Когда сбываются мечты

Холодно. Пол в комнате каменный, а ковёр сожгли вместе со всей утварью, когда приводили Башню в порядок после восстания Ульдреда. Правда, было это три с лишним года назад. Ульдред упокоился, Круг понемногу пришёл в себя, а новый ковёр в покоях Первого Чародея так и не появился. Так что сквозняки основательно выстудили каменные плиты пола, и даже растопленный камин не особенно спасал от цепкого холода. Сурана поёжился, шмыгнул носом и покосился на кровать, застеленную шерстяным покрывалом. Приличествует ли Первому Чародею Ферелденского Круга магов заниматься бумагами, завернувшись в плед по самые уши? А если ещё и озябшие ноги под себя подогнуть? Покрывало, потревоженное сквозняком, призывно шевельнуло краешком. Сурана со вздохом встал из-за стола и, виновато оглянувшись на висящий над камином портрет, подошёл к кровати и решительно стянул с неё плед. Укутавшись в шерстяную ткань, Алим поудобнее устроился в массивном кресле и с тоской принялся перебирать кипу разномастных бумаг, оккупировавших его стол. Жалобы, доносы и объяснительные учеников – на край стола, можно будет почитать перед сном, там иногда такие перлы попадаются – хоть плачь, хоть смейся. Счета в отдельную папку, с ними лучше разбираться на свежую голову. А вот прошения… Сурана страдальчески поморщился. Прошения. Ему было бы смешно, если бы не было так грустно. Этот тип документов появился в Башне с его вступлением в должность. Своеобразная ширма для окружающих, создающая иллюзию уважения к его статусу. На самом же деле, инструмент влияния, своеобразные ниточки, за которые его дёргают Старшие Чародеи. Мор пронёсся на Ферелденом чёрным смерчем, оставив за собой разорённые земли, сломанные жизни и бездну раздоров и недовольства. Первый Чародей Ирвинг, связанный данным Серому Стражу Амеллу словом, вместе с группой уцелевших магов принял участие в бою с Архидемоном и даже умудрился выжить и вернуться в Круг. Амелл отплатил сполна – Круг получил свободу от надзора храмовников и перешёл на самоуправление. Вот только нервное истощение и навалившиеся заботы не прошли для Ирвинга даром – через год его не стало. Старшие Чародеи, начавшие грызню за место главы Круга ещё при его жизни, оказались на грани открытого противостояния. Вот тогда-то Винн, с неодобрением наблюдавшая за принявшей нехороший оборот борьбой, обратила внимание на молодое дарование, только-только удостоившееся чести войти в ряды Старших Чародеев. Алим Сурана был спокойным, нечестолюбивым и, несомненно, талантливым магом. Кроме того, он единственный никаким образом не участвовал в борьбе за главенство в Круге. Идеальный вариант для всех – легко управляемый мальчишка, за спиной которого можно вести свою политику, не слишком считаясь с его мнением. Спорить о том, как следует вести дела, можно годами, а тем временем уже имеющийся порядок окончательно разрушится и тогда не миновать беды. Кругу нужен был Первый Чародей, и Круг его выбрал. Сурана был в ужасе. Первые несколько недель после избрания он невыразительной тенью бродил вечерами по коридорам Башни, пугая возвращавшихся с занятий учеников своим бледным ликом и совершенно потерянным взглядом. Ему всё не верилось, что нарядная зелёная мантия - правда, слегка подштопанная в паре мест - надета на него не по ошибке. От кучи бумаг, требующих рассмотрения, кружилась голова, а заслышав голос кого-то из Старших Чародеев, хотелось залезть в шкаф и прикинуться ветошью. Мэтры и метрессы вцеплялись в несчастного эльфа, как клещи в ухоженного пса, случайно попавшего в чащу леса, и сосали из него соки с невероятной скоростью и упорством. При этом, зачастую Сурана ощущал себя ивовым прутиком, случайно оказавшимся между молотом и наковальней – его гнули во все стороны и требовали одновременно совершенно несовместимых, нередко противоположных решений. Когда желание спрятаться ото всех начало преобразовываться в желание кого-нибудь убить или сдохнуть самому, ему на выручку пришла Винн. Её занудству не смогли ничего противопоставить даже самые упрямые маги, и, в конце концов, было принято решение излагать свои предложения в письменном виде в форме прошений, дабы нервы Первого Чародея страдали только от сути этих самых предложений, а не от способа их изложения и сопутствующей бессмысленной полемики. Алим нехотя развернул сложенный вчетверо листок с подписью метрессы Иннес и попробовал вчитаться в её бисерный почерк. Строчки наползали одна на другую, сливаясь в сплошную текстовую какофонию. После того, как Сурана получил несколько прошений, по объёму напоминающих древнетевинтерские трактаты, Винн предложила ограничить размер документа одной страницей. Через неделю пришлось вносить в порядок подачи прошений ещё одну коррективу – не больше одного прошения от одного чародея в неделю. Теперь Сурана подумывал, не установить ли ещё ограничение на убористость почерка. Хотя с этим его, скорее всего, вежливо пошлют куда подальше. Через полчаса эльфу всё-таки удалось выудить суть проблемы из запутанных словесных оборотов, которыми привыкла изъясняться Инесс. Чародейка в очередной раз взывала к здравому смыслу Первого Чародея в вопросе физической подготовке учеников. Переписка прошениями на эту тему между метрессой и Старшим Чародеем Брайном длилась уже полгода. Брайн считал, что ученикам нужно лучше развиваться физически и предлагал ввести курс боевой подготовки, как уже было заведено когда-то, до запрета подобных занятий храмовниками. По мнению мэтра юные маги должны были научиться владеть мечом и луком, освоить верховую езду и плавание. Инесс же считала подобную подготовку излишней, опасной и отвлекающей от основных занятий. Пока эти двое сверкали друг на друга глазами на собраниях и засыпали Первого чародея прошениями, Сурана тихо ввёл в учебную программу курс базовой физической подготовки. На лошадей денег у Круга не было, мечи и луки Алим и сам считал не особенно нужными для мага вещами, а вот плавание и умение правильно врезать противнику промеж глаз тяжёлым посохом могли и пригодиться. Инесс, глядя на раскрасневшихся, запыхавшихся, сверкающих синяками и ссадинами учеников, недовольно поджимала губы и едко замечала, что раньше полученные знания выдувало из юных голов только сквозняками, а теперь их ещё вымывает водой и выколачивает ударами посохов. Брайн кривился и сетовал, что подобные недозанятия чуть ли не хуже, чем полное их отсутствие и подсовывал Алиму сметы на закупку лошадей и оружия. Сметы Сурана честно просматривал, советовался со Страшей чародейкой Милдред, ведающей закупками, и печально сообщал Брайну, что у Круга нет на это средств. На ядовитые реплики Инесс Первый чародей отвечал укоризненным взглядом и робким замечанием, что учителя пока не замечают за воспитанниками ухудшения успеваемости, а значит на данный момент всё в порядке. Алим отложил листок в сторону и бросил взгляд на большие настенные часы. Время перевалило за полночь. Эльф устало потёр лицо ладонями, сжал кончиками пальцев переносицу, стараясь прогнать подступающий сон – у него было ещё очень много работы, которую не стоило откладывать на потом. За полтора года он научился более-менее лавировать между конфликтующими между собой чародеями и даже умудрялся при этом делать для Круга что-то полезное. Открыто принимать чью-то сторону было нельзя, зато можно было использовать противоречия во мнениях многочисленных сторон для принятия своих собственных решений, не угождавших никому и одновременно приемлемых для всех. Шаткость и ненадёжность подобного порядка ни для кого не являлась секретом, но пока не случалось ничего по-настоящему серьёзного, никто не протестовал. Тем более, что Сурана виделся большинству Старших Чародеев средством вынужденного равновесия, не имеющим собственной значимости. Сурана и сам прекрасно понимал, что его положение незавидно – отношение к нему взрослых магов круга варьировалось от равнодушного до презрительного. Ученики его любили, но не чувствовали в нём силы и авторитета. И если бы вдруг случилось так, что ему пришлось бы по-настоящему принимать решение в каком-нибудь судьбоносном вопросе, за ним вряд ли бы кто-то последовал. Реального контроля над Кругом у Сураны не было. Быстро просмотрев оставшиеся прошения и даже подписав парочку, эльф перешёл к письмам. На самом верху объёмной стопки лежал конверт с печатью Киркволльского круга магов. У Сураны перехватило дыхание. О событиях в Вольной Марке он, конечно, знал. Письмо от учинивших восстание магов не могло означать ничего хорошего, что бы в нём ни было. Тем более, что Алим догадывался, зачем ему могли написать. Кто же приютит и защитит беглых отступников, как не единственный на весь Тедас Круг, неподконтрольный воинам Церкви? Распечатывая конверт, Сурана практически слышал, как рушится хрупкое обманчивое ощущение равновесия. За окном тихо падал снег, укутывая башню Кинлох белым покрывалом. Сквозняк гонял по полу одинокий сухой листочек эмбриума. Сурана поплотнее закутался в плед, задумчиво теребя в пальцах восковой комочек. Зима будет тяжёлой. Глава опального Круга просил приютить беженцев.