Перекати-поле гонит ветер

Нисса с интересом посмотрела себе под ноги, приподняла подол и тронула босой ступней воду. — Теплая, — констатировала она. Шона окинул взглядом размытый тракт. Мутноватое зеркало воды укрывало его, насколько хватало глаз. По обочинам раскинулись озерца и лужи, перетекающие одно в другое мелкими ручейками. — М-да… — протянул Шона. О разливе Строптивой он только слышал. В год, когда Калимдор тряхнуло, в Перекрестке одни караванщики судачили только об этом, другие — о расколовшейся Степи. Разлом Шона один раз видел, потом стало без надобности — караваны до него больше не ходили, поворачивали на Кабестан. Да и туда они становились все реже. Потом Шона сговорился с кожевенных дел мастером, стал больше жить своим маленьким хозяйством и охотой, а на этот берег Строптивой и до того не ходил и не задумывался. Правый-то, более высокий и скалистый, в наводнение устоял. А переходящая в пустыню равнина, где сухой рыхлой земле не за что было уцепиться, превратилась в заболоченную пойму. Но что поделаешь — как-то же здесь ходят. С затопленного тракта Шона почти сразу свернул. Даже спустя столько лет, даже среди нанесенных валов и промоин, он хорошо ориентировался в здешних местах. Нисса, подвязав до колена юбку, ловко перепрыгивала вслед за ним с камня на камень, используя для опоры свою длинную палку, а то и вовсе шлепала прямиком по воде. Ей это, похоже, нравилось. Благо, редко где лужи встречались глубже, чем до середины троллиной голени. Из-за непростого пути разговаривали они не много. Солнце потихоньку спускалось, окрашивая воздух в розоватый, словно медь, в обилии водившаяся в местных скалах. И вместе с днем блекла уверенность Шоны в том, что он здесь делает. «Да просто сдам ее с рук на руки и уйду», — сердито подумал он. «Да. Так и сделаю». Наконец, впереди показалась крыша одной из дальних ферм. Шона хотел было обойти, но что-то в этой мирной картине ему не понравилось. «Дыма нет», — сообразил он. Хотя, может, хозяева припозднились с ужином… Поколебавшись немного, Шона все же двинулся напрямик и скоро убедился, что напрасно он опасался встретиться в этом месте с кем-либо. Ферма была затоплена. Вода сгноила высившуюся здесь когда-то кактусовую плантацию, подмыла фундамент, перекосив стены, и даже затекла внутрь дома через зияющий пустой проем. — Нам сюда? — неуверенно подала голос Нисса. Шона покачал головой и пошел дальше. Хижина учителя стояла на самом отшибе, там, где из скудной почвы выступала древняя, выглаженная ветром и временем почти до абсолютной плоскости скала. Из всех стихий старика более всего тянуло к камню. Бывало, они сидели вдвоем за домом, прямо на этой скале. Старик говорил: «Слушай!» И Шона послушно слушал — как свистит ветер в стропилах, как птицы перекликаются в вышине, как ревут далеко в каньоне громовые ящеры… Потом получал сердитого тумака. «Не то слушаешь», — ворчал на него старик. «И не тем местом». Когда они подходили, Шона уже знал, что его там нет. Фермы вокруг стояли брошенными — где-то вода залила, а кто-то, наверное, просто уехал вслед за соседями, потому что в одиночку не прокормишься. Кому нужен плотник или кузнец там, где ни свинопаса, ни землепашца? Но на вершине вырубленной тропинки в скале он встал, не решаясь ступить дальше. Старая хижина смотрела темным провалом входа, не горело ни огонька, не встречали сердитым взором охранные тотемы. — Да здесь нет никого, — разрушила душную тишину Нисса, обогнув его, и бесстрашно направилась к дому. — Эй!.. Ни одной живой души, видишь? Зря шли. Сколько лет ты здесь не был? — Много, — выплюнул Шона осипшим голосом и закашлялся. Нисса стояла посреди двора, где он когда-то укладывал в штабель сухой навоз, таскал воду, по многу раз спускаясь и поднимаясь по крутой тропе с тяжелыми ведрами, учился обжигать кирпичи и драться. Стояла растерянная, словно не зная, что теперь делать дальше. По крайней мере, сам Шона не знал. В зад его боднул Салхи. Волку с развешенными объемными сумками по бокам надоело топтаться на вершине тропинки, выход с которой перегородил Шона. Нужно было устраиваться на ночлег. — Осмотримся тут по свету, — решил он, уступив дорогу. — Тогда и думать будем, что дальше. Я пойду, топлива поищу, пока совсем не стемнело. А ты разбери сумки. Охраняй, Салхи. Нисса согласно кивнула. Но сначала Шона прошел в дом. Внутри было темно, но он безошибочно нашел лампу на ее обычном месте у входа. В ней еще оставалось немного масла. Шона зажег светильник, повесил его для Ниссы на крюк рядом с очагом, бегло осматривая давно покинутые им стены. На грубо сколоченных полках стояла глиняная посуда, в углу — старый сундук с вещами. Шона не стал его проверять. Над костровой ямой висел закопченный котел, проглядывала из нанесенной пыли заменявшая здесь кровать циновка. Все в порядке, не поломано, не разграблено, только снадобья, забивавшие раньше полки, все унесли, оставили лишь гирлянды засушенных трав над ними. Шона принюхался. Пахло едва уловимо и чем-то знакомым. Может, эти сборы учитель жег для транса. Почему бросил? Не очень ясно. Он вышел в густеющий лиловый сумрак, прошел мимо разгружающей пожитки Ниссы и потопал вниз на плохо слушающихся ногах. Но чем дальше, тем легче ему становилось. Старик уехал. Бес его знает, куда — может, в их родную деревню вернулся. Они с Шоной жили сперва не здесь. Но старик всегда был с придурью. Что на побережье хижина его стояла на самом отшибе, что тут забрался на останец. Вот просто, взбрело ему что-то однажды в голову — собирайся, говорит, мы не здесь нужны. Шона едва успел попрощаться с матерью. Та сказала: «Раз нужны — иди». Старику виднее, мол. Очень гордилась, что тот Шону в ученики взял, пусть довольно поздно. А в итоге получилось вот как… Он набрал каких-то колючек, выломал пару досок из ближайшей изгороди. Все равно заброшено, а если хозяева и вернутся когда-нибудь, так тут все в труху раньше рассыплется. К тому времени, как солнце окончательно закатилось, Шона вернулся с добычей в дом. Второй раз, зная, что его там не встретит сердитый взгляд из-под кустистых бровей, это далось гораздо легче. Нисса уже сидела у очага, кромсая в тусклом свете лампы их сегодняшний ужин. — Метла совсем плохая, — сообщила она и хлопнула ладонью рядом с собой. — Циновку вот вытрясла. Разжигай костер, а то холодно тут уже. Шона кивнул и свалил деревяшки в кострище. Вскоре к свету догорающей лампы добавились рыжие блики костра, в котелке аппетитно булькало рагу, а Салхи был пожертвован кругляш колбасы. Волк обвернулся вокруг Шоны, положив голову на лапы, и внимательно следил, не дадут ли еще чего. Нисса покачивалась над котелком и иногда помешивала свое варево. Шона же нашел в подсумке припасенный жевровый рог и от нечего делать стал потихоньку его обстругивать. Троллиха, посмотрев на это, тоже достала иголку и несколько крупных бусин, которые принялась нашивать на юбку рядом с другими яркими блескучками. — Похожи на те, которые на занавески в Перекрестке нижут, — заметил Шона. — Да вот ни капельки! Он только хмыкнул, не отрываясь от работы. Было странно сидеть так, ждать ужин в знакомой и одновременно совсем чужой, пустой хижине. Салхи вдруг поднял голову, повел ухом в сторону выхода. Беззвучно встал и исчез в темноте. Шона перехватил испуганный взгляд троллихи. — Охотится он, не бойся. Услышал зверя какого-то. Иначе б не убежал. — Зря мы ему, в таком случае, колбасу скормили, — проворчала Нисса. Лампа затрещала и потухла — масло кончилось. Шона, вздохнув, убрал рог. Некоторое время они сидели, прислушиваясь к ночным звукам, ждали, не вернется ли Салхи. — Значит, здесь твой учитель жил? — наконец, подала голос Нисса. — Здесь, — Шона вздохнул. — Наверное, когда река разлилась, все отсюда и ушли, — предположила она. — У нас в Танарисе тоже море нахлынуло. Пиратскую деревушку смыло, но пиратов не жалко. А вот порт Картеля жалко. Там такой вкусный дынный сок был. И молоко. Прям сладкое. Правда, потом мне от него было плохо… Шона подумал, что, наверное, так оно и случилось. Кактусы залило, дороги размыло, ни корма свиньям, ни на базар свезти. А некоторые дома и вовсе вон до сих пор в воде. «Почему только старик порядок тут не навел?» — Только у нас море соленое, в нем только водоросли растут, — продолжала Нисса. — А здесь вода как вода и не так уже ее и много. Почему она в землю вся не ушла, чтобы как в Степи стало? — Здесь земля другая, — объяснил Шона. — Растения другие. Дуротар ведь тоже пустыня. — Не похож, — Нисса озадаченно сморщилась. — Как там еда? Она заглянула в котел и повозила ложкой. — Да рано еще. Не сготовилось. Расскажи про своего учителя лучше. Он какой? — Старый. — Шона подумал еще. — Строгий. Но мудрый очень. Знает то, что большинство из нас знать не может. — А чему он тебя учил? — Да… разному, — ответил Шона уклончиво. — Жизни учил. Дом строить, топорами махать. Погоду по птицам предсказывать, по запахам. Слушать землю… — Это он тебя научил знать, где вода? — спросила Нисса с любопытством. — Где в Степи вода, знает каждый, кто там живет. Ну, или карты есть для этого. Я не по запаху ее ищу, словно пес, какой. Не всем, понимаешь, вода листвой пахнет. Кому-то вообще ничем не пахнет. Да и землю слушать я так и не научился. — А почему тогда недоученный ушел? Шона шумно выдохнул и отвернулся. — Я думаю, завтра в Колючий Холм пойдем, — вместо ответа объявил он. — Если старик не там, то, как минимум, он там был. Может, кто вспомнит. Нисса растерянно помешала рагу. — Шона, а чего ты мне вообще помогаешь? — вдруг спросила она. — Да я… — он запнулся, не найдясь, что ответить. — Ну, не бросать же тебя. Трех шагов не пройдешь, как во что-то вляпаешься. Такая желтая. Нисса испытывающе посмотрела на него сквозь поднимающийся от котелка пар и вдруг хитро улыбнулась, словно знала о нем что-то такое, чего он не знал сам. В конце концов они поужинали. Троллиха почти тут же улеглась спать, укрывшись, как смогла, накидкой. Одеял Шона не взял, не рассчитывал на такую ночевку. Пришлось остаться присматривать за костром — вход был не завешан, тепло не держалось. Вернулся Салхи, попытался снова свернуться вокруг хозяина, но тот прогнал. — Иди вон, с девчонкой ляг. Я с тобой усну, а она околеет к утру. Волк посмотрел на него, будто пожав плечами, и ушел к троллихе. Шона, лишившийся теплого бока, поежился и подбросил дрова в костер. Он рассчитывал просидеть так, пока не начнет светать, сходить принести еще топлива и тогда уж лечь, оставив костер гореть. Но, когда в следующий раз моргнул, понял, что в очаге едва тлеют угли, а спина задеревенела от долгой неподвижности. Шона протер глаза, передернулся от холода и сгреб в костер все, что осталось. Раздув огонь заново, он обошел чутко спящего волка и приткнулся к нему с другого бока. Салхи только повел ушами и задремал снова. Шона проснулся от того, что его грубо толкнули в спину, и тут же ей, спине, стало холодно. Еще толком не продрав глаза, он схватился за лежащий рядом топор и ошалело огляделся, ища, в какую сторону рубить. Коротко рыкнул Салхи, мелькнул перед лицом волчий хвост, пронзительно завизжала Нисса. — Да что ж это такое-то… — проворчала она же совсем рядом, поднимаясь на четвереньки. Шона заморгал, прогоняя последние остатки сна. Женский визг раздался снова — где-то снаружи, откуда сочился в дом нежный утренний свет. Подхватив второй топор, Шона кинулся туда. Салхи дрался с двумя огромными птицами. То есть, на первый взгляд это были птицы, но скоро в мешанине когтей и перьев глаз выхватил острые голые плечи, тонкие шеи, почти человечьи лица. Гарпии. Они налетали на волка то с одной, то с другой стороны, пытались продрать густой мех, уворачиваясь от клацающей пасти, кружили его и визжали. Шона зарычал почти по-волчьи, бросаясь на помощь другу. Крылатые твари брызнули от них в разные стороны, но не улетали, а так и продолжали наскакивать сверху, уклоняясь от топоров и метя выцарапать глаза. Шона не мог их ни достать, ни прогнать. Так же беспомощно прыгал рядом Салхи. Гарпии брали их измором, но когда Шона понял это и задумался, куда отступать, сквозь звон в ушах прорвался отчаянный вопль Ниссы: — Куда понесла, гадина?! А ну отдай!!! Он пригнулся под мелькнувшей лапой, отмахнулся от гарпии топором и на миг оглянулся, находя ее взглядом. Троллиха вцепилась в их переметную сумку, которую, отчаянно молотя крыльями, пыталась утащить третья тварь. Нисса орала не хуже гарпии и размахивала палкой, но удары одной рукой получались смазанными и неточными. Гарпия орала в ответ, дергала то в одну, то в другую сторону, припадала к земле и мела крылом пригоршни пыли в лицо троллихи. Боевые товарки, поняв, что их уловку раскрыли, тут же прекратили наскоки и кинулись помогать с кражей. Запыхавшиеся Шона и Салхи рванулись следом, но гнусные птицы были быстрее. Втроем они ухватились одновременно за сумки и за палку. Нисса потеряла равновесие, гарпии дружно дернули вверх. Не почувствовав под ногами земли, троллиха испугалась и отпустила, полетев прямиком в руки Шоны. Он едва успел бросить свои топоры и чуть не получил палкой. Гарпии с победными криками улетали. — Сволочи! — Нисса дернулась им вслед всем телом. — Курицы вонючие! Шона, они же все унесли, понимаешь, нет? Все вещи уперли, всю ЕДУ!!! — Птицей обернешься? — тяжело дыша, спросил он. — Чего-о? — протянула троллиха, подумала еще секунду и как-то враз обмякла. Он аккуратно поставил ее на ноги. Салхи сел рядом, виновато заскулив. Шона вздохнул. Тупые гарпии обвели их троих вокруг пальца. Избегая смотреть друг другу в глаза, они отправились оценивать нанесенный ущерб. В общем, остались только бурдюки с водой и сумка Ниссы, которую она нацепила на себя, прежде чем выбежать за Шоной. Остался его пояс с подсумками, брошенный в дальний угол, но там хранились только кое-какие мелочи вроде точила и кремня для костра. Гарпии действительно украли у них всю еду. — Ладно, — проворчал Шона. — До Колючего Холма пару часов всего идти. Перетерпим. Нисса горестно вздохнула. Она страдала по кабачку. Они собрались довольно быстро, умыться решив внизу, в какой-нибудь протоке. — А отхожее место здесь есть? — спросила Нисса, крутя головой. — Или до ферм терпеть? — За домом, — ответил Шона, надевая волку седло. Без навьюченных сумок оно выглядело нелепым, хоть троллиху сверху сажай. Может быть, так и сделает. Она тем временем скрылась на заднем дворе, где стоял маленький сарай для этого самого. Шона терпеливо ждал, не спускался. По правде, он подумал, что тоже стоит посетить нужник. Нисса долго не появлялась, но вот из-за дома раздался ее немного неуверенный голос: — Шона, а Зав’Рул — это кто? В груди что-то неприятно дернуло. Он привык не называть старика по имени даже в мыслях. Но помнил. Как оказалось, до сих пор помнил его. Снова начал наполняться страхом желудок — но другим, не противным вязким нежеланием предстать перед учителем, не зная толком, что говорить. Что-то звонкое и тревожное запульсировало внутри, готовое вот-вот разорваться. — Где ты увидела? — крикнул Шона, а сам уже шел за дом, не дожидаясь ответа. Нисса обернулась. У ее ног стоял могильный камень.​