одиночество» мне бы возразил, он сказал бы мне, что я рано радуюсь. Но, как человек, живущий на этой планете не одно десятилетия, и не надеялся на бесспорно идеальные отношения между двумя совершенно разными людьми. Тамара — женщина, которая не похожа ни на одну женщину, которую я бы встречал ранее в жизни: чрезмерно закрытая, недоверчивая, язвительная, своеобразная. За те месяцы, что мы не особо общались — я пытался понять логику эту женщины, и главное — что тогда её спугнуло, ведь она сама без приглашения пришла и предложила даже перейти на «ты». Первое, что пришло в голову — отвратительный опыт, вынесенный из прошлых явно неудачных отношений. Ненароком наблюдая за женщиной, я приметил одну особенность — с мужчинами она держалась спокойно, не позволяла себе проявлять целый спектр эмоций, казалась невыносимо послушной, всегда прислушивалась к собеседнику. А с женщинами вела себя по-другому — язвила, позволяла себе порой искренне улыбнуться, да так, чтобы особо никто не заметил. Ей не нравилось то, где она находится, и не нравились люди, с которыми ей приходится контактировать каждый божий день. А недавно Лена подошла и задала вопрос: «Виктор, а твой врач всегда такая грубая? Ты только представь, я просто спросила у неё о твоём здоровье, а она на меня налетела!» Не всегда, но по моим наблюдениям — достаточно часто. И Лена не первая, кто приметил несносный характер моего любимого лечащего врача. Признаться, меня факт её несносности только забавил, потому как я видел, что за всей оболочкой прячется ранимая особа — со своими страшными тайнами. После поцелуя я решил, что обязательно разгадаю их и, если будет надо, постараюсь помочь убрать их как можно глубже — в не менее таинственный ящик. Осмотр, после которого всё изменилось. Когда я почувствовал, что Тамара сама отдаётся мне, кусает мои губы, — в момент все прежние обиды ушли на второй план. Я желал только одного — раствориться в этой непредсказуемой женщине. Она первая сделала шаг назад и принялась неряшливо поправлять пояс на своём халате, бегая взглядом по комнате. — Мне уйти? — резко отреагировал я, ухмыльнувшись. Мне не хотелось покидать кабинет, но по затуманенному взгляду своего лечащего врача, я понял, что ей нужно либо переключиться, либо окончательно решить: как действовать дальше. И то, что произошло в следующий момент — сбило с толку. — Нет, останься, — проговорила достаточно громко Тамара и прикусила нижнюю губу. — Пойми, я… не понимаю, что со мной происходит, когда ты вот так… рядом, — она взмахнула рукой в мою сторону и вновь отвела взгляд. — Я чувствую себя влюблённой дурой, которая не знает, куда деть свои руки, ноги; не знает, что говорить и как… Ты дурманишь мой разум, а мне не хочется его терять, — чистейшая правда, и по глазам было видно, что ей трудно даётся этот разговор, но она продолжала, не смотря на внутреннюю прожигающую боль. — Витя, ты такой хороший! Такая настоящий! И просишь от меня совершенно невозможного. Как я могу позволить себе быть с тобой, прекрасно зная, что это никуда не приведёт? Зачем за нос тебя водить? — Я не понимаю, почему ты так говоришь, — оборвал её монолог я, схватив женщину за руку; глаза в глаза. — Хотя если для тебя это лишь мимолётная связь, и никаких ярких эмоций ты со мной не испытываешь… * В этот раз был перебит я, — Тамара накрыла мой рот своей ладонью и покачала головой. По её щекам текли слёзы, а ещё несколько часов назад я был уверен, что её бетонную оболочку не пробьёт и танк. — Глупый, если бы я тебя не любила, я бы переспала бы с тобой ещё в самом начале нашего знакомства и вела бы себя, как стерва после! — как можно серьёзнее произносила Тамара, прожигая меня взглядом. И кое-как убрав её руку, я бросил в ответ: — А твоё странное поведение, как объяснить? — Я боюсь отношений с тобой, — честно произнес женщина, вновь прикусив губу, и переместила руки на мою грудь. — Боюсь тебя разочаровать. — Думаю, эта миссия невыполнима, — я позволил себе искренне улыбнуться и поднял лицо женщины за подбородок, заставляя её посмотреть себе в глаза. — Что за мысли у тебя в голове? Тамара опустила взгляд на мои губы и, встав на носочки, едва коснулась моих губ. Её руки обвивали мою шею, и ответа на свой вопрос я уже не требовал. Ничего не нужно, кроме этих губ и холодных женских ладоней на затылке. Как она может говорить заранее о провале, если то, что происходит сейчас лишь подтверждает то, что нас ждёт счастливый финал? — а может, мне казалось? Может, я ещё тот сказочник. В этот раз отстранился уже я. С улыбкой продолжил смотреть на немного растерявшейся женщиной, — и вправду, она не знала, куда себя деть. И я пришёл на помощь — усадив на стол, что стало для неё неожиданностью и встал напротив, сложив руки на груди. — Тамара Алексеевна, мне на осмотр когда приходить? Или мы продолжим осмотр сейчас? — ухмыльнулся я. — Виктор Николаевич, не получится. Мне нужно сегодня в город, — она в ответ ухмыльнулась и положила руку на мои. — Осмотр проводить будем уже на следующей неделе… Но вы можете периодически навещать этот кабинет. — Как пациент? — чуть приподняв бровь от удивления, спросил я. — Как коллега и… как… Виктор, я запуталась! — она была сбита с толку, но по глазам было видно — рада, что всё так сложилось. — Хорошо, буду навещать твой кабинет в качестве потенциального молодого человека, — и сам не заметил, как вновь перешёл на «ты». — А представляешь, какие красивые дети у нас могут получиться? Особенно, если девочка с твоей внешностью и моим характером. Ох, сущий ангел! Главное, чтобы не наоборот! — Прекрати немедленно! — Тамара игриво ударила меня по плечу и поморщила нос. — Будь по-твоему, неугомонный! И это только про твою первую часть! Детей я рожать никому не собираюсь. — Это ещё почему? — удивлённо произнес я, поставив руки по бокам от неё, предотвращая любые попытки к бегству. — А тебе не кажется, что такой разговор сейчас ни к месту? — Я шучу, не воспринимай всё близко к сердцу, — улыбнулся я, коснувшись своим носом её носа. — Больше не будешь от меня бегать, как ужаленная? — А надо? — женщина чмокнула меня в щеку и стала расстёгивать свой халат. — Я тоже пошутила. Не буду, только то, что происходит между мной и тобой, я попрошу оставить между нами. И не между мной, тобой и твоей любимой Галины. — Смотрю, вы уже подружились, — я рассмеялся и продолжил следить за её руками. — Может, тебе помочь? Довезти? — Не стоит, я не маленькая, доберусь, но, если ты хочешь, я могу написать тебе сообщение, когда доеду до дома, — Тамара положила свои руки на мои. — Отпускай меня. — Не хочу, — пробурчал я, но руки убрал — позволяя женщине слезть со стола. Она улыбнулась и принялась одеваться. Всё казалось до жути непривычным — в воздухе не витала неловкость, всё было на своём месте. — Так написать? — вывела меня из мыслей Тамара, уже одетая в зимнюю куртку. — Обязательно, — кивнул головой и не смог отказать себе в коротком поцелуе, к тому же, Тамара сама потянулась к моим губам. — Завтра ты будешь свободна?.. — Буду, — прошептала Тамара, гладя меня по щеке, и совершенно не замечая трезвонящего телефона. — Я приеду рано утром. Но у меня запланированы занятия с начальными классами. Да-да, один очень обаятельный учитель упросил меня побыть в роли учительницы… — Он будет очень признателен, — ухмыльнулся я и кивнул головой в сторону телефона. — Тебя кто-то хочет слышать. Женщина мгновенно спустилась с небес на Землю и, схватив телефон, начала разговор с каким-то человеком; я не вдавался в детали разговора, но одно понял точно — кто-то сильно болен и Тамара обязана быть как можно скорее в городе. Меня смутило её отношение к «пациенту» — чересчур мягкое, ласковое; скорее всего, ребёнок. — Что ж, я должна бежать. Надеюсь, ты будешь хорошо спать, — она искренне улыбнулась и положила телефон в сумку. — И не забудь принять лекарства, хорошо? — Слушаюсь и повинуюсь, — ухмыльнулся я и вышел вслед за ней из кабинета. — Не забудьте написать, как приедете. — Непременно, — рассмеялась Тамара, закрывая свой кабинет. — Если вас будет что-то беспокоить, я на связи. Я не мог её не пожурить и, наклонившись к её уху, прошептал: «А если мне будет не хватать вас?»; но я недооценивал человека, с которым собирался строить отношения — она поманила меня пальчиком и прошептала в ответ: «Мне тоже будет вас не хватать, но до завтра и вы, и я перебьёмся». И в эту же секунду мы оба рассмеялись, после чего женщина ударила меня по плечу и, сказав «до свидания», — побежала к выходу. Она оставила меня в предвкушении. Я бы долго стоял рядом с её кабинетом, если бы не Галина. — Виктор, а что это мы околачиваемся возле кабинета нашего врача? — язвила. — После осмотра, — ухмыльнулся я, посмотрев на женщину. — Я, пожалуй, пойду к себе. Устал. — Угу, я так и поняла по твоему сияющему лицу. А я и вправду сиял. Я долго размышлял — можем ли мы сойтись? Сможет ли та, о которой я мечтал уже ни один месяц, дать хотя бы малейшую надежду? Как я ещё должен был отреагировать на случившееся чудо? Я и не помню, как дошёл до своей комнаты, как полчаса лежал в ванной и размышлял о том, что жизнь налаживается, даже если мне осталось жить совсем немного — оставшееся время я постараюсь посвятить важным людям, и постараюсь стать для этой женщины опорой — временной, но надежной опорой. Я до жути влюбчивый человек, отдающий всего себя, находясь в отношениях с женщиной. Но с Тамарой всё было немного иначе — чувствовалось, что она хочет отдать больше; что хочет, чтобы ей позволили отпустить эмоции. Наше приятное вечернее общение меня растрогало, — и проверив работы учеников, я принялся за чтение, чтобы хоть как-то скоротать время, пока Тамара не напишет, что доехала и я с чистой совестью смогу лечь спать. Но чтение не шло — в голову лезти всякого рода мысли, но возвращалось всё к одному — хотелось, чтобы сейчас не книга была рядом, а мой лечащий врач, который так быстро стал частью моей жизни. Ближе к десяти часам вечера на телефон пришло сообщение: «Всё замечательно! Добралась без пробок! Можешь спать спокойно!». Я не сдержал улыбки и тот час написал ответное сообщение: «Хорошо, постараюсь, хотя одна женщина покоя мне не даёт…». Минут двадцать Тамара молчала, и я уже подумывал ложиться спать, но, как только я лёг в постель, увидел новое сообщение: «Извини, очень занята сейчас. Я думаю, мы с тобой наболтаемся завтра, а уж сегодня, простите, но придётся оставить вас; пожелать спокойной ночи и отойти к своим делам». Интерес к её делам был неподдельный, но раз она не хочет об этом распространяться — я не буду давить. «Сладких снов», — отправил я, укладываясь спать. Утром помимо рутины, я занимался поиском любой информации, следа Светы Остапенко. Мне не давали покоя невероятные совпадения: судья Савкина умерла на территории школы, клиника, которая занимается моим лечением чуть ли не на половину принадлежит Морозову, — а моё здоровье этого человека интересует в последнюю очередь. И подобных обстоятельств уйма, всё утро я пытался разузнать хоть что-то, но поиски не увенчались успехом. Из тревожного состояния я вышел только тогда, когда услышал стук в дверь. — Да, входите, — откликнулся я, продолжая смотреть в одну точку. — Виктор, доброе утро! — вошла в мой кабинет Лена с Игорьком на руках. — Ты не знаешь, что Тамара Алексеевна? Игорёк не спал практически всю ночь. Я боюсь, что он простыл… — Она должна была уже приехать, наверное, — произнес я, смотря на часы; десять часов утра. — Ты звонила ей? — Да, но она не берёт трубку! — Лена почти сорвалась на крик. — Виктор, я не знаю, что делать. Я взволнованно посмотрел на ребёнка и набрал номер Тамары: «Абонент вне зоны действия сети» — проговорил женский голос. Теперь волновался уже я, и кричащий ребёнок лишь подливал масла в огонь. Но волнение длилось недолго, через минут пять врач сама позвонила. — Извини, я только выехала из города, — произнесла женщина тяжело дыша. — Надеюсь, ничего страшного не случилось? Елена звонила мне раз двадцать. — У Лены проблемы с Игорьком, она хотела попросить у тебя помощи. Дать ей трубку? — отозвался я, смотря на тянущуюся к телефону Лену. — Я приеду через… минут тридцать и сделаю всё возможное. Я не хочу сейчас ни с кем разговаривать, — она тяжело вздохнула; по голосу я понял, что женщина устала и нуждается не в Ленинах воплях о том, как она переживает за ребёнка, а в покое. — Скажи, что как только я приеду — зайду к ней. — Хорошо, — коротко ответил я, отключившись. — Лена, она приедет скоро и сразу же зайдёт к тебе. — Это замечательно, — моя собеседница грустно улыбнулась и посмотрела на меня, будто изучая. — Вы с Тамарой хорошо будете смотреться вместе… — Извини, что? В каком плане? — опешил я и сделал вид, что между мной и моим лечащим врачом пропасть. — Тамара лишь занимается моим лечением и не больше. — Говори, что хочешь, а я вижу, как вы смотрите друг на друга. Особенно ты, я же знаю тебя, как облупленного, — произнесла Лена немного разочарованно. — Она мне не нравится, но это твоя жизнь; тебе жить с ней. Знаешь, есть в ней что-то неприятное: её резкость, надменность. Эта женщина будто дьявол в юбке. — Лена, иди к себе. Она кивнула головой и вышла из моего кабинета, оставив меня наедине с собой. Впервые мнение Лены совпадало с мнение Галины, — две женщины, их мнение мне ценно и они объявили, что им не нравится Тамара — женщина, как раз в которой я вижу свет. Проведя два урока у старшеклассников, я последовал в столовую, где не обнаружил ни Лены, ни Тамары. Сел рядом с Анной и принялся за свой любимый борщ, — от Володиного борща ещё никто и никогда не отказывался, а некоторые учителя и за добавкой шли, и я был в их рядах. Пожелал всем приятного аппетита и погрузился в размышления.***
После разговора по телефону с Виктором, Тамара тяжело вздохнула и остановилась в лесу, чтобы дать себе передышку. Она не поспала и часа за всю ночь — у Дани обострилась болезнь, нужно было переливание крови, хотя бы на первое время. С помощью знакомых нашёлся донор, но всё нужно было провести как можно скорее, и как ни кстати работа в школе, где всегда что-то случается. Подняв голову к небу, женщина позволила себе отдышаться и со всей злости ударила ногой по колесу машины. Больно, но всё равно не настолько, насколько больно там — в душе; за своего единственного, родного человека, которому нужна она, её внимание, её помощь, но вместо этого она мчится на работу: придётся объясняться с Морозовым, почему не приехала, как обещала; придётся объясняться с Виктором и помочь Елене. И всё это максимально в неудобное время, — о сне и мечтать не стоит. Немного успокоившись, врач села за руль и двинулась в путь, стараясь ехать спокойно, не нервничая. Когда Тамара подъехала к школе, первого, кого она увидела — нахмуренный Морозов на придворке школы. Закатила глаза, припарковала машину и подошла к своему временному «недоначальницу». — И что ты на меня смотришь? Говори, — проговорила Тамара, посмотрела в глаза Петру. — Я что-то не помню, чтобы ты говорила, что приедешь днём. Лена тебя уже с собаками собралась искать, а ты ходишь-бродишь, — недовольно произнёс Петр и осмотрел женщину с ног до головы. — Мать, а ты чем занималась всю ночь? Потрёпанная какая-то. — Это не твоё дело, — тяжело вздохнув, произнесла Тамара и пошла в сторону входа в школу. — Я тебе нужна после? — Нет, не нужна, — взохнул Морозов, проводив взглядом женщину, которую когда-то до безумия любил; боготворил. Даже не переодевшись, женщина направилась к Елене. Единственное, чего она желала — прийти в свою комнату, снять с себя одежду и уснуть без задних ног, но мечте не сбыться ещё как минимум час. Игорёк действительно простудился и Тамаре пришлось провести в кабинете преподавателя истории около часа — объясняла, что нужно делать; что можно давать ребёнку. — Вы так хорошо обращаетесь с ребёнком, — проговорила Елена, взяв Игорька из рук врача. — И он у вас на руках даже не плакал! Чудо какое! — женщина была действительно удивлена поведению своего «сына» на руках у совершенно незнакомого человека, обычно он плакал даже на руках у Петра, который находился с ребёнком почти весь день. — У вас, наверное, свои дети есть… — Есть, да, сын, — Тамара не знала, почему она так окровенно ответила на вопрос своей коллеги; это было тайной, но что-то ей подсказывало, что Лена и без того знала об этом. — Я вам больше не нужна? — Нет, то есть… Тамара Алексеевна, я прошу прощенья, что так к вам… Но насколько я помню, вашему сыну около девяти лет. Почему бы вам его не устроить в нашу школу? — неожиданно заявила Лена и тут же увидела реакцию Тамары — она едва не уронила свою сумку на пол. — Мой сын не будет здесь учиться, — отчеканила Тамара, прожигая взглядом свою собеседницу. — И попрошу не распространяться об этом. О моём сыне, и… Я не хочу с вами об этом разговаривать.