***
Они проснулись примерно в полдень от звонка телефона мужчины: до продиравшего глаза Виктора из динамика донесся знакомый голос, коверкающий фамилию Джареда. «Месье Лето». — Это же комиссар был? — швед это и так знал, но по лаконичным ответам звезды суть разговора понять не удалось, — что он хотел? И вообще: он почему тебе звонит, а не мне? — Не слишком много вопросов с утра пораньше? — Джаред с головой накрылся одеялом, потом оттуда высунулась рука, цепко ухватила всполошившегося мальчика и потянула за собой. — Я серьезно… — воспоминания о болезненном сне, из-за которого он поперся ночью купаться в одиночку и чуть не утонул, по принципу домино обрушили все прочие переживания — вернее, пока что это была брешь в плотине, но мальчик с ужасом понимал, сколько по ту сторону скопилось воды. — Ну да, комиссар, — Лето, видимо, решил, что проще будет рассказать, — дело передали в арбитраж, я его просил держать меня в курсе. У этого урода ожидаемо нашли коктейль из остатков наркоты, которую он принял на вечеринке накануне. Больше, слава богу, ничего не нашли, — мальчик почувствовал, как Джареда накрыло облегчение, и он мысленно разделил с ним хоть какую-то хорошую новость. Обнявшись, они молча лежали под одеялом. Виктор вяло размышлял, что лучше: отхватить трипак, но при этом морально никак не страдать, или мучиться с головой, но быть здоровым физически. Ему, кажется, выпал второй вариант, и как ни крути это было очень неприятно. Смесь из щемящей грудь тоски, отвращения к ситуации и даже к себе и тревоги за будущее: он нутром чувствовал, что судебный процесс безболезненным не будет. Мальчик напряг челюсти и крепче вжался в мужчину. — Может, уже хочешь поговорить? — по спине шведа прошлись шершавые кончики пальцев — очень приятно, если бы только волнение отпустило… — Не-а. Все гуд, — излишне жизнерадостно — неправдоподобно. Мозг иголкой проткнула мысль: «Плевать на ублюдка Криса, ответит он за содеянное или нет — главное, чтобы нас это не задело, не изменило, не сказалось на отношениях... А этот долбанный суд будет день за днем заживающие раны расковыривать». Но озвучить мысли мальчик не решился: Джаред, вступивший на тропу войны, сходить с нее явно не собирался, и он в конце концов отстаивал его, Виктора, интересы. Малодушие нужно было запрятать в себя поглубже: рано или поздно эта история все равно завершится. — Ты напряжен, — Лето размял плечи мальчика, и тот только после сильных прикосновений понял, как задеревенели мышцы в его попытках скукожится у мужчины на груди, — знаешь, чего мне хочется? — шепот со знакомым смешком не оставлял сомнений. — Догадываюсь, — Виктор собирался уже вылезти на свет и без всяких прелюдий встать в коленно-локтевую — может, мозг прочистится и мысли уйдут, пусть Джаред из него это выдолбит, — но мужчина не пустил. — Куда… — заскользил пальцами по груди, играя с сосками, и мальчик закусил подушку: так тоже было весьма неплохо, — сейчас будет по-другому. — М? — мальчик слабо выдохнул: в темноте под одеялом, с минимумом воздуха на двоих, кости будто плавились, а тело томительно вздрагивало и покрывалось испариной: хотелось чувствовать его влажное дыхание и короткие поцелуи на шее всю ближайшую вечность. — Я тебя поглажу, — Лето перехватил поперек груди, сжимая ладонь на давно вставшем члене, — хочу засечь время, сколько тебе нужно, — он неторопливо задвигал рукой, наминая головку, и тревожный мозг мальчика ушел в спящий режим. За тихие надрывные стоны легонько настучали по губам, понарошку наказывая, затем эта же ладонь плотно прижалась ко всей нижней части лица, а вторая продолжала медленно вытягивать, неритмично наглаживать почти кричащий о помощи орган: Лето прерывался на несколько секунд, но этого времени шведу хватало, чтобы жалобно заскулить в фиксирующую рот ладонь, отчего она давила сильнее, запрокидывая голову, и от этого возбуждение било по взмокшему тело еще страшнее, выгибая. Виктор думал, что организм его не подведет и пытка не будет долгой — он был на грани, и казалось, уже вот-вот… Но Лето с поразительной точностью выбирал момент, когда убирал руку от дергающегося члена и взамен лизал и покусывал шею. Мальчик, извиваясь, наконец скинул ладонь со рта — вернее, конечно, ему это позволили, но только для того, чтобы заломить руки за спину, теперь фиксируя их, не давая шанса дотянуться до исходившегося смазкой болезненного члена. — Хватит… — швед знал, что садист сменит гнев на милость, только когда он очень искренне покажет, как отчаянно хочет кончить, — хватит, пожалуйста, Джаред, я с ума схожу, — он стонал почти плача. — Еще. — Умоляю, хозяин, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, я больше не могу! Лето снова заткнул поток стенаний рукой, и остатки воздуха под одеялом наполнились мычанием. Виктор уже не пытался подрочить себе самостоятельно, поэтому просто безропотно ждал, и когда вторая ладонь, сначала огладившая плоский живот, наконец сомкнулась на члене, большим пальцем прогладив уздечку и надавив на дырочку на конце, мальчик, конвульсивно дергаясь всем телом и крича, кончил: сознание отчалило, гудя, как пароход. — Виктор, — слишком светло: сознание урывками возвращалось, но глаза открывать не хотелось, поэтому — спрятаться у него на груди, — малыш, как себя чувствуешь? — по голосу Лето определил, что, видимо, отключился совсем ненадолго: иначе Джаред, гладящий по волосам, звучал бы не настороженно, а уже конкретно обеспокоенно. — Ммм… — только и смог выдать блаженно расслабленный швед. Еще полминутки неги — и вспомнил, что из них двоих кончил-то он один, — накрой, пожалуйста, слишком светло, — забубнил он капризно, держа это в голове. — Из кровати не хочешь наконец вылезти? — судя по голосу, Джаред со своими желаниями тоже пока не определился, и вопрос прозвучал риторически. — У нас осталось незаконченное дело, — мальчик скользнул в темноте ниже, располагаясь между ног любовника: сначала тоже хотел устроить аналогичную игру, медленную и мучительную, но после того, как Лето запустил пальцы ему в кудри, «для заблудившегося» показывая верное направление, Виктор понял, что правила тут снова не его. Ну и пусть: со все еще пустой звенящей головой он прошелся языком по внутренней поверхности бедра, переходя на яички, услышав глухой выдох, а затем крепко держащие пальцы потянули его ртом на утреннюю эрекцию мужчины. Шведа не нужно было уговаривать. Если считать по времени, Джаред ему опять проиграл — кончил значительно быстрее, тихо сексуально постанывая, — у мальчика почти снова встал. Но это и не мудрено: Лето его изводил, не давая разрядиться, а он-то отрабатывал по полной программе, интенсивно наглаживая орган пухлыми губами, полностью заглатывая и долго держа во рту, пока не начинал дрожать от рвотных спазмов, но не доводя до рвоты — все должно быть эстетично, думал Виктор. А еще он по полной тащился от процесса: как ни крути, Лето сейчас был немного в его власти, лежащий на спине, выгибающийся, шепчущий приказы, перетекающие в просьбы, такой беззащитный... Его открытость щемила грудь и заводила одновременно. А когда он кончал, выстанывая громко «Ви-и-иктор… Да-а-а…», обладатель имени мог поклясться, что это самые прекрасные звуки, когда-либо достигавшие его ушей.***
Купаться после ночи их обоих не тянуло: было решено прокатиться и посмотреть остров — к тому же от персонала отеля Джаред прознал про местные скалолазные места и жаждал на них взглянуть. Из предложенных шикарных вариантов авто они не сговариваясь выбрали простенький и небольшой джип «Сузуки». У Виктора с трудом помещались коленки перед передним сиденьем, но зато, катясь по неидеальной дороге и выглядывая в окно, куда в ответ заползала зелень, он чувствовал себя как минимум Индианой Джонсом с очень сексуальным напарником, который бодро вел машину по ухабам. Не суперпопулярный, находившийся в отдалении от туристических мест острова, древний храм соседствовал с высокими скалами: держа сюда путь, любовники планировали «убить двух зайцев» — Джаред собирался оценить скалолазные возможности каменюк, а Виктор — насладиться видом буддистской святыни. К тому же это было относительно близко от отеля. На площадке перед храмом не было ни одной машины: сегодня, а возможно, и за последние несколько дней они стали единственными посетителями заброшенного разваливающегося памятника прошлого. В этом странном месте совсем не хотелось говорить: они ходили между каменными колоннами под открытым небом и палящим солнцем, касались бежевого камня ладонями и впитывали ауру, каждый — что-то свое. В этом самопознании для них не существовало человека рядом, но это было полезно: Виктор, на подсознании мающийся роем мыслей, разжился идеей по поводу того, как можно продвинуться в борьбе со своим посттравматическим стрессом. Скалы Джареда тоже удовлетворили полностью: Виктор со опаской наблюдал, как он мацает малюсенькие уступы, будто и правда считает их правильным выбором для своих ног и рук. Мальчик боялся, что любовник прям сходу начнет экспериментировать, но тот, загадочно улыбаясь, сказал, что вернется сюда с «парой прошаренных ребят и снарягой». Швед недовольно поджал нос: ему все это не нравилось, он бы предпочел, чтобы Джаред свой зад берег от приключений, но уж точно не Виктору его судить… Поэтому он благоразумно промолчал. Несмотря на кучу впечатлений, день тянулся медленно: они вернулись в отель, перекусили, и Лето пошел искать подельников, готовых отправиться с ним покорять местные скалы. Виктор тоже решил времени даром не терять и нашел вкладку в браузере на телефоне, которую пару раз открыл в начале их отношений: форум про БДСМ рассказывал много о чем, проливая свет на насущные проблемы сабов и господ, и Виктор вспомнил об одной теме, которая раньше попадалась на глаза. «Игровое изнасилование. Хм…» — он всерьез задумался, почему это интуитивно показалось ему решением? Звучало просто отвратительно, но одновременно мальчик чувствовал, что яд из души могло вывести только суровое противоядие. Клин же клином вышибают? Что, интересно, об этом подумает Лето? Сейчас яд внутри чувствовался мерзким комком дегтя: он только-только начал проявлять себя — как Виктор и боялся, взрывающая мозг эйфория от встречи с мужчиной подуспокоилась, и на первое место вышли щемящая нежность и любовь. Но эта черная грязь, протекшая сквозь плотину, очевидно, была лишь началом: она пока что только мешала радоваться и полностью отдаваться моменту, но кто сказал, что нечто постоянно мешающее и зудящее не может привести к сумасшествию? А если он с собой не справится, и станет хуже? Виктор боялся: предстояло бороться с внешними врагами, судом, общественностью, выстраивать и без того кочкообразные отношения с Джаредом, так еще и бороться с собой, за себя и свое ментальное здоровье — есть ли у него на это силы? Хотелось простого решения — чтобы раз, и все прошло. Антибиотика от заполнивших мозг бактерий. А что отлично помогало ему отвлечься, всегда, и в особенности — в последние дни? То, от чего даже стянутый изнутри страхом он начинал возбуждаться? Их магический симбиоз в постели должен был все решить, а если к нему добавить хорошо знакомую и любимую Джаредом тему, то может получиться как раз нужный спасительный коктейль. Пока швед лениво перекатывал в голове мысли, дочитывая информацию с форума, его мужчина вернулся: на лице — та же довольная улыбка, появившаяся у скал, к которым мальчик уже начинал ревновать. — Завтра на полдня смотаюсь. Ты найдешь, чем заняться, чтоб без угрозы для здоровья? — Не говори мне про угрозы. Куда вы там полезете? — Виктор скептически вскинул бровь, маскируя тревогу. — Буду говорить, потому что ты свой лимит опрометчивых поступков уже давно превысил, — Джаред подошел к креслу, где, уместив длинные ноги, расположился швед. Взял за подбородок по-хозяйски, припечатывая взглядом сверху вниз, и мальчик застыл, глазами выпрашивая поцелуй, отчего сразу его получил: Лето раскрыл ему губы своими, сцепляясь языками, подключая руки и сминая между пальцами маленькие мочки ушей, и Виктор, тихо постанывая, напряг все силы, чтобы не поплыть и поговорить о задуманном: — Джаред, я тут думал кое о чем… — Та-а-ак, начинается, — Лето улыбнулся, сквозя сарказмом, но сел напротив, вроде бы готовый слушать. Виктора уже колбасило от того, что он собирался обсуждать, поэтому он, наоборот, встал и подошел к окну. — Виктор? — прозвучало вопросительно и напряженно. — На вот, посмотри… — понял, что эти слова просто не готовы покинуть его рот, потому сунул ему телефон с открытой страницей, снова отворачиваясь и вдавливаясь пальцами себе в плечи. Даже прекрасный вид, как из рекламы «Баунти», сейчас не успокаивал. Пять секунд, десять… Изнутри грудной клетки, от сердца, в мозг постучалась мысль, что он делает ошибку. Но отступать упрямый швед не собирался — что-то же навело его на эту идею. — Давай попробуем? Что думаешь? — шея поворачивалась неохотно, будто заржавела. — Сядь, — бросил Лето шепотом, массируя переносицу с закрытыми глазами и протягивая обратно выключенный телефон. Мальчик послушно устроился в кресле. — Ты вообще в своем уме? — голубые плошки вылупились на блондина. На лицо падали закатные лучи, делая мужчину похожим на злобного золотистого дракона. Виктор бы пошутил про Смауга*, но атмосфера была совсем не веселой. — В своем. Мне кажется, это твоя тема, разве нет? — мальчик, покрываясь мурашками, ответил твердо, делая акцент на «твоя». — Тебе это как в голову-то пришло? От скуки? — Лето отвел глаза к окну и сощурился. Пока он смотрел на солнце и Виктор не ловил на себе прошивающий взгляд, могло показаться, что они просто мило беседуют. — Ты прекрасно знаешь, что нет, — «От скуки, ну конечно»: Виктора это задело, — о чем ты хотел поговорить со мной утром? Собственно, я именно об этом. Клин клином вышибают, — повторил мальчик главный для себя аргумент. — Ты дурак. — Джаред! — Дурак, если думаешь, что тебе это поможет, — Лето говорил безапелляционно и так спокойно оскорблял, будто действительно пытался донести до Виктора факт его скудных умственных способностей. «Я на это не поведусь», — швед до боли сжал ротанговые подлокотники и не дал кому в горле вызвать слезы. — Джаред, я знаю, ты хочешь помочь. Ты меня… Ты хорошо ко мне относишься, — почему-то стало до тошноты страшно произнести слово на «л», особенно говоря о его чувствах, — так почему бы не попробовать? Что нам мешает? Лето выдохнул — как будто выжал из себя весь воздух: Виктор видел, как внутрь вжимаются грудь и живот. «Снова пытается себя контролировать», — почувствовал мальчик, — «надоело срываться и орать, поэтому ураган в себе гасит». — В психиатрии это называется «экспозиция», если я не ошибаюсь, — Джаред обхватил себе руками, перекинул ногу на ногу и смотрел куда-то любовнику за плечо, расфокусированно, — ты специально делаешь то, чего боишься. Метод для работы с фобиями. Только это очень кардинально, знаешь ли, — бросать человека, боящегося воды, посреди моря, нет? — он вздернул подбородок и снова впился глазами в лицо оппонента. — Но это же будешь ты! Это всего лишь ролевая игра! — Виктор недоумевал: для него разница с примером Джареда была очевидна, — я же не собираюсь специально идти к каком-нибудь сексуальному маньяку в лапы, чтобы он меня изнасиловал! Я тебя прошу… — Заебись, — Лето не дал договорить, зашипев, — ты вообще себя слышишь? — Ты не даешь мне сказать. Это же будет не по-настоящему! — Виктор наблюдал, как ураган начинает колыхаться у Джареда под ребрами, глаза темнеют — а это был совсем нехороший признак, красный флажок, сигнализирующий, что пора остановить спор, пока не зашло слишком далеко. — Окей, тебе наплевать, что в этой ситуации чувствую я, — Лето рывком встал и подошел к окну, сразу нервно разворачиваясь и ловя спиной лучи, походя теперь на карающего ангела со свечением вокруг, — что мне эту роль после случившегося, мягко сказать, вряд ли захочется выполнять в ближайшее время… Но ты не врубаешься, что тебя это может доломать окончательно? Этот клин может первый не вышибить, а застрять рядом! Частокол, блядь, будет! — Ну а что еще остается?! — Виктор тоже взбеленился, почему-то ощущая, что его предают, не поддержав идею, на эмоциях даже не пытаясь прислушаться к чувствам мужчины, — к психологу меня отведешь? Чтобы самому ни обо что руки не марать?! Может, именно ты мне сейчас идеально помочь можешь! А ты отгораживаешься… — он не опускал глаз, хотя вода в голубых озерах напротив уже кипела, а под челюстями ходили желваки. С тоской вдруг подумал вскользь, что снова он неидеальный для Лето, снова они ругаются… Но негодование не отпускало: Виктор плавно поднялся, встав почти вплотную к любовнику. Сейчас он ему не хозяин, не доминант и покровитель — он просто человек со своими интересами, упершийся и из позиции «себя я люблю больше» не желающий войти в положение. Сознание расценивало его почти как врага. — Ты махровый эгоист, Джаред. Вот уж не думал, что ты мне в таком откажешь, — Виктор сузил глаза, — а ведь… — ракурс в голове внезапно поменялся, как в старых игрушках-стрелялках, потом зум навелся на самое начало их отношений. С такой позиции он на это еще не смотрел, — ведь ты делал это раньше, с удовольствием! — он вложил максимум обвинения в голос, и увидел, как круглые глаза мужчины еще сильнее расширились, а тело вздрогнуло. — Забыл наш первый раз? — в голове мальчика задергались картинки, кинохроника, начиная с наказания в квартире звезды. До этого момента Виктор никогда не приходил к мысли, что Лето, по сути, сделал с ним что? Правильно — он шантажом, из-за невинной шалости, заставил его пройти через свои извращенные практики, а затем фактически принудил его к сексу. У мальчика будто фильтр в мозгу сменился: он все время его неосознанно «обелял», не позволял себе взглянуть на ситуацию в таком свете, даже в мыслях не мог допустить, что назовет его насильником — будто под гипнозом из-за своей влюбленности, — ты же… — он запнулся, потому что какие-то тормоза пока сохранялись, а еще он позвоночником чувствовал радиоактивные, расщепляющие волны, исходившие от мужчины. Отважно, но очень глупо сейчас было не то что стоять с ним рядом — даже находиться в одном пространстве. — Что — я? Скажи мне, сука, что? — «сука» прозвучало ласково, почти как «котенок». А еще «сука» — это значительно хуже «дурака»: тормоза все-таки самоликвидировались. — Ты меня заставил, — Виктор не узнавал свой голос — столько в нем сейчас было железа, — секс мне понравился, но строго говоря, твои действия не сильно отличались от того, что сделал Крис, — палку не просто перегнул — на этот раз удалось завязать ее в узел в нескольких местах. В сине-фиолетовых глазах скакнул зрачок, наконец сузившись, взгляд остекленел. Виктор молча ждал удара; кинопленка в голове промоталась, теперь показывая совсем другие кадры: как он пришел к нему в квартиру с пакетами из магазина, откуда торчал багет; напряжение, с которым сжимались его руки поверх рук мальчика, когда того лечили от ран на пятках; бархатная коробочка, а в ней —дорогущее украшение и персональная метка, что Виктор теперь его, которая сейчас хранилась в тумбочке у кровати, чтобы не портить загар. Какой к черту загар... Все эти ссоры — наверняка из-за того, что снял свой драгоценный амулет, подумал мальчик отстраненно, чувствуя щипание в носу и спазм в груди, смотря через его глаза во враждебный, мертвый и пустой космос. Он проебал свой шанс остановить идиотский поток слов — знал же, что идиотский, просто на эмоциях, — среди которых затерялись главные и единственно верные: «Я тебя хотел, я был готов на все, чтобы тебя получить, как только увидел тогда, в гримерке. Это не было насилием». Виктор мысленно просил, чтобы он ударил до того, как мальчика захлестнет истерика. Но, зашевелившись, Джаред до него даже не дотронулся: закрыл глаза, забирая с собой мертвый космос, и, увиливая, обогнул парня сбоку. Шаги тяжелые, будто весит под сто килограммов. Затормозил на середине комнаты — а Виктора изнутри уже грызли знакомые пираньи, и слезы сдерживать больше не получалось. Пираньи чавкали и наперебой сообщали мальчику, что в очередной раз по его вине их отношения переживаю сильнейший кризис. Успеть бы в ноги ему броситься — какая нелепая унизительная фраза, — и Виктор бы с радостью так и поступил, но все тело сковало. Выеденная оболочка не двигалась, остался только голос — да и то, еле слышный, трещащий, как из сломанного радио: — Джаред, не уходи. Три — два — один — и дверь хлопнула так, что стены бунгало задрожали.