Наказанный

      Квартира в дорогой лос-анджелесской новостройке — небоскребе с панорамными окнами. Суперэлитное жилье с шикарным лобби, шестью лифтами и входом-вертушкой. Оскароносный актер любит роскошь, хоть это и не бросается в глаза с первого взгляда, подумал Виктор, подходя к зданию: первое впечатление о нем вообще, видимо, обманчивое.       Виктор пришел за пятнадцать минут до семи: он был бы на месте и раньше, просто последние полчаса слонялся вокруг да около зловещего дома, не решаясь зайти. Консьерж с очень въедливым взглядом, как ни странно, не задал ему вопросов после того, как парень назвал номер квартиры: неужели мистер Лето предупредил, что ожидает высокого блондина в потертых джинсах и невзрачном черном худи с капюшоном? Часто он сюда таких водит?..       Перед встречей Виктор слишком психовал, чтобы нормально выбирать одежду. Он вообще не особо обратил внимание на то, что надел: его мелко трясло, мозг раз за разом прокручивал диалог в гримерке, и страх поглощал все прочие эмоции и мысли — разъяренная дурацкой выходкой Виктора звезда сумела мастерски его запугать.       «Я сам тебя накажу», — стояло у него в ушах. В этой фразе все было сбалансировано: угрозы — ровно для констатации факта; при этом устами Джареда она не звучала пошло или клишировано — он просто четко обозначил их роли и обрисовал будущее, которое Виктору не избежать.       А Виктор уже жалел, что не послал его ко всем чертям и не предложил выяснить отношения в участке: может, это и малодушно, но те часы, которые мучительно медленно текли до семи, он провел в агонии. Что может быть хуже ситуации, когда ты знаешь, что с тобой скоро случится нечто ужасное, но даже подготовиться не можешь, потому что не в курсе про природу этого «нечто»? Возможно, он просто переполошился — всегда был довольно впечатлительным, хоть и забывал все быстро. Но сейчас Лето держал его душу на коротком поводке, не позволяя отпустить ситуацию и взглянуть на нее объективно.       Парень, конечно, размышлял, как же именно его накажут: вряд ли мужчина нанесет ему серьезные физические повреждения — как минимум, это будет хорошо заметно, поэтому такой расклад Виктор с надеждой сразу отмел. Зато уменьшительно-ласкательное (которое в этом контексте совершенно не ласкало) «малыш» зародило в нем подозрение насчет сексуальной подоплеки наказания. Грубо его оттрахает, что ли?..       «За что боролись, на то и напоролись», — грустно думал швед, заходя в лифт, изнутри полностью зеркальный. Не так он представлял свой роман с Лето: то, что должно было походить на романтичный попсовый клип, превращалось в фильм ужасов. Он смотрел на свое перепуганное, взъерошенное, с понадкусанными алеющими губами отражение, и ему даже не было за себя стыдно: каким надо быть храбрым, чтобы спокойно держать лицо в такой ситуации? А еще он чувствовал, что сегодня наверняка будет реветь — ну и пусть. Пусть садисту станет стыдно, хоть немного. Виктор, конечно, сам дурак — он обругал себя уже миллион раз, — но он точно не заслужил подобного стресса просто из-за того, что подержал в руках его телефон и нажал на пару кнопок.       На двадцатом этаже лифт мелодично пискнул и раскрыл зеркальные двери, выпуская дерганного блондина в широкий коридор с приглушенным желтоватым светом: весь антураж стремился внушить владельцам дорогущих квартир и их гостям тепло и уют, но Виктору это сейчас казалось ширмой, издевкой над ним. Неуверенно подойдя к нужной квартире, он нажал на звонок.       Тишина. Нервы на пределе — пусть уже все случается, только, пожалуйста, больше никакого ожидания. Виктору казалось, худи и джинсы скоро повлажнеют снаружи от пропитывающего их пота; от онемения в конечностях тело ломило.       Наконец по ту сторону щелкнул замок, и дверь приоткрылась, явив Виктору его «хозяина» на этот вечер. На миг парень отстраненно задумался: зачем природа создает такую противоестественную красоту, слишком яркую и выбивающуюся из общей массы, вдобавок наделяя ее обладателя жестокостью и мстительностью? Было бы гармонично, если бы Джаред был всепрощающим благодетелем, который за выходку нашкодившего мальчишки просто бы потрепал его по голове, погрозил пальцем с улыбкой и попросил больше так не делать, а не вот этот вот все. Ну или, если без розовых очков, просто бы наорал и отвалил. Но природа, как известно, не терпит симметрии.       Джаред выглядел казуально: в черных джинсах, неопределенного цвета майке с треугольным вырезом и собранными то ли в хвост, то ли в пучок волосами, — видимо, чтобы ничего не отвлекало собеседника от созерцания его лица и глаз, которые мгновенно приковывали, подцепляли, устанавливая связь, которую второй стороне разорвать было крайне трудно.       — Заходи, — сказал он просто, без улыбки и прочих формальностей, оглядывая шведа с головы до ног, прежде чем отступить и пропустить его в квартиру. На ватных ногах Виктор шагнул и, проходя совсем близко от Лето, ощутил трескучее, намагниченное напряжение между ними — захотелось отпрыгнуть в сторону, хотя… Его тело вдруг ощутило еще что-то, кроме испуга. Отголоски возбуждения? Виктор знал свою тягу к сильным, властным и опасным мужикам, сработал рефлекс — с такими он обычно получал удовольствие. Но сейчас он с горечью подумал, что скоро этот рефлекс ему подправят: реальная опасность его наконец-то нашла.       Дверь хлопнула, разбрасывая мурашки по спине: парень зыркнул через плечо, снова встретившись взглядом с голубыми ледышками. Лето смотрел безэмоционально, прямо и жестко — как олицетворение системы исполнения наказаний, которую ничто, никакие слезы и мольбы, не способно заставить смягчить приговор. На автомате Виктор стянул кеды, наступая носками на задники.       — Прямо иди, — подогнал Лето парня, обозначая, что к наказанию, каким бы оно ни было, они приступят незамедлительно, — теперь направо, — он держался на несколько шагов сзади, и Виктору казалось, что между лопаток ему целится снайпер.       Мелкая дрожь, сопровождавшая шведа последние часы, переросла в крупную. Он не замечал обстановки шикарной квартиры, не всматривался и не отвлекался ни на что, обволакиваемый морозящим каждую клетку страхом.       — Стоп, — он застыл посреди просторной комнаты, видимо, служившей звезде спальней: огромная кровать с резными черными столбиками, но без балдахина, не очень сочетающаяся с ней абстракция на стене. Абстракция показалась Виктору стремной: рваные, изломанные формы, безрадостные цвета… Наверное, еще один элемент запугивания жертв, которых Лето сюда притаскивал.       Внезапно взгляд упал на довольно низкий двухуровневый столик, прятавшийся сбоку от траходрома — и Виктор подумал, что его сейчас накроет обморок.       Ну конечно. Все было очевидно и банально. Видов наказаний могло быть великое множество, потому что у Джареда был целый арсенал: заботливо разложенные игрушки из мира БДСМа были готовы оставить свой след на теле и в психике Виктора. От осознания, что Джаред, его классная сексуальная фантазия последних недель, — любитель болевых практик, предательски защипало глаза.       — Ознакомился? — марионетка снова дернулась от ровного, но вкрадчивого голоса, — теперь глаза в пол.       Виктор был не против: он вообще больше ни на что не хотел смотреть, пытаясь забыть, что увидел, и справиться с подступающими слезами. Нужно хоть пять минут продержаться без истерики. Меж тем глаза проследили за голыми ступнями, остановившимся близко, напротив. Резкий выпад рукой, и мужчина поднял его за подбородок; на автомате парень взмахнул ресницами, упираясь взглядом в «хозяина».       И тут же шлепок по щеке — резкий, этой же рукой, которая только что держала подбородок: не то чтобы больно, но обидно и унизительно. Виктор ахнул, застывая с головой немного набок, и одна мелкая слезинка все-таки сбежала.       — Невоспитанная маленькая дрянь. Я разрешал глаза поднимать?       — Н-нет… — Виктор посчитал, что лучше ответить.       — «Нет, хозяин». Повтори.       Парень подчинился. Какой-то абсурдный перфоманс, в реальность которого сложно поверить. Что он вообще тут делает? Нужно было соглашаться на легавых.       Пальцы с немного жесткими подушечками его больше не касались, но зато царапал отдающий металлом голос:       — Будешь делать то, что я скажу, и так, как я скажу. Ты должен выполнять все четко. Будешь совершать промахи — наказание усилится. Откажешься — я тебя не держу, но тогда с успешной карьерой советую распрощаться.       Внутри все сжалось: Лето ему напрямую угрожал, но Виктор сам себя подставил, по-тупому перейдя дорогу человеку, которого, как выясняется, нужно было обходить за версту.       — Тебе ясно?       — Да, хозяин, — бесцветно ответил, стремясь уйти в себя и пытаясь мысленно построить стену из невидимых кирпичиков, хотя заранее осознавая провал: ему явно не дадут пропустить и секунды наказания.       — Отлично. Снимай верх. Штаны можешь пока оставить.       Влажными пальцами стащив с себя худи через голову, Виктор откинул его в сторону, выставляя на свет худой юношеский торс с подкаченными мышцами и аккуратную безволосую грудь. «Пока оставить», — замечательно, значит скоро он окажется совсем голым перед ним. Голову наполнил гул: так бывало раньше, когда он сильно нервничал, но случалось это нечасто. У него по жизни вообще не так чтобы много стресса было, ему везло, — до настоящего момента. Сложно пережить большую дозу того, чего ты раньше почти не пробовал.       Из отрывчатых размышлений о жизни выгнал вид снова приближающихся ног, и Виктор инстинктивно совсем немного приподнял голову: Лето стоял перед ним, сжимая двумя руками черную кожаную шлепалку с ручкой, шириной примерно сантиметров десять. Словно из параллельной вселенной в шумящую голову парня поступил новый приказ:       — Руки мне покажи, ладони кверху, — выполнил машинально; благословенный гул вгонял в ступор. Он смотрел на свои ладони будто впервые: надо же, какие длинные пальцы, а кисти прям красивые, нежные на вид… Ай!       Неожиданный резкий удар по правой ладошке заставил мелко шагнуть назад и сжать кулак.       — Смирно стой! — «хозяин» прикрикнул, повышенным голосом лишая Виктора его мысленного убежища. — Что нужно сказать? И не смей сжимать руку.       — Простите, хозяин, — он вернулся на место. Ладошка против воли раскрылась, демонстрируя красную широкую полоску: девайс отлично подходил под размер его рук.       Снова удар, теперь по левой. Виктор смог проконтролировать порыв и не сжал кулак, терпя неприятную, но пока быстро проходящую боль. Шок от происходящего не давал разреветься, но это было делом времени.       Ментальная ловушка — тон их «общения», заданный мужчиной, — не позволяла Виктору настроиться, как он умел, например, во время спортивных состязаний: парень, между прочим, был победителем нескольких юношеских соревнований по карате, занимаясь им с детства. Он не пошел дальше в спорт не потому, что не было перспектив — его звали во взрослую национальную сборную, — но мир моды, искусства, богемы был душевно ближе, поэтому Виктор сделал свой выбор в сторону подиума (эта работа, кстати, тоже зачастую требовала выносливости и выдержки). Но одно дело — терпеть боль, когда тебя одолевает азарт, когда ты борешься с противником, и под адреналином ее даже не всегда чувствуешь, а другое — когда тебя загоняют в угол и унижают, и ты не способен дать сдачи. Так было в сто раз больнее и физически, и морально.       Голос Лето снова вырвал из мыслей о прошлом:       — Первый этап — боль, — проговорил он, продолжая методичные шлепки вполсилы, — ты воровал раньше?       Вопрос заблокировал вгонявшую в ужас мысль, а что же на втором этапе. Ладони уже начинали гореть.       — Я вообще никогда не воровал! — вырвалось у него громче и возмущеннее, чем надо, за что Лето мгновенно ударил сильно и сразу по обеим рукам, отчего Виктор их все-таки отдернул и вскрикнул. Плотина прорвалась: из глаз покатились слезы, выливая наружу обиду, негодование и жалость к себе. Он почти никогда не плакал на изнуряющих, приносящих травмы тренировках, но сейчас это казалось делом естественным, он себя не винил.       — Руки, — спокойно проговорил его мучитель, — иначе следующий удар получишь по лицу, — несколько мокрых пятнышек от слез расплылось по ковролину, но Лето это явно не смутило, — и на этот раз я жду правдивого ответа: то есть ты считаешь свои сегодняшние действия не воровством?       Голые бледные плечи едва заметно вздрагивали, парень снова протянул вперед руки, разворачивая их ладонями вверх: теперь они были конкретно розовыми.       — Я… Не знаю… Хозяин, — запинающимся голосом проговорил он, не забыв про постыдное для себя обращение, — я виноват, — может, Лето от него это хотел услышать?       — О, безусловно, — в интонациях мужчины улавливалась улыбка, — но зато теперь мы с тобой здесь. Чудно, правда? Поблагодари меня, — следующий удар получился самым болезненным — Виктор сдержал крик, закусив губу: видимо, ладони были уже отбиты.       — Спасибо, хозяин, — еле слышно проговорил он. Затем невидящим от слез взглядом проследил, как Лето откинул шлепалку на кровать.       Затем произошло нечто странное: мужичина взял его ладони в свои — и аккуратность, с которой он это сделал, на время сломала болезненное восприятие происходящего: тело парня реагировало вопреки его сознанию. Виктор понимал, что это обманка, что продолжение не за горами, но когда Лето погладил большими пальцами по воспаленным ладоням, захотелось ему продаться полностью, только лишь бы не останавливался. На контрасте, «пряник» был слишком приятным, и внутри от этих прикосновений что-то щемило. Возникло противоречивое желание продолжать реветь, повиснув у него на шее.       — Я ценю работу Алессандро, — тихо проговорил «хозяин», — поэтому не буду выводить из строя одну из его лучших моделей, — пальцы плавно заскользили вверх по запястьям, исследуя вены, к сгибу локтя, — а Виктор так и застыл с руками на весу, ловя редкие ласковые прикосновения.       — На руках уже завтра ничего не останется, — продолжал Джаред, — я буду милостив и к остальным частям твоего тела, Виктор, хотя, как по мне, ты заслужил более серьезную порку за содеянное.       Хотелось в голос разреветься, заорать и объяснить ему наконец, что ничего ужасного он не замышлял: да, придурок, но он не собирался реально воровать его вещь или сливать куда-то фотки. Просто глупый мальчишка, позарившийся на то, что было ему не по зубам.       Лето накрыл дрожащие плечи ладонями — Виктор глубоко вздохнул, контролируя истерику и инстинктивно понимая, что перерыв в наказании закончился. Руки отпустили.       — Штаны снимай, — снова металл в голосе, а его обладатель зашагал к своему столику с арсеналом, от чего сковывающая паника вернулась.       Пальцы, естественно, не слушались: он кое-как расстегнул пуговицы и ширинку и, медля, оттягивая постыдный момент, начал стаскивать джинсы вместе с трусами и носками. Он не поднимал головы — длинная шея уже ужасно затекла, — но ощущал, что Лето наблюдает. Услышать бы от него хоть что-то, любой пошлый или обидный комментарий, но ответом ему была тишина, и это давило еще сильнее — словно Виктор был из какой-то низшей касты, с которой налаживать коммуникацию не требовалось вовсе.       Узкие изящные ступни звезды снова попали в поле зрения парня, и тот поспешил закончить процесс раздевания. Он много раз был голым перед другими мужчинами, и пару раз перед женщинами, пока не понял, что это не его, — но никогда не чувствовал себя так неловко и пристыженно.       Лето, словно робот, никак не отреагировал на заказанный им «стриптиз». Просто сказал:       — На кровать, лицом вниз.       Мягкая ткань покрывала и горизонтальное положение ненадолго подарили Виктору отдых, он с наслаждением вытянул длинные конечности, — но кайф тут же обломался, как только он почувствовал, что Лето сел рядом: тело вернулось в напряженное каменное состояние.       — Ноги раздвинь, — самый стремный приказ, их тех, что он пока сегодня слышал. Он что, прям так быстро… И неважно, что швед имел достаточно опыта в постели — просто условия, в которых все происходило, совершенно не походили на те, к которым он привык: кем бы ни были его партнеры — субтильными милыми юношами, вроде его самого, или брутальными мужиками, — они всегда были с ним нежны, если только он сам не просил чего-то другого. Виктор обожал долгие прелюдии, взаимопонимание и обоюдное удовольствие.       На самом деле, совершенно не верилось, что Лето его сейчас трахнет. Все действия мужчины были отточенными и до жути холодными, словно он просто выполняет работу: обычный палач, оказывающий услугу обществу в наказании плохого ее члена. Не чувствовалось в нем возбуждения, не ощущалось, что швед нравится ему физически. В такой ситуации вообще может встать?       Виктору не дали додумать: он ощутил, как что-то прохладное давит на тугое колечко мышц между ягодицами. Инстинкты сработали мгновенно: он резко дернул рукой в попытке закрыться и сдвинул ноги. Сердце в панике выдало бешенный ритм — сегодня он все степени страха попробует.       Он зажмурился, боясь посмотреть, что у мужчины в руках: какого оно размера? Насколько будет больно?       Но Лето не дал ему долго защищаться: парень почувствовал захват на запястье, горячие цепкие пальцы, которые уверенно отвели руку, скручивая ее к противоположному боку.       — Еще одна попытка, так и быть, — снисхождение в голосе, — ноги разведи.       Трясучка усилилась, и создавалось ощущение, что Лето не за руку его фиксирует, а за горло. Он зажмурился и заставил себя снова расставить ноги. Когда холодный и явно в смазке кончик игрушки проник внутрь, Виктор, которому чужая рука не давала отползти, ощутил постепенное расширение, которое вскоре замерло: он с облегчением понял, что это всего лишь пробка вполне обычного размера. Дышать стало проще.       Мужчина резко встал, оставляя неподвижную жертву в ожидании на кровати. Затем почти сразу послышался звук рассекающегося чем-то воздуха, который заставил мгновенно сжаться: Джаред снова и снова раздергивал нервы шведа, без перерыва «держа в тонусе». Давление на пробку усилилось, вопреки обстоятельствам будя слабое возбуждение с привкусом собственной порочности. Хвосты плетки так и не встретились с кожей — Лето ударил вхолостую.       Когда плетка все-таки опустилась на его ягодицы несколькими секундами позже, Виктор начал догадываться, в чем был коварный план: ты ожидаешь удара, его не получаешь, тебя вроде бы отпускает на мгновение — и ты получаешь его в тот момент, когда совсем не готов. Резкая боль заставила вцепиться в покрывало пальцами и зубами — благо садист пока что не запрещал ему глушить крики.       — Есть два пути, Виктор, — сказал откуда-то сверху Лето, — я буду делать это медленно. Сможешь лучше готовиться к удару и немного переводить дух. Но это дольше. И второй вариант, — мужчина помедлил, — я сделаю все быстро: будет больнее, но мы оба сэкономим время, а ты — скорее всего, еще и нервы, потраченные на ожидание. Что выберешь?       — Второй, хозяин… Второй вариант, — просипел парень, отлипая от покрывала. Ожидание — вот что он точно не хотел терпеть, поэтому на автомате выдал ответ, особо не задумываясь. В любом случае, и так, и так было хреново. Он крепче впился пальцами в покрывало, готовясь.       Лето ничего не ответил; частые удары посыпались аккурат на пятую точку парня с периодичностью раз секунды в три. Сквозь жалящую боль, расходящуюся по всему телу, Виктор с отчаянием думал, что же будет с его кожей. Он же обещал не вредить сильно… Истерика все-таки накрыла: он вгрызался, казалось, уже в матрас, обливая слезами все вокруг и упираясь лицом с прилипшими к нему волосами во влажную ткань. Перед внутренним взором застыл стоп-кадр, как он тянется к треклятому телефону на подоконнике.       Истязание внезапно прекратилось — по факту оно длилось минуту, не больше, но по ощущениям эта минута тянулась очень долго. Виктор все еще беззвучно ревел, плечи вздрагивали, и не было никакого смысла это скрывать или останавливаться. В голове бился вопрос, что еще этот псих ему приготовил.       Ладонь опустилась на дерганное плечо, и Виктор ощутил, как его настойчиво отдирают от покрывала, заставляя сесть. Шипя от обжигающей боли в ягодицах и трясясь всем телом, он отер рукою лицо, глаза не поднимал: куда ему сейчас разрешалось смотреть, «хозяин» не обозначил, а выбесить его дополнительно Виктор не хотел.       — Ты стойкий, Виктор, — произнес голом рядом, — перенес все тихо. А я думал, ты просто тряпка модельной внешности.       Шведа видимо передернуло от этих слов. Отчаянно хотелось послать его на хер, но вместо этого он снова впал в ступор. Значит, он воспринимался как тряпка. Модельной внешности. Ну хоть внешность похвалил, и на том спасибо. Интересно, он ко всем так относится, или Виктор стал особенным, еще ниже всех остальных? Из рефлексии снова вывел уже ненавистный голос:       — Иди сюда. На колени ко мне ложись, — Лето потянул его за руку, показывая, как нужно улечься. В результате несопротивляющийся Виктор оказался лежащим на его коленях, упираясь нежными гениталиями мужчине в джины, а ногами — куда-то в бортик кровати. Руки снова взяли в захват спасительное и уже прилично помятое покрывало со следами зубов.       От пережитого стресса парень с трудом понимал, что происходит и что планируется дальше. Ступор накрывал все сильнее, и он просто застыл — ровно до того момента, когда мужчина провел ладонью по отбитой ягодице снизу вверх: он непроизвольно дернулся.       — Тшш… — странно было слышать от Лето что-то похожее на попытку успокоить; возможно, лишь очередная издевка. Ладонь так и осталась лежать на саднящей ягодице, а пальцы другой руки пошевелили пробку, немного проворачивая.       Пробка давила и задевала нужное место внутри Виктора, и сквозь отупение он чувствовал реакции тела, которые от него не зависели: член начал быстро набухать, красноречиво упираясь «хозяину» в ноги. Твердая ткань штанов была одновременно неприятной и возбуждающей, парень заерзал и тихонько застонал, отдаваясь желанию. Было просто приятно чувствовать что-то, кроме боли.       Лето вытащил пробку — и почти сразу одним движением засунул снова, сжав при этом отшлепанную ягодицу, заставляя парня выгибаться и стонать от противоречивых смешанных ощущений. Острота пронизывающих тело вибраций корежила изнутри, давая концентрироваться только на происходящем здесь и сейчас. Все претензии к мужчине по поводу его недавней жестокости внезапно как-то отодвинулись, а страх выместился отчаянным желанием, чтобы этот злобный голубоглазый садист его трахнул — хотелось его об этом даже попросить. Такие сложные и простые одновременно реакции тела блокировали размышления Виктора. Четко понималось только то, что Лето талантлив еще и в извращенном искусстве БДСМа: он всецело контролировал чувства и ощущения саба, ведя по нужному ему сценарию. Тело и сознание, предавшие Виктора, никогда так никому не отдавались — всецело, словно парень сейчас был продолжением «верхнего».       — На спину перекатись, — сказал Лето, убирая руки. Виктор поменял положение, ощутив под лопатками мокрое пятно, сделанное его слезами. Глаза блаженно закрылись: он чувствовал, что бить его больше не будут.       — Готов ко второму этапу, Виктор? — он не ошибся.       — Да, хозяин.       — Даже не спросишь, как он называется?       — Секс?       — Умный мальчик, — Виктор не понял, когда Лето успел забраться с ногами на кровать и теперь стоял над ним сверху. Их взгляды встретились, и мужчина его даже за это не одернул. Он позволял парню себя разглядывать: уже без майки, голая грудь с надписью у ключицы, рифленый пресс, очень худой и жилистый — просто золотое сечение. Себя Виктор считал слегка нескладным, длинным, а Джаред был немного его ниже, зато фигура, как и лицо, была совершенством. Самовлюбленный американский бог, своей красотой отвлекавший от жестокого поведения.       Вернувшись взглядом к глазам, парень наконец увидел, что холодное выражение изменилось: сдержанный, как и до этого, но сейчас какой-то задумчивый, Лето изучал его, слегка приоткрыв рот, а глаза поблескивали. Ничего не говоря, он приподнял одну ступню и, непонятно как держа равновесие на мягком матрасе, повел ею вниз от солнечного сплетения парня, слегка надавливая, по животу, безволосому лобку, и когда уронил его стояк, Виктор рвано выдохнул, не в силах отвести взгляд от опасных лазурных глаз.       «Ты меня точно замучаешь… Не болью, так возбуждением», — крутилось у парня в голове. Меж тем мужчина резко опустился и, продолжая нависать и испытывать взглядом, одной рукой вцепился сабу в волосы на затылке, а второй уверенно взял член, начиная интенсивно дрочить. Влажные от смазки пальцы трогали идеально, сминали яички, быстро проходились вверх-вниз по стволу, задевая подушечкой большого пальца головку. Дичайше острые ощущения заставили глаза Виктора закатиться, тело, управляемое чужими руками, трепыхалось, а он только и мог, что облизывать и закусывать губы, выстанывая в промежутках рваные «пожалуйста» сквозь зубы.       Наслаждение подбиралось к пику, бедра, ноги и пресс напряглись, тело горело и само подавалось навстречу умелым пальцам — как вдруг все резко прекратилось. Лето продолжал сжимать волосы на его затылке, фиксируя голову; глаза парня широко распахнулись, выплескивая обиду и разочарование — а мужчина наконец довольно улыбался, следя за его реакцией:       — Это наказание, а не ванильный секс, ты думал, я так быстро дам тебе кончить? — как же хотелось просто заорать ему в лицо… Нестерпимый козел. Как так можно?       Но ора не вышло: Виктор сам не заметил, как оказался снова перевернутым на живот. Сквозь свою перманентную прострацию он услышал, как Лето возится со штанами и шуршит упаковкой презерватива, затем быстро и без прелюдий пододвигает к себе, заставляя упереться коленями в кровать. Виктор хорошо знал, что эта поза позволяет войти максимально глубоко, иногда ему в ней больно — значит, Лето, наверняка, понравится.       Пустоту от резко выдернутой пробки сразу заполняют два пальца — но совсем ненадолго, только чтобы убедиться, что растянут вполне сносно. Его движения снова механические, мастер просто работает руками, он знает, как правильно обращаться с чужим телом. Виктору сейчас все равно на бездушность этих фрикций — он стонет и просто хочет почувствовать его член, хочет завершить цикл. И Джаред не заставляет себя долго ждать: втискивается в него не резко, но полностью, одним плавным движением.       Виктор все-таки позволил себе вскрикнуть — больно, но он принимает сейчас эту боль. От Лето он и не ждал нежного обращения, потому не удивился, когда тот, милостиво делая несколько медленных движений, сразу перешел на быстрый темп, трахая с оттяжкой. Хорошо, что Виктор — не девственник, хотя для такой гонки он все равно слишком узкий.       Пальцы звезды сжали острые косточки на бедрах, иногда отрываясь и прохаживаясь по воспаленной коже ягодиц. А Виктор уже скулил в голос, пошло прогибаясь в пояснице и подставляясь под жестокого любовника, ведь боль перемешивалась с наслаждением от постоянного навязчивого контакта с тем самым местом внутри. Он вдруг парадоксально отметил сквозь выбивающую дух долбежку, что хочет, чтобы Лето понравилось с ним — чтобы Виктор ему понравился. Что за больное желание… А ведь этот человек сейчас просто-напросто использует его задницу для собственного удовлетворения: он в других местах его даже не касается, не говоря уже о том, что не целует. Виктор хорошо понимал, что потом будет пусто и мерзко в душе, но сейчас он почему-то вжился в роль саба: пусть хозяину все понравится и пусть, ну пожалуйста, он наконец позволит ему кончить…       Все эти психоделичные мысли плясали в сознании Виктора, пока его долбили, но как только Лето дотронулся до его члена, сжимая и параллельно двигаясь внутри, с протяжным всхлипом он почти сразу излился ему в руку, чувствуя ответную пульсацию в себе и вдавливающиеся в бедро пальцы. Отголосками сознания подумал, что надо же, они кончили одновременно, какая, блин, идиллия.       Сквозь свой недообморок он слышал, как мужчина молча натягивает штаны — он их полностью даже не снимал.       — Виктор? — голос тихий и сосредоточенный. Металлические нотки куда-то пропали. — Ты живой? — впрочем, спросил без особой эмпатии.       Виктор кивнул, не открывая глаз. Может, он даст ему поваляться здесь еще немного, в покое?       — Если в душ надо, то прямо по коридору. Пить хочешь? — Виктор хотел, но, поняв, что его выставляют, помотал головой. Глаза снова защипало от подступающих слез. Хотя, собственно, на что он надеялся? Радовался бы, что все закончилось.       — Окей. Тогда ты свободен. За сегодняшнее я тебя прощаю. Задницу помажь пантенолом. Пару дней сидеть будет неприятно, но кожа сильно не пострадала, как я и обещал, — закончил Лето буднично. Еще несколько секунд — и Виктор почувствовал, что мужчина вышел из комнаты, оставив его самостоятельно приходить в себя.       Пока предпочитая заблокировать эмоции, Виктор разлепил веки: снова не осматриваясь по сторонам, он воровато поднял и натянул свои вещи на грязное тело, затем нетвердой походкой дошел до входной двери. Влез в кеды, толком их не завязав, и вдруг застыл на мгновение: может, хозяин квартиры хотя бы выйдет его проводить? Хотелось просто посмотреть ему в глаза.       Хотя, собственно, кто он такой, чтобы его провожать? «Стойкая тряпка модельной внешности». Виктор постоял немножко у двери, пока не понял, как все это тупо выглядит. Выходя наружу, он ощутил, как вместе со слезами начинает разъедать изнутри кислотная пустота.