Когда сбываются мечты

От усталости и перенапряжения перед глазами плыли радужные пятна, а в сапоги, казалось, подложили по свинцовой гире в каждый. Хоук с трудом преодолел лестничный пролёт и прислонился к стене. Коридор в неверном свете немногочисленных факелов казался бесконечным тоннелем, ведущим в зыбкую темноту. Зимой факелы в Башне Бдения расходовали экономно, предпочитая не тратить запасы зазря и зажигая их только возле обитаемых помещений. На этом этаже теплилось всего два огонька. Третья дверь слева по коридору – покои Стража Командора. Комната Хоука располагалась этажом выше, но сил тащиться туда не было совсем. Патруль вышел неудачным. Вместо одних суток он проплутал по Тропам почти трое, вконец измотавшись и пару раз основательно заблудившись. Наверное, та маленькая группа генлоков, за которой Гаррет с таким энтузиазмом ломанулся, оставив отряд далеко за спиной, не стоила таких жертв. Наверное, следовало задуматься о том, что использовать огненную бурю в узких тоннелях чревато обвалом. Наверное, отправляясь в патруль нужно было захватить с собой не только оружие, но и голову. Наверное. Теперь рассуждать об этом было поздновато. Гаррет малодушно подумал, что если он явится пред чёрные очи Стража Командора в таком вот откровенно измученном виде, тот сжалится и не станет обрушивать на него свой праведный гнев сразу, а к утру и вовсе немного поостынет. Подобные мысли доказывали только одно – он ещё очень плохо знал Амелла. Дверь в комнату Командора открылась и на пороге возник Дайлен собственной персоной в домашней мантии, лёгких тканевых туфлях и небрежно заплетённой косой, перекинутой через плечо. Он плавным картинным жестом сложил руки на груди и опёрся о косяк плечом. - Ну надо же, кого я вижу, - с непередаваемым ехидством протянул маг, окинув Гаррета задумчивым взглядом. – А я уже похоронку на тебя составил и местечко под могилу на заднем дворе присмотрел. Как раз напротив выгребной ямы. Даже жалко – столько времени потратил, и всё зря. - Дайлен, я дурак, - покаянно вздохнул Хоук, сползая по стене. - Да, я знаю, - спокойно подтвердил Командор, - можешь не напоминать. Гаррет неимоверным усилием воли заставил себя разлепить смежающиеся веки и поднялся на ноги. - Дайлен, давай ты завтра потренируешься на мне в искусстве злословия, ладно? Я на ногах не держусь и до своей комнаты, боюсь, не дойду. - То есть, я должен проникнуться сочувствием к твоей глупости, возрадоваться твоему возвращению, втащить тебя к себе в спальню, раздеть, отмыть и уложить в свою постель? – деловито осведомился Амелл, делая пару шагов к пошатывающемуся отступнику. - Хотя бы просто впустить в комнату и позволить свалиться на коврик у порога, - пробормотал Хоук. - Ты не просто дурак, Хоук. Ты клинический идиот, - холодно сообщил Дайлен. – За твою безголовость мне следовало бы упечь тебя на гауптвахту на пару недель. Но цени мою доброту и терпение – я всего лишь снимаю с тебя тяжкую обязанность командовать отрядом и посылаю куда подальше – и даже не в холодную зимнюю ночь, а всего лишь ползти до своей собственной комнаты. А если покороче и попроще, так, чтобы до твоих размягчённых мозгов точно дошло, - иди на хрен, Хоук, и не смей даже пытаться проситься в патрули ближайшие пару месяцев, а ещё лучше вообще не попадайся мне на глаза. Амелл окинул отступника полным презрения взглядом, развернулся на пятках и скрылся в своих покоях, напоследок аккуратно, но достаточно громко хлопнув дверью. Гаррет тихо застонал и побрёл к лестнице. Командор, несомненно, был прав – он действительно клинический идиот. Потому что только идиот мог на секунду подумать, что такой человек, как Дайлен Амелл спустит ему с рук хоть малейшую оплошность. По-крайней мере, его не пришибли на месте, а значит, остальной отряд благополучно вернулся в Башню. Утро началось для Гаррета препаршиво. Его разбудил настойчивый стук в дверь, долго игнорировать который не получилось. За дверью обнаружился до крайности возмущённый мэтр Арил, который немедленно взял Хоука в оборот. Под напором разгневанного лекаря оставалось только ошалело хлопать глазами и глотать какие-то приторно-горькие настойки, призванные «привести измученный преступным небрежением организм в порядок». Перед уходом мэтр пригрозил, что если увидит Гаррета где-то за пределами его комнаты в ближайшие сутки, то попросит Командора привязать строптивого пациента к кровати. В другой ситуации Хоук бы посмеялся про себя над этой угрозой, но, учитывая вчерашний разговор с Дайленом, можно было быть уверенным, что тот с радостью удовлетворит подобную просьбу, буде таковая к нему поступит. Поэтому в библиотеку опальный кузен Командора пробирался короткими перебежками, стараясь не попадаться никому на глаза. И, конечно же, именно в библиотеке он и наткнулся на сосредоточенно зарывшегося в свитки и фолианты Дайлена. - Мне казалось, - начал тот, не отрываясь от процесса выписывания векторных координат какого-то хитрого массового проклятия, - ты должен лежать в постели, дорогой кузен. - Скучно стало, - буркнул Хоук, и, ухватив с ближайшей полки первую попавшуюся книгу, плюхнулся в свободное кресло. Он внезапно почувствовал себя ребёнком, в обход запрета родителей сбежавшим погулять с друзьями и столкнувшимся во дворе с отцом. Если вдуматься, на редкость глупое ощущение для взрослого опытного человека, не раз побывавшего на грани между жизнью и смертью. В душе зашевелилась глухая злость – в конце концов, раз уж он виноват, Амелл мог бы просто наказать его, как полагается, а не издеваться над ним. Впрочем, с Дайленом никогда не бывало легко, пакостный непредсказуемый характер командора был притчей во языцах для всех его подчинённых, но, несмотря на это, те его искренне уважали и в большинстве своём даже восхищались им. Гаррету же приходилось хуже всех, потому что он Дайленом не восхищался. Он его любил. Во взаимности чувств сомневаться не приходилось – её не было, по крайней мере, Амелл старался это наглядно продемонстрировать при любом удобном случае. С памятной ночи, когда не до конца оправившийся от ранения Командор всё же уступил чужому желанию, прошло уже больше месяца. За это время отношение мага к Хоуку претерпело ряд быстрых и разномастных изменений, колеблясь от настороженно-положительного до враждебно-отстранённого, пока не остановилось на некоей средней, более-менее нейтральной отметке. Попытки Гаррета переступить через черту отчуждённости встречали достаточно резкий отпор, и тот на время отступил, обдумывая, как действовать дальше. Раздражение и нерастраченная энергия требовали выхода, и Хоук начал всё больше увлекаться во время стычек в патрулях. В комнате повисла неприятная тишина, нарушаемая только скрипом Дайленова пера. Гаррет рассеяно полистал страницы книги, только на десятой сообразив, что держит в руках орлейский любовный роман, невесть каким образом проникнувший в эту обитель магических трактатов и справочников. - Откуда здесь это? – с неподдельным удивлением осведомился он, разглядывая иллюстрацию на развороте. Трепетная дама с непередаваемо тонкой талией и неправдоподобно большим бюстом полулежала на диване, кокетливо выпростав из-под пышных юбок стройную белую ножку, которую самозабвенно лобызало некое кудрявое существо неопределённого пола, возраста и расы. В одной руке дама держала бокал с вином, а другой вцепилась в спинку дивана. Видимо, лобызатель сильно дёргал её за ногу, и она боялась, что потеряет с трудом обретённое устойчивое положение, грудь всё-таки перевесит, и она свалится на пол. В пользу этой версии говорило и выражение её лица – закушенная нижняя губа, излом бровей и прикрытые глаза производили впечатление непереносимой муки. Дайлен поднял глаза от работы и посмотрел на книгу в руках Хоука. Губы его немедленно сжались в тонкую линию. - Это Андерсова. Храню как память, - коротко бросил он, и снова уткнулся в записи, ещё яростнее заскрипев пером по бумаге. У Хоука заскребло под ложечкой. Он нахмурился, почувствовав как вспотели ладони от внезапного волнения. Вспомнилось, как Андерс, смеясь, рассказывал, как лет в тринадцать пожаловался Дайлену, что видел у одной из девчонок-сокурсниц книжку в яркой обложке, а та отказалась дать ему её почитать. И через два дня Амелл с убийственно серьёзным выражением лица вручил ему ту самую книжицу, неведомым образом выпрошенную у упрямой девицы и оказавшуюся глупейшим орлейским романом с картинками. Зато, иронизировал целитель, уже в таком раннем возрасте ему довелось ознакомиться с тонкостями и секретами общения с прекрасным полом. Гаррет с слабо улыбнулся, бережно погладил корешок старенькой книги и принялся листать её с гораздо большим интересом. На полях обнаружились пометки, сделанные двумя явно детскими ещё почерками. В одном из них, угловатом, с длинными палочками и острыми коленцами букв, угадывался почерк Дайлена. Второй, до боли знакомый, плавный и округлый, явно принадлежал юному Андерсу. - Ну как, интересно? Много нового для себя почерпнул? – через полчаса иронично поинтересовался Дайлен, отбросив перо и откинувшись на спинку кресла. - Несомненно, - кивнул Гаррет. – Вы были на редкость пытливыми детьми. А ты уже тогда обожал анализировать всё и вся. Меня вот в тринадцать лет, попади мне в руки такая книга, вряд ли мучил бы вопрос, как им удаётся столько раз за ночь совершить соитие без применения стимулирующих средств. Твои выкладки на эту тему неподражаемы, - серьёзно проговорил он, глядя на недоумённо вскинувшего брови Дайлена. Тот нахмурился было, а потом вдруг снисходительно фыркнул и улыбнулся. Напряжение в воздухе слегка развеялось. - Мы росли в Круге, Гаррет. Там… формируется специфическое отношение к этой теме, знаешь ли. Ну, и ты в чём-то прав – всё раскладывать по полочкам я с детства привык. А Андерс… Ему просто было всё любопытно. Любая информация, полученная не от наставников и не из библиотечных книг, в Круге была настоящей драгоценностью, - он замолчал на секунду и продолжил с горьким смешком: - Больше только красивые побрякушки ценились. Гаррет вспомнил, как Андерс в панике перерыл все свои немногочисленные пожитки, перевернув вверх дном всю клинику, пока не нашёл браслетик, утащенный расшалившимся котёнком и припрятанный в ворохе грязного тряпья. Счастью целителя не было предела. Когда Хоук сказал, что подарит ему хоть десяток браслетов, и не веревочных с речными камушками и ракушками, а золотых, Андерс виновато улыбнулся и ответил, что Гаррет ничего не понимает в украшениях. Нить его воспоминаний прервалась, потревоженная появлением Натаниэля. Хоу, коротко кивнув Хоуку в знак приветствия, подошёл к Дайлену и что-то прошептал ему на ухо. Командор помрачнел и, побарабанив пальцами по столу, тихо сказал: - Скажи Берелу, чтобы её разместили в комнатах в северной башне. Я навещу её через пару часов, а пока пусть отдохнёт с дороги. - Командор, она… - Я знаю, что она, наверняка, настаивает на немедленной встрече и вообще, скорее всего, жаждет ухватить меня за шкирку и немедленно уволочь в Круг решать проблемы, не терпящие отлагательств. Но я просто уверен, что проблемы как раз таки потерпят некоторое время, иначе она бы лично сюда не поехала. А мне нужно кое-что кое с кем обсудить до разговора с ней. Натаниэль пожал плечами и удалился исполнять поручение. Амелл проводил его рассеянным взглядом, машинально продолжая постукивать по столу пальцами. С крыши сорвался ком снега и с громким шорохом ссыпался вниз. Дайлен встрепенулся и уставился на Хоука со странным оттенком сожаления во взгляде. - Ну, думаю, началось, - проговорил он. - Что началось? – осторожно спросил Гаррет. Дайлен хмыкнул, стремительно поднялся и через секунду его тонкие пальцы жёсткой хваткой сжались на Гарретовом плече. - Из Круга приехала метресса Винн. А не далее как позавчера я получил любопытные известия с территории возле границы с Вольной Маркой. Андерсовы мечты сбываются, Гаррет. Правда, я уже не уверен, что хочу стать свидетелем их воплощения в жизнь.